§ 5. Надзор за исполнением закона при избрании и реализации мер процессуального принуждения

Доктрина уголовного процесса уголовно-процессуальное принуждение считает разновидностью государственного принуждения, применяемого компетентными органами и должностными лицами государства в форме специальных актов, влекущих правовые последствия в виде психического или физического воздействия на субъект общественной жизни в целях подчинения его воли и поведения интересам общества и государства[321].

Изложенная научная позиция позволяет некоторым процессуалистам меры процессуального принуждения воспринимать как любое, происходящее в рамках уголовного процесса воздействие на волю и поведение его участников. Принуждением в этом случае сторонниками такой позиции считается любая, вытекающая из предписаний УПК РФ обязанность участника уголовного судопроизводства (если только это не орган власти или адвокат), которую он выполняет не добровольно, а под страхом применения более жестких мер, вплоть до ответственности[322].

Такой широкий подход к пониманию мер уголовно-процессуального принуждения, на наш взгляд, не совсем оправдан. Речь, конечно, идет не о добровольности в действиях участника уголовного судопроизводства, обязанного нормами УПК РФ к определенному поведению, и в этом плане трудно согласиться с рассуждениями о том, что за критерий отграничения процессуального принуждения от сферы свободного волеизъявления следует принять психическое отношение субъекта уголовного судопроизводства (гражданина) к возложенным на него обязанностям.

Полагаем, что и точка зрения, отрицающая наличие принуждения в отношении участника уголовного судопроизводства только в том случае, если он не противится исполнению обязанности, не видит в ней обременение, исполняет обязанность не под воздействием психической угрозы или физической силы, поскольку при выполнении обязанностей участник уголовного судопроизводства воспринимает их как исполнение своего социального долга и в этом случае необходимости в принуждении не возникает[323], не может претендовать на истинность своего содержания.

На наш взгляд, такой подход превращает уголовно-процессуальное принуждение в субъективную категорию. Между катего-

риями добровольного и принудительного всегда имеет место понятие добросовестного в смысле исполнения лицом возложенных на него обязанностей как осознанной им необходимости. Так, И. М. Логанов обоснованно отметил, что в зависимости от системы психологических мотивов одна и та же деятельность может переживаться как свобода или как необходимость1.

Что касается уголовно-процессуального принуждения, его мы склонны понимать в более узком смысле — как меру направленного воздействия на поведение лица, которое не проявляет правопослушания при выполнении своих обязанностей участника уголовного судопроизводства по возбужденному уголовному делу. Эти меры принуждения от иных мер государственного принуждения (гражданско-правовых, дисциплинарных, административно-правовых, уголовно-правовых) отличаются тем, что применяются только в период производства по уголовному делу и имеют исключительно процессуально-правовой характер.

Меры процессуального принуждения различаются по содержанию и целям применения. В зависимости от обозначенных правовых критериев в УПК РФ они подразделены на три относительно самостоятельные группы: задержание, меры пресечения и иные меры процессуального принуждения. То обстоятельство, что применение абсолютного большинства мер процессуального принуждения связано с существенным ограничением прав, свобод и интересов лиц, вовлекаемых в процесс производства по уголовному делу, обусловливает необходимость установления гарантий законности и обоснованности их применения.

Одной из таких гарантий является институт судебного контроля, установленный в УПК РФ применительно к производству отдельных мер пресечения и иных мер процессуального принуждения (так, только на основании решения суда могут быть применены меры пресечения в виде домашнего ареста или заключения под стражу, а также меры процессуального принуждения в виде временного отстранения от должности и наложения ареста на имущество).

Несмотря на тот факт, что в действующем УПК РФ сфера судебного контроля за применением мер процессуального принуждения была существенно расширена по сравнению с УПК

РСФСР, этим институтом не охватываются все случаи процессуальной необходимости осуществления правового ограждения от нарушений законности при производстве процессуальных действий, ограничивающих права и свободы лиц, вовлеченных в уголовное судопроизводство.

Данное обстоятельство обусловливает необходимость организации и осуществления действенного прокурорского надзора за соблюдением законности при избрании и реализации мер процессуального принуждения, а в особенности осуществления задержания и применения мер пресечения.

Полномочия прокурора по надзору за исполнением закона при избрании и применении мер процессуального принуждения регламентированы УПК РФ, Законом о прокуратуре, а также приказами Генерального прокурора РФ № 136, № 137 и № 189.

Правоприменительная практика свидетельствует о том, что наибольшее количество нарушений закона допускается при проведении задержания. В силу этого обстоятельства законность задержания требует особо пристального внимания прокурора. Задержание как мера процессуального принуждения подозреваемого в совершении преступления производится в целях установления его личности, факта причастности к преступлению и решения вопроса о применении к нему меры пресечения, как правило, в виде заключения под стражу.

По сравнению с УПК РСФСР подход к регламентации задержания в действующем УПК РФ претерпел ряд изменений. Так, нормы о задержании подозреваемого в УПК РФ располагаются в разделе «Меры процессуального принуждения», тогда как в УПК РСФСР они были включены в главу о производстве дознания.

Системный анализ норм УПК РФ позволяет сделать вывод о возможности применения задержания как меры процессуального принуждения только к подозреваемому в совершении преступления и только после возбуждения уголовного дела. Сущность задержания состоит в кратковременном лишении подозреваемого свободы, которое в силу неотложности не требует принятия судебного решения[324]. В то же время вопрос о возможности задержания лица до возбуждения уголовного дела в юридической литературе поднимается и обоснуется как насущная потребность правоохранительной практики. Данная позиция вызывает неоднозначную реакцию.

Сторонники изложенной правовой конструкции применения задержания объясняют необходимость принятия такого решения потребностью производства до возбуждения уголовного дела фактического задержания лица по подозрению в совершении преступления и его доставление в орган дознания, к дознавателю, следователю или прокурору. При этом, как они считают, должен быть незамедлительно решен вопрос о возбуждении уголовного дела, поскольку УПК РФ не допускает уголовнопроцессуальное задержание подозреваемого (составление протокола задержания, на основании которого лицо может содержаться под стражей) до возбуждения уголовного дела[325].

Отдельные авторы констатируют, что в УПК РФ не удалось достичь четкого разграничения фактического и процессуального задержания[326]. Это, в свою очередь, вызывает вопрос (в том числе практического характера) о том, может ли лицо, задержанное при совершении преступления или непосредственно после его совершения, считаться подозреваемым до доставления его в орган дознания и до возбуждения уголовного дела.

В контексте защиты прав и свобод человека и гражданина процессуалисты, сторонники этой концепции, полагают признать верным мнение о том, что поскольку такое лицо фактически ограничено в свободе передвижения в связи с подозрением в совершении преступления, оно на основании п. 2 ч. 1 ст. 46 УПК РФ должно считаться подозреваемым вне зависимости от того, возбуждено или нет уголовное дело[327].

