§ 1. Уголовное преследованиекак одно из основных направленийдеятельности прокуратуры. Его роль в осуществлении задач прокуратуры

Помимо указанных нормативных положений, Закон о прокуратуре использует термин «уголовное преследование» и в п. 2 ст. 35, предусматривающем, что «осуществляя уголовное преследование в суде, прокурор выступает в качестве государственного обвинителя».

Как видно из текста приведенных выше норм, употребив понятие «уголовное преследование», законодатель в Законе о прокуратуре не определил, чем является уголовное преследование для органов прокуратуры (функцией, видом деятельности, обя-

данностью, правом, полномочием, задачей), что составляет его содержание.

Между тем данные вопросы в юридической литературе на протяжении многих лет вызывают острые дискуссии[4]. Обусловлены они прежде всего тем, что в научной доктрине и законодательстве в процессуальном аспекте параллельно используются три родственных понятия: 1) «обвинение»; 2) «государственное обвинение»; 3) «уголовное преследование». И если соотношение понятий «обвинение» и «государственное обвинение» не вызывает сомнений, так как государственное обвинение есть один из видов обвинения наряду с частно-публичным и частным, то совершенно иначе обстоит дело с соотношением терминов «обвинение» и «уголовное преследование».

В обобщенном виде мнения, высказанные в юридической литературе относительно данного соотношения, сводятся к двум позициям: 1) уголовное преследование рассматривается как синоним обвинения; 2) данные понятия различаются.

В дореволюционной российской науке уголовного процесса термин «уголовное преследование» употреблялся как синоним понятий «судебное преследование», «обвинение», «уголовный иск»[5] и определялся как полномочие государства требовать расследования дела судебным порядком и наказания виновного[6]. При этом в нормах законодательства об уголовном процессе того времени был закреплен термин «судебное преследование»[7], перешедший затем в первые нормативные акты российского социалистического государства[8].

В первом УПК РСФСР 1923 г. термин «судебное преследование» уже не употреблялся, а в его ст. 4 и 9 речь шла об «уголовном преследовании». Возобновился же научный интерес к разработке данной тематики в 40-50-х гг. XX в.[9]

Рассматривая вопрос об основных уголовно-процессуальных функциях, М. С. Строгович писал о функции «уголовного преследования или обвинения»[10], тем самым отождествляя два эти понятия. В более поздней работе М. С. Строговича встречаем следующее уточнение: «Само понятие уголовного преследования указывает на обвинительный характер этой деятельности... уголовное преследование — это обвинение как процессуальная функция, т. е. обвинительная деятельность»[11]. Как синонимы рассматривает уголовное преследование и обвинение и X. С. Таджиев, прямо называя их таковыми в силу идентичности обозначаемого ими предмета и объявляя несостоятельными попытки их разграничения[12].

Против такого подхода высказался А. П. Гуляев, объясняя различия уголовного преследования и обвинения тем, что «можно обвинить лицо в совершении преступления, осуществив в отношении него до конца функцию обвинения, и в то же время освободить его от уголовной ответственности по основаниям, указанным в законе, т. е. по существу отказаться от уголовного преследования»[13].

На несовпадение уголовного преследования и обвинения обращают внимание также А. Б. Соловьев и Н. А. Якубович, отмечая, что «деятельность должностных лиц, осуществляющих уголовное преследование, выходит за рамки обвинения по уголовному делу», а «предложение превратить эти органы в сторону обвинения на предварительном следствии... потенциально будет способствовать односторонности и, следовательно, необъективности их деятельности, что в свою очередь должно отрицательно сказаться на охране прав и законных интересов участников судопроизводства»[15].

М. П. Кан также предлагает различать уголовное преследование и обвинение и рассматривать второе как одну из форм осуществления первого[16]. Такое же мнение высказано А. Г. Ха- лиулиным[17], который обоснованно указывает, что уголовное преследование является функцией не только специально уполномоченных органов и должностных лиц, но и любых физических лиц, являющихся потерпевшими.

Исчезнув из отечественного уголовно-процессуального законодательства со вступлением в действие УПК РСФСР 1961 г., термин «уголовное преследование» вновь появился в УПК РФ 2001 г., где он определен как процессуальная деятельность, осуществляемая стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления (п. 55 ст. 5).

С принятием УПК РФ в 2001 г. стало более ясным отношение законодателя к содержанию понятий «обвинение» и «уголовное преследование», прежде всего предпринята попытка дать определение этим понятиям (п. 22, 55 ст. 5 УПК РФ). Нормы, регулирующие уголовное преследование, определили его как самостоятельный процессуальный институт, обозначив его задачи, содержание и место в системе смежных институтов уголовнопроцессуального права (ст.

Уголовное преследование является базовым институтом уголовно-процессуального права, представляющим собой системную совокупность правовых норм, для содержания которых характерна определенная однородность регулируемого предмета уголовно-процессуальных отношений[18].

