3. Истинность квалификации преступления

Современная советская юридическая наука в своем учении об истине опирается на положение марксистско-ленинской теории познания. Сейчас в вопросе о понятии истины, ее объективном характере, ее раскрытии в судебном исследовании советские правоведы почти единодушны1.

Основная дискуссия по вопросу юридической истины касалась следующего. Поскольку нельзя механически переносить философскую теорию истины в судебное исследование, постольку следует найти ее особенное содержание, т. е. специфику юридической истины. Большой спор, который не закончился еще в настоящее время, возник вокруг двух взаимосвязанных аспектов. Во-первых, достижима ли истина в суде (в философском се понимании) и каков характер ее (относительная ли, абсолютная ли, объективная ли)? Во-вторых, и это главное направление, что входит в содержание достигаемой (познаваемой) юристами истины, которая выражается в судебном приговоре? Действительно, эти

1 См.: Итоги симпозиума «Объективная истина в уголовном процессе», который.состоялся в 1962 году на философском факультете МГУ.— «Вестник Московского университета», серия VIII, 1963, с. 38—76.

44

>>>45>>>

аспекты имеют большое значение для правопримени« тельной деятельности и приведение взглядов по ним к общему знаменателю является актуальным-

Мы рассмотрим лишь некоторые взгляды и выводы по указанным аспектам, уделив основное внимание соотношению квалификации преступления и истины.

В юридической литературе в свое время некоторые авторы утверждали, что термин «истина» как философская категория применим лишь к познанию закономерностей природы и общества и не может применяться в практической деятельности суда. По мнению этих авторов, суд, рассматривая дело, ищет, не «истину», а устанавливает, достоверно ли доказано обвинение1. Разрешение дела в суде не считалось познавательным процессом, а поэтому делался вывод о неприменимости в юридическом исследовании понятий материалистической гносеологии.

Суд, конечно, не открывает ни законов природы, ни общественных законов. Но он и не ставит себе таких задач. Судебное исследование касается одной из важных областей человеческого познания: какое преступление совершено, какие общественные отношения нарушены, какой вред причинен им, кто и в какой степени виновен в этом. Гносеологическая природа этих задач очевидна, поэтому истина, выражаемая в судебном приговоре, носит такие же черты, как и любое истинное знание, отличаясь от последнего лишь конкретным содержанием.

Юридическое познание, познание общественной опасности преступных деяний возможно лишь на основе диалектико-материалистического подхода к разнооб-

1 См., например: Чельцов М. А. Уголовный процесс. М., Юриздат, 1948; > Р и в л и н А. А. Понятие материальной истины в советском уголовном процессе. — «Соц. законность», 1951, №11; О н же. Пересмотр приговоров в СССР. М., Госюриздат, 1958.

2 См., например: Строго в ич М. С. Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе. М., Изд-во АН СССР, 1955; С т а р ч е н к о А. А. Проблема объективной истины в теории уголовного процесса. — «Вопросы философии», 1956, №2; Итоги дискуссии по вопросу об объективной истине в уголовном процессе. — «Вестник Московского университета», серия VIII, 1963, с. 38—76.

45

>>>46>>>

разным явлениям жизни. М. И. Калинин обращал внимание на то, что судья должен быть марксистом, диалектиком, чтобы он мог правильно разобраться в каждом конкретном деле, выявить его пружины, его сущность и правильно оценить участвовавших в деле людей1.

Специфика судебного исследования заключается не в том, чтобы игнорировать гносеологические требования и рассматривать дело, лишь учитывая материально-правовые и процессуальные законы. Всем ходом науки доказано, что «между методами, задачами философии и частных наук, а также их связью с практикой существуют и определенное сходство, и определенные различия...»2.

Забвение этих основных диалектических требований, отрицание методологической роли философских категорий приводило некоторых исследователей к эмпиризму в вопросе об истине и ее содержании в правосудии. Преувеличение момента различия между методами философии и юридической науки и связью их с практикой приводит к механистическому пониманию содержания истины. Истина заменяется достоверностью, доказанностью, полнотой. В судебном же исследовании такие характеристики связывались лишь с фактическими обстоятельствами. Они в большей степени достоверны, чем правовая их оценка, поэтому они становятся при выполнении процессуальных условий доказательствами и входят в содержание истины. Правовая оценка фактов, квалификация преступления... — какая же здесь объективность, достоверность, если они зависят от юриста, его отношения (пусть даже через закон, но ведь он тоже изменяется!) к исследуемому деянию? Рассуждая так, некоторые юристы полагали, что юридическая оценка в содержание истины не входит."

1 См.: Калинин М. И. О социалистической законности. М., «Известия», 1959, с. 173.

2 Павлов Т. Диалектико-материалистическая философия и частные науки. М., 1957, с. 64.

3 Там же, с. 8.

46

>>>47>>>

Но что же составляет содержание истины,, установить которую обязан суд при разрешении дела? По это-. му вопросу существуют три точки зрения. Одни юристы считают, что судебная истина включает в себя лишь правильное установление фактических обстоятельств дела, соответствие только им выводов суда и органов следствия1. Другие процессуалисты исходят из того, что в истину должны входить не только выводы о фактах по делу, но и уголовно-правовая квалификация2. Третьи воедино связывают содержание судебной истины как с выводами о фактических обстоятельствах и квалификации преступления, так и с выводами суда о мере наказания3.

Наиболее предпочтительна, по нашему мнению, третья точка зрения, так как она правильно выражает цели судебного исследования в целом, более соответствует природе юридической практики.

Тезис о том, что предметом истины в уголовном судопроизводстве являются лишь фактические обстоятельства дела, но не их юридическая оценка или уго-

1 См., например: Строгович М. С. Уголовный процесс. М., Юриздат, 1946; О н же. Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе. М.—Л., 1955; Шифман М. Л. Основные вопросы теории советского доказательственного права. М., Госюриздат, 1956.