Поддерживая позицию возможности проведения задержания до возбуждения уголовного дела, И. Л. Петрухин выделяет две формы задержания: 1) фактическое задержание (захват преступника), производимое без постановления органа дознания, дознавателя, следователя, прокурора до возбуждения уголовного дела; 2) процессуальное, осуществляемое на основании постановления органа дознания, дознавателя, следователя, прокурора после возбуждения уголовного дела. При этом он утверждает, что фактическое задержание регламентируется не УПК РФ, а Уставом патрульно-постовой службы[328].

Исследуя обозначенный предмет дискуссии, мы полагаем, что предложение о возможности проведения задержания как меры процессуального принуждения до возбуждения уголовного дела не приемлемо и не может объясняться потребностью практики.

Прежде всего, на наш взгляд, при определении позиции по этому вопросу следует исходить из того, что рассмотрение сообщения о преступлении завершается принятием процессуального решения либо о возбуждении уголовного дела, либо об отказе в возбуждении уголовного дела, и только принятие первого решения позволяет на основе уголовно-процессуального закона ограничивать в правах и свободах человека и гражданина, вовлеченных в уголовное судопроизводство. Иной подход, позволяющий применять меры процессуального принуждения (в том числе задержание) до возбуждения уголовного дела будет в любом случае нарушением конституционных прав человека и гражданина.

Следует отметить, что правовая природа возможности проведения отдельных следственных действий ввиду их неотложности (например, по действующему УПК РФ — осмотр места происшествия) принципиально другая, чем правовая природа принятия процессуального решения о задержании подозреваемого.

Проведение неотложных следственных действий до возбуждения уголовного дела проводится только на основании прямого разрешения уголовно-процессуального закона и является процессуальным средством установления фактических данных, необходимость установления которых обусловлена потребностью выявления обстоятельств, характеризующих преступление.

В силу изложенной аргументации при обеспечении надзора за исполнением закона при избрании и реализации мер процессуального принуждения прокурор обязан при установлении факта задержания лица до возбуждения уголовного дела в соответствии с ч. 2 ст. 10 УПК РФ немедленно освободить незаконно задержанного. Целесообразно для формирования единообразной практики прокурорского надзора утвердить нормативным правовым актом Генеральной прокуратуры РФ процессуальную форму принятия такого решения.

Основой реализации прокурором полномочий по надзору за законностью задержания является норма ч. 3 ст. 92 УПК РФ, обязывающая дознавателя, орган дознания или следователя в письменном виде сообщить прокурору о произведенном задержании в течение 12 часов с момента задержания.

Было бы, однако, правильнее, на наш взгляд, дополнить это правило обязанностью прикладывать к письменному уведомлению о задержании копию соответствующего протокола.

В связи с этим целесообразно в норму ч. 3 ст. 92 УПК РФ внести дополнение: после слов «задержание подозреваемого» добавить слова «с приложением копии протокола задержания».

Законность производства задержания своевременно должна проверяться прокурором с установлением соответствия данных, содержащихся в протоколе задержания, фактическим обстоятельствам происшедшего. Данные требования содержатся в нормативных актах Генерального прокурора РФ — приказах № 136 (п. 1.4) и № 137 (п. 12).

На практике, как правило, не возникают сложности определения оснований задержания, поскольку они исчерпывающим образом указаны нормой ч. 1 ст. 91 УПК РФ. В прокурорскоследственной практике возникает необходимость единообразного уяснения такого основания задержания, как «наличие иных данных» (ч. 2 ст. 91 УПК РФ).

Исходя из сложившейся практики правоприменения ч. 2 ст. 91 УПК РФ под «иными данными» следует понимать наличие таких фактических обстоятельств, когда: в отношении лица имеется совокупность косвенных доказательств, которая непосредственно указывает на причастность этого лица к совершению преступления; имеются показания свидетелей и потерпевших, не являющихся очевидцами преступления, из содержания которых следует, какое конкретное лицо причастно к совершению преступления; имеются показания обвиняемых, подозреваемых о соучастниках, достоверность которых не вызывает сомнений; получены результаты следственных действий, указывающих на причастность к совершенному преступлению конкретных лиц (освидетельствование, осмотр, следственный эксперимент и т. п.); имеются материалы инвентаризаций, ревизий, свидетельствующих о причастности конкретного лица к совершенному преступлению; и т. д.

Прокурор, осуществляя надзор за законностью процессуальной деятельности по задержанию лица по основанию наличия иных данных, должен исходить из безусловного исполнения требований уголовно-процессуального закона о том, что такое лицо на основании изложенных выше данных может быть задержано, если это лицо пыталось скрыться либо не имеет постоянного места жительства, либо не установлена его личность, либо если следователем с согласия руководителя следственного органа в суд направлено ходатайство об избрании в отношении указанного лица меры пресечения в виде заключения под стражу.

Уголовно-процессуальный закон прямо указывает на обстоятельства, которые могут являться мотивами применения следователями и дознавателями задержания как процессуального средства принуждения.

Прокурорско-следственная практика исходя из норм главы 12 УПК РФ относит к мотивам задержания такие побуждающие обстоятельства, как: пресечение преступления; предотвращение совершения новых преступлений; лишение возможности скрыться, уничтожить доказательства или иным образом воспрепятствовать установлению обстоятельств уголовного дела; установление причастности (непричастности) задержанного лица к совершенному преступлению; своевременное решение вопроса об избрании в отношении подозреваемого меры пресечения в виде заключения под стражу.

Важным и существенным правилом, вытекающим из конституционного права подозреваемого свободно давать показания, является запрет использовать задержание как средство получения от подозреваемого признания вины в совершении преступления.

Следует иметь в виду, что задержание является действием, которое ограничивает важнейшее конституционное право лица — право на свободу и личную неприкосновенность. Минимизация стеснения законных прав и интересов граждан требует, на наш взгляд, большей четкости в регламентации порядка, и в особенности сроков проверки законности и обоснованности задержаний. Поэтому целесообразно нормативным правовым актом Генеральной прокуратуры РФ обязать прокурора проверять законность задержания незамедлительно, сразу же после получения уведомления о задержании.

По общему правилу дознаватель и следователь не позднее 12 часов с момента задержания обязаны уведомить близких родственников, а при их отсутствии — других родственников или предоставить возможность такого уведомления самому подозреваемому.

Данное требование направлено на обеспечение прав и законных интересов не только самого задержанного подозреваемого, но и его родственников. В аналогичном порядке уведомляется посольство или консульство государства, гражданином или подданным которого является задержанный. Если задержанный является военнослужащим, то об этом уведомляется командование воинской части.

Исключением из указанных обстоятельств являются случаи необходимости сохранения факта задержания совершеннолетнего подозреваемого в тайне в интересах предварительного расследования, что в соответствии с ч. 4 ст. 96 УПК РФ возможно лишь с согласия прокурора.

Однако в уголовно-процессуальном законе не определен ни сам порядок обращения к прокурору за получением согласия на сохранение в тайне факта задержания, ни порядок рассмотрения прокурором такого обращения. Не определены процессуальные формы принятия таких решений в органах предварительного расследования.

