§ 2.2. Санкции и государственное принуждение в публичном праве.
В публичном праве ответственность неразрывно связана с деятельностью государственных органов, с государственным принуждением. Санкции также неотделимы от государственного принуждения. В юридической литературе утвердилась формула: санкция - вид и мера юридической ответственности1. Она как бы «материализует» юридическую ответственность. Без санкции юридическая ответственность становится беспредметной, а потому нереальной. Однако не все разновидности санкций выступают в качестве меры юридической ответственности, а лишь те из них, которые применяются за правонарушение (преступление или проступок) и налагают на правонарушителя дополнительные правовые обременения. Общеизвестно, что государственное принуждение не может выступать в качестве санкции2, поскольку является способом ее реализации, способом осуществления юридической ответственности3. К тому же трактовка государственного принуждения в качестве санкции лишает последнюю собственного содержания. Это, однако, совершенно не означает отсутствия каких-либо проблем в этой области. 1 См., например: Кудрявцев В.Н. Право и поведение. М., 1978. С. 136; Базылев Б.Т. Юридическая ответственность. Красноярск, 1985. С. 40 и др. 2 См.: Лейст О.Э. Санкции и ответственность по советскому праву. М., 1981. С. 89-90; Макарейко Н.В. Государственное принуждение как средство обеспечения общественного порядка. Автореферат дис. ... канд. юрид. наук. Н.Новгород, 1996. 3 Чернобель Г.Г. Структура норм права и механизм их действия. С. 46; Ветрова Г.Н. Санкции в судебном праве. М., 1991. 91 Существует ряд неясностей в понимании соотношения санкций и государственного принуждения. Одна из них состоит в том, что некоторые санкции (например, имущественная ответственность) могут быть реализованы без применения к правонарушителю прямого принуждения государственным аппаратом. Эта особенность ряда санкций породила теоретические затруднения (все ли санкции связаны с государственным принуждением, если реализация многих из них может быть осуществлена добровольно?). Для преодоления этих затруднений предлагались разные решения. Одно из них: имущественные санкции основываются на скрытом, потенциальном принуждении, обеспечивающим добровольную реализацию соответствующих обязанностей. Недостаток такого взгляда в том, что точно таким же образом обеспечивается исполнение обязанностей, вытекающих не из правонарушения, а из правомерных действий. Другое решение - определить вообще все санкции как неблагоприятные, для правонарушителя последствия его деяния. Однако такое определение охватывает ряд последствий правонарушения, которые невозможно отнести к мерам принуждения (например, течение давности). Кроме того, юридически неблагоприятные («невыгодные») последствия могут быть результатом правомерных действий. Поэтому под такое определение подходят не только санкции, но и правовые явления, не имеющие отношения к принуждению и ответственности (перерыв трудового стажа при определенных условиях, утрата права на иск при пропуске срока исковой давности и т. п.). О. Э. Лейст отправляется от понимания санкции как указания нормативного акта на меры принуждения, которые будут применены органом государства в случае нарушения нормы права. Санкция явля- 92 ется необходимым атрибутом правовой нормы, мерой государственного принуждения - реакцией на противоправное поведение. Государственное принуждение - это более широкое явление, оно может осуществляться и без применения санкции1. В то же время О. Э. Лейст очень широко трактует понятие государственного принуждения, включая в него меры контроля и надзора за соблюдением правовых норм (ревизии, осмотры, выемки, описи, арест имущества), меры пресечения и предупреждения, направленные на охрану правопорядка (задержание, привод, изъятие похищенной вещи, охрана складов и учреждений и т.д.), а также такие меры, как принудительное медицинское освидетельствованное, принудительное лечение лиц, страдающих определенными заболеваниями, и т.д. Последнее вряд ли верно. Как правильно отмечал Д.Н. Бахрах: «Кого же принуждает сторож склада — только тех, кто проходит мимо, или всех жителей города, или же все население страны? Сторож, часовой могут потребовать, чтобы граждане не подходили близко к охраняемому объекту. И только в отношении тех, кто не выполнил этого законного требования, может быть применено принуждение»2. Иную позицию занял С. В. Курылев. Обязанность возместить причиненный вред, отмечает он, - последствие правонарушения, однако, эта обязанность может быть исполнена добровольно, без применения мер государственного принуждения к правонарушителю. Следовательно, есть два вида последствий правонарушения: одни — возникающие без участия какого-либо государственного органа, 1 См.: Лейст О. Э. Санкция и ответственность по советскому праву. М., 1981.