§ 3. Субъективное и объективное право как непосредственное проявление глубинной сущности права
Уже отмечалось, что собственно право представляет диалектическое единство его сущности и ее непосредственного проявления вовне. Сложилось так, что у большинства советских ученых возведенная в закон господствующая воля ассоциируется с объективным правом, ибо считается, что именно общие нормы непосредственно выражают сущность права. Тогда получается, что собственно правом является система общих правил поведения, выражающих возведенную в закон волю господствующих классов. В то время как субъективное право воспринимается лишь как производное от объективного и не относится к собственно праву, будучи лишь элементом правоотношений, трактуемых в качестве формы осуществления юридических норм. Подобное правопонимание встречает возражения, главное из которых сводится к тому, что оно принижает значение субъективного права, считая его лишь маловажным «придатком» права.138 Поскольку и тут субъективное право— элемент правоотношения, толкуемого формалистично как связь прав и обязанностей, предусмотренных законом,139 постольку преодоление традиционного подхода к праву на основе идей А. А. Пионтковского пошло по линии включения в собственно право дополнительных компонентов юридической надстройки, в то время как дальнейшей разработке его глубинной сущности уделялось мало внимания.140 Даже наиболее кардинальное стремление выйти за рамки нормативного понимания права путем включения в него всех или почти всех юридических явлений, содержащее значительный критический потенциал, лишь приблизилось к философскому восприятию права как юридической формы производственных отношений,141 но не смогло преодолеть ограниченной трактовки содержания права и продолжало оперировать лишь волевым .моментом и связью с политическими отношениями (с государством), оставляя в стороне социально-экономическое основание упомянутой формы. Результатом такого половинчатого решения оказалось некоторое пренебрежение к анализу специфически юридических свойств собственно права, в то время как его действительный генезис из отношений собственности так и не был теоретически воссоздан. Иначе говоря, некоторые недочеты са- мого общего подхода к праву могли бы быть компенсированы акцентом на его социально-экономическое содержание, но такой компенсации не произошло, а известное размывание грани между правом и иными правовыми явлениями послужило поводом к критике этой попытки, что как бы подкрепило сведение права к закону. В принципе полезная, как мы полагаем, критика недостаточности понимания права как системы юридических норм не привела до сих пор к значительному научному сдвигу. Основная тому причина — увлечение широтой, а не глубиной правопони- мания и недооценка того положительного вклада в раскрытие юридической специфики права, которая могла быть выявлена именно благодаря тому, что многолетние' усилия были направлены на изучение особенностей норм, содержащихся в законодательстве государства. И все же настойчивые попытки выйти за рамки юридической догмы и преодолеть чисто юридическое мышление нельзя считать случайностью. Эти попытки диктуются потребностями практики коммунистического строительства, повышением роли права в условиях зрелого социализма и необходимостью верного понимания смысла борьбы трудящихся капиталистического мира за свои права и свободы. Они диктуются и самой логикой развития марксистско-ленинской теории права. Ситуация в нашем правоведении по интересующему вопросу такова: сведение собственно права к юридическим нормам обнаружило при решении ряда проблем теории и практики свою слабость и, вместе с этим, предложения, направленные на включение в собственно права большого спектра юридических явлений, оказываются несостоятельными. Какое же правопо- нимание следует считать отвечающим действительному положению вещей? Ответ на этот вопрос можно дать только при условии, когда окажется достаточно конструктивной разработка вопроса о том, какие явления непосредственно выражают сущность права, сущность в ее оптимально развернутом виде. То, что возведенная в закон воля господствующих классов непосредственно предстает в качестве объективного права, не вызывает сомнения. Но не является ли сущность права на поверхности жизни столь же непосредственно в субъективном праве? В уже упоминавшейся книге «Общая теория права» нами была предпринята попытка доказать, что субъективное право наряду с объективным также следует трактовать как непосредственное проявление возведенной в закон господствующей воли (сущности права первого порядка). Теперь добавим, что особенность юридических прав субъектов