Б. Обоснование общего решения 1. Посягательства на социалистическую и личную собственность

18. Объектом посягательств на социалистическую собственность, как уже отмечалось, является возможность для государства использовать принадлежащие всему народу материальные ценности по плану в соответствии с их народнохозяйственным назначением (когда речь идет о государственной собственности) или обеспеченная общественным организациям возможность ?в установленных законом пределах использовать принадлежащее организации имущество в плановом порядке в интересах входящих в организацию граждан (когда речь идет об общественной собственности).

Затруднения часто возникают в случаях, когда речь идет об имуществе, которое должно быть передано из государственных или общественных фондов гражданину или гражданам в виде, например, заработной платы или иного вознаграждения за труд. Соответствующие действия следует рассматривать как преступление против социалистической, а не личной собственности. Оценивая юридическую природу такого имущества, суды иной раз ошибочно рассматривают его как личное имущество, что влечет неверные выводы в отношении квалификации.

Так, Б. был признан виновным в том, что он присвоил деньги, полученные им для выдачи заработной платы служащим учреждения, в котором он работал. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР в определении от 16 ноября 1949 г. признала, что Б. своими действиями «причинил ущерб государству, а не лично сотрудникам, которые не потеряли права на заработную! плату от государства».

>>>156>>>

Аналогично дело Ф., который был осужден по ч. 1 ст. 169 УК РСФСР в связи с тем, что он, сфабриковав фиктивные доверенности от имени рабочих, получил по ним от государственного предприятия деньги, часть которых присвоил. Железнодорожная коллегия Верховного Суда СССР не согласилась с этой квалификацией, указав в определении от 19 марта 1952 г., что умысел Ф. был направлен не на обман рабочих, а на обман должностных лиц государственного предприятия, «которым он предъявил фиктивные доверенности, и этим способом воспользовался денежными суммами, принадлежащими государству». «...Утверждение, что Ф. не причинил вреда государству и что за незаконное получение денег он должен был нести ответственность перед рабочими,— указывалось в определении коллегии,— является неправильным и потому, что рабочие, на фамилии которых он подделал доверенность, не лишились права на получение причитающейся им заработной платы от предприятия».

Однако следует иметь в виду, что установление в составе объекта охраняемого законом участника общественных отношений — только первый шаг по пути выявления значения объекта для характеристики объективной стороны преступления. Как уже указывалось, одному и тому же охраняемому «субъекту» вред может быть причинен различными преступлениями. Это зависит от того, о каком из интересов данного субъекта идет речь. Сам по себе факт причинения материального ущерба, например государству, не может обосновать привлечение к ответственности за посягательство на государственную собственность. Необходимо, чтобы материальный ущерб был причинен государству посредством посягательства не на любой, а на определенный государственный интерес— на государственную собственность, понимаемую как возможность для государства использовать принадлежащие всему народу материальные ценности в плановом порядке согласно их народнохозяйственному назначению.

Во избежание недоразумений полезно еще раз подчеркнуть, что использование собственником имущества по своей воле и в своем интересе не тождественно с пользованием этим имуществом.

>>>157>>>

владением и пользованием также полномочие неограниченно (конечно, в указанных пределах) определять судьбу имущества, в частности, передавать его в собственность другому лицу. Отсюда следует, что только в том случае собственник лишается указанной возможности и имеет место (посягательство на собственность в глубоком содержании этого понятия, когда виновный ставит или имеет в виду поставить себя на место собственника. Во всех других случаях можно говорить лишь о нарушении того или иного полномочия собственника, а не о посягательстве на собственность как таковую. Сказанное относится как к тем случаям, когда владение, пользование и распоряжение выступают в качестве составных элементов собственности, так и к тем, когда они существуют «самостоятельно», например, когда владельцем имущества является не собственник, а лицо, полномочия которого основываются, окажем, на договоре с собственником. Нарушение владения или (пользования, если оно не направляется против собственности в полном объеме, рассматривается советским уголовным правом в качестве преступления только в тех случаях, когда такое нарушение является лишь средством, способом причинения ущерба другому самостоятельно охраняемому уголовным законом объекту.

Так, директор школы трудовых резервов Я., после того как школа была эвакуирована в Саратов, получил от начальника областных трудовых резервов распоряжение о расформировании школы. Отказавшись выполнить это распоряжение, Я. не сдал часть имущества школы, не выгрузив его из вагона, и принадлежавшие школе деньги в сумме 17 000 руб. Я- был осужден областным судом по закону от 7 августа 1932 г. Однако Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР пришла к выводу, что по делу не доказано намерение Я. присвоить имущество и деньги школы. Коллегия усмотрела в действиях Я. состав злоупотребления должностным положением исходя, надо полагать, из того, что он, хотя и без цели обратить государственное имущество в свою пользу, фактически завладев им, изъял его из владения тех государственных организаций, которые должны были им распоряжаться1.