2 См.: Полянский Н. Н. Вопросы теории советского уголовного процесса. М., Изд-во МГУ, 1956; Старченко А. А. Проблемы объективной истины в теории уголовного процесса. — «Вопросы философии», 1956, № 2; Шляпочников А. С. Толкование советского уголовного закона. М., Госюриздат, 1960, и др.

3 См.: Ривлин А. А. Пересмотр приговоров в СССР. М., Госюриздат, 1958; Пашкевич П. В. Объективная истина в уголовном судопроизводстве. М., Госюриздат, 1961; Мухин Н. Н. Объективная истина и некоторые вопросы оценки судебных доказательств при осуществлении правосудия. Л., 1971; Теория доказательств в советском уголовном процессе. М., «Юридическая литература», 1973, гл. Ill, § I.

47

>>>48>>>

ловно-правовая квалификация, обычно аргументируется тем, что в отличие от фактов и конкретных обстоятельств их правовая оценка может быть как правильной, так и ошибочной, объективной или предвзятой, соответствующей закону или противоречащей ему1.

Квалификация преступления действительно может как соответствовать закону, так и противоречить ему. Одно и то же деяние нередко по-разному квалифицируется следователем, прокурором или судом; оно может получить противоположную правовую оценку в разных судебных инстанциях.

Однако этим вовсе не опровергается истинность как . установления фактов, так и их правовой оценки. При различных квалификациях истинной является та, которая соответствует и фактическим обстоятельствам дела, и правовой норме. Норма права и есть объективный эталон истинности правовой оценки преступления. Исключить из истины юридическую оценку фактических обстоятельств — значит заведомо согласиться с возможностью неправильного разрешения уголовного дела, с вынесением неправосудного приговора. Все это, естественно, грубо противоречит принципу социалистической законности при отправлении правосудия по уголовным делам.

Юридическая оценка будет неполной и в том случае, если из нее исключить выводы о мере наказания. Санкция составляет неотъемлемый элемент уголовно-правовой нормы. Она есть указание на меры государствен* ного принуждения в отношении нарушивших норму лиц. Поэтому мера наказания является концентрированным выражением правовой оценки, соответствующей ущербу, причиненному охраняемым правовой нормой общественным отношениям в результате совершенного преступного посягательства.

Так же как и квалификация преступления, мера наказания тому или иному преступнику может быть различной с позиции прокурора, адвоката, суда. Мнения

1 См., например: Строгович М. С. Материальная истина и судебные доказательства в советском уголовном процессе, с. 65.

48

>>>49>>>

о конкретной мере наказания могут быть неодинаковыми (по одному и тому же делу в отношении одного и того же подсудимого) в кассационной и надзорной судебных инстанциях. Но при всем различии в подходе тех или иных участников уголовного процесса к мере наказания истинным будет"только один вывод, соответствующий характеру и степени общественной опасности совершенного преступления, личности виновного и обстоятельствам дела, смягчающим и отягчающим ответственность (ст.

Указанные элементы содержания истины по делу (сведения о фактах, квалификация и выводы о мере наказания) «равноправны» между собой с позиций своей гносеологической природы как идеальные образы (субъективные по форме) объективного мира. Спрашивается: всякий ли субъективный образ характеризуется большим или меньшим, прямым или косвенным соответствием объекту или не всякий?

Вопрос о том, составляет ли юридическая оценка деяния содержание судебной истины или не составляет, может быть решен, на наш взгляд, исходя из определения объективной истины. Вопрос может быть поставлен так: имеется ли в квалификации преступления такое содержание, которое не зависит от юриста, квалифици* рующего деяние?

«Философия,— пишет К. Маркс,— спрашивает: что есть истина? — а не: что считается истиной?»'. Квалификация является специфическим отражением преступления в голове юриста, поэтому она может соответствовать либо не соответствовать природе совершенного деяния. Квалификация преступления будет истиной, если юрист вынесет оценку, которая точно отобразит правовую природу совершенного общественно опасного деяния.

Между тем точность отображения в оценке деяния зависит от применяемой нормы уголовного закона. Норма права является объективным средством формирования правовой оценки. Правильно пишет П. Ф. Пашкевич: «Политическая и юридическая оценка, которая дается фактическим обстоятельствам, является лишь формой отражения в нашем сознании существующей не-

1 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с 101. 4 Заказ 1846 49

>>>50>>>

зависимо от нас общественной опасности деяния, составляющего предмет судебного разбирательства»1.

Уголовно-правовая квалификация является выражением преступного характера определенного деяния, его общественной опасности. По-видимому, будет правильным утверждение, что квалификация преступления, установление того, какое именно совершено преступление, и является установлением истины. Квалификация— это подлинный, хотя, и субъективный образ объективно существующего преступления. Правильная юридическая (и политическая) оценка есть выражение объективной истины.-

С гносеологической точки зрения уголовно-правовая квалификация представляет собой непрерывное круговое движение от установленных (познанных) отдельных фактов (понимаемых как фактические истины или истины фактов) к совокупности элементов состава преступления, который определяет уровень познания общественно опасного события. Целью этого движения является установление тождества признаков преступного явления признакам уголовно-правовой нормы, т. е. установление того, подпадают ли признаки деяния под признаки нормы и какими статьями уголовного кодекса предусмотрены эти нормы.

Квалификация преступления как познавательно-оценочный процесс суммируется из мыслительных операций по определению юридической значимости отдельных признаков, фактических обстоятельств. Без оценки всей совокупности фактов (и каждого в отдельности) квалификация преступления невозможна. Квалифицируя, мы устанавливаем правовую сущность факта.

