<<
>>

Психологическая теория права. 

  Выдающимися представителями данной концепции являются Л. И. Петражицкий, М. А. Рейс- нер. Право — это результат нормативно-атрибутивных переживаний, которые в процессе социализации объективируются в право позитивное.
Поэтому в рамках этой концепции выделяются: переживание права, установленного государством; переживание субъективного и интуитивного личного права.

Психологическая теория права характеризуется следующими

чертами. Она подразделяет право на позитивное и интуитивное. Позитивное право «определяется как совокупность норм права»[701]. Оно представлено в виде официально действующих в государстве нормативно-правовых предписаний. Интуитивное, или неофициальное, право — это чисто психологическое явление, особое состояние души человека. Охватывая эмоции, представления, переживание и т. п., оно отходит от однообразного шаблона поведения людей, который диктуется позитивным правом. «Интуитивное право имеет индивидуальный, индивидуально- изменчивый характер; его содержание определяется индивидуальными условиями и обстоятельствами жизни каждого, его характером, воспитанием, образованием, социальным положением, профессиональными занятиями, личными знакомствами и отношениями и прочее»[702].

Отсюда делается вывод о том, что есть интуитивное право данного класса, данной семьи, данного кружка, детей, преступников и т. д. Психологическая теория права исходит из того, что «интуитивное право вырабатывается путем взаимного психического общения в разных кругах и кружках людей с общими интересами, противостоящими интересами, противостоящими интересами других»[703]. Причем это общение основывается на их эмоциях. Эта теория носит идеалистический характер, ибо считает, что собственность, к примеру, не существует как объективная реалия, а является плодом воображения в сознании людей. Точно так же она придает действительный характер мнимому договору, заключенному сумасшедшим с дьяволом и т.

п. Короче говоря, эта теория усматривает в психологии и даже в болезненном воображении душевнобольных изначальный источник правоотношений, которые порождают реальные права и обязанности. Между параллельно существующим в народных сферах интуитивным и позитивным правом имеется и должно неизбежно иметься согласие по содержанию в главных основах, в общем и основном направлении. «И на этом и соответственной взаимной поддержке и взаимоукреплении действия этих двух правовых психик зиждется фактический правопорядок и соответственный социальный, политический, экономический и т. д. строй»[704].

С другой стороны, между позитивным и интуитивным правом не только могут существовать (в указанных пределах) и существуют разные частные разногласия, но они даже по природе вещей неизбежны. Удовлетворяя интуитивно-правовым требованиям одних, позитивное право тем самым не удовлетворяет интуитивно-правовым требованиям других. И чем разнообразнее состав народонаселения по воспитанию, национальности, религии, классовым интересам и проч., и вообще, чем больше разнообразия и разногласия в пределах самой интуитивно-правовой народной психики, тем обильнее и больше разногласия и коллизии этой категории между позитивным правом и интуитивным правом разных общественных элементов. Разногласия этой категории можно назвать классовыми и индивидуальными конфликтами между позитивным и интуитивным правом.

Таким образом, что касается отношения между интуитивным и позитивным правом по содержанию, то здесь имеются минимальный и максимальный пределы согласия между ними, и фактическое отношение состоит в колебаниях в разные моменты истории, у разных народов и т. д., между этими пределами. Чем больше в этих пределах в данный момент степень согласия, тем лучше и правильнее, при прочих равных условиях, функционирует право вообще среди данного народа, тем неуклоннее его соблюдение, в частности, тем больше уважения и симпатии к существующему позитивному праву, тем больше довольства существующим социальным строем и тем крепче этот строй.

Многоаспектный подход к пониманию права представляет собой идею, утверждающую, что понятие права не сводимо к единому, универсальному. Попытка юридической науки выработать единое понятие обречено на неудачу, поскольку право осуществляет свое бытие в различных формах. И его ценность (права) заключается в множественности подходов, которые не лишены методологической возможности синтеза, интеграции. Методологической основой понимания многоаспектности бытия права является теория индифферентных методологических рядов.

Многоаспектное правопонимание в советской юридической науке имеет несколько методологических оснований, которые так или иначе соприкасаются и дополняют друг друга. Речь в данном случае идет, во-первых, о теории нормативов, во-вторых, о различии права и закона как теоретической конструкции, рассматривающей право в многоаспектном его понимании и, в-третьих, теория индифферентных методологических рядов, освещенная И. А. Ильиным в работе «Понятие права и силы».

