Структура работы

По структуре работа ориентирована на хронологию истории памяти об Александре Невском. Каждая глава посвящена отдельной фазе развития его образа внутри русской культурной памяти.

релевантные для настоящей работы. Третья глава посвящена локальной и региональной памяти о Невском во Владимире и Новгороде (конец XIII — конец XV в.). В главе четвертой рассматривается история почитания Александра в период так называемой «Московской Руси» (ок. 1462 — 1700). В пятой главе анализируется образ князя в период, крайние даты которого обозначены правлениями Петра Великого и Екатерины Великой (1689—1796). Шестая глава посвящена «длинному ХЕХ веку», продолжавшемуся до перелома 1917 г. В седьмой главе рассматривается период 1917 — 1937 гг., когда Александр Невский стал в большевистском официальном дискурсе памяти негативным символом коллективной идентичности. В восьмой главе рассматривается «реабилитация» Невского в 1937 г. Экранизация биографии Александра 1938 г. является предметом девятой главы. Десятая глава рассматривает инструментализацию фигуры князя во время Великой Отечественной войны. Глава одиннадцатая посвящена памяти об Александре в «долгое послевоенное время» (1945—1985), а в двенадцатой главе рассмотрение материала доведено до конца XX в. В заключении приводятся важнейшие результаты работы и делаются итоговые выводы (глава 13). В Приложении размещены перечни исследованных текстуальных и изобразительных источников, научной литературы и протокол эпизодов художественного фильма 1938 г.

Больше половины работы посвящено истории памяти об Александре Невском в XIX и XX вв. (главы с шестой по двенадцатую). Столь пристальное внимание к данному периоду объясняется, во- первых, тем, что он до сих пор не был достаточно исследован.

щение значения» отразилось на объеме глав с восьмой по одиннадцатую, где широко представлена история памяти о Невском в 1937—1985 гг. Особое внимание уделяется в этих главах фильму Сергея Эйзенштейна 1938 г. (девятая глава). В контексте нашей работы этот источник приобретает исключительное значение, поскольку ни один другой документ истории памяти о Невском не оказал столь существенного влияния на его образ в дискурсе воспоминания XX в. Кроме того, ни один другой источник не дает нам возможности столь детально исследовать историю его возникновения, полемику о «верном» изображении в нем Александра Невского, взаимоотношения концепта общности и образа истории и, наконец, вопросы рецепции. Хотя истории воспоминания об Александре в XX в. посвящена почти половина исследования, мы сознательно отказались от эксплицитного деления работы на две части, рассматривающие отдельно древнерусско-русско-российский и советский периоды. Так можно более наглядно обрисовать непрерывные линии внутри русской культурной памяти, проходящие поверх разлома 1917 г. Проект памятника принадлежит скульптору Валентину Григорьевичу Козенюку (1938—1997), выигравшему второй тур конкурса в 1997 г.

См.: Anderson В. Imagined Communities. Reflections on the Origin and Spread of Nationalism. London, 1983. Нем.: Die Erfindung der Nation. Zur Karriere eines folgenreichen Konzepts, Frankfurt/M., 1996. S. 15—16. Pyc.: Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М., 2001. С. 30—32. Schulze Н. Staat und Nation in der europaischen Geschichte. Miinchen, 1994. S. 110-111. Renan. Was ist eine Nation? S. 15. См. также: Frangois E., Siegrist H., Vogel J. Die Nation. Vorstellungen, Inszenierungen, Emotionen // Nation und Emotion. Deutschland und Fran- kreich im Vergleich; 19. und 20. Jahrhundert / Hg. E. Frangois, H. Siegrist, J. \bgel. Gottingen, 1995. S. 23. Cm.: Anderson. Erfindung der Nation.

