МЕТОДЫ ЮРИДИКО-АНТРОПОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА И ЗАКОНОПРОЕКТОВ КАК НАУЧНАЯ И ПРАКТИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА

Юридическая антропология, как мы уже имели возможность убедиться, представляет собой не только теоретическое знание, инкорпорирующее в правовую систему и юридическую практику гуманистические идеи уважения и ценности антропологической «субстанции» человека, способные изменить правовое сознание индивидов.

Характер знания, который получается в результате усилий юридической антропологии определяется целями, стоящими перед исследователями и задается задачами и процедурами практической деятельности юристов, а также потребностями в новых подходах, испытываемых законодателем. Все это обуславливает то внимание, которое мы намерены уделить процедурам практической деятельности, ибо знания юридической антропологии могут выступать также и в виде средств конкретной юридической деятельности, в виде критериев антропологических экспертиз (антропологического анализа) текстов права.

Вообще говоря, применению экспертиз в различных отраслях правовой науки и юридической практики всегда уделялось достаточно внимания437. В современном правоведении, в частности, отмечается, что «отсутствие или слабая экспертиза законопроектов <...> могут «заложить» корни нарушений законности»438. Однако для достижения целей нашего исследования проводить широкомасштабные экспертные исследования больших законодательных массивов вряд ли целесообразно, поэтому ограничимся лишь некоторыми общими замечаниями и демонстрацией некоторых приемов специального анализ правового текста.

Потребности в применении антропологических знаний при оценке нормативно-правовых актов (прежде всего юридических текстов) существуют давно, с тех пор, как современное законодательство обрело сложный по своему содержанию вид. Сложность эта заключается в специальной юридической терминологии, двусмысленности понятий, многоэлементной структуре актов и всего законодательства в целом и т.д. На первый взгляд, может показаться, что речь должна идти об оценке нормативного акта с точки зрения всем известных требований юридической техники и законодательной стилистики. Однако это верно лишь до определенной степени. Если «просеивать» текст права сквозь сито требований юридической техники, то в случае успеха этой манипуляции, в итоге мы получим, возможно, совершенный с юридической точки зрения, - с точки зрения целей, предмета, метода правового регулирования - совершенный текст права. Однако за рамками такого анализа остается проблема того, насколько этот текст соответствует природе человека, как он будет им восприниматься, оцениваться, и исполняться. Поэтому, проблему оценки соответствия текста права человеческой индивидуальности, субъективности, решается путем применения антропологического анализа (экспертизы) нормативно-правового акта.

Антропологический анализ правовой «ткани» должен дать ответ на такие вопросы: разрушаются ли межличностные отношения в результате применения норм права или нет? Способствует ли данный акт самореализации человека, его активности и свободе? Запирается ли конкретная человеческая деятельность в жесткие рамки ограничений, запретов или нет? Какие ценности защищает нормативно-правовой акт и включены ли в него сугубо человеческие ценности? Способствует ли нормативный текст самоидентификации личности? Какие чувства, эмоции и оценки может вызвать данный текст права? и т.д.

Любой законодательный акт - есть конструкция, содержащая описание известных приемов, процедур юридической деятельности, правовые знания. Поэтому, юрист-аналитик, задавшийся целью подвергнуть антропологической верификации правовой текст, должен выяснить: а) какие новшества вносит в привычное поведение людей данный нормативно-правовой акт? б) соответствует ли форма акта, его структура, композиция и содержание той идее, ради которой этот акт был создан? в) адекватны ли выбранные законодателем юридические средства антропологическим критериям? г) содержит ли текст права понятное людям описание методики новых юридических деятельностей? д) какие ограничения содержит правовой текст, насколько он сбалансирован в отношении меры свободы и меры несвободы, ответственности?

Ответ на эти вопросы и составит содержание антропологического анализа юридических документов. Итак, антропологический анализ - это гуманитарная экспертиза юридических документов, главным образом, связанная с его оценкой с позиции отношений между субъектами. Целью антропологического анализа является выяснение степени соблюдения условий нормального развития человека и общества.

Антропологический анализ (экспертиза) может проводиться в разных сферах жизни общества: материальной (техники и экономики), духовной (нравственного формирования человека), организационной (политической, правовой). Таким образом, объектами антропологического анализа (экспертизы) могут быть любые явления жизни общества, в том числе и его правовая действительность (деятельность юристов).

Основные задачи антропологического анализа правового текста выглядят следующим образом: ?

получение на основе проведения антропологического анализа эмпирических данных о правовых условиях жизни деятельности человека и организаций; ?

