Т.В. Андреева Теоретический аспект проблемы общества и общественного мнения в России во второй половине XIX — начале XX в.

Первая теория «общества» И.С. Аксакова. Первая в России теория «общества» принадлежит И.С. Аксакову. И хотя аксаковская концепция проанализирована в работах Н.И. Цимбаева и В.Я. Гросула665, тот факт, что она имеет важное значение для рассматриваемой темы, и не все выводы предшественников представляются вполне верными и требуют дополнительного осмысления, обусловил очередное обращение к ней. Не вызывает сомнений общее положение указанных исследователей, что И.С. Аксаков создал первую, чётко разработанную отечественную социологическую теорию. Она включала в себе представления об обществе и общественном мнении, сложившиеся в предшествующую эпоху, «старые» и «новые» историко-социологические идеи славянофильства, а также важнейшие положения современной автору западной социологии, прежде всего, идеи немецких теоретиков Л. фон Штейна и

В. Риля и английского социолога Д. Милля.

Что касается социологических взглядов «ранних» славянофилов, то братья К.С. и И.С. Аксаковы, Ю.Ф. Самарин, А.И. Кошелев, А.С. Хомяков в российском историческом процессе (в том числе в современной им николаевской действительности) видели две силы, «два двигателя» — «землю» и «государство», т.е. народ и власть. Под властью они понимали «народное самодержавие» и в рамках консервативно-либеральной идеологии уповали на реформы сверху, а также вновь выдвигали старый тезис о неограниченной власти монарха как наиболее удобном, быстром и стабильном механизме осуществления коренных реформ.

В начале 1860-х гг. И.С. Аксаков, развивая теорию о «земле» и «государстве» К.С. Аксакова, сделал шаг вперед в конкретизации первой составляющей, выделив из нее «общество» и создав его оригинальную концепцию. Изложенная в серии передовых статей, опубликованных в марте-апреле 1862 г. в самом популярном органе славянофилов — газете «День», аксаковская концепция легла в основу (хотя и не в полном объеме) большинства отечественных и зарубежных теоретических изысканий об обществе. По мнению Н.И. Цимбаева, побудительными причинами её создания стали «оппозиция немецкому самодержавию, убеждённость в его враждебности русскому народу, неверие в его творческие способности». Кроме этого, по мнению автора, концепция была призвана отразить изменения, происшедшие в социальной структуре русского общества пореформенного периода, и пересмотреть славянофильскую социологическую схему.669 Однако, думается, в эту эпоху активного правительственного законотворчества и кардинального решения народного, крестьянского вопроса, вряд ли можно говорить о радикальной оппозиционности И.С.

Под «обществом» И.С. Аксаков понимал «народ самосознающий», т.е. просвещенную, образованную и прошедшую процесс самоидентификации часть народа или «мыслящий класс», в рамках которого «совершается сознательная, умственная деятельность». Находясь между «народом в его непосредственном бытии» и государством как «внешним определением народа», оно образуется «из людей всех сословий и состояний, соединённых известным общим уровнем образования; чем выше умственный и нравственный уровень, тем сильнее общество». И всё же общество не представляет собой какой-либо политической силы и не является политической организацией; его эволюция не связана с «миром либеральных учреждений» или «консервативных охран», а является отражением развития «чисто нравственной силы просвещения».

В данном контексте следует особо подчеркнуть, что на процесс оформления теории «общества» И.С. Аксакова огромное влияние оказали, с одной стороны, смена в 1855-1865 гг. тактических установок власти в достижении стратегической цели — укрепления российской государственности, а с другой — изменение морально-политического статуса дворянского общества. Кроме этого, наличие в аксаковской концепции положений, почти дословно повторяющих основополагающие идеи аналитических записок М.М. Сперанского, Н.С. Мордвинова, М.Л. Магницкого,673 свидетельствует не только о преемственности формирующихся на протяжении первой половины XIX в. отечественных социологических представлений, но и некоторых общих константах в развитии западнических и славянофильских доктрин.

Рассматривая вопрос об исторических корнях русского общества в контексте развития учения К.С. Аксакова о «земле» и «государстве», И.С. Аксаков особое внимание уделял проблеме соотношения народных, общественных и государственных начал в истории России, тем самым, сделав шаг вперед по сравнению с ранними славянофильскими историко-социологическими взглядами дореформенного периода.

