1. Воссоединение Украины с Россией. Поиски союзников

Год 1653-й как будто бы ничем не выделялся из череды других лет. Привычные к бедам Россия и Украина, казалось, притерпелись и приспособились к голоду, мору, нашествию степных кочевников.

В 1651 году к югу от Москвы и до самой поіраничной Белгородской оборонительной черты не хватало хлеба, а в Туле, под Белгородом и Валуйками — и того хуже: пухли и умирали с голоду. Голод и какая-то страшная болезнь обрушились и на Украину. Особенно туго приходилось на Правобережье Днепра, в Корсуни и Прилуках. Сильная засуха и нашествие саранчи довершили беды1.

Люди видели в этом наказание Божье и с тревогой ожидали, что же будет дальше, готовились к самому страшному. И страшные времена являлись вновь и вновь. На севере год вьщался ветреным и бурным. Сильные штормы пронеслись по всему побережью океана, а на Белом море под Архангельском потонула ладья новгородского митрополита Никона (22 июля 1652 г. его изберут патриархом) и много дощаников с хлебом и товарами2.

В 1653 году от Тулы на юг, на Оскол и Украину, пронеслись бури, которые на корню погубили урожай и вызвали падеж скота. На следующий год и того страшнее — под Смоленском вдруг началась сильная засуха, юг, как бы мстя северу за прошлогодние бури, послал из Астрахани черную смерть — чуму3.

Но еще ужаснее были вести, которые несли бежавшие с Украины в Россию люди: надвигается новое польское войско, неся смерть и разорение. Гетман Украины Хмельницкий опять и опять слал в Москву посольства с просьбой принять Украину в царское подданство и помочь в борьбе. В апреле 1653 года в Москву прибыло посольство гетмана во главе с прославленным казаком Кондратом Бурляем и казацким полковником Силуяном Мужиловским — мужами опытными и в делах совета, и в делах войны.

Откладывать дальше решение вопроса об Украине было невозможно: ей грозила гибель. Разгром Украины нес беду и России: отодвигалась надежда вернуть российский город Смоленск, города Чернигов и Новгород-Северский, утраченные по Деулинскому перемирию 1618 года. Исчезала возможность воссоединения с Россией украинских и белорусских земель. Вместо ослабленной Освободительной войной украинского и белорусского народов (1648-1654 гг.) Речи Посполитой на западных рубежах вновь могло оказаться сильное государство, угрожающее самой Москве.

Напротив, соединение трех славянских народов в едином государстве значительно укрепляло Россию и делало ее заметной политической силой в Восточной и Центральной Европе. Нужно было решаться: либо война с Польшей и воссоединение с Белоруссией и Украиной (под властью гетмана Хмельницкого находилась 66льшал часть белорусских земель) и превращение в достаточно сильную европейскую державу, либо примириться с утратой национальных русских территорий, а возможно, и самого трона и постепенно захиреть где-то на границах Дикого Поля под ударами шляхты и восточных кочевников.

Однако все помнили удары, полученные в схватке начала XVII века, помнили разгром под Смоленском в 1634 году. Слава победительницы тогда венчала Польшу, а не Россию. Сияние победных знамен еще скрывало внутреннюю слабость Речи Посполитой, и она еще считалась сильнейшей державой Европы.

Впрочем, другие факты тоже необходимо было учитывать. К 1653 году южная граница России была уже далеко не та, что в начале века.

Предстоящий выбор был необычайно ответственным и не просто менял внешнеполитический курс России, но и определял коренные пути и перспективы исторического развития России и Украины.

Решать вопросы такого масштаба единолично, без «совета всей земли», царь Алексей Михайлович не рисковал. Еще в 1651 году был созван специальный Земский собор, на котором постановили принять Украину «под высокую государеву руку». Но осторожный, осмотрительный политик откладывал окончательное решение.

Царь Алексей Михайлович был, несомненно, человеком одаренным, по российским масштабам того времени образованным, не чужд понимания красоты, великолепно разбиравшимся в европейских делах, знавшим и внутреннюю ситуацию в стране. Он мечтал обустроить государство так, чтобы каждый чувствовал себя в нем спокойно и уверенно: «Государево царствование и земское дело ут- вердити и на мере поставити», чтобы «Московского государства всяких чинов людям от большаго до меныиаго чину суд и расправа была во всяких делах всем ровна, а государево уложение о них впредь было прочно и неподвижно»6.

Талантливый политик, он сумел окружить себя сильными и не менее яркими личностями. Сначала это был воспитатель царя боярин Борис Иванович Морозов, потом князь Никита Иванович Одоевский, патриарх Никон, Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин, наконец, Артамон Сергеевич Матвеев.

Но умение видеть проблему во всем ее многообразии, понимать взаимоисключающие возможности решения ее порой перерастало в нерешительность.

Прежде чем принимать окончательное решение об Украине, царь хотел заручиться поддержкой и согласием всей России. Осенью 1653

года собрался еще один Земский собор. Как и всегда, в Москву прибыли выбранные из всех российских «градов и весей». Это были дворяне, посадские люди (горожане), бояре и духовенство. Каждое из сословий заседало отдельно и принимало свое решение. Вопрос ставился только один: принимать в подданство гетмана Богдана Хмельницкого со всей Украиной и Белоруссией или не принимать.

Заседали долго, опросили людей «всех чинов», но и этого казалось мало, нужно было выяснить истинное мнение страны. Тогда прервали заседание Собора, вышли на Соборную площадь Кремля, заполненную народом, и стали спрашивать прямо здесь, в толпе, мнение этих простых «площадных людей» (прием, который могли бы заимствовать современные политики). Простой народ говорил, что надо спасать православных украинцев и принимать их под «государеву руку»8.

Окончательное решение Земский собор принял 1 октября 1653 г, В этот день в России отмечали праздник Покрова Пресвятой Богородицы — один из самых почитаемых народом. По случаю праздника Собор проходил весьма торжественно. Государь явился на заседание Собора прямо из церкви, с крестным ходом. Приговор Земского Собора гласил: «...против польского короля войну весть», а Богдана Хмельницкого с Войском Запорожским «з городами и селами принять»9.

Для торжественного провозглашения соединения Украины и России «под высокой государевой рукой» на Соборе утвердили пышное посольство. Во главе посольства стояли прославленный и в Боярской думе, и в походах боярин Василий Васильевич Бутурлин, окольничий Иван Васильевич Алферьев, думный дьяк Ларион Дмитриевич Лопухин. Высокий ранг послов придавал блеск и подчеркивал величие события.