1 См. «Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного Суда Союза ССР за 1942 г.», М., 1947, стр. 59.

>>>158>>>

Заведующий мельницей П. выдал 10 кг муки в виде вознаграждения за ремонт мельничной детали. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР усмотрела в его действиях состав не кражи, в совершении которой П. был признан виновным народным судом, а злоупотребления служебным положением1. Злоупотребление это выразилось, как видно, в том, что П. незаконно распорядился государственным имуществом.

Из сформулированного определения объекта преступлений против социалистической собственности также следует, что в момент совершения любого из посягательств, входящих в эту группу, имущество должно находиться в сфере использования государства или общественной организации. Если это условие имеется налицо, привлечение к ответственности за преступление против социалистической собственности при наличии других условий, требуемых законом, обосновано. В противном случае сам по себе факт причинения материального ущерба государству не может обосновать привлечение к ответственности за посягательство на социалистическую собственность. Эти положения не всегда соблюдаются на практике, что нередко приводит к разнобою и ошибкам в квалификации. Мы имеем в виду в первую очередь случаи н е п е р е-дачи должного или так называемой неосновательной, а на языке уголовного права—-преступной экономии. Например, лицо посредством обмана уклоняется от уплаты пошлины или от выполнения обязательной поставки или от уплаты налога и таким путем сохраняет у себя имущество, которое оно должно было передать государству. Возникает вопрос, можно ли считать такое лицо виновным в хищении.

Судебная практика за ряд лет решала этот вопрос не вполне определенно и неодинаково.

Так, лаборантка пункта Заготзерно К. была признана виновной в том, что, используя свое служебное поло-

1 См. «Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного Суда Союза ССР за 1942 г.», М., 1947, стр.

>>>159>>>

Жение, она систематически изготовляла фиктивные приемные квитанции на сдачу зерна государству и продавала их хлебосдатчикам. Таким образом К. продала квитанций свыше чем на б тонн зерна. К. была осуждена за злоупотребление служебным положением. Отменив приговор, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР указала, что сбыт подложных приемных квитанций на сдачу сельскохозяйственных продуктов государству должен рассматриваться как хищение социалистической собственности. Поскольку же в данном случае указанные действия носили систематический характер я были совершены в крупных размерах, они подлежали квалификации по закону от 7 августа 1932 г.

«Это определение имеет важное значение,— подчеркивалось в журнале «Социалистическая законность»,— так как указывает, что понятием хищения социалистической собственности охватываются не только незаконные изъятия тем или иным путам в свою пользу имущества, принадлежащего государственным или общественным учреждениям, организациям и предприятиям, но и такие корыстные действия, при помощи которых устраняется самая возможность поступления в распоряжение государства имущества, которое по закону должно быть ему передано»1.

Чтобы убедиться в том, что практика в свое время смотрела на этот вопрос именно так, приведем пример, не связанный с обязательными поставками государству.

Л. при нотариальном оформлении сделки по покупке дома скрыла подлинную сумму договора и в связи с этим уплатила меньшую пошлину, чем та, которая с нее причиталась. Народный суд осудил Л. по ч. 2 ст. 169 УК РСФСР, а после отмены приговора — по ст. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г.

1 «Социалистическая законность» 1948 г. № 2, стр. 12.

>>>160>>>

Совета СССР от 4 июня 1947 г., деяиие Л., которая, как говорилось в протесте, своими мошенническими действиями при регистрации сделки купли-продажи скрыла подлинную сумму договора, чем причинила государству материальный ущерб, должно быть квалифицировано ?по Указу от 4 июня 1947 г. Протест был удовлетворен.