определение «разрывов», наиболее острых проблем, неэффективных методов правового регулирования отношений между людьми (субъектами права), модель которого содержится в правовом тексте; ?

определение наиболее перспективных методов правовой регламентации с точки зрения комфортности выполнения людьми правовых команд.

В самом общем виде антропологический анализ законодательного акта может строиться в рамках следующих ступеней: 1)

Определение целей юридического документа, целей правового регулирования.

Области конкретного антропологического интереса: а) роль, положение, статус человека в правовом регулировании; б) прогнозируемое состояние гражданского общества, общественных отношений в целом как итог правового влияния; в) доступность, понятность правового текста с точки зрения правил юридической техники, способность к убеждению, направлению правосознание человека в нужном направлении. 2)

Анализ механизма правового регулирования, образ которого запроектирован в юридическом документе.

Области конкретного антропологического интереса: а) содержание правового регулирования как такового, корректность и логика юридического регламентирования правовой деятельности с точки зрения «удобства» его реализации гражданами; б) наличие в документе психологических механизмов, стимулирующих выполнение юридических команд; в) наличие механизмов, способствующих выработке соответствующих правовых общественно значимых установок. 3)

Изучение деятельности человека в условиях реального правового регулирования и существующих правовых отношений, порождаемых данным правовым актом.

Области конкретного антропологического интереса: а) характер отношений в структуре наличного правового порядка; б) обеспечение нормативным актам социальной свобода (основных свобод) личности; в) субъективные оценки процесса правового регулирования и восприятия правового акта.

Одним из общих критериев антропологического анализа правового текста является степень создаваемых нормами права объективно благоприятных условий выполнения человеком требований юридических предписаний.

По нашему мнению, общепризнанные формально-логические методы толкования права, разработанные юридической наукой и доведенные ею почти до степени совершенства439, будучи примененными к решению задач юридической антропологии, не позволяют выявить особенности правового текста, обеспечивающие условия нормальной жизнедеятельности человека.

Анализируя закон (законопроект), юрист-ангрополог должен применить метод антропологического анализа текста права. Суть его (помимо уже отмеченных выше особенностей) сводится к выяснению того, насколько нормы права формируют позитивные, положительные ценности, способствуют правовому характеру деятельности человека. Немаловажной представляется также проблема того, насколько правовое решение формирует нормальный правопсихологический и эмоциональный фон в обществе.

Для того, чтобы продемонстрировать хотя бы некоторые фрагменты из предложенной выше схемы антропологического анализа текста права, обратимся к тексту Федерального закона " О внесении изменений и дополнений в уголовно-процессуальный кодекс РСФСР и исправительно- трудовой кодекс РСФСР в связи с принятием Уголовного кодекса Российской Федерации” от 21 декабря 1996 годаИ 160-ФЗ.

Социальная необходимость данного нормативного акта бесспорна. Его предназначение - максимально сблизить положения УПК РСФСР с новым уголовным законом страны. Эффективность же юридических норм и институтов права в плане сохранения основных свобод личности практически нулевая. Например, в законе говорится о подсудности дел судам всех уровней - от районного до Верховного Суда РФ (то есть теперь Верховный Суд РФ вправе рассмотреть дело особой сложности или особого общественного значения, принятое им к своему производству по собственному почину либо по инициативе Генерального прокурора РФ). При этом Верховный Суд РФ вправе принять к рассмотрению такое дело лишь при наличии ходатайства обвиняемого. В связи с этим из содержания ст. 40 УПК РФ в новой редакции следует, что Верховный Суд вправе рассмотреть по первой инстанции любое уголовное дело, подсудное нижестоящему суду. В данном случае нарушена конституционная свобода личности, имеющая витальное (жизненное) значение, содержание которой (п.

Витальная свобода человека нарушена и той нормой закона, которая расширила юрисдикцию судьи, получившего права единолично рассматривать дела о преступлениях, за которые максимальное наказание, предусмотренное уголовным законом, не превышает 5 лет лишения свободы. При этом теперь даже не требуется согласия обвиняемого на рассмотрение его дела судьей единолично. Таким образом, можно констатировать, что произошло сужение витальных свобод человека по сравнению с предшествующим законодательством, согласно которому в случае совершения обвиняемым преступления, за которое максимальное наказание превышало 2 года лишения свободы, такое согласие требовалось.