Роль данного уголовно-процессуального института в решении задач, поставленных перед прокуратурой РФ, трудно переоценить. Обеспечивая единство законности и верховенства закона, прокуратура РФ наряду с наличием средств прокурорского реагирования надзорного и охранительного характера наделяется полномочиями осуществления уголовного преследования лиц, нарушающих нормы уголовного законодательства, охраняющие наиболее важные социальные отношения.

При этом правоохранительная функция прокуратуры РФ опирается на нормы уголовно-процессуального закона, предусматривающие обязанность прокуратуры обеспечить привлечение к уголовной ответственности всех лиц, совершивших преступления. В данном случае процессуальный институт уголовного преследования выступает как элемент правовой гарантии обеспечения реализации основных направлений деятельности прокуратуры РФ[19]. Прокуратура РФ наряду с другими органами государства решает задачи обеспечения законности и соблюдения правопорядка и в других направлениях своей деятельности, в том числе в сфере уголовного судопроизводства.

Содержание многочисленных норм уголовно-процессуального закона, определяющих однородность предмета всего института уголовного преследования, выражается прежде всего в том, что данные процессуальные нормы регулируют отношения по реализации всей совокупности обвинительной деятельности всех субъектов стороны обвинения в связи с совершением преступлений, начиная с определения обстоятельств, препятствующих осуществлению уголовного преследования (ст. 24, 27

УПК РФ), и заканчивая процедурой установления субъектов и наделением их полномочиями осуществления уголовного преследования на всех стадиях уголовного судопроизводства (ст.

Уголовно-процессуальным нормы, определяющие порядок реализации механизма уголовного преследования, закреплены в структуре уголовно-процессуального закона как на стадиях досудебного производства, так и на стадиях судебного производства. Подобная юридическая конструкция формирования сложного правового механизма уголовного преследования не случайна.

Данная конструкция позволяет оптимально обеспечить соотношение таких правовых явлений, как законность и правопорядок, по их отношению к совершаемым преступным деяниям, обеспечивая при этом неотвратимость уголовного наказания лиц, совершивших преступления, а также соблюдение режима законности и охраны правопорядка, которые в теории права определяются соответственно как «строгое и неуклонное соблюдение и исполнение действующего законодательства»[20] и как «состояние упорядоченности общественных отношений, выражающее реальное практическое осуществление требований законности»[21].

При таком положении обоснованным является вывод о том, что уголовное преследование необходимо осуществлять в режиме законности и обоснованности.

Согласно УПК РФ понятия «уголовное преследование» и «обвинение» не совпадают. Последнее определяется как утверждение о совершении определенным лицом деяния, запрещенного уголовным законом, выдвинутое в порядке, установленном УПК РФ (п. 22 ст. 5). Таким образом, обвинение представляется в силу названной нормы Кодекса как обвинительный тезис — утверждение о виновности лица в совершении преступления, содержащееся в процессуальном акте установленной формы и предъявленном в установленном уголовнопроцессуальном законом порядке[22].

Следует все же признать, что само по себе утверждение о совершении лицом уголовно-наказуемого деяния (обвинительный тезис) не влечет с необходимостью юридически значимых последствий в виде обязанности судебного производства по делу, разбирательства его в судебном порядке. Между тем еще дореволюционными учеными-процессуалистами отмечено, что обвинение есть только такие требования, которые для судебной власти создают обязанность приступить к производству дела в уголовно-судебном порядке[23].

В силу приведенных соображений представляется более правильным понимать под обвинением требование судебного признания принадлежащего государству права публично объявить привлекаемого к суду преступником и обоснованно, в соответствии с законом, справедливо его наказать[24]. При этом многоас- пектность понятия «обвинение» в уголовном процессе следует признать очевидной, а попытки «втиснуть» эту многогранную категорию в рамки какой-либо одной стороны ее возможного рассмотрения — заранее обреченными на неудачу.

Наиболее полно в уголовно-процессуальной литературе содержание обвинения в 60-х гг. XX в. раскрывал М. С. Строго- вич, представляя его как обвинительный тезис — утверждение о виновности обвиняемого как уголовно-процессуальную функцию и деятельность обвинителя и, наконец, как сторону обвинения в суде[25].

На наш взгляд, понятие «обвинение» в уголовном процессе необходимо рассматривать как родовое (по отношению к понятиям «уголовное преследование», «государственное обвинение», «частное обвинение»), при этом видеть в его едином понятии различные взаимодополняющие признаки и грани, определяющие сущность данной категории в уголовном процессе[26].

Основываясь на таком понимании сущности обвинения и сравнив его с определением понятия «уголовное преследование», следует признать, что понятия эти, будучи родственными, все же не совпадают друг с другом, не являются синонимами, не тождественны по содержанию.