Точку зрения, высказанную в протесте, нельзя признать правильной. В противном случае трудно объяснить, по какому основанию ряд .преступлений против порядка управления и некоторых других переходит я группу посягательств на государственную собственность. Одной только ссылки, какая имелась в протесте по делу Л., на то, что Указ от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» наряду с кражей, присвоением и растратой предусматривает и иные формы хищения государственного имущества, для этого недостаточно. Сложность заключается в том, чтобы доказать, что непередача должного представляет собой одну из тех иных форм хищения, о которых говорит Указ от 4 июня 1947 г. Между тем, если объектом хищения является возможность использовать имущество по своему усмотрению, то очевидно, что при непередаче должного этот объект отсутствует. Имущество, пока оно не передано, например, государству, является собственностью лица, которое должно передать его. Отсюда следует, во-первых, что акт передачи лицом имущества государству есть акт собственнического распоряжения этим имуществом со стороны указанного лица. Во-вторых, до совершения такого акта имущество не является тем, которое государство через посредство определенной государственной организации использует своею властью и в своем интересе. Об этом свидетельствует то, что субъект до момента передачи им имущества государству может заменить его другим равноценным имуществом, преде г а-вив вместо ранее выделенного для передачи имущества другое такое же.

Другой вывод: если в отношении имущества, предназначенного для передачи государству, но еще не переданного ему и, следовательно, находящегося в. собственности лица, обязанного его передать, совершается хищение, очевидно, что речь идет о хищении не государственного, а в зависимости от обстоятельств обществен-

>>>161>>>

ного или личного имущества. Не следует три этом забывать, что в соответствии со ст. 66 ГК РСФСР «право собственности приобретателя возникает в отношении индивидуально-определенной вещи с момента совершения договора, а в отношении вещей, определенных родовыми признаками (числом, весом, мерой),— с момента их передачи». В рамках интересущщего нас вопроса предметом внимания должны быть, естественно, вещи, определяемые родовыми признаками.

Неправильность трактовки непередачи должного в качестве хищения подтверждается указаниями судебной практики. По делу Б., которого суд первой инстанции признал виновным в хищении, было установлено, что обвиняемый систематически предъявлял в бухгалтерию фиктивные и поддельные оправки о том, что иа его иждивении находятся двое детей. В результате в течение 1947—1948 гг. налог за бездетность взыскивался с него в размере 0,5% заработка вместо 6%. По этому делу Пленум Верховного Суда СССР (постановление от 3 февраля 1950 г.) указал, что Б. не совершил хищения государственного имущества, а действия его, выразившиеся в подлоге документа с целью освободиться от налога, охватываются ч. 1 ст. 72 УК РСФСР.

По другому делу при нотариальном оформлении сделки по приобретению дома Б. и Р. указали в договоре заяиженную сумму и в результате не доплатили 900 руб. государственной пошлины. Народный суд осудил Б. и Р. по ст. 2 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества». Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР в определении от 31 октября 1951 г. указала, что осужденные не совершили хищения, «так как в данном случае никакого изъятия государственных средств Б. и Р. не произведено». Коллегия признала в действиях Б. и Р. состав преступления, предусмотренный ч. 1 ст. 62 УК РСФСР (неверное показание количества подлежащих обложению или учету предметов).

Остановимся в заключение на деле В.

Пленум Верховного Суда СССР (постановлением от 24 апреля 1953 г.) отказался признать состав хищения государственного имущества в действиях В., которая.

>>>162>>>

являясь начальником железнодорожной поликлиники, незаконно выписывала своей дочери и знакомым консультационные билеты, использовавшиеся этими лицами для бесплатного проезда по железной дороге. Пленум указал, что «путем использования фиктивных консультационных билетов, освобождавших предъявителей от оплаты стоимости проезда в поезде, действительно был причинен ущерб государству, однако эти действия... не были связаны с присвоением государственного имущества как самой В., так и другими лицами, воспользовавшимися билетами». Пленум нашел в действиях В. состав злоупотребления служебным положением.

Как видно, судебная практика все более твердо придерживается того мнения, что причинение материального ущерба государству в результате непередачи должного не может рассматриваться в качестве хищения именно потому, что соответствующее имущество в момент совершения преступления не находится в сфере государственного использования в указанном смысле1. 19. Объект преступлений против личной собственности— обеспеченная советским гражданам возможность в установленных законом пределах использовать имущество по своему усмотрению — также имеет большое значение для характеристики объективной стороны этих п,рвступлений.

Как указывалось, объем правомочий субъекта права личной собственности определяется тем, что право это имеет потребительский характер. Оно охраняется законом для того, чтобы обеспечить гражданам возможность удовлетворения их личных материальных и культурных потребностей. Использование личного имущества в других целях недопустимо и представляет собой извращение целевого назначения права личной собственности. Следовательно, если действие, представляющееся посягательством на личную собственность, причиняет ущерб таким интересам собственника, которые не охраняются законом, то подобное действие ни при каких условиях не является преступлением против личной собственности ввиду отсутствия самого этого объекта.

1 См. А. А. Пионтковский, В. Д. Меньшагин, Курс советского уголовного права, Особенная часть, т. 1, М., 1955, стр. 410—413.