Через установление фактической истины (истина факта) и дальнейшей его правовой оценки (сущностная истина) формируется содержание истины по делу: кто совершил деяние, каким общественным отношениям причинен ущерб, какова характеристика объективной и субъективной сторон деяния и в итоге — какое совершено преступление.

Квалификация преступления, как и всякая истина, субъективна лишь по форме выражения. Субъективность оценки не является отрицательным моментом, не

1 Пашкевич П. Ф. Объективная истина в уголовном судопроизводстве. М., Госюрюдат, 1961, с 21. —

50

>>>51>>>

мешает достижению истины, а, напротив, имеет определенное положительное значение, ибо позволяет участникам процесса активно содействовать в формировании юридической оценки преступного события.

Под субъективностью оценки следует понимать не произвол квалифицирующего, а его относительную самостоятельность в выборе логических путей обоснования, интерпретации фактов. Субъективность уголовно-правовой квалификации, таким образом, нисколько не колеблет вывода о том, что правильная юридическая оценка связана с достижением объективной истины, а ошибочная — с отрицанием ее.

Правильно понимая истину как соответствие наших знаний, мыслей материальным явлениям, предметам, процессам, многие авторы все дело сводят к полноте этого соответствия. «Таким образом, в полное содержание объективной истины по уголовным делам, устанавливаемой в социалистическом уголовном процессе, должны входить достоверное познание фактов, их правильная квалификация и правильное определение меры наказания»1. Но очевидно, что полнота идеального и соответствие его реальному не одно и то же. Полнота как характеристика знаний есть производная от соответствия этих знаний действительности.

В. И. Ленин в «Материализме и эмпириокритицизме» приводит слова Дицгена: «Само собою разумеется, что картина не исчерпывает предмета, что художник остается позади своей модели... Как может картина «совпадать» с моделью? Приблизительно, да»2. Такой же ответ может быть приведен и в отношении квалификации. Уголовно-правовая оценка деяния приблизительно соответствует всем обстоятельствам, характеризующим преступное деяние, его признакам.? Полнота же (объем) этого соответствия определены уголовным и уголовно-процессуальным законом (предмет доказывания по уголовному делу)- Содержание, зависящее от субъектов исследования, в уголовном судопроизводстве определяет субъективный момент достигаемой истины. Но то содержание юридической оценки, которое не зависит от квалифицирующего субъекта, составляет объектив-

1 Теория доказательств в советском уголовном процессе. М., «Юридическая литература», 1973, с. 139.

2 Л ен ин В. И. Поли. собр. соч., т. 18, с. 137.

1* 51

>>>52>>>

ность квалификации, объективность истины, достигаемой правовой оценкой.

Кроме того, в квалификации преступления имеются, по-видимому, и такие знания, которые исчерпывающе объясняют конкретное преступление и не могут быть изменены в дальнейшем исследовании ни при каких условиях. С этими знаниями должна -связываться абсолютность квалификации. Относительность уголовно-правовой оценки вытекает из такой характеристики получаемого знания, которое может быть дальнейшим исследованием уточнено, углублено.

Не следует, разумеется, понимать сказанное так, что речь идет об истине, механически объединенной из ряда других: объективной, субъективной, абсолютной и относительной. Действительно, могут ли совмещаться положения о неопровержимости, о неизменности правовых оценок с общей «приблизительностью» уголовно-правовой квалификации, с содержанием знания, которое может быть улучшено, дополнено в последующем исследовании? В том-то и дело, что речь идет не о механическом сочленении, а о диалектическом взаимодействии моментов объективного и абсолютного, абсолютного и относительного и т. п.

Всякий другой подход к проблеме, на наш взгляд, порождает путаницу в вопросе об истине. Вряд ли можно согласиться с выводом о том, что суд устанавливает (должен установить) объективную абсолютную истину в каждом конкретном деле1. В этом случае понятия абсолютной и объективной истины не различаются, что является, конечно, ошибочным. Нельзя, анализируя истину, выражаемую в судебном приговоре, утверждать, что достигается либо относительная, либо абсолютная, либо объективная истина (или отождествлять их). Анализ взглядов основоположников марксистского учения об истине не приводит к такому выводу.

В. И- Ленин под объективной истиной понимал такие человеческие представления, такое их содержание, «которое не зависит от субъекта, не зависит ни от человека, ни от человечества»2.

1 См.: Мухин И. И. Объективная истина и некоторые вопросы оценки судебных доказательств при осуществлении правосудия. Л., 1971, с. 180.

2 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 18, с. 123.

52

>>>53>>>

Понятие абсолютной истины дано классиками марксизма в соотношении с относительной истиной, т. е. в диалектике абсолютного и относительного наших знаний. Абсолютная истина заключается в неопровержимости наших знаний, выводов, получаемых в процессе познания того или иного конкретного предмета. Это свойство наших знаний является результатом разрешения противоречия «между характером человеческого мышления, представляющимся нам в силу необходимости абсолютным, и осуществлением его в отдельных людях, мыслящих только ограниченно»1. В самой природе человеческого познания заложена способность «давать... нам абсолютную истину, которая складывается из суммы относительных истин»2. Но это не значит, что абсо* лютная истина — это полное, окончательное знание.

Абсолютная истина складывается из «зерен» относительной истины и обладает при этом «приблизитель< ностью» (неполнотой, незаконченностью в силу бесконечности человеческого познания), т. е. истиной в определенных границах: абсолютное превращается в относительное, относительное — в абсолютное. Эта диалектическая связь вытекает из диалектической природы вещей, явлений, их объективного содержания, познавая которое, мы имеем «относительность всякого знания и абсолютное содержание в каждом шаге познания вперед»3.

Диалектикой указанных моментов (абсолютное, относительное) характеризуется всякая истина, в том числе истина, познаваемая в судебном исследовании и достигаемая при квалификации.