Представляется, что следователь, дознаватель, орган дознания в тот же трехчасовой срок, в течение которого составляется протокол задержания, вправе вынести постановление о сохранении в тайне факта задержания. В этом постановлении должны быть указаны основания и мотивы, по которым необходимо сохранить в тайне факт задержания, оно должно быть незамедлительно направлено прокурору для решения вопроса о даче или об отказе в даче согласия.

Прокурор не позднее девяти часов с момента получения ходатайства органов предварительного расследования обязан принять решение о даче или об отказе в нем и незамедлительно сообщить об этом следователю, органу дознания, дознавателю. Целесообразно по изложенным предложениям внести дополнение в норму ст. 96 УПК РФ, изложив дополнения в виде самостоятельного абзаца ч. 4 данной нормы.

В соответствии с приказом Генерального прокурора РФ № 136 прокуроры обязаны: своевременно принимать меры к пресечению необоснованного и незаконного применения к подозреваемым и обвиняемым мер процессуального принуждения; проверять законность задержания подозреваемых по уголовным делам; принимать меры к выявлению и устранению нарушений порядка задержания, несоответствия данных, содержащихся в протоколе задержания, обстоятельствам происшедшего; незамедлительно проверять жалобы на незаконность задержания и нарушение прав задержанных (п. 1.4).

Аналогичные требования содержатся в приказе Генерального прокурора РФ № 137. Кроме того, в нем (п. 12) указано, что прокурор немедленно своим постановлением должен освобождать всякого незаконно задержанного или лишенного свободы, а также незаконно помещенного в медицинский или психиатрический стационар либо содержащегося под стражей свыше установленного срока.

Приказом Генерального прокурора РФ № 189 предписано: систематически проверять обоснованность содержания лиц в камерах для административно задержанных, пресекая случаи задержания подозреваемых в совершении преступлений; практиковать проведение проверок мест содержания задержанных в вечернее и ночное время; в случае обнаружения у задержанного телесных повреждений, получения сведений о незаконном задержании либо применении к лицу незаконных методов ведения следствия, организовывать проверку, а при наличии к тому оснований — выносить мотивированное постановление и направлять материалы для решения вопроса об уголовном преследовании в соответствующий следственный орган.

Обозначенные выше требования Генерального прокурора РФ являются вполне обоснованными и способствующими повышению эффективности прокурорского надзора при применении мер процессуального принуждения.

В системе мер пресечения и иных мер процессуального принуждения выделяется группа мер, применение которых требует вмешательства прокурора на предмет выражения им суду позиции о законности и обоснованности заявленного следователем с согласия руководителя следственного органа соответствующего ходатайства. К их числу относятся залог, домашний арест, заключение под стражу, а также временное отстранение от должности и наложение ареста на имущество. В тех случаях, когда такие ходатайства перед судом заявляет дознаватель, он обязан получить на это согласие прокурора.

Как уже отмечалось выше, применение мер пресечения в виде заключения под стражу и домашнего ареста допускается как в отношении обвиняемого, так и в отношении подозреваемого на основании судебного решения. В соответствии со ст. 107, 108 УПК РФ прокурор, проверив наличие законных оснований для применения одной из указанных мер пресечения, дает согласие дознавателю[329] на возбуждение ходатайства перед судом о заключении подозреваемого, обвиняемого под стражу или помещение под домашний арест.

Предмет внимания прокурора при этом составляют обстоятельства, которые должны учитываться дознавателем при решении вопроса о необходимости избрания конкретной меры пресечения.

Заключение под стражу является наиболее строгой мерой пресечения, с применением которой существенно ограничиваются наиболее важные конституционные права личности. Поэтому прокурору следует обращать особое внимание на обоснованность и законность постановки перед судом вопроса об избрании такой меры пресечения, как заключение под стражу.

Приказом Генерального прокурора РФ № 189 (п. 1.5) предписано прокурорам ответственно подходить к вопросу о даче дознавателю согласия на возбуждение перед судом ходатайства об избрании подозреваемому или обвиняемому меры пресечения в виде заключения под стражу либо о производстве иного процессуального действия, которое допускается на основании судебного решения; тщательно изучать все материалы, являющиеся основанием для направления в суд такого ходатайства; учитывать данные о личности, возрасте, семейном положении, а также другие существенные обстоятельства; решать вопрос положительно в тех случаях, когда имеются основания, предусмотренные ч. 1 ст. 108 УПК РФ, а применение иных мер пресечения невозможно.

Основания для избрания меры пресечения в виде заключения под стражу установлены в ст. 108 УПК РФ. В отличие от УПК РСФСР, предусматривавшего возможность заключения под стражу ввиду одной лишь тяжести содеянного (ч. 1 ст. 96 УПК РСФСР), формулировка ч. 1 ст. 108 УПК РФ допускает применение заключения под стражу при невозможности применения иной, более мягкой меры пресечения.

По замыслу разработчиков УПК РФ, при вынесении ходатайства об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу дознаватель и следователь должны не только указать на одно из оснований, предусмотренных ст. 97 УПК РФ, но и обосновать, почему в данном случае невозможно применение другой, более мягкой меры пресечения[330].

Однако таким образом указанная норма понимается далеко не всеми. Так, А. П. Коротков и А. В. Тимофеев полагают, что хотя в ч. 1 ст. 108 УПК РФ указано, что заключение под стражу применяется при невозможности применения иной, более мягкой меры пресечения, это обстоятельство не требуется обосновывать в постановлении о возбуждении ходатайства перед судом об избрании заключения под стражу в качестве меры пресечения.

По утверждению указанных процессуалистов, закон обязывает дознавателя, следователя, прокурора мотивировать избрание именно заключение под стражу. При этом в постановлении должны быть указаны конкретные фактические обстоятельства, на основании которых инициируется вопрос о заключении лица под стражу. В качестве обоснования, подтверждающего необходимость изоляции подозреваемого, обвиняемого от общества, могут быть приведены имеющиеся данные о том, что он может продолжить преступную деятельность, скрыться, сфальсифицировать доказательства, оказать давление на потерпевшего, свидетелей либо иным путем воспрепятствовать производству по уголовному делу[331].

Изложенная научная позиция, как нам представляется, не совсем оправданна. Об этом свидетельствует и сам ход мысли авторов приведенного разъяснения, так как обоснование необходимости изоляции подозреваемого, обвиняемого от общества — это не что иное, как «обратная сторона» обоснования невозможности применения иной, более мягкой меры пресечения, или, по крайней мере, ее существенная часть.

Помимо этого, указанными авторами высказывается мнение о целесообразности восстановления в уголовно-процессуальном законе в качестве самостоятельного основания избрания меры пресечения в виде заключения под стражу тяжесть содеянного. Их аргументация по вносимому предложению сводится к тому, что при отсутствии данных о том, что лицо скроется от дознания, предварительного следствия или суда, будет продолжать заниматься преступной деятельностью, угрожать свидетелям, иным участникам уголовного судопроизводства, уничтожать доказательства или другим путем воспрепятствовать производству по уголовному делу, избрать этому лицу меру пресечения становится невозможным, в том числе по уголовным делам о тяжких и особо тяжких преступлениях, например об убийстве, изнасиловании, разбое, взяточничестве, крупном хищении и т. д., так как преступник имеет жилье, работу, семью, положительно характеризуется по месту жительства и работы. Хотя при совершении таких тяжких преступлений дальнейшее поведение виновного лица с достаточной достоверностью никто предположить не может, в связи с чем, по их мнению, лицо является потенциально опасным для общества[332].