>>>163>>>

Так, в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 24 июня 1949 г. «О судебной практике по делам о взяточничестве» была подчеркнута ошибочность квалификации в качестве мошенничества действий лип, которые, ложно обещая передать взятку должностному лицу, обращают затем переданное им для этого имущество в свою пользу. «Суды обычно квалифицируют к#к мошенничество,— отмечается в этом постановлении,— по ч. 1 ст. 169 УК РСФСР... действия лиц, обманно 1выступающих перед взяткодателями в роли посредников и затем присваивающих деньги или другие ценности, полученные ими якобы для передачи ib качестве взятки должностному лицу. Суды не учитывают, что такие лица фактически подстрекают к даче взятки, а лица, передающие им деньги или другие ценности, покушаются на дачу взятки». Пленум указал, что в этих случаях деяние подстрекателя следует квалифицировать по ст. ст. 17 и 118, а действия взяткодателя-—по ст. ст. 19 и 118 УК РСФСР.

Например, Т. был осужден народным судом по ч. 1 ст. 169 УК РСФСР в связи с тем, что он получил от К-5000 руб. якобы для передачи прокурору в виде взятки за освобождение из-под стражи сына К. и присвоил их. К. по этому делу была осуждена за дачу взятки, причем суд постановил взыскать в ее пользу с Т. указанные 5000 руб. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР в определении от 29 июня 1949 г. не согласилась с такой квалификацией, указав: «Установив умысел и намерение К. вручить должностным лицам за освобождение своего сына из заключения взятку и выяснив, что К. прибегала для этой цели к содействию Т., которому и передала 5000 руб., органы предварительного следствия и суд должны были действия Т. расценивать как соучастие его с К. в преступлении, предусмотренном ст. 118 УК РСФСР», т. е. в даче взятки.

В данном случе народный суд в своем приговоре дал неправильную политическую и правовую оценку дела. Осудив Т. за мошенничество с соответствующим выводом в отношении гражданского иока, суд признал К. потерпевшей, т. е. лицом, на личную собственность которого совершено посягательство. В то же время народный суд установил, что К., передавая Т. деньги для дачи взятки, действовала в резком несоответствии с социаль-

>>>164>>>

но-хозяйственным назначением права личной собственности: фактической возможностью использовать деньги по своему усмотрению К. воспользовалась для совершения преступления. Поэтому К. не могла считаться потерпевшей, .имеющей основание претендовать 'на защиту со стороны закона, не могла требовать с Т. отданные ему деньги, которые подлежали передаче в доход государства (ст. ст. 30 я 147 ГК РСФСР). Т. в свою очередь также не мог быть иризнан виновным в мошенничестве — в преступлении против личной собственности, охраняемой советским законом.

Это правило, по нашему мнению, имеет общее значение. Оно сохраняет силу и <в отношении других, аналогичных с этой точки зрения преступлений — спекуляции, контрабанды, сделок с валютными ценностями и т. д.

Значение объекта для характеристики объективной стороны преступлений против личной собственности выражается также и в том, что, отправляясь от объекта, нетрудно провести границу между преступлениями против личной собственности и такими имущественными правонарушениями, которые имеют характер гражданских деликтов. Действительно, если личная собственность по содержанию не совпадает с владением, пользованием >или распоряжением, взятыми порознь, то отсюда следует, что правонарушение, направленное против любого из этих правомочий (но ме к тому, чтобы лишить собственника обеспеченной ему законом возможности использовать имущество по своему усмотрению), не может рассматриваться в качестве преступления против личной собственности.

Объективная сторона преступлений против личной собственности имеет место тогда, когда несобственник вопреки воле потерпевшего ставит или пытается поставить себя на место собственника имущества. Он использует это имущество своей властью и в овоем интересе, обращается с ним мак с собственным (например, потребляет, продает, обменивает, дарит его), владеет или пользуется им так, как если бы оно принадлежало ему на праве личной собственности. С субъективной стороны несобственник либо отдает себе отчет в том, что он вопреки воле собственника и не в его интересе использует имущество другого лица по своему усмотрению и желает поступить таким образом (состав присвоения

>>>165>>>

или растраты), либо несобственник тем яли иным способом завладевает имуществом другого лица с целью использовать его по своему усмотрению. В зависимости от способа завладения имуществом1 в этом случае различаются составы кражи, разбоя, вымогательства, мошенничества.

