§ 2. Формирование основных понятий и познавательных парадигм.

Правоведение, философская и социальная антропологии (ветви научного знания, наиболее близко примыкающие к юридической антропологии), выработали громадное количество понятий (активность, власть, отчуждение, право, ответственность и др.), которые используются для их собственных исследовательских задач, но, в то же время, они вполне применимы и в рамках интересующего нас направления научного знания. Однако прежде чем обратиться к рассуждениям, касающимся собственно понятийного аппарата юридической антропологии, сделаем несколько предварительных замечаний общеметодологического свойства.

Введение в понятийный аппарат науки новых понятий и терминов есть естественный результат развития научного мышления по поводу какого-либо объекта. «Мышление» самой науки происходит через разработку, инкорпорацию научных категорий. Юридическая антропология, как и любая другая наука, стремится к созданию своего понятийного аппарата, с помощью которого осуществляется познание. Однако нужно иметь в виду, что поскольку юридическая антропология развивается на стыке философии, философии права, отраслевых юридических наук и этнографии, то это обстоятельство не может не накладывать на ее инструментарий своего отпечатка в том отношении, что понятия молодого научного направления изначально обречены на следование научной традиции наук более развитых, с давно сформировавшимся научным аппаратом.

Прежде всего уточним значения слов «понятие», «термин», «парадигма», поскольку нередко в науке им придаются порой как общий, так и разный смысл, а между тем, именно с помощью этих научных инструментов научное знание институционализируется и обретает способность к глубокому проникновению в суть исследуемых явлений.

Понятие - это «результат обобщения предметов некоторого класса и мысленного выделения самого этого класса по определенной совокупности общих для предметов этого класса - и в совокупности отличительных для них признаков»114. Другими словами, это способ мыслительной деятельности, основной прием которой заключается в мысленном выделении классов предметов посредством операции обобщения. В. Кнапп и А. Герлох пишут: «основной формой человеческого мышления является высказывание. Понятия являются <...> строительным материалом высказываний, а следовательно, элементарными частицами человеческого мышления»115. Иногда в качестве синонима понятия употребляют слово «дефиниция», что по сути также представляет из себя логическую операцию, раскрывающую содержание понятия. Требования к определению: оно должно быть соразмерным, ясным и не должно содержать в себе круга. Например, в суждении «суд-орган государства, рассматривающий гражданские и уголовные дела в соответствии с установленными процессуальными правилами» понятием в этом примере выступает слово «суд», родовым понятием - орган государства, остальная часть дефиниции - видовые признаки.

В отличие от понятия, термин должен представлять, обозначать понятие.

Специфика научного аппарата юридической антропологии заключается в том, что ее инструменты используются прежде всего в научно-познавательной сфере, но часто выводятся на основе логических операций над текстами права, т.е. являются результатом осмысления сферы юридической практики. Примеры терминов юридической антропологии: гуманизм права, жизнь, смерть, правовая ответственность, несовершеннолетний, физическое и психическое насилие, правовая культура личности и др.

Парадигма - это определенная совокупность понятий в соединении с соответствующим стилем мышления. Формирование устойчивой и общепризнанной парадигмы является признаком нормального состояния науки. Смена парадигм свидетельствует о наступлении научной революции, что приводит к значительным изменениям совокупности принятых научных сообществом норм, ценностей и установок. Согласно Т. Куну, впервые осветившему роль парадигм в развитии естественных наук, научные теории, одержавшие победу над своими предшественниками, описывают объективную реальность далеко не намного более верно, но они «лучше, чем ранние, приспособлены для решения головоломок в тех, часто совершенно иных условиях, в которых они применяются» 118.

сменяющих друг друга парадигм, что приводит порой к иррациональности

132

поведения соответствующих представителей научного знания .

Как самостоятельное научное направление, юридическая антропология, имеет собственные научные парадигмы. К ним, по нашему мнению, относятся: парадигма правового развития (прогресса, регресса, стагнации), парадигма структурной функциональности правовой среды, парадигма человека как центра и критерия социально-нормативного регулирования.

По сравнению с понятиями науки, парадигмы позволяют не только содержательно, но и логически структурировать полученные данные. Через парадигмы происходит формирование теорий, которые могут носить универсальный характер. Например, парадигма, выдвинутая К. Марксом о диалектическом развитии всего сущего, позволяет все многообразие социальных явлений разместить в рамках определенной схемы, что, несомненно, весьма ценно для науки. Поэтому парадигмы - это более высокий (чем понятия) уровень построения теоретических знаний. Без них не может обойтись ни одно научное направление, в том числе юридическая антропология.

Обращая внимание на понятийное пространство юридической антропологии, отметим следующее. Во-первых, оно ограничено предметом науки. Во- вторых, понятия не находятся в какой-либо системе, что затрудняет задачу выстраивания логического понятийного ряда. В-третьих, эта совокупность понятий имеет центральную категорию, к которой мы относим понятие «человек» (как носитель правовой культуры, как носитель прав и обязанности, как субъект ответственности, как субъект правотворчества, как объект правового воздействия, как объект кары и т.д.). Необходимо иметь в виду, что юридическая антропология синтезирует теоретическое и нетеоретическое познание бытия человека и, в силу этого, ориентируется на общие точки соприкосновения философского, частнонаучного (юридического) и духовнопрактического (правосознание, правовая культура, правотворчество) способа постижения человека.

Ранее уже отмечалось, что «правовые понятия следует подразделять на «понятия права», выраженные в текстах законов и иных нормативно-правовых актов, и «понятия науки права». Последние отражены в научных источниках (монографиях, научно-практических комментариях к законам и т.д.)»119. Однако, признавая справедливость суждения Н.А. Власенко, все же полагаем, что указанное разграничение должно быть признано весьма условным. В связи с этим, следует обратить внимание на особенность некоторых понятий юридической антропологии, которая заключается в том, что они могут являться одновременно понятиями юридической науки, и, в то же время, способны выполнять служебную роль в качестве инструментов правового регулирования, будучи включенными в тексты нормативно-правовых документов. Например, понятие «смерть» является одновременно: 1) понятием правоведе-

1 ЯД ґ\ \ v KS

ния ; 2) важнейшим понятием юридическои и социальной антропологии, употребляющей его В ПОНЯТИЙНОМ ряду «жизнь - смысл жизни - смерть»120; 3) элементом правового текста (в частности, понятие смерти является одной из ключевых в законе РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека»). Так, в ст. 9 указанного закона говорится: «Органы и (или) ткани могут быть изъяты у трупа для трансплантации, если имеются бесспорные доказательства факта смерти, зафиксированного консилиумом врачей-специалистов»121.