Посланцев России сопровождала пышная свита: 9 человек в высоком придворном чине стольников, 12 дворян, 3 стряпчих (так в XVII в. называли юристов, знатоков законов), 11 подьячих для ведения переписки и дел посольства, 2 переводчика, 2 собольника для присмотра за соболиными мехами и 1 сторож10. Кроме того, в состав посольства были включены царский фаворит, голова московских стрельцов Артамон Сергеевич Матвеев и 3 стрелецких сотника. Поездка на Украину стала для A.C. Матвеева началом блистательной дипломатической карьеры. В 1670 году он возглавит Посольский приказ. Именно борьба за Украину составит стержень его внешнеполитической деятельности.

С легкой руки А.Н. Толстого, автора исторического романа «Петр I», у нашего читателя сложился довольно неприглядный образ России XVII века как неразворотливого, сонного царства, которым управляют преющие под меховыми шубами даже жарким летом толстозадые бояре, и умеют эти бояре только спорить, кому ближе сидеть к трону, да пускать под шубу злые ветры, париться по субботам в бане, да ублажать свое огромное чрево жирной и сладкой пищей.

Действительность была отнюдь не такой. XVII век, прозванный самим царем Алексеем «бунташным», был временем энергичных и предприимчивых людей, которые, может быть, слишком тщательно все взвешивали, но, приняв решение, действовали быстро и последовательно. Особенно это было характерно для середины века.

Обстановка не позволяла медлить. Независимое Украинское государство сражалось из последних сил. Еще в июне 1653 года гетман Хмельницкий прислал тревожные письма в Москву с просьбой ускорить решение о принятии Украины, ибо в противном случае он вынужден будет стать «слугой и холопом» турецкого султана".

Бутурлин спешил так, что в Путивле пришлось даже чуть-чуть подождать. Дело в том, что летом и осенью гетман вместе со своим прежним союзником крымским ханом Ислам-Гиреем нанес поражение польскому войску под Жванцами, и начались переговоры о мире. Чтобы не сорвать наметившуюся передышку, Бутурлин и Хмельницкий решили несколько выждать, и посольству надлежало пересечь границу после того, как польские и особенно крымские войска покинут украинские земли.

Население Украины встречало послов радостно и гостеприимно. 22

декабря подошли к небольшому городку Карабугову. За 10 верст встретили их казаки «со сто человек на конях с знаменем». На другой день местные жители отслужили молебен в церкви Николая Чудотворца. «И в то время были в церкви и многие люди мужского полу и женского; и видя то, молили Бога о государском многолетнем здоровье, великою радостию радовались и плакали на радости, чтоб господь Бог велел им быть под государевою высокою рукою»13. Торжественные молебны, салюты, толпы восторженно встречающих людей, священники с церковными хоругвями, крестами, образами превратили путь до Переяславля в почти непрерывное торжественное шествие14.

Когда 31 декабря посольство подошло к Переяславлю, строй казаков, стоявших в ста саженях от городских стен, встретил их салютом из ружей. Здесь же были священники со святой водой, с образами и хоругвями «и всенародное множество с женами и детьми, с великой радостью». После того как Бутурлин и все посольство «у крестов и образов знаменовались», переяславский протопоп Григорий произнес приветственную речь: «Господь Бог пришествием вашим усердное желание исполнил православия нашего, еже совокупитися воедино Малой и Великой России под единою вели- недержавного благочестивого царя восточного крепкою рукою...»15 Потом был торжественный молебен в Успенском соборе. Гетман прибыл в город позднее из-за слабого льда на Днепре.

В первых числах января 1654 года в Переяславле было многолюдно. Сюда на Раду съезжались выборные казаки от всех полков Украины. Сам гетман прибыл поздно вечером 6 января и уже утром 7-го был у боярина Бутурлина, где обсуждался порядок завтрашней Рады.

Рада была воистину необычной. Кроме казаков пришли все жители Переяславля и крестьяне из окрестных сел. Это была Рада, отражающая желание всего населения Украины. 8 января в 9 часов утра ударили казацкие барабаны, сзывая народ. Вначале по обычаю стали широким кругом и гетман с полковниками положили булавы на землю перед народом, испрашивая его волю: хотят ли люди видеть их у власти? Рада ответила, что верит гетману, и просила взять булаву обратно.

Тогда Хмельницкий встал посреди круга и, когда все стихло, начал речь. Он говорил о долгой борьбе и страданиях народа, о бедах, грозящих отчизне, о том, что Украине одной в этой борьбе не выстоять. Для того и собрали нынешнюю Раду, чтобы «обрали государя из четырех, которого вы хощете. Первый есть царь турский, который многожды через послов своих призывал нас под свою область; второй — хан крымский; третий — король польский, который, буде сами похощем, и теперь нас еще в прежнюю ласку принята может; четвертый есть православный Великия России государь царь и великий князь Алексей Михайлович, всеа Русин самодержец, восточный, которого мы уже шесть лет безпрестанными молениями себе просим.

Тут кого хотите избирайте. Царь турский — есть бусурман: всем вам ведомо, как братия наша, православные християне, греки беду терпят. ...Крымский хан — тож бусурман, которого мы, по нужди в дружбу принявши, каковые нестерпимые беды приняли есмя, какое пленение! какое нещадное пролитие крови християнския от польских от панов, утеснения — никому вам сказывать ненадобеть, сами вы все ведаете... А православный християнекий великий государь царь восточный есть с нами единого благочестия греческого закона, единого исповедания, ...главу имуще Иисуса Христа... шестьлетних наших молений безпрестанных не призривши... своих великих ближних людей к нам с царскою милостию своею прислати изволил, которого естьли со усердием возлюбим, кроме его царския высокил руки благотишнейшего пристанища [разве] не обрящем?! А будет кто с нами не согласует — теперь [может идти] куды хочет, вольная дорога.

К сим словам весь народ возопил: волим под царя восточного, православного, крепкою рукою в нашей благочестивой вере умирати, нежели ненавистнику Христову поганину достати!

Потом полковник переяславский Тетеря, ходячи в кругу, на все стороны спрашивал: вси ли тако соизволяете? Рекли весь народ: вси единодушно. Потом гетман молыл: буди тако; да Господь Бог наш сукрепит под его царскою крепкою рукою. А народ по нем вси единогласно возопили: Боже утверди, Боже укрепи, чтоб есми во веки вси едино были!»16

Так свершилось величайшее событие в истории наших славянских народов-братьев.

События на Украине давно уже привлекали настороженные — то дружеские и доброжелательные, то враждебные — взгляды Европы. В 1634-1738 годах во Франкфурте-на-Майне издавали «Театр Европы». Это было нечто среднее между газетой и журналом, своеобразная хроника. Щекоча нервы немецкому бюргеру или барону, «Театр Европы» с жуткими подробностями описывал «мятежи» на Украине, но воздавал должное «храброму и умному солдату» — Богдану Хмельницкому57.