Однако если субъект в своем поведении исходит из того, что он не может использовать имущество по своему усмотрению, по своей воле и в своем интересе, то преступления против личной собственности нет даже в случае, если способ завладения имуществом отвечает признакам того или иного преступления интересующей нас группы. Обычно субъект в подобных ситуациях предполагает вернуть имущество собственнику или распорядиться им в интересах последнего, хотя бы и неверно понятых. Нетрудно видеть, что такое поведение либо безразлично в правовом отношении, либо представляет собой гражданский деликт — нарушение одного из правомочий собственника, обычно по владению или пользованию имуществом. В этих случаях имущество не только юридически, но и фактически остается собственностью потерпевшего.

Если лицо изымает имущество из владения собственника, «завладевает» имуществом без цели обращения с ним как со своим собственным, более того — без цели пользоваться или как бы то ни было распорядиться им, то оно не ставит себя на место собственника, не лишает собственника возможности использовать имущество по своему усмотрению именно потому, что соответствующими действиями нарушено только владение собственника. В ряде случаев такое нарушение не влечет ответственности даже в гражданском порядке, если указанные действия совершаются в шутку или для' того, чтобы в интересах собственника, находящегося, например, в состоянии опьянения, обеспечить сохранность имущества.

Так, народный суд признал К. виновной в краже в связи с тем, что она, пользуясь отсутствием Б., похитила у последней ряд вещей, .в частности несколько шелковых платьев, и спрятала это имущество под снегом на кладбище. Кассационная и надзорная инстанции не

1 См. об этом стр. 167.

>>>166>>>

усмотрели в действиях JK. состава преступления, исходи из того, что изъятие имущества было совершено с той целью, чтобы лишить Б. возможности 'пойти на танцы. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР в определении от 27 ноября 1948 г. признала определения кассационной и надзорной инстанций о прекращении дела необоснованными, потому что но делу были собраны и остались неапровергнутыми дока; зательства того, что изъятие имущества было совершено К- не в шутку, а имело характер хищения.

Другой пример—дело А., осужденного за «открытое похищение» листолета у пьяного С. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР не согласилась с такой квалификацией, указав, что А. «взял револьвер не с целью присвоения, а для того, чтобы предотвратить возможное хищение ело кем-либо у пьяного С», и что «в данном случае нет не только открытого хищения, но нет вообще хищения, так как не установлено, что А. изъял оружие с целью присвоения»1.

По тем же основаниям состав преступления против собственности отсутствует в случаях, когда соответствующими действиями нарушается принадлежащее собственнику право пользов>ания имуществом.

Так, 3., будучи вселенной в квартиру выехавших в заграничную командировку К-вых, пользовалась в их отсутствие отдельными носильными вещами, принадлежащими K-iBofi. По приезде К-вых она не вернула некоторых вещей и была признана виновной в краже. Судебная 'коллегия по уголовным делам Верховного Суща СССР в определении от 12 апреля 1944 т. указала, в частности, что «пользование этими вещами еще не означает кражу их. Доказательствам кражи оно могло бы служить при том условии, если бы было установлено.., что эти именно вещи не были ею (3.— Б. Н.) возвращены»2. И далее: «Манию... считать установленным незаконное пользование этими вещами, главным образом домашней работницей 3. Это обстоятельство может быть лишь основанием для искового требования,

1 «Судебная практика Верховного Суда СССР за 1947 г.», вып. IV (XXXVIII), М., 1948, стр. 30.

2 «Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного Суда Союза ССР за 1944 г.», М., 1948, стр. 108.

>>>167>>>

которое может быть обращено к 3., поскольку oiHa должна отвечать за действия своей домашней работницы, если последняя пользовалась этими вещами с ведома и с согласия З.»1.

20. Как уже указывалось, объект имеет значение для характеристики других элементов преступления не только три определении общего понятия преступлений .данной группы, но и в отношении отдельных входящих в группу преступлений. Это — те случаи, в которых уголовный закол обеспечивает охраняемому субъекту не только определенную возможность, «о также и условия реализации данной возможности. Особенно отчетливо это можно видеть на примере преступлений против личной собственности2.

Условием правомерности перехода имущества от одного лица к другому, как отмечалось ранее, является наличие соответствующего волеизъявления собственника, которое должно быть действительным, подлинным, а не вынужденным угрозой и не фальсифицированным обманом. Если в акте перехода имущества воля потерпевшего не нашла выражения или выраженное им волеизъявление не было действительным, условия правомерности перехода имущества нарушены. Поэтому получение такого имущества другим лицом, завладение им образуют правонарушение, ia при соответствующих условиях — преступление против личной собственности. Понимая под личной собственностью как объектом инге-

1 «Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного Суда Союза ССР за 1944 г.», М., 1948, стр. 109. См. также дело П. — «Судебная практика Верховного Суда СССР за 1945 г.», вып. VII (XXIII), М., 1946, стр. 10: «Временное пользование чужим имуществом в отсутствие и без ведома владельца, лишенное цели обращения имущества в собственность пользователя, не содержит состава присвоения».