Понятия юридической антропологии могут создаваться несколькими путями. В юридической литературе, в частности, указывают на четыре основные варианта формирования и изменения правовых категорий: «1) формирование новых правовых категорий; 2) уточнение, углубление и развитие имеющихся категорий <...>; 3) отпочкование <...> категорий, не соответствующих ее логическому уровню; 4) исключение устаревших, исчерпавших себя категорий»122. На наш взгляд, формирование понятий правоведения представляет собой не столько логический процесс, сколько содержательный, в силу чего, «отпочкование» категорий неизбежно вызывается тем, что их содержание не соответствует дискурсу того или иного научного знания.

Рассмотрим указанные случаи формирования и использования понятий юридико-антропологическим знанием более подробно. 1.

Примером использования в юридической антропологии междисциплинарного научного понятия является понятие «жизнь». В силу своей непреходящей значимости жизнь является таким «пограничным» понятием, которое одинаково интенсивно используется общественными науками: философией, философской антропологией, правоведением и юридической антропологией.

Жизнь - одна из форм существования материи, закономерно возникающая при благоприятных биоприродных условиях. Признаками жизни являются обмен веществ, раздражимость (рефлексы), приспособляемость к внешней среде, способность к размножению, росту, развитию. Данная характеристика носит общеинформационное значение, и дает, в свою очередь, возможность отграничить понятие жизни от других способов бытия.

Жизнь является важнейшей ценностью, благом человеческой цивилизации, мирового сообщества. Жизнь есть факт, который влечет возможность его описания, анализа сущности и определенного отношения. Эти обстоятельства почти автоматически включают понятие жизни в орбиту правоведения. Будучи важнейшим объектом правового регулирования, правовой охраны, жизнь всегда находилась в центре внимания законодателя. Как правило, государство прежде всего средствами уголовно-правовой охраны, под страхом жесткой кары, запрещало какие-либо посягательства на жизнь и здоровье человека. Юристы, анализируя понятие жизни, уточняли: «моментом начала самостоятельной жизни <...> обычно считается либо начало дыхания, либо момент отделения пуповины»123. Однако М.И. Ковалев считает, что жизнь человека «фактически начинается в материнской утробе»124. По нашему мнению, жизнь человека начинается с началом процесса рождения, именно с этого момента начинается его вырастание как социального и правоспособного индивида. Следует высказать сожаление, что действующее законодательство не содер жит исчерпывающей правовой регламентации вопроса об определении момента начала жизни, а между тем этот вопрос имеет большое значения для социальной и юридической практики.

Как одно из значимых инструментальных понятий юридической антропологии, «жизнь» является динамичной категорией, способной объяснить правовую реальность, в которой «главную скрипку» играет живой человек. Это понятие - своеобразный критерий, индикатор, позволяющий определить ценность для человека и общества нормативно-правового документа, конкретного события, случая, факта, юридического дела и т.д. «Жизнь» является абсолютной, вечной и неизменной шкалой, в соответствие с которой выверяются многие поступки, деятельность людей в правовой сфере. Что дает для юридической антропологии применение в ходе научного познания понятия «жизнь»? Во-первых, оно служит критерием соответствия неотъемлемым правам и свободам человека текстов нормативных актов, правоприменительных решений, других юридически значимых действий. В случае, если тот или иной документ или правовой акт (действие) содержит угрозу жизни людей, или устанавливает основания для лишения жизни, то такой акт априори может быть объявлен антигуманным и неправовым. Во-вторых, использование понятия «жизнь», если оно будет применяться не только в контексте уголовного права (как объект охраны), а более широко, в контексте законодательства и юридической практики в целом, позволит внести существенные коррективы в формирование господствующего правосознания общества, позволит привнести в правосознание общегуманные ценности. В-третьих, используя понятие «жизнь» как реальный инструмент, юристы-антропологи получают в свои руки нечто большее, чем абстрактно выраженное отражение реальности. С помощью этого инструмента можно с одной стороны, придать «засушенной» схоластическими абстракциями теории права более реалистичный, приближенный к жизни вид, сориентированный на исключительные по важности общественные ценности, а с другой, сделать более социально ориентированной, конкретной и гуманистической экономическую и правовую политику государства125. Так, именно угроза жизни коренных народов страны, угроза их естественной среде обитания во многом способствовала появлению в 1999 году долгожданного закона «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации»126.

До последнего времени, в теории права понятие "жизнь" как самостоятельная категория не применялось. Например, в монографии «Правовая система социализма» проблема жизни даже (в ее правовом или ином гуманистическом аспекте) не ставилась. Разделы, посвященные элементам правовой системы (личности, обществу) содержат исключительно анализ процесса социализации, правового поведения человека. Анализируются вопросы «перевода нормативного в социальное поведение личности»127. Между тем, именно жизнь является тем индивидуально-конкретным явлением, находящимся в живом движении и выступающим главным объектом правового опосредования. Жизнь - это фон, источник деятельности, в пределах которой происходит социализация человека, формирование его правового поведения и

т.д. Не следует забывать, что социальное - это совместное «житие» отдельных людей. Не анализируя жизнь в дискурсе права, нельзя до тонкостей понять нюансы формирования социальной и правовой позиции человека. Таким образом, инициируемое юридической антропологией широкое применение понятия «жизнь» в правоведении способно придать его конструкциям подлинный, достоверный смысл, соответствующий богатству жизненных проявлений. Не случайно в последнее время в юридической литературе предприняты весьма продуктивные попытки интегрировать в понятийный аппарат науки и обосновать категорию "правовая жизнь". Так, А.В. Малько в статье "Современная российская правовая политика и правовая жизнь" отмечает, что "правовая жизнь - это совокупность всех форм юридического бытия общества, выражающаяся в правовых актах и иных проявлениях права (в том числе и негативных), характеризующая специфику и уровень существующей юридической действительности, отношение субъектов к праву и степень удовлетворения их интересов"128. 2.