На наш взгляд, вносимое предложение вряд ли можно признать рациональным, соответствующим целям назначения процессуальных мер пресечения как разновидности мер процессуального принуждения. Меры пресечения не наказание за совершенное преступление, они представляют собой меры воздействия для обеспечения правопослушания или предупреждения совершения реального противоправного поведения подозреваемым и обвиняемым. И если нет данных о возможном реальном воспрепятствовании производству по уголовному делу или о возможном совершении нового преступления, то нет и необходимости в применении крайней меры пресечения — заключения под стражу.

Довод же процессуалистов о том, что поведение лиц, совершивших тяжкие преступления, с достаточной полнотой никто предположить не может, в связи с чем эти лица могут заключаться под стражу в виду их потенциальной социальной опасности, является несостоятельным.

Прежде всего основополагающий принцип уголовного судопроизводства — презумпция невиновности — не позволяет определять вину лиц без наличия вступившего в законную силу приговора. Более того, этот довод в целом отражает презумпцию вины лица в уголовном процессе по отношению к возможному противоправному в будущем поведению без каких-либо оснований к этому, что принципиально невозможно принять как обоснованное с позиции основополагающих принципов права предложение.

Приходится констатировать, что современная следственная практика не свободна от недостатков и нарушений закона при избрании и примении заключения под стражу. Например, некоторые следователи и дознаватели смотрят на задержание и арест не как на процессуальное действие, связанное с пресечением преступной деятельности подозреваемого или попытки скрыться от следствия и суда, а как на средство доказывания обнаруженного, но не раскрытого преступления.

Кроме этого, в практике производства расследования по уголовным делам имеют место две негативные, взаимоисключающие тенденции относительно избрания меры пресечения в виде заключения под стражу. Первая состоит в том, что, получив от суда решение на арест обвиняемого, следователь, не оценивая критически меняющуюся ситуацию, продолжает держать его без необходимости под стражей. Основным мотивом его поведения при этом является стремление «иметь» обвиняемого «под рукой».

Вторая тенденция заключается в том, что нередко следователи под самыми различными предлогами стремятся уклониться от применения данной меры пресечения. Это, как правило, вызвано ужесточением порядка продления сроков содержания под стражей, когда следователи, не желая брать на себя ответственность за движение «арестантского дела», уходят от решения вопроса о заключении подозреваемого, обвиняемого под стражу.

При всей эффективности судебно-контрольного механизма проверки законности и обоснованности ограничения конституционного права лица путем применения к нему меры пресечения в виде заключения под стражу посредством его далеко не всегда возможно пресечь подобные проявления. Главная роль должна принадлежать здесь прокурорскому надзору. Объективно прокурор и прокурорский надзор «ближе» к расследованию, нежели суд, он более оперативен и при этом настолько же эффективен.

Итак, задача прокурора как процессуального руководителя расследованием уголовных дел — добиться точного и неуклонного соблюдения требований закона при избрании меры пресечения в отношении каждого подозреваемого или обвиняемого по каждому уголовному делу.

Требование закона о необходимости получения дознавателем согласия прокурора для возбуждения перед судом ходатайства о применении к подозреваемому, обвиняемому меры пресечения в виде заключения под стражу составляет важную процессуальную гарантию законности при принятии такого решения, а также основу для реализации прокурором своих надзорных полномочий. Позиция прокурора должна быть принципиальной, в случае отсутствия оснований для возбуждения в отношении подозреваемого или обвиняемого заключения под стражу он должен отказать дознавателю в даче согласия на возбуждение перед судом соответствующего ходатайства.

Возникает вопрос: а как быть в ситуации со следователем, чтобы осуществить эффективный прокурорский надзор, ведь ему такое согласие на обращение в суд с ходатайством дает руководитель следственного органа?

На наш взгляд, действующая правовая конструкция, связанная с получением следователем согласия на обращение в суд не от прокурора, а от руководителя следственного органа, разработана в связи с необходимостью повышения ответственности руководителя следственного органа за соблюдение законности производства по уголовному делу.

В изложенной ситуации надзорный механизм за соблюдением закона при избрании меры пресечения — взятия под стражу, компенсируется участием прокурора в суде при избрании меры пресечения. Заметим в связи с этим, что приказом Генерального прокурора РФ № 136 предписывается всем прокурорам следующее нормативное требование: «с целью своевременной выработки обоснованной позиции по заявленному ходатайству предлагать руководителю следственного органа одновременно с направлением ходатайства в суд направлять в прокуратуру копию согласованного с ним ходатайства следователя, а также копию материалов, подтверждающих его обоснованность. Обращать внимание на соответствие постановления следователя требованиям законности, обоснованности и мотивированности» (п. 1.5).

Вместе с тем считаем целесообразным внести такое положение и в УПК РФ, поскольку законом предусмотрено участие прокурора в судебном заседании по данному вопросу, а ознакомление до суда с ходатайством следователя позволит ему высказать обоснованную позицию по заявленному ходатайству.

Анализ ч. 4 ст. 108 УПК РФ свидетельствует о том, что участие прокурора в судебном заседании не является обязательным при рассмотрении ходатайств об избрании в качестве меры пресечения заключение под стражу, так как в этой части рассматриваемой статьи указано, что «неявка без уважительных причин сторон, своевременно извещенных о времени судебного заседания, не является препятствием для рассмотрения ходатайства, за исключением случаев неявки обвиняемого».

В приказе же Генерального прокурора РФ № 136 предусматривается обязательное участие прокурора в судебном заседании при рассмотрении судом ходатайств следователя об избрании в отношении подозреваемого в качестве меры пресечения заключение под стражу, домашний арест, залог, а также продление срока содержания под стражей и других ходатайств о даче согласия на производство следственных действий, которые допускаются на основании судебного решения.

В связи с вызываемой практикой потребностью законодательного регулирования обозначенных выше отношений, возникающих у прокурора и суда при рассмотрении судом ходатайств следователя о производстве следственных действий при избрании мер пресечения, считаем целесообразным внести изменения в УПК РФ, указав обязательное участие прокурора в судебных заседаниях при рассмотрении изложенных выше вопросов.

В частности, вч. 4 ст. 108 УПК РФ следует внести изменение, изложив последнее предложение диспозиции данной нормы следующим образом: «Неявка без уважительных причин сторон, своевременно извещенных о времени судебного заседания, за исключением подозреваемого или обвиняемого, их защитника, а также прокурора, не является препятствием для рассмотрения ходатайства».

Принятие законодателем такой поправки будет способствовать реальному претворению в судебном заседании принципа состязательности сторон (ст. 15 УПК РФ), так как действующая редакция ч. 4 ст. 108 УПК РФ предусматривает возможность рассмотрения судом постановления о возбуждении ходатайства об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу без участия сторон обвинения, но с обязательной явкой в суд обвиняемого.

