Александр Невский и крушение империи
Различные проявления образа Александра Невского в конце XIX в. могут быть интерпретированы как источники различных концептов коллективной идентичности того времени. Исследованные нами иллюстрации к школьным учебникам показывают, что после 1905 г.
имперский, церковно-религиозный и национальный дискурсы стали сближаться друг с другом. В рамках настоящего исследования невозможно сделать вывод о слиянии соответствующих дискурсов коллективной идентичности. Если это так, то возникает вопрос: насколько этот воображаемый консенсусный концепт коллективной идентичности был распространен среди населения? В дальнейшем мы рассмотрим вопрос о возможном распространении проанализированных нами образов Александра Невского, учитывая те испытания, через которые «национальному воображаемому сообществу» пришлось пройти в годы Первой мировой войны. Затем мы проанализируем два дискурса, идущие вразрез с описанной консенсусной моделью: дискурс «народа», т.е. русского фольклора, и «критический дискурс» науки.«Общество и народ»
Один из сложнейших вопросов, встающий при рассмотрении истории памяти об Александре Невском, — вопрос о распространении различных образов этой личности. В конце XIX в. более трех четвертей населения Российской империи не умели ни читать, ни писать206. Поэтому едва ли можно обнаружить прямые письменные
свидетельства, позволяющие судить об идейном мире этих людей. Низкий уровень грамотности означает, что в вопросе о рецепции различных прочтений Александра Невского большее значение должно придаваться визуальным изображениям, а не письменным источникам. Чтобы попытаться обрисовать «образные миры» («image worlds») большей части населения, следует исследовать прежде всего иконографию и ее потенциальное распространение.
В рассматриваемое нами время на коллективную память об Александре Невском, вероятно, влияла более всего православная церковь, располагавшая плотной коммуникативной сетью.
С момента канонизации князя в XVI в. иконой этого святого располагало большинство церквей страны. 23 ноября, традиционный день памяти Александра в церковном календаре, отмечался практически во всех православных приходах, и на богослужении зачитывалось краткое изложение его Жития. Нельзя сказать, насколько символическая трансформация Петровской эпохи сказалась на всех религиозных общинах страны, тем более учитывая противоречивость сигналов из Петербурга. Рыночные каналы, по которым с в. распространялись лубки с имперским образом князя, вероятно, не доводили эту продукцию из столицы далее Москвы, других городских центров и окрестностей Петербурга. Сеть государственных и церковных школ до 1917 г. не была надежной коммуникативной системой. Лишь 1,51% населения всей империи, или 2,3% всех русских, в 1897 г. посещали среднюю школу, где на уроках использовались описанные выше учебники207.Поэтому и имперская, и национальная интерпретации личности Александра доходили лишь до публики в городских центрах и очень узкой прослойки населения, состоящей прежде всего из дворянства, а к концу XIX столетия и купечества, мещанства и служащих, т.е. «среднего класса». ;
Александр Невский, однако, присутствовал в коллективном сознании русского крестьянства. Об этом можно судить по некоторым народным сказаниям и песням, записанным фольклориста-: ми в XVIII—XIX вв. Даже если источниковая база слишком мала для основательных заключений, тем не менее примечательно, что образ Александра Невского в русском фольклоре не имеет практически ничего общего с рассмотренными нами выше прочтениями его фигуры. По различным образам Александра Невского в отдельных линиях культурной памяти можно проследить не только разрыв
между государством и нацией, но и между «обществом» и «народом»208. В «Плаче холопов», записанном одним из русских фольклористов в 1770-х гг., имя Александра Невского обозначает хорошего правителя, который когда-нибудь явится угнетенным в роли спасителя и освободит их из рабства:
О горе нам, за господами жить! И не знаем, как их свирепству служить! ...
Пройди всю поселенную, нет такого житья мерзкого! Разве нам просить на помощь Александра Невского209.Народное сказание, распространенное в Орловской губернии в середине ХЕХ в., является выражением надежды простого народа на заступничество Александра Невского перед Богом и защиту от врагов210. Обращению к князю предшествует в этом тексте краткая биографическая легенда:
После крещения Руси... люди жили в благочестивом согласии с Богом. Однако, когда появились первые признаки, что русский народ пренебрегает верой, Бог наслал на Святую Русь в наказание орду крымских татар. Они опустошали разграбляли русские земли, не тронув лишь один святой славный город Новгород, где народ еще не отпал от правой веры. Там правил князь Александр Невский, который победил и изгнал (! — Ф.Б.Ш.) татарских недругов. Вернувшись из похода, он решил стать монахом и «угодником Бога стал».
Эти легенды об Александре Невском, дошедшие до нас в фольклорном устном изложении, имеют мало общего с воспоминанием
о нем, зафиксированным письменно, с культурной памятью. В коллективном сознании русского народа князь присутствовал как символ, полностью освобожденный от исторической фигуры Александра Ярославича и его образа, распространенного в культурной памяти элиты и «общества». Победитель «западных» врагов, заключивший союз с монголами, в фольклорном мире присутствовал как покоритель татар. Александр был примером и носителем надежд мы-группы, понимавшей себя в первую очередь как сообщество православных христиан-крестьян (вполне в соответствии с этимологией), видевших в «государстве» и землевладельцах потенциальных врагов211. Он был воплощением хорошего «царя-спасителя», который в светлом будущем выведет крепостных из рабства, и заступником христианской общины перед Богом.
Память и критика
Революция 1905 г. и вызванная ею отмена общей цензуры открыли возможность критического осмысления истории Александра Невского. С невиданной дотоле остротой, например, осуждает Александра Невского автор биографической энциклопедической статьи 1911 г.212.
Александр смог получить великое княжение во Владимире только с военной помощью монголов, активно участвовал в подавлении Новгорода и взимании с него дани. Более того, он руководствовался в своей политике не благом народа, а своей собственной карьерной выгодой и интересами великого, княжества. После подавления Новгородского восстания (1257— 1259) князь мог спастись от справедливого народного гнева лишь бегством213. В этой биографии не упомянуты ни заслуги Александра в отражении папской агрессии или защита русской народности от «нецивилизованных монголов», ни его героизм или святость. Вместо этого автор выдвигает на первый план раскол между князем и народом.Разумеется, невозможно связать напрямую такие оценки исторической фигуры Александра Невского с событиями Кровавого воскресенья 1905 г. Однако заметна параллель между актуальными политическими событиями и критическим историческим дискурсом. Миф о «добром царе», о гармоническом единстве царя и подданных, окончательно устарел после расстрела мирной демонстрации рабочих 9 января 1905 г. в Петербурге214. Это открывало новые возможности интерпретации и для исторических исследований. Констатация противопоставления князя и народа, дисгармонии их интересов и целей казалась по крайней мере допустимой.
Наряду с критической оценкой политики Александра в энциклопедической статье 1911 г. примечательна и новая авторская перспектива. Впервые в тексте о князе отрефлектирован опосредованный характер знания о нем; источники, дающие информацию
о его биографии, изучаются с дистанцированной позиции. Житие и летописные свидетельства рассматриваются не столько как фактографические сообщения, а более как литературные произведения. Эта новая точка зрения объясняет и возрастающий интерес к истории памяти об Александре в преддверии Первой мировой , войны. Возможности для реализации этого интереса были заложены в 1913 г. Мансиккой, издавшим многочисленные редакции Жития215.
Александр Невский в Первой мировой войне
Россия не была готова к Первой мировой войне в отношении символической интеграции населения.
Отсутствовала система национальных фигур идентификации, принятая всеми слоями населения. И Александр Невский, мобилизованный «военной пропагандой» для повышения патриотического сознания, вероятно, не слишком мог способствовать усилению идентификации населения с империей.В статье о политическом мировоззрении Александра Невского Вальтер Ляйтч выдвигает тезис о том, что «Невский... извлекался из хранилища исторических запасов всегда, когда на повестке дня стояла пропагандистская драма “храбрые русские не боятся злых немцев”»216. Это высказывание не совсем верно, поскольку отчетливые антинемецкие коннотации места памяти «Александр Невский» можно наблюдать только с началом Первой мировой войны. Даже официально санкционированный школьный учебник по истории Ефименко, изданный в 1912 г., хотя и подхватывает лозунг «славяно-германской войны», введенный в дискурс об Александре Невском Костомаровым, однако объединяет его с общей темой «натиска на Восток» как рыцарей Тевтонского ордена, так и шведов217. В этом учебнике более важными все еще считаются заслуги Александра, связанные с монголами, а его подвиг в Невской битве оказывается равным победе на льду Чудского озера. Кроме того, противники в последней битве не вполне последовательно называются то «немцами», то «меченосцами» или «рыцарями»218. Только военное противостояние между Российской империей и Германским рейхом в 1914 г. превратило Александра Невского в антинемецкий символ. Россия не была подготовлена к войне ни в военном, ни в экономическом отношении219. Неподготовленность сказалась и в недостатке или слабости национальных символов идентификации. После поражений 1914 г. рассеялось первое патриотическое воодушевление населения и стало очевидно, что солдаты императора, имевшие представление о том, против кого ведется война, не знали, за кого они воюют220. Вряд ли лубок с портретом Александра Невского, использовавшийся в 1914 г. для пропагандистских целей, мог внести позитивный вклад в укрепление боевого духа российских солдат221.