Понятия в юридической антропологии могут образовываться путем антропологического толкования «чисто» правовых категорий, традиционно применяемых в правоведении. Например, в работе Н. Рулана «Юридическая антропология» дается «специфически антропологический» анализ понятия договора и юридической ответственности, используемых в традиционных обществах. В частности, автор утверждает, что в традиционном праве не проводится, как это имеет место в современном праве, различие между нату ральными, гражданскими, уголовными, договорными и внедоговорными обязательствами129. «Отсутствие такого деления ответственности объясняется общинным характером традиционных обществ, а вовсе не их неспособностью провести столь тонкие юридические различия»130 . В результате новые «старые» понятия правоведения приобретают несколько иной, специальноантропологический, порой более гуманистический и менее абстрактный формально-правовой смысл, что позволяет им рассчитывать на широкое применение не только в научных изысканиях, но и на практике. Рассмотрим этот вариант на примере «правоотношения» - понятия центрального в правовой науке, которому посвящена обширная литература131.

По мнению проф. В.И. Леушина, «правоотношение - это возникающая на основе норм права общественная связь, участники которой имеют субъективные права и юридические обязанности, обеспеченные государством»132. По видимому, приведенное классическое определение хорошо отражает формальную сторону отношений людей, испытывающих на себе юридическое воздействие со стороны государства. Однако, в современных условиях, требующих гуманизации права, его ориентированности на неотъемлемые права и свободы человека, определение правоотношения не может не требовать ряда поправок, продиктованных тем обстоятельством, что в таком правоотношении люди являются «участниками», а их взаимная деятельность есть «обществен ная связь» через «субъективные права и юридические обязанности». Современное видение правовых отношений (понятия, еще раз заметим, ключевого для правоведения) обуславливает, на наш взгляд, его трактовку через призму ценностей юридической антропологии и внесения коррективов следующего характера.

Во-первых, при анализе правоотношения следует учитывать, что его носитель - это человек (или множество людей), который (которые) реализуют или применяют свои права (обязанности) вопреки сопротивлению социальной среды, окружающей действительности или преодолевая противодействие других лиц (в силу разнонаправленных интересов и потребностей). Если исходить при этом не из априорных схем, а из анализа действительной правовой практики, то картина выглядит еще более контрастной, поскольку нередко правоотношение реализуется через активное противодействие окружающего мира. Любое решение суда, любой административный акт ломает, сокрушает поведение людей, которые пассивно или активно противодействуют такому решению или акту133. Существующее понятие правоотношения стереотипно и никак не учитывает по меньшей мере существующего дуализма: с одной стороны, правоотношение может реализовываться «при полном непротивлении сторон» (И. Ильф, Е. Петров) - например, в отношениях продавца и покупателя (хотя и тут конфликты не редки), а с другой стороны, даже «безобидное» регулятивное правоотношение несет в себе деструктивный момент, связанный с необходимостью признания правоотношений, с навязыванием этого правоотношения его участникам, с возможностью их принуждения.

Сказанное, на наш взгляд, требует соответствующего терминологического закрепления. Реализация правоотношения сопровождается перманентным противодействием, или приводит к такому порядку, который основан на снятии противодействия со стороны человека.

Во-вторых, правоотношение не должно пониматься только как некое вырванное из исторического контекста социальное отношение, урегулированное правом. Правоотношение, на наш взгляд, это пространственное содержательно-юридическое и временное отношение (например, брачные правоотношения, арендные правоотношения и др.). Но и эти характеристики не охватывают другого важного момента: правоотношения имеют свойство зависимости от деятельности других лиц, от деятельности других субъектов права, от активности или пассивности в целом «социального мира». Под социальным миром понимается не только окружающая человека действительность, но и человеческая жизнь, являющаяся реальностью, вне которой правоотношение не существует. Таким образом, формально-правовое понятие правоотношения в результате его расширенного анализа приобретает более осязаемый конкретный вид и дополняется такими признаками, как временность, социальность, взаимозависимость, жизненность.

В-третьих, требует уточнения трактовка субъектного состава правого отношения. В общепризнанной интерпретации последнее представляет из себя: 1) модель поведения, выраженную в правах и обязанностях; 2) реальную связь участников правоотношений; 3) осуществление прав и обязанностей134. Как мы можем убедиться, концепция правоотношений исходит из двусторонности правоотношений, делает акцент на взаимности прав и обязанностей, указывает на то, что правоотношение - это связь как минимум двух лиц.

Хотя в литературе говорится о взаимных правах и обязанностях, связях участников правоотношения (подход, безусловно, оправданный и с формально-правовой точки зрения вполне корректный), все же, на наш взгляд, в ре зультате «размывается» важнейшее свойство правоотношения - его субъект- ность. Это понятие, по нашему мнению, выражает в концентрированной форме социально-правовые качества субъекта, личности, человека, способного по своей воле, в зависимости от жизненной ситуации создавать правоотношение или направлять его развитие. В этой связи следует обратить внимание на следующий важный момент. Человек - один из реальных создателей правоотношений. Благодаря своей активности человек, используя право, отвоевывает у враждебного мира «кусочек» порядка, искусственного, формализованного порядка, который может, кстати, стать враждебным своему создателю, но все же это островок стабильности в хаосе жизненных событий, «пролетающих» мимо человека. Последний становится ответственен за те правовые формы, которые он создал исключительно собственными деяниями. Человек генерирует правоотношения сам. Они уникальны, ибо несмотря на типичность форм и видов, правоотношения самобытны, как самобытна персона. Человек их завоевывает с помощью права, в борьбе с конкурентами за свое право, за свой порядок. Таким образом, правоотношение - это, по нашему мнению, правовое отношение к самому себе, правовое отношение, направленное к единственному его создателю и носителю - «субъекту права», который вправе определять судьбу своего права, вплоть до крайних границ, за которыми стоит злоупотребление правом. Отсюда в совершенно определенном свете предстает наше видение правоотношения. Правовое отношение человека - это критерий и оценка самой личности, характеристика не только внешней правовой реальности, но и внутренней действительности самого человека, его телесного и душевного состояния.

Таким образом, второй подход к формированию понятий юридической антропологии связан с обнаружением новых антропологических черт, инновационных характеристик давно сложившихся понятиях «старой» науки. Анализ понятия правоотношения показал, что даже в бесспорно фундаментальных понятиях можно и нужно обнаруживать те фрагменты и анклавы, которые это понятие делают более современным, актуальным и человечным. 3.