Автор вышедшей во Франции в 1661 году истории Освободительной войны Пьер Шевалье писал о Хмельницком, что он «приводит в движение величественный механизм и наводит ужас на то королевство, которое до сей поры не могли поколебать могущественные державы христианского света, ни даже могучая империя турок. Одним словом, Кромвель, который вдруг появился на Руси, не менее честолюбивый, храбрый, не меньший политик, нежели Кромвель в Англии»18. Пьер Шевалье был наемником-офицером и сам сражался под знаменами короля Яна-Казимира против казаков.

К Хмельницкому писали и пытались завоевать его симпатии вождь английской революции Оливер Кромвель и будущий предводитель Фронды (восстания против абсолютистского режима французского короля Людовика XIV) принц Конде9.

В России и на Украине отлично понимали, что воссоединение не останется незамеченным в Европе, а потому следовало побеспокоиться о благоприятном впечатлении и при возможности заручиться союзниками в будущей войне с Польшей. И Россия, и Хмельницкий мыслили эту войну только как войну коалиционную. Воссоединение Украины с Россией было событием европейского значения.

По решению Земского собора осенью 1653 года — весной 1654 года в Европу отправляются несколько русских посольств, которые должны были сообщить «християнским и бусурманским» государям о «неправдах» польского короля и призвать их к антипольскому союзу20.

Уже одно только перечисление стран, куда были направлены русские посольства, свидетельствует о широте мышления российского государя и дипломатов Посольского приказа: Австрия (Священная Римская империя германской нации), Франция, Швеция, Дания« Нидерланды, Венеция, вассалы Речи Посполитой — Курляндия и Бранденбург; вассалы Османской империи — Крымское ханство, Молдавия и Валахия.

Стержнем политических событий в Европе, вокруг которого накручивался клубок исторических судеб народов и государств, была давняя вражда между Францией и Австрией. Еще в годы, когда первым министром Франции был кардинал Арман де Ришелье (1625- 1642 гг.), а затем и при сменившем его кардинале Мазарини Франция вошла в союз с германскими протестантскими князьями и боролась против гегемонии в Европе австрийских и испанских Габсбургов. С этой целью Франция вступает в Тридцатилетнюю войну и в 1638 году захватывает Руссильон, часть Эльзаса и Каталонию. Мазарини имеет целью укрепиться в Лотарингии, захватить у испанских Габсбургов Фландрию и поставить под свой контроль германские княжества по правому берегу Рейна. Ришелье и Мазарини намеревались отобрать у Испании ее владения в Северной Италии21.

Поскольку северные и центральные германские княжества Швеция намеревалась взять под свой контроль, поскольку австрийские императоры претендовали на Данию, союзниками Франции на севере Европы были эти королевства.

С востока на владения австрийских Габсбургов давила громадная Османская империя. Турки-османы претендовали на Венгрию да и на саму Вену (они уже осаждали город в 1529 г.). Поэтому католическая Франция поддерживала весьма дружеские отношения и с Османской империей.

Французская дипломатия пыталась поставить под свой контроль и Речь Посполитую. Последняя могла оказывать заметное давление на северные и северо-восточные рубежи Австрийской империи. Второе лицо во Франции после кардинала Мазарини сюринтендант Фуке, умело используя деньги и искусство обращения с женщинами, «добился, что польский король Ян-Казимир (1648-1668 гг.) назвал своим преемником герцога Энгиенского, племянника французской королевы Анны Австрийской. Фуке достиг своей цели с помощью польской королевы — француженки Марии Элеоноры Гонзаг, оказывавшей большое влияние на своего супруга»22.

Мазарини умер в 1661 году. Фуке оказался за решеткой тюремного замка Пиньероль у подножия Альп в Северной Италии (по обвинению в казнокрадстве), а охранял его знаменитый лейтенант королевских мушкетеров Д’Артаньян. Д’Артаньян выполнял свои функции по охране столь пунктуально, что Фуке не получал никаких известий с воли. Вскоре после казни Фуке Д’Артаньян возглавил королевских мушкетеров («Самая лучшая должность в королевстве»23, — заметил враг Фуке Кольбер). Кольбер после ареста Фуке стал фактически министром финансов и премьер-министром Людовика XIV.

Как и Фуке, Кольбер старался привлечь на свою сторону польских магнатов и тратил громадные суммы на их подкуп.

К сближению с Францией подталкивало Речь Посполитую и то, что имперские бароны претендовали на земли в районе Кракова.

Швеция еще в ходе Тридцатилетней войны захватила не только немецкие земли Рюгена, Висмара и Бремена по берегу Балтийского моря, но и часть польских земель в Померании. Теперь она намеревалась захватить все побережье Балтийского моря у Польши и Бранденбурга, чтобы поставить под свой контроль торговлю прилегающих стран и подорвать мореплавание на Балтике своих конкурентов — Дании и Нидерландов. Это вело к заметной напряженности в отношениях Швеции с Данией, Нидерландами, Речью Посполитой и Бранденбургом.

С Россией Швеция воевать не собиралась, но готова была способами дипломатии повернуть русскую торговлю из Архангельска на Балтику и поставить ее таким образом под свой контроль24.

Впрочем, остроту споров Швеции и России не следует преувеличивать. После Столбовского мира 1617 года, по которому Россия потеряла устье Невы и Карелию, отношения со Швецией оставались вполне спокойными, а в середине 1650 года заметно даже сближение интересов России и Швеции на основе временного отказа России от балтийских берегов и союза против Польши.

«Что же касается Московского государства, — пишет историк Возгрин, — то степень целенаправленности и стабильности его балтийской, т.е. антишведской, политики весьма проблематична. Прежде всего, фактор постоянной угрозы шведского вторжения действовал здесь несравненно слабее, чем для других прибрежных государств. С одной стороны, судя по всему, шведы не включали завоевание глубинных русских областей в число насущных задач, переходивших от короля к королю. С другой стороны, незаинтересованность московского купечества в переносе торгового пути с московско-архангельского на псковско-новгородское направление, а правящей верхушки и церкви — в установлении широкого культурного, идеологического, экономического обмена с Западом имели свои веские причины»25.

Отношения Швеции и Польши были весьма натянутыми еще и потому, что польский король претендовал на шведский трон. В Швеции и Польше правила одна королевская династия — Вазы. К тому же Ян-Казимир требовал возвращения земель Восточной Прибалтики, захваченных Швецией у Польши в первой трети XVII века.