С. 7, 10,24, 28 и др. 2 Бахрах Д.Н. Административная ответственность. Пермь, 1969. С. 13. 93 другие — наступающие только при таком участии на основе государственного принуждения1. Возражая О.Э.Лейсту, защищающему концепцию «санкции-принуждения», С. В. Курылев указьгеает, что «обязательность и принудительность — не одно и то же. Отождествление этих понятий ведет к необоснованному расширению сферы принуждения». Отсюда вывод, что «санкция — не указание на меру государственного принуждения (это лишь разновидность санкций), а указание на юридические последствия правонарушения, которые могут возникнуть как на основе актов уполномоченных органов, так и автоматически, в силу закона, без вмешательства каких-либо органов»2. Различие во взглядах О. Э. Лейста и С. В. Курылева по существу сводится к следующему. Первый санкцию как реакцию на правонарушение связывает с государственным принуждением независимо от того, возникают или не возникают неблагоприятные юридические последствия в виде каких-либо умалений имущественных или личных благ, поскольку, по его мнению, и принуждение к осуществлению обязанности - это санкция. Второй же не связывает санкцию обязательным образом с государственным принуждением. По мнению Д.Н.Бахраха, а также М.С.Студеникиной некоторые санкции (например, реквизицию и ряд других административных мер) не следует считать принудительными, если лицо, к которому обращено законное требование компетентных 1 См.: Курылев С. В. Санкция как элемент правовой нормы // Советское государство и право, 1964. С. 8,48. 2 Курылев С. В. Указ. соч. С. 49. 3 См.: Бахрах Д. Н. Административная ответственность, Пермь, 1969. С. 12-13 и др.; Студеникина М. С. Соотношение административного принуждения и административной ответственности // Советское государство и право, 1968. № 10. С. 23 и др. 94 государственных органов, добровольно выполняет возложенную на него обязанность. Принуждение и добровольное исполнение обязанности, по их мнению, явления взаимоисключающие. Если по отношению к реквизиции (на которую ссылаются названные авторы) эта мысль представляется только дискуссионной, то, будучи распространена на другие меры административного принуждения, оборачивается парадоксом. В самом деле, как оценивать с этих позиций не столь уж редкую ситуацию, когда лицо, подвергнутое штрафу за административное нарушение, добровольно уплатило сумму назначенного штрафа? Если последовательно исходить из изложенных взглядов Д. Н. Бахраха и М. С. Студеникиной, вряд ли можно с уверенностью сказать, что здесь имело место принуждение. Но тогда логично добавить, что тут не было и административной ответственности, что последняя состоит только лишь в принудительном взыскании неуплаченного штрафа. Кроме того, попытка разграничить обязательное и принудительное с учетом только отношения лица к возложенным на него обязанностям базируется на зыбкой основе. Поскольку принуждение представляет собой объективированный правом процесс, для его определения существенно не психологическое состояние лица, выполняющего те или иные обязанности, а прежде всего основания их возникновения, содержание и режим реализации. Аналогичное решение проблемы принудительности санкций предложил С. Н. Братусь. Определяя ответственность как состояние принуждения к исполнению обязанности, С. Н. Братусь считает необходимым четко разграничить обязанность, исполняемую добровольно, и обязанность, исполняемую под воздействием 95 государственного принуждения. Только такое исполнение является с этой точки зрения принуждением и ответственностью1. Эта концепция, по существу, представляет собой последовательное развитие таких же взглядов, каких держатся Д. Н. Бахрах и М. С. Студеникина (принудительность отсутствует, если обязанность выполняется добровольно). Для сравнения обратимся к сфере частного права. Применительно к имущественным санкциям эти взгляды вызывают ряд дополнительных возражений. Если ответственностью признается только принудительное взыскание, скажем, неустойки, тогда нарушение договора, породившее обязанность ее уплатить, вряд ли может считаться правонарушением, если неустойка уплачена добровольно. Иными словами, взгляд на санкцию (ответственность) как только на принудительное взыскание имущественного ущерба или неустоек ведет к выводу, что нет юридической обязанности воздерживаться от причинения ущерба (или нарушения договора), а есть лишь обязанность возмещать уже причиненный ущерб (уплачивать неустойки). Тогда получается, что сама неустойка, уплаченная добровольно - не санкция, а что-то вроде отступного, легализованной платы за нарушение договора. Хотя С. Н. Братусь и пишет, что государственное принуждение в случае деликтной ответственности