5. Руководители Приказа, его видные сотрудники

Особое внимание следует обратить на личности руководителей Посольского приказа. Они определяли внешнеполитический курс Российского государства, разрабатывали и утверждали формуляры деловых бумаг, их форму и содержание, закладывали основы систематизации, хранения и использования дипломатической информации.

Жизненный путь и судьба каждого из начальников Посольского приказа в определенной степени отражают особенности своего времени, его настроение и нравы.

ИВАН МИХАЙЛОВИЧ ВИСКОВАТЫЙ был первым из известных нам руководителей (судей) Посольского приказа, по сути дела министром иностранных дел России XVI столетия. Его имя и дата назначения на столь высокий пост установлены историком С.А. Белокуровым,

В начале нашего века ученый обнаружил в архиве подлинную выписку из посольских дел середины XVI века, в которой упоминается, что в 1549 году «приказано посольское дело Ивану Виско- ватому»55. Видимо, не без оснований Иван Грозный поручил ему посольское дело через два года после того, как венчался на царство.

А осенью 1570 года И.М. Висковатый был казнен по подозрению в измене.

Что же произошло за эти двадцать с небольшим лет? По отдельным сведениям, мы можем лишь в обгцих чертах воссоздать жизненный путь человека, стоявшего во главе русской дипломатии в бурные годы царствования Ивана Грозного.

Поначалу худородный Иван Михайлович не слыл любимцем царя, но впоследствии оказывал на него большое влияние и благодаря своим природным дарованиям поднялся на самые высокие ступени служебной лестницы. Протестантский священник и публицист Павел Одеборн так характеризовал Висковатого: «Муж искус- | ством красноречия замечательный более прочих»54. Составитель ' Ливонской хроники Б.

время в Москве; его уму и искусству — как московиту, ничему не учившемуся, — очень удивлялись иностранные послы»37.

Впервые имя Висковатого упоминается в дипломатических делах в 1542 году. Видимо, немалым усердием и активностью в политической борьбе отличался Висковатый. Накануне 1549 года было несколько возможных претендентов на пост главы внешнеполитического ведомства. Однако с января 1549 года привезенные послами грамоты царь все чаще приказывает принимать именно И.М. Висковатому. Он выполняет и иные дипломатические поручения. В том же январе Висковатый встречался с ногайскими послами и с бывшим астраханским «царем» Дербышем.

Важно отметить дату 22 января, когда «с ответом к литовским послам ходили» бояре В.М. Юрьев, П,В. Морозов, дьяки И.Е. Ципля- тев, Б.М. Карачаров и подьячий И.М. Висковатый. При этом царь приказал в присутствии иностранных послов называть подьячего Висковатого дьяком: «а велел его послом сказати дьяком»58. С этого времени начинается активная деятельность Висковатого в качестве главы Посольского приказа. Об этом, в частности, говорят многочисленные записи, сделанные в дворцовых документах (разрядах). С 1549 по 1559 год в Москву приезжали 32 посольства из разных стран. Во всех переговорах обязательно участвовал Висковатый.

Круг обязанностей И.М. Висковатого был чрезвычайно разнообразен. Он ведал перепиской царя и Боярской думы с иноземными послами, участвовал в предварительных переговорах, решал вопросы, связанные с пребыванием в Москве иностранных дипломатов, занимался организацией русских посольств в ту или иную страну. Как ближний государев дьяк, Висковатый, согласно установившемуся обычаю, во время болезни царя делал записи, которые затем использовались в качестве заготовок для официальной летописи.

Став главой Посольского приказа, Иван Михайлович получил в свое ведение так называемый Царский архив — главный государственно-политический архив России XVI века, содержавший огромное количество ценнейших документов.

Первоначально Висковатый завел для учета ящиков архива специальные книги. По мере поступления в архив новых материалов ящики с ними нумеровались и добавлялись к прежним, о чем в книге делались соответствующие записи. В переписных книгах Висковатый оставлял пометы об использовании документов в текущей работе, то есть о выдаче их в различные государственные учреждения (личная казна царя, приказы и др.). Встречаются, например, такие пометы: «взяты к государю», «у государя», «у государя в казне». Специальные чистые листы в книгах оставлялись для фиксирования возможных новых поступлений. Появляются и новые книги с записями текущих дел.

Не только благодаря своему усердию продвигался Иван Михайлович по службе. Кто-то стоял за его спиной, опекая и поддерживая в трудные минуты жизни. Вероятнее всего, это были родственники первой жены царя, Анастасии, — Захарьины, которые с давних пор благоволили к Висковатому. Особенно сблизились они после болезни царя, случившейся в 1553 году. Болезнь царя была тяжелой, со дня на день ждали его кончины. В этот критический момент Иван Михайлович напомнил государю о духовном завещании, которое и было составлено с его помощью в пользу полугодовалого наследника — царевича Дмитрия (сына царя Ивана IV и царицы Анастасии).

В то время царская родня Старицкие, опасаясь возвышения Захарьиных, втайне готовились захватить престол. Двоюродный брат царя Владимир Андреевич Старицкий и его мать Ефросинья, поддерживаемые знатными боярами, не желали присягать младенцу — «пеленочнику» Дмитрию. Была тогда между боярами «брань большая, крик и шум», но в конце концов большинство «поцеловали крест» царевичу Дмитрию. Честь же держать тот крест выпала тогда по воле Захарьиных Висковатому. Царь вскоре оправился после болезни и приблизил к себе верных слуг, в числе которых был и Висковатый59.

В 50-е годы почти все дела в стране вершил весьма узкий круг приказной бюрократии, которая постепенно стала инициатором преобразования и внутренней жизни государства и его внешней политики.

Гораздо более активно вел себя глава Посольского приказа, когда речь шла об отношениях России с Западной Европой.

В 1553 году у берегов Белого моря бросил якорь английский корабль под командованием Ричарда Ченслера. Иван IV пригласил англичан в Москву, и они с изумлением увидели величественного русского царя, сидящего в золотом платье на троне с богатым скипетром в руке. После пышного приема Ченслеру вручили грамоту — послание королю Эдуарду VI. В 1555 году Ченслер вновь приехал в Россию с двумя агентами торговой компании. После официального приема переговоры с ними вел И.М. Висковатый совместно с «лучшими» московскими купцами. Иван Михайлович оценил перспективы торговых сношений России с Англией.

Дружественные дипломатические связи России с Англией, выгодная торговля, военная и экономическая помощь продолжались вплоть до второй половины XVII века. Современники даже называли Ивана IV «английским царем». Основа столь прочного союза была заложена при участии Висковатого60.

Суровые природные условия на Белом море мало способствовали развитию российской торговли. Балтийское море гораздо больше подходило для установления политических и торговых связей со странами Западной Европы. Но Польша, Литва и Ливонский орден, контролировавшие Восточную Прибалтику, мешали России реализовать ее экономические и военные интересы. Господства на Балтийском море добивались также Швеция и Дания.

Москва наследовала древнюю новгородскую торговлю с балтийским побережьем. Однако ливонские купцы стремились держать в своих руках все движение товаров и не слишком охотно пускали русских людей к морю, а иностранцев — на Русь. К тому же ливонцы старались не пропускать в Москву никаких мастеров, а также серебро, оружие и другие «заповедные» товары.

С первых же дней войны в правительстве образовались две партии. А,Ф. Адашев и его окружение считали необходимым продолжение военных действий в Крыму. Начальник же Посольского приказа Висковатый, воспользовавшийся поддержкой многих московских дворян, был решительным сторонником Ливонской войны. Под ударами русского оружия Ливонский орден распался. Победное завершение войны в Ливонии было вроде бы совсем близко, но Адашев, руководивший войсками, не воспользовался благоприятным моментом; вскоре наступление приостановилось.

Иную позицию в ливонском вопросе занял И.М. Висковатый. В 1559 году в Москву прибыло датское посольство и представило ряд предложений по делам Ливонского ордена. В ответ Висковатый заявил, что Дания не должна была принимать жалоб ливонцев — подданных московского государя. Обратившись к иностранным государствам, ливонцы, по мнению дьяка, уподобились неверным слугам, которые, украв имущество своего господина, продают его (имущество) другому.

Висковатый надеялся, что его решительность поможет Москве отстоять свои интересы в Прибалтике и вынудит европейские державы признать русские завоевания, сделанные в первые годы Ливонской войны. Однако добиться успеха дипломатическими средствами не удалось; ситуация складывалась неблагоприятно для Московского государства.

' После утверждения 28 января 1561 г. польско-литовской унии стало очевидно, что надо готовиться к возобновлению военных Действий. 21 мая 1562 г. Иван IV «пошел на свое дело Литовское» В Можайск. При царе находилась посольская походная канцелярия, которую вместо Висковатого возглавлял дьяк Андрей Васильев. Оставшись в Москве, Висковатый принял датское посольство и цосле предварительных переговоров отправил датчан в Можайск. Тот факт, что Иван Михайлович в отсутствие царя остается при

дворе, принимает иностранное посольство и, возможно, вершит другие дела, свидетельствует о доверии к нему и о его привилегированном положении.

В то же время Висковатый принимает самое активное участие ) в ливонских делах.

Война с Ливонией шла с переменным успехом, победы сменялись поражениями. Ряд военных неудач 1564 года на реке Уле, под Оршей, набеги татар, побег командующего русскими войсками в Ливонии князя А.М. Курбского в Литву сильно пошатнули позиции России. В 1566 году в Москву из Польши прибыло Великое посольство для ведения переговоров о выходе из Ливонской войны и заключении мира. Польские послы не желали уступать России морской порт Ригу, и переговоры зашли в тупик. Опытный дипломат, Висковатый на Земском соборе настоятельно рекомендовал заключить перемирие, не требуя у Польши уступки спорных ливонских городов, но с условием вывода оттуда польских войск и нейтралитета Польши в Ливонской войне. Однако участники специально созванного Земского собора высказались против уступки ливонских земель и заверили правительство в том, что ради полного завоевания Ливонии они готовы на любые жертвы.

В дальнейшем дипломатическая прозорливость Висковатого подтвердилась. Неудачные переговоры 1566 года способствовали объединению на Сейме в городе Люблине Польши и Литвы в сильное государство — Речь Посполитую (1569 г).

Висковатый слыл одним из образованнейших людей России. При Посольском приказе он создал библиотеку, которой сам постоянно пользовался. Среди собранных там книг были сочинения по географии, «козмографии», русские летописи, польские и литовские хроники, сочинения Дамаскина и Златоуста, Коран и т.д. В дипломатических документах и устных переговорах Висковатый постоянно употреблял цитаты из Библии и святоотеческих писаний. Дьяк настолько свободно владел слогом церковной литературы, что в свое, время даже составлял грамоты для митрополита Макария.] Поэтому представляется далеко не случайным тот факт, что он оказался в центре событий, связанных с делом о ереси Башкина61.