такова, что они еще в большей степени, чем юридические нормы, выражают сущность права второго и третьего порядка, т. е. глубинную сущность. Субъективное право это: 1) совокупность наличных прав участников общественных отношений, в том числе и правоотношений соб ственности; 2) мера возможного поведения, т. е. масштаб свободы субъектов права; 3) такие права и такой масштаб свободы, которые официально признаны возведенной в закон господствующей волей и потому защищены государством.' Проявляется ли в нем непосредственно сущность права первого порядка или наличные права субъектов оказываются юридическими только тогда, когда они зафиксированы в общих правовых нормах? Это коренной вопрос проблемы, и на него есть основание дать положительный ответ. История и современность показывают, что есть две формы правообразования, при одной из которых субъективные Ю1ридические права закрепляются сначала не нормативными актами государства, а индивидуальными властными актами суда. Только в дальнейшем единообразная судебная практика (основанная на прецеденте) образует соответствующие общие нормы или такие общие нормы фиксируются в конце концов в законодательстве. Следовательно в принципе субъективное юридическое право может возникнуть и до объективного права. К этому надо прибавить, что объективное право, помимо субъективного, никогда не может найти своего воплощения в жизни. В публичном признании прав субъектов прямо проявляется общезначимая господствующая воля, а юридический закон или судебная единообразная практика, правовой обычай фиксируют это признание и подтверждают защиту такого права нормативно. Фиксация субъективных прав юридического характера в законодательном порядке (до или после их возникновения) несомненно укрепляет их, в наилучшем виде завершает процесс их формирования, но из этого никак не следует, что юридический закон, а не общественные отношения, является материальным их источником. Если возведение в закон государственной воли означает придание ей нормативности, то это достигается при стихийном пра- вообразовании путем судебного прецедента значительно чаще, чем при помощи государственных актов, содержащих общие правила; и потому, как отмечалось, юридические (защищаемые организованным принуждением) права и обязанности, правовые отношения как бы обгоняют установление общих норм поведения. В данном случае дело не в оценке подобной практики, а в том, что она широко распространена при неразвитости законодательной деятельности и в какой-то мере сохраняется даже в условиях активной нормотворческой деятельности государства. Не только законодательство в состоянии рационально и целенаправленно толкать процесс становления субъективного права, но и последнее, возникнув в результате индивидуальных государственных актов защиты (признания), толкает законодателя к нормотворчеству. Объективное и субъективное право диалектически взаимосвязаны, и если данное волеизъявление не мнимо, а остается реальным, то оно в одинаковой степени должно непосредственно проявляться в абстрактном и конкретном праве, хотя временные разрывы этого проявления в том и другом могут быть значительны и могут быть в пользу первого или второго. ; Объективное и субъективное право в одинаковой степени ' нормативны, но в первом случае это проявляется в абстрактном виде и как общее правило, неоднократно прилагаемое к типичным ситуациям и отношениям, во втором — проявляется в конкретном виде и как наличная мера возможного поведения субъ- ’ екта, имеющая общее значение для данной ситуации и данного отношения. Достоинство всеобщности более свойственно объек- . тивному праву, но субъективное право обладает не менее важ- *? ным достоинством персонализации. То и другое дополняют друг друга, обеспечивая эффективность правового опоцредования общественных отношений. Объективное и субъективное право в одинаковой степени должны защищаться, государством и соответствовать интересам господствующих классов; оба формально определенны и конституированы потребностями господствующего способа производства, служат упрочению правопорядка; оба — масштабы деятельности. Одно без другого в принципе не может существовать и функционировать. Глубокая причина органической связи объективного и субъективного права видится в том, что лишение статуса собственно права одного- из них оказывается гибельным для другого, выхолащивает из. развернутой сущности права один из ее компонентов (теряется" либо сущность первого, либо сущность второго порядка). Само собой разумеется, что активная и своевременная законодательная деятельность, чутко улавливающая сдвиги в общественных отношениях и тенденцию общественного