1999. Nora. Das Abenteuer der Lieux de memoire. S. 83. Nora. Zwischen Geschichte und Gedachtnis.

Nora. Das Abenteuer der Lieux de memoire. S. 86. Hobsbawm E. Introduction. Inventing Traditions // The Invention of Tradition. Cambridge, 1983. P. 1—14. Ср.: Suter A. Nationalstaat und die «Tradition von Erfindung». Ver- gleichende Uberlegungen // Geschichte und Gesellschaft. 1999. Bd. 25. S. 481— 482; Geulen C. Die Metamorphose der Identitat. Zur «Langlebigkeit» des Nationalismus // Identitaten. Erinnerung, Geschichte, Identitat 3 / Hg. A As- smann, H. Friese. Frankfurt/Main, 1999. S. 357. Франсуа, Зигрист и Фогель также подчеркивают, что конструкторам национальных чувств всегда необходимо «зацепиться» за специфические привычки и эмоциональные правила соответствующей культуры или общества. В конце концов, инструментализация образов истории является не феноменом Нового времени, но «естественным следствием социального соревнования за власть дефиниции». См. их слова в: Die Nation. S. 23. См., например: Greenfeld L. Nationalism. Five Roads to Modernity. Cambridge (Mass.), 1992. Особ. P. 189—274; Tolz V. Russia London; New York, 2001. За исследование концептов коллективной идентичности в русской истории, выходящее за рамки отдельных эпох, выступает, в частности, И.Н. Данилевский. См.: Данилевский И.Н. Древнерусская государственность и «народ Русь»: Возможности и пути корректного описания // АЬ Imperio. 2001. № 3. С. 147-168. Ср.: Elwert G. Nationalismus und Ethnizitat. Uber Bildung von Wir- Gruppen // Kolner Zeitschrift fur Soziologie und Sozialpsychologie. 1989. Bd. 41. S. 440—464; Streck B. Wir Gruppe // Worterbuch der Ethnologie. Wuppertal, S. 299—302; Mennell S. The Formation of We-Images: A Process Theory Social Theory and the Politics of Identity / Ed. C. Calhoun. Cambridge (Mass.), 1994. P. 175—197; Kohl K.-H. Ethnizitat und Tradition aus ethno- logischer Sicht // Identitaten.

См.: Wir Gruppe. S. 299; Kohl. Ethnizitztf. S. 27Iff. Понимание, что категория «другого» или «этнической границы» конституирует формирование этнических групп, восходит к трудам норвежского этнолога Фредрика Барта (Fredrik Barth). О значении традиционного сознания для формирования мы-групп см.: Kohl. Ethnizitat. S. 279. В немецком переводе: Halbwachs М. Das Gedachtnis und seine soziale Bedingungen. Frankfurt, 1985. См. также посмертно изданную работу: La memoire collective. Paris, 1950 (нем. пер.: Das kollektive Gedachtnis. Frankfurt, 1991). О теории Хальбвакса см. также: Ассман Я. Культурная память. Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности. М., 2004. С. 35—47; Grofie-Kracht. Gedдchtnis und Geschichte. S. 22ff. См.: Langenohl A. Erinnerung und Modemisierung. Offentliche Rekon- struktion politischer Kollektivitat am Beispiel des Neuen Rufiland. Diss. Univer- sitat GieBen. 1999. S. 23. Теория коллективной памяти Хальбвакса не основана на предположении о том, что социальная группа в состоянии постигать прошлое независимо от собственных членов. Таким образом, на теорию Хальбвакса не распространяется критика Марка Блока, предостерегавшего от опрометчивых переносов индивидуальных психологических феноменов, таких как способность помнить и вспоминать, на коллектив. См.: Grofie-Kracht. Gedachtnis und Geschichte. S. 23. Halbwachs. Das Gedachtnis und seine soziale Bedingungen. S. 390. Цит. по: Ассман Я. Культурная память. С. 42. Halbwachs. Das Gedachtnis und seine soziale Bedingungen. S. 389. Цит. по: Ассман Я. Культурная память. С. 39. Ян Ассман несколько модифицировал термин Хальбвакса «образы воспоминания», чтобы иметь возможность рассматривать не только ико- нические, но и нарративные способы ее формирования. См.: Ассман. Культурная память. С. 39. Там же. С. 39—43. Halbwachs. Das Gedachtnis und seine soziale Bedingungen. S. 209f. Цит. по: Ассман Я. Культурная память. С. 41. Ассман. Культурная память. С. 14—177. См.: Там же. С. 19—20. «Внешнее измерение» человеческой памяти он отграничивает от ее «внутреннего измерения», к которому он относит, в частности, нейронные структуры мозга. Там же. С. 20. Там же. С. 23. См.: Там же. С. 50 и далее (особ, таблица на с. 58—59). См.: Langenohl. Erinnerung und Modemisierung. S. 30. Лангеноль подчеркивает, что культурная память базируется на «институциональном воспоминании» («institutionelle Erinnerung»). Институциональное воспоминание выражается (в отличие от «интеракционального» или «субъективного воспоминания») в том, что репрезентации прошлого вызываются посредством общественных институций, таких, например, как нормы, дискурс,

