Публично-исковой уголовный процесс

Если функцию обвинения начинают выполнять постоянные государственные органы (прокуратура, полиция и т.д.), наделенные для этого специальными полномочиями, то состязательный процесс становится публично-исковым.

Самую сущность публично-исковой разновидности процесса уловил А.И. Герцен, рисуя с натуры деятельность современных ему публичных обвинителей во французском уголовном процессе XIX столетия: «Неумеренная любовь раскрывать истину, добираться до подробностей в делах уголовных, преследовать с ожесточением виноватых, сбивать их, — все это чисто французские недостатки.

кровожадная игра... Прокурор, как ловкий тореадор, унижен и оскорблен, ежели тра- вимый зверь уцелеет».[75] Именно французский тип является ярчайшим представителем публично-искового вида уголовного процесса.

Однако данное выше определение публично-искового процесса — лишь первый, поверхностный взгляд на это явление, улавливающий его форму, но не слишком глубоко проникающий в сущность.

Публично-исковой процесс, отвечая требованиям акционарного производства, превосходит частно-исковой порядок по уровню социализации. В последнем публичный интерес соблюдается опосредованно и неоптимально, с заведомыми потерями, через механизм судебной конкуренции формально равноправных, но фактически далеко не всегда равных сторон. Наделение сторон лишь одинаковыми правами объективно создает преимущество не правому, но сильному и наряду с иными социальными институтами способствует своеобразному стихийному отбору, селекции в обществе более энергичных и продуктивных индивидов. Социальные роль и назначение публично-искового порядка, напротив, состоят в том, чтобы упорядочить это «броуновское движение», придать ему большую степень социализации. Это обеспечивается следующими способами. Во-первых, тем, что пострадавшей от преступления стороне государство дает официальную защиту и поддержку, зачастую вовсе заменяя ее в судебном споре. Во- вторых, преследованием правонарушителя ex officio в случае, если потерпевший отсутствует, а преступление имеет высокую социальную опасность. В-третьих, публично-исковой процесс старается обеспечить это при помощи пассивных юридических гарантий. В публичном процессе сторона уголовного преследования, за плечами которого стоит Левиафан-государство, как правило, фактически намного сильнее обвиняемого, даже если последний пользуется помощью защитника. Защите в публично-исковом суде даются права не равные, а несколько увеличенные, с тем чтобы уравновесить в судопроизводстве наступательную мощь ее официального противника. Правда, делается это еще достаточно формально и механически, за счет поддержания слабейшего соперника дополнительными юридическими гарантиями, которые в теории уголовного судопроизводства именуют favor defensionis, или преимуществами защиты.

Это до некоторой степени служит гарантией фактического равенства сторон, но именно «до некоторой степени», потому что ограниченные средства, которые публично-исковой процесс в состоянии предоставить слабейшему, имеют пассивно-оборонительный характер. Они рассчитаны в основном на использование явных промахов нападающей стороны (толкование сомнений и т. д.), которых может и не оказаться. Тогда при внешнем благополучии обвинения защита будет бессильной против скрытых его недостатков, связанных с внутренними пороками доказательств (например, с тенденциозностью свидетелей, некомпетентностью экспертов, неполнотой следственных действий). Для эффективного противостояния «Левиафану» защите мало пассивных гарантий, ей были бы необходимы активные средства — право самостоятельно собирать для суда доказательственную информацию, участвовать в проведении официальных следственных действий и т.д. Однако это задача не по плечу исковому виду процесса, она — для следующего этапа развития состязательности. Публично-исковой метод оставляет внутренние условия процессуальной борьбы, связанные с мощью и способностями самих соперников, вне поля своего зрения, поэтому сторона защиты в нем относительно пассивна. Все, что она имеет, даровано ей законом; все, на что она может рассчитывать, она получает из рук суда.

Публично-исковую состязательность надо отграничивать от такой разновидности частно-искового судопроизводства, где обвинение могут поддерживать лица, действующие не только из частного, но и общественного интереса, — так называемое «народное» обвинение (Афины, Рим, современные Англия и Уэльс и т.

Как известно, за всякое приобретение надо платить. Публично-исковой процесс не исключение. Потерпевший от преступления получает в нем союзника в лице государства, но союзника слишком мощного для того, чтобы ради потерпевшего отодвигать на второй план свои собственные интересы. В результате эти интересы могут доминировать, а полномочия государственных органов подавлять права потерпевшего. Речь идет прежде всего о праве граждан на судебную защиту от преступлений, то есть на возможность обращаться с обвинением непосредственно в суд. Для граждан «доступ к уголовному суду должен быть настолько же и даже более свободен, как и доступ к суду гражданскому. Монополия прокуратуры, устраняя его, является величайшим злом».[78] И. Я. Фойницкий усматривает опасность такой монополии в неизбежном послаблении со стороны государственных обвинителей государственным же чиновникам; в проведении ими правительственной линии там, где она может расходиться с интересами поддержания свободы слова, собраний и т. д.[79] Можно добавить к этому, что нередко бюрократический ведомственный интерес (например, состоящий в улучшении показателей отчетности о борьбе с преступлениями) толкает правоохранительные органы на незаконный отказ от возбуждения бесперспективных, с их точки зрения, уголовных дел и даже на сокрытие преступлений от учета.