Следующий вариант формирования понятий реализуется, как уже отмечалось выше, благодаря усилиям юридической антропологии в создании уникальной, собственной терминологии. Это происходит в результате осознаваемой учеными потребности объяснить через специфическое понятие какие- либо явления или факты, не имеющих адекватного понятийного обозначения. Поэтому, факт первичен, понятие вторично. Например, ученые, пытаясь реконструировать правовые формы, существующие вне государства, употребляют такие юридико-антропологические понятия, как «чужое право»135, «устное право»136, «детское право»137 и т.д.

Примером понятия, разрабатываемого в исключительно рамках юридической антропологии и способного, на наш взгляд, дать существенное приращение знаний, является «правовая среда». Это понятие не обладало до последнего времени самостоятельным научным содержанием и широко не использовалось. В этой связи заметим, что ученые-юристы и философы права предпочитают говорить о «системе правовой жизни общества» (К.Т. Вельский)138, о «правовой форме или сфере» (Н.И. Матузов)139, об «общественных условиях юридического регулирования поведения индивидов» (А.В. Гриба-

кин140), о «взаимодействии права и социально-экономической реальности» (Ю.В. Тихонравов141), об «объективных условиях общественного развития в системе причин правонарушений» (В.Н. Кудрявцев142), об обусловленности представлений о праве социальной средой (О.М. Здравомыслова143) и т.д. Дореволюционные авторы, в частности Н.Н. Алексеев, употребил такое понятие, как «социальная реальность положительного права»144. Другими словами, ученые демонстрировали разноголосицу в вопросе обозначения той реальности, которая сводится к правовому окружению человека, включающему политические и правовые институты, законодательство, акты применения права, правовую культуру, правоотношения, общественное и индивидуальное правосознание, правовые установки, страхи и переживания, эмоции, порождаемые правом, правовые мифы, символы и другие элементы правовой реальности. Указанному множеству элементов в качестве адекватного понятия «напрашивается» термин «правовая система», однако при тщательном анализе выясняется, что он неприемлем, так как имеет совершенно определенное содержание. В частности, по мнению С.С. Алексеева, правовая система состоит из трех феноменов: «собственно объективного (позитивного) права», «правовой идеологии» и «судебной (юридической) практики»145. При таком подходе становится понятно, что «правовая система» как термин объективистско- институционального толка, не способен охватить всего богатства правовых явлений, сводимых не только к позитивному праву, но и к'его модусам. Следовательно, указанный альтернативный термин никак не может использоваться в качестве понятия, синонимичного «правовой среде».

В чем же выражается исключительное значение понятия «правовая среда» для юридической антропологии? Прежде всего в том, что с помощью этого понятия создается реальная возможность охватить все отношения человека к среде, порождаемой юридическими нормами и институтами. Эти отношения подразумевают не только «простое» подчинение человека регламентирующим командам со стороны государства и права, но и выявление сложных механизмов восприятия и переживания права, а также модусов, производных от него (свободы, ответственности и т.д.).

Обосновывая новое понятие, нельзя не сказать, что в науке существуют несколько родственных терминов: «человеческая среда», «окружающая среда», «природная среда», и т.д. В этих случаях ведется речь о разных терминах одного понятия, являющегося инструментом познания науки экологии. Именно экологическая наука, вместе с наукой экологического права широко и всесторонне применяют указанные термины146.

По нашему мнению, объем понятия "правовая среда" подразумевает совокупность правовых явлений общества, оказывающих влияние на человека, а также условия и факторы правового поведения человека. Правовой средой могут обозначаться все правовые явления, с которыми непосредственно или опосредованно связано человеческое поведение, все образования, от которых зависит признание деятельности в качестве правовой.

В широком смысле к правовой среде относится государство, общество, правовая система, законодательство, правоприменительные акты, правоотношения, юридические факты, правовая идеология и психология, юридическая литература и публицистика, чувства, эмоции, переживания, установки, заблуждения, ожидания, страхи, символы, мифы, анекдоты и другие феномены, относящиеся к праву или выражающие его ценности или антиценности. Другими словами, правовая среда охватывает весь мир правовых явлений, существующих вокруг человека и способных, в силу имплицитных правовых свойств, порождать к себе отношение. С.Н. Кожевников, в процессе анализа социально-правовой активности граждан использует понятие «государственно-правовая среда», под которой он понимает «институты демократии, изменяющиеся методы правового воздействия на поведение людей и др.»147. С ним солидарно выступает А.С. Шабуров, который пишет, что «всякое юридическое, правовое явление характеризуется связью с государством, с правом»148. Такая категоричность оправданна лишь до определенной степени, и потому нуждается в уточнениях. Следует отметить, что характер и степень интенсивности такой связи может быть разной - от очень тесной (отношения гражданства, охранительные правоотношения и т.д.), до весьма свободной и призрачной (например, бьгговые суждения и оценки деятельности верховной власти, выражаемые гражданами). Поэтому, на наш взгляд, следует придерживаться «широкого» толкования рассматриваемого понятия. Только при таком подходе оправдано применение понятия «среда».

Термин "правовая среда" подразумевает также совокупность политических и юридических институтов, которые функционируя, формируют нормативно правовые условия жизни человека. В зависимости от уровня правового развития общества, уровня правосознания человека и правовой культуры, правовая среда является результатом целенаправленного применения усилий людей по формированию определенной правовой политики149 и соответственно, ее реализации в данное время в рамках определенной территории государства.

Правовая среда - это часть социума, формируемого самим человеком. Правовая среда может принимать разные виды. Для одного вида характерно, что в результате целенаправленной деятельности государства и общества правовая среда является благоприятным фактором (условием) свободного развития общества. Другой вид отражает такой характер функционирования элементов правовой системы, когда правовая среда не обеспечивает общественной и личной свободы, институциональные элементы правовой среды функционируют неэффективно, в результате чего создается угроза нормальному существованию общества. A priori можно утверждать, что хороший правовой порядок в социальных государствах обусловлен именно правовой средой, - той атмосферой уважения к праву и закону, которая характерна для современного западного сознания. При этом трудно выделить какую-либо одну главную причину, противопоставив ее другим. Присутствует демократический порядок, свобода, уважение прав личности, которые характерны для общественного правосознания в целом, а не для отдельных «продвинутых» индивидов. Это не Утопия, просто современное западное общество специально спроектировано для отстаивания именно этих ценностей, и в силу этого, там правовая среда более благоприятна, нежели в России.