процесса, способна не только фиксировать уже сложившиеся субъективные права, но. и предвосхищать потребность в новом круге и характере прав субъектов общественных отношений, но и в этом случае в принципе приоритет объективного права над субъективным правом достаточно иллюзорен. Ведь социальные условия наполняют жизненным содержанием то, что установлено законом в качестве соответствующих прав (обязанностей) участников общественных отношений, предопределяют фактические возможности использования предоставленных прав и совершения действий, в результате которых субъект принимает на себя известный комплекс прав и обязанностей. Наличные права, вытекающие из’ ] закона, и модель этих прав в норме закона не тождественны,, V их соотношение противоречиво, поскольку первые находятся под прямым воздействием складывающихся отношений. Мы не- говорим уже о том, что господствующая воля в момент принятия законодательного акта и господствующая воля в последующий период в силу многих причин, в том числе динамизма общественных процессов, не всегда совпадают, и нередко этот- разрыв компенсируется не новым законом, а государственноправовой практикой его применения (толкованием, характером защиты и т. п.). В последнем случае модель прав и обязанностей, зафиксированная законом, остается до определенного времени без изменений, в то время как содержание субъективных юридических прав претерпевает известные изменения или меняются установки госорганов по поводу их защиты. При строгом режиме законности подобные несоответствия минимальны, тем не менее всегда имеют место за счет прямого воздействия господствующей воли на деятельность правосудия, административные органы, да и на носителей соответствующих правомочий — непосредственно и косвенно. Защищая идею о праве объективном и субъективном, как двух сторонах (элементах, аспектах) собственно права, мы уже ссылались в свое время на известное положение В. И. Ленина о том, что «всякое право есть применение одинакового масштаба к различным людям».17 Характерно, что тут акцент делается не на нормативности самой по себе, а на том, что право является применением равного масштаба. Но применение в широком ленинском смысле и есть процесс осуществления закона, в том числе и приобретение на его почве соответствующих субъективных прав. К проблеме персонализации в сфере действия права следует относиться с особым вниманием. Тут речь вдет не просто о конкретизации общих установлений, а о явлении, которое выражает особое свойство, существенное качество воздействия юридической формы на общест- - венные отношения. Известно, что главная особенность влияния права на деятельность людей состоит в персонализации его положений по субъектам — это и осуществляется в процессе правового регулирования (наделение конкретных лиц правами и обязанностями). Если, например, политика обращена к целым классам, нациям, к массам, то правовое общее закрепление существующего порядка есть лишь предпосылка и результат обращения права к каждому в отдельности лицу, к каждому субъекту тех или иных правоотношений. Отсюда и значимость субъективного права. По отношению к правам общие нормы оказываются лишь известной предпосылкой и результатом (результатом возникших уже прав или предпосылкой на их основе возникающих субъективных прав). В этой связи надо бы подумать о том, что в марксистской формуле сущности права первого порядка термин «закон» фигурирует не только в общефилософском смысле и не только как форма всеобщности воли, как любая общая норма, но и в качестве юридического установления, особенность которого не сводится к защите государства, а предполагает самым непременным образом абстрактное положение, обращенное ко всем персонально, а не вообще. Персонифицированный характер правового регулирования проявляется в конкретном характере правоотношений (абстрак- ное правовое отношение — лишь идеологизированная форма, таящая в себе будущее его закрепление в общей норме закона или уже состоявшееся установление нормативного характера, в соответствии с которым складываются реальные конкретные правоотношения). Персонифицированный характер правового регулирования еще очевиднее сказывается на индивидуализации юридической ответственности. Собственно говоря, правовое принуждение и отличается от различных форм прямого государственного насилия тем, что оно, помимо прочего, носит заранее обусловленный и персонифицированный характер. Сущность второго и третьего порядков достаточно убедительно показывают, что глубинное основание права органически увязано с индивидуальными (частными) интересами членов общества, с конкретными отношениями собственности, правовыми отношениями