Лубок, созданный на основе портрета князя в «Титу- лярнике» XVII в. (см. гл. 4.3), изображает старика с усталым, почти разочарованным выражением лица, с обрамленной нимбом склоненной головой (ил. 22). Подпись гласит «Св. Александр Невский
в 1242 году победил немцев на льду Чудского озера». На этом примере можно видеть, как Александр Невский стал инструментом российской антинемецкой пропаганды в период Первой мировой войны и однозначно кодировался как антинемецкий символ. Одновременно этот лубок демонстрирует, что в почти 600-летней истории памяти о Невском невозможно было найти ни одного мотива, который изображал бы Александра «русским воином», боровшимся с немцами, чтобы использовать его как действенный пропагандистский образ. Дискурс об Александре Невском еще только предстояло приспособить к новым идеологическим вызовам.
Трудно сказать, насколько Александр Невский был внедрен в пропаганду времен Первой мировой войны в качестве символа, создающего идентичность. Конное изображение Александра украшало почтовые открытки222. В 1916 г. именем «Святой Александр Невский» был назван ледокол223, а в патриотической книжной серии «Библиотека войны» в 1914 г. вышел четвертый том, впервые посвященный исключительно сражению на Чудском озере 1242 г., прямо названному «битвой с немцами»224. В брошюре Новинского, призванной дать «ответ на наиболее жгучие вопросы настоящего времени»225, намечена историческая преемственность между событиями XIII в. и 1914 г. «Еще с незапамятных времен» немцы и славяне (!) находились в состоянии «жестокой вражды»226. Новинский" описывает немцев как «властолюбивых» захватчиков, в XIII в. скрывавших свои властные интересы за религиозными целями. Теперь, продолжает автор,
немцы снова объявили нам войну. Но они уже не прикрываются знаменем религии. Они двинули против нас свои тевтонские полки и вступили в борьбу за свою немецкую «культуру», которой на своей земле стало слишком тесно. Немцы всегда считали нас исконными врагами. И теперь эта вековая ненависть проснулась снова. В этой войне современные немцы так же жестоки, хвастливы и хитры, как их отдаленные предки-рыцари Тевтонского ордена, которых на льду Чудского озера поразил Александр Невский. В дни тяжелых испытаний, посланных судьбой России, хочется снова повторить слова Александра Невского: «Рассуди, Боже, спор наш с этим высокомерным народом!»227
Эти примеры антинемецкой пропаганды в дискурсе об Александре Невском демонстрируют, что инструментализация Алексан-
дра в 1914—1917 гг. была намного слабее, чем во время Великой Отечественной войны (см. гл. 10.3)228.
Очевидно, это относится и в целом к символическому миру, который мог бы способствовать позитивной идентификации царских войск со своим государством. В своем обширном анализе «патриотической культуры» и «патриотического воображения» в России во время Первой мировой войны Хубертус Ян приходит к выводу: «Если нация — это сообщество, воображаемое его членами... то Россия не была нацией во время Первой мировой войны»229.
Конец старого режима
Несмотря на «национальную окраску» имперской идеологии, власти Российской империи продолжали до конца держаться за предмодерную династическую интегрирующую идею государства230. В тот момент, когда россияне должны были защитить себя как «боевое сообщество», свой вклад в разрушение старого порядка внесли слабость вертикальной общественной интегрирующей идеи и соответственно разлом между общественно-национальным и государственно-имперским дискурсами коллективной идентичности.
Конечно, причины заката империи лежали более в экономической, социальной и политической сферах, однако «революция едва ли бы произошла без распыления основ лояльности в русском обществе»231.
В тот момент, когда империя оказалась в экстремальной ситуации, интегративные символы вроде Александра Невского оказались слишком слабыми, чтобы противодействовать распаду старых структур. Причинами этой слабости можно назвать, в частности, доминирование и относительную замкнутость церковно-сакрального и имперского дискурсов коллективной идентичности в XIX в. Ответы, которые православная церковь и самодержавное государство были в состоянии предложить после масштабных общественно-политических и социальных изменений 1860-х гг., оказались недостаточной реакцией на модернизацию Российской империи. Робкие попытки государства внести вклад в вертикальную интеграцию общества, национализировав имперскую идеологию (что демонстрируют учебники второй половины века), не удались из-за низкого развития сети открытых школ и ограниченных путей коммуникации и распространения. «Простой народ», широкие массы крестьянского населения не были существенно затронуты этой «национализацией».
Юрий Слезкин вводит «изобретение русского народа» в контекст исследований этнического многообразия Российской империи в XVIII в. См.: Slezkine Y. Naturalists Versus Nations: Eighteenth-Century Russian Scholars Confront Ethnic Diversity // Representations. 1994. Vol. 47. P. 170—195. [См. перевод: Слезкин Ю. Естествоиспытатели и нации: русские ученые XVIII века и проблема этнического многообразия // Российская империя в зарубежной историографии: Антология / Ред. П. Верт, П.С. Кабытов, А.И. Миллер. М.: Новое издательство, 2005. С. 120—154. — Примеч. ред.] См. об этом: Rogger. Consciousness; Greenfeld. Nationalism. P. 189—274; Tolz. Russia P. 45ff. Cm.: Serman. Russian National Consciousness. См., в частности: Lemberg H. Die nationale Gedankenwelt der Deka- bristen. Koln, Graz, 1963; Riasanovsky N. V. RuBland und der Westen. Die Lehre der Slavophilen. Mimchen, 1954; Russischer Nationalismus / Hg. Golczewski, Pickhan. S. 19ff. Renner. Russischer Nationalismus. S. 15. В другом месте Реннер называет русский национализм второй половины XIX в. «не организованным, а идейным движением» (С. 23), носителем которого было «интеллектуальное дискурсивное сообщество» (С. 43, 60). Renner. Russischer Nationalismus. S. 66, 375. См. также: Renner. Nationalismus und Diskurs: Zur Konstruktion nationaler Identitat im Russischen Zarenreich nach 1855 // Nationalismen in Europa West- und Osteuropa im Vergleich / Hg. von Hirschhausen U., Leonhard J. Gottingen, 2001. S. 433—449, особ. S. 44Iff. См., в частности: Rogger. Nationalism and the State; GeyerD. Funktionen des russischen Nationalismus. 1860—1885 // Nationalismus / Hg. H.A Winkler. Konigstein, 1985. S. 182; Hosking G. Russischer Nationalismus vor 1914 und heute: Die Spannung zwischen imperialem und nationalem BewuBtsein // Die Russen. Ihr NationalbewuBtsein in Geschichte und Gegenwart / Hg. A. Kappeler. Koln, 1990. S. 169—183, особ. S. 170; Renner. Russischer Nationalismus. S. 15; Tolz. Russia P. 6, 8, 13, 100, 169, 175. О возникновении национальной «публичной сферы» в России в середине XIX в. см. особ.: Renner. Russischer Nationalismus. S. 57ff. К сожалению, источники об образе Александра Невского не дают возможности дифференцировать различные типы национального мышления в XIX в. (славянофилы, панслависты, неослависты, династические или конституционные националисты). Поэтому в дальнейшем мы будем идеально-типически говорить об одном русском национальном дискурсе. Краткий обзор возникновения и спектра национального мышления в XIX в. см.: Russischer Nationalismus / Hg. Golczewski, Pickhan. S. 15—65. О трех различных способах концептуализации русской идентичности с XVI по XIX в. см.: Kappeler. Remarks. Карамзин Н.М. Избранные статьи и письма. М, 1982. С. 159. Цит. по: Dudek G. Die Franzosische Revolution im Urteil N.M. Karamzins // Zeitschrifl fur Slawistik. 1989. Bd. 34. S. 345—351. См. также: Saunders D.B. Historians
and Concepts of Nationality in Early Nineteenth-Century Russia // Slavonic and East European Review. 1982. Vol. 60. № 1. R 44—62.
и «Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка — Колумбом» (Пушкин А.С. Собр. соч.: В 10 т. Т. 6: Критика и публицистика. М., 1962. С. 15). Lemberg. Die nationale Gedankenwelt der Dekabristen. S. 10. Cm.: Seton-Watson H. Russian Nationalism in Historical Perspective // Conquest R. The Last Empire. Nationality and Soviet Future. Stanford, 1986, P. 18; Raeff M. At the Origins of a Russian National Consciousness: Eighteenth Century Roots and Napoleonic Wars // History Teacher. 1991. Bd. 25. H. 1. P. 12fF.; Lemberg. Gedankenwelt. S. 61. «Я не верю той любви к отечеству, которая презирает его летописи или не занимается ими, — надо знать, что любишь. А чтобы знать настоящее, необходимо иметь сведения о прошлом» (Карамзин Н.М. О случаях и характерах в российской истории, которые могут быть предметом художеств. Письмо к господину NN // Карамзин Н.М. Избранное. М., 1990. С. 11. Впервые опубликовано в 1802 г. в издававшемся Карамзиным журнале «Вестник Европы»). См., например: Карамзин. О случаях... В этой статье он говорит исключительно об исторических событиях домонгольского времени. См.: Thaden Е.С. The Beginnings of Romantic Nationalism in Russia // American Slavic and East European Review. 1954. Vol. 13. P. 514. Проектом, полемичным по отношению к карамзинскому, стала «История русского народа» Н.А. Полевого (1829—1833). См. об этом, в частности: Dietsch V. Interdependenzen von historischem Diskurs und Geschi- chtskonzeption. N.A Polevojs «Istorija russkogo naroda» und «Kljatva pri grobe Gospodnem» im Kontext der zeitgenossischen Geschichtsschreibung // Fors- chungen zur osteuropaischen Geschichte. 1981. Bd. 28. S. 17—381. Цитаты из статьи Карамзина «О любви к Отечеству и народной гордости» (Избранное. М., 1990. С. 389—394). О влиянии Гердера на Карамзина см.: Bittner К Herdersche Gedanken in Karamzins Geschichtsschau // Jahrbiicher fur Geschichte Osteuropas. 1959. NF 7. S. 237—269. Cm.: Zaremba M. Johann Gottfried Herders humanitares Nations- und Volksverstandnis. Berlin, 1985. S. 176—188. С мнением Битнера не согласен Р.Ю. Данилевский, оспаривающий влияние социальных и исторических идей Гердера на Карамзина. См.: Danilewski R. Yu. Die erste Aufnahme der «Ideen zur Philosophie der Geschichte der Menschheit» in RuBland // Johann Gottfried Herder. Zur Herder-Rezeption in Ost- und Siidosteuropa / Hg. G. Ziegengeist. Berlin, 1978. S. 107—116, особ. S. 110. См. также: Kappeler A. Russland als Vielvolkerreich: Entstehung — Geschichte — Zerfall. Munchen, 1993. S. 199; Kappeler A. Bemerkungen zur Nationsbildung der Russen // Die Russen. Ihr NationalbewuBtsein in Geschichte und Gegenwart. S. 24; Renner. Russischer Nationalismus. S. 47; Tolz. Russia P. 155.