В связи с этим возникает очень важный вопрос о соотношении истины и ее познания в уголовно-правовой оценке. «Квалификация как процесс оценки не имеет истинной характеристики. Квалификация как результат юридической оценки, выражающейся в определенных высказываниях, такой характеристикой обладает. Квалификация должна основываться на истинности знаний о содержании норм права и истинности знаний о фактических обстоятельствах. На основе истинности этих посылок вытекает истинность выводов (квалифич

'Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 81 2 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 18, с 137. * Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 162.

53

>>>54>>>

кации)»1. Однако если может быть истинной квалифи* кация как результат, то должна быть признана истинной и квалификация как процесс. Такой вывод соответствует мысли К. Маркса о том, что «не только результат исследования, но и ведущий к нему путь должен быть истинным. Исследование истины само должно быть истинно, истинное исследование — это развернутая истина, разъединенные звенья которой соединяются в конечном итоге»2.

Правильное представление о соотношении истины и ее познания (процесса установления) для юридической теории и практики имеет значение и в другом смысле: в плане установления абсолютного содержания правовой оценки. Для уголовно-правовой квалификации это позволяет различать неопровержимость оценки (абсолютность квалификации), т. е., с одной стороны, абсолютно истинную констатацию фактов, с другой стороны, совершенство уголовного закона. Этот водораздел позволяет определить содержание абсолютной истины в правовой оценке, абсолютно истинное установление, фиксирование юридически значимых фактов, на основе которых формируется состав преступления. Это знание приблизительное, не исчерпывающее всего преступного события, но оно есть неопровержимый результат познания отдельных его сторон. Это как раз те «плоские истины», которые считают, по словам Ф. Энгельса, окончательными и вечными, если «применять большие слова к весьма простым вещам»3.

На это обстоятельство указывает и В. Н. Кудрявцев. Он приводит такой пример: «Когда мы правильно решаем, что впервые совершенное лицом открытое похищение чужого чемодана без применения насилия подпадает под признаки грабежа (ч. 1 ст. 145 УК), мы тем самым устанавливаем точное соответствие конкретного преступления данной уголовно-правовой норме. В этом вопросе дальнейшие уточнения невозможны, так как он исчерпан»4. В этом, по мнению В. Н. Кудрявцева, зак-

'Черданцев А. Ф Основные проблемы теории толкования j

советского права. — Автореф докт. дисс. Свердловск. 1972, с. 16.

2МарксК. и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 7—8.

'Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. т. 20, с. 88.

4 Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1972, с. 58.

54

>>>55>>>

лючается абсолютная истина квалификации данного хищения. Но имеются другие обстоятельства, которые, выходя за рамки состава данного преступления, тем не менее имеют для квалификации, для дальнейшей оценки большое значение. Поэтому, не ограничиваясь квалификацией, а учитывая всю совокупность признаков совершенного деяния, делается вывод, что полученная первоначально истина является относительной, т. е. уголовно-правовая квалификация данного похищения является и относительной, и абсолютной. В этом «двойственный» характер истины при квалификации1.

Однако в этом случае речь идет не о двух истинах в одном «образе» (одна — в пределах состава преступления, а другая — вне его). Истина в квалификации есть диалектическое взаимодействие абсолютного и относительного, т. е. абсолютное является относительным, а относительное — абсолютным в одно и то же время, в одном и том же отношении (в пределах ^состава преступления).

Относительность любой квалификации заключается в том, что мы устанавливаем эту истину в определенных пределах, отвлекаясь от массы других обстоятельств, с которыми вычлененные нами признаки «потеряли» связь. В силу этого, квалифицируя, мы лишь приблизительно отражаем преступление. Но эта приблизительность такова, что сколь долго и тщательно ни изучали бы мы данное преступление, это знание неопровержимо, абсолютно. Абсолютность квалификации является ее относительностью, так как абсолютное связано с законом, с возможностью его средствами отобразить совершенное деяние, описать его правовую природу, и этим оно относительно. Относительность оценки связана с тем положением, что она должна соответствовать как установленным фактическим обстоя* тельствам, так и применяемой норме уголовного закона.

Поэтому, на наш взгляд, в истинности квалификации преступления моменты абсолютного и относительного находятся в единстве, а не существуют в разных планах.

Очень важным обстоятельством, без которого анализ истины в квалификации преступления нельзя приз-

' См.: Кудрявцев В. Н. Общая Чеория квалификации преступлений, с. 60.

55

>>>56>>>

нать убедительным, является понимание юридической практики как критерия истинности полученных знаний.

Марксисты всегда подчеркивали мысль, что основа наших знаний находится в общественно-исторической практике человека. «Точка зрения жизни, практики,— говорил В- И. Ленин,— должна быть первой и основной точкой зрения теории познания»1. Критерий истины, следовательно, должен быть независим от результата познания, должен находиться «не во мне, а в от: ношениях, существующих вне меня»2. Как и во всяком познании, в судебном исследовании практика является основным критерием правильной квалификации, единственным средством, чтобы отличить истинную оценку от ошибочной. Между тем в работах отдельных советских юристов утверждалось, что критерием судебной истины выступает не юридическая практика, а внутреннее убеждение судей.

Позиция, согласно которой критерием юридической истины является внутреннее убеждение, противоречит марксистско-ленинской теории познания. Поэтому она была подвергнута справедливой критике в советской филосбфекой и юридической литературе3.

Доводом в защиту4 субъективного критерия истины выдвигалось также положение: «Мы не можем воспроизвести преступление, чтобы убедиться в том, что мы его правильно поняли»4. Но это неосновательный довод, так как теория познания не сводит практику к отдельным ее видам и проявлениям (или к личному опыту), а имеет в виду историческую практику человечества, его производственную и общественно-политическую деятельность.

Естественно, что юридическая практика выступает критерием истины не столько отдельными действиями юристов, сколько совокупным историческим опытом.