Если теория нормативов и идея различия права и закона как методологические основания, используемые для исследования права, в различных его аспектах представлены в советской юридической науке разнообразным спектром мнений, то теория индифферентных методологических рядов, очевидно, была использована лишь Л. С. Явичем, выразившаяся в его исследовании сущности права первого, второго и третьего порядков.

Исходя из вышесказанного, возникает необходимость более подробно рассмотреть теоретические конструкции, направленные на исследование права как многоаспектного явления. В этой связи плодотворным является исследование самой сути нормативности.

В советской юридической литературе преобладающее место занимает понимание категории нормативности как «выражения государством общей воли правящего класса в виде норм, правил поведения»[705]. Однако такое понимание нормативности страдает односторонностью и справедливо подвергается критике как с точки зрения содержания, так и в плане трактовки ее в качестве основного свойства права.

Одни авторы склоняются к мнению, что нормативность свойственна любой системе социального регулирования, и поэтому она не может отражать специфики права[706] [707]. С позиций других, нормативность является существенным качеством права, однако сложившееся ее понимание не может характеризовать право достаточно адек-

724

ватно .

Соглашаясь с тем, что нормативность свойственна не только праву, и потому не является лишь его собственной особенностью, можно считать, что в праве она сама по себе приобретает определенную специфику. Таким образом, обе позиции вполне совместимы и на поиск верного понимания нормативности в праве есть смысл обратить существенное внимание.

В философской литературе наметились различные подходы к исследованию проблемы нормативности. Одни авторы содержание этой категории раскрывают с точки зрения процесса регулирования как определенного целенаправленного внешнего воздействия на те или иные явления, объекты, отношения социальной действительности. Нормативность в таких случаях определяется через взаимосвязь целей регулирования, социальных норм и способов, средств контроля за их соблюдением[708]. Другие, подходя к проблеме регулирования с точки зрения саморегуляции социального целого и анализируя ее экономические, социальные, психологические и другие аспекты, пришли к выводу, что нормативность — более глубокая, емкая категория, характеризующая не только систему нормативов, правил поведения, но и определенные социальные процессы.

Так, О. Г. Дробницкий, исследуя нормативы как один из факторов, детерминирующих человеческое поведение, заметил, что нормативы, рождаясь в процессе непосредственного взаимодействия людей, представляют собой «уже нечто совсем другое, образование иного порядка, нежели это стихийное взаимодействие»[709]. Образующаяся в результате постоянно складывающихся массовых привычек форма поведения, являющаяся сама по себе «нормой» или «правилом», становится вместе с тем «принудительным образцом и эталоном для каждого отдельного индивида и даже массы людей, поскольку их поведение может отклоняться от этого правила.

Фактически складывающемуся взаимодействию, находящемуся под влиянием множества других факторов и зависящему каждый раз от особенных обстоятельств, противостоит в этом случае относительно стабильная норма»[710], которая является таковой, независимо от того, зафиксирована она в данный момент в какой-либо объективированной форме или находит отражение лишь в общественной практике и общественном сознании. Нормативы, отделившись, таким образом, от спонтанно возникающих форм поведения, выступают как их внешне упорядочивающий фактор, как должный порядок взаимоотношений, обязующее требование, в отличие от ситуационно изменчивой и многообразно детерминируемой стихии фактически складывающихся взаимодействий.

К рассмотрению нормативов как определенного объективносубъективного образования подходит В. Н. Кудрявцев. Социальная норма, по его мнению, включает в себя три аспекта: правило (предписание), выступающие как «должное», объективное, реальное поведение, само представляющее собой общепринятую норму и проявляющееся в конкретных поступках («сущее») и, наконец, субъективное представление о сущем и должном как элемент общественного и индивидуального сознания[711]. По мнению Г. Т. Чер- нобель, «правовое мышление отражает неправовое как нечто субстанционально данное, а ту или иную социальную действительность — под нормативным углом зрения, т. е. нормативно, и на этой основе вырабатывает определенные нормативы, приобретающие объективную значимость как способ детерминации общественного поведения»[712].

Нормативы возникают, прежде всего, в самом обществе в качестве фактических масштабов деятельности, фактических общезначимых норм поведения, которые, находя отражение в общественном сознании, впоследствии фиксируются в форме закона, закрепляются в праве.