Значение Карамзина для возникновения русского национального самосознания подчеркивается, в частности, в: Tolz. Russia R 65; Russischer Nationalismus / Hg. Golczewski, Pickhan. S. 19. Карамзин H.M. История государства Российского. М., 1992. Т. IV. С. 16-56. Там же. С. 22, 41, 42. Там же. С. 18, 19, 20. Рыцари Тевтонского ордена называются или «ливонские рыцари», или «немцы». Там же. С 55. Использование современной автору государственной терминологии для описания истории времен удельной Руси есть уже у Щербатова. См. гл. 5.3. Там же. С. 19. Там же. С. 21. Ср. также: С. 20: «...наши купцы... воины наши» и т.д. Там же. С. 54. Усилия по преодолению временной дистанции между прошлым и настоящим и по передаче читателям ощущения, что они живут непосредственно при изображенных исторических событиях, кажутся общей характерной чертой текстов и образов национального дискурса. См.: Frangois, Schulze. Das emotionale Fundament der Nationen. S. 19. Карамзин. История государства Российского С. 55. Там же. С. 20, 21 (2х), 42, 44, 47. Постепенную трансформацию св. Александра в национального русского героя можно наблюдать и в другом тексте, написанном примерно за десять лет до карамзинского. В августе 1808 г. в «Русском вестнике» С.Н. Глинки появилась статья «Князь Александр Невский» (С. 157—183). Александр постоянно именуется здесь «героем», «русским героем» и «венценосным героем». Его «слава» состоит в том, что он защитил от врагов отечество, т.е. «веру, нравы и любовь русских к России» (С. 166). Статья, в которой Александр назван и «Сыном Отечества» и «Отцом Отечества», маркирует переход от имперского к национальному дискурсу в начале XIX в. Не исключено, что текст Глинки мог повлиять на Карамзина. О Глинке см.: Киселева JI.Fl. Система взглядов* С.Н. Глинки // Проблемы литературной типологии и исторической преемственности: Труды по русской и славянской филологии. Учен. зап. Тартуского гос. ун-та. Тарту, 1981. Вып. 513. С. 52—72. Об истории культа героев см. в общем: Frevert U. Herren und Helden. Vom Aufstieg des Heroismus im 19. und 20. Jahrhundert // Die Erfindung des Menschen. Schopfungstraume und Korperbilder / Hg. von Diilmen R. Koln, 1998. S. 323-344. Карамзин. История государства Российского. С. 18. Там же. С. 21. Там же. С. 40. Там же. С. 54. Там же. В «Повести» Кирилл оплакивает заход «солнца земли Суздальской», а в редакциях московского периода — «Русской». Там же. С. 55. Там же. С. 20.
Там же. С. 41. О полемике на тему «Россия и Европа» см., в частности: Schelting А. von. RuBland und Europa im russischen Geschichtsdenken. Bern, 1948; Europa und RuBland. Texte zum Problem des westeun^ischen und russischen Selbstver- standnisses / Hg. D. Cizevskij, D. Groh. Darmstadt, 1959; Riasanovsky. RuBland und der Westen; Neumann LB. Russia and the Idea of Europe. A Study in Identity and International Relations. London, 1996. Об азиатском дискурсе русской культуры см., в частности: Riasanovsky V. Russia and Asia: Two 19th Century Views // California Slavic Studies. 1960. Vol. 1. P. 170—181; Idem. Asia through Russian Eyes // Russia and Asia / Ed. W.S. Vucinich. Stanford, 1972. P. 3—29; Hauner M. What is Asia to Us? Russia’s Asian Heartland Yesterday and Today. London; New York, 1992; Russia’s Orient. Imperial Borderlands and Peoples 1700—1917 / Ed. D. Brower, E. Laz- zerini. Bloomington, 1997; Tolz. Russia P. 133ff. Марк Бассин справедливо замечает, что возникновение азиатского дискурса в XVIII в. следует рассматривать как часть вестернизации страны. В той мере, в какой Россия «европеизировалась», русские интеллектуалы создавали для себя визави в образе Азии. См.: Bassin М. Russia between Europe and Asia: The Ideological Construction of Geographical Space I Slavic Review. 1991. Vol. 50. P. 1—17. [См. рус. перевод: Бассин М. Россия между Европой и Азией: Идеологическое конструирование географического пространства // Российская империя в зарубежной историографии: Антология / Ред. П. Верт, П.С. Кабытов, А.И. Миллер. М.: Новое издательство, 2005. С. 277—310. — Примеч. ред.] См. также: Jobst К. Orientalism, E.W. Said und die Osteuropaische Geschichte // Saeculum. 2000. Bd. 51. S. 263. См. об этом: Kappeler. Vielvolkerreich. S. 139ff. В русском азиатском дискурсе, особенно в романтической литературе о кавказских народах, однако, обнаруживается и образ «благородного дикаря». См. об этом, например: Layton S. Nineteenth-Century Russian Mythologies of Caucasian Savagery // Russia’s Orient / Ed. Brower, Lazzerini. P. 80—100. Достоевский Ф.М. Дневник писателя // Полное собрание сочинений. Л., 1984. Т. 27. С. 36-37. См.: Карамзин. История государства Российского. С. 43. Там же. Там же. С. 47. Лекция Кюхельбекера о русской литературе и русском языке, прочитанная в Париже в июне 1821 года // Литературное наследство. М., 1954. Т. 59.С. 366—374. В русском переводе: Кюхельбекер В.К. Лекция о русском языке // Декабристы. Антология. Т. 2: Проза. Литературная критика. Л., 1975. С. 347—357. Кюхельбекер В.К. Лекция о русском языке С. 348. Влияние гердеров- ских идей на Кюхельбекера подчеркивает Данилевский (Danilewski. Auf- nahme. S. 112—113.). См. также: Lemberg. Gedankenwelt. S. 78, 125. О новгородском мифе у декабристов: Там же. С. 94.
Кюхельбекер В.К. Лекция о русском языке. С. 348.