В УПК РФ не установлен перечень документов, которые должны быть приложены к постановлению о возбуждении ходатайства об избрании в качестве меры пресечения заключение под стражу в его обоснование. Решение о том, какие именно документы, материалы, сведения необходимо представить в каждом конкретном случае, принимается лицом, выносящим ходатайство.

Вместе с тем по сложившейся прокурорско-следственной практике это, как правило, копии постановления о возбуждении уголовного дела, постановления о привлечении в качестве обвиняемого, протокола задержания, сведения об участии в деле защитника, копии протокола допроса подозреваемого, обвиняемого, личных документов — паспорта, военного билета, иные сведения, подтверждающие обстоятельства, учитываемые при избрании меры пресечения (ст. 99 УПК РФ) и основания для ее применения (ст. 97 УПК РФ)[333].

Документальное обоснование ходатайства об избрании в отношении подозреваемого, обвиняемого меры пресечения в виде заключения под стражу должно отвечать требованиям разумной достаточности для его рассмотрения судом. Данное правило продиктовано заботой об интересах расследования, сохранении тайны следствия, так как в ходе предварительного расследования обвиняемый и его защитник имеют право на ознакомление лишь с ограниченным кругом процессуальных документов, но они не могут быть лишены права на ознакомление со всеми материалами, представленными в суд[334].

Следует, однако, учесть, что если судья посчитает представленные материалы недостаточными для решения вопроса об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, интересующие его сведения могут быть затребованы им дополнительно по собственной инициативе или по ходатайству сторон, в том числе прокурора.

Непременным условием поддержания законности, а также обеспечения прав и законных интересов подозреваемого и обвиняемого в ходе расследования по уголовному делу в целом является строгое соблюдение, правильное исчисление и своевременное продление сроков заключения подозреваемого, обвиняемого под стражу.

Согласно ч. 3 ст. 109 УПК РФ обвиняемый может находиться под стражей в общей сложности до 18 месяцев. Дальнейшее содержание его под стражей не допускается, и он подлежит немедленному освобождению. Безусловное исполнение этого требования закона является важнейшей задачей прокурора.

В общем порядке срок содержания под стражей равен двум месяцам. Как было сказано выше, данная мера пресечения применяется по судебному решению на основании возбужденного следователем с согласия руководителя следственного органа или дознавателем с согласия прокурора ходатайства.

Решение суда об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу или об отказе в удовлетворении соответствующего ходатайства оформляется в форме постановления, на которое может быть принесено кассационное представление в течение трех суток со дня его вынесения.

Суд кассационной инстанции принимает решение по представлению прокурора не позднее чем через трое суток со дня его поступления. При этом следует учесть, что в случае отказа в удовлетворении ходатайства об аресте обвиняемого (подозреваемого) он подлежит немедленному освобождению вне зависимости от факта обжалования постановления судьи.

Вне прямого регулирования в УПК РФ остались случаи вынесения постановления по ходатайству об избрании в отношении подозреваемого, обвиняемого меры пресечения — заключения под стражу мировым судьей. Обжалование постановления судьи в такого рода ситуациях должно производиться в суд апелляционной инстанции в соответствии с нормой ч. 2 ст. 354 УПК РФ.

Именно такой порядок обжалования решения мирового судьи по ходатайству об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу указан в п. 12 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 5 марта 2004 г. № 1 «О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации». Применительно к подобным ситуациям имеется весьма любопытная правовая позиция Конституционного Суда РФ, согласно которой отсутствие в норме прямого указания на правомочие не может расцениваться как его отрицание законом[335]. Более правильным все же представляется восполнение указанного законодательного пробела не путем системного анализа и толкования норм УПК РФ или применения норм Конституционного Суда РФ, а путем внесения дополнения в норму ч. 4 ст. 108 УПК РФ.

В связи с этим полагаем целесообразным в норму ч. 4 ст. 108 УПК РФ внести дополнение следующего содержания: в первом предложении после слова «единолично» добавить слова «мировым судьей»; норму ч. 1 ст. 323 УПК РФ изложить в новой редакции: «Постановление мирового судьи об избрании в качестве меры пресечения заключение под стражу или об отказе в этом может быть обжаловано в районный суд в апелляционном порядке в течение трех суток со дня его вынесения. Суд апелляционной инстанции принимает решение по жалобе или представлению прокурора, если он участвовал в деле, не позднее чем через трое суток со дня поступления жалобы или постановления. Решение суда апелляционной инстанции может быть обжаловано в надзорном порядке, установленном главой 48 настоящего Кодекса». Части 1—3 считать соответственно ч. 2—4.

Общеизвестно, что при невозможности закончить предварительное следствие в срок до двух месяцев при отсутствии оснований для изменения или отмены меры пресечения, срок содержания под стражей может быть продлен судьей районного суда или военного суда соответствующего уровня на срок до шести месяцев на основании ходатайства следователя, внесенного с согласия руководителя следственного органа.

Дальнейшее продление срока содержания под стражей — до 12 месяцев — допускается в отношении лиц, обвиняемых в совершении тяжких и особо тяжких преступлений, только в случае особой сложности уголовного дела и при наличии оснований для избрания этой меры пресечения. Соответствующее решение принимается судьей того же суда (районного или военного) по ходатайству следователя, внесенному с согласия руководителя следственного органа по субъекту РФ, иного приравненного к нему руководителя следственного органа либо по ходатайству дознавателя в случаях, предусмотренных ч. 5 ст. 223 УПК РФ, с согласия прокурора субъекта РФ или приравненного к нему военного прокурора.

По ходатайству следователя, внесенному в соответствии с подследственностью с согласия председателя Следственного комитета при прокуратуре РФ либо руководителя следственного органа соответствующего федерального органа исполнительной власти (при соответствующем федеральном органе исполнительной власти), срок содержания под стражей свыше 12 месяцев может быть продлен лишь в исключительных случаях в отношении лиц, обвиняемых в совершении особо тяжких преступлений, судьей верховного суда республики в составе РФ, краевого, областного и приравненного к ним суда или военного суда соответствующего уровня, до 18 месяцев.

Как видно из изложенного, в настоящее время прокурор лишен права дачи согласия следователю на продление срока содержания под стражей. Вместе с тем он (прокурор) участвует в судебном заседании при рассмотрении данного вопроса. Поэтому так же, как и в ситуации с процессуальным решением вопроса об избрании меры пресечения заключения под стражу, считаем необходимым законодательно предусмотреть обязанность руководителя следственного органа одновременно с направлением ходатайства в суд о продлении срока содержания под стражей направлять в прокуратуру копию согласованного с ним ходатайства следователя, а также копии материалов, подтверждающих его обоснованность.