При рассмотрении вопроса о содержании уголовного преследования традиционно указывается на то, что оно представляет собой совокупность определенных процессуальных актов, процессуальную деятельность, функцию лиц и органов обвинения.

Так, В. К. Случевский писал о периодах движения уголовного преследования, какими называл возбуждение преследования и обличение виновного перед судом1. При этом возбуждение преследования в российской дореволюционной науке уголовного процесса слагалось из двух процессуальных актов: 1) предъявления обвинения суду; 2) принятия его судом2.

М. С. Строгович определял уголовное преследование как совокупность процессуальных действий, направленных на то, чтобы изобличить и покарать преступника3, сложную деятельность, которая включает в себя и привлечение к уголовной ответственности, и поддержание обвинения перед судом4, в состав которой входят прежде всего действия следственных органов и прокуратуры, заключающиеся в собирании доказательств, уличающих обвиняемого или устанавливающих отягчающие его вину обстоятельства.

В литературе отмечалось, что в уголовное преследование входят действия органов следствия, дознания и прокуратуры, заключающиеся в осуществлении процесса доказывания предмета преступления, а также в применении мер процессуального принуждения, позволяющих обеспечить изобличение лиц, совершивших преступления, и привлечение их уголовной ответственности. К уголовному преследованию правомерно относятся действия прокуратуры, которые направлены на то, чтобы обосновать перед судом предъявленное обвинение, убедить суд в виновности обвиняемого и необходимости применить к нему заслуженное наказание (передача прокурором дела в суд с обвинительным заключением, участие прокурора в подготовительном и судебном заседании). [27] [28] [29] [30] содержании института уголовного преследования в литературе были высказаны и другие точки зрения. Так, А. М. Ларин рассматривал уголовное преследование как предшествующую разрешению дела уголовно-процессуальную деятельность, которая состоит в формулировании и обосновании вывода о совершении определенным лицом конкретного общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законом1.

А. Б. Соловьев и Н. А. Якубович уголовное преследование понимают как функцию специально уполномоченных законом государственных органов и должностных лиц (органа дознания, дознавателя, следователя, руководителя следственного органа, прокурора), заключающуюся в обязанности в пределах своей компетенции решить вопрос о возбуждении уголовного дела в каждом случае обнаружения признаков преступления, а также принять все предусмотренные меры к установлению события преступления, лиц, виновных в совершении преступления, и к их наказанию2.

Вместе с тем следует отметить, что к участникам уголовного судопроизводства со стороны обвинения, т. е. к субъектам, осуществляющим уголовное преследование, относятся потерпевший, частный обвинитель, гражданский истец, а также их представители, о которых нельзя забывать, раскрывая содержание уголовного преследования как направления деятельности прокуратуры, которая обеспечивает данную функцию в законодательно установленных формах взаимодействия со всеми субъектами стороны обвинения.

Раскрывая содержание уголовного преследования, необходимо отметить и то обстоятельство, что рассматривать обвинение как форму уголовного преследования наряду с подозрением не совсем верно, поскольку это не формы, а этапы уголовного преследования.

Действующий УПК РФ предусматривает осуществление уголовного преследования в отношении подозреваемого. Эта процессуальная деятельность предполагает формирование необходимых элементов первоначального обвинения и в конечном счете привлечения лица по нему в качестве обвиняемого.

Логично, что при выдвижении подозрения, первоначального (предварительного) обвинения еще нет, но сама деятельность направлена на изобличение лица именно в статусе обвиняемого. В связи с этим логичным выглядит мнение М. С. Строговича об эпизодичности фигуры подозреваемого в уголовном процессе.

На наш взгляд, введение подозреваемого в отечественный уголовный процесс было обусловлено рядом обстоятельств. Прежде всего наличие статуса подозреваемого у лица, в отношении которого ведется уголовное преследование, позволяет обеспечить ему право на защиту, в том числе судебную. С другой стороны, процессуальная деятельность уголовного преследования подозреваемого предоставляет возможность применять стороне обвинения в лице государственных правоохранительных органов установленные законом ограничения прав и свобод лиц, в действиях которых имеются признаки преступления.

Обозначенная выше деятельность осуществляется в целях защиты интересов государства и его граждан, обеспечивает возможность предъявления обвинения и назначения наказания за совершенное преступление. Такой конечный процессуальный результат возможен только благодаря признанию в уголовном процессе на его первоначальном этапе такого явления, как подозрение и введение фигуры подозреваемого.