В этой связи интересно, что Пушкин полагал («Моя родословная») что его далекий предок сражался на стороне Невского. «Мой предок Рача мышцей бранной святому Невскому служил» (Пушкин А. С. Собрание со- чинений: В 10 т. М, 1959. Т. 2. С. 330). Костомаров Н.И. Александр Невский // Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Отд. 1. Вып. 1. СПб., 1880. С. 155—172. См.: Mazour. Modem Russian Historiography. P. 152; Kappeler A. Kleine Geschichte der Ukraine. Miinchen, 1994. S. 106ff.; БСЭ. М., 1973. T. 13 C. 275; Tolz. Russia P. 197ff. Костомаров посвятил несколько страниц истории Александра Невского уже в работе «История Новгорода, Пскова и Вятки» (Т. 1. СПб., 1868). В отличие от Карамзина, Костомаров довольно последовательно использует древнерусскую терминологию при описании событий XIII в. Костомаров. Александр Невский. С. 155. Там же. С. 156. Там же. Там же. Lemberg Н. Der «Drang nach Osten» — Mythos und Realitat // Deutsche und Polen. 100 Schliisselbegriffe / Hg. E. Kobylicska u.a Miinchen, 1992. S. 22-28. Впервые понятие «Drang nach Osten» по отношению к Германии употребил польский журналист Юлиан Клячко (Julian Klaczko) в 1849 г., реагируя на немецкую теорию «культуртрегерства», со ссылкой на которую в 1848 г. Франкфуртский парламент обосновал раздел провинции Познань. Немецкие поборники раздела Познани полагали, что цивилизаторский достижения Тевтонского ордена дают немцам вечное право на спорные территории. Польская сторона отвечала на эту теорию упреками в агрессивном немецком «Drang nach Osten», который не связан ни с какой определенной эпохой. См.: Lemberg, «Drang nach Osten»; Wippermann W. Der «deutsche Drang nach Osten». Ideologie und Wirklichkeit eines politischen Schlagwortes. Darmstadt, 1981; Meyer H. Drang nach Osten. Fortunes of a Slogan-concept in German Slavic Relations, 1849—1990. Bern u.a, 1996. Об употреблении этого понятия в русских дискуссиях по «балтийскому вопросу» в 1860-е гг. см.: Renner. Russischer Nationalismus. S. 363, 366. Представление о «естественной» противоположности между Германией и Россией и соответственно романо-германской («западной») и славянской культурами обнаруживается и в учении о культурных типах Н.Я. Данилевского (1822—1885), идеи которого в 1890-е гг. были весьма популярны в России. Высшей точкой западной воинственности Данилевский считал время крестовых походов и католической миссии крестоносцев. См.: Russischer Nationalismus / Hg. Golczewski, Pickhan. S. 41. Термин «народность» впервые был употреблен в 1819 г. князем П.А. Вяземским в письме к А. Тургеневу. Вяземский ориентировался на французское понятие «nationalite» и польское «narodowosc». Термин поначалу использовался как обозначение определенного, нового в русской ли
тературе стиля, ориентированного на выразительные формы «простого народа», т.е. на фольклор. В течение XIX в. дискуссия о «народности» развивалась, будучи сначала литературной полемикой, в которой участвовали такие писатели, как Пушкин, и композиторы, как Бородин, Глинка и Римский-Корсаков, затем стала, по словам Н. Найта, «виртуальной навязчивой идеей для целого поколения русских интеллектуалов». Конъюнктура понятия «народность» была, в частности, выражением «открытия», переоценки и идеализации «простого народа» в дискурсе русской интеллигенции в конце XVIII — XIX в. и может считаться признаком влияния европейской романтической идеологии. Значение понятия «народ» два раза изменялось в это время. 1) Поначалу термин обозначал в русском этнографическом дискурсе «другого» или «чужого». В последней трети столетия обосновалось употребление понятия как обозначения мы-группы. 2) В начале XIX в. в центре дискуссии о «народности» оказалась социальная категория «российский народ», т.е. весь крестьянский «нижний слой» многонациональной империи. С 1820—1830-х гг. значение сузилось до этнической группы «русского народа». «”Народность” создала... из крестьянских народных масс национальный конструкт русского “народа”» (Renner. Russischer Nationalismus. S. 54). См. об этом: Knight N. Ethnicity, Nationality and the Masses: Narodnost’ and Modernity in Imperial Russia // Russian Modernity: Politics, Knowledge, Practices / Ed. D.L. Hoffmann, Y. Kotsonis. New York, 2000. P. 41—65; Perrie M. Narodnost’: Notions of National Identity j I Constructing Russian Culture in the Age of Revolution 1881—1940 / Ed. C. Kelly, D. Shepherd. Oxford, 1998. P. 28—36; Renner. Russischer Nationalismus. S. 44ff. Найт указывает на влияние философии Шеллинга на полемику о «народности» в России XIX в. (Knight. Ethnicity, Nationality and the Masses. P. 52). Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества. М., 1977. С. 250. Об «украинском вопросе» в политике и публичных дебатах в России второй половины XIX в. см.: Миллер А.И. «Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIX века). СПб., 2000. Ср.: Kappeler, Kleine. Geschichte der Ukraine. S. 120. Дополнительной по отношению к Александру украинской фигурой у Костомарова был Даниил Романович Галицкий, которому он тоже посвящает главу в своем собрании жизнеописаний. Даниил (Данило) Галицкий, в отличие от Александра Невского, принял в 1245 г. королевскую корону от папы Иннокентия IV («rex Russiae») и основал тем самым традицию западной ориентации западнорусских княжеств. См. также гл. 2.2. Костомаров. Александр Невский С. 163. Там же. С. 155. Образ «монгольского потока» находит свое западное соответствие, например, в идеях Трейчке о «диком море восточных (славянских) наро
дов», от которого немецкий народ может защититься только посредством «прочного портового мола» (Treitschke Н. v. Das deutsche Ordensland PreuBen (1862). Gottingen, 1955. S. 19). Костомаров. Александр Невский С. 164. Там же. Там же. С. 161. Там же. С. 164. Там же. Там же. С. 168. Там же. С. 172. См.: Renner. Russischer Nationalismus. S. 118ff. См.: Ibid. S. 131; Renner. Nationalismus und Diskurs. S. 440. О значении новых медиа для популяризации национального образа истории см. также: Schmiegelt. RuBland. S. 403. Статьи об Александре Невском в газетах и журналах: Соловьев С.М. Святой Александр Невский // Московские ведомости. 30.08.1851. С. 965; Святой великий князь Александр Невский в Санкт-Петербурге // Воскресный досуг. Народная иллюстрация. 1863. Т. 2. № 33. С. 118—122; Святой Александр Невский // Нива. 1870. Т. 1. № 9. С. 142—144; Петров П. Бой Александра Невского на Неве со шведами Биргера // Нива. 1874. №. 8. С. 119—122. Особенный интерес в этом контексте представляют статьи в «Ниве», «иллюстрированном журнале для семейного чтения», «журнале нового типа», основанном в 1870 г. по образцу немецкого «Gartenlaube» с начальным тиражом 15 000 экземпляров. Журнал выходил еженедельно и был очень успешным. В 1876 г. тираж увеличился почти в два раза. См.: Renner. Russischer Nationalismus. S. 124, 181.
Александр Невский в «народной литературе»: Ремезов И. Сказание о подвигах святого благоверного великого Александра Невского. СПб., 1862; Холодный Г. М. Жизнь и деятельность великого князя Александра Ярославича Невского в связи с событиями на Руси в XIII столетии. Тамбов, 1883; Петрушевский А. Сказание о св. благоверном, великом князе Александре Невском. СПб., 1885; Кроткое С. Невская битва и Ледовое побоище. Исторический очерк. М., 1892; Епифанов И. Александр Невский (Ледовое побоище). Рассказ с рисунками Н. Карамзина. СПб., 1892; Козлов И. Нашествие татар. Александр Невский. СПб., 1899; Александр В.Ю. Благоверный князь-воин Александр Ярославич Невский. Сергиев Посад, 1905. Святой Александр Невский // Нива. С. 143; Козлов. Нашествие... С. 11, 29 (курсив наш. — Ф.Б.Ш.). См. также: Холодный. Жизнь и деятельность... С. 70; Александр. Благоверный князь-воин... С. 1, 3 и далее. См., например: Холодный. Жизнь и деятельность... С. 62, 70, 85; Святой Александр Невский // Нива. С. 144. Оба аспекта можно наблюдать в «Сказании» Петрушевского. В этом тексте возникает многогранный исторический образ насквозь национализированного, или «русифицированного», мира. «Русские люди» с «русской силой» и «русским сердцем» в «русском полку» или «русской рати» />
сражаются за «русский поселок», «русскую славу» и «русскую честь» (С. 15, 45, 19, 45, 38, 40, 41, 45). Не государства или правители выступают в произведении Петрушевского субъектами истории, а народы и племена, например «славяне», «русский народ», «татары», «шведы», «немцы» и «литовцы» (С. 3, 4, 6, 19 и далее, 27 и далее, 34 и далее, 42 и далее, 57, 70). См.: Петрушевский. Сказание... С. 3—4; Холодный. Жизнь и деятельность... С. 58, 62, 70, 82, 86. См., например: Кроткое. Невская битва... С. 14; Козлов. Нашествие... С. 29. Холодный. Жизнь и деятельность... С. 64. Вторым «залогом» «русской народности» была для Холодного «свобода». Кроткое. Невская битва... С. 3. См. также: Александр. Благоверный князь-воин... С. 4. Петрушееский. Сказание... С. 69. «Православная вера связала, сплотила Русское государство; стала одна Русская земля, один Русский народ» (Петрушееский. Сказание... С. 6). В журнале «Нива» Александр Невский стилизован как предтеча панславистской и панправославной доктрины российской внешней политики. Александр стремился «к освобождению и объединению дорогих нам по вере и по языку народностей». И эта «великая система» «до сих пор продолжается» (Святой Александр Невский // Нива. С.* 144). Как и в трудах Карамзина и Костомарова, мы-группа русского народа во всех текстах описывается прежде всего в отграничении от «варварских татар» (Кроткое. Невская битва... С. 4; Петрушееский. Сказание... С. 19 и далее; Холодный. Жизнь и деятельность... С. 30, 55; Святой Александр Невский // Нива. С. 143; Святой великий князь Александр Невский // Воскресный досуг. С. 118—119; Александр. Благоверный князь-воин. С. 6; Козлов. Нашествие... С. 23). В статье, опубликованной в 1863 г. в журнале «Воскресный досуг», Александр называется «спасителем России от татар». Искусная тактика Александра привела к тому, что Русь оказалась защищенной от дальнейших разрушительных набегов монголов. Это дало «удрученному народу» возможность собрать силы и выступить в назначенное время против татар. См.: Там же. С. 119. В журнале «Нива» в 1870 г. Александр был даже провозглашен первым «собирателем» русских земель и основателем той политической системы, «которая не только избавила Россию от татарского ига, но подчинила ей Казань, Астрахань, Крым и Сибирь» (Святой Александр Невский // Нива. С. 143—144). Петрушееский. Сказание... С. 28. См. также: Кроткое. Невская битва. С. 13; Холодный. Жизнь и деятельность... С. 61; Козлов. Нашествие... С. 25; Александр. Благоверный князь-воин... С. 4; Петров. Бой Александра Невского.. // Нива. С. 120. Отличающуюся интерпретацию см.: Святой великий князь Александр Невский // Воскресный досуг. С. 119. Здесь Невская битва представлена как выражение борьбы Швеции и Новгорода за Финляндию. См.: Карамзин. История государства Российского. С. 18.