опирается на «двойное правонарушение» (причинение вреда и отказ от его возмещения), само причинение вреда лишь названо правонарушением, но по существу, вряд ли 1 См.: Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. М., 1976. С. 85 и Др. 96 может считаться таковым, поскольку государственное принуждение направленно лишь на выполнение обязанности возмещать уже причиненный вред, а не воздерживаться от его причинения. Наиболее обоснованным представляется взгляд, что принудительность имущественных санкций - в неизбежности возмещения причиненного вреда (или уплаты неустоек), в принудительности самой обязанности, возникающей (на основе гражданско-правовой санкции) из факта правонарушения, от которой правонарушитель не может освободиться иначе, как выполнив ее1. Теоретически нет препятствий для того, чтобы вообще все дела о причинении имущественного вреда, убытка, ущерба рассматривались и решались только в судебном (или арбитражном) порядке и обязательно завершались принудительным исполнением обязанности возместить причиненный правонарушением имущественный ущерб. По ряду категорий дел так и установлено. Таковы дела об имущественной ответственности за вред, причиненный здоровью гражданина: тут нет ясности в объеме (размере) обязанности правонарушителя и есть надобность в определении правовых гарантий принудительного исполнения этой обязанности (периодические платежи). Вместе с тем, достаточно обширны категории дел, по которым надобности в таком решении нет: если ясен размер (объем) обязанности, возникшей из правонарушения (правовосстановительные санкции абсолютно определенны), достаточно потребовать от правонарушителя выполнения обязанностей, вытекающих из санкций нарушенной 1 См.: Самощенко И.С. Понятие правонарушения по советскому законодательству. М., 1976. С. 282 и др. 97 нормы. Эта обязанность (возместить причиненный вред, ущерб) представляет собой , , так как правонарушитель должен возместить ущерб не в той мере, в какой получил выгоду от правонарушения (да и получил ли?), а в объеме причиненного ущерба, причем эта обязанность выполняется за счет не только его наличного, но и будущего имущества. Сама обязанность выражена в денежной форме, легко допускающей принудительное исполнение. Наконец, за этой обязанностью явственно стоит специальный механизм принуждения (рассмотрение и решение дела в суде, опись имущества, принудительное исполнение, взыскание судебных расходов и др.). В монографии С. Н. Братуся справедливо отмечается, что физическим или, точнее, фактическим принуждением не исчерпывается, а лишь завершается государственное принуждение. Неизбежностью развертывания процедурной (процессуальной) формы принуждения осуществляется психологическое давление на правонарушителя, понуждение его к выполнению обязанности, поскольку выбор вариантов поведения обязанного лица в ходе рассмотрения дела в суде, принятия решения, обращения его к исполнению, исполнительного производства делается все же из-за степени близости прямого принуждения1. Какой бы вид юридической ответственности мы ни рассматривали, прежде всего она выступает в виде санкции за правонарушение, т.е. в виде государственного принуждения к выполнению требований правовых норм. Те юридические 1 См.: Братусь С. Н. Юридическая ответственность и законность. М., 1976. С. 59 и след. 98 последствия, которые с государственным принуждением не связаны, юридической ответственностью не являются. Этот признак позволяет отличать ее от всех иных форм юридических последствий даже тогда, когда они сопряжены с определенными невзгодами для тех или иных лиц. Так, истечение исковой давности лишает субъективное право возможности судебной защиты: если его обладатель обратится в суд с иском, в удовлетворении его требований ему будет отказано именно по причине пропуска соответствующих давностных сроков. Однако такое лицо не становится субъектом правовой ответственности. Государственное принуждение - необходимое, но недостаточное условие юридической ответственности. Оно может применяться, и притом также на правовой основе, и в случаях реквизиции имущества (в частности, в военной обстановке или в связи со стихийными бедствиями), и при необходимости принятия мер медицинского характера (например, при психических расстройствах, когда поведение душевнобольных опасно для окружающих), и в интересах общественной и государственной безопасности (таможенный досмотр, проверка документов и т.д.), и в целях обеспечения нормального хода расследования уголовных дел (например, обыск, задержание, арест и другие меры процессуально-обеспечительного плана). Однако все эти меры, хотя они и выступают в виде государственного принуждения, не являются формами юридической ответственности. Чтобы речь шла об ответственности, необходимо осуждение деяния обществом в качестве правонарушения. Лишь общественное осуждение и оценка поведения как противоправного может превратить государственное принуждение в меры юридической ответственности. 