2 В связи с анализом преступлений против социалистической собственности мы не упоминали об этом. Различный подход к указанному вопросу в том и другом случаях объясняется, разумеется, не тем, что закон не охраняет условий реализации возможностей, которые с его помощью государство обеспечивает себе и общественным организациям. Охраняя эти возможности, закон, исходя из особого значения объекта (социалистической собственности), не дифференцирует ответственность в зависимости от того, какое из условий реализации этого общественного отношения нарушает в конкретном случае преступление. В области преступлений против личной собственности положение, как известно, совершенно иное.

>>>168>>>

росующих нас преступлений обеспеченную лицу советским законом возможность использовать имущество по своему усмотрению (т. е. по своей воле и в своем интересе), можно попытаться оценить общественную опасность отдельных преступлений против личной собственности. В некоторых случаях это поможет решить вопрос о квалификации, основываясь яе только на способе завладения имуществом, но также и на способе нарушения объекта, на «механизме» воспрепятствования собственнику в реализации указанной возможности. Этот «механизм» наиболее отчетливо обнаруживается в том, каким способом преступник нарушает волю собственника.

Воля потерпевшего при краже не играет никакой роли в акте перехода имущества к виновному. Преступник попросту игнорирует ее, так как потерпевший либо не сознает, что происходит похищение (тайная кража1), либо в силу внезапности действий преступника не успевает предпринять необходимые меры, что и дает последнему возможность обойтись при этом без насилия или угрозы применения насилия (открытая кража).

При разбое преступник пытается завладеть имуществом потерпевшего либо путем лишения его физической возможности оказать сопротивление, либо посредством преодоления оказываемого потерпевшим сопротивления, либо путем принятия других мер к тому, чтобы отбить у потерпевшего желание солротивляться немедленному переходу имущества к виновному, либо, наконец, путем создания или использования соответствующей обстановки для достижения только что указанной цели. Любой из этих результатов может быть достигнут только в случае, если посягательство на личную собственность сочетается с посягательством на личность потерпевшего, выражающимся либо в применении к нему физического насилия, либо в использовании такого психического насилия, которое по своему характеру направлено <к подавлению воли потерпевшего.

Поэтому если кражу закон и теория уголовного права определяют как ненасильственное похищение чужого имущества, то под разбоем, напротив, понимают

1 См., например, постановление президиума Верховного Суда Литовской ССР от 27 сентября 1957 г. по делу 3. и С, «Бюллетень Верховного Суда СССР» 1957 г. We 6, стр. 38.

>>>169>>>

попытку завладеть тем же имуществом посредством нападения, соединенного с насилием.

В соответствии с этим можно более точно решить, в частности, вопрос о разграничении открытой кражи и разбоя. Открытая кража обычно совершается без какого-либо физического воздействия виновного на потерпевшего. Например, вор в железнодорожном вагоне в присутствии владельца снимает с вешалки пальто или с полки чемодан и скрывается с ним или выбрасывает указанные 'предметы в окно, имея в виду подобрать их затем на насыпи. Открытая кража может быть, однако, совершена и в условиях соприкосновения преступника с потерпевшим, например в отношении имущества, находящегося «а потерпевшем (надетой на голову шапки и т. д.). Вор при этом рассчитывает на внезапность своих действий, на то, что ему удастся беспрепятственно скрыться с похищенные. Вопрос о квалификации содеянного становится более сложным, когда открытое похищение имущества совершается в форме «отнятия* его у потерпевшего (имущество вырывается из рук потерпевшего, причем последний успевает сообразить, что происходит, .пытается удержать вещь в руках, и вору приходится преодолеть сопротивление потерпевшего). В подобных случаях в действиях виновного имеется, как правило, состав разбоя. Разбой налицо, когда преступник, преодолевая сопротивление потерпевшего, ударяет его или хотя бы замахивается на него кулаком.

Так, Р. был признан виновным в разбое (постановление Пленума Верховного Суда СССР от 21 октября 1949 г.). Р., обещав Н. оказать содействие при посадке на поезд, повел ее <в товарный парк, вырвал у нее из рук 100 руб. и бросился бежать. Если бы дело ограничилось этим (Р., когда он вырывал деньги, не пришлось преодолевать сопротивления Н.), то Р. был бы виновен в открытой краже. Но калда потерпевшая догнала его, он ударил ее по лицу и с похищенными деньгами скрылся.