Соловьев С. М. История России с древнейших времен // Сочинения. М., 1998. Т. 2. С. 148. (Впервые опубликовано в 1851—1879 гг.) Ссылка на упомянутую папскую буллу отсутствует. См.: Он же. Учебник русской истории. М., 1860. С. 50; Святой Александр Невский // Московские ведомости. 30 августа 1851 г. Соловьев, вероятно, опирался на буллу, посланную папой Григорием IX 5 декабря 1237 г. архиепископу Упсалы, в которой шведы призывались в крестовый поход против финнов. См.: Петров. Бой Александра Невского // Нива. С. 120. Zernack. Polen und RuBland. S. 331. См. также: Zimbajew N.I. Zur Entwicklung des russischen NationalbewuBtseins vom Aufstand der Dekabristen bis zur Bauernbefreiung // Die Russen / Hg. Kappeler. S. 37—54; Kappeler. Vielvolkerreich. S. 209. Об этом см., в частности: Renner. Russischer Nationalismus. S. 186ff.; Schulze Wessel M. RuBlands Blick auf PreuBen. Die polnische Frage in der Diplomatie und der politischen Offentlichkeit des Zarenreichs und der Sowjet- union 1697—1947. Stuttgart, 1995. Особ. S. 189ff. Самарин Ю. Сочинения. Т. 1. М., 1877. С. 333, 342. Петров. Бой Александра Невского // Нива. С. 120; Святой Александр Невский // Нива. С. 143; Александр. Благоверный князь-воин... С. 6; Холодный. Жизнь и деятельность... С. 57, 71, 75, 78, 80, 82, 86; Кроткое. Невская битва... С. 37. Холодный. Жизнь и деятельность... С. 67; Александр. Благоверный князь-воин. С. 1, 7. См. также: Петрушевский. Сказание... С. 32, 46; Епифанов. Александр Невский... С. 58; Кроткое. Невская битва... С. 26. Александр. Благоверный князь-воин... С. 1, 5; Холодный. Жизнь и деятельность... С. 62. Александр. Благоверный князь-воин... С. 1. Святой Александр Невский // Нива. С. 142; Холодный. Жизнь и деятельность... С. 71; Козлов. Нашествие... С. 26; Александр. Благоверный князь-воин... С. 5. См. также: Петрушевский. Сказание... С. 38 и далее; Соловьев. Святой Александр Невский. Кроткое. Невская битва и Ледовое побоище; Епифанов. Александр Невский. (Ледовое побоище). Произведение Кроткова было новым и в другом отношении. Автор украсил свой рассказ об Александре Невском воображаемыми диалогами между протагонистами и речью князя к населению Новгорода. Одновременно он попытался привлечь читателя напряженным стилем повествования. В его тексте обнаруживаются черты исторического романа, жанра, который стал носителем дискурса об Александре Невском только в XX в. Произведение Кроткова вышло в серии патриотических книжечек «Общества распространения полезных книг» в Москве по цене от пяти до двадцати копеек. В серии «Рассказы из русской истории» вышли также произведения на следующие темы: 1) битва на. Куликовом поле, 2) Полтавская битва, 3) Бородинское сражение, 4) Ермак Тимофеевич, 5) взятие Казани, 6) Минин и Пожарский, 7) Иван Сусанин, 8) императрица Екатерина И, 9) Князь Потемкин, 10) князь Серебряный, 11) Соловецкий монастырь, 12) Киево-Печерская лавра, 13) Отечествен-
ная война, 14) Петр Великий, 15) царь Иван Грозный, 16) Московский Китай-город. Уже в 1851 г. Соловьев назвал битву на льду Чудского озера «одной из самых кровопролитных битв, какие только знают летописи Северо-Западной Руси» 0Соловьев. Святой Александр Невский). Так, например, Соловьев в статье для «Московских ведомостей» подчеркивает: «...мы видели религиозное значение борьбы Северо-Западной Руси со Шведами и Орденом» (курсив наш. — Ф.Б.Ш.). Другим признаком «милитаризации» дискурса об Александре Невском в XIX в. можно считать тот факт, что 5 августа 1855 г. изменился статус учрежденного в XVIII в. и названного именем князя наградного ордена. Если до сих пор орденом отмечались только гражданские заслуги перед отечеством (см. гл. 5.2), теперь его можно было получить и за определенные военные подвиги. В этой связи была создана и новая орденская звезда, которая отличалась от звезды 1725 г. добавлением двух золотых перекрещивающихся мечей. См.: Серков С.Р. Первые ордена России // Военно-исторический журнал. 1990. Вып. 1. С. 93—94. См.: Langewiesche. Nation. S. 195; Haupt, Tacke. Kultur des Nationalen. S. 273—274; Vogel J. Nationen im Gleichschritt. Der Kult der «Nation in Waffen» in Deutschland und Frankreich 1871—1914. Gottingen, 1997; Der politische Totenkult. Kriegerdenkmaler in der Modeme / Hg. R. Kosellek, M. Jeismann. Miinchen, 1994. Cm.: Schulze. Staat und Nation. S. 125—126; Интересная панорама национальных мифов о битвах представлена в каталоге выставки «Mythen der Nationen», изданном М. Флаке. Frangois, Schulze. Das emotionale Fundament der Nationen. S. 29. См. об этом: Климов. Святой Александр Невский. С. 97—98. О Владимирском соборе в Киеве см. также: Киевский Владимирский собор. Альбом фотографий. Г. Лазовского. Киев, б.г. См.: Климов. Святой Александр Невский. С. 98. К известнейшим картинам Васнецова причисляются «Богатыри» (1878—1881) и «Битва русских со скифами» (1881). См. об этом: Schafer. Historienmalerei. S. 120ff. С картиной Васнецова можно сравнить эскиз иконы Александра Невского художника М.В. Нестерова для иконостаса храма Вознесения Христова в Санкт-Петербурге (1892/1893). См. об этом: Климов. Святой Александр Невский. С. 99. Ил. 4. Эскиз Нестерова впоследствии был реализован в мозаике. К национальному дискурсу можно причислить и изображение Александра Невского в числе 109 фигур на цоколе новгородского памятника Тысячелетию России. М. Микешин поместил Александра не в группу «государственных деятелей», а среди «полководцев и героев». Художник изобразил Александра воином в доспехах, с мечом, с бородой. См.: Смирнов В.Г. Россия в бронзе. Памятник Тысячелетию России и его герои. Новгород, 1993. См., например, эскизы Г.И. Семирадского для росписи храма Христа Спасителя в Москве (1876). Специальная комиссия заказала художнику
изображение следующих сцен из биографии Александра: 1) Александр в Золотой Орде; 2) Александр принимает папских легатов; 3) кончина Алек- сандра; 4) погребение Александра и чудо с духовной грамотой. См. об этом: Климов. Святой Александр Невский. С. 95 и далее. Эскизы Семирадского можно причислить как к национальному, так и церковно-религиозному дискурсу. То же можно сказать и о гравюре В.В. Верещагина «Великий князь Александр Ярославич Невский», появившейся в качестве иллюстрации к книге «История государства Российского в изображениях державных его правителей» (СПб., 1891). Верещагин выбрал в качестве сюжета момент пострижения Александра в монахи незадолго до смерти (ил. в: Литвинов Б. Властелины Кремля. М., 1996. С. 37). См.: Schafer. Historienmalerei; Верещагина А. Художник, время, история. Очерки русской исторической живописи XVIII — начала XX века. Л., 1973. Ломоносов М.В. Идеи для живописных картин из Российской истории // Полное собрание сочинений. М.; Л., 1952. Т. 6. С. 367—373, особ, с. 369. См. также: Моисеева. Ломоносов. С. 180. Подобный перечень-исторических событий у Карамзина содержит лишь эпизоды и персонажи истории Киевской Руси. См.: Карамзин. О случаях и характерах российской истории. См. об этом: Schafer. Historienmalerei. S. 8; Schmiegelt. RuBland. S. 402. Первое известное нам современное живописное изображение битвы на Чудском озере относится к 1902 г. Это небольшая гравюра М.Т. Соловьева, вышедшая в сборнике в серии «Картины из русской истории». См.: Альбом картин по русской истории от Рюрика до Николая I (Отдел эстампов РНБ СПб.). Невская битва предлагалась художникам в собрании сюжетов А. Писарева. (Предметы для художников. Избранные из русской истории и славянского баснословия и из всех русских сочинений в стихах и в прозе. СПб., 1807. С. 57—61.) Автор предлагает художникам изобразить тот момент, когда Александр мечом сносит шлем с головы шведского «короля Велгера» (sic!). Описанный Писаревым момент увековечил символист Николай Константинович Рерих в 1905 г. в эскизе для мозаики под названием «бой Александра Невского с ярлом Биргером» (ил. в: Schmiegelt. RuBland. S. 408). Гравюры с изображением Невской битвы имеются и в некоторых альбомах по истории XIX в. См.: Живописный Карамзин или русская история в картинках, издаваемая Андреем Прево. СПб., 1837. Ч. 2. № 62; История России в портретах по столетиям. Издание, состоящее под августейшим попечительством Его высочества принца Петра Александровича Ольденбургского, Покровской общины сестер милосердия. СПб., 1903. С. 47; Альбом произведений русских художников, поев, истории и быту. Б.м., б.г., где помещен офорт В. Васнецова «Битва князя Александра Невского со шведами на Неве» (Отдел эстампов РНБ СПб.). Вероятно, этим объясняется и тот факт, что в Советском Союзе светские памятники Александру Невскому появились только после Отечественной войны. Скульптурное изображение Александра могло появить