Правовая среда - это термин, обозначающий формальные рамки «правового» в социуме (надо также иметь в виду, что есть еще культурные рамки, экономические, экологические и др.). Почему «правовая среда» является понятием юридической антропологии? Прежде всего потому, что этот термин означает все те феномены, которые окружают человека и делают его существование более спокойным и стабильным, которые благодаря правовым качествам «правового» обеспечивают человека известными ориентирами в событийном мире. Термин «правовая среда» отражает наличные и возможные статусы и «правовые модусы» (А.В. Патюлин) самого человека , и в силу этого может являться важным показателем его бытия, эффективным инструментом познания Homo Juridicus.

Завершая предпринятый анализ опыта инкорпорации понятий в дискурс юридической антропологии, обратим внимание на следующие обстоятельства. 1.

С помощью понятий, составляющих исследовательские средства (тезаурус) юридический антропологии, вполне возможно (и необходимо) совершить обновление понятийного аппарата правоведения в целом. Это обновление не может ограничиваться только путем формирования новых понятий; оно осуществляется путем придания антропологических смыслов многим устоявшимся юридическим понятиями и терминам. В этом процессе есть определенная специфика, заключающаяся в том, что понятия, составляющие содержание научной теории содержат те смыслы, которые обуславливаются новыми задачами и новыми потребностями юридической деятельности. Речь идет о том, что юридическая антропология (как и правоведение в целом) зависит от тех гуманитарных, человечных, уважающих отдельную личность установок, которые моїуг создаваться государством, его правовой политикой150. В целом же, будучи реализованными в деятельности человека, антропологические принципы и установки позволяют преодолеть существующий громадный разрыв между наукой и областью юридических практик, а также гуманизировать последние. 2.

Ряд понятий современного отечественного правоведения таковы, что в новых социальных условиях становятся неспособны адекватно соответствовать требуемым образцам юридической практики. Поэтому в науке предпринимались попытки выйти за узкие рамки формально-логического подхода в целях формулирования новой парадигмы правового регулирования151.

Выход видится в том, чтобы отвечать новым вызовам и требованиям, предъявляемым к деятельности юристов и граждан. Юридическая наука должна в большей степени ориентироваться на проблемы социума. Необходимо создать такие средства деятельности (понятия и другие познавательные инструменты), которые, в конечном счете, облегчили бы интеграцию юридического сообщества в общемировой гуманитарный процесс путем признания юридической деятельности соответствующей демократическим стандартам прав и свобод человека. 3.

Понятийный ряд юридической антропологии весьма разнообразен. Вот очень краткий его перечень, расположенный в алфавитном порядке: активность, аккультурация, антропометрия, бытие, биология и психофизиология человека, выбор, генотип, гуманизм, дерматоглифика, договор, духовность, жизнь, знание, игра, индивидуализм, индивидуализация, информация, конфликт, личность, мир, обмен, общение, обычай, обряд, опыт, организация, ответственность, отчуждение, ощущение (правоты, вины), переживание, поведение, пол, право, правовая культура человека, правовая среда, правовая жизнь, поступок, раса, религия, ритуал, самодеятельность, самоопределение, свобода, семья, смерть, смертная казнь, совесть, собственность, сознание, ситуация, слухи, социум, социализация, существование, сущность, традиция, фольклор, ценность, человек, эвтаназия, экология, юридическая технология, «Я», язык права, язык правовой культуры и др. Как можно убедиться, не все понятая являются результатом интеллектуальных усилий молодого научного направления. Некоторые понятия могут заимствоваться у других наук, изучающих человека, и с успехом применяться для решения исследовательских задач, стоящих перед юридической антропологией. Содержание наиболее значимых категорий будут раскрываться в ходе дальнейшего анализа интересующего нас научного предмета. 4.

Анализ развития юридической антропологии показывает, что структура этого научного направления такова, что явно или латентно состоит из следующих «генеральных» направлений: теория юридической антропологии, юридическая антропология традиционного общества, юридическая антропология современного общества. Соответственно, для каждой ветви присуща своя терминология, в то же время можно выделить и такие понятия, которые составляют некую «общую часть» юридической антропологии.

Оценивая в целом приведенный выше «понятийный ряд» (А.М. Васильев), следует обратить внимание, что не все понятия одинаково значимы, не все являются частнонаучными понятиями, но все они будут способствовать непрерывному процессу концептуальной выверки как в правоведении вообще, так и в юридической антропологии в частности. Вряд ли можно приведенные категории причислить к безупречным - как с содержательной, так и с логической точек зрения, однако именно в этом заключается, по нашему мнению, залог их непрерывной критики и пересмотра. Одни ученые по-новому форму- лируют понятие конфликта , другие переосмысливают понятие права и бесправия и их структуры152, однако постоянный процесс уточнения и совершенствования формулировок оказывает безусловно позитивную роль в формировании понятий юридической антропологии.

Наряду с понятиями, как уже отмечалось, важнейшую роль в научном познании играют парадигмы. Рассмотрим их более пристально. Сам термин означает «совокупность устойчивых и общедоступных схем научной деятельности, предполагающая единство в толковании теории, в организации исследований и интерпретации результатов»153. Применительно к юридической антропологии, ее парадигмами являются теоретические модели объяснения и интерпретации поведения человека в сфере права.

В правоведении парадигмы употребляются как синонимы юридических конструкций154, однако, употребление термина «парадигма», даже в новейших исследованиях по правоведению, практически не встречается. Связано это, по-видимому, с консерватизмом исследовательских подходов, с известной закрытостью (от внешних влияний) способов исследования. Восприятие зарекомендовавших, в частности на Западе, научных подходов, происходит в нашей науке не слишком динамично.

Парадигмы находятся в связи с теоретическими положениями юридической антропологии. Это своего рода матрицы научного анализа, которые несут в себе образцы и способы объяснения в рамках одной и той же схемы всего многообразия правовых явлений, оказывающих влияние на человека и его поведение. Факты правовой действительности, которые дают научные наблюдения, анализ и синтез, могут осмысляться в контексте какой-либо теории, но именно парадигма, выраженная даже в форме научной гипотезы, способна раскрыть истинный смысл научных наблюдений и фактов. Например, в монографии «Юридическая антропология» отмечается важность двух исходных парадигм, влияющих на идентификацию права в анализируемых юристами- антропологами обществах. Речь идет о подходах к праву как нормативному явлению (первый подход) и как процессу, процедуре (второй подход). В ходе юридико-антропологических исследований, наблюдатель, реализуя первую парадигму, может проигнорировать многие общества, централизованные или нет, у которых нет права, и наоборот, возможны открытия тех обществ, в которых использование второй парадигмы приводит к признанию права как процесса, взаимности, что обеспечивает спайку общества на основе общественных отношений без принуждения со стороны центральной власти государства155.