В этой связи не представляется верным положение Н.И. Цимбае- ва, что критика славянофилами петровского самодержавия, как враждебного народу, и их требование вернуться на путь развития допетровской Руси, означали «косвенную критику современного им самодержавия».675 Во-первых, это противоречит утверждению самого же автора, что до- и пореформенные славянофилы, отрицательно относившиеся к преобразованиям Петра I, считали неограниченную монархию единственно возможной формой русского государственного устройства и полагали, что только абсолютный монарх может возглавить реформаторский процесс.676 Во-вторых, в данный конкретный момент, т.е.

По мнению Н.И. Цимбаева, к которому присоединяется В.Я. Гро- сул, проблема «самодержавной инициативы» и возможности её ограничения в дальнейшем развитии теории «общества» И.С. Аксакова должна была стать её стержнем. Однако исследователи по-разному подходят к её разрешению. По мнению Н.И. Цимбаева, речь идет лишь о нравственном ограничении, о сдерживающей «самодержавную инициативу» роли общества, В.Я. Гросул же говорит о реальной замене инициативы самодержавной власти инициативой общества. С точки зрения исследователя, «в дальнейшем, по Аксакову, власть царя может быть ограничена только общественным мнением, более сильным, чем всякая письменная конституция».679 Более верной представляется позиция Н.И. Цимбаева, которая даёт возможность проследить преемственность социологических представлений от М.М. Сперанского до И.С. Аксакова и выявить общую для обоих мыслителей традицию, согласно которой, обществу должна была принадлежать миссия формального, нравственного ограничения авторитаризма.

Р.А. Фадеев. Создателем совершенно иной концепции общества и общественного мнения в России, не вписывающейся в магистральную либерально-западническую идеологию 1860-х — начала 1880-х гг., был Р.А. Фадеев. Человек неординарный, дослужившийся до генеральского чина и использовавший свой литературный дар на поприще публицистики, он оказался одним из наиболее ярких и даровитых идеологов российского консерватизма. В своих статьях Р.А. Фадеев стремился продемонстрировать не столько читающей публике, сколько правительственным деятелям свою программу выхода России из социально-политического кризиса рубежа 1870-х — начала 1880-х гг. В ней он противопоставил либерально-западническим идеям форсированного уничтожения существующих российских институтов, могущего привести к социальным потрясениям, теорию приспособления национальных традиций, опоры на привычные государственные формы, адаптации существующего сословного строя к условиям новой эпохи.680 Его поиски консервативнославянофильского варианта реформ, при котором были бы сохранены и смогли бы вписаться в условия пореформенного быта большинство консервативного дворянства, и неподготовленное крестьянство, нашли отражение и в концепции общества. В 1872-1874 гг. Р.А. Фадеев опубликовал ряд статей, которые в 1874 г. были объединены в книгу «Русское общество в настоящем и будущем (Чем нам быть?)» (СПб., 1874), в несколько переработанном виде вошедшую в посмертное собрание сочинений автора, опубликованное в 1890 г.

В своей книге Р.А Фадеев попытался ответить на вопрос — существовало ли в дореформенной и существует ли в пореформенной России «твёрдое общественное мнение», соответствовавшее его европейскому аналогу и представлявшее собой «политическую» и «нравственную силу»? Ответом на него и стала концепция автора, отрицавшая основные положения аксаковской теории общества. В отличие от И.С. Аксакова, под обществом он понимал не особую интеллектуальную элиту, а всех «ныне живущих русских людей», «русскую народную массу». Безусловно, Р.А. Фадеев видел в ней, как «развитые, исторически воспитанные общественные слои», обладающие определённой самостоятельностью, так и население, «движущееся не собственными замыслами», а под руководством «вожаков из исторически созревших верхушек». Но все они, по его мнению, разобщены, существуют только «правительственной склейкой, которой у нас всё держится»; а главное — в обновлённом русском обществе отсутствуют не только группа единомышленников или партия, которая «могла бы обратить свою волю в обязательный закон», но и «самостоятельная и сознательная народная жизнь».681