1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 18, с. 145.

2 Плеханов Г. В. Избранные философские произведения, т. 1, М., 1956, с. 671.

3 См.: Старченко А. А. Проблемы объективной истины в теории уголовного процесса. — «Вопросы философии», 1956, № 2; Пашкевич П. Ф. О познании истины в судебной деятельности. ?—«Вопросы философии», 1957, №1, и др.

4 Голунский С. А. Об оценке доказательств в советском уголовном процессе. — «Сов. государство и право», 1955, №7. В этой статье С. А. Голунский все же признает практику критерием истины (см. там же, с. 77).

56

>>>57>>>

всей практикой применения советских правовых норм. На базе этого опыта, который связан со всей человеческой практикой, может быть использован в качестве критерия истины по тому или иному конкретному делу опыт предварительного расследования, судебного разбирательства и практика кассационных и надзорных инстанций по данному делу. Ведь содержание истины объективно, и оно может быть познано, если будут найдены правильные пути к ее раскрытию. Поэтому критерием истинности окончательных выводов по конкретному делу и является обобщенная юридическая практика. Свойство юридической практики быть критерием истины, достигаемой по делу, целиком и полностью относится к квалификации преступления-

Как было отмечено, в результате квалификации возникает идеальный образ преступного события. Он фор* мируется на объективных и субъективных признаках преступного деяния и посредством уголовно-правовых норм. Если квалификация осуществлена правильно, точно установлены обстоятельства деяния и они тождественны признакам той или иной уголовно-правовой нормы, то наш субъективный образ является истинным. Требование материалистической гносеологии «практика — критерий истинности наших знаний» реализуется в очередном сопоставлении содержания понятия данного преступления (его оценки) с самим деянием. Мы достигнем успеха в квалификации, познаем истину по делу, если докажем тождество нашего понятия о преступном деянии объективной природе его общественной опасности.

Однако простота проверки истинности квалификации кажущаяся. Ведь вся трудность квалификации и заключается в познании природы преступного события, которое нам дано в своих объективных следах, в показаниях свидетелей, потерпевших, в протоколах осмотров, допросов, опознаний, в заключениях экспертов и т. п. Мы имеем как бы два взаимодействующих «образа» деяния: одно — в фактических обстоятельствах, а другое — в уголовно-правовых понятиях. Судебное разбирательство является практическим процессом, в ходе которого все его участники убеждаются в тождественности (или отсутствии тождества) различных указанных понятий преступного деяния. Оно есть одновременно установление истины и ее проверка.

57

>>>58>>>

Сказанное ни в коей мере не умаляет роли внутреннего убеждения юристов в установлении истины. Внутреннее убеждение следователя, прокурора, судьи складывается на глубоком изучении юридической теории, обобщении личной юридической практики, на всестороннем изучении материалов данного дела, на общетеоретической подготовке. Только через внутреннее убеждение практика становится творческим и целенаправленным процессом.

Очень большое значение для формирования внутреннего убеждения судьи, следователя имеет логическая, философская подготовка, высокий уровень которой предопределяет овладение диалектико-материалистической методологией. Требования, вытекающие из законов диалектики и формальной логики, являются необходимыми и для судебного познания. Если наши посылки верны и они соединены по законам логики, то вывод, по словам Ф. Энгельса, будет соответствовать действительности. В некоторых познавательных ситуациях, когда наши знания об изучаемом явлении фрагментарны, логическая последовательность становится необходимым методом раскрытия истины. А такие ситуации, как правило, имеют место в квалификации преступлений.

По своему генезису логическая необходимость есть своеобразное отражение многообразных, миллиарды раз повторяющихся связей явлений действительности. Неотвратимость логического вывода имеет прообраз в объективных закономерностях материального мира, поэтому, являясь продуктом исторической практики освоения человеком объективного мира, законы диалектики и логики в свою очередь служат интересам дальнейшего познания, интересам практики.

Выводы

1. Выводы суда .о квалификации преступления являются составной частью судебной истины наряду с выводами о фактических обстоятельствах и мере наказания.

2. В квалификации преступления есть содержание, не зависящее от юриста, квалифицирующего деяние. Уголовно-правовая норма является объективным средством формирования правовой оценки, точно так же как объективно квалифицируемое деяние, общественная опасность которого устанавливается в процессе квали-

58

>>>59>>>

фикации. Поэтому правильная юридическая (и политическая) оценка преступного деяния есть выражение объективной истины.

3. Являясь по своей сущности объективной истиной, квалификация преступления по форме выражения (оценка субъекта) носит субъективный характер. Однако субъективность юридической оценки означает не произвол субъекта, а его относительную самостоятельность в выборе путей познания фактических и юридических особенностей преступного деяния. Субъективность уголовно-правовой квалификации подтверждает вывод о том, что ошибочная квалификация связана с искажением истины, а правильная — с ее достижением.

4. Наряду с объективным и с субъективным содержанием истинность квалификации преступления характеризуется и абсолютным моментом. В квалификации преступления содержатся и такие знания, которые исчерпывающе объясняют сущность конкретного преступления и не могут быть дополнены или изменены в процессе дальнейшего исследования ни при каких условиях. В качестве неопровержимого результата в квалификации преступления выступает фиксирование юридически значимых фактов, на основе которых устанавливается состав конкретного общественно опасного деяния.

5. Любая квалификация преступления носит и относительный характер. Относительность квалификации преступления заключается в «приблизительности» познания конкретного преступного деяния (при квалификации следователь или судья отвлекается от многих обстоятельств совершения преступления, не имеющих юридического либо криминологического значения).

6. Истинность квалификации преступления не ести механическое объединение объективной и субъективной, абсолютной и относительной истины, а есть их диалектическое взаимодействие.