Анализ приведенных научных позиций, норм УПК РФ, семантического толкования основного содержания понятия «уголовное преследование» с учетом высказанных мнений о соотношении понятий «обвинение» и «уголовное преследование» позволяет нам изложить основные признаки, характеризующие содержание данного процессуального явления. К ним, на наш взгляд, нужно относить следующие признаки. Уголовное преследование представляет собой процессуальную деятельность органов предварительного следствия, дознания, прокуратуры и других субъектов стороны обвинения, которая точно соответствует уголовно-процессуальному законодательству РФ. Исследуемое процессуальное явление имеет исключительно правовой обвинительный характер, и в связи с этим уголовное преследование есть процессуальная деятельность, основанная на точном уголовно-процессуальном правоприменении, которая, последовательно развиваясь, пронизывает все этапы уголовного судопроизводства. Уголовное преследование как обвинительная деятельность осуществляется уполномоченными уголовно-процессуальным законом органами и лицами, подпадающими под категорию «сторона обвинения». Направленность уголовного преследования строго индивидуальна, т. е. оно осуществляется только в отношении конкретного лица (лиц), в деянии которого имеются признаки преступления. Уголовное преследование — это целенаправленная деятельность по изобличению лица (подозреваемого, обвиняемого, подсудимого, осужденного) в совершении уголовно-наказуемого деяния, запрет которого установлен нормой уголовного закона. Уголовное преследование начинается в момент постановки определенного лица в процессуальное положение подозреваемого или обвиняемого, из чего следует, что возбуждение уголовного дела всегда является обязательным условием возникновения процесса уголовного преследования. Однако следует иметь в виду, что если уголовное дело возбуждается по факту совершенного деяния, а лицо, его совершившее, еще не выявлено, то функция уголовного преследования не возникает. Условным представляется включение в уголовное преследование деятельности по обеспечению доказывания: собирание, проверка и оценка доказательств.

Так, назначая экспертизу, следователь не знает, станут ее выводы обвинительными или оправдательными для данного лица. И такая либо подобная процессуальная деятельность субъекта стороны обвинения не является уголовным преследованием. В то же время собирание очевидных доказательств обвинения: проведение осмотра места происшествия; проверка показаний лица (лиц) на месте, связанном с совершенным преступлением; осмотр орудий и предметов преступления и иных вещественных доказательств, подтверждающих причастность лица к совершенному преступлению, а также собирание иных доказательств, изобличающих лицо (лиц) в совершении преступного деяния, — являются элементами уголовного преследования.

На наш взгляд, обозначенный анализ исследования уголовного преследования как процессуальной деятельности стороны обвинения в уголовном судопроизводстве позволяет сделать вывод о том, что содержание осуществления уголовного преследования прокуратурой РФ в полной мере должно включить все изложенные признаки данного правового явления.

В теоретическом и практическом плане существенное значение имеет то обстоятельство, что обвинение в уголовном судопроизводстве характеризуют, на наш взгляд, такие факторы, как: 1) разделение обвинения по большинству дел (кроме дел частного обвинения) на первоначальное (предварительное) и окончательное; 2) сближение деятельности первоначального обвинения с деятельностью по розыску и пресечению преступлений при ограничении гласности, устности этой деятельности, а также уголовно-процессуальное сотрудничество с органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность; 3) обеспечение обвинения государственной поддержкой и подчинение его государственному контролю.

Именно деятельность по осуществлению первоначального обвинения еще в дореволюционной литературе именовалась «уголовное преследование» («судебное преследование» в Уставе уголовного судопроизводства 1864 г.), а по окончательному — «поддержание обвинения перед судом» (обличение обвиняемого перед судом)[31].

Изложенный анализ позволяет сделать общий вывод, что обвинение как функция уголовного процесса в уголовном судопроизводстве реализуется при производстве по уголовным делам в форме проведения уголовного преследования на досудебных стадиях, а в суде — в форме поддержания государственного или частного обвинения перед судом, при необходимости — в требовании пересмотра судебных решений в апелляционном, кассационном и надзорном порядках, а также в связи с выявлением новых и вновь открывшихся обстоятельств.

Раскрывая содержание уголовного преследования как одного из основных направлений деятельности прокуратуры, необходимо отметить, что согласно норме п. 55 ст. 5 УПК РФ уголовное преследование осуществляется стороной обвинения, к которой в соответствии с п. 47 названной статьи наряду с другими субъектами относится прокурор. В настоящей работе за предметом научного исследования оставлены вопросы осуществления уголовного преследования следователями следственных органов Следственного комитета при прокуратуре РФ. Форма обозначенного объекта исследования является самостоятельным предметом изучения, который выходит за рамки настоящей работы.

Как было отмечено выше, Закон о прокуратуре, раскрывая порядок осуществления прокурором уголовного преследования, не анализирует содержание данной процедуры, а отсылает для уяснения этого содержания к уголовно-процессуальному законодательству, которое в текущем десятилетии претерпело коренные изменения.

Действующим УПК РФ, вступившим в силу с 1 июля 2002 г., был предусмотрен в целом традиционно устоявшийся в ранее действующем УПК РСФСР механизм осуществления уголовного преследования, реализуемый прокурором и другими субъектами стороны обвинения как в досудебном производстве по уголовным делам, так и на последующих стадиях уголовного судопроизводства.