товаровладельцев, с правами личности и ее объективно обусловленными притязаниями, потребностями и интересами. Только развитие классовых отношений приводит к формированию общеклассовых интересов, находящих свое выражение в государстве и законе. Последний выражает индивидуальные (частные) интересы собственников, представителей господствующего класса не только в виде интереса данного класса, но и публичного интереса всего населения. Сущностная природа права, его генезис от частного к общему, специфика реализации закона — все это доказывает, что классовость юридического права не исключает того, что вся область юридической, да и вообще правовой формы общественных отношений характеризуется моментом персонификации (в то время как для политики, государства существенным моментом является публичность). Не случайно история правовых систем оказывается в известном плане историей «наслоения» над частным правом публичного права, что отражает развертывание над базисными отношениями (координации и равенства сторон) отношений надстроечного и субординационного характера, т. е. отношений власти-подчинения. . Отмеченное находит свое идеологизированное отражение и в тзории права, которая долгие столетия отождествляла субъективное право с частным правом собственника, что имело под собой не только классовую, но и гносеологически-генетическую подоплеку. Теория права лишь с известным опозданием стала отмечать то, что начало происходить с формированием так называемого современного, политического государства, которое оказалось вынужденным в конституционном порядке закрепить публичные права своих граждан (буржуазное общество), признать народный суверенитет, связанность власти законом и т.п. Можно ли, учитывая отмеченные существенные черты пра- вообразования и правореализации, оставлять субъективное право вне самого права, полагать его только производным от юридических норм? Надо думать, что нет. Сущность права образует реальное его бытие в социальной жизни только тогда, когда проявляется в диалектическом единстве объективного и субъективного права. При этом под объективным правом следует понимать всю совокупность действующих в стране юридических норм, а под субъективным правом — всю совокупность наличных юридических прав субъектов общественных отношений. Коль скоро в большинстве случаев право сводят лишь к объективному праву, широко распространенные и многочисленные (отличные в несущественном) определения первого оказываются только определениями второго. И добавить к ним у нас нечего. Иное положение дел сложилось с разработкой общей теории субъективного права. Недостаточность изучения свойств наличных юридических прав становится особенно заметной, когда это изучение сравнивается с состоянием науки о юридических нормах, их структуре, разновидностях, функциях, области действия, форм выражения и иных вопросов юридической догмы (в положительном смысле этого слова). Надо заметить, что научное освоение вопросов, являющихся в определенной степени юридико-техническими, име- . ет большое практическое значение, а общий акцент на проблемах объективного права сыграл свою положительную роль, поскольку создал значительный теоретический фундамент для совершенствования системы права и законодательства, приемов толкования и законов, их применения, для укрепления законности. Следует также сказать, что за последние 30 лет в советской юридической науке усилилось внимание к области осуществления норм права, к эффективности их действия, к правоотношениям и правопорядку. Можно полагать, что в настоящее время социалистическая теория права уже оказывается более подготовленной к фундаментальному изучению сферы субъек- , тивного права. В этой связи позволим себе высказать несколько' соображений принципиального характера. 1. Подразделение на объективное и субъективное право никак не связано с кардинальным положением исторического материализма по поводу объективной и субъективной стороны общественного развития. К первой относится главным образом сфера материального производства, совокупность производственных отношений. Ко второй — надстроечные отношения и институты, формы общественного сознания. В этом плане право в объективном и субъективном смысле, как две стороны юридического права, имеет один и тот же статус явлений, так или иначе относящихся к субъективной стороне общественного развития. Наряду с этим надо подчеркнуть, что то и другое право вполне реальные явления социальной действительности, не представляющие в одинаковой мере области каких-то индивидуальных психических восприятий и эмоций, субъективных ощущений или фантазмов. То и другое не только существует реально, но и подчинено