99 Но и совокупность названных неотъемлемых свойств изучаемого феномена также еще недостаточна для его определения. Когда, например, лицо, самоуправно занявшее муниципальную жилплощадь, выселяется в административном порядке, или по решению суда осуществляется выдел доли имущества участника общей собственности, имеет место и государственное принуждение, и общественное осуждение, но тем не менее о юридической ответственности здесь говорить еще нельзя. Последняя может выразиться только в определенных отрицательных последствиях для правонарушителя. Она всегда представляет собой претерпевание, правовой урон, обременение правонарушителя и отнюдь не сводится к принудительному осуществлению одной только обязанности, которую он по каким-то причинам добровольно не выполнил. Сводя воедино указанные признаки, теория определяет юридическую ответственность как меру государственного принуждения, которая выражается в отрицательных последствиях для правонарушителя, выступающих в виде ограничений личного или имущественного порядка. Она - реакция общества и государства на правонарушение. В связи с этим, целесообразно обратиться в рамках данного исследования к такой категории, как "ограничения в праве". Проблему правовых ограничений наиболее полно исследовал А.В.Малько, который пришел к выводу о том, что правовое ограничение - есть правовое сдерживание противозаконного деяния, создающее условия для удовлетворения интересов контрсубъекта и общественных интересов; это устанавливаемые в праве границы, в пределах которых субъекты должны действовать; это исключение 100 определенных возможностей в деятельности лиц1. При этом утверждается, что в санкциях правовых норм могут устанавливаться такие виды правовых ограничений, как наказания - т.е. наиболее значимые правоограничивающие средства2. Не отрицая того, что правовое ограничение имеет все признаки принудительных государственных мер: производится вне зависимости от желания и волеизъявления гражданина, может быть подкреплено силой и т.п. - хотелось бы высказать следующее мнение. С моей точки зрения, нужно различать правомерное и неправомерное і ограничение, правовое ограничение как процессуальное последствие, 1 как процессуальную меру защиты в связи с совершенным I правонарушением (задержание, арест, наложение ареста на имущество, запрещение другим лицам передавать ответчику имущество и т.д.), как правовое наказание (лишение водительских прав, лишение лицензии заниматься какой-либо деятельностью, лишение свободы) и противозаконное ограничение, рассматриваемое как правонарушение (незаконный арест, незаконное задержание, незаконное лишение льгот и т.д.). Особое место правовые ограничения занимают в конституционном праве, ибо во многом они здесь приближаются к теоретической конструкции, приобретают надотраслевые черты, конкретизируемые впоследствии в отдельных текущих законах. Эти ограничения выступают специфическим индикатором, позволяющим определить степень свободы и защищенности личности. Именно комплекс конкретно установленных в Конституции ограничений в наибольшей мере характеризует собой взаимоотношение между 1 См.: Малько А.В. Стимулы и ограничения в праве. Саратов, 1994. С. 59. 2 См. там же. С. 62, 68. 101 государством и личностью. Названные ограничения могут воплощаться в Конституции в различных формах (обязанностях, запретах и т.п.), не всегда четко определенных и не всегда однозначно толкуемых самыми различными субъектами права. Не случайно принципы, пределы, основания ограничения прав и свобод человека являются центром проблемной дискуссии правоведения1. Ограничения прав человека представляют собой изменение содержания или объема действия нормы права. Они противостоят гарантиям прав человека и касаются конституционных прав. Ограничения прав человека в публичном праве специфичны тем, что касаются не отдельных случаев или конкретных проблем, а общих действий людей, например, ограничения публичных мероприятий в чрезвычайных условиях, свободы передвижения и т.д.. Еще одной особенностью ограничений в публичном праве является предоставление таких полномочий только по федеральному закону (ст. 55 Конституции РФ). Исполнительные органы и суды не принимают подобные решения. В то же время в российской действительности имеются примеры, противоречащие указанной конституционной норме. Так, Конституция гарантирует общедоступность и бесплатность дошкольного образования (ст. 43), | но государство устанавливает плату за образование в дошкольных] учреждениях. Особенностью ограничений в публичном праве можно назвать обстоятельства, вытекающие из разделения всех прав человека на 1 См., например: Конфликт закона и правовая реформа. «Круглый стол» в ИГП РАН // Государство и право. 