Однако с принятием Федерального закона от 5 июня 2007 г. № 87-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и Федеральный закон «О прокуратуре Российской Федерации» (далее — Закон № 87-ФЗ) в досудебных стадиях при реализации этого направления деятельности прокурора на него возложены новые по форме полномочия, определившие своим содержанием инновационный процессуальный механизм осуществления прокурором уголовного преследования без права принятия им самостоятельных следственных действий по уголовному делу, находящемуся в производстве следователя.

В литературе[32] в связи с принятыми законодателем новеллами было высказано суждение о том, что внесенные Законом № 87-ФЗ изменения в УПК РФ и Закон о прокуратуре связаны с созданием в системе органов прокуратуры нового органа — Следственного комитета при прокуратуре РФ, в силу чего изменилось соотношение полномочий прокурора и руководителя следственного органа, а главное существо произошедших изменений — это разделение полномочий по надзору за исполнением законов (полномочий прокурора) и полномочий по руководству предварительным следствием (полномочий руководителя следственного органа).

Соглашаясь в целом с правильностью обозначенного вывода, на наш взгляд, следует отметить, что указанные обстоятельства являются причиной изменений и самого содержания механизма осуществления уголовного преследования как со стороны прокурора, так и со стороны руководителя следственного органа и следователя. Однако главным здесь является прежде всего вывод о бесспорном факте оставления в уголовном процессе за прокурором данной функции (ст. 21, 37 УПК РФ)[33].

Прокурор, его заместитель и помощник правомочны (вправе и обязаны) проверять исполнение требований федерального закона при приеме, регистрации и разрешении сообщений о преступлениях (п. 1 ч .2 ст. 37 УПК РФ) и одновременно реагировать на сокрытие преступления, а значит, и выражать требование выявления лица, его совершившего, посредством вынесения мотивированного постановления о направлении соответствующих материалов в следственный орган или орган дознания для решения вопроса об уголовном преследовании по фактам выявленных нарушений уголовного законодательства (п. 2 ч. 2 ст. 37 УПК РФ).

Следует, однако, иметь в виду, что прокурор не вправе сам проводить проверку сообщений о преступлениях, поступивших к нему, а обязан направлять их по принадлежности в следственный орган или орган дознания, так как в соответствии с ч. 1 ст. 144 УПК РФ эта функция является прерогативой следователя, органа дознания и дознавателя.

К механизму осуществления прокурором уголовного преследования на досудебных стадиях уголовного судопроизводства по делам публичного и частно-публичного обвинения по действующему УПК РФ следует относить реализацию таких его полномочий, как: принятие предусмотренных данным Кодексом мер по установлению события преступления и изобличению лиц, совершивших эти преступления (ч. 2 ст. 21); вынесение требований, дача поручений, осуществление запросов, которые обязательны для исполнения всеми учрежденими, предприятиями, организациями, должностными лицами и гражданами (ч. 4 ст. 21); вынесение требования к органам дознания и следственным органам об устранении нарушений федерального законодательства, допущенных в ходе дознания или предварительного следствия (п. 3 ч. 2 ст. 37); дача дознавателю письменных указаний о направлении расследования, производстве процессуальных действий (п. 4 ст. 37); вынесение постановления об отмене незаконного или необоснованного постановления дознавателя; возвращение уголовного дела дознавателю, следователю со своими письменными указаниями о производстве дополнительного расследования, об изменении объема обвинения либо квалификации действий обвиняемых (п. 15 ч. 2 ст. 37).

Перечисленные процессуальные полномочия в ч. 2 ст. 37 УПК РФ не имеют исчерпывающего характера, эти полномочия закреплены и в других нормах этого Кодекса, например в ч. 5 ст. 21.

Со вступлением в силу Закона № 87-ФЗ упразднены процессуальные полномочия прокурора на возбуждение уголовного дела, принятие его к своему производству с правом проведения предварительного следствия, совершение следственных и иных процессуальных действий по уголовному делу, прекращение уголовного преследования или уголовного дела (с оставлением полномочия по вынесению постановления об отмене постановления о возбуждении уголовного дела в связи с его незаконностью или необоснованностью), а также проведение ряда других процессуальных действий, которые применялись прокурором в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления.

Данное решение законодателя вызывает острые дискуссии о его обоснованности. На наш взгляд, время покажет, насколько правильным является такое решение и какие процессуальные механизмы следует восстановить в арсенале полномочий прокурора, которые позволят ему более эффективно исполнять функцию уголовного преследования.

Действующей редакцией ст. 37 УПК РФ регламентируется статус прокурора, прежде всего как участника уголовного судопроизводства со стороны обвинения. Ее нормами прокурору как должностному лицу, уполномоченному в пределах компетенции, установленной УПК РФ, осуществлять от имени государства уголовное преследование в ходе уголовного судопроизводства, предоставлен целый ряд полномочий, значительная часть которых была раскрыта выше.