Таким образом, Р.А. Фадеев отрицал основополагающий аксаков- ский тезис о прогрессивной сущности русского общества, понимаемого широко как народ или в совокупности всё население страны. Но, прежде всего, он говорил о дворянстве, которое, идя по «чужим путям», лишено «в историческом смысле права на самостоятельное бытие». Во многом выводы мыслителя основывались на его практических наблюдениях над российским поместным дворянством, которое, по его мнению, в своей массе было не способно к самостоятельной деятельности в экономической и политической сфере, будь то организация помещичьего хозяйства на условиях привлечения наёмного труда или создание партии.682 В данном контексте проявилось своеобразие славянофильства мыслителя, который при всем принятии некоторых классических славянофильских постулатов (прогрессивно-позитивного, народного характера русского самодержавия, негативного отношения к петровским преобразованиям, апологии Земского собора), отвергал их важнейшие либеральные составляющие.

Именно отсутствие «связанности сословных пластов и групп», способных «взращать» и выражать свои взгляды, как считал Р.А. Фадеев, обусловило отсутствие даже в эпоху Великих реформ «твёрдого», «связного общественного мнения», в котором «выражалось бы хотя бы приблизительно направление большинства русского общества». В данном контексте автор ретроспективно обратил свой взор на общественные процессы предыдущего правления и в противовес либеральной традиции утверждал, что в царствование Николая I всё же существовали «некоторое сосредоточение мнения и органы для его выражения», хотя и в «одностороннем и бездейственном виде». В целом же, определяя весь петербургский период российской истории от Петра I до Александра II «воспитательным», когда верховная власть «воспитывала» и просвещала народ, Р.А. Фадеев именно этим объяснял отсутствие мнения общества. Он писал: «Сама власть и русское общество, после страдательного противодействия первых годов, признали особую просветительскую миссию сверху, не постоянную, а временную, отрицавшую по своей сущности самостоятельность суждения и гражданской деятельности у просвещаемых. Известное дело, что от ученика требуют только прилежания и послушания, а не мнения. Прожитый нами полутора вековой воспитательный период, был запечатлен исключительным, чисто искусственным и подражательным характером, резко отличающим его и от предшествующего. и от грядущих веков самодеятельного народного развития».683 Этот текст со всей очевидностью свидетельствует, что Р.А. Фадеев в классической связке — власть и народ — на данном историческом этапе ведущую роль отдавал первой.

Стремясь выявить причины такого необычайного явления как «тысячелетнее историческое общество с не устоявшимися понятиями», автор обратил внимание читателей на то, что само оно ещё не стало «живым народом», а являлось пока ещё «политическим сбором бессвязных единиц». «Покуда мы только государство, а не общество», — писал он, подчёркивая, что русское общество не представляет ни общих мнений, ни общих интересов, ни сложившихся групп. Всё это приводит к недостатку гражданственности, равнодушию к общему делу, «умственному хаосу», которые усугубляются неразвитостью периодической печати, которая не выполняет свою главную функцию — функцию выражения «сборного», общественного мнения, а «выражает собою только самоё себя, понятия своих сотрудников».684

Отсутствие в современной ему России сложившихся мнений и общественных органов, «способных установить взгляды большинства и выражать их с достаточным весом», Р.А. Фадеев усматривал не только в «бессвязности» общества, но и в полярности общественной мысли «от бывших славянофилов до крайних нигилистов». При этом механическая смесь противоположных взглядов отягощается «умственной пустотой. в промежутке между ними, где обыкновенно помещается центр». Кроме этого, тот факт, что образованное общество в «воспитательный период» от «Петра Великого до Александра-реформатора» обучалось на моделях европейской жизни, иностранной литературе и философии, привёл к простому перенесению готовых, не выстраданных своей духовной работой, выводов и осмыслению российских процессов сквозь призму категорий, выработанных на европейском материале. С точки зрения мыслителя, русское образованное общество начала 1870-х гг. находится в положение дворянских интеллектуалов 1820-х гг., стремившихся к перенесению на российскую почву общественно-государственных порядков Франции. Он писал: «В обществе это полутора вековое qui pro quo действует до сих пор тем заметнее, чем личный взгляд человека ближе подходит к левой стороне русских направлений, то есть чем менее самостоятельности в его мысли».685

