10.4. НЕДИФФЕРЕНЦИРОВАННОЕ СОЗНАНИЕ НА ПОЗДНЕЙШИХ СТАДИЯХ

Наш очерк расцвета и заката второй стадии был бы существенно неполным, если бы мы не упомянули о способе выживания недифференцированного сознания на позднейших стадиях. В самом деле, вовсе не философ или ученый-теоретик выполняет мирскую работу: ведет бизнес, управляет городами и государствами, учит большинству дисциплин и руководит всеми школами.

Логика, философия и ранняя наука возникли на волне развития языка. Но эти технические достижения способны скорее оттолкнуть, чем впечатлить. Можно ограничиться восхищением самим фактом языка: фактом, в силу которого человек занимает уникальное положение среди живых существ. Можно вслед за Исократом возводить гражданственность и законы, искусства и трудовые навыки, вообще все аспекты культуры к способности человека к устной речи и убеждению. Можно, далее, побуждать своих сограждан к обучению красноречию и тем самым к тому, чтобы настолько же превзойти остальных людей, насколько человек превосходит остальных животных. Так языковая образованность и бытие человеком оказываются взаимозаменяемы. Так возникает гуманистическое течение, которое распространяется от Греции до Рима и от античности до позднего Средневековья47.

47 Bruno Snell, op. cit., chap. 11.

Другое течение — моральное, имя ему филантропия. Оно подразумевало уважение и бережное отношение человека к человеку.

Третье течение пришло из мира теории. Так как творческое мышление в философии и в науке слишком трудно для общего потребления, творческие мыслители обычно редки. Их время длится недолго, а затем наступает эпоха комментаторов, учителей, популяризаторов, которые занимаются разъяснением, дополнением, переложением, упрощением. Так миры теории и здравого смысла отчасти взаимно проникают друг в друга и смешиваются. Результаты этого неоднозначны. Может случиться так, что люди перестанут преувеличивать заблуждения философов и найдут средство передачи глубин философской истины, компенсирующей утрату дискредитированных мифов. А может случиться и так, что теория сольется не столько с общепринятым смыслом, сколько с общепринятой бессмыслицей, делая бессмыслицу претенциозной и — поскольку она общепринята — опасной и даже катастрофичной.

Наконец, литература развивалась совсем в иной фазе. Бруно Снелл противопоставлял дофилософских и послефилософских поэтов48. Он отмечает, что более ранняя поэзия всегда пыталась разметить новые области разума. Эпические саги прокладывали путь историографии, космогонии — ионийским умозрениям о первоначале, лирика — Гераклиту, драма — Сократу и Платону49. Более

48 Bruno Snell, op. cit., pp. 266 ff.

49 Наука предвосхищалась сравнениями в гекзаметрах Эмпедокла, напри- мер: «Солнечный свет был отброшен луной, словно эхо; луна обращается вокруг земли, словно обод колеса вокруг оси...».

поздняя поэзия уже знает литературную критику и поэтику. Поэтам приходится выбирать для себя жанр, стиль, тон. Они могут либо довольствоваться, подобно Каллимаху, простотой и изяществом, либо, подобно Вергилию в «Эклогах», выражать сложное чувство ностальгии, которую цивилизация испытывает по более ранним временам и более простой жизни50.

Эта более простая жизнь, безусловно, продолжала существовать. Гуманизм, который мы описываем, был присущ образованному классу. В народе, объединенном общим языком, общим обычным правом, общими моральными и религиозными традициями, а также хозяйственными взаимосвязями, культура образованных могла затрагивать множество необразованных людей точно так же, как теория затрагивала дотеоретический здравый смысл. Так, через ряд последовательных адаптации, нововведения теории могли во все более ослабленных формах проникать во все слои общества, придавая им относительную гомогенность, необходимую для взаимопонимания.

Но такие идеальные условия не обязательны. Возможны и разрывы. Наиболее образованные люди образуют замкнутый класс, чьи задачи не дотягивают до уровня его подготовки. Менее образованные и необразованные оказываются перед лицом традиции, которая превышает их возможности. Они не способны ее поддерживать. Им недостает творческого духа, чтобы преобразовать ее в некое более простое, витальное и вразумительное целое. Традиция вырождается. Смысл и ценности человеческой жизни обедняются. Предприимчивость ослабляется и сужается. На смену радостям и скорбям приходят наслаждения и неприятные претерпевания. Культура отбрасывается на задворки.

Как философская теория породила гуманизм здравого смысла, так и наука Нового времени имеет свои порождения. Как форма знания, она принадлежит к фактам человеческого развития и полагает основание новому и более полному гуманизму. Как строгая форма знания, она требует учителей, популяризаторов и даже научных фантастов. Но она также выступает принципом действия и таким образом перетекает в прикладную науку, в инженерное дело, в технологии, в развитие индустрии. Она служит признанным источником благосостояния и власти, и эта власть не чисто материальна. Это власть средств массовой информации, чьи материалы читают, слушают, смотрят все. Это власть образовательной системы, которая воспитывает национальную молодежь по образу мудреца или глупца, свободного человека или жителя «стран народной демократии».

Стало быть, на третьей стадии смысл не просто дифференцируется на области здравого смысла, теории и интериорности, но и приобретает универсальную непосредственность, свойственную масс медиа и моделирующей силе образовательной системы. Никогда еще достижение адекватно дифференцированного сознания не было более трудным делом. Никогда еще необходимость эффективного обращения к недифференцированному сознанию не была острее.