В то же время согласно УПК РФ к полномочиям прокурора осуществлять уголовное преследование на стадиях судебного производства следует относить обязанность прокурора поддерживать государственное обвинение в ходе судебного производства (ч. 3 ст. 37) и отказываться от осуществления уголовного преследования (ч. 5 ст. 37), а также приносить апелляционное представление на не вступившие в законную силу приговоры и постановления, вынесенные мировыми судьями (ч. 2 ст. 354), кассационные представления на не вступившие в законную силу решения судов первой и апелляционной инстанций (ч. 3 ст. 354).

При этом необходимо иметь в виду, что право принесения апелляционных и кассационных представлений принадлежит государственному обвинителю или вышестоящему прокурору. К процессуальным полномочиям осуществления уголовного преследования прокурором необходимо относить его право принесения надзорного представления о пересмотре вступивших в законную силу приговоров, определений, постановлений суда (ст. 402), а также право прокурора на возбуждение производства ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств (ч. 1 ст. 415).

Наличие указанных процессуальных форм уголовного преследования, осуществляемых прокурором в уголовном судопроизводстве, позволяет утверждать об осуществлении им в уголовном процессе функции обвинения как в досудебных стадиях в форме возбуждения уголовного преследования (направлении мотивированного постановления с материалами в следственный орган или орган дознания для решения вопроса об уголовном преследовании), так и в суде в форме поддержания перед судом государственного обвинения, а при необходимости — последовательного продвижения обвинения на основе его законности и обоснованности посредством принесения апелляционных, кассационных и надзорных представлений, а также возбуждения производства ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств.

Следует отметить, что процессуальная функция обвинения, осуществляемая в уголовном процессе в форме уголовного преследования, не всегда принадлежала прокуратуре, которая первоначально была учреждена как орган надзора за государственными учреждениями. Однако эффективный прокурорский надзор вскоре распространился и на сферу уголовного судопроизводства, в связи с чем прокуратура получила отдельные полномочия по уголовному преследованию. Судебная реформа 1864 г. прочно закрепила за прокуратурой функцию обвинения, осуществляемую ею и в досудебном производстве, и в суде. Будучи восстановленной в 1924 г. в социалистическом государстве, прокуратура приняла функцию уголовного преследования и функцию надзора и осуществляет их по сей день.

Необходимость осуществления прокуратурой функции уголовного преследования очевидна. Еще в дореволюционной юридической литературе было отмечено, что необходимость осуществления прокуратурой судебного преследования (необходимость осуществления ею уголовного преследования) вытекает, с одной стороны, из очевидной необходимости обеспечить полноту и правильность применения уголовных законов, наказуемость виновных нарушителей закона, а с другой — из недостаточности обеспечения указанной цели посредством народного и частного обвинений[34].

В современной юридической уголовно-процессуальной литературе осуществление надзорными органами прокуратуры функции уголовного преследования вызывает различные дискуссии. Первая из них касается самой возможности осуществления прокуратурой обвинительной деятельности, соотношения и совместимости данной ее деятельности с осуществляемой ею функцией надзора. Вторая связана с рассмотрением вопроса о функциях прокуратуры (что такое функция — роль, назначение или направление деятельности). Каждая из дискуссий рассматривает целый спектр проблем, ведется уже в течение ряда десятилетий и остается неразрешимой до настоящего времени.

Начнем с того, что само понятие «функция» вызывает споры в определении его значения в связи с многозначностью, что, впрочем, является далеко не редким явлением в русском языке[35], а также в связи с тем, что понятие «функция» является ключевым для многих наук, в том числе неправовых (и даже негуманитарных), и как следствие тому, содержание понятия «функция» формулируется каждой из них в соответствии с присущей им спецификой[36].

Мнения, высказанные в юридической литературе по поводу исследования уголовно-процессуальных функций, сводятся в основном к двум подходам в понимании смыслового значения термина «функция». Согласно первому функция определяется через понятие направления деятельности (Р. Д. Рахунов), а в соответствии со вторым — через понятие роли, назначения субъекта права (П. С. Элькинд). Следует также отметить попытку найти компромисс между изложенными подходами, определив функцию как обусловленное ролью и назначением субъекта права направление его деятельности (П. А. Лупинская, В. П. Рябцев).

По нашему мнению, более правильным представляется первый подход. Однако данный вывод будет развит и мотивирован самостоятельным разделом исследования.

Исходя из принятого за основу смыслового значения функции как направления деятельности, прокуратура в уголовном процессе — субъект, осуществляющий функцию уголовного преследования, которая реализуется, как мы установили, в уголовном судопроизводстве прокурором и следователем. Поскольку обвинение как функция уголовного процесса представляет собой обвинительную деятельность субъектов стороны обвинения, логично считать, что функция — это одно из направлений деятельности субъекта права, каковым является правоохранительный государственный орган власти — прокуратура РФ.