На своих южных границах Польша тоже была далеко не последовательным союзником Франции.

Османская империя уже с XVI века претендовала на земли Украины. Не один раз дело доходило до сабель. Естественным союзником Речи Посполитой в этой антиосманской борьбе выступала Австрийская империя, враг французской королевской династии Бурбонов.

Основные интересы Речи Посполитой были связаны с борьбой за украинские и б^іорусские земли.

Какое же место занимали в европейской расстановке сил Украина и Россия? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно иметь в виду основные внешнеполитические задачи, стоявшие перед Россией и Украиной в середине XVII века: 1) воссоединение русских, украинских и белорусских земель; 2) обеспечение безопасности границ со стороны Крымского ханства и Османской империи и освоение южных районов; 3) возвращение выхода в Балтийское море. Решение каждой из этих проблем сталкивало Россию с Речью Посполитой, Османской империей или Швецией. Вот в такой сложной обстановке пришлось действовать российским дипломатам.

Много неприятностей ожидало их и на европейских сухопутных и морских дорогах: шла война между Англией и Нидерландами за преобладание на северных морях, Франция воевала с Испанией из- за фландрских и бельгийских земель.

Во Францию с царской грамотой о воссоединении и о предстоящей войне с Польшей был направлен гонец Константин Мачехнин, который покинул златоглавую Москву 6 декабря 1653 г. Русско- шведскую границу пересекли вблизи крепости Ям, а через несколько дней московское посольство встречали в Нарве. Здесь пришлось задержаться до 20 марта 1654 г. в ожидании, когда Финский залив очистится ото льда, К этому времени уже начались военные действия России и Украины против Речи Посполитой. Только 6 апреля Мачехнин на купеческом корабле прибыл в Любек, далее сухим путем добирался до Бремена, где снова вверил свою судьбу морским волнам и, наняв торговую шкуту, направился к Амстердаму26.

Едва только 21 апреля 1654 г. небольшое суденышко миновало Эмден в устье реки Эмс и вышло в район шельфа у Западных Фризских островов, как в море послышались раскаты артиллерийской канонады. Встревоженный гонец поспешил к шкиперу Вахтмайсте- ру выяснить, что происходит. Шкипер охотно пояснил, что это действуют английские каперы: «То де ездят на море аглинские воинские и воровские корабли, похоже, им посчастливилось взять те самые четыре голландских и гамбургских буера, которые вышли из Эмдена перед нами: они слишком неосмотрительно удалились от берега в открытое море»27.

Мелководье не позволяло английским каперам подойти к берегу, и этим решил воспользоваться Вахтмайстер: «А я де вас провезу до Амстердама морскою проливою за помощью божиею здорово, а морем вас не повезу потому, что есть на море иные аглинские воинские и воровские корабли»28. Может быть, сам шкипер изрядно перетрусил, стал хвастать от страха, может быть, захотел успокоить своих пассажиров, так или иначе далее последовало любопытное признание: «А который де корабль воровской взял теперь четыре буерки, ныне де на том корабле шкипер мой брат названной. И я бы де к ним теперво и сам пошел, а для вас не пойду, чтобы государеву делу поруха не учинилась и вас не побили»29. (От такого «утешения» на душе становилось как-то особенно тоскливо.)

Ночью шкута держалась так близко к берегу, что села на мель н оказалась совершенно беспомощной. Только утром удалось продолжить путь. На следующий день маленький корабль благополучно пришвартовался в нидерландском порту Галин (вероятно, Харлинген), где Мачехнин поспешил рассчитаться с воинственным шкипером, собиравшимся попытать счастья на «воровских кораблях». Пришлось нанимать другую шкуту. Вечером того же дня отбыли в Амстердам, а оттуда в Гаагу30.

Много пришлось пережить К. Мачехнину прежде, чем он прибыл во Францию. И путешествие по голландским каналам, и произвол испанских военных властей в Антверпене (тогда это было владение Испании), и пожар на корабле... Лишь в середине октября 1654 года голландский военный корабль доставил его во французский порт Руан.

С решением московских дел парижские дипломаты долго не церемонились. Уже 1 ноября 1654 г. государственный секретарь Ло- мени де Бриен дал ответ Мачехнину: «Королевское величество хочет, чтобы царское величество с польским королем быти в мирном постановленье, что у царского величества с польским королем государства смежны»31. Государственный секретарь не имел права давать ответ, не согласовав его с королем или, точнее, с кардиналом Джулио Мазарини. Устами и пером Ломени де Бриена отвечал сам кардинал. Франция в это время искала возможности сближения с Речью Посполитой, вовлечения Польши в борьбу против Империи и потому была заинтересована в мире на восточных границах Польско-Литовского государства. Отношения с Москвой пока еще мало интересовали французскую дипломатию.

В начале 1655 года гонец вернулся в Москву. Поездка в Париж заняла почти год, а результаты ее были поистине ничтожны.

Более ощутимых результатов удалось достичь в Нидерландах и Дании. Нидерланды выслали в Россию 20 тыс. мушкетов и 30 тыс. пудов пороха и свинца. В свою очередь, и Россия продавала в Нидерланды значительно большую, чем обычно, партию хлеба, поташа, ревеня и прочих товаров. Английским и шведским купцам пришлось потесниться на русском рынке.

6 июня 1654 г. из Москвы в Вену отбыли в ранге посланников дворянин Иван Иванович Баклановский и дьяк Иван Михайлов, Австрия была ближе к России, чем Франция, не только территориально. Посольские связи поддерживались более регулярно, и в Москве знали: воевать с Речью Посполитой она скорее всего не станет. Австрийский император предпочитает видеть в Польше союзника против Османской империи. Глава российского Посольского приказа Алмаз Иванов полагал, что переговоры о союзе с Веной можно вести (вдруг выявятся какие-то новые возможности заключить союз, сблизиться, наконец, выиграть время и т.п.).

В Москве решили не торопиться с Веной и настоящей целью посольства объявить вовсе не поиск союзников в войне с Речью Пос- политой, а сообщение о восшествии на престол царя Алексея Михайловича (событие, которое произошло девять лет назад, в 1645 г.!).

Переговоры состоялись 9 октября. Тогда только и выяснились истинные цели послов. Ответ Вены был весьма осторожен, полон многозначительных недомолвок. Царя поздравили с воссоединением Украины и России, но в тексте ответной грамоты император Фердинанд III не включил в титулы Алексея Михайловича Малую Россию, то есть юридически не признал акта воссоединения. Венский двор предложил российскому послу Баклановскому свое посредничество в заключении мира между Россией и Польшей32.