Нормативность является определенным качеством общественных отношений, которое характеризует их с точки зрения объективно заданных моментов долженствования, всеобщности и общеобязательности (различного уровня, в зависимости от характера социальной группы).

Правильно пишет В. С. Нерсесянц, что нормативность есть «проявление сущего в значении должного, императивное свойство бытия, когда оно в своей развитости, определенности и необходимости, т. е. в своей оформленности выступает как критерий и мерило самого себя и всего остального»[713]. Нормативность лишь проявляется в предписательном, властном характере юридических норм.

Нормативность в праве обладает социальной природой, коренится в необходимости правовой формы взаимоотношений людей и отличается некоторыми специфическими особенностями, которые вытекают из понимания права как регулятора общественных отношений, теснейшим и непосредственным образом связанного с государством. К ним относится и соответствующая форма долженствования, всеобщности и общеобязательности, подкрепленная возможностью применения силы организованного принуждения государства в случае неисполнения юридических предписаний.

Правовая нормативность опосредует соответствующие общественные отношения в их целостности, т. е. оказывается присущей не только системе юридических норм, но и правовому сознанию, и правовой форме связей, и правовым отношениям. Правильно отмечает Р. В. Раскатов, что нормативность права «...в основе своей, на уровне сущности любого порядка... в скрытом «затопленном» виде всегда присутствует»[714]. Тем самым обусловлен и обратный процесс поэтапной реализации нормативности, которая «заключается в последовательно развивающихся моментах заданной упорядоченности, от нормы права вплоть до правопорядка... Правовая нормативность оказывается атрибутом не только норм права, она как бы обретает свое инобытие»[715].

В соответствии с изложенным представляется недостаточно убедительным ограничение нормативности лишь внешними признаками выраженности масштабов, правил поведения в нормах общего характера, а также разграничение (порой даже противопоставление) ее социальных и формальных аспектов. Именно так поступает С. С. Алексеев, когда рассматривает как качественно различные явления нормативность социальную и юридическую. Если первая означает, по его мнению, правильность, социальную оправданность поведения участников общественных отношений, его соответствие требованиям объективных социальных закономерностей, социальной необходимости, то вторая — лишь наличие общих масштабов, должного образца, моделей поведения[716].

Правильно пишет М. И. Бобнева, что в институциональной нормативной системе социальной организации осуществляется институализация деонтических моделей и самого нормативного. Происходит как бы его расщепление. В институциональную нормативную систему включаются экстериоризированные, формализованные, официальные, «внешние» характеристики и свойства нормативности. Эта форма нормативного является нормативной лишь в потенции и становится реально нормативной лишь тогда, когда нормы обретают своих «носителей», т. е. воспринимаются людьми и реализуются в их практической деятельности[717].

Социальная сущность нормативности права отражает одну из граней противоположности права и закона. Не закон делает право нормативным, а, напротив, нормативность права обеспечивает нормативность юридического закона (системы юридических норм), если закон адекватен праву, является его выражением.

С обрисованным выше стремлением показать несводимость права к закону, их диалектическую противоположность путем исследования социальной природы правовой нормативности связаны и несколько иного плана попытки раскрытия социальной сущности права. К одной из них можно отнести теоретическую конструкцию, которую с определенной долей условности можно назвать философским подходом к анализу правовой реальности. В юридической литературе наиболее полно она представлена в работах В. С. Нер- сесянца[718]. Показывая односторонность юридического осмысления права, автор рассматривает его как явление, действительность и специфика которого определяются отнюдь не одним лишь актом признания, санкционирования правовых норм со стороны государственной власти, законодателя. В качестве субстанции права, определяющей его социальную природу, В. С. Нерсесянц полагает свободу, которая, согласно марксизму, обусловлена тем или иным уровнем исторического развития, господствующим способом производства и носит социально-классовый характер. Право, обозначая сферу, границы и структуру свободы, выступает как мера свободы, получившая благодаря законодательному признанию официальную государственную защиту.

Мысль о свободе как субстанции права нельзя считать новой в философии права, но она никогда и не опровергалась основоположниками марксизма, которые этой идее придали материалистическое понимание.

Осмысление права с философских позиций, с точки зрения закономерностей социального целого, оценки его места и роли в истории, в жизни человека и общества является не только полезным, но и необходимым для его познания. Но философский анализ, если он в достаточной мере не дополнен конкретно-научным, выступает в той же степени односторонним и абстрактным, как и конкретнонаучный, не опирающийся на философские разработки.