Роль и назначение прокуратуры РФ как субъекта права, без сомнения, отражаются на содержании осуществляемых ею функций, которыми она наделяется исходя из целей и задач, стоящих перед правовым государством, гарантирующим в обществе верховенство права и закона, соблюдение прав и свобод человека и гражданина, стабильность существующего правопорядка и соблюдение законности.

В вопросе о том, какие именно функции присущи прокуратуре в современной доктрине, также не сложилось единого мнения. Здесь можно выделить три основные позиции.

Первая позиция заключается в признании за прокуратурой одной лишь функции надзора за законностью и отрицании наличия каких-либо иных функций. При этом деятельность прокурора в уголовном процессе, включая поддержание государственного обвинения в суде, рассматривается в качестве формы осуществления надзора[37].

Данный подход был окончательно сформирован в 80-е гг. XX столетия, и он полностью обусловлен действовавшим на тот момент законодательством о прокуратуре. В понятийном аппарате Закона СССР от 30 ноября 1979 г. «О прокуратуре в СССР» (ныне утратил силу) отсутствовало понятие «функций прокуратуры», нормы его указывали на «основные направления деятельности прокуратуры». Отсюда вся деятельность прокурора — поддержание государственного обвинения в суде, координация деятельности правоохранительных органов по борьбе с преступлениями, участие в совершенствовании законодательства и т. д. — рассматривалась в качестве различных форм осуществления единой и единственной функции высшего надзора за исполнением законов.

В то же время в 80-е гг. XX в. в СССР была сформулирована и прямо противоположная (вторая в нашей классификации) позиция, сторонники которой утверждали о закреплении названным Законом наряду с функцией высшего надзора за законностью и других функций, в частности криминологической, криминалистической, правотворческой и правовоспитательной[38].

Третья позиция также основана на многофункциональном подходе, однако функция высшего надзора ее сторонниками признавалась основной, остальные же, в том числе осуществляемые в сфере уголовного судопроизводства, рассматривались как производные от основной[39].

Придерживаясь многофункционального подхода, на основании действующего законодательства и практики прокурорской деятельности считаем возможным утверждать, что на современном этапе обоснованным и оправданным является статус прокуратуры, в соответствии с которым она не только осуществляет функции надзора за исполнением законов (по отраслям надзора и иным направлениям ненадзорного характера), но и участвует в рассмотрении в судах уголовных, гражданских и арбитражных дел, а также обеспечивает функцию уголовного преследования и координацию деятельности правоохранительных органов по борьбе с преступностью.

Надо признать, что уголовное преследование не единственная функция, осуществляемая прокуратурой в формате своей надзорной деятельности. Это, на наш взгляд, позволяет прокуратуре РФ успешно выполнять возложенные на нее цели и задачи по обеспечению верховенства закона и единства законности. Достижение этих целей и задач осуществляется посредством реализации ее самостоятельных функций, обозначенных в ст. 1 Закона о прокуратуре. Реализация прокуратурой функции уголовного преследования позволяет решать поставленные перед ней задачи более эффективно.

В современной юридической литературе стали рефреном, повторяющимся вновь и вновь, идеи ограничения функций прокуратуры, сохранения за ней только лишь надзора или только лишь обвинения. История развития прокуратуры познала и реальные попытки таких ограничений. Однако при всей своей радикальности реформа 1864 г. не смогла изжить прокурорский надзор. Не стоит забывать, что в самом Уставе уголовного судопроизводства прокуроры именовались не иначе как «лица прокурорского надзора», осуществляющие «законоохранительную» функцию.

Попыткам лишить прокуратуру СССР функции обвинения как «несовместимую с функцией надзора за исполнением законов», доктринально обоснованным, концептуально сформулированным и облеченным в законопроект[40], не суждено было осуществиться в силу известных событий 1991 г. Предпринимаются и в определенной мере реализуются попытки урезать объем полномочий прокуратуры по осуществлению закрепленных за нею функций в современной истории России.

Так, в Законе о прокуратуре, даже в редакции от 17 ноября 1995 г. (а с этого времени Закон выдержал еще целый ряд изменений), уголовное преследование четко не обозначено функцией прокуратуры, а прокурорский надзор при рассмотрении уголовных дел в судах отчаянно «пытаются выжить» за скромной формулировкой «участие прокуроров в рассмотрении дел судами». Удивительно, но прокуратура в указанных условиях настойчиво и последовательно мешает так называемым реформаторам разрушить единое правовое пространство Российской Федерации. Надо признать, что в общей картине глубокого кризиса законности прокуратура РФ является наиболее эффективным и отлаженным механизмом правоохранительной деятельности во всех ее направлениях.