Итак, самые влиятельные европейские державы отказались от союза против Речи Посполитой, заявили о своем нейтралитете и даже рекомендовали заключить мир. Франция и Империя надеялись поглубже втянуть Речь Посполитую в европейский конфликт, а для этого им нужно было обеспечить спокойствие этой державы «от стены восточной», как говорили шляхтичи в XVII веке.

В Нидерландах отношение к России было благожелательным, Дания, Венеция и Бранденбург пока колебались и переговоры о возможном союзе с Россией затягивали, но не прерывали.

Иной характер приняли дипломатические отношения со странами, более тесно втянутыми в орбиту восточноевропейской политики. Широкая дипломатическая деятельность, развернутая российской и украинской дипломатией в Швеции, Молдавии, Валахии, Трансиль- вании и в Крымском ханстве весной 1654 года, имела все шансы завершиться военным союзом против Речи Посполитой.

Принципы взаимодействия российской и украинской дипломатии приходилось вырабатывать, что называется, «на ходу», параллельно с прочими условиями конфедерации Украины и России. В январе 1654 года посольство В.В. Бутурлина в Переяславле начало их обсуждение, а 21 марта в Москве были ратифицированы соответствующие статьи. По мартовским статьям Украина признавала верховную власть царя, но полностью сохраняла в составе России сложившуюся национальную государственность, республиканскую по форме. Сохранялись общеукраинская Рада как высшая законодательная власть, местные (полковые) Рады, выборность гетмана и других высших и местных властей. Неизменными оставались административное деление, финансовая и налоговая системы, формы земельной собственности. Украина имела свое войско, которым командовал гетман, свой суд, казакам и крестьянам подтверждались все их права и привилегии. России, начинавшей войну против Речи Посполитой, нужен был соратник-украинец, а не порабощенная и задавленная Украина.

По мартовским статьям гетману предоставлялась полная свобода вести переговоры и осуществлять самостоятельные дипломатические контакты с любыми странами, информируя российское правительство о ходе переговоров, особенно в том случае, если эти переговоры будут враждебны России35. И дело здесь не столько в высокой степени доверия к Хмельницкому, сколько в том, что в Москве по достоинству оценили прочные связи гетмана со Швецией, Молдавией, Валахией, Трансильванией, Турцией и Крымским ханством, установившиеся в ходе Освободительной войны.

В планах создания коалиции первостепенную роль играли отношения России и Украины со Швецией. Основой совместных военных действий должно было стать признание Швецией акта воссоединения Украины и России. Уже вскоре решение Земского собора бьшо сообщено шведской королеве Христине, а 16 октября 1653 г. московское правительство обратилось с просьбой прислать 20 тыс. шведских мушкетов, славящихся в Европе, по цене, которую платила казна ремесленникам. Мушкеты были предоставлены России34. Они оказали ощутимую помощь в начавшейся вскоре русско-польской войне: общая численность русских войск, действовавших против Польши в 1654 году и охранявших русские южные границы от набегов татар, составляла не менее 63 тыс.35 Следовательно, треть русской армии была вооружена шведскими мушкетами. Внушительность такого рода помощи несомненна, как несомненна и заинтересованность Швеции в успешной войне России против Речи Посполитой.

20 марта 1654 г, шведский дипломатический резидент в Москве Яган Деродес был официально уведомлен о включении в титул царя «Малой России». Деродес воспринял это совершенно спокойно, пообещав немедленно уведомить королеву Христину. О том, что отношения не ухудшились, свидетельствует любопытный факт, случившийся буквально на другой день. Уже 21 марта Деродес просил разрешить ему построить новый двор в Москве. Это свидетельствует о том, что встреча 20 марта прошла при полном взаимопонимании сторон. В декабре 1654 года ему разрешили строить «новый свей- ский двор в Белом Городе меж Тверской и Неглинной на Успенском вражке». На строительство отпустили 300 тыс. штук кирпича, 400 бочек извести и на 5 тыс. рублей камня36. Такая щедрость лишний раз подчеркивает вполне благожелательные отношения со Стокгольмом.

Ответ королевы Христины на грамоту от 13 февраля был наполнен уверениями в дружбе, но царские титулы написали без упоминания Малой России37. Иными словами, пока воздержались признавать законность перехода Украины под власть царя. Но идея союза вызвала в правительственных кругах Швеции весьма живой интерес, особенно у военных. Осторожный ответ королевы был вызван скорее всего тем, что она со дня на день намеревалась навсегда покинуть Швецию. Христине было всего 38 лет, из них 22 года она носила корону. Это была одна из самых утонченных дам Европы, страстно увлекавшаяся искусством, прославившаяся своей образованностью, аристократизмом и несколько философским складом ума и души. Эта весьма экзальтированная и капризная женщина больше всего не любила заниматься государственными делами и политикой. Она буквально не могла найти себе места в скучной протестантской Швеции, особенно с момента прибытия к ее двору в 1652 году двух иезуитов, «на всякий случай» переодетых в светский наряд. В начале 1655 года Христина отказалась от трона в пользу своего брата Карла X Густава, солдафона и вояки не хуже Карла XII310.

Правда, и русская дипломатия по соображениям престижа не была излишне назойливой с идеей союза, особо не демонстрировала свою заинтересованность. Удобнее всего инициативу в вопросе о союзе против Польши было бы проявить Богдану Мельницкому, тем паче что гетман уже давно имел контакты с бежавшим в Стокгольм бывшим польским подканцлером Иеронимом Радзиевским*. Радзиевскому удалось склонить шведский риксдаг к идее союза против Польши. В самых общих чертах в письме Христины к гетману предлагался и план военных действий: гетман наносит удар с юга по противнику, а Швеция действует на Лифляндию и Бранденбург силами 80-тысячного корпуса. В ответном письме королеве Хмельницкий просил «немешкая со своими войсками оттуда наступать, а мы уже готовы»39.

Хмельницкий как политический деятель и полководец отличался темпераментом, энергией в выполнении принятых решений: договорились о союзе — значит, нужно начинать военные действия. Осталось только предупредить Москву, чтобы быстрее выступала в поход. Письмо гетмана в Швецию должен был доставить монах Даниил, который добирался туда через Москву. В Москве посланцу надлежало рассказать о целях своей поездки к стокгольмскому двору и передать лист к царю Алексею Михайловичу. Гетман писал, что в Швеции, узнав о воссоединении, «хотят с нами в совете жить», что готовы объявить польскому королю войну и нужно быстрее отпустить Даниила в дальнейший путь, «чтобы рати шведские яко наи- прудче поспешались».