4.Диалектика единичного, особенного и общего в квалификации преступления

Раскрыть преступление — это значит установить его основные свойства, признаки, которые выявляются через уголовно-правовую квалификацию совершенного

59

>>>60>>>

деяния. Конкретное преступление совершается в определенном месте и времени, определенным способом. Оно может быть охарактеризовано рядом неповторимых признаков, относящихся к субъекту преступления, мотивам, которыми он руководствовался, к цели и последствиям преступного посягательства и т. д.

Но объектом квалификации преступления являются не любые признаки и обстоятельства противоправного деяния, устанавливаемые в процессе расследования, а лишь такие, которые предусмотрены уголовным законом. Из множества признаков юрист выбирает и отмечает те, которые указаны в норме материального права в качестве конструирующих данный состав преступления. Поэтому под квалификацией преступления понимается мыслительный процесс, в котором и устанавливается тождество между действительным фактом и нормой. Деяние, подлежащее правовой оценке, может быть рассмотрено -как конкретное явление. В то же время оно тысячами нитей связано с другими явлениями. Познавая сложную взаимосвязь преступного и непреступ-иого в социальной действительности, юрист набрасывает «сеть» юридических понятий (правовых норм), которые выполняют здесь ту же самую роль, как и всякие другие понятия в любом познавательном процессе1.

Методологический аспект квалификации преступлений включает в себя также анализ философских основ правоприменительной деятельности, преломление в ней диалектических законов и категорий. Последнее обстоятельство полностью относится к категориям отдельного, общего, особенного и единичного.

В гносеологическом плане квалификация преступлений, говоря словами Ф. Энгельса (относящимися к характеристике познания вообще), как «всякое действительное, исчерпывающе^ познание заключается лишь в том, что мы в мыслях поднимаем единичное из единичности в особенность, а из этой последней во всеобщность»2. Поэтому прав В. Н. Кудрявцев, когда, отмечая философскую основу процесса применения нормы права »< конкретному случаю, пишет, что «при этом наиболее

1 «Бесконечная сумма общих понятий, законов etc, — писал В. И. Ленин, — дает конкретное в его полноте» (Ленин В. И. Поли, собр.соч.д. 29, с. 252).

2 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 548.

60

>>>61>>>

важную роль играют категории единичного и общего, конкретного и абстрактного»1.

Следует отметить, что разработка категорий единичного, общего и особенного имеет длительную историю, начало которой восходит к первым древнегреческим философам. Но лишь основоположники марксизма-ленинизма дали глубоко материалистическое толкование указанных категорий.

Диалектический материализм рассматривает объективный мир как движущуюся материю в многообразии ее отдельных состояний. Всякое отдельное так или иначе связано с другим отдельным. Обусловливается эта связь их материальной природой и вытекающим из нее рядом общих черт, свойств. В то же время связь и взаимодействие отдельных материальных образований (явления, предметы, процессы) накладывают на них определенный отпечаток. Изменения, как результат воздействия одного отдельного на другое, носят особый, неповторимый характер и становятся индивидуальными, единичными свойствами отдельных образований.

Поэтому единичное (неповторимое) и общее (повторяющееся) тесно связаны между собой, взаимопроникают друг в друга и могут быть выделены лишь как моменты отдельного в абстракции, в понятиях2. В процессе познания отдельного категории общего и единичного, образуя единство, формируют содержание особенного. В свою очередь особенное выступает как посредствующее звено между общим и единичным.

Нельзя согласиться с тем, что в процессе квалификации преступлений категория особенного не играет якобы никакой методологической роли, так как она будто бы не вносит ничего принципиально нового, поскольку выступает в одной связи явлений как общее, а в другой — как единичное3.

1 Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений, с. 43.

2 «Единичное и общее существуют не самостоятельно, а лишь через отдельные материальные образования (вещи, предметы, процессы), являются моментами, сторонами понятий. Каждое материальное образование, каждая вещь представляет собой единство единичного и общего, неповторимого и повторяющегося» (в кн.: Диалектический материализм. М., 1974, с. 231).

3 См.: Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений, с. 49.

61

>>>62>>>

Особенное действительно в познании может меняться местами с общим и единичным, но это не может служить основанием для его исключения из гносеологической природы процесса квалификации преступлений и применения права. Специфика познания такова, что общее не может соотноситься, связываться с отдельным без промежуточного звена. Таким посредствующим звеном всегда выступает особенное. Оно и есть взаимодействующее единство двух указанных совокупностей — общего (правовая норма) и единичного (совершенного деяния).

Чтобы особенное выступало посредствующим звеном между общим и единичным, для этого необходимо «дематериализовать», единичное, а тем самым «объективизировать» общее. Подобные .мыслительные операции всегда происходят в познании при применении понятий и общих принципов к материальной реальности.

Качественная определенность особенного относительна и тесно связана с характеристикой, с одной стороны, общего, с другой — еди«ичного'.

Для иллюстрации связи общего, особенного и единичного сравним понятия «норма права», «уголовно-правовая норма», «уголовно-правовая норма об ответственности за кражу личного имущества граждан». Эти понятия связаны между собой общим содержанием, которое в то же время при переходе от первого понятия ко второму и от него — к третьему будет различным. Получается общее содержание, которое «различно».

В самом деле. Норма права для уголовно-правовой нормы является общим понятием, но содержание ее, преломляясь в природе уголовно-правовой нормы, становится особенным. Уголовно-правовая норма, являясь особенным для правовой нормы, имеет свое особенное содержание, которое является общим для уголовно-правовой нормы об ответственности за "кражу личного имущества граждан. Вот одна из форм проявления особенного: общее становится особенным и особенное— общим.