Пунктом 2 ст. 1 Закона о прокуратуре перед органами прокуратуры поставлены цели обеспечения верховенства закона, единства и укрепления законности, защиты прав и свобод человека и гражданина, а также охраняемых законом интересов государства и общества.

Для достижения указанных целей на прокуратуру возложены задачи своевременного выявления нарушений закона, своевременного и эффективного устранения нарушений закона, предупреждения нарушений закона[41].

В свете поставленных перед прокуратурой задач значение осуществления ею уголовного преследования как одного из основных направлений деятельности объективно должно получить дальнейшее законодательное развитие, о чем будет более подробно изложено в последующих главах настоящего исследования. Такой подход обусловлен самой сферой отношений, в которой осуществляется данная деятельность. Речь в данном случае идет об охране интересов отдельных граждан, государства и общества от преступных посягательств — деяний, имеющих высшую степень общественной опасности, наносящих часто непоправимый вред гражданам, государству и обществу, наиболее разрушительно воздействующих на состояние «правового мира» в обществе.

В данной правоприменительной деятельности требуется хорошо отлаженный, динамичный и жесткий механизм, позволяющий своевременно обнаружить нарушение, пресечь его, свести к минимуму его вредные последствия. Для этого, в свою очередь, объективно требуется специальный субъект — представитель государства, который, обладая полномочиями, в известной мере способными ограничивать права и свободы лиц, нарушивших законы РФ, действовал бы в рамках закона и, заботясь о соблюдении баланса необходимости ограничения прав и свобод одних лиц, совершал эти действия в целях защиты интересов других лиц, государства и общества. Именно таким субъектом является прокуратура. Наиболее эффективным механизмом является выполняемая ею функция уголовного преследования. Поэтому осуществление органами прокуратуры уголовного преследования представляется чрезвычайно важным полномочием, ключевым в деле решения возложенных на них задач.

Исходя из изложенного, считаем возможным сформулировать следующие выводы и предложения. Уголовное преследование представляет собой процессуальную целенаправленную обвинительную деятельность в отношении конкретного лица (лиц) с момента постановки его (их) в процессуальное положение подозреваемого или обвиняемого, которую осуществляют уполномоченные УПК РФ органы и лица, подпадающие под понятие «сторона обвинения». Уголовное преследование — это самостоятельная процессуальная функция субъектов стороны обвинения, которая является процессуальной формой реализации основной уголовно-процессуальной функции обвинения. В связи с этим «обвинение» является родовым понятием, и оно шире понятия «уголовное преследование».

Уголовное преследование в начальной стадии возникновения проходит, как правило, два этапа: выдвижение подозрения, а затем предъявление обвинения, которые, последовательно развиваясь, пронизывают всю уголовно-процессуальную деятельность при производстве по уголовным делам. Эта обвинительная деятельность проявляется как в досудебном, так и в судебном производстве при расследовании и разрешении уголовных дел по существу. Уголовное преследование является одним из основных направлений деятельности прокуратуры, т. е. ее главной функцией как правоохранительного органа государства, которая в соответствии с уголовно-процессуальным законом РФ реализуется через процессуальную деятельность прокурора, являющегося ведущим субъектом стороны обвинения в уголовном судопроизводстве, и следователя Следственного комитета при прокуратуре РФ, являющегося прокурорским работником. Уголовное преследование как функция прокуратуры РФ на современном этапе государственного строительства в России обоснованно и оправданно осуществляется наряду с наличием закрепленных за прокуратурой РФ надзорными и иными, связанными с ними, функциями. Такой вывод свидетельствует о том, что существующий многофункциональный подход к деятельности прокуратуры РФ является оптимальным и объективно соответствует научному подходу к определению статуса органов прокуратуры РФ.

В содержание уголовного преследования, осуществляемого прокурором, следует включать вынесение прокурором мотивированного постановления о направлении соответствующих материалов в следственный орган или орган дознания для решения вопроса об уголовном преследовании по фактам выявленных нарушений уголовного законодательства, а также последующее принятие предусмотренных УПК РФ мер по установлению события преступления и изобличению лиц, совершивших эти преступления.

Содержание и процессуальные формы осуществления прокурором уголовного преследования на досудебных стадиях уголовного судопроизводства с принятием Закона № 87-ФЗ претерпели существенные изменения в самом механизме процессуальной деятельности прокурора, результативность которых можно будет оценить только по истечении определенного времени. В зависимости от полученных результатов выявится необходимость проведения соответствующей корректировки уголовно-процессуального законодательства в части восстановления процессуального права прокурора на возбуждение уголовного дела, выдвижение подозрения и предъявление обвинения, применения процессуальных средств принуждения, а также определения оптимальных форм принятия прокурором процессуальных решений, определяющих направление движения уголовного преследования по делам публичного и частнопубличного обвинения.