Союз со Швецией, по замыслу гетмана, должен был стать основой более широкой коалиции. В том же письме царю он предлагал «не откидать всех тех, кто готов помочи подать»40.

В Москве уже и сами искали союзников, а потому Даниила быстро отпустили в дальнейший путь. В сентябре он был в Швеции и 30 октября вручил новому шведскому королю Карлу X Густаву лист Хмельницкого, Идея Хмельницкого о союзе сил встретила благосклонное внимание и самый доброжелательный отклик и в московском кремле, и в шведском риксдаге.

Но кто же еще эти «все, готовые подать помочь» против Речи Посполитой? Решение Переяславской рады эхом отозвалось на Дунае, в княжествах Молдавии, Валахии и Трансильвании, которые входили на правах автономий в состав Османской империи. Еще в годы Освободительной войны (1648-1654 гг.) Хмельницкий делал все возможное и невозможное, чтобы втянуть эти княжества в борьбу против Польши. Молдавский господарь Василий Лупу стал союзником гетмана (правда, после того, как Хмельницкий с татарами в августе 1650 г. неожиданно овладел его столицей — Яссами, а сын Хмельницкого Тимофей женился на дочери Лупу Роксанде)41.

Тогда планы гетмана не увенчались успехом. В 1653 году в сражении у села Финта Василий Лупу потерпел поражение от претендента на господарский престол Георгия Стефана и Речи Пос политой. В июне 1653 года под Сучавами был разгромлен отряд Тимофея Хмельницкого, Тимофей был опасно ранен и умер. Враг Хмельницкого Георгий Стефан в союзе с Речью Посполитой, валашским господарем Матвеем Бас арабом и трансильванским князем Дьердем II Ракоци захватил престол Молдавии. Среди народов Дунайских княжеств престиж Речи Посполитой как противника Османской империи (в первой половине века Польша часто воевала против Турции) был пока еще достаточно высок. Надежды на помощь в борьбе за национальную независимость возлагали больше на нее, чем на Россию.

Ситуация резко меняется после Переяславской рады. Речь Пос- политая в 1654 году заключила союз с Крымом. Россия и Украина все более втягиваются в антиосманскую борьбу. Теперь Молдавия и Валахия могли искать опору только в России. Пример Украины воодушевлял и давал уверенность в победоносном исходе борьбы42.

На пути к союзу с Россией стояли многочисленные преграды, часто вовсе не дипломатического свойства. Хмельницкий тяжело переживал гибель сына, который подавал большие надежды со временем стать популярным предводителем казаков. Перешагнуть кровь и протянуть руку было сложно и для Георгия Стефана. В Яссах, столице Молдавии, постоянно находились отряды турецкого войска и крымских татар. Они висели над головой господаря как дамоклов меч.

Поэтому первые шаги к сближению с Дунайскими княжествами были чрезвычайно осторожны. В начале февраля 1654 года к Г, Стефану и М. Басарабу были направлены царские грамоты, в которых всего лишь предлагали установить постоянные дипломатические контакты. Вопрос о союзе против Речи Посполитой даже не поднимался, дипломаты Посольского приказа должны были говорить только о нейтралитете Молдавии и Валахии43.

Грамоты должен был доставить в Молдавию и Валахию дворянин Гавриил Федорович Самарин. Но еще до его приезда Георгий Стефан принял более решительные меры. 18 февраля он отправляет в гетманскую столицу Чигирин, а оттуда в Москву своего посланца Иона Григоре (Ивана Григорьева, как называли его на Украине), Молдавский господарь просил принять страну в русское подданство: «Под честную ти царскую десницу»44.

18 февраля 1654 г. Г, Самарин получает ответ господаря, который свидетельствовал о весьма резких колебаниях Г. Стефана. Господарь уверял, что в душе он хотел бы воевать вместе с Россией и Украиной против Польши, но боится оставить Яссы, так как в опасной близости татарские отряды и в 2-3 дня могут разорить страну43, осторожно писал лишь о своей радости по поводу воссоединения России и Украины да о желании наладить через Хмельницкого постоянные дипломатические связи.

Крайне непоследователен был Г. Стефан и в вопросе о подданстве России. На прощальной аудиенции 18 февраля он горячо и красноречиво убеждал царского посланца Г. Самарина в желании перейти в русское подданство, клялся перед иконой Спаса, и на глазах его Самарин видел слезы. Но едва только русское посольство отбыло дальше в Валахию, как Стефан тут же отправил своих гонцов в Варшаву, Бахчисарай и Трансильванию, сообщая о посольстве из Москвы с предложением принести присягу царю46. (Между тем инициатива присяги была именно за Георгием Стефаном.) Посланец от господаря в Бахчисарае даже передал хану копию царской грамоты и всячески убеждал Ислам-Гирея не помогать казакам, ибо они присягнули на верность России47.

Сношений с Матвеем Басарабом вообще не удалось установить: Гавриила Самарина валахи просто повернули от границы обратно в Яссы, отобрав грамоты к господарю. М. Басараб последовал примеру Г. Стефана и переслал копии царских грамот к хану. То же сделал и Д. Ракоци. Все они соединились с польскими войсками.

Общий итог своей миссии Самарин оценивал скептически: в Валахию его даже не пропустили, клятвы Г. Стефана в верности ненадежны, союз с ним против Речи Посполитой весьма сомнителен, молдавский господарь «в большой дружбе» с Яном-Казимиром, и именно он посадил Стефана на престол48.

Русское подданство Молдавии Самарин считал нереальным, этому мешала опасная близость турок и татар: «земля его от войны запустела», турецкие и татарские отряды постоянно находятся в Яссах, и Стефан каждый год посылает в Стамбул большую дань49.

Естественно, что колебания Дунайских княжеств между Россией и ее противниками вызвали большую настороженность в Москве и в Чигирине. В Москве сочли за лучшее полностью передоверить Хмельницкому отношения с Дунайскими княжествами. Направленному в апреле 1654 года в Яссы дьяку Томиле Перфирьеву предписывалось обязательно быть у гетмана в Чигирине, а в Молдавию ехать, лишь если сочтет возможным гетман. Хмельницкий решил прервать переговоры о подданстве и союзе, так как с февраля Польша и Дунайские княжества уже воевали против России и Украины.

Как только выяснилась неудача весеннего наступления польских войск, по инициативе Хмельницкого эти переговоры возобновились. Гетман стремился, как и русское правительство, объединить в борьбе против Речи Посполитой силы Молдавии, Валахии, Трансильва- нии, Швеции и, если удастся, Турции и Крыма.

Воссоединение Украины с Россией изменило отношения с Крымским ханством, ногаями и прочими осколками Золотой орды, которые все еще приносили массу хлопот русской дипломатии.