Летом 1553 года в Москве состоялся церковный собор, осудивший одного из радикальных религиозных мыслителей XVI века Матвея Башкина и его «единомысленных». Среди последних были тверские дети боярские Григорий и Иван Борисовы — троюродные братья и придворные матери Владимира Андреевича Старицкого, Ефросиньи. Ереси Башкина сочувствовал лидер нестяжателей старец Артемий — бывший игумен Троице-Сергиева монастыря. Вновь ожили в памяти царя недавние события заговора Старицких. По мнению собора, Башкин и его сторонники отрицали Божественность Христа, церковную иерархию, таинства, критически относились к церковному преданию, житийной литературе. Божественное писание они считали «баснословием», делая исключение только для книг Нового Завета, но и те, как отмечалось на соборе, излагали «неистинно». Одним из тезисов Башкина было отрицание полного кабального холопства; более того, сам он стал держать своих людей «добровольно». (Подобные идеи проповедовали несколько раньше ^Сильвестр и И.С. Пересветов.) I

Во время суда над Башкиным 25 октября 1553 г. И.М. Вискова- !тый в присутствии царя и бояр обвинил Сильвестра и протопопа .Благовещенского собора Симеона в пособничестве еретикам! Один 'из пунктов обвинения был связан с росписями Благовещенского собора в московском Кремле. После пожара 1547 года, во время которого пострадал храм, царь поручил Сильвестру восстановить росписи. Макарий и Сильвестр пригласили иконописцев из Новгородской и Псковской земель. Мастера, работавшие под наблюдением митрополита и Сильвестра, выполнили в Москве много работ; руководствуясь традициями северо-западной школы, они, как казалось многим ревнителям старины, в том числе и Висковатому, слишком далеко отходили от канона» сложившегося в Московской земле. Так, стены Золотой палаты были украшены вполне светской живописью аллегорическими изображениями молодого царя в образе справедливого судьи, храброго воина, щедрого правителя^ Писали северные мастера и картины из русской истории. Те же иконописцы создали новые иконы и фрески для Благовещенского собрра.

'Против нововведений, показавшихся Висковатому заимствовав ниями с Запада, и выступил дьяк на соборе, осудившем Башки на Д Дело, однако, вскоре приняло неожиданный оборот. Висковатый сам стал обвиняемым. Об этом свидетельствует определение церковного собора, данное «диаку Ивану Михайлову... к его душевному исправлению» за то, что он в течение трех лет «от своего мнения о тех святых честных иконах сомнение имел, и вопил, и возмущал народ... в соблазн и поношение многим». Иными словами, Вискова- тый приходил в Благовещенский собор и обращался к собиравшимся там людям с обличениями, стараясь как можно более возбудить общественное мнение против еретиков.

Слишком ревностный поборник православной старины, Виско- ватый был резко одернут самим митрополитом Макарием.

Не убоявшись грозного тона, Висковатый подал митрополиту пространную «Исповедь» с изложением своих сомнений. Дерзкий дьяк, впавший, по словам Сильвестра, в «бесстыдство», потребовал, чтобы его «список был изсвидетельствован» священным собором, то есть хотел быть выслушанным и получить официальный ответ. В результате/14 января 1554 г. Висковатого на три года отлучили от церкви. В первый год он должен был стоять около храма, каяться и просить входящих в храм помолиться за него; во второй — входить в церковь только для слушания Божественного писания; в третий — находиться в церкви, но без права принимать причастие.

Довольно грубо ему предписывалось «ведать свой чин» и не воображать себя «головой», будучи «ногой». Однако, несмотря на близость митрополита Макария и Сильвестра к царю, Висковатый открыто выступал против них целых три года. С некоторыми его замечаниями церковный собор согласился и приказал в соответствии с ними исправить иконы. Служебное положение Висковатого осталось прежним. Не исключено, что сам царь покровительствовал Ивану Михайловичу, поощряя его противостояние Макарию, Сильвестру и Избранной раде.

Иван IV давно уже тяготился опекой Избранной рады и нуждался в новых советниках. Вероятно, именно поэтому/9 февраля 1561 г. он жалует Висковатого званием «печатника^(хранителя государственной печати), называет его «своим ближним и верным думцем». С этого года Висковатый в дипломатических документах одновременно именуется печатником и дьяком. Немец-опричник Генрих Штаден свидетельствовал: «Кто получил свою подписную грамоту, должен идти к Ивану Висковатому, который хранил печать. Человек он гордый, и счастливым мог почитать себя тот, кто получал от него грамоту в течение месяца»62. Перед нами, таким образом, законченный портрет державного правительственного сановника с манерами истинного бюрократа.

Другому современнику этих событий принадлежат следующие беспощадные слова о царе и его ближайшем помощнике Вискова- том: «Секретарь тирана и заместитель казначея»63. Правая рука царя, Висковатый неоднократно произносил речи от его имени. Так, в 1561 году, когда шведы просили о частичном изменении практики обмена посольствами между Москвой и Стокгольмом, он говорил: «То дело надлежит тягостнее свыше всего, что прародителей своих старина порушити»64.

Итак, несмотря на внешнее благополучие, положение Висковатого не было безоблачным. После возвращения из Дании в ноябре 1563 года он постоянно назначается царем в состав боярских комиссий для переговоров с иностранными послами, но практически не занимается делопроизводством Посольского приказа. Во время пребывания Висковатого в Дании дьяк Андрей Васильев стал называть* ся «царского величества думным дьяком» и оставался таковым в дальнейшем. Таким образом, летом 1562 года дела посольского дьяка фактически переходят из рук И.М. Висковатого к Андрею Васильеву, который до того времени исполнял обязанности его помощника. Однако Иван Михайлович продолжал оставаться советником царя.

Какое место в сложное для страны время — в 1560-е годы — занимал Висковатый, какова была его общественная и гражданская позиция? Документальных свидетельств о его деятельности по возвращении из Дании осталось очень мало. Мы знаем, что он, А. Васильев и ставленник Захарьиных Никита Фуников, стоявший во главе финансов Казенного приказа, держали в своих руках важную приказную документацию.^ Для оправданий опричных репрессий необходимы были официальные документы, компрометирующие влиятельных лиц государства. Как уже говорилось, государственный архив с момента образования Посольского приказа находился в ведении думного дьяка. Висковатый, приставленный к посольскому делу уже около 20 лет, прекрасно ориентировался в фондах архива вероятно, мог оказать определенную помощь в подборе материалов.]

Ярким примером участия Висковатого в подобной работе явлЯГ^ ется официальное московское летописание, к которому в XVI веке в значительной мере был причастен Посольский приказ. В описываемый период непосредственное отношение к составлению летописей имели А.Ф. Адашев и И.М. Висковатый, использовавшие документы Царского архива. Во второй половине XVI века составлялось крупнейшее летописно-хронографическое произведение средневековой Руси — Лицевой свод. Предварительная работа — выбор используемых летописных списков и других памятников письменности, живописных образцов, написание черновиков, памятей и т.д. — осуществлялась в Посольском приказе при деятельном участии Висковатого. В Лицевом своде неоднократно упоминается его имя как активного и искренне преданного сторонника Ивана IV. Трудно точно представить себе объем проделанной работы и тем более определить степень участия И.М. Висковатого в осуществлении замысла царя. Книга неоднократно редактировалась в соответствии с необходимостью определить чью-либо вину или заслуги, но положение Висковатого оставалось незыблемым.

Обстановка в стране становилась все более напряженной (боярские заговоры, опричные погромы, подозрительность царя). Виско- ватый был отстранен от руководства внешней политикой. Опричная дипломатия терпела одно поражение за другим.

В конце 60-х годов высокое положение при дворе занимают братья Щелкаловы. Можно предположить, что они специально затеяли спор с И.М, Висковатым о земельных владениях, в результате чего Василию Щелкалову присудили за «бесчестие» 200 руб., а Висковатый был вынужден уступить ему свою вотчину в Переяславском уезде. Интрига Щелкаловых сыгралачне последнюю роль в будущей опале Висковатого, а в лице Андрея Щелкалова царь уже готовил ему замену.

Но пока 7 мая 1570 г. Иван IV принимает литовских послов, а «встречи им были две: первая встреча — вышел из столовых сеней на рундуке печатник Иван Михайлович Висковатый да дьяк Андрей Щелкалов». В июне 1570 года Висковатый участвует в боярской комиссии на переговорах с польскими послами в Москве, и 22 июня вручает послам грамоту. Через месяц после этого он будет казнен.

Нет сомнений, что участь Висковатого была предрешена, необходим был лишь предлог. Сразу по возвращении опричного войска из Новгорода затеяли так называемое «московское дело» против высших приказных чинов, по которому среди прочих арестовали и казнили родного брата Ивана Михайловича — Третьяка. Висковатый резко объяснился с царем, убеждая его прекратить кровопролитие. Иван IV в ответ разразился угрозами.

Вскоре было предъявлено обвинение более чем 300 людям, в том числе почти всем главным дьякам московских приказов.* Висковатого обвинили в заговоре с целью сдать Новгород и Псков польскому королю и посадить на трон В.А. Старицкого, в изменнических сношениях с турецким султаном и крымским ханом, которым он будто предлагал Казань и Астрахань. Тем самым опричные деятели снимали с себя большую долю вины за военные неудачи.

Суд и розыск по «московскому делу» были недолгими. 25 июля 1570 г. осужденных вывели на рыночную площадь, именовавшуюся в народе Поганой лужей. На площади были приготовлены орудия пыток, горел высокий костер, над которым висел чан с водой; стояли виселицы. Иван Грозный явился в окружении полутора тысяч стрельцов. Висковатого распяли на кресте из бревен и после гордого отказа повиниться и просить о помиловании расчленили живого на глазах царя и толпы*5.

Так расправился Иван IV со своим испытанным советником, которого, по свидетельству современников, «любил как самого себя». Вместе с Висковатым казнили более ста человек, в том числе бывшего его помощника, главу Посольского приказа А. Васильева и государственного казначея Н. Фуникова/Описывая казнь Висковатого, итальянец А. Гваньини заключал: «Таков конец превосходного мужа, выдающегося по уму и многим добродетелям, канцлера великого князя, равного которому уже не будет в Московском государстве»66.

Остается добавить, что, учреждая в 1583 году во всех монастырях поминовение опальных, царь прислал в Троице-Сергиев монастырь очень большой вклад на помин души Висковатого: 223 руб. и на 23 руб. вещей. Для сравнения: на поминовение Сильвестра в Кирил- ло-Белозерский монастырь было выделено 25 руб. и 25 алтын67. В последующих приписках к Царственной книге, Которые были сделаны, очевидно, самим царем уже после смерти Висковатого, особенно подчеркиваются полезные дела и верность дьяка.

Братья ЩелкАЛОВЫ. На исходе XVI столетия Посольский приказ один за другим возглавляют два родных брата Щелкаловы: Андрей Яковлевич (1570-1594 гт.) и Василий Яковлевич (1594- 1601 гг.).

Родились они в семье подьячего Якова Семеновича ГЦелкалова. Можно предположить, что были родом из Подмосковья. Годы рождения братьев неизвестны, но в челобитной 1598 года имеются некоторые сведения об их предках: «А Васильев отец был подьячий — сидел в Разбойном приказе, а прадед его был барышник на конской площадке (торговал скотом. — Авт.) и дед с молода да и под старость был православный поп»68. В 1549 году Я. С. Щелк ал ов получил должность дворцового дьяка — стал придворным69 „ Положение отца открыло перед братьями дорогу в среду дворцовых служащих. Так, уже с 1550 до 1556 года «Андрюшко Яковлев сын Щелкалов состоял в разряде в числе податней у рынд»70, то есть был помощником оруженосцев-телохранителей.

Андрей Яковлевич, наиболее талантливый из братьев, инициатор и проводник царских реформ 60-90-х годов XVI в., был человеком безусловно выдающимся. «Лукавый дьяк государственный...»71 — типичный приказной человек, бюрократ, обязанный своей карьерой собственной предприимчивости, природным способностям, а также благоволению вышестоящего боярства или царя. Свидетельства современников достаточно красноречиво говорят о деловых и моральных качествах «ближайшего дьяка» Ивана Грозного, для которого «весь мир был бы... мал»72.

В 1566 году А.Я. Щелкалов уже указан в числе пяти думных дьяков. Он не был особенно разборчив в выборе средств: выдавал грамоты «не по делу», щедро одаривая услуживших ему, выводил «в люди» своих незнатных родственников. Характерный пример — возвышение братьев Бориса и Федора Сукиных и их взаимоотношения с Щелкаловыми: «И за многие доводы и клеветы тот Федор пожалован бьш в казначеи... помогали ему Щелкаловы». Помимо прочего, «Федко и Бориско свою сестру Улку подвели на постелю к дьяку к Ондрею Щелкалову и по той причине учали их выносить в люди Ондрей да Василей Щелкаловы. А из Пскова переведены к Москве совсем... и учали они, Федко и Бориско, ездити по городам... и побогатели зело. ...И учали Сукины племянниця (родниться. — Авт.) со многими чесными роды...»73.