Далее. В свою очередь особенное (уголовно-правовая норма), преломляясь в уголовно-правовой норме об

1 См.: Марксистско-ленинская философия. Диалектический материализм. Под ред. А. Д. Макарова и др. М., «Мысль», 1968, с. 214; Диалектический материализм. Под. ред. проф. А. П. Шепту-лина. М., «Высшая школа», 1974, с. 233.

62

>>>63>>>

ответственности за кражу, становится единичным; содержание уголовно-правовой нормы об ответственности за кражу по отношению к уголовно-правовой норме есть особенное. Это — вторая форма проявления особенного: особенное становится единичным, а единичное — особенным.

Безусловно, в мыслительных процессах, в оперировании понятиями указанные переходы слитны и нерасчле-нены, поэтому создается иллюзия, что связь двух противоположностей (общего и единичного) не имеет посредствующих звеньев. Но без посредствующих звеньев немыслим был бы процесс познания.

Об этом прямо писал Ф. Энгельс: «Если мы станем сопоставлять в отдельности друг с другом такие две до крайности различные вещи— например какой-нибудь метеорит и какого-нибудь человека,— то гут мы откроем мало общего, в лучшем случае то, что обоим присуща тяжесть и другие общие свойства тел. Но между обеими этими вещами имеется бесконечный ряд других вещей и процессов природы, позволяющих нам заполнить ряд от метеорита до человека и указать каждому члену ряда свое место в системе природы и таким образом познать их»1.

В приведенном рассуждении речь идет о связи двух предметов посредством других, и эти материальные связи, миллиарды раз повторяясь, закрепляются логическими связями. Но значит ли это, что любые понятия как общие относятся к другим, как особенным, или единичным?

Можем ли мы, допустим, сказать, что нормы Общей части УК являются общими для норм Особенной части? По-видимому, нет, хотя бы потому, что содержание уголовно-правовой нормы, предусматривающей конкретный состав преступления, одновременно формируется из признаков, закрепленных в статьях Общей и Особенной частей уголовного закона. Например, содержание состава кражи (ст. 144 УК РСФСР) предполагает использование содержания понятий тайности похищения (ст. 144 УК РСФСР), а также умысла (ст. 8 УК РСФСР), возраста, по достижению которого возможна уголовная ответственность (ст. 10 УК РСФСР), вменяемости (ст. 11 УК РСФСР). В данном случае связь между ними (т. е. ме-

1 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 547.

63

>>>64>>>

жду нормами Общей и Особенной частей УК) не связь общего, особенного и отдельного, а одного общего понятия (норма Общей части) с другим общим понятием (норма Особенной части), совокупность которых дает нам содержание и объем третьего общего понятия — по-? ня'тия применяемой уголовно-правовой нормы, предусматривающей конкретный состав преступления.

Переход от общего к особенному, а от последнего к единичному и наоборот, выражающий их диалектику, есть отражение в сознании человека диалектики объективных процессов. Общее включает в себя ряд признаков объективно существующих явлений. Оно выступает сущностью или стороной предмета либо класса предметов, но не совпадает со всем их содержанием. «Всякое общее лишь приблизительно охватывает все отдельные предметы»1. Это обстоятельство в огромной мере и определяет то методологическое значение, которое играет взаимосвязь общего, особенного и единичного в правовом познании, в процессе квалификации.

В процессе уголовно-правовой квалификации роль особенного заключается в том, чтобы преломлять в своем содержании содержание общего (уголовно-правовой нормы) и требуемые для квалификации признаки единичного. Вычленение особенного — это сложная, кропотливая познавательно-оценочная деятельность, включающая в себя исследование признаков конкретного преступного посягательства, раскрытие их необходимых связей, определение их юридического значения. Вся мыслительная работа осуществляется в постоянном сопоставлении исследуемого материала с содержанием уголовно-правовой нормы, предусматривающей тот или иной состав преступления. Процесс выделения из отдельного особенного и сопоставление его с общим составляет основу уголовно-правовой квалификации.

Рассмотрим движение категорий общего, особенного, единичного в процессе квалификации. Применительно к интересующему нас вопросу (квалификация преступления) в качестве отдельного материального образования можно взять конкретное преступление, совершенное конкретным лицом, например кражу личного имущества. Тогда общие повторяющиеся, присущие всем кражам

1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 318.

64

>>>65>>>

признаки будут общим, а неповторимые признаки от'дель* ной кражи — единичным. Каждая кража совершается при самых различных обстоятельствах. Но общее, что будет объединять все кражи,— это тайный способ хищения. Этот признак объективной стороны и есть общее. Конкретное проявление тайного способа многовариантно. Неповторимость ему придает характеристика места, времени, обстановки совершения кражи и т. д. Эти конкретные проявления тайности похищения будут единичным, и в совокупности своих признаков будут давать характеристику отдельного.

«Но на практике часто приходится иметь дело не о выявлением неповторимого, а с установлением тождест* ва (сходства) и различия сравниваемых объектов. В связи с этим появляется необходимость противопоставь лять общее не единичному, а особенному. То, что отличает сравниваемые предметы друг от друга, составляет особенное, то же, что указывает на их сходство,— общее»'.

Связь общего и особенного, особенного и единичного и на основании этого общего и единичного означает, что мы в последнем случае одно общее содержание (сово* купность общих при данном подходе существенных признаков) соотносим с содержанием единичного, содер< жанием отдельного предмета, явления. Это соотнесение возможно лишь через особенное содержание, имеющееся в содержании и общего, и единичного.

Взаимосвязь единичного, особенного и общего предопределяется процессом познания с уровня живого созерцания (от единичного, чувственно конкретного) к абс« трактному мышлению (к абстрактному общему, вначале поверхностному) и вновь к единичному, отдельному, -конкретному явлению, но которое уже обогащено содержанием общего и особенного. Особенное выступает как промежуточный этап от конкретного к абстрактному и от него вновь к конкретному. Оно, как было отмечено, выступает посредствующим звеном между общим и единичным. В конце познания нам вновь дана конкретность, но это уже не чувственное, а «духовно конкретное»2, Обогащенное содержанием особенного и общего.