символы и церемонии (см.: Ibid. S. 50ff.). Однако мы не можем следовать тезису Лангеноля о том, что институциональное воспоминание является исторически феноменом Нового времени (особ. S. 31fF.), особенно учитывая исследование Яна Ассмана о значении культурной памяти для возникновения политической идентичности в древних культурах, например в Египте. См.: Assmann A. Gedachtnis, Erinnerung // Handbuch der Geschi- chtsdidaktik / Hg. K. Bergmann. Seelze-Velber, 1997. S. 36. См.: Ассман. Культурная память. С. 44—47. Подспудное разграничение памяти и истории можно найти и в работах Нора, описывавшего как историческое событие сам факт распада единства истории и памяти. См.: Nora P. Zwischen Geschichte und Gedachtnis. S. 12ff. Cm.: Burke P. Geschichte als soziales Gedachtnis // Mnemosyne. Formen und Funktionen der kulturellen Erinnerung / Hg. A Assmann, D. Harth. Frankfurt/Main, 1991. S. 289—304. См.: Ассман. Культурная память. С. 45. Литература по теме «идентичность» необозрима. Сжатое введение в историю понятия, интерпретации и способы употребления в литературе содержится в: Straub J. Personale und kollektive Identitat. Zur Analyse eines theoretischen Begriffs // Identitaten / Hg. Assmann, Friese. S. 73—104; Wagner P. Fest-Stellungen. Beobachtungen zur sozialwissenschaftlichen Diskussion tiber Identitat // Idem. S. 44—72; Bergmann K. Identitat // Handbuch der Ges- chichtsdidaktik. Seelze-Velber, 1997. S. 23—29; Assmann A. Zum Problem der Identitat aus kulturwissenschaftlicher Sicht // Die Form des Regionalen. Uber neue Formen kultureller Identitat. Frankfurt/Main, 1994. S. 13—35; Ассман. Культурная память. С. 139—177; Langenohl. Erinnerung und Modemisierung. S. 61ff. Straub. Personale und kollektive Identitat. S. 75. Давая такое определение, Штрауб следует концепции «идентичности» Эрика X. Эриксона, разработанной в теории психологии развития и клинической практике. Критический взгляд на «коллективную идентичность» см.: Kreckel. Soziale Integration und nationale Identitat. Основное положение Крекеля: «Идентичность могут формировать только индивидуумы. Группы не обладают такой способностью. Собственной идентичности не имеют и общества (или “нации”)». (Ibid. S. 13). Однако Крекель допускает, что члены группы вполне могут идентифицировать себя с каким-либо обществом как собственной мы-группой. Критику использования понятия «коллективной идентичности» см. также в: Niethammer L. Konjunkturen und Konkurrenzen kollektiver Identitat. Ideologic, Infrastruktur und Gedachtnis in der Zeitges- chichte // Prokla Zeitschrift fur kritische Sozialwissenschaft. 1994. Bd. 24. S. 378—399. Нитхаммер называет «идентичность» «синтетическим словом», в семантике которого «наслаиваются друг на друга различные, но одинаковые по форме академические метафоры». Однако его претензии к Хальбваксу в том, что тот приписывает коллективам их собственную субъективность, так же мало убедительны, как и упреки Ассману в том, что он