ся только после окончательной десакрализации его личности в 1930-х гг. См. об этом гл. 11.3. Низкую степень собственной организованности признавали и сторонники русского национализма в XIX в. См.: Renner. Russischer Nationalismus. S. 373—374. в конце XVIII в. Татищев стал первым историком, полагавшим, что и Александр Невский появился на свет 30 мая 1219 г. См.: Татищев. История Российская. Т. 5. С. 25. См.: Hughes. Russia P. 349. См.: Ацаркина. Брюллов. С. 193. Ил. в: К.Р. Brjullov. Paintings, Watercolours, Drawings, Leningrad, 1990. Табл. 163. См.: St. Isaac’s Cathedral Leningrad / Ed. G. Butikov. Leningrad, 1974. Табл. 43,44. Фигура Александра Невского, изображенная Бассиным, предположительно написана под влиянием картины «Святой Александр Невский» (1819) Василия Шебуева (1777—1855), руководившего с 1844 г. росписью Исаакиевского собора, и под влиянием статуи Александра Степана Пименова (1784—1833) перед Казанским собором (1807—1811). Шебуев и Пименов изображают Александра в молитвенной позе с обращенным к небу взором и рукой на груди. См. ил. в: St. Petersburg um 1800. Табл. 43 (Шебуев), С. 82 (Пименов). Рельеф «Перемещение мощей Александра Невского в С.-Петербург» создан скульптором И.П. Витали в середине XIX в. Ил. в: St. Isaac’s Cathedral. Илл. 90; Пашуто. Александр Невский. С. 128—129. Ил. в: St. Isaac’s Cathedral. Ил. 83. См. об этом: Riasanovsky N. V. Nicholas I and Official Nationality in Russia 1825—1855. Berkeley; Los Angeles, 1959; Knight. Ethnicity, Nationality and the Masses. P. 54ff.; Perrie. Narodnost’: Notions of National Identity. P. 30— 31; Russischer Nationalismus / Hg. Golczewski, Pickhan. S. 21—22; Зорин A. Идеология «православия — самодержавия — народности»: опыт реконструкции // Новое литературное обозрение. 1997. № 26. С. 71—104; Зорин А. Кормя двуглавого орла; Ingold F.Ph. Russischer Konservatismus. Die Triade // Frankfurter Allgemeine Zeitung. 11.07.2001. S. N5; Милъчина. О национальной идее. С 454. Зорин полагает, что Уваров впервые сформулировал формулу «православие — самодержавие — народность» в письме Николаю I в марте 1832 г. (Зорин. Идеология... С. 73). Десятилетие Министерства народного просвещения. 1833—1843. (Записка, представленная государю императору Николаю Павловичу министром народного просвещения графом Уваровым в 1843 году). СПб., 1864. С. 2. См.: Riasanovsky. Nicholas I and Official Nationality. S. 73. Cm.: Saunders. Concepts of Nationality. P. 61; Tolz. Russia P. 78. Найт, напротив, предполагает, что под «народом» Уваров понимал не этническую группу всех русских / великороссов, a «civic nation», т.е. совокупность всех подданных царя, невзирая на этничность. Knight. Ethnicity, Nationality and the Masses. P. 54. Зорин доказывает, что на мышление Уварова повлияла философия французского Просвещения и немецкого романтизма,
прежде всего Руссо, Шлегель и Гердер. Однако Уваров понимал, что концепция нации Шлегеля может быть только условно перенесена на реальность Российской империи с ее этническим и религиозным многообразием, ее самодержавным порядком и ее глубоким общественным расколом. Поскольку для консерватора Уварова речь не шла о трансформации имперских структур и институций в национальное государство, интеграция понятия «народность» в официальную государственную идеологию была возможна только после «глубокого переосмысления самой категории народности». Уваров определил понятие «народность» через две другие категории триады. В его понимании «русский человек — это тот, кто верит в свою церковь и своего государя» (Зорин. Идеология. С. 89). Так, при помощи церкви и абсолютного государя Уваров объявил сущностным элементом русской народности именно те институции, преодоление которых было целью модерного национального мышления (Там же. С. 88 и далее). Zemack. Polen und RuBland. S. 327, 534. «Имперский национализм» именуется в научной литературе также «официальным национализмом» (Гольчевский, Пикхан) или «монархическим национализмом» (Уортман). См.: Seton-Watson. Russian Nationalism. Р. 20. Kappeler. Vielvolkerreich. S. 199 (курсив наш. — Ф.Б.Ш.). Десятилетие Министерства народного просвещения. С. 106. Устрялов Н.Г. Русская история. 3-е изд. СПб., 1845. Т. 1; Соловьев. Учебник русской истории; История России в картинах / Ред. Н.А. Дементьев. СПб., 1863—1871; Иловайский Д. Краткие очерки русской истории. М., 1875 (Репринт в: Учебники дореволюционной России по истории / Сост. Т.В. Естеферова. М., 1993); Рождественский С. Отечественная история. Курс средних учебных заведений. СПб., 1878; Малинин Н. История России для народа. М., 1879; Беллярминов И. Элементарный курс всеобщей и русской истории. СПб., 1896. (Репринт в: Учебники дореволюционной России по истории); Мостовский А. Краткие очерки истории России с портретами и картинами. Рига, 1904; Елпатьевский К.В. Учебник русской истории. СПб., 1909; Острогорский М. Учебник русской истории. Элементарный курс. СПб., 1911; Платонов С.Ф. Учебник русской истории для средней школы. Курс систематический. СПб., 1911; Ефименко А.Я. Элементарный учебник русской истории. Курс эпизодический. СПб., 1912; Скворцов И.В. Учебник русской истории. Систематический курс. Б. м. Ч. 1. 1913. Школьные учебники по истории в дальнейшем ходе работы рассматриваются как ценные источники по истории памяти об Александре Невском. Современные опросы показали, что образ истории формируется у человека существенной частью в школьные годы. См.: Зубкова Е., Куприянов А. Возвращение к русской идее: кризис идентичности и нацио-, нальная история // Национальные истории в советском и постсоветских государствах / Ред. К. Аймермахер, Г. Бордюгов. М., 1999. С. 316. В XIX в., однако, возможностью получить школьное образование обладал ничтожно малый процент населения. Статистику см. ниже в гл. 6.6. См. об этом: Saunders. Concepts of Nationality. P. 60ff.
hi Saunders. Concepts of Nationality. P. 61.
иг к сожалению, в рамках настоящей работы мы не могли провести сравнительный анализ различных исторических фигур во всех тринадцати учебниках. Настоящее высказывание, к сожалению, базируется на поверхностном впечатлении. Устрялов. Русская история. Т. 1. С. 123—124. Соловьев. Учебник русской истории. С. 52. Мостовский. Краткие очерки. С. 26—29; Ефименко. Учебник русской истории. С. 57—63; Скворцов. Учебник русской истории. С. 97—100. Книга Мостовского предназначалась для использования в школах остзейских провинций (Эстонии, Лифляндии и Курляндии). См.: Смирнов. Россия в бронзе; Майорова О. Бессмертный Рюрик. Празднование Тысячелетия России в 1862 году // Новое литературное обозрение. 2000. № 43. С. 137—165. Святой Александр Невский // Нива. С. 144. См.: 1) Картины по русской истории И.Н. Кнебеля / Под общ. ред. и с объясн. текстом С.А. Князькова. Б.м., 1908—1913 (Репринт-прило- жение к журналу «Юный художник» за 1993—1996); 2) Сорок картин из русской истории. Художественно-исторический альбом с кратким объяснением картин. Бесплатное приложение к газете «Сын Отечества» за 1889 год. Б.м. Тип. С. Добродеева (Отдел эстампов РНБ СПб.); 3) 40 картин из истории русской культуры и русской истории / Ред. Н.Г. Тарасов, А.О. Гартвиг и С.И. Гречушкин. Издание книжного склада В.В. Думнова. Б.м., б.г. (ОЭ РНБ СПб.). Равнодушие писателей и оперных композиторов к Александру Невскому как историческому материалу требует, как кажется, объяснения. Нам не известно ни одной оперы, посвященной средневековому князю. В области литературы шестидесятистраничная поэма «Александр Невский» В.П. Петрова (Новгород, 1860) оказалась единственным, притом провинциальным изданием. Едва ли не единственным, но центральным памятником героям в XIX в. стал монумент Минину и Пожарскому на Красной площади в Москве скульптора И. Мартоса, установленный в 1818 г. О сусанинском мифе XIX в. см: Киселева. Становление русской национальной мифологии; Tolz. Russia P. 88; Велижев М., Лавринович М. «Сусанинский миф»: становление канона // Новое литературное обозрение. 2003. № 63. Дементьев. История России в картинах. Вып. VIII. № 26. См.: Беллярминов. Курс всеобщей и русской истории. С. 92. Этот мотив впервые появляется в редакции Жития Василия Варлаама. См. выше гл. 4.2. См.: Беллярминов. Курс всеобщей и русской истории. С. 92. Дементьев. История России в картинах. См. также: Соловьев. Учебник русской истории. С. 51. См.: Беллярминов. Курс всеобщей и русской истории. С. 91. Даже С.М. Соловьев, присоединившийся в научной «Истории России с древнейших времен» (1851—1879) к мнению Татищева (См.: Сочинения. Т. II. С. 152), в своем школьном учебнике оставляет этот аспект без внимания. См.: Соловьев. Учебник русской истории. С. 51.