В связи с изложенным полагаем целесообразным:

-вч. 3 ст. 108 УПК РФ внести дополнение в виде самостоятельного абзаца следующего содержания: «Копия постановления о возбуждении ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу руководитель следственного органа и начальник органа дознания с приложенными копиями материалов, подтверждающих обоснованность ходатайства, сразу же после принятия такого процессуального решения следователем и дознавателем направляются прокурору»;

— ч. 8 ст. 109 УПК РФ дополнить абз. 2: «Копия ходатайства о продлении срока содержания под стражей незамедлительно после представления такого ходатайства в суд направляется прокурору».

Следует иметь в виду, что в правоприменительной практике возникает вопрос о том, прокурор какого уровня должен участвовать при рассмотрении соответствующего ходатайства перед судом. Нам представляется, что это должен делать прокурор уровня, соответствующего суду. Это положение должно быть закреплено в нормативно-правовом порядке актом Генеральной прокуратуры РФ.

Уголовно-процессуальный закон РФ устанавливает, что мера пресечения в виде заключения под стражу применяется и в том случае, когда предварительное расследование по уголовному делу производится в форме дознания. Однако здесь имеются некоторые особенности. В соответствии со ст. 224 УПК РФ в отношении лица, подозреваемого в совершении преступления, дознаватель вправе возбудить перед судом с согласия прокурора ходатайство об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу в порядке, установленном ст. 108 УПК РФ.

Необходимо учитывать тот факт, что если в отношении подозреваемого была избрана мера пресечения в виде заключения под стражу, то обвинительный акт составляется не позднее 10 суток со дня заключения подозреваемого под стражу. В случае невозможности составить обвинительный акт в 10-дневный срок подозреваемому предъявляется обвинение в порядке, установленном гл. 23 УПК РФ, либо данная мера пресечения отменяется.

Порядок избрания и применения меры пресечения в виде домашнего ареста аналогичен заключению под стражу. В современной юридической литературе неоднократно обращалось внимание на неразработанность механизма применения домашнего ареста и связанных с ним запретов и ограничений поведения лица, в отношении которого он должен применяться, а также показывался целый ряд трудностей (в том числе материального характера), по причине которых в настоящее время применение данной меры пресечения сведено на нет[336].

Применение залога в качестве меры пресечения в настоящее время избирается в отношении подозреваемого или обвиняемого по решению суда в порядке, установленном ст. 108 УПК РФ, в связи с чем характерные проблемы правоприменения нормы ст. 106 УПК РФ аналогичны рассмотренным проблемам, которые встречаются в надзорной деятельности прокурора за процессуальной деятельностью избрания меры пресечения в виде заключения под стражу.

Согласно УПК РФ обеспечение прокурорского надзора при избрании и реализации таких мер пресечения, как подписка о невыезде (ст. 102), личное поручительство (ст. 103), наблюдение командования воинской части (ст. 104), присмотр за несовершеннолетним подозреваемым или обвиняемым (ст. 105), осуществляется прокурором инициативно. Этот вывод вытекает из смысла содержания норм ст. 11 и 37 УПК РФ, предусматривающих обязанность прокурора обеспечивать реальную возможность осуществления прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве, а также надзор за процессуальной деятельностью органов предварительного расследования.

Однако при анализе правовых норм гл. 13 УПК РФ, регулирующих уголовно-процессуальные отношения по избранию перечисленных выше мер пресечения, видно, что для реального обеспечения надзорной деятельности прокурора по обозначенным вопросам правоприменения не создано надлежащих законодательных правовых механизмов. Так, норма ст. 101 УПК РФ не содержит требования для дознавателя, органа дознания, следователя и руководителя следственного органа направлять копию постановления об избрании меры пресечения прокурору, в связи с чем последний лишен возможности оперативно реагировать на допущенное нарушение закона при избрании и реализации мер процессуального принуждения.

Норма ч. 2 ст. 37 УПК РФ, устанавливающая полномочия прокурора, не содержит закрепленного права прокурора проверять исполнение требований федерального закона при избрании и реализации мер процессуального пресечения, затрагивающих права и свободы человека и гражданина в уголовном судопроизводстве.

В сложившемся положении полагаем целесообразным внести соответствующие дополнения в нормы ст. 37 и 101 УПК РФ. В частности, в норму ч. 2 ст. 37 УПК РФ добавить п. 11 следующего содержания: «Проверять исполнение требований федерального закона при избрании и реализации мер процессуального принуждения», а ч. 2 ст. 101 УПК РФ изложить в новой редакции следующего содержания: «Копия постановления об избрании меры пресечения сразу же после его вынесения незамедлительно направляется прокурору, а также вручается лицу, в отношении которого оно вынесено, и его защитнику или законному представителю по их просьбе».

Что касается иных мер процессуального принуждения, проверка законности их избрания и применения в отношении подозреваемого, обвиняемого, а также иных участников уголовного судопроизводства, в отношении которых применены данные меры, на наш взгляд, должна осуществляться прокурором также инициативно, не дожидаясь жалоб и обращений граждан.

Вместе с тем в исследуемом вопросе существуют реальные проблемы обеспечения единообразной практики прокурорского надзора в связи с отсутствием четкого и однозначного уголовно-процессуального регулирования этого предмета надзорной деятельности.

Согласно УПК РФ если при применении дознавателем и следователем такой меры процессуального принуждения, как наложение ареста на имущество (ст. 115) и ценные бумаги (ст. 116), прокурор вправе на основании нормы ч. 3 ст. 165 принять участие в судебном заседании при рассмотрении судьей соответствующего ходатайства, то процедура судебного рассмотрения ходатайства следователя по временному отстранению от должности (ст. 114) такого правила не предусматривает. В норме ст. 114 УПК РФ не содержится отсылок на соблюдение судом при рассмотрении ходатайства следователя (с согласия руководителя следственного органа) или дознавателя (с согласия прокурора) порядка, установленного ст. 165 УПК РФ (предусматривает право прокурора участвовать в судебном заседании), что не обязывает суд сообщать прокурору о проведении такого судебного заседания.

Нормы ст. 112 («Обязательство о явке»), 113 («Привод») УПК РФ не содержат процессуального требования о сообщении следователем и дознавателем прокурору о взятии у подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего или свидетеля обязательства о явке, а также о принятии постановления указанными должностными лицами о приводе подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего и свидетеля, на основании которого перечисленные участники уголовного судопроизводства подвергаются принудительному доставлению к дознавателю и следователю.

Для создания дополнительных правовых гарантий обеспечения законных прав участников уголовного судопроизводства полагаем целесообразным внести в норму ч. 1 ст. 114 УПК РФ дополнение в виде абз. 2 следующего содержания: «Суд рассматривает ходатайство в порядке, установленном статьей 165 настоящего Кодекса. О времени рассмотрения ходатайства судья районного федерального суда сообщает прокурору, а также другим заинтересованным лицам». В нормы ст. 112 и 113 УПК РФ необходимо внести правовые предписания о незамедлительном сообщении прокурору о взятии обязательства о явке и направлении ему копии постановления о приводе.