занимается «историей культуры с политическими намерениями». См.: Ibid. S. 393-394. Ассман. Культурная память. С. 141. См.: Там же. С. 152. См.: Там же. С. 140. Такая же дифференциальная концепция идентичности лежит в основе и этнологического понимания взаимообусловленности мы- и они-групп (см. выше). Дихотомия собственной группы {ingroup) и чужой группы {out-group) была тематизирована уже американским социологом Уильямом Г. Самнером (1840—1910). На это указывает Шульце {Schulze. Staat und Nation. S. 111). Лангеноль полагает, что, поскольку коллективная идентичность всегда базируется на индивидуальном сознании групповой принадлежности множества отдельных людей, различение индивидуальной и коллективной идентичности дезориентирует исследователя. По его мнению, точнее было бы говорить о «личном» и «социальном аспекте индивидуальной идентичности» {Langenohl. Erinnerung und Modemisierung. S. 72). Крекель также различает «личную» и «социальную идентичность» человека. См.: Kreckel. Soziale Integration und nationale Identitat. S. 14. Ассман. Культурная память. С. 142. Франсуа, Зигрист и Фогель также предостерегают читателей от отождествления идей и представлений, заложенных в дискурсах о нации, с действительными чувствами и сознанием людей. См.: Frangois, Siegrist, Vogel. Die Nation. S. 17. Этот аспект подчеркивается при анализе национальных мифов в: Frangois, Siegrist, Vogel. Die Nation. S. 23—24. Изменения культурной памяти не следует рассматривать только как следствие, выражение или сопровождающее явление изменений в проекте самоописания определенного сообщества. На этот процесс, например, существенно повлияло развитие медиатехнологий. Исследуя в настоящей работе временной отрезок с XIII по XX в., мы не полностью вынесли за скобки этот аспект. Специфика медиальной репрезентации воспоминания каждой эпохи учитывается в отдельных главах работы. Основной корпус источников нашей работы существует в виде опубликованных текстов и репродукций, поэтому большинство документов были доступны нам в библиотеках: Российская национальная библиотека, Библиотека Академии наук, Библиотека Духовной академии (все в Санкт-Петербурге), Баварская государственная библиотека (Мюнхен), Государственная библиотека (Берлин), Библиотека института Восточной Европы Свободного университета (Берлин). В рамках разысканий по истории возникновения и рецепции кинофильма «Александр Невский» (1938) работа велась с фондом Эйзенштейна в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ), Москва. Многотомники, изданные Нора, а также Франсуа и Шульце, наглядно демонстрируют, что работа над систематическим исследованием, посвященным, например, культурной памяти одной нации, очень похожа на