Философский угол зрения проблемы понятия права делает затруднительным такое его определение, в котором оптимальным образом нашли бы отражение как социальные, так и юридические свойства, нашла бы верное решение проблема права и закона как соотношения идеи права с позитивным правом.

Одним из недостатков (с точки зрения специально-юридического исследования) философского подхода к праву является абсолютизация объективной стороны процесса конституирования права в жизни общества, отождествление фактических и правовых отношений, норм права и фактически складывающихся норм человеческого общения. В. С. Нерсесянц называет правовыми нормы, общие критерии, образцы и масштабы поведения, «нормальные» и «правильные» (с точки зрения господствующих в данном обществе материальных, жизненных отношений и соответствующих им идей, ценностей и т. д.), которые естественно-исторически складываются в процессе функционирования того или иного способа производства[719]. Таким образом, раскрывается фактический процесс правообразования, влекущий формирование правовых норм (в отличие от формального процесса законотворчества).

Попытку обосновать недопустимость сведения права к закону предпринял В. О. Тененбаум. По его мнению, право — это, во-первых, социальный институт, опосредующий частного индивида и его притязания на материальные и иные социальные блага, во-вторых, норма отношений между индивидами, необходимая для нормального функционирования данного общественного строя, в-третьих, норма, мера нормального поведения, основанного на применении одинакового исторически обусловленного масштаба ко всем индивидам данной эпохи, в-четвертых, официальное выражение свободы господствующего класса и ее мера в сфере функционирования индивидуальных интересов господствующего класса. Право возникает как объективное нормативное отношение и «санкционируется не волей господствующего класса, а объективным материальным отношением, вырастает из него. И норма права как норма данного отношения устанавливается не волей класса, а борьбой между участниками этого отношения»[720]. Противопоставляя эти объективно складывающиеся масштабы поведения нормам, установленным или санкционированным государством, автор высказывает мнение, что возведенную в закон волю господствующего класса вряд ли вообще можно рассматривать как право, поскольку она (воля) проявляется лишь в силе, т. е. способности навязать выгодный этому классу закон, который, в свою очередь, может быть, основан как на действительном, так и на мнимом праве[721].

Проблема права и закона, описанная в философских и социологических категориях, ориентирует на философско-социологическое осмысление права. В рамках правоведения оно может быть плодотворным лишь при условии максимального учета специфики юридического в правовых явлениях, диалектического единства, взаимосвязи и взаимопроникновения философских, социологических и юридических характеристик права. Это понимает В. О. Тененбаум, подчеркивая, что предлагаемая им концепция сущности права нацелена на выявление именно социальных ее аспектов, что в этом смысле сущность права не отождествляется с трактовкой его целостного явления, системы[722]. И В. С. Нерсесянц счел необходимым конкретизировать предложенное им понимание права, в частности, по линии выявления соотношения категорий «свобода» и «государственная воля господствующего класса»[723].

Однако не только воля господствующего класса, но и реальные взаимоотношения людей, складывающиеся в процессе их жизнедеятельности, порождают право и обусловливают тот или иной его характер. Правильно писал в свое время С. И. Аскназий, что «законом (сущностью) правовых институтов, который должен обосновать все специфические качества этих институтов, являются присущие данной общественной системе общественно-производственные и иные отношения»[724].

Своеобразие отношений, объективно складывающихся в правовой сфере взаимоотношений людей, помогает выявить категория так называемого непосредственно-социального права.