ция, когда в качестве обвинителя может выступать и частное лицо. Впрочем, решение проблемы доступа к правосудию через институт субсидиарного, в особенности «народного», обвинения имеет и свои минусы. «Возможность злоупотребления правом уголовного обвинения настолько реальна и значительна, — пишет И. Я. Фойницкий, — что против нее необходимы серьезные меры; а между тем одни из этих мер (установление тяжелой ответственности за злоупотребление правом обвинения) нежелательны, так как могли бы парализовать само право обвинения, вызывая страх обращаться к нему, другие еще не выработаны».[82]

Попробуем разобраться в этой проблеме. Что происходит, если государственный обвинитель отказывается от дальнейшего преследования, в то время как пострадавшая сторона не собирается этого делать и настаивает на предоставлении ей судебной защиты? С позиции презумпции невиновности до приговора суда истина по делу как бы еще не видна, поэтому в данный момент нельзя сказать юридически, кто более прав — отказник-обвинитель или ригорист-потерпевший.

Но как быть, если в деле нет частного лица, пострадавшего от преступления и готового взять на себя функцию обвинения? Можно ли, исходя из идеи общественного служения, предоставить это право любому другому гражданину? Соблазн такого решения, как мы видели, очень велик — ведь это так демократично, гражданственно и, кроме того, напоминает о «народном» обвинении в Древних Афинах и Риме, где оно, безусловно, сослужило обществу добрую службу. Но давайте взвесим это заманчивое предложение на весах категории справедливости. В самом деле, что означает допуск в процесс любого желающего в качестве субсидиарного обвинителя? То, что на смену прежнему, государственному, преследователю явится обвинитель совершенно новый, который в отличие от потерпевшего ранее не принимал участия в дан

ном процессе. С появлением следующего обвинителя сторона защиты вынуждена вторично начинать строить свою оборону, что ухудшает ее положение по сравнению с обвинителем. Но где гарантия, что и новый обвинитель не откажется досрочно от своих притязаний, а на его место не станет претендовать очередной радетель за общее благо? Ведь если можно субсидиарно заменить прокурора, тем более можно заменить и лицо частное: quod plus sit, semper inest et minus {лат.) — что верно для большего, верно и для меньшего. Таким образом, теоретически возможно, что обвиняемому, для того чтобы отстоять свою правоту в судебном споре, придется «сразиться» в процессе с неопределенно большим количеством обвинителей, что теоретически сводит его шансы на победу почти до нуля. Здесь мы, по сути, сталкиваемся с процессуальной стороной правила «поп bis in idem», которое воспрещает дважды привлекать к ответственности за одно и то же. Возможно, что римские юристы, которые его впервые сформулировали, намеревались таким образом создать гарантию против тягот бесконечного пребывания граждан под судом.1 Древние греки не дозрели до такой юридической премудрости и, направо и налево применяя это «народное средство», испытали на себе все прелести сутяжничества, дошедшее у них прямо-таки «до геркулесовых столбов».[83] Однако введение лишь одноразового «народного» обвинения по мотивам «поп bis in idem» также далеко не идеальное решение проблемы. Запрет другому гражданину возобновить преследование после отказа прежнего «народного» обвинителя означал бы придание действиям последнего властного (преюдициального) значения, а это есть отступление от принципа равенства всех граждан перед законом и судом. «Народное» обвинение — плод частно-исковой процедуры, приспособленной для защиты публичных интересов. Для публично-искового процесса оно — «ferens liqno in silva» (лат.), таскание дров в лес. И если появление в процессе добавочного «народного» обвинителя еще как-то вписывается в принцип равенства сторон, то его замещающее участие это равенство уничтожает. Таким образом, субсидиарное (замещающее) обвинение может предоставляться только лицу, лично пострадавшему от преступления, «народное» же обвинение должно быть лишь добавочным.

Признание прав на поддержание в уголовном деле обвинения (равно как и гражданского иска) за частными лицами имеет и другое важное процессуальное последствие. Оно исключает возможность «автоматического» прекращения дела судом при отказе от обвинения государственного обвинителя. Это значит, что вопрос о прекращении дела по ходатайству государственного обвинителя может решать только суд (или следственный судья) с учетом законных интересов всех участников процесса.[84]