Антропологической экспертизе подлежит и вопрос о достаточности и понятности юридических санкций и их адекватности представлениям, существующим в общественном правосознании. Современное общественное правовое сознание всегда особым образом выделяет детей ( и подростков в том числе) как самую слабую и незащищенную в правовом отношении группу. Поэтому все, что связано в законодательстве с уголовными санкциями по отношению к данной группе, вызывает болезненную реакцию со стороны общества. Проанализируем норму закона, непосредственно касающуюся санкций. В ст. 9 УПК РСФСР, вслед за ст. 76 нового Уголовного кодекса говорится о праве суда, прокурора и органа расследования прекратить дело в связи с примирением лица, впервые совершившего преступление небольшой тяжести с потерпевшим. В соответствии же со ст. 8 УПК РСФСР дело может быть прекращено в отношении несовершеннолетнего, впервые совершившего преступление небольшой или средней тяжести, если его исправление может быть достигнуто посредством принудительных мер воспитательного характера. В таком случае дело после вынесения постановления о его прекращении направляется судье для решения вопроса о применении к несовершеннолетнему мер воспитательного характера (ограничение досуга, передача под надзор специализированного государственного органа, запрет на посещение определенных мест, выезд в другую местность без специального на то разрешения и т.д.).

Взрослому, совершившему преступление, достаточно раскаяться в содеянном и примириться с потерпевшим, а несовершеннолетний, кроме этого, должен еще предстать перед гласным судом, пройти через судебную процедуру.

Антропологический анализ исследуемого закона с точки зрения обеспечения стабильности институтов гражданского общества приводит к выводу о том, что данный закон разрушает структуру гражданского общества и способствует отчуждению граждан от правоохранительных органов как специализированных учреждений по защите их прав и свобод. Известно, что гражданское общество предполагают правовой диалог с государством. Когда в ходе этого диалога нарушается право (понимаемое как естественное), то это не способствует эффективности функционирования гражданского общества. Так, например, исследованная уже ранее норма закона о расширении юрисдикции судьи нарушает не только принцип равенства всех перед законом и судом (основу гражданского общества), но, кроме того, рассмотрение уголовных дел без участия народных заседателей нарушает фактически единственную возможность граждан участвовать в отправлении правосудия, гарантированную п.5 ст. 32 Конституции РФ.

Данным законом нарушены также права и обязанности государства, которое в силу ст. 201, 202, 203 УПК РСФСР просто не имеет возможности выполнить их перед человеком - членом гражданского общества. Данными нормами закреплено такое положение, когда от возбуждения уголовного дела до его рассмотрения в суде проходят годы. Эти статьи нарушают баланс между участниками уголовного процесса в пользу обвиняемого и его защитника, предоставив им не ограниченное никаким сроком право знакомиться с материалами уголовного дела. Ст. 18 Конституции РФ устанавливает: "Права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием". Анализируемый нами закон не дает возможность с помощью правосудия обеспечить права потерпевшего, т.к. он не предоставляет государству возможность исполнить свои обязанности по защите его прав.

Общие выводы юридико-антропологического анализа текста закона "О внесении изменений и дополнений в уголовно-процессуальный кодекс РСФСР и исправительно-трудовой кодекс РСФСР в связи с принятием Уголовного кодекса Российской Федерации" таковы. 1.

Предмет правового регулирования рассмотрен без четкой обоснованности выбора предмета правового регулирования, без сравнительного анализа аналогичных и предшествующих нормативных актов федерального уровня и международно-правовых документов о правах человека. 2.

Обоснованность выбора предмета правового регулирования в законе проведена без учета реальных потребностей человека в правовой регламентации. Эта потребность выражается в защите личности как биопсихо- физического вида и защите его собственности и других антропологических ценностей. Человек имеет также потребность в опоре на специализированные органы, способные помочь ему реализовать эти потребности. В законе правила самозащиты проигнорированы. 3.

Обоснованность метода правового регулирования (соотношение дозволений, обязанностей и прав) подлежит более тщательной проработке в связи с явным превалированием в законе обязанностей безотносительно не только к человеческой, но и к правовой целесообразности. 4.

Эффективность юридических норм и институтов права в плане комфортности правового самочувствия человека не имеет положительного значения с точки зрения данного закона. 5.

Достаточность юридических санкций и их адекватность представлениям, существующим в общественном правосознании и традициям правового регулирования нельзя признать удовлетворительной. 6.

Закон не способствует сохранению и повышению качества жизни человека - члена гражданского общества, т.к. данное "качество" предполагает такой ведущий компонент как "правовое самочувствие личности". Законом разрушаются важнейшие элементы гражданского общества и принцип сбалансированности и взаимной ответственности гражданского общества и государства.