В 1569 году А.Я. ЩеЛкалов возглавил Разрядный приказ, и его возможности стали поистине неограниченными. Он ведал чинопроизводством и постройкой городов и крепостей, решениями о посылке на службу, размере жалованья, должностях и прибавке. С 1570 года А.Я. Щелкалов возглавляет также и Посольский приказ.

Порой он сам был зачинщиком злоупотреблений в отношении иностранных купцов и дипломатов. Посол из Лондона жаловался царю, что Щел калов «корм ему дает дурной»74. А английский купец называл «отъявленного негодяя» Щелкалова «тонкой и двуличной лисой», «хитрейшим скифом, какой когда-либо жил на свете»75.

Получавший многочисленные подарки и занимавший для себя под проценты деньги у иностранных торговцев, А Я. Щелкапов заслужил соответствующую оценку иностранцев. Голландец Исаак Масса говорил, что А. Щелкалов — «человек необыкновенно пронырливый, умный и злой»76.

По стопам старшего брата шел и Василий Яковлевич. Будучи моложе Андрея лет на десять, он также начал службу приказным подьячим. Отличившись усердием и преданностью, был назначен дьяком в Стрелецкий приказ, затем управлял Разбойной избой. Помимо грамотности и определенных знаний служебные заботы и окружение требовали особого склада характера. Жесткий и волевой дьяк, В Л. Щелкалов в 1566 году вместе с братом уже участвует в Земском соборе. В январе 1567 года он отправляется к литовской границе для «размена» пленных.

Вообще с 60-х годов XVI в. Василий Яковлевич играет все более заметную роль в государственной жизни: участвует в боярских комиссиях, приветствует на приемах иностранных послов, встречает на границе прибывших дипломатов. После назначения старшего брата посольским дьяком Василий участвует почти во всех приемах и переговорах с иностранными представителями. Вначале играя роль подчиненную, он со временем действует все более самостоятельно.

В 1577 году Василий Яковлевич заменяет брата на посту главы Разрядного приказа и становится думным дьяком. Андрей Яковлевич, тем не менее, продолжает принимать активное участие в делах Разряда. В свою очередь, и младший брат участвует в посольских делах. С этого времени значение и влияние братьев огромны. Практически они держали в руках все нити государственного аппарата — как во внутренней, так и во внешнеполитической сфере. Но ведущая роль и последнее слово всегда принадлежали старшему — Андрею Яковлевичу. Он составляет росписи службы детей боярских в 1570 году, разбирает огромное количество местнических споров, организует и контролирует все дипломатические переговоры, участвует в заседаниях Боярской думы. Продолжает он и работу по описанию и систематизации государственного архива. Вместе с другими А.Я. Щелкалов участвовал в наделении землями каширских «бес- помесных новиков», а в 1580 году обсуждал расположение русских войск под Ржевом и рассматривал вопрос «о роспуске голов с поля по домам со всеми людьми»77. А .Я. Щелкалов скреплял грамоты, обеспечивающие военную поддержку сибирским «экспедициям» Строгановых, и занимался вопросами о «беглых людях». С 1570 года

Андрей Яковлевич управляет также государственными учреждения- ми: Казанским, Нижегородским и Мещерским дворцами. А.Я. Щел- калов проводил политику единения верховной светской и духовной власти, делая пожалования церкви крупных земельных владений и различных льгот.

А внося личные вклады в монастыри, Щелкаловы надеялись заполучить для себя поддержку церковных иерархов. Братья «слушали росписи» служилых людей и «приговаривали» выдачу им жалованья7*. В результате активной деятельности и главенствующего положения в государственном аппарате Щелкаловы накопили громадное состояние. По свидетельству Флетчера, в 1589 году имение А.Я. Щелкалова оценивалось в 60 тыс. марок, или 300 тыс. серебряных рублей79; поместья его находились в нескольких уездах*0. Не забывали Щелкаловы и о престижных родственных связях: дочь Андрея Яковлевича была женой князя В.Г. Долгорукова.

Разумеется, столь блестящей карьерой братья Щелкаловы были обязаны не только собственным природным дарованиям и трудолюбию. Клевета, интриги, казни соперников сопровождали их в течение всей жизни, неуемное тщеславие и колоссальная алчность руководили многими их поступками. Английский дворянин Джером Горсей оставил красноречивое свидетельство о том, что Андрей Щелкал ов часто изменял в грамотах смысл царских приказаний, нередко бывал наказан за ложь и не исправлялся.

Ум, жесткая, злая воля сочетались в характере братьев Щелка- ловых с беспринципностью и готовностью к любым компромиссам. Эти качества проявились в их деятельности на дипломатическом поприще. Дипломатическая карьера обоих братьев началась с выполнения отдельных поручений. Второстепенная работа в качестве пристава, исполнение обязанностей податня в придворных церемониях позволяли Андрею Щелкалову занять следующую должность в иерархии дипломатических служащих: он стал вторым посольским дьяком.

Смена в 1570 году руководства Посольского приказа произошла в очень напряженной и сложной международной обстановке. Это налагало особую ответственность на А.Я. Щелкалова как на нового главу Посольского приказа. В 1571-1576 годах Андрей Яковлевич неоднократно встречался с крымскими гонцами и посланниками81.

Летом 1572 года после смерти короля Сигизмунда Августа одним из претендентов на польский престол был Иван IV. В переговорах (однако, успеха не имевших) по этому вопросу заметную роль играли и оба брата Щелкаловы. Они участвовали в решении и других вопросов двусторонних русско-польских отношений.

Летом 1577 года царь «сам ходил созрити и очистити (от поляков. — Авт.) свою отчину Лифлянскую землю». А.Я. Щелкалов остался в Москве, в походе не участвовал и вел дипломатические переговоры с иностранными дипломатами. В октябре он отправил в Новгород письмо-доклад царю о своей деятельности. В свою очередь, Иван IV все время консультировался с посольским дьяком и присылал ему дипломатические документы для ознакомления. Он высоко ценил советы своего слуги82.

В ходе переговоров с великими польскими послами (январь 1576 г.) А.Я. Щелкалов говорил от имени царя. Он же принял от послов «верющую» грамоту, список речей, а затем вручил им ответную грамоту.

В своей повседневной дипломатической практике братья Щел- каловы не всегда придерживались норм посольского обычая. Так было, например, во время пребывания в Москве (1578-1579 гг.) гонца из Польши П. Гарабурды.

К этому времени относятся факты неприглядного поведения А.Я. Щелкалова в Литве. Осенью 1578 года во время осады русскими войсками ливонского города Вендена Петр Хворостинин и Андрей Щелкалов, «начальствующие над конницей, вместе с нею бежали», более того, «товарищев своих бояр и воевод выдали и наряд покинули»83. Впоследствии А.Я. Щелкалов так объяснил царю свои «маневры», что не только не подвергся опале, но даже был награжден. Среди аргументов «отважного» воеводы основным было его якобы старание увести конницу от неминуемого разгрома84.

Ход боевых действий 1579-1581 годов заставил русскую сторону активизировать свою дипломатию. И Щелкалов стремился путем переговоров приостановить неудачное развитие военных действий85.

В 1583 году — начале 1584 года дипломатическая деятельность А.Я. Щелкалова носила будничный характер: разрешение постоянно возникающих конфликтов на границах с Речью Посполитой, «размен» пленных, частые разборы внешнеторговых неурядиц и т.д.

Резкие перемены в жизни братьев Щелкаловых начались после смерти Ивана Грозного 18 марта 1584 г., с воцарением Федора Иоанновича. Умные и решительные советники, обладавшие жесткой и непреклонной волей, братья Щелкаловы, оказавшись рядом с податливым, христолюбивым царем Федором, практически взяли государственную власть в свои руки. Если Иван IV внимательно прислушивался к советам посольского дьяка А.Я. Щелкалова, то новый царь практически перепоручил ему всю внешнюю политику.

Еще раньше начинают складываться и особые отношения между А.Я. Щелкаловым и Борисом Годуновым, что в конце концов и привело к опале всесильного дьяка. А.Я. Щелкалов оказал немалую услугу Годунову во время розыска по делу о гибели 15 мая 1591 г. в Угличе младшего сына Грозного — Дмитрия. А.Я. Щелкалов во многом способствовал выдвижению Годунова, который, по некоторым сведениям, даже называл его «отцом».

Начало царствования Федора сопровождалось осложнением внешнеполитической обстановки. Приезд польского посла Льва Сапеги совпал со смертью Ивана IV. Чтобы задержать рвавшегося обратно с важной информацией посла, А.Я, Щелкалов попросту посадил его в тюрьму, а через некоторое время послал в Речь Пос- политую Андрея Измайлова с сообщением о воцарении Федора.

В июле 1584 года состоялся прием Л. Сапеги новым царем. При этом выше рынд стоял боярин и окольничий Борис Федорович Годунов. А возле рынд стоял дьяк Андрей Щелкалов.

В своих действиях А .Я. Щелкалов пользовался любыми средствами, включая, например, подкуп влиятельных польских и литовских дворян. Послам Елизарию Ржевскому и Захару Свиязеву была дана инструкция: «Тех панов, которые государя хотели обирать, похва- лить и жалованье к ним послать». Был даже составлен своего рода прейскурант взяток, носивших чаще всего форму подарков86.

Фактически стоявшие у руководства Русского государства Б. Го- дунов и А. Щелкалов выступили с предложением к польско-литов- ским феодалам быть «под... царскою рукою с государством Московским сопча заодин».

В процессе поисков различных вариантов внешнеполитических решений проявились дипломатические способности А.Я. Щелкало- ва, его международный кругозор. Проекты Щелкалова предвосхищали программу русско-польского сближения, которую в XVII веке выдвинул другой выдающийся русский дипломат — А.Л. Ордин- Нащокин.

Особого внимания заслуживает активность А.Я. Щелкалова в области русско-английских отношений. С приходом в Посольский приказ А. Щелкалов снискал славу первого врага Англии. Нам трудно судить, определялось ли его негативное отношение к англичанам трезвым взглядом политика, понимавшего нереальность англорусского союза в сложившейся международной обстановке. Более определенно здесь можно говорить о личных антипатиях А.Я. Щелкалова к некоторым представителям английской «Московской компании», например к Джерому Горсею. На первом месте стояли, по-видимому, корыстные интересы. Дело в том, что конкурентами английских купцов в России были голландцы. И те и другие имели влиятельных сторонников в окружении царя Ивана IV. Голландцы считали своим покровителем дьяка А.Я. Щелкалова. Во всяком случае, если судить по английским источникам, кроме постоянных подарков он ежегодно получал от голландцев 5 тыс. марок.

Немалое участие приняли братья Щелкаловы в столь важном для политической истории России событии, как учреждение патриаршества.

Когда в 1586 году в столицу Российского государства прибыл антиохийский патриарх Иоаким, с ним начались переговоры об учреждении патриаршества. Московские дипломаты окружили его великолепием. По их замыслу, Иоаким должен был проникнуться идеей величия русского митрополита и почувствовать себя благодарным за прием и подарки. Немалую роль в переговорах играли

Борис Годунов и могущественные братья Щелкаловы. Летом 1588 года в Россию прибыл константинопольский патриарх Иеремия. Сказочная Московия встретила восточного владыку пышной торжественностью, обильным угощением и бдительным присмотром начальника Посольского приказа А.Я. Щелкалова,

13 июля 1588 г. Иеремию с великой честью провезли по лучшим улицам Москвы и поместили на Рязанском подворье. Все его контакты с внешним миром допускались только с разрешения того же Андрея Щелкалова: «Беречи, чтобы к двору к патриарху и к митрополиту и к архиепископу никто не приходил из гречан и турчан и иных никаких иноземцев, и его людей никого з двора не спущати...»87.