составление мозаики и может быть по силам только группе совместно работающих историков. См., например: Korpela J. Prince, Saint and Apostle. Prince Vladimir Svjatoslavic of Kiev, his Posthumous Life, and the Religious Legitimization of the Russian Great Power. Munchen, 2001; Lenhoff G. The Martyred Princes Boris and Gleb. A Socio-cultural Study of the Cult and the Texts. Columbus, 1989; Poppe А. О времени зарождения культа Бориса и Глеба // Russia Mediaevalis. 1973. № 1. S. 6—29; Perrie M. The Image of Ivan the Terrible in Russian Folklore. Cambridge, 1987. Idem. The Cult of Ivan the Terrible in Stalin’s Russia Hound- mills, 2001; Platt KM.F., Brandenberger D. Terribly Romantic, Terribly Progressive, or Terribly Tragic: Rehabilitating Ivan IV. under I.V. Stalin // The Russian Review. 1999. Vol. 58. P. 635—654; Киселева JI.H. Становление русской национальной мифологии в николаевскую эпоху (сусанинский сюжет) // Лотмановский сборник. М., 1997. Вып. 2. С. 279—302; Riasanov- sky N.V. The Image of Peter the Great in Russian History and Thought. N.Y., Case study Олега Рябова, посвященное истории фигуры памяти «Русь- матушка», также следует причислить к области исследований по истории русской культурной памяти: Рябов О. Матушка Русь. Опыт гендерного анализа поисков национальной идентичности России в отечественной и западной историографии. М., 2001. См. также: Hubbs J. Mother Russia The Feminine Myth in Russian Culture. Bloomington, 1988. Основополагающее исследование мифа о царе: Chemiavsky М. Tsar and People. Studies in Russian Myths. New Haven; London, 1961. Сжатое изложение истории и сравнение пяти мест русской национальной памяти XIX в. (св. Владимир, Александр Невский, Иван III и освобождение от татарского ига, Иван Грозный, Петр Великий) написано Ульрикой Шмигельт для каталога выставки «Мифы наций»: Schmiegelt U. Geschichte als Begriindung der Autokratie // Mythen der Nationen. S. 401—421. Краткий обзор по истории различных русских коллективных и государственных символов см.: Hellberg-Him Е. Soil and soul: the symbolic world of Russianness. Aldershot, 1998; Соболева H.A., Артамонов

В.А. Символы России. Очерки истории государственной символики России. М., 1993. Важнейшие исследования образов властителей в русской истории и символического «театра» российских императоров: Kampfer F. Das russische Herrscherbild. Von den Anfangen bis zu Peter dem GroBen. Studien zur Entwicklung politischer Ikonographie im byzantinischen Kulturkreis. Recklinghausen, 1978; Уортман P.C. Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии. Т. 1: От Петра Великого до смерти Николая I; Т. 2: От Александра II до отречения Николая II. М., 2004.

Над похожим исследованием по истории образа Александра Невского работают Мари Исоахо (Меки-Петейс) (Оулу, Финляндия) и Елена Салей из Петербурга. Работа Меки-Петейс посвящена прежде всего изображению Александра в агиографической литературе и истории рецепции Жития святого, Салей исследует историю патроната Александра Невского. См.: Isoaho [Maki-Petays] М. The Image of Aleksandr Nevskiy in Medieval Russia: Warrior and Saint. Leiden, 2006; Idem. The political narrative of the Life of Alexander Nevskiy as an instrument of Russian identity and order. Доклад на

конференции: «Narrative, Identity, Order» (13—15.09.2001, университет Тампере, Финляндия). http://www.utafi/conference/PAG/PAG_pa pers_mari _makijpetays.pdf; Idem. On the Applicability of Image Research to the Study of Medieval Hagiographies // Looking at the Other. Historical Study of Images in Theory and Practice. University of Oulu, Department of History / Ed. K. Alenius, O. Fait, S. Jalagin. Oulu, 2002. P. 89—103; Салей Е.И. Александро-Невский собор как художественно-идеологический ансамбль. (Рукопись). СПб.,