Устрялов. Русская история. С. 123. См. также: Устрялов Н.Г. Начертание русской истории для учебных заведений. СПб., 1839. С. 51. Устрялов. Русская история. С. 124. См. также: Устрялов. Начертание... С. 52. См., например: Иловайский. Краткие очерки русской истории С. 211. Рождественский. Отечественная история. С. 57. Подобный образ татар, не столь четко очерченный в остальных текстах, не использует только Ефименко, очевидно опиравшийся в качестве источника на текст Костомарова. По его мнению, татары уважали веру и культуру подвластного им народа, покуда он своевременно уплачивал дань. См.: Ефименко. Учебник русской истории. С. 62. Дементьев. История России в картинах. См. также: Рождественский. Отечественная история. С. 57: «Успех в этом важном деле едва ли не должно считать выше всех других подвигов Александра». См.: Туманский. Созерцание славной жизни святого благоверного великого князя. С. 20 («...личное его подданство для татар не было нужно... Сам князь... никогда до сей степени себя унизить не решился бы»). Верещагин В. П. Александр Невский умоляет хана пощадить земли русские // Дементьев. История России в картинах. Вып. VIII. № 26. См., например: Беллярминов. Курс всеобщей и русской истории. С. 91 и далее; Соловьев. Учебник русской истории. С. 50. Устрялов. Русская история. С. 123. См.: Платонов. Учебник русской истории. С. 92. Один лишь Ефименко, очевидно используя Костомарова, интерпретирует в своем учебнике 1912 г. Невскую битву и сражение на льду Чудского озера как славяно-германский конфликт, причем упоминает и одобрение шведского нападения папой (Ефименко. Учебник русской истории. С. 59). Рождественский. Учебник русской истории. С. 55—56. Рождественский. Отечественная история. С. 56. См. также: Беллярминов. Элементарный курс всеобщей и русской истории. С. 91; Иловайский Д. Краткие очерки русской истории. С. 211; Елпатъевский. Учебник русской истории. С. 67; Скворцов. Учебник русской истории. С. 97; Малинин Н. История России для народа. С. 92. Соловьев. Учебник русской истории. С. 50. См. также: Острогорский. Учебник русской истории. С. 34. Елпатъевский. Учебник русской истории. С. 67. См. также: Weeks Th. Nation and State in Late Imperial Russia Nationalism and Russification on the Western Frontier 1863—1914. DeKalb, 1996. P. 8; Tolz. Russia P. 193. Cm.: Kappeler. Vielvolkerreich. S. 206. * См., например: Жизнь святого благоверного великого князя Александра Невского, в иночестве Алексия. СПб., 1853; Словарь исторический о святых православных в российской церкви и о некоторых подвижниках благочестия местно чтимых. СПб., 1862 (Репринт: М., 1990); Филарет,
архиепископ Черниговский. Русские святые, чтимые церковью или местно. Опыт описания жизни их. Чернигов, 1865; Святой благоверный князь Александр Ярославич Невский. Вязники, 1888; Жизнь и подвиги святого благоверного великого князя Александра Невского. СПб., 1881; Святой благоверный великий князь Александр Невский. Издано отделом распространения духовно-нравственных книг. М., 1885; Хитрое. Святой благоверный великий князь Александр Ярославич Невский; Поселянин Е. Сказание о святых вождях земли Русской. М., 1900. С. 106—130; Столп-воитель земли и церкви русской: Святой великий князь Александр Невский. Житие, подвиги и чудеса благоверного князя и его багрянородных сподвижников. М., 1901; Пономарев А. Александр Невский // Православная богословская энциклопедия. СПб., 1904. Т. 1. Стб. 437—448; Святой благоверный великий князь Александр Невский и Свято-Троицкая Александро-Невская лавра на память двухсотлетия обители (1713—1913). СПб., 1913. См.: Словарь исторический о святых. С. 12. Молитва святому присутствует, например, в: Святой благоверный великий князь Александр Невский. М., 1885. С. 44; Святой благоверный великий князь Александр Невский и Свято-Троицкая Александро-Нев- ская лавра. С. 16. Словарь исторический о святых. С. 11. Наиболее подробно в: Хитрое. Александр Невский. С. 187—193. См. также: Столп-воитель земли и церкви русской. С. 32—41; Святой благоверный великий князь Александр Невский. М., 1885. С. 41. Филарет. Русские святые. С. 384 и далее. Святой благоверный великий князь Александр Невский и Свято- Троицкая Александро-Невская лавра. С. 8—9. См., например: Столп-воитель земли и церкви русской. С. 11. Здесь католические рыцари Тевтонского ордена названы «врагом более опасным, нежели орды татарские». Филарет. Русские святые. С. 400—401. Пономарев. Александр Невский. С. 440. Словарь исторический о святых. С. 10. Пономарев. Александр Невский. С. 439. Там же. С. 438. Там же. Там же. С. 437. См. также: Хитрое. Александр Невский. С. 231. См. об этом, в частности: Салей. Александро-Невский собор. О политике русификации Александра III в западных провинциях империи и о национализации или фольклоризации имперского самоописания при его власти см.: Weeks. Nation and State in Late Imperial Russia; Уортман P. Сценарии власти. Т. 2. С. 225—416; Bartlett R., Edmondson L. Collapse and Creation: Issues of Identity and the Russian Fin de Siecle // Constructing Russian Culture in the Age of Revolution 1881—1940 / Ed. C. Kelly, D. Shepherd. Oxford, 1998. P. 165-193.
О Лодзи см.: Lodz, Dzieje miasta Т. 1 (do 1918). Warzsawa, L6dz, 1980- о Варшаве см.: Encyklopedia Warszawy. Warszawa, 1994. С. 638, s.v. «Pilsud- skiego Josefa, plac» и С. 742ff., s.v. «Rusyfikacija oblicza Warszawy w okresie zaborow»; Paszkiewicz P- Pod Ьейеш Romanow6w. Sztuka rosyjska w Warszawie 1815—1915. Warszawa, 1991 (многочисл. ил.); Paszkiewicz P. The Russian Orthodox Cathedral of Saint Alexander Nevsky in Warsaw // Polish Art Studies. 1992. Vol. 14. P. 64—67; Papierszynska-Turek M. Mi^dzy tradycj^ a rzec- zywistoSci^. Panstwo i ko?ci61: prawoslawny w Polsce w latach 1918—1939. Warszawa, 1986. C. 353ff.; Уортман P. Сценарии власти. Т. 2. С. 344—349. Собор архитектора Л.Н. Бенуа был снесен в 1921—1926 гг. См.: Baedeker К. RuBland. Leipzig, 1904. S. 67; Kluge u. Stroms illus- trierter Fiihrer durch Reval und seine Umgebung. Reval, 1926. Салей полагает, что церковь была возведена специально, как шаг в политике русификации, в старой части города рядом с католическим собором (Салей. Александро-Невский собор. С. 4). О церкви Александра Невского в Ревеле см. также: Уортман. Сценарии власти. Т. 2. С. 344—347. Уортман полагает, что высшие чины петербургского правительства, включая министров внутренних и иностранных дел, а также лично Александр III выступили за строительство расположенного на горе храма, который должен был доминировать в городе и быть выше всех лютеранских церквей. Классицистический собор Александра Невского в Риге был построен на частные средства как памятник победе над Наполеоном. (Доска информации в самой церкви, по состоянию на лето 1998 г.) К сожалению, нам не удалось выяснить, когда была построена освященная именем святого церковь в Лиепае. О церкви Александра Невского в Потсдаме см.: Thon N. Deutschlands alteste orthodoxe Gemeindekirche neu geweiht // Hermeneia 1993. Bd. 9. H. 3. S. 171—175; Dietrich H.Ch. Die russisch-orthodoxe Aleksandr-Nevskij-Kirche in Potsdam. «Denkmal Russisch-PreuBischer Freundschaft» oder Mahnerin zur Versohnung I I Tausend Jahre Christentum in RuBland. Zum Millenium der Taufe der Kiever Rus‘ / Hg. K.C. Felmy, G. Kretschmar. Gottingen, 1988. S. 940—951; Otto K.-H.; Koljada A. Alexandrowka Alexander-Newski-Gedachtniskirche. Potsdam, 1997. Особ. S. 5Iff. Освящение церкви последовало 30 августа (12 сент.) 1993 г.; Altendorf В. Die russischen Sanger des Konigs und die Kolonie Alexandrowka in Potsdam. Berlin, 2004. Церковь Александра Невского в Париже была построена для российского посольства и русских эмигрантов во Франции. В финансировании принимал участие российский император Александр II, пожертвовавший 200 000 франков. Такую же сумму выделил Святейший синод. Церковь была освящена 30 августа 1861 г. в «имперский» день памяти св. Александра. См.: Description de P6glise russe de Paris. Paris, 1861. Cm.: Zeitler R. Danemark. Kunstdenkmaler und Museen. Stuttgart, 1978. S. 208; Pagensteiner U., Schroder D. Kopenhagen. Koln, 1995. S. 136. См.: Климов. Святой Александр Невский. С. 94. Эти церкви, посвященные императору, были в прямом смысле слова «базиликами», т.е. по
священы правителю (василевсу). Я благодарю за это указание Этьена
Франсуа. Thon. Gemeindekirche. S. 172. Дитрих, напротив, усматривает в выборе Александра в качестве небесного покровителя потсдамской церкви сознательный политический знак. Патронат напоминал Пруссии, ставшей «историческим наследником Ордена», о том, что «заветы святого Александра и в Российской империи века имели политическую силу и были актуальны» (Dietrich. Aleksandr- Nevskij-Kirche. S. 944). Эта интерпретация вызывает возражения по двум причинам. Во-первых, прусское государство в начале века еще не помещало себя в традицию Тевтонского ордена, история которого в это время еще воспринималась критически. Во-вторых, Александр Невский в первой четверти XIX в. в России еще не был антинемецким символом. Его патронат над церквями в Потсдаме и Копенгагене, задумывавшийся как выражение дружбы и родства династий, как раз подчеркивает это. Построенная в 1830—1834 гг. по проекту К.Ф. Шинкеля готическая часовня в петергофской Александрии, освященная именем Александра Невского, также может считаться признаком того, что святой в это время (еще) не считался антизападным или антинемецким героем. Александр III, принявший основное участие в финансировании церкви, в 1866 г. женился на дочери датского короля Христиана IX Дагмар (в православном крещении Марии Федоровне). См.: Stokl. Russische Geschichte. S. 524; Салей. Александро-Невский собор. С. 5. Построенная в Белграде в 1909—1929 гг. церковь Александра Невского также стоит на месте более ранней постройки XIX в.; шатровая церковь была построена на добровольные пожертвования в 1876—1877 гг. после восстания в Герцеговине. См.: Минск. Энциклопедический справочник. Минск, 1983. С. 77. Хитров пишет в 1893 г., что в каждом российском городе есть часовня или церковь, освященная его именем. Кроме того, в каждой церкви страны есть икона этого святого. См.: Хитров. Александр Невский. СПб., 1992. С. 247. О церкви Александра Невского во Пскове, основанной в 1907/1908 гг., см.: Василенко А., Василенко Н. Не в силе Бог, а в правде. История храма во имя святого благоверного великого князя Александра Невского. Псков, 1991. О церкви в Ярославле 1892 г. см.: http:// cnit2.uniyar.ac.ru/yaros/wwe01299.htm; Салей указывает, кроме того, на церкви Александра Невского в Ижевске (1823), Саратове (1824), Вятке (1839), Нижнем Новгороде (1881) и Кургане (1902). См.: Салей. Александро-Невский собор.