Московские политики стали вести переговоры в ультимативной форме. Братья Щелкаловы обещали патриарху дорогие подарки, содержание, города и области в управление, но одновременно дали понять, что он не уедет нз Москвы без положительного решения вопроса о патриаршестве. Одному из советников Иеремии — митрополиту Иерофею — А.Я. Щелкалов пригрозил даже, что утопит его в реке, если тот и впредь будет мешать успеху переговоров.

В конце концов 13 января 1589 г. патриарх сообщил Б. Годунову и А.Я. Щелкалову о своем согласии, и 26 января состоялся торжественный обряд интронизации митрополита Иова на московский патриарший престол.

После смерти Ивана Грозного активная деятельность А.Я. Щелкалова продолжалась еще в течение 10 лет. Причины его отставки и пострижения в монахи до конца не выяснены.

По данным «Временника Ивана Тимофеева», в свое время между

А.Я. Щелкаловым и Б. Годуновым существовала тесная связь: Годунов «имел некоего наставника и учителя своему злу, искусного во всяких злых кознях...»; Щелкалов учил Бориса «одолевать благородных» и руководил его восхождением «от малых на великие». Между обоими братьями и Б. Годуновым существовала «на кресте утвержденная клятва, чтобы им троим управлять царством». Во исполнение этой клятвы Щелкаловы и возвели Бориса на вершины власти, но тот «нарушил данную двум братьям клятву и хотя не убил... но изнурил их бесчестным и медленно текущим многолетним существованием и, отняв, лишил их имущества»88.

В целом отношения А. Щелкалова н Б. Годунова были достаточно сложными. Щелкалов был популярен среди служилого сословия и не признавал превосходства Годунова над собой. Оказывая большое влияние на деятельность всего государственного приказного аппарата, он как глава Посольского приказа мог создавать определенное мнение за рубежом о том или ином человеке. Так, в разговоре с английским послом Флетчером Щелкалов говорил, что Годунов — такой же, как и он (Щелкалов) «приказный человек»*9.

В 1589 году австрийский посол Н. Варкоч отмечал, что А. Щелкалов находится в опале, за ним следят, и Борис совсем к нему не благоволит90. Возможно, Андрей Яковлевич предчувствовал свой бесславный конец по злой воле Годунова еще до воцарения последнего и, когда увидел стремление Бориса занять престол после смерти Федора Иоанновича, решительно воспротивился этому. Согласно мнению С.Ф. Платонова, в конце 1593 года московские вельможи, среди которых был и А. Щелкалов, обсуждали план возведения на российский престол, в случае смерти царя Федора, австрийского эрцгерцога Максимилиана.

Как бы то ни было, Годунов в любом случае не хотел видеть на своем пути к трону столь влиятельного и слишком много знающего думного посольского дьяка. В мае — июне 1594 года Андрей Яковлевич потерял свою должность в Посольском приказе и вскоре был пострижен в монахи. В момент низложения ему было около 60 лет. Кормовая книга Кирилло-Белозерского монастыря содержит сведения о том, что именно в этой обители А.Я. Щелкалов провел последние дни своей жизни монахом под именем Феодосий. Скончался он в 1597 (1598?) году.

Как ни странно, опала старшего брата не только не пошатнула положение Василия, но даже упрочила его. К переговорам о приглашении на престол эрцгерцога Максимилиана он не был причастен и не только не разделил участи брата, но даже сменил Андрея на посту судьи Посольского приказа, став в 1594 году думным посольским дьяком. Как дипломат В.Я. Щелкалов к этому времени был человеком достаточно известным и у себя на родине, и за рубежом.

С 1596 года В.Я. Щелкалов именуется в посольских документах также печатником. О значении и авторитете Василия Яковлевича свидетельствует отзыв цесарского посла, назвавшего его в 1597 году «великим человеком» и «канцлером». Именем В.Я. Щелкалова пестрят почти все отечественные дипломатические документы конца XVI

столетия. Тем не менее посольские дела В.Я. Щелкалов докладывал царю почти всегда через Б. Годунова.

Однако через несколько лет опала постигла и Василия Яковлевича. В 1600 году он перестал быть печатником, а в мае 1601 года и вовсе отстраняется от дел. Причины его опалы, вероятнее всего, были непосредственно связаны со слишком большой осведомленностью братьев о закулисной деятельности Бориса Годунова.

После смерти царя Федора, в феврале 1598 года, Василий Щелкалов проявил себя сторонником боярского правления. Впоследствии он подписал грамоту на избрание Бориса, но последний наверняка не забывал о симпатиях посольского дьяка к Боярской думе.

Опала В. Щелкалова продолжалась до самой смерти Б. Годунова. В 1605 году Лжедмитрий I призвал бывшего главу Посольского приказа ко двору и пожаловал его званием окольничего, в котором (звании) тот оставался и при Василии Шуйском. 8 мая 1605 г.

В.Я. Щелкалов присутствовал на свадьбе Лжедмитрия. Незадолго до смерти, в сентябре 1610 года, «Василею Яковлевичу Щелкалову и сыну его Ивану дано привилей на поместье в Мещерском уезде в Недоходове стану, село Дубровку и село Рождественку с деревнями и с починки»91. Скончался В.Я. Щелкалов в конце 1611 года.

Наши герои адекватно отражали характер взаимоотношений при дворе того или иного правителя. Сложившиеся исторические обстоятельства, общая атмосфера времени во многом предопределяли их поступки и этапы их карьеры. Нельзя не согласиться с мнением Н.П. Лихачева, писавшего в 1888 году, что братья Щелкаловы «наиболее ярко выразили могущество дьяческого влияния благодаря не- обыкновению в энергии характера и силе ума»92.

ИВАН ТАРАСЬЕВИЧ ГРАМОТИН. И.Т. Грамотин — дипломат и государственный деятель эпохи Смуты и царствования Михаила Федоровича Романова. Это человек необыкновенного ума и поразительной судьбы. Он сделал головокружительную карьеру, начав ее подьячим Посольского приказа, сумел подняться до вершин московской приказной бюрократии, занимал пост главы Посольского приказа, сохранил свое влияние и авторитет почти при всех правительствах. Более того, он дожил до 60 лет и умер своей смертью. Последнее, учитывая время, в которое он жил, и профессию, просто поразительно!

Родился Иван Тарасьевич в 70-е годы XVI в. в дьяческой семье. Впервые его имя упоминается в 1595 году в документах посольства М. Вельяминова и А. Власьева к императору Рудольфу Поучаствовал наш герой в этом посольстве в качестве «подьячего для письма»93. Следует отметить, что ведение посольской документации во время дипломатической миссии поручалось не только самым способным и грамотным, но и тем, кто пользовался особым доверием. Посольство М. Вельяминова имело ответственное задание от царя Федора Иоанновича и Боярской Думы — склонить Империю к войне против Турции. Молодой подьячий, вероятно, произвел довольно благоприятное впечатление. Вскоре, в 1599-1600 годах94, эти же обязанности он был приглашен исполнять в посольстве А. Власьева в Германию. На этот раз русские послы пытались заключить с императором союз против Польши, но, не добившись поставленных целей, в мае 1600 года отправились обратно в Россию. Миссия оказалась неудачной, и по возвращении участников посольства ждало понижение по службе. Иван Тарасьевич был переведен из Посольского приказа в приказ Новгородской чети. Однако на новом месте Грамотин, вероятно, усердствовал не меньше, и с апреля 1602 года до апреля 1604 года он служит уже судьей Поместного приказа93. Более того, в то время, когда начальник Посольского приказа А.И. Власьев с июля по январь 1603 года был за границей, Иван Тарасьевич исполнял его обязанности. Но самое неожиданное было впереди. Вкусив сладость власти, в ноябре 1604 года он отправляется с войском в Северскую землю для борьбы с Лжедмитрием I и переходит на его сторону (!). В награду от самозванца Грамотин был пожалован нм в думные дьяки. 20

июня 1605 г. при праздничном колокольном звоне Лжедмит- рий I торжественно въехал в Москву. Месяц спустя Иван Грамотин возглавил Поместный приказ, а в сентябре этого же года стал начальником Посольского. Царствование самозванца продолжалось 11 месяцев, и для руководителя Посольского приказа это было непростое время. Дипломатическое ведомство работало денно и нощно. Иностранцев без отказа принимали на службу и сразу же наделяли поместьями. Примечательно, что казармы наемников располагались на Посольском дворе. Во время столкновений распоясавшихся шляхтичей с москвичами помещения Посольского приказа служили интервентам надежным укрытием. Согласно «Кондициям», которые Лжедмитрий I подписал польскому королю, самозванец был обязан начать войну со Швецией. Гонцы непрестанно отправлялись то в Польшу, то к римскому папе. Тайный католик, Григорий Отрепьев не раз обращался в Ватикан с призывом создать коалицию против турок, в которую вошли бы католические государства — Габсбург- ская империя, Испания, Речь Посполитая и православная Русь. Папа римский ответил: «Пускай царь выступит первый, увлечет за собой Европу и покроет себя бессмертной славой». С весны 1606 года началась активная подготовка Лжедмитрия I к азовскому походу против турок.

Между тем против самозванца постепенно зрел боярский заговор во главе с князем Василием Шуйским. Прямых сведений об участии в нем Грамотина мы не имеем. Накануне смерти Лжедмитрия в мае 1606 года Иван Тарасьевич принимал участие в переговорах с польскими послами. После вступления на престол Василий Шуйский отправил Грамотина простым дьяком в Псков, где он прожил около двух лет, до 1608 года. Здесь он «прославился» своим мздоимством и жестокостью, в определенной мере спровоцировав восстание горожан 2 сентября 1608 г. Вскоре Псков присягнул новому самозванцу, Лжедмитрию II, и Грамотин незамедлительно переходит на службу к нему. Переехав в тушинский лагерь, он опять становится одним из влиятельнейших лиц, но уже в окружении «тушинского вора»’*. В этот период он оставил о себе недобрую память тем, что в июле 1609 года вместе с боярином М.Г. Салтыковым пытался склонить к сдаче осажденную поляками Троице-Сергиеву лавру.

В сентябре 1609 года польский король Сигизмунд III объявил Василию Шуйскому войну, осадил Смоленск н потребовал, чтобы все поляки, служившие второму самозванцу, пришли к нему на помощь. Тушинский лагерь Лжедмитрия II распался. Среди тех, кто отправился в составе «тушинского посольства» под Смоленск на поклон к королю Сигизмунду, был и И.Т. Грамотин. Прирожденный дипломат, Иван Тарасьевич на этот раз принял самое активное участие в переговорах бояр с поляками. В результате его посредничества был подписан договор о приглашении на русский престол королевича Владислава. После чего Грамотин и ряд других изменников принесли ему присягу, а пока он еще не царствовал, поклялись служить его отцу Сигизмунду III.