2001. Рогов А.И. Александр Невский и борьба русского народа с немецкой феодальной агрессией в древнерусской письменности и искусстве // «Drang nach Osten» и историческое развитие стран Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы. М., 1967. С. 32—58; Бегунов Ю.К. Александр Невский: Человек и миф // Наука и религия. 1970. № 5. С. 52—57; Idem. Aleksandr Nevskij im kiinstlerischen und geschichtlichen BewuBtsein RuBlands bis zum Beginn des 19. Jahrhunderts // Literaturbeziehungen im 18. Jahrhundert / Hg. H. Grasshoff. Berlin, 1986. S. 81—125; Он же. Александр Невский. Жизнь и деяния святого и благоверного князя. М., 2003 (особ, с. 175—191); Данилевский И.Н. Русские земли глазами современников и потомков (XII-XIV вв.): Курс лекций. М., 2001. С. 181—206; 207—228 (лекция 7 «Александр Невский — Русь и Орден»; лекция 8 «Александр Невский — Русь и Орда»). Обе лекции Данилевского посвящены прежде всего памяти об Александре в советской историографии после 1937 г. См.: Мансикка В.И. Житие Александра Невского. Разбор редакций и тексты. СПб., 1913; Охотникова В.Л. Повесть о житии Александра Невского // Словарь книжников и книжностей Древней Руси / Ред. Д.С. Лихачев. Л., 1987. Вып. 1. С. 354—363; Бегунов Ю.К. К вопросу об изучении Жития Александра Невского // ТОДРЛ. Л., 1961. Т. 17. С. 348—357 (последняя статья перекрывает по содержанию многочисленные статьи Бегунова о Житии Невского; см. список литературы); Philipp W. Heiligkeit und Herrschaft in der Vita Aleksandr Nevskijs // Forschungen zur Osteuropaischen Geschichte. 1973. Bd. 18. S. 55—72; Lilienfeld F. von. Das Bild des «heiligen Herrschers» in der altesten Redaktion der Vita des Aleksandr Nevskij // Eikon und Logos / Hg. H. Goltz. Halle, 1981. S. 141—158 (Beitrage zur Erforschung byzantinischer Kulturtradition. Bd. 35); Lange A. Das Bild Aleksandr Nevskijs in den Redaktionen seiner Vita Berlin, 1978 (неопубликованная магистерская работа, Свободный университет, Берлин); Cmkovic D. Thematic and Compositional Unity in the Life of Aleksandr Nevskii (Dissertation Faculty of the Graduate School of Yale University). Yale, 1985; Waszink P.M. Life, Courage, Ice. A Semiological Essay on the Old Russian Biography of Aleksandr Nevskij. Miinchen, 1990; SoldatC. Urbild und Abbild. Untersuchungen zu Herrschaft und Weltbild in AltruBland 11—16. Jahrhundert. Miinchen, 2001. (Slavistische Beitrage. Bd. 402). (Особенно) S. 164—171. Об истории представления Александра Невского в русском летописании см.: Лурье Я.С. К изучению летописной традиции об Александре Невском // ТОДРЛ. СПб., 1996. Т. 50. С. 387-399.