В целях большей убедительности рассматриваемого подхода, обратимся к одному из наиболее интересных с антропологической точки зрения ареалов юридической регламентации - военному законодательству России. Это законодательство довольно обширно, поэтому в качестве центрального пункта анализа изберем лишь институт воинской повинности в ее соотношении со свободой и обязанностями граждан. Эта проблема, как известно, достаточно актуальна для современного российского общества.

Проблема свободы и ее соотношения с обязанностями граждан, и, в частности, с воинской обязанностью, или как говорят в быту, повинностью440 имеет много аспектов, один из которых может быть выделен нами как аспект юридико-антропологический. Однако прежде несколько общих оценок, без которых осуществление гуманитарной диагностики правового текста будет неполным. Реформа Вооруженных сил РФ, сокращение армии, неустойчивость правового статуса военных, отчасти противоречивые положения нормативных актов - все это диктует необходимость попытки разобраться в том, насколько военнообязанный свободен в выборе вариантов своего поведения.

С научной юридико-антропологической точки зрения было бы интересно разобраться в вопросе, насколько нормы военного законодательства авторитарны, насколько в этой отрасли доминирует административно-принудительный метод, исключающий какое-либо субъективное усмотрение, свободу личности, личный выбор.

В общественном мнении бытует распространенное суждение о том, что «человек в погонах» абсолютно несвободен, зависим, ограничен как своим статусом, воинскими обязанностями, так и приказами и нормами.

Так ли это на самом деле? Попробуем разобраться. Наиболее очевидный тезис, который напрашивается в этой связи, заключается в том, что свобода военного человека ограничивается его профессиональными обязанностями, вытекающими из статуса.

Воинская обязанность выполняется в вооруженных силах, или войсках. В настоящей работе под войсками понимаются воинские должности в Вооруженных Силах РФ, а также войска, перечисленные в законе Российской Федерации "Об обороне"5: пограничные войска, внутренние войска, войска Министерства безопасности Российской Федерации, войска правительственной связи, обеспечивающие связь с органами военного управления, железнодорожные войска Российской Федерации, войска гражданской обороны.

Воинская обязанность как предмет правового регулирования, имеет несколько уровней нормативного воздействия - конституционньїй, уровень текущего закона, уровень указов Верховного Главнокомандующего - Президента РФ, уровень постановлений Правительства, наконец, уровень приказов министра обороны.

Наиболее авторитетное влияние оказывает конституционное правовое воздействие. Здесь следует обратить внимание на то, что по Конституции РФ “защита Отечества является долгом и обязанностью гражданина Российской Федерации44. Поэтому каждый гражданин Российской Федерации несет военную службу в соответствии с федеральным законодательством.

Теперь несколько слов о понятии правового статуса личности и воинской обязанности как ограничении свободы.

Правовой статус личности в самом общем виде может быть охарактеризован как система прав и обязанностей, законодательно закрепляемая государством в конституциях и иных нормативно-юридических документах441. Права и обязанности - основной исходный элемент права. Более важного в структуре права ничего нет и быть не может. По крайней мере, так считает Г.В. Мальцев 442.

Обусловленные особенностями военной службы ограничения некоторых общегражданских прав и свобод устанавливаются законодательными актами Российской Федерации и компенсируются военноспу- жащим льготами. В этом заключается специфика правового статуса военнослужащих.

Особенности правового статуса военнослужащих в обществе определяются возложенными на них обязанностями по вооруженной защите государства, связанными с необходимостью беспрекословного выполнения поставленных задач в любых условиях, в том числе с риском для жизни.

Оставим в стороне вопрос о субъективных правах, это направление исследования не диктуется логикой работы, тем более этот вопрос достаточно изучен443. Но проблема свободы военнообязанного и ее ограничений (обязанностей) - эти вопросы представляют интерес как предмет юридико-антропологического анализа.

В общетеоретическом плане юридическая обязанность - это элемент юридического содержания правоотношения444. Другим элементом признается субъективное право, или притязание. Воинская обязанность-это такое предписание военнообязанному, содержанием которого является строго определенное необходимое поведение (мера), осуществляемое на основании закона в целях удовлетворения интересов государства. Именно такой подход реализован во всем военном законодательстве.

Как мы можем убедиться, в этом определении новизна заключается в указании на субъект выполнения воинской обязанности (“военнообязанный”), а также в том, что управомоченной стороной в данном правоотношении на основании закона выступает государство, его полномочные представители, а не человек или общество.

О военной службе и воинской обязанности. С позиции административного права, военная служба - особый вид государственной службы граждан в Вооруженных Силах Российской Федерации. Так, например, считает Г. И. Петров 445.