Для России возникла угроза оказаться под пятой иноземца и потерять свою национальную самостоятельность. С этой поры Смута вступает в последний этап своего развития. 17 июня 1610 г. Василий Шуйский был низложен с престола и пострижен в монахи. До избрания нового царя управлять государством стала Боярская дума, называвшаяся по числу ее членов «семибоярщиной», которая сразу же заключила договор с гетманом Жолкевским об избрании на российский престол королевича Владислава. Чтобы оттеснить от власти «семибоярщину», в Москву стали прибывать люди Сигизмунда III. В августе 1610 года в столице появился и Иван Тарасьевич, объявив себя «печатником великие монархии Московские»97. В Думе он предъявил документ, составленный еще под Смоленском, о распределении должностей — «лист на уряды», в котором было записано: «И.Т. Грамотину на приказ Посольский». 17 сентября 1610 г. в Москву вступил польский гарнизон, а находившийся при этом Грамотин успокаивал возмущавшихся горожан. К концу октября 1610 года «семибоярщина» фактически была отстранена от власти. Руководство страной сосредоточилось в руках польского полковника А. Гонсевского и его приспешников. Конечно, среди них был и Грамотин. Его верная служба не осталась без внимания. Указом короля Сигизмунда III от 29 ноября 1610 г. подтверждалось назначение Ивана Тарасьевича главой Посольского приказа, в тексте указа он именуется думным дьяком-печатником и назначается на сидение в Поместный приказ. Время от времени в его карьере происходили некоторые изменения. Так, в январе 1611 года он уступает Поместный приказ Ивану Чичерину, но уже через два месяца вновь возглавляет это ведомство. Однако начальство в Посольском приказе и обладание государственной печатью оставались неизменными. Для человека его происхождения о более высоком положении и мечтать было невозможно. Правда, и цена — измена Отечеству — была соответствующей.

Поляки и всякий сброд, пользуясь безвластием, бесчисленными шайками бродили по России, грабили и жгли все на своем пути. Земля опустела, недаром в народе прозвали это время лихолетьем. Но не бесконечно терпенье народное. Постепенно в сознании людей рождалось стремление к порядку и стабильности. В марте 1611 года москвичи взбунтовались против поляков и среди прочих приспешников требовали выдать на расправу И.Т. Грамотина. Каким-то чудом он спасся, когда Москва была осаждена первым народным ополчением. Однако освободительное движение остановить уже было невозможно. Приказная бюрократия начала склоняться на сторону национальной партии и переходила в стан ополченцев.

20 августа 1611 г. Иван Тарасьевич был отстранен от руководства Поместным приказом. Тем не менее он получил определенную компенсацию за потерю этой должности в виде поместья — Никольскую Плесскую волость в Невельском уезде.

К августу 1612 года положение интервентов в Москве стало критическим. Польский гетман Ходкевич подошел к Москве, чтобы оказать помощь полякам, голодавшим в Кремле. Ополчение Минина и Пожарского в союзе с казаками отбило Ходкевича от Москвы и в октябре 1612 года освободило Кремль. В последний момент полякам показалось, что прибытие в столицу «законоизбранного царя» Владислава сможет спасти их дело. В Польшу было отправлено посольство с целью ускорить утверждение на русском престоле польского королевича. Конечно, в состав этой миссии вошел и Гра- мотин. Иван Тарасьевич в очередной раз продемонстрировал свою интуицию в отношении надвигающейся опасности.

Тем временем Москва была очищена от врагов и стало возможным приступить к делу, не терпящему отлагательств, — к избранию нового царя. Был созван Земский собор, на который прибыли представители всех сословий и городов. Решалась судьба Отечества. Но и в этот момент король Сигизмунд III попытался изменить ход событий. В конце ноября 1612 года он отправил к столице польский вооруженный отряд. Идейным вдохновителем новых интервентов был Иван Грамотин, который должен был «зговаривать Москву, чтобы приняли королевича на царство». Однако попытка эта не удалась, и в конце года дьяк вынужден был вернуться в Польшу. 21

февраля 1613 г. всенародно на русский престол был избран Михаил Романов. Кончилась наконец долголетняя Смута, или, как ее еще называли, «московское разорение», пора «русского лихолетья». В избирательной грамоте царя Михаила Грамотин упоминается как изменник. Более того, вплоть до сентября 1615 года все официальные русские документы называют его «первым всякому злу начальником и Московскому государству разорителем». До 1617 года имя Грамотин а в источниках не встречается, а в апреле 1618 года он уже был назначен дьяком в Новгородскую четверть, вскоре ему было возвращено и думное дьячество. Каким же образом произошло возвращение Грамотина в Россию?

С февраля 1616 года были прекращены военные действия между Россией и Швецией. Более того, дело шло не только к заключению мира, а, возможно, и к созданию антипольского союза. В то же время для Польши существовала реальная угроза войны с Турцией. Грамотин понимал, что его покровители находятся в очень непростой ситуации. К тому же летом 1616 года царь Михаил Федорович приказал проводить в литовских полках агитацию среди русских людей: за их переход на сторону Москвы им гарантировалась полная амнистия и царские пожалования. Более удобного случая для бегства из Польши и возвращения в Россию трудно было представить. Но остается вопрос: как удалось Грамотину реабилитироваться, восстановить доверие и вновь войти в высшие сферы российской бюрократии?

Знаменитый исследователь Смуты С.Ф. Платонов объясняет это исключительной талантливостью и деловитостью Грамотина98. Есть мнение, что прощение Грамотина связано с острой нехваткой нужных кадров и осторожностью правительства Михаила Романова". Действительно, многие приказные служили Лжедмитрию I, «тушинскому вору», присягали Владиславу, но никто из них не изменял новой династии, как Грамотин. Следовательно, хлопотать за дьяка мог только очень могущественный покровитель. Вполне возможно, что это был отец царя патриарх Филарет, с которым Иван Тарасьевич мог сблизиться во время его польского плена. Но только не в первые годы правления Михаила, когда Филарет еще был в Польше. Следует вспомнить, что в это время вместо малолетнего Миши Романова правили его мать — инокиня Марфа — и ее племянники — Борис Михайлович и Михаил Михайлович Салтыковы. Последние приходились также племянниками и М.Г. Салтыкову, с которым Грамотин бежал в Польшу. Скорее всего, именно им и их благосклонности был обязан своим прощением Иван Тарасьевич. Примечательно, что в дальнейшем Иван Тарасьевич стал одним из лидеров салтыковской группировки, составившей оппозицию Филарету и его окружению.

В апреле 1618 года Грамотин был назначен главой Посольского приказа, а уже в мае получил думное дьячество и участвовал в ратификации Столбовского мирного договора100. Чтобы восстановить свой статус на посту руководителя российской дипломатии, Иван Тарасьевич не жалел усилий. Он возобновляет внешнеполитические связи Московского государства, нарушенные в годы Смуты. Самым важным его достижением на этом пути стало заключение Деулин- ского перемирия с Польшей 1618 года, означавшее официальное завершение «смутного времени».

В июне 1619 года в Москву вернулся патриарх Филарет. Чтобы взять власть в свои руки, он возглавил боярскую группировку, которая стала оттеснять на второй план сторонников Салтыковых. Формально Грамотин все еще был главой Посольского приказа, но влияние его на решение дипломатических вопросов стало ослабевать. Патриарх проводил внешнеполитический курс России в обход ведомства Грамотина. Россия и Польша обменивались грамотами, полными взаимных упреков. В 1620-1621 годах Филарет пытался заключить антипольский союз с Англией, в 1621 году — с Данией, Турцией и Крымом. Филарет был уверен, что ему удалось создать мощную коалицию против Речи Посполитой, и в октябре 1621 года отправил в Польшу гонца с ультиматумом, содержащим угрозу объявления войны. Но все усилия Филарета закончились неудачей. Россия оказалась в дипломатической изоляции. Авторитет патриарха пошатнулся, чем сразу же воспользовалась группировка Салтыковых. Вновь усилилось влияние И.Т. Грамотина. В марте 1623 года он участвовал в придворной интриге, закончившейся опалой князя И. Катырева- Ростовского, зятя Филарета. Но патриарх не сдавался и в октябре того же года нанес ответный удар: возбудил дело по поводу порчи царской невесты Марии Хлоповой. Салтыковы были отправлены в ссылку, но Грамотин по-прежнему пользовался доверием царя. Иван Тарасьевич все время находился рядом с царем, неизменно сопровождая его в поездках. Как и раньше, в вопросах внешней политики Грамотин принимает самостоятельные решения. Благодаря его влиянию в ноябре 1623 года был отклонен английский проект военного союза против Польши. В 1624 году ему было поручено деликатное расследование, связанное с установлением подлинности присланной из Персии в подарок Михаилу Федоровичу Ризы Господней.

С 1624 года вновь начинает усиливаться влияние на государственные дела патриарха Филарета. Прежде всего был амнистирован его зять Катырев-Ростовский. Приоритетной задачей внешней политики России Филарет считал реванш в борьбе с Речью Посполитой в союзе со Швецией. В 1625 году группировка патриарха стала требовать от царя объявления войны Польше. Грамотин по-прежнему оставался на старых позициях, и в 1626 году Посольский приказ дважды отклонял шведские союзные предложения. В январе 1626 года Иван Тарасьевич принял самое активное участие в подготовке свадебной церемонии царя Михаила.

В мае в Москве случился страшный пожар, опустошивший архивы многих приказов, в том числе и Посольского. Служащим Приказа пришлось провести громадную работу, чтобы описать сохранившиеся документы. Грамотин в этом не участвовал, поскольку подвергся опале и в декабре был сослан в Алатырь, где провел почти семь лет. Инициатива опалы на думного дьяка Посольского приказа, конечно, принадлежала патриарху. Ведь ослушания Грамотина в основном касались распоряжений Филарета по посольским делам101. Самовольство Грамотина более всего проявилось в успешном противодействии военным союзам против Польши: России с Турцией в 1621 году, с Англией и Францией в 1623-м и со Швецией в 1626 году.

В 1627-1633 годах внешней политикой России единолично руководил патриарх. Часто служащие Посольского приказа не были осведомлены о целях посольств, которые принимал и отправлял Филарет, вынашивавший планы раздела Речи Посполитой между Россией и Швецией. В результате Россия в 1632 году вынуждена была вступить в войну с Польшей, которая не принесла успеха Московскому государству. 1 октября 1633 г. патриарх умер, уже 5 октября И.Т. Грамотин был амнистирован,02, а 8 ноября ему было пожаловано московское дворянство103.

Иван Тарасьевич сразу же начал восстанавливать былые связи и в первую очередь благоволение царской семьи. Среди драгоценностей, хранившихся в Оружейной палате, упоминается серебряный медведь, подаренный думным дьяком Иваном Грамотиным царевичу

Алексею Михайловичу104. Во внешней политике первоочередной задачей он считал необходимым продолжить действие мирного договора России с Польшей. 17 мая на реке Поляновке начались русско-польские переговоры. 19 мая Грамотин был назначен судьей Посольского приказа и получил думное дьячество105. 2 июня Грамотин удостоился еще одной милости, будучи назначен печатником. Через два дня, 4 июня 1634 г., был заключен Поляновский мирный договор между Россией и Польшей. Мир подтвердил границы, установленные Деулинским перемирием, и лишил короля Владислава IV прав на русский престол. Основой дипломатического курса Московского государства по инициативе Грамотина стали мирные отношения с Польшей. Главе Посольского приказа было уже за 60 лет. Тем не менее ритм работы Приказа в эти годы был насыщен до предела: в Москве одновременно находились хивинские, шведские, голштинские, польские, английские, грузинские послы, а российские дипломаты спешили исполнить посольские наказы в Англии, Франции, Голландии, Турции, Ногайской орде и Польше.

Особенно примечательно, что во время руководства Грамотина Посольским приказом была предпринята первая в российской дипломатии попытка учредить за границей постоянные дипломатические представительства. В декабре 1634 года Посольский приказ отправил в Стокгольм своего «пребывательного посла» — Дмитрия Францбекова с подьячим для письма. Правда, прожил первый русский резидент в Швеции чуть более полугода, но для русской посольской службы важно было создать прецедент.

Преклонный возраст мешал Ивану Тарасьевичу справляться с обязанностями думного дьяка двух Приказов и печатника. В июле 1635 года он отказался от руководства Посольским приказом, сохранив за собой чин печатника. Судя по всему, он сохранил и влияние на внешнеполитические дела.