Однако и тогда, когда указанного «осложнения» не происходит, когда преодоление сопротивления потерпевшего осуществляется без применения к нему насилия и без прямо выраженной угрозы применить насилие, в подавляющем большинстве случаев подобная угроза заведомо для виновного создается всей обстановкой преступления. Бели потерпевший в конечном счете выпу-

>>>170>>>

екает вещь из рук, это происходит обычно потому, что он не решается оказывать дальнейшее сопротивление, опасаясь насилия. Если же преступник в конце концов вырывает имущество у потерпевшего, ему обычно удается сделать это ввиду того, что способность и готовность потерпевшего оказать эффективное сопротивление в той или иной мере ослаблены испугом.

Так, Р. был признан виновным в насильственном завладении имуществом в связи с тем, что он в поезде вырвал у С. мешок с вещами и на ходу спрыгнул с поезда1.

В отличие от других посягательств на личную собственность разбой, таким образам, характеризуется стремлением виновного достигнуть своей цели (завладение чужим имуществом) путем парализования воли потерпевшего к сопротивлению. «Характер этого преступле-ния,— пишет Я. М. Брайнин о разбое,— сопровождающегося действиями, рассчитанными на ошеломление потерпевшего с тем, чтобы парализовать всякую возможность сопротивления с его стороны (нападение), составляет наиболее характерную особенность разбоя...»2. Характер разбоя как посягательства не только на личную собственность, но и на личность потерпевшего связан именно с этим обстоятельством. Оно может выступать не очень отчетливо, когда, например, ночью на безлюдной улице, прямо не угрожая потерпевшему насилием, преступник требует передачи ему денег или другого имущества. Потерпевший тогда из самой обстановки преступления делает вывод, что, если он не отдаст требуемое, к нему может быть применено насилие. В других случаях момент посягательства на личность выступает более отчетливо, например, потерпевший отдает свое имущество виновному под влиянием прямо выраженной угрозы насилием. Бывает, наконец, и так, что средством завладения имуществом при раэбое является лишение потерпевшего жизни или причинение ему тяжких телеоных повреждений. В этих случаях момент посягательства на личность выступает на пер-

1 См. «Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного Суда Союза ССР за 1943 г.», М., 1948, стр. 135.

2 Я. М. Брайнин, Советское уголовное право, часть Особенная, вып. II, Киев, 1952, стр. 65.

>>>171>>>

вый план, в значительной мере заслоняя характер разбоя ка« преступления против личной собственности. Как бы то ни было, насилие в той или иной форме и степени является необходимой составной частью разбоя. Если этого нет, отпадает и самая возможность говорить о разбое. Напротив, наличие насилия над потерпевшим, хотя бы весьма завуалированного, делает постановку вопроса о разбое обоснованной. При этом следует иметь в виду, что, например, психическое 'насилие при разбое может выражаться не только в демонстрации оружия или заменяющих его предметов или в «обещании» использовать оружие ib случае отказа потерпевшего передать имущество .виновному.

Для наличия психического насилия в смысле разбоя достаточно, если преступник создает или использует такую обстановку совершения преступления, которая заведомо для виновного дает потерпевшему основание опасаться, что в случае сопротивления с его стороны к нему будет применено насилие.

0 том, что дело обстоит таким образом, свидетельствуют материалы судебной практики. Б. и В. вечером в городском саду напали на студента и студентку сельскохозяйственного института. «Грабители потребовали у студентов денег, но так как денег не оказалось, то В. и Б. сорвали у студента ручные часы и скрылись»1. Если даже предположить, что требование денег не было подкреплено какой-либо хотя бы словесной угрозой, то и тогда деяние В. и Б. является разбоем с психическим насилием, ибо, когда потерпевшему при указанных обстоятельствах предъявляется требование о немедленной передаче находящегося при нем имущества, он всегда имеет основание опасаться, что в случае 'невыполнения этого требования к нему немедленно будет применено насилие.

Иногда состав разбоя с психическим насилием имеется в действиях даже таких лиц, которые не адресуют потерпевшему каких бы то ни было угроз или требований. В подобных случаях преступник действует таким образом, что потерпевший заведомо для виновного имеет основания думать, что при сопротивлении с его стороны к нему будет применено насилие.

1 «Звезда» 18 июня 1953 г.