соответствующим объективным закономерностям, имеет в конечном счете объективную (материальную) основу и оказывает на экономические отношения обратное активное влияние. Термин «объективное» в приложении к праву означает, что юридические нормы получают свою объективацию в государственных актах и потому оказываются независимыми от усмотрения отдельного индивида, даже принадлежащего к господствующим классам. Термин «субъективное» показывает, что речь идет о праве, принадлежащем субъекту — участнику общественных отношений, о его наличных юридически признанных •возможностях, которыми он может воспользоваться или не воспользоваться по своему усмотрению. Такого рода подразделение собственно права вполне реально, как и само право. И все же оно, строго говоря, относительно в том плане, что объективное право, его формы выражения (законодательство' и т. п.) находятся в зависимости от индивидов, образующих господствующий' класс и выражающих в нормах законов свою волю, изменяющих законодательство по своему классовому волеизъявлению в связи с изменившимися условиями своего бытия. Относительна и принадлежность юридических прав их носителям в тол: смысле, что эти права закреплены объективным правом, их характер и мера возможного поведения зафиксированы государственными актами, что свобода субъекта за рамками закона юридически не гарантируется, а использование наличных прав не должно приносить вред правопорядку. Действительная грань между объективным и субъективным правом пролегает в плоскости абстрактного и конкретного, не- персонифицированного и персонифицированного, институирован- ного и не подлежащего институированию, сравнительно ограниченного числа норм и практически бесконечного числа наличных ' прав, что делает объективное право легче воспринимаемым и познаваемым, чем субъективное право. Более того, объективное право, юридические нормы располагаются целиком в области . возможного (и должного) поведения, в то время как наличные права представляют уже момент перехода юридической возможности в действительности. Разумеется; обладание соответствующими правами, коль скоро последние все же лишь мера возможного, только начало превращения права в определенный характер деятельности людей и их организаций. Полное превращение юридически возможного с точки зрения объективного и субъективного права будет иметь место тогда, когда используется наличное право (и выполняются соответствующие ему юридические обязанности). Тем не менее приобретение наличных юридических прав по отношению к нормам, которые эти права провозглашают, есть существенный и необходимый шаг в сторону превращения закрепленной законом возможности в действительность. Подчас смешивают, как отмечалось, наличные юридические права с их формулированием в нормах . ч » законодательства. Это неправильно, неверно даже по отношению к такого рода правам (всеобщим), которые прямо вытекают из закона. Субъективное право всегда такое право (такая совокупность правомочий), которое принадлежит соответствующим лицам, вне зависимости от того, закреплено ли оно помимо общих норм, вытекает из последних непосредственно или только приобретается в результате юридических фактов. 2. Субъективное право как наличные права конкретных лиц, участвующих в определенных общественных отношениях, предполагает юридические обязанности других субъектов этих отношений. Эта связь прав и обязанностей может порождать правоотношения. Содержанием конкретных правоотношений оказывается взаимодействие сторон, обладающих корреспондируемыми правами и обязанностями. Имея в виду, что ни сама деятельность, ни обязанности не могут восприниматься как право, конкретные правоотношения с трудом могут быть интерпретированы как собственно право. Однако это утверждение не касается исторических ситуаций, когда правоотношения носят простейший характер. Эти простейшие правоотношения в определенном смысле абстрактны (о чем речь будет дальше). Если отношения владения как абстрактные (простейшие) правоотношения и есть на ранних ступенях развития классового общества собственно право, то абстрактные правоотношения в. качестве абстракции конкретных правоотношений могут представлять собой понятие права. Однако в данном случае абстрактное правоотношение трактуется в ином смысле: в качестве сформулированного путем абстрактного мышления понятия, выделенного из конкретно-исторических условий силой научного абстрагирования. Если, например, собственность как конкретное правоотношение представляет в своем простейшем виде исток права или в развитом состоянии — специфическую форму его реализации в деятельности людей, то абстракция правоотношения в качестве