Следующие два года Иван Тарасьевич продолжал пользоваться авторитетом при дворе: в ноябре 16^7 года царь отбыл на богомолье, оставив следить за порядком в столице среди прочих печатника Грамотина. Последний раз И.Т. Грамотин упоминается в приказной документации 15 декабря 1637 г.106 23 сентября 1638 г. Иван Тарасьевич умер, перед смертью он принял постриг в Троице-Сергиевом монастыре. Так завершилась жизнь одного из интереснейших представителей московской приказной системы первой половины XVII

века.

Грамотин был одним из самых богатых людей в Московском государстве своего времени. За службу он получил многочисленные земельные пожалования; дом Ивана Тарасьевича находился в Ки- тай-городе на Посольской улице (теперь Ильинка). Громадные вклады Грамотина в различные монастыри также свидетельствуют о его значительном богатстве. Только очень состоятельный человек мог заказать тогда собственный портрет: «парсуны» были редкостью, а до наших дней сохранился портрет Ивана Тарасьевича, выполнен- ный в начале XVII века.

Что же касается источников богатства, то, несомненно, определенную долю средств составляли доходы от землевладения. Немалая часть состояния складывалась из жалованья за приказную службу. Грамотин не ограничивался легальными источниками дохода, не брезгуя грабежом, вымогательством, взяточничеством. Иностранные купцы «ложным... челобитьем и многими посулами и поминками» получали у него грамоты о торговых льготах107.

Подводя итог, отметим, что деятельность Грамотина носила прозападную ориентацию. Вероятно, прав был И. Масса, считавший, что Грамотин «похож на немецкого уроженца, умен и рассудителен во всем и многому научился в плену у поляков и пруссаков»108. Не чужды были Ивану Тарасьевичу и внешние стороны европейской культуры.

АФАНАСИЙ ЛАВРЕНТЬЕВИЧ Ордин-Нащокин. ЭТО — не только «дипломат первой величины» своего времени. В незаурядной личности А.Л. Ордин-Нащокина воплотилось все своеобразие «бунташ- ного века». По определению В.О. Ключевского, до XVII столетия «ход государственных дел» определялся заведенным исстари порядком и волей государя. Лишь в XVII веке «старый обычай, заведенный порядок пошатнулись; начался сильный спрос на ум, на личные силы...». И вот именно в это время появляется «русский Ришелье» — Ордин-Нащокин, которого также можно назвать предтечей Петра Великого. Ведь «никто из московских государственных дельцов XVII в. не высказал столько, как он, преобразовательных идей и планов, которые после осуществил Петр»109.

Бурное XVII столетие положило начало процессу секуляризации общества, осознанию его членами ценности человеческой личности, ее творческих возможностей. Афанасий Лаврентьевич оказался человеком, который чувствовал вектор своего времени и соответствовал его направлению. Он был хорошо образован: писал «слога- тельно», знал математику, владел иностранными языками. При этом, по определению австрийского дипломата, Ордин — «вовсе не глупый подражатель наших обычаев». Прежде всего интересы России: «Какое нам дело до иноземных обычаев — их платье не по нас, а наше не по них»110.

Родился АЛ. Ордин-Нащокин около 1607 года в семье дворянина в пригороде Пскова Опочке. Местный священник учил его грамоте, служилый поляк — латинскому и польскому языкам. Когда Афанасию исполнилось 15 лет, отец отвез его в Псков и записал в полк на государеву службу. В начале 30-х годов Афанасий Лаврентьевич женился и окончательно перебрался из Опочки в Псков. В его богатом доме часто бывали иноземные купцы. Рачительный хозяин продавал им хлеб и пеньку, слушал рассказы о заморских странах и мечтал заняться более широкой деятельностью.

В начале 1640-х годов семья Нащокиных переехала в Москву. Энергичный провинциальный молодой дворянин был принят в доме «тайнейшего и начальнейшего боярина» Ф.И. Шереметева. Образованный и обходительный, Афанасий Лаврентьевич заметно вьще- лялся в сонной среде московского служилого люда и был представлен ведущим деятелям московской приказной администрации. А уже в 1642 году Афанасий Лаврентьевич участвовал в переговорах со шведскими уполномоченными по пограничным спорам. Результаты были столь успешны, что в том же году ему поручают более важную миссию — посольство в Молдавию. Так произошло дипломатическое «крещение» будущего канцлера.

К середине XVII столетия Россия оправилась от потрясений Смуты и неудач Смоленской войны (1632-1634 гг.). В сложной международной обстановке Москва должна была решить три самые неотложные и взаимосвязанные проблемы общенационального значения: возвращение исконных древнерусских земель, попавших в состав соседних государств (Речь Посполитая, Венгрия и Швеция); выход к Балтийскому морю; окончание вражды с ханствами — правопреемниками Золотой орды.

Ко времени начала Афанасием Лаврентьевичем своей московской карьеры Россия была уже в состоянии не только обороняться, но и наступать. В русском обществе возникло «преобразовательное настроение», появилось немало способных, талантливых и целеустремленных людей, заложивших те идеи и проекты, которые со временем воплотились в петровских реформах. Первое место занимали дела внешнеполитические, посольские. Именно здесь максимально проявились талант и незаурядные человеческие качества А.Л. Ор- дин-Нащокин а.

Любознательность и тяга к учению были характерны для Ордина с ранних лет; тогда же зародилась любовь к чтению. Образованный, начитанный, владевший несколькими языками, обходительный молодой дворянин составил свою карьеру благодаря собственному таланту и трудолюбию.

Человек широких взглядов, он писал царю о недостатках в государственных учреждениях, в военном устройстве, осуждал консервативные московские порядки и нравы. Внимательный, критичный наблюдатель, он подмечал недостатки в организации посольской службы и привлекал к ним монаршее внимание: «Житье наше русское, что царя-колокола звон — што дале от колокольни отойдешь, то больши слышат»111. Он не упускал случая уколоть дьяков: «Не научились посольские дьяки при договорах на съездах государственные дела в высокой чести иметь...»112.

Вдумчивый и находчивый, Афанасий Лаврентьевич был искусен в полемике, с ним было трудно спорить. Порой Ордин выводил из терпения иностранных дипломатов, не пропуская «ни малейшего промаха, никакой непоследовательности в дипломатической диалектике»113. Решительный сторонник мирного решения спорных вопросов, он был гостеприимным хозяином. Будучи главой комиссии по размежеванию границы со Швецией в 1652 году, он устроил прием для шведских делегатов в своей псковской деревне, подчеркнув, что русские люди умеют дорожить спокойствием на своих рубежах.

Изучение экономической и политической жизни сопредельных стран, их административных порядков, знакомство с ведущими отраслями экономики прибалтийских городов давали Ордину пищу для размышлений и выработки своей программы преобразований. Деятельный государственный ум аналитика с самостоятельным взглядом на окружающий мир и своей программой действий сочетался в нем с неутомимостью труженика.

Его политика имела глубокий экономический смысл и тонкий политический расчет. В работе он отличался постоянным рвением. Однако ему недоставало гибкости и уступчивости в отношении придворных кругов. Был инициативен, находчив, не боялся отстаивать свое мнение перед царем, в чем иногда переходил допустимые по тем временам пределы.

Так, в 1669 году в ответ на предписание вернуться в Москву великий посол разразился жалобами и просьбами об отставке: «Мне велено оберегать государственные дела... Не знаю, зачем я из посольского стана к Москве поволокусь?.. Послов ли мне дожидаться, или на время в Москву ехать, или впрямь быть отставлену от посольских дел?»114 Обижался, что не присылали нужных бумаг, в Москву вызывали, не объясняя причин113.

Сам человек образованный, Афанасий Лаврентьевич и сыну своему постарался дать хорошее образование. Воин Афанасьевич «был известен как умный, распорядительный молодой человек», даже замещавший иногда отца в Царевичеве-Дмитриеве городке116. Но «страсть к чужеземцам, нелюбье к своему» привели к бегству Воина за фаницу. Однако служебной карьере Ордин-Нащокина это не повредило. Царь, хорошо знавший и ценивший Афанасия Лаврентьевича, в своем «милостивом слове», не держа «государского гневу», утешал Ордина в его «лютой печали»117.

Как уже говорилось, в 1642 году он был послан в Молдавию, удачно выполнил свою миссию, что имело следствием заключение соглашений с Турцией и Польшей, устранило угрозу войны с их стороны, укрепило связи с Молдавией.

По приезде новоявленный дипломат из провинциальных дворян, отличавшийся служебным рвением, не получил повышения, но столичные вельможи вспомнили о нем вновь в 1644 году. Теперь ему поручают выяснить обстановку на западных границах и настроения в Речи Посполитой. На сей раз деятельность Ордина получила одобрение самого царя Михаила Федоровича.

В 1645 году московский престол занимает сын умершего царя — Алексей, и естественными стали перемены в правительстве. К власти пришел Б.И. Морозов, царский свояк, сменивший покровительствовавшего Ордин-Нащокину Ф.И. Шереметева. Оставшись не у дел, Афанасий Лаврентьевич уезжает в свое псковское имение. Там его и застал мятеж 1650 года, причиной которого была спекуляция хлебом. План подавления бунта, предложенный правительству нашим героем, и послужил тем трамплином, с которого он продолжил свою незаурядную карьеру118. Мы видим, что с первых шагов своей государственной службы Ордин-Нащокин старался показать себя преданным сторонником абсолютной монархии.

В 1652 и 1654 годах его снова включают в состав пограничных межевых комиссий, где Ордин действует весьма успешно. Работа в межевых комиссиях и молдавское посольство были прекрасной школой. Постепенно в отечественной дипломатии формировался самобытный «нащокинский» стиль, основой которого были связь внутренней и внешней политики, а также исключительная преданность интересам родины.

Следующим этапом служебной биографии было участие в войнах против Речи Посполитой и Швеции. В конце 1654 года Ордин- Нащокин стал воеводой Друи, небольшого городка Полоцкого воеводства, непосредственно примыкавшего к шведским владениям в Прибалтике; а спустя два года назначен воеводой Кокнеса (Цареви- чева-Дмитриева городка). Он всемерно заботился о стратегическом укреплении подведомственного района, повышении боеспособности воинских сил. С точки зрения А.Л. Ордин-Нащокина, управление армией в России было совершенно неудовлетворительным. Излишняя централизация при отсутствии оперативной связи осложняла действия воевод, сковывала их инициативу и не содействовала успеху военных действий. ^

Находясь в Кокнесе еще пять лет, Ордин-Нащокин внимательно изучал экономическую и политическую жизнь сопредельных стран, что давало пищу для размышлений и выработки собственной программы преобразований. Так, в переписке с царем воевода изложил стройную программу перестройки системы комплектования и управления армии. В частности, вместо ополчения дворян, прибывавших в армию по мере надобности со своей экипировкой и своими людьми (что оказалось неэффективным в военных условиях), предлагалось расширить «строительство» новых солдатских и рейтарских полков путем набора на определенный срок «даточных людей» из низших слоев населения, зачислявшихся на «государево жалованье». Существенная роль отводилась комплектованию и обучению стрелецкого войска.

В ведение воеводы Кокнеса были переданы все занятые русскими войсками города Прибалтики. Политика Ордина имела глубокий экономический смысл и тонкий политический расчет. Он стремился утвердить среди латышей хорошее отношение к России, считая, что «плохой мир лучше доброй ссоры». Мудрый администратор возвращал населению несправедливо изъятое имущество, сохранял городское самоуправление в виде магдебургского права. Всемерно поддерживая горожан, в основном торговцев и ремесленников, Афанасий Лаврентьевич применял на практике свои экономические взгляды, в концентрированном виде оформившиеся позднее в Новоторговом уставе.

И все-таки ббльшую часть своего времени Афанасий Лаврентьевич отдавал делам дипломатическим, разработав собственную внешнеполитическую программу. Он справедливо полагал, что в ситуации, когда России угрожали на севере Швеция, на юге — Турция и Крымское ханство, единственным союзником может быть лишь славянская страна, равным образом пострадавшая от тех же противников, — Речь Посполитая.