1 Диалектический материализм. М., «Высшая школа», 1974, с, 232—233.

2 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 12, с. 727.

5 Заказ 1846 65 }

>>>66>>>

Аналогичный путь проходят в процессе квалификации преступления. От совершенного деяния (чувственно данное в тех или иных обстоятельствах) сознание юриста обращается к абстрактным уголовно-правовым нормам и затем вновь к преступному событию. В реальном процессе квалификации мысль юриста многократно «пробегает» круги от конкретного вновь к конкретному через абстрактное, углубляясь в сущность совершенного преступления.

Но уголовно-правовая норма не может воспроизвести содержание конкретного явления, многообразие его признаков. Она дает перечень лишь типичных признаков, которые существенны для определенного круга деяний и которые учитывает (устанавливает) юрист в процессе применения данной нормы.'Как математик отвлекается при создании математических понятий от всего, что не несет количественную определенность, физик — от нефизических качеств, так и юрист отбрасывает все признаки, не имеющие юридического значения, тем самым определяя особую (юридическую) природу исследуемых объектов. С «помощью» уголовно-правовой нормы лицо, осуществляющее квалификацию, определяет сущность преступного посягательства, охватывая необходимые признаки содержания отдельного.

Как же юристу обнаружить в совершенном деянии его основные качества (общественная опасность и противоправность), которые свойственны каждому конкретному преступлению и в то же время не представлены в нем в чистом виде? Это возможно лишь через абстрактную природу общего.

Вычленение содержания особенного в совершенном деянии необходимо. Квалификация преступления предполагает разграничение смежных составов. Для того чтобы сказать, что совершена кража, надо отграничить данное деяние в первую очередь от других видов хищения— грабежа, мошенничества и т. д. Кража отличается от них тайным способом изъятия имущества. Способ хищения в этом случае есть особенное. Вместе с тем он общее по отнбшению к другим кражам. Казалось бы, что категория особенного ничего принципиально нового в процесс квалификации преступления не вносит. На самом же деле, как только мы попытаемся практически квалифицировать преступление, игнорируя эту категорию, мы не сможем соединить норму с фактом.

66

>>>67>>>

Общее понятие кражи личного имущества граждан дано в норме Особенной части УК (ст. 144 УК РСФСР). Именно из нее мы выводим общий признак кражи — тайный способ завладения имуществом. Однако норма права как общее понятие своим содержанием не может воспроизводить все содержание конкретного явления, многообразие его признаков. Она дает перечень общих типичных признаков, содержание общего. А. Н. Трайнин правильно указал, что «диспозиция всех элементов состава не включает» и что «диспозиция, следовательно, уже состава»1. Например, при описании составов преступлений, предусмотренных ст. ст. 89—931,96 УК. РСФСР, законодатель опустил указание на мотив преступления. Тем не менее изучение судебной практики позволяет сделать вывод, что мотив является необходимым признаком для квалификации преступных деяний по указанным нормам и для отграничения от смежных преступлений.

Таким образом, без вычленения мотива преступления как необходимого для квалификации признака мы не сможем правильно определить, какое общественно опасное деяние было совершено. Признаки состава преступления и будут промежуточным звеном между применяемой нормой и конкретным преступлением. Признаки, отличающие одно преступление от другого, заключаются именно в составе преступления. В этом и проявляется большое значение содержания особенного в уголовно-правовой квалификации.

Вычленение состава преступления как особенного — это сложная, кропотливая познавательно-оценочная деятельность, включающая в себя исследование признаков преступного посягательства, раскрытие их необходимых связей, определение их юридического значения. Вся мыслительная работа осуществляется в постоянном сопоставлении исследуемого материала с содержанием уголовно-правовой нормы, предусматривающей тот или иной состав преступления. Процесс выделения из отдельного (совершенного деяния) особенного (состав преступления) и отождествление его с общим (применяемой нормой) составляет основу уголовно-правовой квалификации.

Нам могут возразить, что состав преступления является общим понятием. Это действительно так. Но, опре-

1 Трайнин А. Н. Общее учение о составе преступления. М., Госюриздат, 1957, с. 260.

5* 67

>>>68>>>

деляя состав преступления как особенное, мы характеризовали его относительную качественную самостоятельность в зависимости от общего (да и от единичного). Вычленяя состав преступления как особенное, выражающее существенные необходимые признаки, мы отбрасываем ряд других, те, которые не имеют юридической значимости. Не случайно большинство юристов считают состав преступления необходимым и единственным основанием уголовной ответственности, «а поэтому и юридическим основанием квалификации преступлений»1.

Переход от общего к особенному, а от особенного к единичному и наоборот есть отражение в сознании диалектики объективных процессов. Это обстоятельство в огромной мере определяет то методологическое значение, которое играет взаимосвязь общего, особенного и единичного в правовом познании, в процессе квалификации преступления.

Выводы

1. При квалификации преступления в качестве категории отдельного выступает конкретное преступление, совершенное конкретным лицом. Общие повторяющиеся, присущие всем преступлениям данного рода признаки буДут общим, а неповторимые признаки отдельной кражи — единичным.

2. Функцию категории особенного при квалификации преступления играет состав соответствующего общественно опасного деяния, предусмотренный уголовно-правовой нормой, устанавливающей ответственность за это деяние. Признаки состава преступления выполняют роль промежуточного звена между применяемой нормой и конкретным преступлением. Признаки, отличающие одно преступление от другого, заключаются в составе преступления. Именно в этом и проявляется важное значение содержания особенного в квалификации преступления.

1 Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений, с. 75.

>>>69>>>