В годы Освободительной войны (1648-1654 гг.) интенсивность набегов на Россию резко упала. Отношения оставались довольно спокойными, если не считать постоянных мелких набегов своевольных татарских мурз. Немалая заслуга в этом — Хмельницкого, который сумел отвести от России удары тогдашнего своего союзника хана Ислам-Гирея50.

Союзнические отношения Украины с Крымом, сложившиеся в ходе Освободительной войны, породили определенные надежды у русских дипломатов. В Посольском приказе считали вполне возможным заключить с Крымом союз.

Крымское ханство в XVII веке являло собой феодальную структуру, более отсталую, чем феодальные структуры Речи Посполитой, России и Украины. В ханстве процветали кочевое скотоводство, работорговля и только на южном берегу имелись очаги оседлого земледелия.

Османская империя в XVII веке вступила в полосу кризиса, который выразился в характерной для феодализма децентрализации государства, в усилении самостоятельности окраин, а также в военных поражениях от европейских государств в 1645-1669 годах (ве- нецианско-турецкая война) и 1683-1699 годах (война Священной лиги).

Крымское ханство в составе Турции всегда пользовалось известной автономией. Султаны своей властью назначали ханов из рода Гиреев, ханство обязательно участвовало в войнах Империи. Вместе с тем хан мог предпринимать самостоятельные внешнеполитические акции, а на заседаниях султанского дивана сыновья хана сидели выше визиря.

В решении внутренних вопросов ханы имели формальную самостоятельность (даже чеканили свою монету), но реально находились под постоянным контролем Стамбула: в главных городах Крыма стояли турецкие гарнизоны. При подозрении в непокорности султану хана отправляли на остров Родос, а в Бахчисарай присылали более покладистого.

Но и такая зависимость от Стамбула раздражала и тяготила крымскую знать. В Крымском ханстве постоянно сохранялось стремление к самостоятельности. В борьбе за независимость ханство эпизодически пыталось найти поддержку у северных соседей.

Безусловно, в истории отношений славянского мира и мусульманского населения Крымского полуострова противоречия в основном решались силой оружия, и прав был С.М. Соловьев, который призывал историков помнить «о том громадном различии, которое в народном сознании существовало между понятиями “лях-латинец”, “православный русский”, “татарин-бусурман”», но в науке исследовано и большое сходство в образе жизни, в национальном характере наших народов, обитавших в так называемой «контактной зоне» цивилизаций51.

Для восстановления объективной истины настало время исследовать и то, что соединяет наши народы, конечно же, не вульгаризируя эту идею, не доводя ее до абсурда, до крайности, как это часто мы делали и делаем. Нужна истинная пропорция различия и сходства, «добра и зла» в истории, нужен спокойный, взвешенный и деидеологизированный анализ прошлого.

Украинское казачество, поднимавшееся на борьбу против Речи Посполитой, задолго до Хмельницкого заключало союзы с крымскими татарами, стремившимися избавиться от зависимости султану11.

Ислам-Гирей, который в 1647 году заключил союз с Хмельницким, сам намерен был подчинить Украину и создать независимое государство. Союз этот стоил Украине сотен тысяч угнанных в неволю, но факт остается фактом: 6 лет воины Ислам-Гирея сражались вместе с воинами Хмельницкого.

В 1654 году идея союза с ханом принадлежала скорее всего Хмельницкому. На другой день после знаменитой исторической Рады в Переяславле во время разговора с В.В. Бутурлиным Хмельницкий предложил воспользоваться военным союзом между ханом и казаками и закрепить и расширить этот союз. Войско Запорожское (так официально именовалось Украинское государство в XVII в.) должно послать письмо к хану, в котором будет сообщено о присяге русскому царю. В письме необходимо сослаться, как полагал Хмельницкий, на заключенные ранее договоры, по которым «кто ему, гетману, друг, тот и ему, хану, друг, а кто ему, гетману, недруг, тот и ему, хану, недруг». Необходимо, говорил Хмельницкий, предложить хану «стоять по прежнему договору на польского короля с ним, гетманом, заодно».

Хмельницкий считал, что: 1)

каждая сторона договаривается о союзе с Крымом самостоятельно; 2)

в случае, если ни России, ни Украине такой союз не удастся заключить, необходимо предпринять походы русских войск, донских и украинских казаков против Крыма52.

В Переяславле обсуждать этот вопрос не стали: Хмельницкий торопился в свою столицу •— Чигирин. Нужно было концентрировать силы для предстоящей войны: гетман никогда не выступал в поход, не собрав в единый кулак главные силы.

Ни на Украине, ни в Москве не могли с уверенностью сказать, по какому пути начнут развиваться отношения с Крымским ханством. Будет ли это военный союз против Речи Посполитой либо хан предпочтет войну против России и Украины в союзе с польским королем. Нужно было разрабатывать оба варианта.

Идея гетмана использовать прежний союз с ханом и заключить два самостоятельных союзных договора России и Войска Запорожского (Украины) нашла в Москве полную поддержку. Едва только В.В. Бутурлин вернулся в столицу с вестью о Переяславской раде, как в середине февраля состоялось заседание Боярской думы, на котором приняли решение «послать к Ислам-Гирею царю12... Тимофея Хатунского да подьячего Ивана Фомина», которые должны были напомнить о прежних походах татар против поляков и предложить хану заключить союз против Речи Посполитой33.

Союз с ханом предполагал запрещение казацких походов на Крым. Поэтому на мартовских переговорах в Москве представители Украины Самойло Богданов и Павел Тетеря предложили временно запретить донским казакам предпринимать походы. Глава Посольского приказа дьяк Алмаз Иванов отвечал, что уже послано к казакам государево повеление: «Будет крымские люди задору никакова не учинят, и на них не ходить. А будет задор учинят, и в то время государь укажет над ними промысл чинить»54.

В общем, перспектива оставалась неясной. Надлежало использовать любую возможность союза с ханством, но готовиться и к другому — к войне. Посольство Хатунского и Фомина должно было выяснить отношение крымских властей к воссоединению Украины и России. Те же цели имел и украинский дипломат Семен Савич, прибывший к хану почти одновременно с московским посольством.

Внешнюю политику ханства отнюдь не следует сводить к примитивному подсчету, кто больше — Россия или Польша — пришлет поминок (ежегодных подарков хану и жалованья его придворным). Это была сформировавшаяся веками политическая концепция, имевшая целью возродить Золотую орду под эгидой Гиреев. Для достижения этой цели использовали и территориальные претензии, и международно-правовые вопросы, и проблему поминок. Ханство претендовало на украинские, южнорусские и северокавказские земли, на Астрахань и Казань. Ханы считали себя прямыми наследниками Золотой орды, в вассальной зависимости от них находятся якобы и русский царь, и польский король. Только к середине XVII века они признали за русским царем титул «самодержца», то есть независимого государя. В Крыму упорно пытались представлять ежегодные поминки-подарки от Руси и от Польши как обязательную дань вассалов и говорили о «праве» ханов ходить военными походами на Россию и Речь Посполитую.