Ф. Гольцендорф. В начале 1880-х гг. сформировалась социолого- правоведческая теория общественного мнения, автором которой являлся профессор уголовного права Берлинского университета Ф. Гольцен- дорф. Его книга «Роль общественного мнения в государственной жизни» была с интересом встречена русской общественностью, а журнал «Русское богатство» в 1881 г. откликнулся рецензией на неё. Автор рецензии В.О. Португалов был солидарен с Ф. Гольцендорфом в главном, что общественное мнение — могущественный, независимый от государства фактор исторического прогресса, поскольку ни представительство, ни пресса не являются адекватным и верным его выражением.686

В 1895 г. переведённая с немецкого языка, книга Ф. Гольцендорфа под названием «Общественное мнение» была переиздана в России. Своей главной задачей автор поставил изучение феномена общественного мнения в социолого-правоведческом аспекте, в соотношении с народным правосознанием. Прежде всего, Ф. Гольцендорф дал определение общественному мнению, которое, будучи «инстанцией совещательной», «есть проявление народного духа». При этом, так же как и И.А. Аксаков, автор видел в общественном мнении «нравственную силу», стоящую над правительством, парламентом, партиями, прессой, свободную от политического и религиозного догматизма и сохранившую право независимой критики. Однако, в отличие от И.С. Аксакова, он придавал общественному мнению (social opinion) политическое значение, отделял его не только от народного мнения (common opinion) и народного правосознания, но и от суммы публично выраженных частных воззрений отдельных лиц (public opinion). Признак публичности, с точки зрения правоведа, не имеет решающего теоретического значения в системе отличительных черт мнения общества, важнейшими из которых определялись — «свойство субъектов», его создающих и выражающих, «авторитетность, в которой коренится его могущество». Этими «субъектами» являются все члены общества независимо от образования и социального статуса. Вместе с тем, в какой-то мере, как считал Ф. Гольцендорф, «творцом» общественного мнения является пресса. Что касается его «могущества», то оно обуславливается внутренним единством и в то же время отсутствием «единоглас- ности» и «абсолютной тождественности всех отдельных мнений». В силу этого автор конкретизирует определение общественного мнения, рассматривая его, «как совокупность индивидуальных, не связанных между собою воззрений», как «комбинация представлений, а скорее взаимодействие между этими представлениями и факторами, оказывающими влияние на людей и их мнения».687

С точки зрения Ф. Гольцендорфа, именно в начале XIX в., когда просветительские принципы восторжествовали не только во Франции, но и в большей части развитых стран, когда свобода печати, публичной критики государственных и общественных дел стали «естественным правом каждого гражданина», влияние общественного мнения усилилось. Однако изменились объекты его обсуждения и субъекты, его выражающие. Оно уже не огранивалось проблемами национально-государственной жизни и рассматривало вопросы партийной борьбы, а также выражало воззрения не привилегированного сословия, а большинства населения страны. Эпоха наполеоновских войн расширила границы общественного мнения развитых европейских стран, которое нашло «почву во всем цивилизованном мире», стало «орудием против произвола, злоупотреблений властью, нарушения трактатов» и постепенно превратилось в «европейское общественное мнение». Именно оно приобрело большое значение в международном праве, способствуя разрешению международных конфликтов.688

В данном контексте важным представляется тезис Ф. Гольцендор- фа об особенностях общественного мнения разных европейских стран, обусловленных ходом их исторического развития, типом государственности и формой правления. Наименее влиятельную роль оно играло и играет в чистой демократии и неограниченной монархии, в то время как широкой ареной его активного влияния на политические дела оказывается парламентско-представительные монархические системы, в которых парламент является связующим звеном между «незыблемо стоящей» государственной властью и «постоянно колеблющимися, вечно меняющимися течениями общественного мнения». Именно поэтому в Англии и Франции общественное мнение как политический институт имеет легитимные, постоянные и определённые формы своего проявления. Тогда как в абсолютистских государствах, прежде всего, в России, подданные обеспечены лишь правом личного обращения к монарху в виде Всеподданнейших прошений и писем, но лишены права публичного выражения своих мнений. Во многом именно эта правительственная практика не обращать должного внимания на общественное мнение или подавлять все его проявления, с точки зрения автора, способствовала кризисным явлениям. В александровское царствование это «привело к восстанию граждан, потерявших веру в осуществление желательных с их точки зрения насущных реформ против слабого правительства», а в правление Николая I — «к подавлению народного духа, лишившегося возможности удовлетворять свои потребности в общественной деятельности».689 И всё же Ф. Гольцендорф, видя в общественном мнении политическую силу, не считал, что оно обладает абсолютным авторитетом. По его мнению, одинаково опасны, как «безграничное преобладание» общественного мнения, так и его «отсутствие». В первом случае страдает самостоятельность индивидуальной жизни, а во втором — исчезает система сдержек и противовесов правительственному диктату. Неся в себе как конструктивное, так и деструктивное начало, оно может стать «помощником» правительств. Но это будет в том случае, если «они дадут возможность его беспрепятственного и своевременного проявления, доведут принцип гласности до пределов, которыми обуславливается благо их стран, и удовлетворят потребность новизны фактов и разнообразие впечатлений развитием печати, технических средств связи».690