Гражданин, проходящий военную службу, является военнослужащим и имеет правовое положение, определяемое законом РФ “О статусе военнослужащих446”. Конкретные правовые обязанности, содержание и порядок прохождения военной службы в мирное время устанавливаются Положением о порядке прохождения военной службы и воинскими уставами.

Впервые в законодательство РФ введена норма, согласно которой военнослужащему не могут отдаваться приказы и распоряжения, ставиться задачи, не имеющие отношения к военной службе или направленные на нарушение закона.

Общий анализ военного законодательства позволяет сделать такой промежуточный (пока) вывод. Обилие обязанностей, которые государство возлагает как на гражданских лиц, так и на военнообязанных и военнослужащих, позволяет заключить, что эти обязанности не дополняются позитивным указанием на смысл установления такого великого их количества. Правда, он как бы законодателем предполагается, и видится в том, что выполнение обязанностей способствует обороноспособности страны. В конечном счете, это так и есть. Вместе с этим, хотелось бы видеть более широкий, гуманитарный подход в том, как трактуются обязанности. Их необходимо дополнить указаниями на возможности выбора определенного поведения, возможности свободы в достижении определенных целей (пусть они и установлены не самой личностью, а извне), возможности наполнения своей деятельности смыслом. В противном случае мы будем постоянно иметь дело с нарушениями обязанностей, уклонением от них и т.д.

Наряду с этим, военное законодательство полностью абстрагируется от такого, антропологического по сути, момента, как способности личности к военному делу, способности к усвоению ею определенной деятельности. На сегодня сложилась такая ситуация, суть которой в том, что государство, как «заказчика» и субъекта военно-правовых отношений не интересует внутренняя способность человека к усвоению и воспроизведению способов военной деятельности, за рамками интересов государства остается и психологическая, психическая природа человека. На стадии «отбора» работают лишь «натуральные» антропометрические критерии (рост, вес, сила, наличие заболеваний и т.д.). Следовало бы эти показатели дополнить психоэмоциональными и волевыми оценками.

Особенностью нашего времени является то, что современная Россия медленно, но, верно идет по пути формирования основ правового государства. С практически-правовой точки зрения это означает, что остается все меньше зон общественной жизни, которые не охвачены законодательством, если такое правовое регулирование необходимо.

Итак, как мы уже убедились, воинская обязанность - это предписание военнообязанному, содержанием которого является строго определенное необходимое поведение (мера), осуществляемое на основании закона в целях удовлетворения интересов государства.

“Необходимое поведение” применительно к воинской обязанности понимается в смысле долженствования, которое основано на требованиях административно-правовых норм. Примечательной особенностью воинской обязанности является то обстоятельство, что военное лицо обязано не вообще, а в строго очерченных пределах, или мере. При этом, как мы убедились, нормы законов, посвященных воинской обязанности, устанавливают и, как правило, точные границы должного поведения.

Воинская обязанность, положенная на почву закона, отличается безусловной категоричностью.

Проведенный в настоящей главе юридико-антропологический анализ текста права позволяет нам сделать следующие выводы: 1)

проблема антропологического анализа права - гуманистическая акция, направленная на выявление как позитивных моментов, так и негативных правовых предписаний, причиняющих ущерб личности, психофизическому состоянию человека. 2)

критерием неудачной правовой регламентации с антропологической точки зрения является низкая социальная активность населения, падение уровня его жизни, отсутствие значимых результатов его деятельности, субъективное ощущение некомфоршости бытия; 3)

текст права (законопроекта) гуманен, если способен создать благоприятный социально-правовой климат и предоставить человеку реальную свободу; 4)

показателем соответствия текста права критериям гуманизма, уважения прав и свобод человека, социального порядка является такая мера ограничений (обязанностей, запретов), при соблюдении которой указанные ценности будут неуклонно реализовываться; 5)

российское законодательство представляет собой такую совокупность нормативных актов, которая не содержит единого подхода к соблюдению «антропного принципа», т.е. еще нередки такие законодательные акты, которые с позиции человеческих ценностей (свободы, права, гуманизма и т.д.) не отвечают указанным требованиям; 6)

проблема антропологической оценки, анализа законодательства в целом (и военного законодательства в частности) мало исследованна. Существует ряд проблем, которые нужно решить на концептуальном уровне. Например, весьма важны вопросы о соотношении свободы и ответственности военнослужащего, праве на самодеятельность, активность, инициативу и т.д. Актуально приложение антропологических критериев в целом к действующему законодательству и практике его применения. Решение этих и многих других вопросов - актуальная задача ближайшего будущего.