III. Лица, несущие ответственность по иску о вознаграждении за вред и убытки, причиненные преступлением или проступком

 74.  Вопрос об ответственности за вред и убытки в теории права

 75-76. Гражданская ответственность по действующему законодательству

 77.  Ответственность виновных в случае соучастия в

преступлении

 78.  Случаи имущественной ответственности "других лиц" по

ст. 15 Уст.

 79.  Порядок ответственности других лиц в уголовном суде

§ 74. Всякое действие, составляющее нарушение права, обязывает лицо, учинившее это действие, вознаградить за причиненный им вред и убытки или ущерб в имуществе*(252). Но ответственность за причиненный кому-либо ущерб предполагает в деятеле волю, направленную к достижению известного результата, и далеко не всякое вредное действие может быть признано нарушением права, а только то, которое является произведением сознательной деятельности человека; вред и убытки, причиненные действием лица без участия воли и сознания, будут только простым фактом, происшествием. "Право, говорит г. Мейер, нарушается только действием другого лица, умышленно к тому направленным или совершенным по неосторожности; действие же, которое не есть произведение воли, действие случайное, не составляет нарушения права, а поэтому не влечет за собой и тех последствий, которые сопряжены с противозаконными действиями".*(253). Отсюда, основанием имущественной ответственности за вред и убытки служит вина лица, причинившего известный ущерб в имуществе, и там, где нет вообще вины или где преступное деяние не вменяется в вину, очевидно, не может быть имущественной ответственности за вред и убытки, причиненные этим деянием*(254). Это общее правило сохраняет свою силу во всех случаях правонарушения, будут ли вред и убытки последствием наказуемых или ненаказуемых деяний. В нашей судебной практике и литературе существует воззрение, что в гражданском праве нет, собственно говоря, деяний случайных, что лицо, причинившее другому ущерб, во всех случаях обязано отвечать за причиненный им ущерб, как за нарушение известного права*(255).

Изложенное мнение представляется нам неубедительным. Если уголовная ответственность вообще уже ответственности гражданской, то из этого еще не следует, чтобы всякий, причинивший совершенно случайно вред и убытки другому лицу, отвечал за этот ущерб своим имуществом. Пример древнего права не может служить доказательством в настоящем случае. Что касается указываемых трудностей квалификации преступных деяний и склонности судебной практики в смягчению, то явления эти, терпимые в уголовном праве, где государство преследует общественные интересы, тем более должны быть терпимы в сфере чисто частных интересов, которые всегда играют подчиненную роль при столкновении с интересами не отдельных лиц, а целого общества. "В вещном праве, говорит г.

§ 75. Относительно имущественной ответственности за вред и убытки римское право держалось того правила, по которому вознаграждение за ущерб, причиненный преступным деянием, должно быть полное (in lege Aquilia et levissima culpa venit). В науке права и в законодательстве различают имущественную ответственность по степеням вины, причем неосторожная вина (culpa) нередко подразделяется на грубую или тяжкую (culpa lata) и легкую (culpa levis). Особое развитие это учение получило в прусском законодательстве, которое отличается в этом отношении крайней подробностью*(257). Что касается действующего у нас законодательства, то в нем нет этого деления, а существует общее правило, по которому в основании ответственности за вред и убытки, причиненные преступлением или проступком, лежит виновность лица, как умышленная, так и неосторожная (X т. 1 ч., ст. 644, 645, 647). Деяния случайные, "учиненные не только без намерения, но и без всякой со стороны учинившего оное неосторожности" (ст. 647) или когда будет доказано, что причинивший вред и убытки "был принужден к тому стечением таких обстоятельств, которых он не мог предотвратить" (ст.

Затем, имущественная ответственность устраняется, по ст. 653 и 654, в случаях отсутствия сознания в субъекте преступления; так, малолетние, действовавшие без разумения, а также безумные и сумасшедшие не отвечают своим имуществом за вред и убытки, причиненные их деянием, если только не будет доказано, что родители или те, которые по закону обязаны иметь за названными лицами надзор, "имея все средства предупредить преступление или проступок", "не приняли надлежащих к тому мер, а допустили совершение оного по явной в том неосторожности" (ст. 653 и 654; ср. ст. 686). Таким образом, отсутствие сознания в субъекте преступления не абсолютно устраняет по нашему законодательству имущественную ответственность, и малолетние и безумные или сумасшедшие, при известных условиях, подлежат на общем основании этой ответственности. В этом постановлении мы склонны видеть большую непоследовательность закона; с точки зрения уголовного права случайность деяния и отсутствие сознания в субъекте преступления имеют тождественное значение, в одинаковой степени устраняют уголовную ответственность, а потому закон 21 марта 1851 г., целиком вошедший в X т. 1 ч. Св. Зак., исключая имущественную ответственность в случайных деяниях, логически должен был признать безответственность малолетних и безумных или сумасшедших за вред и убытки, причиненные их бессознательными поступками.