Крупнейший востоковед В.Д. Смирнов определял методы Крымского ханства как поддержание «системы политического равновесия». Ханы предпочитали оказывать помощь тому противнику, которого они считали слабее55.

После 1654 года в этот сложный коктейль политических амбиций добавился еще один компонент: страх татарской знати перед возросшей силой России и Украины, чьи территории теперь вплотную приблизились к границам ханства. Страх толкал хана в объятия польского короля в надежде на ослабление этой силы. Но тот же страх делал возможным и союз с Россией против Речи Посполитой. Придворная группировка предпочитала союз с Польшей.

На созванном весной 1654 года большом курултае татарской знати противники придворной группировки стояли за союз с Россией: «Пока у нас было побратимство с казаками, — говорили они, — мы наполняли Крым польскими невольниками, а теперь что возьмем? Казаки боролись за свободу, а нам доставался ясырь. Не будет нам такой выгоды, когда будем сражаться за поляков. Поляки люди гордые, ходят в богатых одеждах, в дорогих шубах, в турецких сапогах: не станут они биться для нашей выгоды»56.

Захолустный Бахчисарай редко когда мог видеть такое скопление дипломатов и гонцов от соседних владетелей. Две силы вели жаркие дипломатические бои и плели сеть интриг при ханском дворе. Московский дипломат Тимофей Хатунский действовал вместе с послом от Хмельницкого Семеном Савичем. Их противника — посла польского короля Яна Яскульского — поддерживали гонец из Трансильвании капитан Савва Васильев и гонец из Молдавии некий Антон. Они требовали, чтобы хан заключил союз с Яном- Казимиром57.

Хан колебался. Визирь Сефергазы-ага сказал Хатунскому, что «на польского короля нынешнего года не пойдут», потому что зимой хан с ним заключил мир58. Отказ идти походом «нынешнего году», конечно же, не означал отказа от набегов на Польшу вообще. Крым еще не определил внешнеполитический курс, а потому ответ визиря был неясным. Требование Хатунского не нападать на Украину и Россию Сефергазы-ага вообще обошел молчанием.

Когда на официальных встречах не удалось выяснить отношение в ханстве к вопросу о воссоединении Украины и России, когда оставалось совершенно не ясно, на восток или на запад устремятся легкие кони татар, тогда наступил черед подкупа ханских придворных. 12

апреля 1654 г. на посольском дворе русских в Бахчисарае появился дворецкий визиря Сульяш-кегья. Ему очень хотелось еще раз посмотреть на того великолепного скакуна, на котором посланник Хатунский ехал на прием к хану. Конечно, он тут же получил этого скакуна «в подарок», а за «подарок» расплатился сведениями, которые так интересовали посланника. Сульяш-кегья доверительно предупредил Хатунского, что хан весьма недоволен Переяславской радой, но как он намерен поступать дальше, как хан «впредь хочет быть с гетманом — того он не ведает»59.

Во многих отношениях дипломатическая служба в Крыму отставала от служб европейских стран: отсутствовало понятие неприкосновенности личности посла, установление дипломатических контактов расценивалось как признание зависимости от хана, к дипломатам соседних стран относились как к слугам ханских вассалов и т.п., но к получению взяток от дипломатов в Крыму относились так же, как и в Европе. В начале XVIII века прусский посланник в Париже покупал копии,секретных документов13.

С Семеном Савичем держались в Крымском ханстве так, словно забыли, что Украина не ханская провинция. Ислам-Гирей кричал на

гетманского посланника за то, что решения Переяславской рады были приняты без предварительного совета с ним: «Дня чего без ведома хана оставили короля и поддались царю?!» Недоволен был хан и появлением в Киеве русского гарнизона. Особенно беспокоили его слухи о взятии Смоленска русскими войсками.

Чтобы не обострять отношений с ханом, Савич старался принизить значение Переяславской рады, представить ее как вполне заурядный эпизод в ходе борьбы против Речи Посполитой: необходимо было сохранить союз с Крымом. Когда позднее Савич рассказывал в Чигирине о своих дипломатических хитростях, его действия московские представители у гетмана полностью одобрили и наградили дипломата парой отличных соболей61.

Так же поступал и Хмельницкий. В листе к Ислам-Гирею от 16 апреля он писал, что присяга царю вовсе не противоречит украинско-крымскому союзу и даже принесена якобы по совету самого * Ислам-Гирея. Такое же письмо было направлено и к Сефергазы-аге.

В ответ визирь потребовал, чтобы гетман вернулся под власть польского короля и вместе с ними пошел походом на Россию. Гетман решительно отказался62.

Итак, переписка с гетманом и переговоры с С. Савичем ничего не дали ни той, ни другой стороне. Тогда Сефергазы-ага направил сам посольство в Чигирин. Татарский посол Алкас Кегито держался нагло и вызывающе: если Хмельницкий не вернется под власть короля и не пойдет с поляками и татарами против Москвы, то ему придется защищаться и от поляков, и от крымских татар63.

До возвращения Кегито из Чигирина четкого ответа не давали ни Яскульскому, ни Хатунскому. Выбор внешнеполитического курса ханства в значительной мере зависел от позиции гетмана. Между тем Хмельницкий умел, когда нужно, быть твердым и на поставленный в категорической форме вопрос ответил столь же решительно: с Москвой он разрывать не будет, «а как хан на нас с ляхами пойдет, или людей пошлет, — и мы как не с другими будем биться полем и водами, сколько бог помочи и ума подаст»64. Гетман еще пытался доказать надменному и нагловатому ханскому придворному необходимость союза против Речи Посполитой, но исход переговоров был ясен.

16 июня 1654 г., после того как в Бахчисарай вернулся Алкас Кегито, а Яскульский согласился на ежегодную выплату хану 40 тыс. золотых, российским посланникам решительно заявили, что татары не будут воевать против Речи Посполитой. Это означало только одно: нужно ждать появления воинов хана в пределах России и Украины, хотя прямо о нападении ничего сказано не было.

На 22 июня был назначен отпуск из Крыма российского посольства. К этому времени за Перекопом у Волчьих вод было сосредоточено более 40 тыс. всадников, готовых к походу либо на Россию, либо на Украину65.