1997. № 12. С. 5-26; Принципы, пределы, основания ограничения прав и свобод человека по российскому законодательству и международному правду. «Круглый стол» журнала «Государство и право» // Государство и право. 1998. № 7. С. 20-42, № 8. С. 39-70. 102 абсолютные и относительные. Так, Конституционный Суд РФ постановлением от 30 ноября 1995 года1 указал, что право граждан на судебную защиту относится к таким правам, которые не могут быть ограничены ни при каких обстоятельствах. Абсолютными являются право на жизнь, достоинство, право не подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию, право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени, свободы совести и вероисповедания, право на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности, право на жилище, процедурные права в уголовном процессе. В публичном праве запрещены ограничения по полу, расе, национальности, языку, происхождению, имущественному и должностному положению, месту жительства, отношению к религии, убеждениям, принадлежности к общественным объединениям и др. Таким образом, ограничения в публичном праве носят общий характер, они касаются деятельности больших групп людей и должны быть соразмерны специфическим условиям жизни. Поэтому любые ограничения в публичном праве требуют большей деликатности, иначе возможны конфликты на широком социальном уровне. Для отечественного правоприменения эта проблема остается актуальной. По справедливому замечанию В.П. Казимирчука, кардинальная особенность нынешнего общественного и государственного развития России - конфликт закона с обществом. Налицо кризис доверия к 1 См.: Известия. 1997. 30 августа. 103 власти, закону, отсутствие поддержки их общественным мнением. Это подрывает стабильность правовой системы и правопорядка в целом, ведет к нарушению прав и законных интересов граждан, к распространению ложных догм и негативных стереотипов в общественном правосознании и поведении, в том числе к вере во всесилие мер государственного и правового принуждения1. В связи с поставленными проблемами хотелось бы предложить ряд теоретических конструкций. Первая^ касается классификации ограничений в праве и роли санкций правовых норм в этой классификации. В юридической литературе предлагаются классификации правовых ограничений по различным основаниям: в зависимости от отраслевой принадлежности, по сфере использования, по содержанию и др. . Предлагаю подразделять все ограничения в праве по их юридической природе на правомерные и неправомерные. К числу правомерных ограничений можно отнести ограничения для всех субъектов права, которые заключаются в обеспечении общего блага, нормального развития и функционирования социальной системы и ее структурных подразделений; ограничения для государства (его органов и должностных лиц), которые заключаются в уменьшении произвола и других злоупотреблений со стороны чиновников, что достигается при помощи связывания государственной власти правом и что является обязательным признаком правового государства; ограничения прав и свобод человека, которые, как правило, вызывают особое беспокойство в обществе. Эта позиция вытекает из положений ч.2 1 См.: Конфликт закона и правовая реформа. «Круглый стол» в ИГП РАН // Государство и право. 1997. № 12. СЮ. 2 См.: Малько А.В. Стимулы и ограничения в праве. СаратовД994. С. 68 и след. 104 ст.29 Всеобщей Декларации прав человека 1948 года1, где, в частности, сказано, что «при осуществлении своих прав и свобод каждый человек должен подвергаться только таким ограничениям, какие установлены законом исключительно с целью обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других и удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и общего благосостояния в демократическом обществе». Можно согласиться с мнением Н.С. Бондаря о признании правомерными тех ограничений прав и свобод, которые необходимы для достижения определенных целей в рамках публичных либо частных интересов . Защита публичных интересов представлена в ( правоограничительном механизме в первую очередь такими; основаниями, как защита основ конституционного строя и! обеспечение обороны страны и безопасности государства. Частные интересы могут быть положены в основу ограничения прав и свобод человека и гражданина в тех случаях, когда такие ограничения осуществляются в целях защиты прав и законных интересов других лиц. Неправомерные ограничения прав и свобод человека возможны' на разных уровнях: в правотворчестве, в правоприменении, при непосредственной реализации права, в процессе оказания юридической помощи. Так, на уровне правоприменения к случаям ограничения прав и свобод человека можно отнести недостаточное применение принципов и норм Конституции РФ, хотя она - акт 1 См.: Права человека. Основные международные документы. М., 1989. С. 141. 