По мере восхождения «худородного» дворянина по служебной лестнице росла неприязнь к нему со стороны боярской аристократии и приказных дьяков. Однако царь не забыл деятельного администратора и дипломата, пожаловав Ордина в думные дворяне (апрель 1658 г.). В царской трамоте отмечалось: «Ты о наших делах радеешь мужественно и храбро и до ратных людей ласков, а ворам не спускаешь и против шведского короля славных городов стоишь с нашими людьми смелым сердцем»119.

В конце 1658 года думный дворянин, лифляндский воевода Ор- дин-Нащокин вел секретные переговоры со шведами. Подписанное в Валиесаре перемирие означало крупный успех русской дипломатии. С редкой настойчивостью Афанасий Лаврентьевич относился к внешнеполитическим поручениям и защите российских интересов. А то, что твердость дипломата не всегда приводила к успеху (например, Кардисский мир 1661 г.), во многом объяснялось не зависевшими от него обстоятельствами.

Исключительно деятельным было участие Ордина в русско- польских переговорах начала 1660-х годов, ставших важным этапом подготовки Андрусовского соглашения.

Андрусовское соглашение занимает особое место в деятельности Ордина-дипломата. Понимая, как трудно будет добиться примирения с Речью Посполитой, он решал эту проблему постепенно. Так, оздоровлению обстановки содействовали обмен пленными в марте— апреле и майское соглашение о безопасности послов. Но в июне обнаружилась полная несовместимость позиций сторон в вопросах

о границах, пленных, контрибуции. Польский комиссар Ю. Глебович не желал решать коренные вопросы двусторонних отношений и стремился затянуть переговоры. От русского великого и полномочного посла требовалась большая выдержка, чтобы не прервать переговоры. Сентябрь—ноябрь 1666 года характеризуются сильнейшими дипломатическими атаками поляков, которые стали добиваться возвращения всей Литвы, Белоруссии и Украины. Но руководитель русской делегации твердо заявил, что «царь не пойдет на уступку Украи ны». Тем не менее переговоры не раз оказывались на грани срыва ввиду упорства польских комиссаров. Последние уже собрались покинуть Андрусово, угрожая продолжением войны. Положение русской делегации становилось критическим; в отчете в Москву Ордин- Нащокин аргументированно советовал царю не допустить разрыва и принять польские условия. В последних числах декабря от имени царя полякам был уступлен Динабург, но послы настаивали на признании за Россией Киева, Запорожья и всей Левобережной Украины.

Внешнеполитическое положение Речи Посполитой к концу года резко изменилось, и польские представители стали уступчивее. 3 января 1667 г. достигли компромисса по вопросу о границах, а 20 января был согласован и торжественно подписан текст Андрусовского договора.

Через день после приезда в столицу Ордин был пожалован в бояре и вскоре назначен в Посольский приказ в звании «Царственных и государственных посольских дел боярина». Летом 1667 года руководитель Посольского приказа разработал и образец новой государственной печати, после утверждения которого получил титул «Царственные большие печати и государственных великих посольских дел оберегателя». В его ведение передаются несколько приказов, в результате чего Афанасий Лаврентьевич сосредоточил в своих руках не только внешнеполитические, но и многие внутригосударственные ведомства, став фактическим главой правительства.

Он занимался «преобразованием русских законов и новым образованием всего государства»120. И в этой связи мы не можем не упомянуть Новоторговый устав, инициатива создания и общая редакция которого принадлежат АЛ. Ордин-Нащокину. Несомненной заслугой Афанасия Лаврентьевича является стремление установить в общих масштабах для всей страны твердые нормы взаимоотношений с иностранными купцами, а также оказать покровительство отечественным торговым людям. Содержание документа проникнуто идеями протекционизма, сам устав явился новым и значительным вкладом в экономическую политику Русского государства.

Но приоритетное место в деятельности А.Л. Ордин-Нащокина занимали внешнеполитические проблемы. За четыре года руководства Посольским приказом он упорядочил работу и значительно возвысил роль этого учреждения. При Ордине большое внимание уделялось расширению и укреплению международных связей России, что требовало определенной осведомленности о событиях за пределами страны. С этой целью по инициативе руководителя Приказа установлена была почтовая связь с Вильно и Ригой. Он же развивал практику перевода иностранных газет и вестовых писем, из которых составлялись сводные выписки — «Куранты». Эти рукописные листки стали предшественниками печатных газет.

Итак, Афанасий Лаврентьевич был в ореоле славы и пользовался безграничным доверием царя. Но он чувствовал непрекращающуюся вражду сановных бояр и зависть приказных дьяков, понимая, что возвышение не будет долговечным. А царя стали раздражать слишком независимые действия и самостоятельные решения, а также постоянные жалобы Ордин-Нащокина на непризнание его заслуг. Главе Посольского приказа приходилось давать объяснения. С течением времени стало ясно, что деятельность его как руководителя Мало- российского приказа не была успешной, и от этой работы Ордин был отстранен. Весной 1671 года последовало лишение титула «сберегателя». В декабре царь принял отставку А.Л. Ордин-Нащокина и «от всее мирские суеты освободил явно». В начале 1672 года Афанасий Лаврентьевич уехал из Москвы, увозя обширный личный архив, посольские книги, царские грамоты, возвращенные в столицу уже после его кончины. В Крыпецком монастыре в 60 километрах от Пскова он постригся в монахи, став иноком Антонием.

Спустя несколько лет, в 1676-1678 годах, инок Антоний направил царю Федору Алексеевичу две автобиографические записки и челобитную с изложением своих внешнеполитических взглядов. Несмотря на возвращение Антония в Москву, идеи его не были востребованы. Сказалось, в частности, то, что, оторвавшись от дипломатической жизни, инок не учитывал реальной обстановки, оставаясь на прежних позициях. В конце 1679 года он вернулся в Псков, а годом позже скончался в Крыпецком монастыре.

АРТАМОН СЕРГЕЕВИЧ МАТВЕЕВ — талантливый дипломат, книжник, писатель, историк, основатель русского придворного театра121. Он был назначен главой Посольского приказа в возрасте 46 лет, уже зрелым человеком и видным государственным деятелем.

Родился Артамон Сергеевич в 1625 году. Его отец, дьяк Сергей Матвеев, был известен как весьма способный человек, выдвинувшийся на дипломатической службе при царе Михаиле Федоровиче Романове. В 13 лет молодой Артамон был взят во дворец. Будучи старше царевича Алексея всего на четыре года, он рос и воспитывался вместе с ним. «Необычные его дарования в самом еще детстве сделались известными. Маленького Артамона отцы ставили в пример своим детям за его благонравие, понятливость и охоту к учению»122. В 16 лет он получил свою первую дворцовую должность — чин стряпчего.

На службе Артамон постоянно сдерживал себя, стараясь не оскорбить или чем-либо не задеть самолюбивых придворных бояр. Умение ладить с людьми вопреки своим чувствам постепенно стало чертой его характера. В 1642 году в возрасте 17 лет он был назначен стрелецким головою (начальником) в Московский гарнизон, который предназначался главным образом для внутренней охраны царского двора. Кроме того, стрельцы сопровождали иностранных послов. Так, в 1651 году «в приставах у литовских послов в дороге, от Вязьмы до Москвы, был голова московских стрельцов Артамон Матвеев»'23.

Мы не знаем, каким образом «худородный» дьячий сын Артамон Матвеев стал любимцем и другом царя Алексея Михайловича. Конечно, способности и дарования Матвеева, его начитанность, увлечение иностранными новшествами привлекали государя, но главным достоинством Матвеева была, вероятно, его личная преданность Алексею Михайловичу, неоднократно доказанная делами. Уже будучи приближенным к царю, он долгое время носил скромное звание полковника и головы московских стрельцов. Даже возглавив два важнейших приказа — Малороссийский и Посольский, он оставался лишь в чине думного дворянина. И только в 1672 году 47-летний Артамон Сергеевич был пожалован в сокольничие.

Сохранилось немало свидетельств о верной службе A.C. Матвеева царской власти и его немаловажной роли во внутриполитической жизни государства. Один из примеров — непосредственное участие царского любимца в «деле патриарха Никона». В конфликте царя и патриарха Матвеев показал свою преданность царю, продемонстрировав при этом непосредственное знание дела и гибкость ума.

Свою преданность престолу A.C. Матвеев доказал еще раз, приняв самое активное участие в подавлении восстания Степана Разина. После ареста в 1671 году самого Разина и его брата Матвеев сообщал царю: «А в том деле работишка моя, холопа твоего, была»124. В 1673 году Артамон Сергеевич внимательно следил и за отголосками разинского восстания в Запорожье, где действовали некий «вор и самозванец», выдававший себя за сына царя Алексея Михайловича — царевича Симеона Алексеевича, и его пособник атаман И. Миюска. Матвееву удалось подкупить казацкую верхушку, которая «того вора и самозванца сковав прислали к вам, великим государем»’25. В конце 1673 года и в 1674 году A.C. Матвеев участвовал в допросах руководителей восстания. Все полученные в результате этого материалы он лично передавал царю.

Царь высоко оценил усердие A.C. Матвеева: 8 октября 1675 г. Матвеев был пожалован в ближние бояре и награжден земельными владениями под Москвой.

Государственные интересы Артамона Сергеевича не ограничивались только политикой. С его именем связано и развитие отечественной медицины. Эпидемии чумы, «моровые*поветрия», высокая смертность населения вынуждали правительство серьезно заняться организацией медицинского дела. В начале XVII века в Москве был учрежден Аптекарский приказ. В его главе стоял особо доверенный, приближенный к царю боярин. Должность эта считалась ответственной, ведь речь шла о здоровье царя и его близких. Имя A.C. Матвеева упоминается в делах Аптекарского приказа в 1673-1675 годах, а в 1676 году он возглавил Приказ: следил за развитием медицины за границей, выписывал книги иностранных врачей, старался иметь в своих аптеках новейшие лекарства, самолично составил списки лекарств на славянском и латинском языках с обозначением их цен.

Занимался он и вопросами медицинского оборудования, подбором персонала.

Разносторонность интересов Артамона Сергеевича объяснялась его обширной начитанностью, стремлением к образованию, тягой к западной культуре и ее достижениям. Его челобитные, написанные уже из ссылки царю Федору Алексеевичу, содержат выдержки из Сократа и Аристотеля, что говорит о его знакомстве с классической философией. Знал он также греческую и римскую историю. Дом Матвеева был убран на европейский лад, украшен картинами, часами, различными заморскими диковинами. Здесь часто принимали гостей, обменивались мыслями, новостями. Жена A.C. Матвеева не была затворницей и участвовала в беседах, что шло вразрез с тогдашними обычаями.

Именно здесь, в свободной атмосфере этого дома, провела свое детство и юность мать будущего императора Петра I. То обстоятельство, что A.C. Матвеев стал воспитателем своей дальней родственницы Н.К. Нарышкиной, сыграло в дальнейшем решающую роль в его блестящей карьере. В январе 1671 года царь женился на Наталье Кирилловне, а уже в феврале Матвеев возглавил Посольский приказ.

Стараясь идти в ногу со временем, A.C. Матвеев завел у себя «комедийную группу». К началу 1672 года относятся первые упоминания о создании придворного театра126.

Вскоре было решено строить театр в Измайлове, в селе Преображенском. Место было выбрано не случайно. Здесь находились летняя резиденция государя, царские сады, заповедник. К середине октября 1672 года «комедийная хоромина» была построена, а уже 17

октября показано первое представление. Предстояло создать театр в столице. Для этого Матвеев приказал перевезти «из села Преображенского и с комедийной хоромины рамы перспективного письма к Москве и внести в палаты, что над оптекою»127.