Не все авторы считают возможным говорить о существовании социального права, в отличие от права, закрепленного в законе[725], исходя главным образом из того, что социальные права реально существуют только в юридической форме. В некоторых исследованиях различия между правами человека и правами гражданина признаются только применительно к буржуазному общесту[726]. Высказывается также мнение, что понятие «права человека» можно связать лишь с идеей неотчуждаемых, прирожденных, данных природой и богом человеку естественных прав. При этом утверждалось, что при социализме права человека, поскольку они служат его самоосуществлению, воплощаются в системе норм, обеспеченных государством. Поэтому сама категория прав человека (социальных прав) в условиях социализма теряет смысл[727] [728] [729]. Право в социологическом смысле, несмотря на различное его именование (права человека , социально-политические , моральные[730], неотъемлемые права личности[731], общедемократические требования[732], непосредственно-социальные права, отождествляемые с правопритязаниями, и т. д.), с его содержательной стороны интерпретируется в литературе достаточно однозначно. Как правило, оно понимается как объективно складывающиеся в процессе общественно-истрического развития и существующие независимо от их государственного признания и воли законодателя возможности пользоваться определенными социальными, материальными, духовными и т. д. благами[733], социально оправданная, нормальная (и в этом смысле нормативная) свобода поведения субъектов общественной жизни; фактические права, которые имеются налицо, обретаются в процессе самой деятельности[734], особое состояние, качество индивида, результат его фактического положения в соответствующей системе общественных отношений[735]. Но методологическая роль этой категории для правопонимания, ее место и значение в понятийном аппарате юридической науки характеризуются по-разному. Как самостоятельное явление социальной действительности рассматривает их В. А. Кучинский, полагая, что в условиях частной собственности права человека и права гражданина находятся в непримиримом противоречии. Оно утрачивает антагонистическую природу лишь с переходом к социализму, когда «социальное и правовое развитие все более соответствуют друг другу, а возможные противоречия между расширяющимся содержанием прав человека и их правовой формой сознательно преодолеваются»[736]. По мнению И. Е. Фарбера, «права человека есть общесоциологическая (а не юридическая) категория, хотя и очень важная для юридических наук»[737]. В отличие от В. А. Кучинского, он считает возможным говорить о существовании между этими явлениями зависимости, в частности, генетической, поскольку признание основных прав человека государством придает им качество прав гражданина, а категория прав человека соответственно приобретает юридический характер [738].

С. С. Алексеев рассматривает непосредственно-социальные права (притязания) как явление глубинного пласта общественной жизни, прямо и непосредственно выражающее действие объективных социальных закономерностей. Право же как юридический феномен нуждается в опосредствовании в той или иной форме государством. При этом главное, что подчеркивает С. С. Алексеев, — качественное отличие друг от друга названных явлений: «все то, что казалось бы, так основательно их объединяет — и наличие в том и другом случаях известного состояния социальной свободы, и использование там и здесь термина «права», и тесная связь между ними в реальных, жизненных процессах, и даже свойственная им обоим нормативность, не устраняет того решающего обстоятельства, что перед нами разноплоскостные социальные явления»[739].

Целиком оставляет в сфере правового сознания социальное право («права человека») Имре Сабо, полагая, что в содержании этого понятия заключается лишь «требование, предъявляемое к действующему праву и поддержанное также однородными нравственными представлениями»[740].

Резкое разграничение и даже противопоставление (во имя чистоты юридического анализа) результатов исследования права различными областями общественного знания, в частности, социологией и правоведением довольно часто встречается в юридической литературе. Порой оно находит даже определенное теоретическое обоснование. Так, высказано мнение, что о праве можно говорить и как об общесоциологической категории, и как о категории юридической, которые отражают существующие в реальной действительности качественно различные феномены. При этом право как социологическая категория исследуется историческим материализмом, а как юридическая — правоведением, в котором положения общесоциологической теории получают своеобразную «юридическую» интерпрецию[741]. Более того, встречаются утверждения, что именно различный науковедческий статус явлений, обозначаемых термином «право» (общесоциологический и юридический), «препятствует выработке единого и содержательно богатого «работающего» понятия, толкает на то, чтобы либо неоправданно юридизи- ровать непосредственно-социальные явления, либо переключаясь на чисто социологический ракурс, ограничиваться формулированием одних лишь весьма общих положений»[742].

В ряде случаев отказ от исследования различных аспектов права в рамках юридической науки обосновывается тем, что сама этимология слова «право», его многозначность являются предпосылками, создающими возможность использования его в особом значении различными областями обществознания[743].

По мнению А. М. Васильева, сама постановка этого вопроса должна быть несколько иной. Поскольку речь идет об исследовании одного и того же объекта, явления, то трактовка его в содержательном плане и в философии, и в правоведении, равно как и в других общественных науках, не может не совпадать. Другое дело, что при переходе категории права из одной области знания в другую происходит изменение ее теоретической нагрузки. Что же касается понятий, принципов, законов и категорий исторического материализма, то для общей теории правоведения они служат не только отправными пунктами юридических исследований, но и приобретают значение прямых научных оснований, составляющих и предпосылку, и необходимый момент ее содержания, включаются в ее логический строй и непосредственно влияют на особенности

761

структуры ее теоретических построений .