2 См.: Принципы, пределы, основания ограничения прав и свобод человека по российскому законодательству и международному праву. «Круглый стол» журнала «Государство и право» // Государство и право. 1988. №8. С. 39. 105 прямого действия; неприменение законов по причине политической, экономической нецелесообразности, из-за отсутствия финансовых средств (например, закон «О ветеранах»); выработка юридической практикой правоположений (обыкновений), ущемляющих права и свободы; неправильное толкование закона. Интересный пример подобного рода дает практика Конституционного Суда РФ. В ходе рассмотрения дела по жалобам граждан о несоответствии Конституции РФ положения ч.5. ст. 209 УПК РФ Конституционный Суд установил, что законодательное закрепление права заинтересованных лиц обжаловать постановление о прекращении дела прокурору само по себе не вступает в противоречие с провозглашаемой Конституцией РФ гарантией прав и свобод человека и гражданина. Проблема оказалась в другом. Часть 5 ст. 209 УПК РФ воспринимается судами, иными правоприменительными органами не только как представляющее заинтересованным лицам право обжаловать прекращение дела прокурору, но и исключающее возможность подачи аналогичной жалобы в суд. Таким образом, не сам закон, а его неверное толкование стало причиной ущемления прав и свобод. Особо хотелось бы остановиться на такой разновидности неправомерных ограничений в праве, как f злоупотреішеюй правом. Эта проблема, несмотря на обращение к ней некоторых правоведов, не получила убедительного обоснования в юридической литературе. Так, по мнению И.Я. Дюрягина, злоупотребление правом выражается в искажении назначения права, в противопоставлении буквы закона его духу. Создается ситуация, когда формально человек поступает в соответствии с законом, а по существу - вопреки ему. Злоупотребление правом признается правонарушением (примеры - 106 фиктивный брак, заключение притворных сделок, неосновательные иски)1. С точки зрения В.П. Грибанова, особенность злоупотребления правом состоит в том, что оно возникает на базе осуществления субъективного права, т.е. на базе дозволенного законом поведения. При этом обязанность управомоченного лица состоит в том, чтобы не нарушать пределов осуществления права . В.И. Гойман считает, что злоупотребление правом - это не особый тип правонарушения, а разновидность неправовых действий, связанных со злоупотреблением правовой свободой, это основанное на эгоистических побуждениях поведение управомоченного субъекта, противоречащее природе права, закрепленной в его нормах цели, либо связанное с привлечением неправовых средств для ее достижения3. И.Н. Сенякин рассматривает злоупотребление правом как особый вид правонарушений и относит к его элементам: 1) наличие у лица субъективных прав; 2) деятельность или бездеятельность по их практической реализации; 3) целевую направленность использования этих прав в противоречии с их общественным назначением; 4) нарушение пределов реализации права; 5) причинение ущерба общественным либо личным интересам; 6) отсутствие нарушения конкретных юридических запретов либо обязанностей; 7) выявление факта злоупотребления компетентным правоприменительным органом; 8) наличие юридических последствий злоупотребления и т.д.4. 1 См.: Дюрягин И.Я. Гражданин и закон. М., 1991. С. 112-114. 2 См.: Грибанов В.П. Пределы осуществления и защиты гражданских прав. М., 1992. С. 44. 3 См.: Общая теория права и государства // Под ред. В.В. Лазарева. М., 1994. С. 201. 4 См.: Принципы, пределы, основания ограничения прав и свобод. «Круглый стол» журнала «Государство и право»// Государство и право. 1998.№7.С.31. 107 Вместе с тем, теоретическая неразработанность категории «злоупотребление правом» приводит к сложностям на практике. Для публичного права это особенно актуально. Особого внимания заслуживает соотношение общефедерального законодательства и законодательства субъектов федерации, законов и нормативных указов Президента РФ. В последнее время такие указы принимаются по всем сферам деятельности и нередко расходятся с Конституцией РФ и федеральными законами. Например, политически бесперспективным и социально отторгнутым явился Указ Президента РФ от 18 августа 1996 г. «Об упорядочении сбора подоходного налога», содержащий непопулярные меры в области налоговой \ политики государства. Его односторонность, противоречивость и ! неэффективность привели к тому, что Президент вынужден был ! отменить данный Указ. Другой пример - тенденция неподчинения или противостояния губернаторов центральной власти усиливается, некоторые из них заявили о прекращении перечислений налогов в федеральную казну, несмотря на то, что федеральное законодательство прямо их обязывает к этому. Каковы при этом могут быть санкции, каков характер правоотношений, с которыми приходится сталкиваться, -эти вопросы требуют научной разработки. Полагаю, что злоупотребление правом может признаваться правонарушением как основанием юридической ответственности, меры которой отражены в санкции правовой нормы лишь в тех случаях, которые оговорены в законе. Эта мысль находит свое законодательное подтверждение и в нормах частного права. Так, в действующем ГК РФ впервые в гражданском законодательстве появилась норма, не допускающая злоупотребление правом (ст. 10). 