Посредством музы Матвеев пытался изменить закосневшие, по его мнению, традиции старины. Комедийные представления создавали совершенно новую атмосферу живого общения, нарушали чопорные порядки Кремлевского дворца, будили мысль; здесь наряду с мужчинами присутствовали и женщины, обычно жившие затворницами.

Но главным занятием A.C. Матвеева была дипломатия. Его дипломатическая деятельность совпала по времени с продолжительной и упорной борьбой России за Малороссию. Артамон Сергеевич был в гуще всех этих событий, непосредственно участвуя в переговорах с руководителями казачества. Примечательно обращение патриарха Никона к Богдану Хмельницкому, которое вез с собой Матвеев (возглавлявший одно из посольств на Украину): «Егда же той его царского величества верный посланник к вам приедет, и вам бы его словесем, кроме всякого сомнения, веру яти: еже бо он возгла- голет к вам, сия истина суть»128. Из этих слов видно, каким расположением правящих кругов пользовался Матвеев уже в то время и какое важное поручение ему давалось. Входил A.C. Матвеев и в Московское посольство боярина В.В. Бутурлина, прибывшее в Переяславль в январе 1654 года. 9

апреля 1669 г, A.C. Матвеев был поставлен во главе Малороссийского приказа, который контролировал гетманское управление. Уже в самом начале своей деятельности в новом качестве Матвеев пытался сгладить наиболее острые проблемы взаимоотношений московских властей с местным населением. Через два года после своего назначения он стал посылать на содержание ратных людей не зерно, а деньги для закупки продовольствия, что было намного дешевле и удобнее. Он поощрял также развитие местного землевладения. Были также заведены частные хлебные склады, где создавались некоторые запасы, Тем самым частично решалась проблема снабжения войска хлебом.

Духовенство обращалось к Матвееву в Малороссийский приказ с различными вопросами, касавшимися не только церковных дел, но и военной и внутренней политики. В свою очередь, Матвеев оказывал покровительство многим священникам.

За время пребывания Матвеева на посту начальника Малороссийского приказа его авторитет как искусного дипломата упрочился, и в феврале 1671 года он был поставлен во главе Посольского приказа.

Наиболее важным вопросом внешней политики Москвы в этот период была борьба с Турцией и крымским ханом, и международную деятельность в этом направлении также нельзя отделить от имени A.C. Матвеева. Между тем, желая поднять международный престиж России, Матвеев изменил некоторые посольские церемониалы внутри двора. Так, например, иностранные послы стали называть царя «величеством»: «А я, холоп твой, с цесарскими посланниками договор за руками учинил, чтобы впредь нас, великих государей, в грамотных и в ответных письмах писать Величеством, а не пресветлейшим»129. Теперь при обращении к царю употреблялся титул главы великого государства. Матвеев также ввел правило, чтобы при приеме царем послы снимали головные уборы.

Продолжал Артамон Сергеевич и подит1усу своих предшественников в установлении культурных, дипломатических и торговых связей с различными странами, в частности с империей Великих Моголов и с Индией. При Матвееве продолжались попытки завязать дипломатические и торговые связи с Китаем. В 1675 году в Китай был направлен уроженец Молдавии Николай Спафарий, переводчик Посольского приказа, куда он поступил работать в 1671 году. Трудно сказать, был ли он прежде знаком с Матвеевым, однако сразу же расположил к себе последнего своими обширными знаниями. Спафарий часто бывал в доме Матвеева и подолгу просиживал там за книгами, что в дальнейшем послужило одним из поводов для сыскного дела на Матвеева по обвинению в «чернокнижии».

A.C. Матвеев поручил Спафарию воспитание своего сына, которого тот обучал различным языкам.

В 70-х годах XVII в. влияние и авторитет A.C. Матвеева в государственных делах были почти безграничны. К нему сходились все нити управления Россией. Все распоряжения царского правительства выходили со следующей формулировкой: «По указу Великого государя и по приказу боярина Артемона Сергеевича Матвеева»130.

Пытаясь определить возможные перспективы развития России, A.C. Матвеев обращается к ее истории. Он участвует в работе над изложением официальной истории Российского государства. В Российском государственном архиве древних актов хранится «Титуляр- ник, или Корень великих государей российских...», составленный под непосредственным руководством A.C. Матвеева в 1672 году.

Другая книга, в составлении которой принимал участие Матвеев, называлась «Книга о избрании на превысочайший престол великого Российского царствия... Михаила Федоровича всея великой России самодержца». Составление этой книги Матвеев считал своей особой заслугой перед династией Романовых.

По инициативе Матвеева и под его руководством в Посольском приказе переводилась религиозная и нравоучительная литература.

Активная деятельность A.C. Матвеева, его блестящая карьера были прерваны непредвиденными обстоятельствами.

В 1676 году внезапно умер царь Алексей Михайлович. Началась борьба двух дворцовых группировок. Одну из них, руководителем которой был Матвеев, составляли Нарышкины, родственники царя по второму браку; другую — Милославские, родственники первой жены царя, вместе с боярином Хитрово и др. Авторитет Матвеева, столь возросший в последнее время, пошатнулся.

Сторонники Милославских ненавидели Матвеева за его ум, способности, приверженность западным традициям. Но если ранее борьба против него носила скрытый характер, то теперь началось открытое выступление против Матвеева. Вначале Милославские, оказывавшие большое влияние на воспитание Федора Алексеевича, отстранили Матвеева от наблюдения за аптекой, представив дело таким образом, что столь подозрительный и опасный человек, как Матвеев, не должен иметь непосредственного отношения к здоровью государя. По сути, это было замаскированным отдалением Матвеева от царя Федора.

В борьбе против Матвеева бояре использовали окольничего Василия Волынского, который всячески чернил и поносил Матвеева перед царем. Тогда же датский резидент Магнус Гэ (Моне Гей) сфабриковал донос на Матвеева, и Матвеева отстранили от дел. Совершенно неожиданно, когда Матвеев, как обычно, приехал по делам во дворец, боярин P.M. Стрешнев объявил ему царский указ о том, что быть теперь ему, Матвееву, на службе воеводою в далеком городе Верхотурье. Провожали опального все же с почестью и уважением.

Он выехал вместе с сыном, взяв часть имущества, деньги, посольские письма, грамоты царя Алексея Михайловича, книги, лечебники и т.д. Это произошло в июле 1676 года.

Однако бояре вскоре сочли ссылку Матвеева воеводой в Верхотурье недостаточно строгой мерой. В ноябре на него поступил донос от лекаря Давыда Берлова. Берлов доносил, что, когда лечил он одного из слуг Матвеева, Захара, тот ему сказывал, будто болен от побоев своего хозяина. Также, по словам Захара, однажды он видел, как Матвеев читал «черную книгу» и что было в это время при нем множество «нечистых духов»131. Бояре потратили немало сил на розыск свидетелей «колдовства» Матвеева. Привлеченных по его делу отдавали в пыточные камеры, где заставляли давать нужные показания. Однако Матвеев очень умело отводил обвинения.

Обвинение в колдовстве было в те времена делом серьезным. У Матвеева производились обыски, искали его знаменитый лечебник, допрашивали его родственников, пытали слуг, делали все, чтобы обвинить его в распространении «черных книг». Артамон Сергеевич требовал очной ставки со всеми арестованными по его делу людьми. Он просил в свидетельство своей верной службы взять показания у некоторых бояр и духовных лиц, среди которых были П.А. Долгоруков, А.Н. Трубецкой, П.И. Прозоровский, Г.Г. Ромодановский, архиепископ Симеон Тверской, протопоп Успенского собора Кондрат и др. Однако оправдание не входило в планы судей.

Вскоре Матвеева вместе с сыном перевезли в Казань, где воеводой был боярин И.Б. Милославский, давний враг Матвеева. Охраняли опального пять приставов, словно он был важным политическим преступником. «И в Казани дан был на крепкие приставы и караул»132, — с горечью писал Матвеев царю. Через некоторое время в Казань для переписи имущества Матвеева был прислан дьяк Иван Горохов, ранее служивший при Матвееве в Посольском приказе и сосланный в ссылку за тайную переписку с донскими казаками. В течение почти месяца он переписывал имущество Матвеева, всячески издеваясь над ним: «И он, Иван, пересмотрел и переписал, и переписав взял без остатка»133. ж

Наконец Матвееву был объявлен боярский приговор: его лишали боярского чина, поместий, вотчин, дворов, людей и всего имущества. Матвеев написал несколько челобитных на имя царя и подал их И.Б. Милославскому. Однако челобитные приняты не были, сам он был отправлен в отдаленный и голодный край — маленькое селенье Пустозерск, где жили рыбаки и ссыльные.

Здесь некогда гордый, обладавший большой властью боярин не вьщержал и, изнемогая под бременем долгих и бесполезных ожиданий, стал просить о пощаде. Он писал патриарху Иоакиму, несколько челобитных послал своим исконным врагам — Милославскому и Хитрово, где отвергал возведенные на него обвинения. Понимая, возможно, тщетность своих усилий, он все-таки пытался разжалобить своих недругов. Посылал он челобитные с описанием своих бедствий и на имя царя.

Тем временем при дворе произошли перемены. Под влиянием Нарышкиных царь Федор решил вернуть Матвеева из ссылки. В 1680 году тот бьш перевезен из Пустозерска в местечко Мезень и освобожден из-под стражи. Но лишь в 1682 году бьш получен царский указ: Матвеева «из-под пристава освободить, и московский... двор, и подмосковные и другие вотчины, и пожитки, оставшиеся за раздачею и продажею... возвратить»134. До нового указа Матвеев должен бьш жить в Костромской губернии. Приехав в местечко Л ух, он получил известие о смерти царя Федора.

В Кремле собрались бояре, решая вопрос о кандидатуре нового царя. Выбор пал на 10-летнего Петра, а его мать была назначена правительницей. В мае 1682 года она отправила к Матвееву нарочного, прося его немедленно прибыть в Москву. Наталья Кирилловна понимала необходимость пребывания в Москве умного и опытного Матвеева.

Еще в Троице-Сергиевой лавре Матвееву было объявлено о возвращении ему боярства. В начале мая Артамон Сергеевич приехал в Москву и сразу же был принят царицей. В первый же день приезда в столицу Матвееву вернули все ранее отобранные у него поместья. Также решено было «служителей, которые во время той ссылки не были по отпускным распущены, и у бояр, и всякого чина у людей в домах служили, по прежнему ему ж боярину отдать»135. 14

мая Матвеев был принят патриархом Иоакимом. В тот же день он встретился с боярином Ю.А. Долгоруким, с которым долго беседовал. Этими встречами Матвеев подготавливал почву для избрания царем Петра.

Узнав о вероятном возвращении Матвеева, властолюбивая дочь Алексея Михайловича царевна Софья поняла, что ее планы занять престол могут не осуществиться. Сторонники Милославских — стольник П.А. Толстой, полковник И. Циклер и др. — еще до приезда Матвеева подстрекали стрельцов и бедноту требовать престолонаследия для царевича Ивана и назначения царевны Софьи правительницей до его (Ивана) совершеннолетия. 15

мая 1682 г. стрельцы двинулись в Кремль, где в это время находился и Матвеев. Среди стрельцов бьш распространен слух, что царь Иван убит. Они потребовали немедленной казни всех Нарышкиных. Вышедшему к толпе Матвееву в какой-то мере удалось успокоить народ, и возбуждение постепенно стало спадать. Но после того как Матвеев возвратился во дворец, стрельцов вновь стали провоцировать сторонники Софьи. Группа стрельцов ворвалась во дворец. Матвеев и несколько бояр были схвачены, выведены на Красное крыльцо и сброшены на пики. «Бросили его, яко агнеца неповинного, от столопы Благовещенской церкви на площадь, и приняв на копья, ужасным и страшным мученическим страданиям на мелкие части тело его боярское рассекли»136.