§ 76. Но кроме случая и отсутствия сознания, уголовный закон знает другие причины, устраняющие способность ко вменению или уничтожающие противозаконность деяний, а именно: ошибку или фактическое заблуждение, исполнение приказа, необходимую оборону, состояние крайней необходимости (Уложение, ст. 92-103, 393, 403, 1471) и т. д. Ввиду этого естественно является вопрос - устраняют ли эти причины ответственность за вред и убытки? Вопрос этот может быть разрешен только путем толкования. Дело в том, что закон, как это указано выше, устанавливает отдельно правила о вознаграждении за вред и убытки, причиненные преступлением или проступком (ст.

Таким образом, подводя итоги изложенному выше, мы приходим к тому заключению, что имущественная ответственность за вред и убытки, причиненные преступлением или проступком, устраняется: во-первых, когда вред и убытки являются последствием случая (ст.

§ 77. С отменой в законе 25 ноября 1885г.*(262) статьи 60 Уложения устранено в нашем законодательстве противоречие, существовавшее между этою статьей и постановлениями X т. 1 ч. (ст. 648-652) относительно вознаграждения за вред и убытки в случаях соучастия в преступлении*(263). В основании действующих в настоящее время постановлений лежит принятое Уложением различие между преступлениями, совершенными несколькими лицами "по предварительному между ними согласию" и "без предварительного их на то согласия". (Уложение, ст. 11, 117 и 118; X т. 1 ч., 649, 650-651). В первом случае - все согласившиеся на участие в преступлении или проступке отвечают поровну, с круговою порукою; если кто-либо из соучастников, по ст. 648, "окажется несостоятельным, то следующая с него часть разлагается на прочих участвовавших в совершении сего преступления или проступка", т. е. один отвечает за всех и все за одного*(264). По ст. 1664 Уложения, виновные и участвующие в преступлении "ответствуют все и каждый один за другого". Затем, те, которые заплатят более того, что с них по соразмерности следовало, могут требовать излишне заплаченное с тех, за которых они уплатили (X т. 1 ч., ст. 648). Во втором случае, когда преступление или проступок совершены несколькими лицами без предварительного их на то согласия, каждый виновный отвечает только за вред и убытки, причиненные его действиями, и только в случае невозможности разграничить вред и убытки, причиненные каждым из виновных, они отвечают поровну (ст. 648, 649 и 650). При этом на меру вознаграждения, очевидно, никакого влияния не имеет известное Уложению (ст. 112 и 113) различие в степени участия*(265); с этой точки зрения, как главные виновники и участники, так равно и зачинщики, сообщники, подговорщики или подстрекатели и пособники в одинаковой степени несут имущественную ответственность за вред и убытки, причиненные их преступным деянием.

Недоносители, попустители и укрыватели отвечают во второй степени, т. е. в случае несостоятельности главных виновников, участвовавших в совершении преступления (ст. 651, 652). В законе нет указаний, в каком порядке эти лица обязаны отвечать своим имуществом за вред и убытки, должны ли они отвечать совместно или в постепенности; нельзя не согласиться с тем мнением, что всего правильнее призывать недоносителей, попустителей и укрывателей к совместной ответственности*(266). Ответственность этих лиц находится в тесной зависимости от исхода дела о главном виновнике, а потому лица, обвиняемые в укрывательстве похищенного, не подлежат имущественной ответственности, если дело по обвинению главного виновника прекращено за примирением, напр., в семейной краже (К. р. 1879/50, по д. Андерсона и Волпянской).