108 Имеются в виду три случая злоупотребления: а) злоупотребление правом с прямым умыслом нанести ущерб интересам других лиц; б) злоупотребление правом, хотя и не имеющее такой цели, но объективно причиняющие вред третьим лицам; в) злоупотребление доминирующим положением на рынке в целях ограничения конкуренции. Общим последствием этих нарушений в соответствии с п.З данной статьи является отказ суда в защите прав лицу, злоупотребляющему своими правами. Таким образом, гражданское законодательство при определенных условиях признает злоупотребление права правонарушением. Такой же подход должен быть обязателен и для других отраслей законодательства, т.е. закон прямо должен устанавливать, в каких случаях злоупотребление правом является правонарушением. Злоупотребление правом со стороны государства особенно опасно, потому что связано с нарушением общечеловеческих прав и свобод, искажением пропорций во взаимоотношениях личности и государства. Между тем, проблема закрепления мер юридической ответственности государства в санкциях правовых норм остается актуальной, о ней пишут и говорят практически все ученые-юристы как в общей теории государства и права, так и в отраслевых юридических науках. В рамках данного диссертационного исследования мы не ставим перед собой задачу пересказать все эти позиции. Здесь предлагается обратиться к такой малоисследованной категории, как «гражданское неповиновение». Практика показывает, что иногда и норма права сформулирована, и меры юридической ответственности являются соразмерными, и меры защиты установлены, и меры поощрения в санкциях правовых норм закреплены, а правовые предписания нарушаются, причем в массовом 109 порядке, а государство не только не реагирует на это, а и само допускает грубейшие нарушения. Видимо, не всегда устоявшиеся теоретические конструкции работают на практике, и есть необходимость разработать нетрадиционные категории. Представляется, что «гражданское неповиновение» - одно из таких положений. Гражданское неповиновение в отечественном направлении теории государства и права в течение долгого времени ) рассматривалось скорее как иллюстрация из прошлой жизни или как доказательство несостоятельности буржуазной государственной системы власти. В связи с этим, эта концепция в юридической науке на должном уровне не разрабатывалась, что представляется необоснованным. Это подтверждается как правоприменительными, так и правоисполнительными проблемами современности. Вместе с тем, зарубежные теоретики, философы и социологи права неоднократно обращались к исследованию концепции гржданского неповиновения. Особенно интересные наработки в этой области имеются у американских авторов, таких как Д. Рауль, Харт, Ю. Томсон, Т. Сканлон и другие. Изучая вопрос о том, при каких обстоятельствах лицо имеет моральное право нарушить закон своей страны и как в таких случаях должны поступать правоохранительные органы, ученые установили значительное количество ситуаций гражданского неповиновения, которые являются закономерными, а/ поэтому требуют соответствующего правового регулирования. Так, иногда отдельные лица нарушают закон только потому, что уверены в аморальности исполнения предписаний этого закона, либо в аморальности неисполнения того, что этот закон запрещает. по Например, пацифисты и все те, кто считает войну аморальным [ явлением, отказываются исполнять соответствующие законы, а 1 аболицианисты в свое время по такой же причине отказывались выполнять законы о беглых рабах. В других случаях люди нарушают закон не потому, что предписания закона аморальны, а с целью протеста против определенного закона или против политики правительства, которую они считают несправедливой. Так, антивоенные группы и демонстранты за гражданские права часто нарушают законы о государственных границах в целях протеста против войны или сегрегации. В отдельных случаях граждане нарушают те законы, в которых они видят несправедливое нарушение их жизненных интересов, причем не столько с целью привлечь внимание к той несправедливости, которую они испытывают, сколько с целью оказать политическое давление на разработку нового