Парадигмы способны совершить по истине революционную роль в плане пересмотра сложившихся, устойчивых и консервативных основ правоведения. Эта роль заключается в познавательном потенциале собственных (не адаптированных) парадигм юридической антропологии, которые будучи примененными в правотворческой деятельности, способны тексты права и юридическую практику сделать более гуманными, человечными и отвечающими истинной природе человека.

Применительно к юридической антропологии, к числу парадигм, формируемых этим научным знанием следует, как уже отмечалось выше, такие, как: парадигма человека как центра права и критерия социальнонормативного регулирования, парадигма правового развития (прогресса, регресса, стагнации), парадигма структурной функциональности правовой среды человека.

Парадигмы юридической антропологии характеризуются следующими важными чертами. 1.

Ограниченность парадигм. Мир права бесконечен, многообразен и многолик. В юридической антропологии познание его осуществляется через человека, который находится в разнообразных связях с правом. Человек-это Вселенная, познание которой через право не только трудно, но и не имеет границ, так как мир права развивается вместе с развитием человека. Специфика же парадигм в том, что они представляют собой некие исследовательские идеи (или даже гипотезы - в том случае, если парадигма находится на этапе становления), которые способны объяснить конкретный участок человеческой практики, связанной с правом. Поэтому парадигмы юридической антропологии - это совокупность концептуально завершенных социальноправовых и антропологических конструкций, находящихся в определенной системе и способных в четкой знаковой форме (определений, конструкций, суждений или всего вместе) выразить сущность права как проблемы человека. Кроме того, ограниченность парадигм выражается в их зависимости от истины, что влечет за собой критику, смену и выдвижение альтернативных парадигм. 2.

Важной чертой парадигм следует назвать их способность к упрощению научных положений и концентрированному выражению основной идеи научного направления. Это не приводит к снижению их ценности и значимости, однако свидетельствует о способности к сравнительно простому и адекватному отображению правовой действительности. Кроме того, именно свойство упрощения действительности и ее отражению дает возможность ученым использовать парадигмы в качестве эффективного инструмента научного познания. 3.

Парадигмы юридической антропологии, как и парадигмы других научных направлений, динамичны, способны к естественной эволюции. Они рождаются, живут и умирают. Та культурная правовая среда, которая способствует появлению парадигм, задает определенную последовательность «вызревания» парадигм, однако какая-либо алгоритмизация, формализованность, искусственность в процессе их появления невозможна. Конечно, в условиях тоталитарного государства, искусственное навязывание парадигмы, априори признаваемой истинной, возможно (как это имело место в СССР в 1938 г. на Всесоюзном совещании работников права, на котором А .Я. Вышинским было навязано нужное видение права), однако это является исключением, и не может считаться общепризнанной традицией научного процесса.

Целесообразно остановиться в первую очередь на одной из наиболее важных парадигм юридической антропологии - парадигме человека как центра права и критерия социально-нормативного регулирования.

Еще Аристотель утверждал, что «человек есть существо общественное в большей степени, нежели пчелы и всякого рода стадные животные»156. Любое сообщество людей, следовательно, нуждается в урегулированности и порядке, ибо за рамками установленного порядка лежит хаос и угроза естественному существованию людей. Однако существенное отличие человека от животного заключается не в речи, как считал Аристотель (ибо человек может быть от природы немым), а в сознании. Л. Фейербах писал, что отличительными признаками истинно человеческого в человеке составляют разум, воля и

17^

сердце '. А раз это так, то становится возможным и необходимым, используя эти качества человека, воздействовать на них с помощью общих правил пове дения - норм религии, норм нравственности, норм права. Цель - ограничить животное начало в человеке и сделать возможным совместное проживание людей.

С точки зрения законодателя, стремящегося установить нужный ему порядок всеми легальными средствами, человек есть элемент социума, относящийся к множеству людей, который функционирует по законам совместного бытия. При таком подходе, предметом забот законодателя является не регулирование поведения каждой отдельной личности (что нецелесообразно по очевидным основаниям), а всей системы совместной жизнедеятельности людей. Другими словами, правовое воздействие системно и целостно, но отдельные люди с их специфическими качествами, могут быть «выхвачены» им только в исключительных случаях157. При таком подходе законодателя к своим задачам (господствующим повсеместно), реальный отдельный человек обречен на автономное от права существование, так как регулирование общего не всегда подразумевает регулирование индивидуально-конкретного. Таким образом, представления законодателя не идут далее выражаемой им заботы урегулировать «внешнее движение» людей, но при этом он не входит в осмысление: а) внутренних особенностей человеческого «материала»; б) общих свойств отдельных совокупностей людей (народов Севера, вымирающих этносов и т.д.); в) характера связи отдельных людей и социальных структур в целом с правовым регулированием и общественными институтами. Изначальный настрой законодателя нацелен, увы, на «скольжение по поверхности», т.е. на «рамочное» правовое регулирование «общественных отношений». Это, на наш взгляд, несовременно и требует более тонкого, даже утонченного правового воздействия с целью исключить почти механическое (а значит грубое) упорядочение социума без надлежащего выделения и описания правовыми средствами свободного, самостоятельного, культурного, наделенного соответствующей психикой и сознанием человека, обладающего реальными свойствами личности. Это не простая задача, так как человек - самый загадочный объект правового воздействия. Он непредсказуем, он самостоятелен, он свободен, и потому может избирательно реагировать на внешние, регламентирующие всеобщее поведение, нормы. Поэтому искусство законодателя заключается в том, чтобы использовать необходимую методологию (антропологический подход) в целях создания таких законов, которые бы в максимальной степени учитывали то, что человек-это не только «еще не установившееся животное» (Ф. Ницше), но и социальный субъект. Однако до последнего времени государственное регулирование исходило и исходит из того, чтобы установить нужный общий порядок, а затем, в случае необходимости, подвергнуть остракизму человека, который по каким-то своим основаниям, выходит за рамки этого порядка.