§ 78. Основное положение уголовного права и процесса, по которому всякий несет ответственность только сам за себя, сохраняет в виде общего правила свою силу и в гражданском праве, но здесь положение это несколько видоизменяется, так как обязанность вознаградить за вред и убытки вытекает из имущественных отношений, которые не ограничиваются пределами одной личности; в силу этого, по ст. 15, "в вознаграждение вреда, причиненного преступлением или проступком, за подсудимого могут отвечать и другие лица, но лишь в указанных законом случаях". Таким образом, ответственность других лиц, будучи исключением из общего правила о личной ответственности, ни в каком случае не допускает расширительного толкования. К числу "других лиц", несущих имущественную ответственность за виновного, относятся:*(267) a) наследники лиц, виновных в преступлении или проступке, причинивших кому-либо ущерб, если только они не отказываются от наследства, причем вознаграждение делается только из той части, которая досталась им по наследству (Уложение, ст. 61; X т. 1 ч., ст. 658, 659, 1255, 1259 и 1263); б) родители, опекуны и вообще имеющие надзор в случаях совершения преступления малолетними детьми, не имеющими надлежащего понятия о своих действиях, или безумными и сумасшедшими (X т. 1 ч., ст. 653 и 654, 686), но ответственность этого рода предполагает обнаруженную родителями или опекунами небрежность по надзору за находящимися под их попечением лицами; в) господа и верители за вред и убытки, причиненные их слугами и поверенными при исполнении поручений, которые даны их господами или верителями, если будет доказано, что действия последних согласны с поручением господ и верителей (ст. 687) или совершены по их приказу (2235); г) начальство, имеющее надзор за виновными, в присвоении, употреблении на свои надобности или иной растрате вверенных им по должности денежных сумм или другого имущества, или избравшее их общество, если виновные не в состоянии заплатить падающее на них за сие взыскание (Уложение, ст. 360); д) присутствующие и канцелярские чиновники, избравшие, где это допускается, в должность приходо-расходчиков, виновных в растрате и небрежном хранении денег, в случаях несостоятельности этих лиц (ст. 483); е) казна в лице почтового ведомства за утраченные, по вине почтовых чиновников, ценности (ст. 1103); ж) хозяин за вред и убытки, причиненные ездой неспособного или пьяного кучера (Устав, ст. 123); з) заводчики, когда нарушение правил о питейном сборе на заводах учинено арендатором, об отдаче которому завода в аренду не было заявлено установленным порядком акцизному управлению или прежде воспоследования самого заявления, а также содержатели заведения для торговли крепкими напитками, когда нарушение учинено приказчиком, не имеющим установленных торговых документов;*(268) и) заводчики, арендаторы, управляющие и ответственные винокуры, когда нарушение акцизных правил совершено подчиненными им лицами с их согласия или ведома (там же, ст. 37, 38, п. 1-3); к) фабриканты и управляющие фабриками или приказчики за нарушение постановлений о табачном сборе, когда нарушение это учинено подчиненными им лицами с их согласия или ведома*(269); л) владельцы железнодорожных и пароходных предприятий (казна, общества и частные лица) за вред и убытки, причиненные при эксплуатации железных дорог и пароходных сообщений, служебными действиями лиц, служащих на железной дороге и на пароходах; но эта ответственность имеет место только в том случае, когда будет доказано на суде, что несчастье произошло "не по вине управления предприятием и его агентов, или же вследствие воздействия непреодолимой силы"*(270).

Правило об имущественной ответственности владельцев железных дорог и пароходов в настоящем случае имеет своим основанием особые отношения подчиненности и солидарности между предпринимателем и агентами его предприятия, вследствие коих управления, пользуясь самостоятельностью в определении, увольнении и надзоре за своими агентами, имеют возможность принять все меры к предотвращению несчастий на железных дорогах и на пароходных сообщениях*(271); "причинение вреда эксплуатацией, замечает г. Деларов, не есть единичное явление, вырванное из общей связи моментов предприятия и произведенное исключительно злым умыслом или неосторожностью непосредственно виновного агента. Напротив - оно есть результат целого ряда условий, лежащих в самом предприятии, их необходимое последствие, а вина агента - лишь один из многих факторов, по времени последний, вызвавших его существование. Ущерб причинен эксплуатацией предприятием, в буквальном смысле этого слова, а не агентом. Вследствие этого и убыток, вытекающий из причинения вреда эксплуатацией, должен падать на все предприятие, т. е. на предпринимателя, а не на агента". В силу того правила, по которому убытки должны падать на того, кто получает барыши (ubi commoda, ibi et incommoda esse debent), очевидно, все убытки, вытекающие из железнодорожного предприятия, должны падать на предпринимателя, а не на виновного агента, так как, в противном случае, потерпевшие от эксплуатации поставлены были бы в полную невозможность вознаграждения за вред и убытки, причиненные им эксплуатацией железнодорожного или пароходного предприятия*(272). С этой стороны правило об имущественной ответственности владельцев железных дороги пароходов за действия их агентов представляется вполне разумным и справедливым*(273).