Рассматривая вопросы определения границ предела осуществления прокурором надзора за исполнением закона при избрании и реализации мер процессуального принуждения, на наш взгляд, следует исходить прежде всего из определения этих границ процессуальным содержанием данного предмета надзорной деятельности. Организационные, тактические, методические и иные криминалистические характеристики деятельности следователя, руководителя следственного органа, дознавателя, органа дознания при избрании и реализации мер процессуального принуждения не входят в исследуемый предмет надзорной деятельности прокурора.

Правовой механизм обеспечения прокурором надзора за исполнением закона при избрании и реализации мер процессуального принуждения является механизмом обеспечения соблюдения прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве. Он не должен содержать процессуальных форм прокурорского реагирования, подменяющих процессуальные формы производства следственных и иных процессуальных действий по избранию и реализации мер процессуального принуждения.

Вместе с тем данный правовой механизм должен содержать как процессуальные средства, позволяющие выявлять нарушения закона при избрании и реализации мер процессуального принуждения, так и процессуальные средства эффективного устранения выявленных нарушений закона.

К процессуальным средствам выявления нарушений закона следует относить законодательно установленные правомочия прокурора на досудебных стадиях уголовного судопроизводства по проверке процессуальной деятельности органов дознания и органов предварительного следствия, начиная с проверки законности рассмотрения сообщений о совершенных преступлениях и заканчивая проверкой законности производства по уголовному делу следственных и иных процессуальных действий органами предварительного расследования, включая этап избрания и реализации мер процессуального принуждения.

Как показывает настоящее исследование, существующая здесь проблема — это проблема своевременного получения прокурором информации о производстве процессуальных действий дознавателем, органом дознания, следователем и руководителем следственного органа, затрагивающих права и свободы участников уголовного судопроизводства.

В связи с этим целесообразно в ст. 38 («Следователь»), ст. 39 («Руководитель следственного органа»), ст. 40 («Орган дознания»), ст. 401 («Начальник подразделения дознания»), ст. 41 («Дознаватель») внести дополнения в каждую норму в виде самостоятельной части следующего содержания: «О совершении следственного и иного процессуального действия, принятии процессуального решения, затрагивающих права и свободы человека и гражданина в уголовном судопроизводстве незамедлительно информировать прокурора с направлением ему копии процессуальных документов».

Анализируя процессуальные формы средств прокурорского реагирования на выявленные нарушения закона при избрании и реализации мер процессуального принуждения необходимо отметить, что по действующему уголовно-процессуальному законодательству к этим формам относятся действия прокурора по немедленному освобождению всякого незаконно задержанного или лишенного свободы, или незаконно помещенного в медицинский или психиатрический стационар, или содержащегося под стражей свыше срока, предусмотренного законом, на основании нормы ч. 2 ст. 10 УПК РФ, и выражение требования от органов дознания и следственных органов по устранению нарушений федерального законодательства, допущенных в ходе дознания или предварительного следствия (п. 3 ч. 2 ст. 37 УПК РФ).

Первое правомочие реагирования на нарушение закона законодательно не раскрывается. Не предусмотрен ни сам порядок, ни процессуальная форма выражения реагирования прокурора.

Вторая форма реагирования прокурора на нарушения закона, как известно, может быть блокирована следователем и руководителем следственного органа, вследствие чего выявленное нарушение закона может длительное время оставаться не устраненным.

В связи с этим целесообразно законодательно наделить прокурора полномочием принятия процессуального решения об отмене незаконно и необоснованно избранных органами предварительного расследования мер процессуального принуждения. В частности, ч. 2 ст. 37 УПК РФ следует дополнить п. 21 следующего содержания: «Отменять незаконно и необоснованно принятые дознавателем, органом дознания, следователем и руководителем следственного органа меры процессуального принуждения посредством вынесения мотивированного постановления».

Целесообразность принятия обозначенных выше поправок в УПК РФ диктуется потребностью оперативного устранения выявленных прокурором нарушений закона при избрании и реализации органами предварительного расследования мер процессуального принуждения, которые существенно затрагивают права и свободы человека и гражданина в уголовном судопроизводстве.

С учетом результатов настоящего исследования считаем возможным сделать следующие выводы и предложения. Меры процессуального принуждения при производстве уголовных дел — это процессуальные способы и средства, принимаемые органами предварительного расследования и судом в целях воздействия на поведение участников уголовного судопроизводства, которые не проявляют правопослушания или реально могут допустить нарушение процессуального и уголовного законодательства в ходе производства по уголовному делу.

Необходимость создания правовых гарантий соблюдения прав и свобод лиц, вовлеченных в уголовное судопроизводство, обуславливает и необходимость организации осуществления действенного прокурорского надзора за соблюдением законности при избрании и реализации мер процессуального принуждения, в особенности при осуществлении задержания подозреваемого и применении мер пресечения к подозреваемому и обвиняемому. Задержание как мера процессуального принуждения применяется только в отношении подозреваемого и только после возбуждения уголовного дела, и по существу является кратковременным лишением свободы в целях установления его личности, факта причастности к преступлению и решения вопроса о применении к нему меры пресечения, как правило, в виде заключения под стражу.

Прокурор, получивший письменное уведомление о задержании подозреваемого, обязан незамедлительно проверять законность и обоснованность его задержания. При установлении обстоятельств незаконного, необоснованного задержания, а также проведения задержания до возбуждения уголовного дела, прокурор в соответствии с ч. 2 ст. 10 УПК РФ сразу же обязан освободить незаконно задержанного.

Целесообразно для формирования единообразной практики прокурорского надзора утвердить нормативным правовым актом Генеральной прокуратуры РФ единую процессуальную форму принятия такого решения. В целях надлежащей правовой возможности осуществления прокурором надзора за законностью задержания подозреваемого целесообразно в норму ч. 3 ст. 92 УПК РФ внести дополнение следующего содержания: после слов «задержание подозреваемого» добавить слова «с приложением копии протокола задержания». В уголовно-процессуальном законе необходимо установить порядок обращения к прокурору следователя, дознавателя, органа дознания с ходатайством о даче согласия на сохранение в интересах предварительного расследования в тайне факта задержания, а также определить процессуальную форму принятия ими такого решения.

Целесообразно в ч. 4 ст. 96 УПК РФ внести как самостоятельный абзац дополнение следующего содержания: «Следователь, дознаватель, орган дознания в трехчасовой срок, в течение которого составляется протокол задержания, вправе вынести постановление о сохранении в тайне факта задержания, в котором указываются основания и мотивы такого решения. Данное постановление с соответствующим ходатайством незамедлительно направляется прокурору для решения вопроса о даче или отказе в даче согласия. Прокурор не позднее девяти часов с момента получения ходатайства органов предварительного расследования обязан принять решение о даче или об отказе в нем и незамедлительно сообщить об этом следователю, органу дознания, дознавателю. Решение прокурора принимается в письменной форме в правом верхнем углу постановления следователя, дознавателя, органа дознания». Вносимые в литературе предложения о восстановлении в уголовно-процессуальном законе в качестве самостоятельного основания избрания меры пресечения в виде заключения под стражу только тяжести содеянного являются необоснованными, не соответствующими целям назначения процессуальных мер пресечения в уголовном судопроизводстве.