Положение осложнятся тем, что наука о написании законов (законогра- фия, как ее называл А.А. Ушаков158), через которую, собственно, и реализуется задача правового упорядочивания, у нас находится в неразвитом состоянии, и по своим прямым функциям и задачам эта наука не способна стать инструментом учения о человеке в мире права. Поэтому, именно юридическая антропология должна взять на себя груз обязанностей, связанных с конструирова-

17й

ниєм такой модели правовой регламентации , которая бы в полной мере соответствовала природе человека, отвечала его интересам.

Анализируемая парадигма юридической антропологии, в том случае, если она будет учитываться в качестве методологического инструмента на всех уровнях правовой регламентации, позволяет перестроить модель правового регулирования в том отношении, что упорядочение «общественных отношений» должно отталкиваться не только от этих самых «отношений», но и от деятельности людей - индивидуальных элементов общего целого, деятельности отдельной личности. В конечном счете, общественные отношения состоят из отдельных людей, в силу чего закономерно ставить вопрос о «внутренних ожиданиях» этих объектов воздействия, их внешних свойствах, которые необходимо учитывать в ходе правовой регламентации.

Человек - центр права. Он единственный его создатель, носитель и реализатор. Последнее время эта простая и очевидная аксиома постепенно стала пробивать себе дорогу сквозь толщу общих рассуждений о создании и

177

действии права как «инструменте правового регулирования », как «средстве социального управления»159. Вот, например, что указывала в своей работе P.O. Халфина: «... нормы определяют, на каком уровне принимаются решения, каков порядок их подготовки и реализации, чьи решения и для кого обяза-

w 179 т—г

тельны, как увязываются управленческие решения разных уровней» . При таком сугубо позитивистском подходе (к слову, С.С. Алексеев это явление называет «узким горизонтом объективного права», «зацикленностью» при-

вычных представлений на праве как регуляторе160), трудно ждать от «социального правового государства» личностно ориентированной политики. Однако, по нашему мнению, цель заключается не только в том, чтобы выработать объективно «правильные» нормы закона (хотя и это само по себе важно и не просто), но и в том, чтобы найти, уподобляясь Сократу с его фонарем в дневное время, человека, способного осознать, понять и выполнить те нормы, которые созданы в результате общественного согласия. Призыв «найти человека» означает его вырастить, «окультурить», социализировать, интегрировать в гражданское общество и создать условия для свободного развития, при которых человек сам почувствует жгучую потребность в нормах, гарантирующих его свободу.

Человек как центр права не должен рассматриваться как цель права, цель правовой регламентации. Противоречия с фундаментальными положениями теории государства и права здесь нет, ибо право должно рассматривать внешнюю сторону проявления человеческой личности: поведение, деятельность человека, но не его психологические и душевные компоненты. Человек выступает субъектом правового действия. Формирование потребностей и интересов человека происходит под ориентирующим влиянием права, которое способно влиять на выбор им цели и направлений своей деятельности. Право дает возможность использовать человеку правовые средства для реализации своих замыслов, добиваться результатов. Не только человек, но и человечество в целом выступают центром права. Именно в этом проявляется родовая сущность человека.

Таким образом, ведущая парадигма юридической антропологии переносит акцент теории правовой регламентации с объекта на субъекта, с «предмета окружающего мира, материального или нематериального блага, по поводу которого <...> сложилось правоотношение» на человека, осознающего, имеющего и реализующего право. Не случайно, еще В. Гумбольдт считал, что «право есть законодательное самоограничение государства». Добавим, что такое положение вещей должно сочетаться с господством юридического гуманизма, а именно безусловным предварительным доверием к каждому члену общества161. Выдвигая на первый план правовой политики гуманизм и уважение отдельного человека, общество, тем самым, персонифицирует, или, точнее, персонализирует нормативное (которое по определению означает «общее») регулирование, понижает степень всеобщности, моделирует программу деятельности адекватно естественно-природному, материальнотелесному, культурному и духовному началам человека. В этом квинтэссенция права применительно к специфике человека.

Деятельность человека носит разносторонний, разноплановый и многообразный характер. Законодателю не просто учесть все аспекты, все направления и стороны разумной человеческой деятельности, требующей правового опосредования. Вдвойне сложно подвергнуть их точной, выверенной юридической регламентации. Поэтому еще нередки ошибки, недочеты в этой работе, итогом чего являются пробелы в законодательстве162.

Какие факторы и обстоятельства способны помочь в построении рациональной стратегии правового регулирования? В литературе, в основном, подробно разбираются два аспекта: 1) выявление потребности «общественных отношений», объективно нуждающихся в нормативном регулировании163; 2) определение пределов правого воздействия, трактуемых как ограничения правовой формы и ограничения, связанные с определением границ вариабельности поведения человека164. Однако эти вопросы, хоть и являются определяющими, но находясь в лоне правовой теории, тем не менее, не гарантируют эффективности реализации правовых актов, не гарантируют того, что юридические команды будут исполняться людьми. Определить, что нужно ввести в юридические рамки (первая проблема) и какой тип, уровень и вид юридического решения следует избрать (вторая проблема) - рассмотрение этих проблем является гораздо более легкой задачей для законодателя, нежели проблема трансформации юридических команд в поведение людей. Только сам человек (адресат правовой информации) способен выступить объективным критерием нормативно-правовой регуляции. Лишь фактическое поведение человека убеждает и наглядно демонстрирует, успешен социально-правовой контроль, либо нет. На этот аспект уже обращалось внимание в юридической литературе165, однако, наукой до сих пор не выработано объективных инструментов анализа поведения человека в правовой сфере, отсутствуют и сколько- нибудь убедительные фактические данные о корреляции формы права и поведения человека166. Поэтому, на наш взгляд, главным показателем, ориен тиром, критерием «правового» в праве является человек, его отношение к праву, степень его восприятия и следования тем ориентирам, которые в праве выражены. Уместны, в этой связи, исторические аналогии. Почему, например, большевики в первые месяцы после осуществленного переворота в октябре 1917 г. имели основательную поддержку в деревне? Прежде всего потому, что один из первых законодательных актов новой власти был Декрет о земле, отменяющий «помещичью собственность на землю без всякого выкупа». Сельский житель давно ждал решения «по земле», и, когда оно было принято, отнесся к нему с максимальной экзальтацией и воодушевлением. На этом примере можно убедиться, что юридическая форма декрета, скупая на детали и нюансы регламентации, была вторичным, не самым важным моментом по сравнению с глубоко гуманистическим, антропным содержанием документа, которым земля передавалась в руки тех, кто ее обрабатывает. Несовершенство юридического регулирования компенсировалось онтологи- чески-экзистенциальным содержанием и актуальностью акта для громадного большинства людей. Это, собственно, и сделало Декрет о земле документом исторического значения.