См.: Шляпкин И. А. Иконография св. благоверного великого князя Александра Невского // Записки отдела русской и славянской археологии Императорского Российского археологического общества. Пг., 1915. Т. 11. С. 82—102; Бегунов Ю.К. Иконография святого благоверного великого князя Александра Невского // Князь Александр Невский и его эпоха / Ред. Ю.К. Бегунов, А.Н. Кирпичников. СПб., 1995. С. 172—176. Об изображении Александра Невского в церковной живописи XIX в. см.: Климов П.Ю. Святой Александр Невский в русской церковно-монументальной живописи второй половины XIX — начала XX в. (Г.И. Семирадский, В.М. Васнецов, М.В. Нестеров) // Александр Невский и история России. Материалы научно-практической конференции, 26—28 сентября 1995 г. Новгород, 1996. С. 93-100. См., в частности: Goodwin J. Alexander Nevsky: The Great Man in History // Goodwin J. Eisenstein, Cinema, and History. Urbana; Chicago, 1993. P. 156—178; Юренев P. Чувство Родины. Замысел и постановка фильма «Александр Невский» // Искусство кино. 1973. № 11. С. 56—78; Лурье Я.С. К проблеме «исторического жанра» в кино // In Memoriam. Сборник памяти Я.С. Лурье / Сост. Н.М. Ботвинник, Е.И. Валеева. СПб., 1997. С. 50— 65; Puiseux Н. Le detoumement d’Alexandre Nevski au service de Staline // Film et Histoire / Ed. M. Ferro. Paris, 1984. P. 15—21; Рошаль Л.М. Некоторые проблемы историзма произведения киноискусства. На примере фильма «Александр Невский» С. Эйзенштейна // Труды МГИАИ. М., 1970. Т. 28. С. 438—454; Taylor R. Alexander Nevsky I j Taylor R. Film Propaganda Soviet Russia and Nazi Germany. London; N.Y, 1998. P. 85—98; Uhlenbruch B. Mythos als Subversion? Vermutungen zu Ejzenstejns Aleksandr Nevskij // Textbes- chreibungen, Systembeobachtungen. Neue Studien zur russischen Literatur im 20. Jahrhundert / Hg. D. Kretzschmar, Chr. Veldhues. Dortmund, 1997. S. 373— 403 (Dokumente und Analysen zur russischen und sowjetischen Kultur. Bd. 10). Nolte H.-H. «Drang nach Osten». Sowjetische Geschichtsschreibung der deutschen Ostexpansion. Frankfurt/Main, 1976. S. 196—232. См. также: Dahlmann D. Der russische Sieg iiber die «teutonischen Ritter» auf dem Peipus- see 1242 // Schlachtenmythen. Ereignis — Erzahlung — Erinnerung / Hg. G. Krumeich, S. Brandt. Koln, 2003. S. 63—75. При всем том мы имеем возможность опираться на широкий спектр литературы по истории концептов коллективной идентичности или истории русского национального самосознания. См.: Rogger Н. National Consciousness in Eighteenth-Century Russia Cambridge (Mass.), 1960; Chemiavsky. Tsar and People; Idem. Russia // National Consciousness, History and Political Culture in Early Modem Europe / Ed. Ranum, Orest. Baltimore, 1975. P. 118— 143; Simon G. Nationalismus und Nationalitatenpolitik in der Sowjetunion. Von der totalitaren Diktatur zur nachstalinschen Gesellschaft. Baden Baden, 1986; Serman I. Russian National Consciousness and its Development in the Eighteenth Century // Russia in the Age of the Enlightment / Ed. R. Bartlett. London, 1990. P. 40—56; Die Russen. Ihr NationalbewuBtsein in Geschichte und Gegenwart / Hg. A Kappeler. Koln, 1990; Kappeler A. Some Remarks on Russian National Identities (Sixteenth to Nineteenth Centuries) // Ethnic Studies. 1993. Vol. 10.

Р. 147—155; Osterrieder М. Von der Sakralgemeinschaft zur modernen Nation. Die Entstehung eines NationalbewuBtseins unter Russen, Ukrainem und WeiBru- thenen im Lichte der Thesen Benedict Andersons // Formen des Nationalen BewuBtseins im Lichte zeitgenossischer Nationalismustheorie / Hg. E. Schmidt- Hartmann. Mtinchen, 1994. S. 197—232; Jahn H.F. Patriotic Culture in Russia during World War I. Cornell, 1995; Russischer Nationalismus. Die russische Idee im 19. und 20. Jahrhundert. Darstellung und Texte / Hg. F. Golczewski, G. Pick- han. Gottingen, 1998; Renner A. Russischer Nationalismus und Offentlichkeit im Zarenreich 1855—1875. Koln, 2000; Tolz. Russia; Мильчина В. О национальной идее без дефиниций и анахронизмов. Круглый стол «Национальная идея в России XIX века», РГГУ, 13 июня 2001 года // Ab Imperio. 2001. № 3. С. 451—466; Зорин А. Кормя двуглавого орла. Литература и государственная идеология в России последней трети XVIII — первой трети XIX века. М., 2001.