Меры пресечения — не наказание за совершенные преступления, они являют собой процессуальные средства воздействия для обеспечения правопослушания или предупреждения совершения реального (а не предполагаемого) противоправного поведения подозреваемым и обвиняемым. Требование уголовно-процессуального закона о получении дознавателем согласия прокурора для возбуждения перед судом ходатайства о применении к подозреваемому, обвиняемому меры пресечения в виде заключения под стражу составляет важную процессуальную гарантию законности при принятии такого решения.

Отсутствие в уголовно-процессуальном законе указанного полномочия прокурора по отношению к следователю не является фактором снижения эффективности прокурорского надзора за законностью постановки следователем вопроса об избрании даной меры пресечения. Правовая конструкция принятия такого решения судом предусматривает компетенционный механизм надзорного полномочия прокурора по отношению к законности процессуальной деятельности следственного органа — участие прокурора в судебном заседании при избрании указанной меры пресечения. В уголовно-процессуальном законе необходимо установить требование об обязательном участии прокурора в судебном заседании при рассмотрении судом ходатайства следователя об избрании меры пресечения — заключение под стражу, домашний арест, залог, а также о продлении срока содержания под стражей и других ходатайств о даче согласия на производство следственных действий, которые допускаются на основании судебного решения.

Целесообразно в ч. 4 ст. 108 УПК РФ внести изменение, изложив последнее предложение диспозиции данной нормы следующим образом: «Неявка без уважительных причин сторон, своевременно извещенных о времени судебного заседания, за исключением подозреваемого или обвиняемого, их защитника, а также прокурора, не является препятствием для рассмотрения ходатайства». В уголовно-процессуальном законе следует ввести прямое регулирование процессуальных отношений по вынесению постановления по ходатайству об избрании в отношении подозреваемого, обвиняемого меры пресечения в виде заключения под стражу мировым судьей. Необходимо также установить порядок обжалования такого решения в суды апелляционной и надзорной инстанций.

Целесообразно в ч. 4 ст. 108 УПК РФ внести дополнение следующего содержания: в первом предложении после слова «единолично» добавить слова «мировым судьей»; норму ч. 1 ст. 323 УПК РФ изложить в новой редакции: «Постановление мирового судьи об избрании в качестве меры пресечения заключение под стражу или об отказе в этом может быть обжаловано в районный суд в апелляционном порядке в течение трех суток со дня его вынесения. Суд апелляционной инстанции принимает решение по жалобе или представлению прокурора, если он участвовал в деле, не позднее чем через трое суток со дня поступления жалобы или представления. Решение суда апелляционной инстанции может быть обжаловано в надзорном порядке, установленном главой 48 настоящего Кодекса». Части 1—3 считать соответственно ч. 2—4. В уголовно-процессуальном законе необходимо установить обязанность органов предварительного расследования направлять прокурору копии процессуальных документов, подтверждающих обстоятельства возбуждения ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу и их обоснованность.

Целесообразно в ч. 3 ст. 108 УПК РФ внести дополнение в виде самостоятельного абзаца следующего содержания: «Копию постановления о возбуждении ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу руководитель следственного органа и начальник органа дознания с приложенными копиями материалов, подтверждающих обоснованность ходатайства, сразу же после принятия такого процессуального решения, направляются прокурору». Кроме того, ч. 8 ст. 109 УПК РФ дополнить абз. 2 следующего содержания: «Копия ходатайства о продлении срока содержания под стражей незамедлительно, после представления такого ходатайства в суд, направляется прокурору». Обеспечение прокурором надзора за исполнением закона при избрании и реализации исключительно всех мер пресечения, а также иных мер процессуального принуждения (гл. 14 УПК РФ) осуществляется прокурором инициативно, до получения информации о нарушении законности. В то же время уголовно-процессуальный закон не предусматривает необходимых нормативно-правовых предпосылок, позволяющих прокурору эффективно осуществлять эту процессуальную деятельность.

Целесообразно норму ч. 2 ст. 37 УПК РФ дополнить п. 11 следующего содержания: «Проверять исполнение требований федерального закона при избрании и реализации мер процессуального принуждения», а ч. 2 ст. 101 УПК РФ изложить в новой редакции: «Копия постановления об избрании меры пресечения сразу же после его вынесения незамедлительно направляется прокурору, а также вручается лицу, в отношении которого оно вынесено, и его защитнику или законному представителю по их просьбе».

Целесообразно дополнить норму ч. 1 ст. 114 УПК РФ абз. 2 следующего содержания: «Суд рассматривает ходатайство в порядке, установленном статьей 165 настоящего Кодекса. О времени рассмотрения ходатайства судья районного федерального суда сообщает прокурору, а также другим заинтересованным лицам». В нормы ст. 112 и ст. 113 УПК РФ необходимо внести правовые предписания о незамедлительном сообщении прокурору о взятии обязательства о явке и направлении ему копии постановления о приводе. Пределы надзорной деятельности прокурора за исполнением закона при избрании и реализации мер процессуального принуждения определяются границами процессуальной деятельности органов дознания и органов предварительного следствия, которая (процессуальная деятельность) и является непосредственным предметом надзора. Содержание организационной, тактической, методологической деятельности следователя, руководителя следственного органа, дознавателя, органа дознания при избрании и реализации мер процессуального принуждения не входит в предмет надзорной деятельности прокурора.

Правовой механизм обеспечения прокурором надзора за исполнением закона при избрании и реализации мер процессуального принуждения является механизмом обеспечения соблюдения прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве. Процессуальные формы прокурорского реагирования на нарушения законности при осуществлении данной процессуальной деятельности органами предварительного расследования не должны подменять процессуальных действий, совершаемых этими органами, по избранию и реализации мер процессуального принуждения.

Развитие уголовно-процессуального законодательства по совершенствованию правового механизма прокурорско-надзорной деятельности за исполнением закона при избрании и реализации мер процессуального принуждения должно идти по пути совершенствования как процессуальных средств, позволяющих выявлять нарушения закона, так и законодательного закрепления новых процессуальных средств устранения выявленных нарушений законности. В уголовно-процессуальном законе следует предусмотреть правовой механизм своевременного получения прокурором информации о производстве следственных и иных процессуальных действий, совершенных дознавателем, органом дознания, следователем и руководителем следственного органа, затрагивающих права и свободы участников уголовного судопроизводства. Необходимо также предусмотреть реальные пол

номочия прокурора по своевременному устранению выявленных им нарушений.

Целесообразно в ст. 38—41 УПК РФ внести соответственно в каждую норму, дополнение в виде самостоятельной части следующего содержания: «О совершении следственного и иного процессуального действия, принятии процессуального решения, затрагивающих права и свободы человека и гражданина в уголовном судопроизводстве, незамедлительно информировать прокурора с направлением ему копии процессуального документа».

Целесообразно норму ч. 2 ст. 37 УПК РФ дополнить п. 2[337]: «Отменять незаконно и необоснованно принятые дознавателем, органом дознания, следователем и руководителем следственного органа меры процессуального принуждения посредством вынесения мотивированного постановления».