Идеи Ф. Гольцендорфа были развиты в другом переводном издании, в книге французского социолога Г. Тарда «Общественное мнение и толпа» (М., 1902). Следует подчеркнуть, что европейские ученые были едины в определении общественного мнения как «совокупности суждений», а также в тезисе, что главным фактором влияния на него является периодическая печать.691 Вместе с тем, Г. Тард, насыщая понятие «общественное мнение» новыми элементами, писал: «Общественное мнение есть кратковременная и более или менее логическая группа суждений, которые, отвечая задачам, поставленным современностью, воспроизведены в многочисленных экземплярах, в лицах одной и той же страны, и одного и то же общества». Само же его формирование происходит в процессе превращения «индивидуальных представлений в мнение всего общества».692

Одной из первых специальных русских работ по данной проблематике стала небольшая статья «Общественное мнение» бывшей участницы движения народников М.К. Цебриковой. Написанная в начале Первой русской революции, когда под натиском революционной бури имперская власть была вынуждена не только ввести представительные учреждения в России, но и удовлетворить требования общества в области просвещения, науки, культуры, данная работа оказалась одним из ярких проявлений этого процесса. Стремясь к теоретическому обобщению проблемы, автор подчёркивала, что общественное мнение как отдельное и замкнутое явление никогда и нигде в цивилизационном пространстве не существовало отдельно, а всегда наличествовало вместе «общественное мнение» и «народное мнение» как мнение интеллектуальной элиты и народных низов. Что касается России, то М.К. Цебрикова, хотя не очертила нижние хронологические границы начала формирования мнения общества, но ценность её работы определяется уже самой постановкой проблемы общественного мнения и стремлением подчеркнуть его наличие в русском культурном слое: «Раз существует общество, значит, есть у членов общества известная идейная связь, общий критерий добра и зла. Общие условия жизни, предания, обычая, понятия создали эту связь

и, следовательно, и свое общественное мнение». Вместе с тем, вслед за Р.А. Фадеевым и Ф. Гольцендорфом, М.К. Цебрикова отрицала существование единого и твёрдого мнения российской интеллигенции, что было обусловлено длительным отсутствием в России свободы печати, парламентаризма, партийной системы.693

Таким образом, с одной стороны, объективное развитие русского общества, усиление в нем гражданского самосознания, а с другой — востребованность верховной властью общественных «наработок» в период подготовки и проведения «великих реформ» способствовали актуализации проблемы общества и общественного мнения. В начале 1860-х гг., когда правительство искало обратной связи с обществом, а само общество заявляло о своих представлениях на пути развития России, данная проблема впервые была подвергнута теоретическому осмыслению. При этом именно концепция И.С. Аксакова была востребована следующим поколением теоретиков, а также развита современными историками, определяющими общество, как особую социальную прослойку, располагающуюся между верховной властью и народом и включающую сравнительно небольшую, просвёщенную его часть.694 К этим основным параметрам общества следует добавить ещё несколько качественных характеристик. В процессе своего развития оно приобретало всё более многослойную структуру, включающую, как дворянские, так и разночинные элементы. Общество всегда структурировалось на два основных интеллектуальных пласта — «творцы» и «потребители» общественного мнения, внутри которых движение происходило от первых к последним, а также имело два географических уровня — столичный и провинциальный. Кроме этого, представители общества в течение XIX — начала XX в. всё больше отделяли себя не только от правительства и народа, но и от бюрократии разного уровня, а, выражая общественное мнение, пытались представительствовать перед верховной властью за всё население России в целом.