По буквальному смыслу ст. 683 X т. 1 ч. Св. Зак. для имущественной ответственности владельцев железных дорог и пароходов нет необходимости доказывать, что в данном случае допущены были небрежность или непредусмотрительность со стороны агентов этих предприятий; достаточно, если будет доказан самый факт причинения вреда и убытков при эксплуатации железных дорог и пароходных сообщений и обвиняемые не представят доказательств того, что несчастье произошло "не по вине управления предприятия и его агентов, или же вследствие непреодолимой силы", т. е. действия стихийных сил природы - бури, урагана, пожара от молнии и т. д. Бремя доказательства (onus probandi) в настоящем случае всецело лежит на обвиняемом или ответчике, так как лицу, понесшему ущерб, на практике несравненно труднее доказать, что ущерб произошел по вине агента известного предприятия, нежели агенту, т. е. лицу, причинившему вред и убытки, доказать противное; потерпевший, за весьма редкими исключениями, не знает и не может знать ни технической стороны дела, ни местных условий железной дороги или пароходства, и при этих условиях ему крайне трудно и даже невозможно доказать виновность агента. Таковы основания общепринятого в теории и законодательной практике положения, по которому, вопреки общему правилу, тяжесть доказательства по делам об ответственности владельцев железнодорожных и пароходных предприятий лежит не на истце, а на ответчике*(274).

К изложенному заметим, что, в интересах потерпевших, всякого рода предварительные соглашения, на случай могущего последовать вреда и убытка с пассажирами, клонящиеся к изменению ответственности железных дорог, признаются по ст. 6 нового железнодорожного устава недействительными.

§ 79. Определяя имущественную ответственность других лиц за вред и убытки, причиненные подсудимым, закон вовсе не касается порядка этой ответственности. В нашей литературе существует мнение, что третьи лица, будучи ответчиками, пользуются всеми правами, предоставленными в судебном следствии гражданскому истцу; так, по словам г. Макалинского, главное затруднение в разрешении настоящего вопроса состоит "в способе привлечения подобных лиц к ответственности пред уголовными судами, при отсутствии каких бы то ни было по этому предмету постановлений закона. Но эти затруднения, согласно 12 и 13 ст. Уст. Угол, Суд., не должны останавливать уголовные судебные установления в принятии подобных исков к своему рассмотрению; они обязаны разрешить их на основании общего смысла законов, который в применении к занимающему нас вопросу, конечно, заключается в том, что гражданские по уголовным делам ответчики за подсудимых должны пользоваться в отношении опровержения правильности предъявленного к ним иска теми же способами, как и сами подсудимые, за которых они отвечают. Поэтому одновременно с приступом к предварительному следствию должен извещаться об этом гражданский ответчик, которому следует затем, в видах равноправности сторон, предоставить все те права, какие имеет при следствии и на суде гражданский истец"*(275). Мнение это крайне ошибочно. Допущение, наряду с обвиняемым, "других лиц" в качестве ответчиков в уголовном суде прежде всего противоречит сущности соединенного процесса, которая выражается, как указано выше, в присоединении гражданского истца к уголовному делу под условием тождества факта, из которого уголовный и гражданский иски вытекают, и единства лица, к которому они обращены (§§ 3 и 7). Там, где ответчиком по иску о вознаграждении за вред и убытки является не обвиняемый, а другое лицо, - там, очевидно, нет и не может быть соединенного процесса в том смысле, как его понимает теория процесса, основанная на положительном законодательстве. Это - возражение чисто принципиального свойства. Что касается действующего у нас законодательства, то Устав Уголовного Судопроизводства, упомянув в ст. 15 об имущественной ответственности "других лиц", вовсе не определяет положения их на судебном следствии как процессуальных субъектов и вновь возвращается к этим лицам в главе "Об отзывах и протестах на приговоры неокончательные" (ст. 856-892); по ст. 860, "одинаковое с гражданским истцом право отзыва принадлежит и тем, на кого обращено взыскание вознаграждения за причиненные преступлением или проступком вред и убытки". Законодатель, очевидно, не мог упустить определение прав "других лиц" на судебном следствии, если бы только имелось в виду предоставить им известные права, так как это было бы слишком крупным недосмотром, который ни в каком случае не может быть пополнен толкованием на основании общего смысла закона. Оставляя без определения права "других лиц" на судебном следствии и предоставляя им право апелляционного отзыва, закон тем самым указывает, что ответственность "других лиц" составляет последствие обвинительного приговора по отношению к обвиняемому и что участие гражданских ответственных лиц в уголовном суде ограничивается исключительно апелляционным производством*(276). Не подлежит, конечно, сомнению, что подобный порядок представляет существенное ограничение защиты со стороны "других лиц", которые, будучи лишены права участия на судебном следствии, не имеют возможности оградить надлежащим образом свои интересы; но изменение этого порядка может последовать только законодательным путем, а не путем судебной практики. Всего правильнее было бы совершенно изъять из компетенции уголовного суда дела об ответственности "других лиц" (ст. 15), предоставив потерпевшим от преступления или проступка предъявлять, по окончании уголовного дела, иск в гражданском суде*(277).