>>>172>>>

Например, Т., Д. и К-, подойдя к О., стоявшему около винного киоска, принялись бесцеремонно шарить в его карманах. Вытащив портсигар, они заставили продавщицу налить им 150 г водки и расплатились за нее портсигаром О. После этого они, остановив проходившую мимо киоска женщину, вырвали у нее из рук столовую клеенку и тут же пропили ее. Виновные были осуждены за разбой1.

Если же преступник для лишения потерпевшего возможности сопротивляться прибегает к какой-либо хитрости или уловке и завладевает имуществом, не парализуя воли потерпевшего к сопротивлению, то в его действиях отсутствует состав разбоя. Квалификация похищения имущества при подобных условиях зависит от того, причинен ли при этом личности потерпевшего какой-либо вред или нет. При отсутствии такого вреда содеянное следует квалифицировать как приготовление к тайной или открытой краже (например, виновный спаивает потерпевшего с целью завладения его имуществом). Нападение отсутствует также в том случае, когда проникший в квартиру преступник запирает на ключ дверь комнаты, в которой находится потерпевший, и таким путем лишает его возможности выйти и оказать сопротивление. Похищение имущества в этом случае является тайной или открытой кражей в зависимости от того, сознавал или не сознавал потерпевший, что происходит изъятие имущества.

Учитывая изложенное, можно сделать вывод, что различие между кражей и разбоем ib конечном счете сводится к тому, что эти преступления нарушают различные условия реализации обеспеченной законом возможности собственнику использовать имущество по своему усмотрению. При краже переход имущества происходит без какого бы то ни было волеизъявления собственника или владельца, тогда как при разбое завладение имуществом осуществляется путем подавления воли потерпевшего к сопротивлению.

С разбоем сходно вымогательство, при котором также имеет место насилие над волей потерпевшего. Однако при вымогательстве оно направлено не к тому, чтобы парализовать ее, а к тому, чтобы понудить

1 См. «Горьковская правда» 12 июля 1953 г.

>>>173>>>

потерпевшего к волеизъявлению, нужному для преступника. С этой особенностью связаны и две другие черты вымогательства, отличающие его от разбоя. С одной стороны угроза при вымогательстве может иметь целью не только получение имущества, передачу его виновному, но также и совершение потерпевшим в пользу виновного иных действий имущественного характера (например, отказ от имущественного требования). С другой стороны, угроза при вымогательстве отличается меньшей интенсивностью, чем направленная к подавлению воли потерпевшего угроза при разбое. Меньшая интенсивность угрозы может проявиться со стороны либо «степени», либо содержания угрозы. Первое имеет место тогда, когда вымогатель угрожает насилием. В отличие от угрозы насилием при разбое угроза насилием при вымогательстве подлежит реализации только в случае невыполнения потерпевшим предъявленного ему требования и не тотчас же, а в более или менее отдаленном будущем. Второе происходит в тех случаях, когда вымогатель угрожает истреблением имущества или оглашением позорящих сведений. Такого рода угроза по общему правилу не может рассматриваться как направленная к парализованию воли потерпевшего даже тогда, когда она подлежит немедленной реализации, поэтому она остается в рамках состава вымогательства. Указанные обстоятельства получают, естественно, отражение в законодательном определении вымогательства как требования передачи имущественных выгод или права на имущество или совершения действий имущественного свойства под страхом насилия над личностью потерпевшего, оглашения о нем позорящих сведений или истребления его имущества.

Сказанное объясняет и другие особенности угрозы при вымогательстве. Вымогательская угроза представляет собой устное или письменное, переданное лично или через другое лицо, выраженное прямо или в косвенном форме, в форме намека, просьбы или посредством конклюдентных действий сообщение виновным потерпевшему о том, что если потерпевший не передаст виновному имущество или не совершит в его пользу иное действие имущественного свойства, то виновный лично или через посредство других лиц осуществит насилие над личностью потерпевшего либо истребит или повре-

>>>174>>>

дит его имущество, либо огласит о нем позорящие его сведения. Угроза, адресованная потерпевшему, может относиться также к личности, имуществу или репутации близких ему лиц, например родственников. Не имеет значения, идет ли речь о репутации живущих или умерших людей. Зло, которым вымогатель угрожает потерпевшему, должно |быть объективно, а также по замыслу виновного и с точки зрения потерпевшего большим, чем то лишение, на которое идет потерпевший, чтобы избежать грозящего ему зла. В противном случае отсутствовало бы характерное для вымогательства понуждение потерпевшего к соответствующему волеизъявлению в пользу виновного.