Один из подходов к исследованию права как многоаспектного явления — это разработка проблемы сущности права различных порядков, предложенная Л. С. Явичем. В качестве сущности права первого, второго и третьего порядков Л. С. Явич соответственно рассматривает: возведенную в закон материально обусловленную государственную волю господствующего класса, социальные притязания индивидов и классов на юридическое и политическое признание их интересов и фактические отношения производства и обмена. Познание сущности права каждого из указанных порядков оказывается возможным благодаря выявлению заключенного в ней противоречия. Предложенная Л. С. Явичем концепция сущности права позволяет подойти к пониманию права как сложного социально-юридического феномена, развертывающегося от сущности первого через сущность второго к сущности третьего порядка, которая выступает как наиболее развитая и конкретизированная его форма. Эта концепция дает возможность рассматривать как однопорядковые явления глубинного пласта общественной жизни и соответствующую юридическую форму их выражения и опосредствования, нацеливает на выявление специфики права, выходящей за пределы его государственно-волевого содержания и юридической формы выражения, представленной в виде системы юридических норм (законодательства)[744] [745].

Л. С. Явич также считает, что социальные притязания индивидов и классов на юридическое и политическое признание их интересов нельзя отождествлять с законодательно закрепленным правом, что таковым оно становится лишь будучи представленным как возведенная в закон воля господствующего класса[746].

Однако в отличие от рассмотренных выше конструкций, социальные, неюридические права и обязанности не отделяются непроходимой гранью от права юридического, а интерпретируются как определенный момент права как целостного явления и, соответственно, его понятия. Социальные права конституируются как таковые на уровне сущности права второго порядка. Они коренятся в непосредственно-социальных связях, по отношению к которым воля в праве выступает лишь как формальный момент, и составляют социальное содержание права, представленного системой юридических норм.

При характеристике непосредственно-социального права как одного из моментов его понятия речь идет, разумеется, не о том, чтобы снять его различия с правом как государственно-волевым феноменом. Далеко не все социальные права (притязания) подлежат закреплению в законодательстве, а только те, которые отвечают определенным требованиям экономического, социального и политического характера. К таковым относится, прежде всего, их соответствие интересам и потребностям господствующего класса и господствующего в данных условиях способа производства. Кроме того, отражение в законе находят те социальные права, упрочение которых требует необходимость сохранения общества как определенной социальной целостности. Именно поэтому в законодательстве господствующего класса могут закрепляться и некоторые права, притязания угнетенного меньшинства населения.

Связь между правом и интересами, потребностями, волей господствующего класса ясно прослеживается, таким образом, и на уровне непосредственно-социального права, на уровне сущности права второго порядка.

Исследование права по линии: фактические отношения — социальное право — законодательство, в отличие от анализа его по линии: государственная воля господствующего класса — система юридических норм, сделает возможным не только конкретизировать существующие представления об обусловленности права экономическими и иными общественными отношениями, но и выявить специфику отношений, развитие которых с необходимостью приводит к возникновению их юридической формы в классовом обществе. Дальнейшее исследование диалектики непосредственно-социального и юридического права позволит ответить на вопрос, каким образом осуществляется механизм перевода социального в юридическое в праве, показать, благодаря чему и как притязания участников общественных отношений получают свое выражение и закрепление в нормах законодательства.

Такой подход к праву позволяет на более конкретном уровне подойти к рассмотрению противоположности между законом и социальными отношениями, обусловившими тот или иной его характер.

Включение в понятие права социальных моментов, которые раскрываются на различных уровнях его сущности в качестве притязаний и непосредственно-социальных прав, обусловленных фактическими общественными отношениями, позволяет понять право в его развитии, а не только с точки зрения результата этого развития. Этот подход создает реальные предпосылки для разработки понятия права не как дефиниции, а как теории[747], которая конкретно, в смысле диалектического синтеза всех абстрактных определений выражает его сущность[748]. Такая постановка проблемы закономерна для советского правоведения.

Интересным представляется рассмотрение теории индифферентных методологических рядов[749] не только как методологической основы изучения многоаспектности права, но и как возможности теоретического объяснения соотношения правопонимания и юридической практики, а также она позволяет достаточно верно определить тот или иной тип правопонимания. Тем более, что эта теория имеет значение для внесения корректив в нормативное (узконормативное) понятие права, сложившееся в советской юридической науке, которое вряд ли может претендовать на такое наименование.