абстрактного юридического отношения имеет сознательно-волевое содержание, оказывается нормой права и может потому интерпретироваться как форма всеобщности и обязательности, как область свободы и равенства субъектов права в их опять же абстрактном выражении. Двоякое употребление термина «абстрактное» правоотношение — одна иЗ' сложнейших проблем теории права. Не вдаваясь подробно в ее раскрытие, отметим, что, исходя из сказанного, не всякое правоотношение может быть включено в понятие права, а еще важнее в данном случае и то, что наличные прайа участников конкретных правоотношений не могут быть определены только в качестве меры юридически возможного поведения. Субъективное право как мера возможного поведения свойственно простейшим (в этом смысле абстрактным) правоотношениям и абстракции правоотношений (в смысле абстрагированным в общей норме). Иначе говоря, как мера возможного’ поведения, и только, субъективное право свойственно абстрактным (в двух смыслах) правоотношениям. Субъективное право как элемент конкретных правоотношений — это не только мера возможного, но и наличный масштаб свободы, кот9рый юридически гарантирован и позволяет субъекту пользоваться материальными и духовными благами в своем интересе, не противоречащем закону, т. е. официально признанному интересу других лиц и всего общества. Имея в виду, что интерес индивида, если он верно им понят, детерминирован материальными отношениями, то даже интерес частного собственника, резко эгоистический и'противопо* ставленный (противоречащий) интересу представителей других классов (трудящихся масс), оказывается выражением объективных потребностей господствующего способа производства, связанного с функционированием частнособственнических отношений. Совпадая с общеклассовым интересом собственников, имущего населения, он защищен субъективным и объективным правом, в котором выражена воля господствующего класса. При социализме резко меняется соотношение между личным и общественным интересом, но коль скоро между ними нет полного совпадения, остается и необходимость юридического гарантирования свободы субъектов общественных отношений. В данном случае важно обратить внимание на то, что соответствующий общественный строй в общем и целом оказывается заинтересован в использовании юридических прав. И диктуется это объективными потребностями производительных сил и соответствующими формами обмена. «Индивидуализм» субъективного права относителен точно так же, как относительна и всеобщность юридических норм, закона, объективного права. 3. В диалектике субъективного и объективного права достаточно явственно прослеживается то обстоятельство, что исторически и логически правогенез происходит до завершающей своей стадии независимо с? государства. Формирование на уровне материальных факторов первичных правоотношений (отношений собственности в их волевом виде как конкретных отношений) уже предполагает взаимные права субъектов, содержащие формально равные и эквивалентные (относительно справедливые) масштабы свободы. На этой основе формируются и другие права индивида, в том числе политические и личные. Поскольку индивиды образуют социальные группы и классы, постольку в идеологии и политике предстают перед нами социальные притязания на собственность и власть целых классов, а народов и наций — на самостоятельность. Образуется обширная сфера права в общесоциальном смысле, существующая до и помимо государственного признания. Там, где такое право охватывает общественные отношения, обладающие сами по себе правовой природой, раньше или позже объективно необходимые и возможные масштабы свободы получают официальное признание в индивидуальном, а затем и общем порядке. Сказанное означает, что несмотря на то, что интерес юриспруденции сосредоточен на соотношении между объективным и субъективным правом, находящимся под защитой государства, жизненная диалектика этих явлений такова, что второе по своей природе выходит за рамки специфически юридической формы. Если угодно, то субъективное право как наличное право субъектов общественных отношений оказывается звеном «сцепления» фактически складывающегося права с его законной формой объективации, происходящей в результате государственной деятельности. Получив признание в индивидуальных актах, наличные права субъектов необходимо порождают—по мере складывающегося общеклассового интереса тех, кто господствует — объективное право. И тот факт, что в условиях развитой законодательной деятельности юридические нормы предшествуют правоотношениям и как бы определяют их характер, ни в какой степени не опровергает генетического первенства субъективных прав и первичных правоотношений.