Далее кратко остановимся на характеристике других парадигм юридической антропологии, которые нами «заявляются» в качестве гипотетических и потому нуждающихся в дальнейшей научной критике, теоретической «огранке» и основательном фактологическом обосновании.

Парадигма правового развития (прогресса, регресса, стагнации) имеет диалектический характер, и будучи используемой юридической антропологией подразумевает, по сути, правовой эволюционизм, в его конкретновсеобщей форме реализации.

Под эволюцией права понимается процесс развития права со времени возникновения социально-регулятивных норм первобытного общества до настоящего времени. Механизм эволюции может состоять в создании таких социальных норм поведения и практики их применения, которые наиболее приспособлены к условиям общества и требованиям власти. Постепенно наиболее удачные правовые решения выкристаллизовываются в правовые принципы, в крупные законодательные акты, не изменяемые десятилетиями, а менее значимые правовые решения теряют свою актуальность, оставаясь достоянием истории права.

Эволюционизм в широком смысле может выражаться: а) в развитии форм юридического знания; б) в эволюции поведения и восприятия человеком права и закона. Парадигма подразумевает переход от одного уровня правовой культуры общества к другому, осуществляемый в рамках определенной правовой системы. Это движение (которое, как доказано новейшими исследованиями, может быть и регрессом167) «запускается» деятельностью человека, осваивающего с разной степенью успеха правовую среду. Эволюция в сфере правовой культуры, права и политики происходит не однолинейно (в этом следует согласиться с юристом-антропологом Н. Руланом), но в порядке, который следует назвать «прерывистым равновесием». Неопределенно долгое время политическая система, право того или иного общества практически не ^ изменяются, или приобретают новые черты достаточно медленно, придержи

ваясь некоторой политической и правовой константы, определяемой тем, что условия их существования носят общий и неизменный характер. Затем происходит какое-то резкое изменение правовой среды, политической ситуации (например, революция) и за сравнительно небольшое количество времени появляется новое общество со своей специфической политической и правовой системой. Так, например, революция в Иране в 1978 году повлекла радикальные изменения в правовой и политической системах страны. С тех пор двадцать лет правления клерикалов в Иране обеспечили стабильность и консервами тизм политического строя в этом ортодоксальном мусульманском государстве.

Вопрос об эволюции культур и этносов ( в том числе в юридическом раз- , резе) представляет собой достаточную сложность. К вопросу эволюции права

менялось отношение на протяжении всей истории развития социальноантропологических взглядов. Современная наука отвергает «однолинейный эволюционизм», характерный, например, для взглядов Л. Г. Моргана189, Ф. Энгельса190. Они считали, что общество и социальные институты (в то числе право) носят универсальный характер и их развитие осуществляется под влиянием глобальных закономерностей. Эти умозаключения оказали громадное влияние на отечественную теорию происхождения государства и права в интерпретации историков191 и юристов168. Однако, исследования ученых

4* 189 См.: Морган Л.Г. Древнее общество. М., 1998. 190

См.: Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. 191

См.: История первобытного общества. В 2-х т.т. Том 1. Общие вопросы. Проблемы антропосоциогенеза. М., 1983.

последних лет169 выявили большие проблемы в том упрощенно- механиститическом изложении первобытной истории, возникновении раннеклассового государства, осуществляемого адептами марксистского политикоправового учения.

Итак, парадигма правового развития (прогресса, регресса, стагнации), более точной редакцией формулировки которой был бы следующий вариант: «парадигма антропо-право-генеза», позволяет диалектически «ухватить» в одном понятии эволюцию человека и права и потому может использоваться в качестве эффективного инструмента объяснения сложных вопросов, связанных с изменениями, которые претерпела за столетия своего существования правовая система мира.

Парадигма структурной функциональности правовой среды человека. Как уже отмечалось, правовая среда имеет весьма сложный структурный состав. Однако еще более сложно функционирование каждого элемента правовой среды, «главную скрипку» в которой играет человек. Вообще, теория функционализма является одной из краеугольных камней современной социальной антропологии и этнографии. Родоначальником теории признается Б. Малиновский (1884-1942). Он указывал, что «динамичный характер элементов культуры и их взаимоотношений приводит к мысли о том, что важнейшей задачей этнографии является исследование функций культуры», а также «<...> антропологическая теория стремится к выяснению фактов антропологии на всех уровнях развития посредством анализа их функции, их роли, которую они играют в интегративной системе культуры, их способа игры в системе культуры, способа сохранения во взаимосвязях в этой системе, способа связи этой системы с окружающим физическим миром»170. Аналогично этому, «право <...> должно определяться своей функцией, а не внешними формами своего проявления. Право выполняет прежде всего функции взаимности: сила, которая связывает между собой индивидов и группы и позволяет им жить в сообществе, является результатом отношений взаимных обязательств; именно взаимность этих обязательств обеспечивает спашу общества, а не принуждение со стороны центральной власти государства»171. Таким образом, обнаруживается, что функциональный подход, применяемый к проблемному полю юридической антропологии, способен принести ощутимую пользу в том отношении, что объясняет порождение и «работу» форм и структур социального взаимодействия.

Резюмируя сказанное, уместно заметить, что понятия и парадигмы юридической антропологии тесно связаны с такими науками, как социальная и культурная антропология, этнография (с ее теоретической частью-этнологией), социология и правоведение, которые имеют длительную историю своего становления. Однако, в то же время, само правоведение, в недрах которого в значительной степени формируется юридическая антропология, не слишком стремится использовать данные юридической антропологии.

Парадигмы юридической антропологии дают возможность объяснять явления права, человека и правовой культуры в контексте конкретного общества. При этом они позволяют соотносить полученные аналитические данные с человеком как наипервейшей социальной ценностью, конкретным носителем правовой культуры, создателем права и его реализатором. По суш, указанные парадигмы юридической антропологии способствуют выработке мировоз зренческой установки юриста - будь то теоретик государства и права, представитель иных наук в составе правоведения, или юрист-пракгик.

Далее, прежде чем обратиться к специфическим вопросам юридической антропологии - свободе человека и его бытию (рассмотренных автором во 2 части работы), кратко остановимся на основных вехах развития юридико- антропологических знаний. Без исторического контекста исследование интересующего нас вопроса было бы не полным.