Индифферентность в данной теории имеет весьма условное значение и применяется лишь для методологического удобства исследования различных уровней (рядов) права. При этом допускается их сближение, слияние.

Данная теория исходит из того, что право — сложное, многостороннее явление, которое так или иначе связано с понятием силы, имеющим онтологическое значение для характеристики права[750], может с ним соприкасаться или не иметь для права никакого значения.

Сила — явление эмпирически реальное, выражающееся в «способности быть причинно-определяющим моментом в сфере физической или психической»[751]. Поэтому, по мнению И. А. Ильина, понятие силы можно поместить в реальный методологический ряд.

Право также может быть исследовано в нормативном, психологическом, социологическом и философском методологических рядах. В юридическом ряду, по мнению автора, право исследуется в чистом виде, вне всяких сближений с философским, социологическим и т. д. методологическими рядами, т. е. право приобретает значение индифферентности. В этом смысле право приобретает, как понятие, только свойство нормы либо суждения о должном, т. к. мыслится только с позиций юридической догматики.

В психологическом понимании, право «есть не что иное, как правовое переживание или переживание права, ... введенное во временной поток индивидуального сознания, именно в таком реальном значении и анализирует право психолог»76 .

В социологическом ряду право предстает, во-первых, «как отношение индивида к окружающим и отношение окружающих к нему, во-вторых, право есть правовая норма, введенная через применение ее в фактический состав общественных отношений в каче-

770

стве схемы этих отношений»              .

Психологический и социологический методологические ряды И. А. Ильин включает в реальный методологический ряд, т. е. наделяет два типа правопонимания понятием силы. При этом оговаривает очень существенный момент, что для психологического и социологического правопонимания особое значение имеет определение нормативного понятия права, которое уже дано, в готовом виде психологу, и социологу — юристом. Иначе они будут блуждать в потемках, и растворять свой объект в широкой и неопределенной атмосфере случайных прозрений[752] [753] [754]. Такая постановка проблемы предполагает возможность сближения юридического, психологического и социологического методологических рядов, право в аспекте юридической догматики теряет чисто юридическое значение и приобретает признаки силы.

Отсюда, делает вывод автор, «определения права и других понятий юриспруденции, которые включают в себя явно или тайно момент силы... должны быть признаны не юридическими в тесном и строгом смысле»[755].

Таким образом, данный методологический подход позволяет: во-первых, помимо указанных методологических рядов выделить еще и философский методологический ряд, где право мыслится на наиболее абстрактном уровне философской науки, приобретает значение либо свободы, равного масштаба к неравным людям, либо свободы воли и справедливости. При этом, если мы будем сближать философский методологический ряд, например, с нормативным, то понятие права будет приобретать признаки, свойственные нормативному пониманию права.

Во-вторых, более критически подойти к рассмотрению нормативного (узконормативного) подхода к праву, сложившемуся в советской юридической науке, и сделать вывод, что он вобрал в себя признаки как нормативного методологического ряда (право — это система норм, формально определенная), так и социологического (воля господствующего класса, охраняемая принудительной силой государства, обусловленность права экономическим развитием). Поэтому в «тесном и строгом» смысле не может быть признан как нормативный (узконормативный) подход к праву, скорее всего он является нормативно-соцологическим.

В-третьих, позволяет сделать вывод, что стремление выработать единое, универсальное как понятие, так и определение права, используемое теорией и практикой, обречены на неудачу. Речь в данном случае может идти лишь о некоторых вариантах понятия и определения права, которые имеют значение как для теории, так и для юридической практики. И действительно, что значит для юри- ста-практика, непосредственно формулирующего закон или применяющего нормы права, сказать, что право — это масштаб, мера свободы либо правоотношения, право для него это всегда нормы и не важно, кем они установлены — или органами государственной власти, или судом. Для субъектов правотворчества безусловное значение имеет и философское, и социологическое, и нормативное правопонимание, поскольку не только для законодателя, но и для всех иных субъектов права очень важно, какое содержание вкладывается в форму закона — либо принципы свободы, справедливости, формального равенства, естественных прав и свобод, либо произвола, привилегий, насилия над личностью.