В конце XIX в. Александр Невский был не только популярным церковным покровителем. Его именем было названо и церковное братство, основанное в Петербурге в конце века и в 1905—1906 гг. насчитывавшее уже почти 76 000 членов. См.: Dixon S. The Church’s Social Role in St. Petersburg 1880—1914// Church, Nation and State in Russia and Ukraine / Ed. G.A Hos- king. London, 1991. P. 167—192. Реннер называет братства, которых в 1893 г.
в России насчитывалось 159, «формами церковно организованного милосердия» (Renner. Russischer Nationalismus. S. 277fF.). Братство «Александр Невский» стремилось, в частности, к повышению уровня общественной морали как собственным воздержанием, так и организуя паломнические поездки на Валаам. Кроме того, братство поддерживало издание журнала «Отдых христианина». См.: Православные монастыри российской империи / Сост. Л.И. Денисов. М., 1908. С. 201, 245, 651, 729, 800. См.: Ефименко. Учебник русской истории. С. 61; Скворцов. Учебник русской истории. С. 99. К сожалению, нам остались неизвестными имена художников. Шмигельт подчеркивает, что иллюстрированные школьные учебники появились на российском рынке только после выхода «Картин по русской истории» И.Н. Кнебеля (1908—1913). См.: Schmiegelt. RuBland. S. 403. Ульрике Шмигельт в статье для каталога выставки «Мифы наций» анализирует пять исторических мифов, важных в XIX в. в России («Крещение Руси святым князем Владимиром», «Александр Невский», «Иван III и освобождение от татарского ига», «Иван Грозный», «Петр Великий»). См.: Schmiegelt U. RuBland. См.: Renner. Russischer Nationalismus. S. 127. См.: Kappeler. Vielvolkerreich. S. 331. Статистика касается соответствующей группы населения старше 10 лет. В абсолютных цифрах в 1897 г. среднюю школу посещали из около 55,7 миллиона русских около 1,6 миллиона человек. См.: Ibid. S. 323. [См. перевод: Каппелер А. Россия — многонациональная империя. Возникновение. История. Распад. М., 2000. С. 299. — Примеч. ред.] Образ Невского в устной традиции русского фольклора не стоит считать выражением описанной Ассманом «коммуникативной памяти». Скорее, его следует отнести к не передававшейся письменно ветви культурной памяти. См. для сравнения: Assmann. Kulturelles Gedachtnis. S. 48fF. Плач холопов / Описание холопской несчастной жизни. Цит. по: Begunov. Aleksandr Nevskij im kiinstlerischen und geschichtlichen BewuBtsein RuBlands. S. 119. Этот плач напоминает о мифе о «добром царе-освободи- теле», как его описывает Дэниел Филд. Field D. Rebels in the Name of the Tsar. Boston, 1976. P. 1—29 («The Myth of the Tsar»). См.: Коринфский. Народная Русь. С. 348—350. См. также: Хитрое. Александр Невский. С. 213—214; Малинин. История России для народа. М., 1879. С. 96—97. Коринфский говорит, что эта легенда была одной из многих распространенных легенд о Невском. См.: Tolz. Russia S. 79, 105; Renner. Russischer Nationalismus. P. 116. » Русская энциклопедия / Ред. С.А. Адрианов. СПб, 1911. Т. 1.
С. 216-217. ‘ «Военной помощью татар А. был посажен на вел. княжении во Вла- димире». «Попытки татар (1257, 1259) произвести перепись и обложить данью Новгород увенчались успехом при содействии А., и лишь бегством спасся он от народн. возмущения» (Русская энциклопедия. С. 216). Chemiavsky. Tsar and People. P. 192.
Мансикка. Житие Александра Невского. Через два года Шляпкин опубликовал первое исследование по истории иконографии Александра. См.: Шляпкин. Иконография. Leitsch .Weltbild. S. 202. «Это были народы германского племени — шведы и немцы. Уже несколько веков германское племя теснило славян, все стремясь расшириться к востоку» (Ефименко. Учебник русской истории. С. 57). Ефименко. Учебник русской истории. С. 59—60. См.: Stokl. Russische Geschichte. S. 627. См.: Jahn. Patriotic Culture. P. 173fF. См.: Картинке. Война русских с немцами. Пг., 1916. См. об этом также: Шляпкин. Иконография. С. 97. «Ледовое побоище 5 апреля 1242 года». Патриотическая открытка «общества 1914 года». Ил. в: Strieker G. RuBland. Berlin, 1997. S. 113. См.: Замятин Е. Мы. М., 1990. С. 13. После Октябрьской революции ледокол был переименован в «Ленин». Именем Александра Невского с XVIII в. назывались корабли русского флота. См. об этом: Военная энциклопедия. СПб., 1911. Т. 1. С. 295 («Александр Невский — историческое имя судов русского флота»). Новинский Н. Ледовое побоище. Сражение с немцами в 1242 году. Ярославль, 1914. Изменение фокусировки официального прочтения на антинемецком моменте очевидно и в произведении П. Алексеева «Нашествие татар. Святой благоверный великий князь Александр Невский. Невская битва и Ледовое побоище» 1913 г., переизданном в 1915 г. Алексеев создает жизнеописание Александра по образцам национального дискурса, все еще в контексте истории «монгольского нашествия», а не как часть «извечной» немецко-русской «борьбы». Новинский. Ледовое побоище. Текст на обложке. Там же. С. 3. Там же. С. 15—16. Упомянутое «слово» Александра берет начало в изображении битвы в «Повести» (С. 193), где в уста князя вложены слова из 43-го псалма, 1 (в слегка измененной форме). См.: Lilienfeld. Erzahlung. S. 144. О сравнении антинемецкой визуальной пропаганды в Первой мировой и Великой Отечественной войнах см.: Вашик К. Метаморфозы зла: немецко-русские образы врага в плакатной пропаганде 30—50-х годов // Образ врага / Ред. Л. Гудков. М.: О.Г.И., 2005. С. 191—229. Jahn. Patriotic Culture. P. 173. См. также: Knight. Ethnicity, Nationality and the Masses. P. 41. См., в частности: Rogger. Nationalism and the State; Ferenczi C. Nationalismus und Neoslawismus in Russland vor dem Ersten Weltkrieg 11 Fors- chungen zur osteurc^ischen Geschichte. 1984. Bd. 34. S. 7—128; Kappeler. Remarks; Lowe H.-D. Russian Nationalism and Tsarist Nationalities Policies in Semi-Constitutional Russia 1905—1914 // New Perspectives in Modem Russian History / Ed. R.B. Me Kean. Houndmills, 1992. P. 250-277. Jahn. Patriotic Culture. P. 177.
7.
Еще по теме Александр Невский и крушение империи:
- II ИСТОРИЯ МЕЖДУНАРОДНОГО ПРАВА
- Глава I ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ РУСИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО XV ВЕКА
- МАТЕРИАЛЫ К ГЛАВЕ УП
- "это иБЫЛА «НОВАЯ ИСТОРИЯ»?
- ГЛАВА XI ЕВРОПЄЙНИЧАНЬЕ — БОЛЕЗНЬ РУССКОЙ ЖИЗНИ
- АЛЕКСАНДР НЕВСКИЙ — ПЕРВОЕ ОБЪЕДИНЕНИЕ ЕВРАЗИИ
- РАСПАД США: МИФ ИЛИ РЕАЛЬНОСТЬ
- «А МЫ ВСЕ СТАВИМ КАВЕРЗНЫЙ ОТВЕТ И НЕ НАХОДИМ НУЖНОГО ВОПРОСА»
- Приложение 2 ГЕОРГИЕВСКИЕ КАВАЛЕРЫ СИБИРСКОЙ АРМИИ
- Александр Невский и крушение империи
- Александр Невский в эмиграции
- ПРОБЛЕМА ЦИВИЛИЗАЦИОННОЙ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ РОССИИ.
- Февральская революция. Свержение самодержавия
- Предисловие Николая Старикова. Учебник для начинающих политиков
- Рождение русской интеллигенции
- Встречи с русскими писателями (1945 и 1956)