В-четвертых, используя данный метод индифферентных методологических рядов, можно синтезировать правовую дефиницию

из естественно-правового и нормативного рядов. Такому результату будет соответствовать интегративный подход к пониманию права. Согласно этому подходу право мыслится как «совокупность признаваемых в данном обществе и обеспеченных официальной защитой нормативов равенства и справедливости, регулирующих борьбу и согласование свободных воль в их взаимоотношении друг с другом»773.

Итак, в качестве основной (помимо теории нормативности и различия права и закона) методологической основы к многоаспектному пониманию права можно признать теорию индифферентных методологических рядов. Следовательно, признавая в качестве основной, сущностной характеристики понимания права его нормативность, можно рассматривать понимание права в философском, социологическом, психологическом и собственно нормативном смысле.

Прежде всего, философский подход избавляет понимание права от слепого следования нормам закона, т. к. предполагает содержательную оценку юридических норм и тем самым имеет своим адресатом как законодателя, так и правоприменителя. Социологический подход имеет своим адресатом субъекта правотворчества. Психологический подход также имеет своим адресатом в равной мере законодателя и правоприменителя, т. к. мотивация как правомерного, так и противоправного поведения интересует ту и другую сторону.

В последнее время в юридической литературе появилось множество различных правовых концепций. Этот факт свидетельствует только об одном — деятельном движении и развитии общетеоретического познания множественности форм бытия правовой материи. Поэтому мы остановимся только на перечислении, без должной характеристики, следующих концепций права: интегративная; аксеологическая; феноменологическая; либертарно-юридическая, которая включает в себя теорию различения права и закона и теорию соотношения формального и фактического равенства.

<< | >>
Источник: О. Ю. Винниченко, В. И. Попов, И. С. Романчук.. ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА: учебное пособие.. 2011

Еще по теме Психологическая теория права. :

  1. Марксистская теория права
  2. Психологическая теория.
  3. 3. Чистая теория права.
  4. Основные правовые теории.
  5. Вопрос 8. Теории происхождения права
  6. IV. БУРЖУАЗНЫЕ ТЕОРИИ ЮРИДИЧЕСКОГО ЛИЦА (ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ)
  7. Глава 4 ОБЩАЯ ТЕОРИЯ ПРАВА И ФИЛОСОФИЯ ПРАВА
  8. Нормативная теория права
  9. 57. ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ ПРАВА
  10. § 6. Основные учения о сущности права
  11. § 5. Психологическая теория права Л. И. Петражицкого
  12. 14. СОВРЕМЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ТЕОРИИ СОЦИАЛЬНОЙ СТРАТИФИКАЦИИ
  13. Глава 1. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО УПРАВЛЕНИЯ
  14. 1. Теории происхождения права
  15. Теория права и его познания
  16. Психологическая теория права. 
  17. 3.3. Основные учения о формировании права
  18. Глава 1 ФИЛОСОФСКИЕ ОСНОВАНИЯ ПРАКТИЧЕСКОЙ ОНТОЛОГИИ ПРАВА
- Авторское право - Аграрное право - Адвокатура - Административное право - Административный процесс - Акционерное право - Бюджетная система - Горное право‎ - Гражданский процесс - Гражданское право - Гражданское право зарубежных стран - Договорное право - Европейское право‎ - Жилищное право - Законы и кодексы - Избирательное право - Информационное право - Исполнительное производство - История политических учений - Коммерческое право - Конкурсное право - Конституционное право зарубежных стран - Конституционное право России - Криминалистика - Криминалистическая методика - Криминальная психология - Криминология - Международное право - Муниципальное право - Налоговое право - Наследственное право - Нотариат - Образовательное право - Оперативно-розыскная деятельность - Права человека - Право интеллектуальной собственности - Право собственности - Право социального обеспечения - Право юридических лиц - Правовая статистика - Правоведение - Правовое обеспечение профессиональной деятельности - Правоохранительные органы - Предпринимательское право - Прокурорский надзор - Римское право - Семейное право - Социология права - Сравнительное правоведение - Страховое право - Судебная психиатрия - Судебная экспертиза - Судебное дело - Судебные и правоохранительные органы - Таможенное право - Теория и история государства и права - Транспортное право - Трудовое право - Уголовное право - Уголовный процесс - Философия права - Финансовое право - Экологическое право‎ - Ювенальное право - Юридическая антропология‎ - Юридическая периодика и сборники - Юридическая техника - Юридическая этика -