§ 3. Политические отношения, государственная власть и юридический закон
В результате разложения первобытнообщинного строя формировалось эксплуататорское общество и «недоставало учреждения, которое увековечило бы не только начинающееся разделение общества на классы, но и право имущего класса на эксплуатацию неимущего и господство первого над последним. И такое учреждение появилось. Было изобретено государство».Ь7 Итак, право (свобода) имущих на эксплуатацию трудящихся масс и господство (власть) одного класса над другим потребовали появления государства. По сути тут вскрывается экономическая, а не только классовая подоплека государственной организации общества. Еще определеннее материальная (опосредованная правом) детерминация государства подчеркнута Ф. Энгельсом в случае, когда он пишет о том, что потребность закрепления циклов производства и обмена выражалась сначала в обычаях, а потом в законе, и с появлением закона возникают органы, которым поручается их защита — публичная власть, государство.61 В свою очередь, В. И. Ленин настоятельно обращал внимание на связь происхождения (и дальнейшего существования) государства с расколом общества на классы и с непримиримостью классовых противоречий.62 Новейшие данные археологии и этнографии показывают, что правогенез, классогенез и политогенез не происходили во всех регионах мира по однозначной схеме. Процессы эти, особенно при переходе к раннеклассовому обществу, взаимно переплетались на основе общей им экономической необходимости.63 Частная собственность не существует, вне присвоения и отчуждения, регулярного обмена товаров и потому никогда не может основываться только на прямом насилии (на варварских средствах защиты) и эпизодическом принуждении, вмешательстве карательных сил власти от случая к случаю. Охрана собственности требовала закона, стабильной судебной практики, санкционированного государством обычая или нормативных договоров— требовала общего закрепления правопорядка, исключающего случай и произвол. Защита права собственников (на землю, скот, рабав, примитивные орудия труда, на домашнюю утварь, пищу и одежду, предметы роскоши и т. п.) влекла за собой развитие при помощи власти целой системы норм частного права. Потому и государство, будучи по своей сущности диктатурой одного класса над другим, не могло и не может обойтись одним непосредственным насилием, чинимым вооруженными группами (армией, полицией и т. п.), и в нормальных условиях обеспечивало и обеспечивает правовое принуждение. Возникнув, государство приобретает долю самостоятельности по отношению к базису, не ограничивается охраной норм, регламентирующих имущественные отношения. Государственная власть стимулирует генезис и развитие публичного права, ее законы регламентируют механизм аппарата насилия и управления, отношения государственных органов с населением, карают преступления. Внешне действуя от имени всего общества, государственная власть выражает интересы прежде всего господствующих экономически классов или слоев населения. К. Маркс и Ф. Энгельс писали, что в классовом обществе господствующие индивиды конституируют свою силу в государстве и придают своей материально детерминированной воле всеобщее значение в виде закона.64 Это опосредование всеобщих установлений государством придает праву классово-политическую направленность и юридический характер, а самой государственной власти — свойство публично-правового союза, его представительного органа.65 В течение многих столетий государство ограничивалось чаще всего санкционированием складывавшихся обычаев, способствовало формированию общих юридических норм единообразной судебной практикой; даже законы власти включали в себя чаще всего то, что уже фактически существовало как право, в том числе и обычное. Это объясняется не только сравнительной слабостью государства до нового времени, но более всего тем, что только с разлитием капитализма появляется политическое государство, поскольку ликвидируется внеэкономическое принуждение. До этого гражданское и политическое общество были тождественны,66 элементы гражданской жизни (собственность, семья и т. п.) были возведены на высоту элементов государственной жизни в форме сеньоральной власти, сословий, корпораций.67 Только с развитием буржуазных отношений государство явно выделяется из экономической структуры общества и приобретает по отношению к экономическому движению относительную самостоятельность большего масштаба, чем ранее. Наряду с этим активизируются и социально-политические функции государства, в том числе и его законодательная деятельность. Чем сильнее политизация и идеологизация государственной деятельности, тем активнее власть, ее политика и идеология влияют на процесс правообразования и правореализацию. Будучи организацией силы имущих классов, приспособленной для защиты их права на частную собственность и эксцлуа- тацию неимущих, государство в условиях борьбы антагонистических классов всегда оказывалось в конечном итоге диктатурой меньшинства над большинством. Интерес господствующего класса требовал официального признания и защиты таких правоотношений, которые порождались и были юридическим выражением господствовавших производственных отношений, в рамках которых осуществлялся рабовладельческий, феодальный и буржуазный способы производства. Поскольку ни санкционирование обычаев, ни судебный прецедент не представляли собой универсальной формы права, полностью адекватной его свойству общезначимого масштаба поведения, образовалась и получила распространение такая его абстрактная форма, как юридический закон. Не касаясь истории различных форм признания и объективации права, отметим, что закон государственной власти оказывается наиболее совершенной формой, придававшей и придающей в наше время праву четко конструируемую общеобязательность,68 формальную определенность, нормативность, институциональность и идеологическую оправданность. Если иметь в виду закон как нормативный акт высшего представительного органа государственной власти, то он способен при соответствующих благоприятных классовых условиях достаточно полно выразить интересы населения страны и потому приобретает особое значение при демократических политических режимах. При этом ясно, что закон в досоциалистическом обществе в состоянии способствовать решению каких-то общих дел только в той степени, в которой это устраивает господствующие классы или настолько, насколько они вынуждены идти на уступку другим классам. Наконец, закон — не спонтанное, а рациональное утверждение права, и в этом его существенное достоинство. ' Закон приобретает особенно большое значение в условиях социалистической государственности. С победой социалистической революции возникает государство диктатуры пролетариата, которое по мере упрочения социализма перерастает в общенародную власть. Впервые в истории у государства отпадает функция подавления какого-либо класса, широко развиваются общесоциальные функции в области хозяйства и культуры. Тут охрана объективно необходимого права оказывается задачей предопределяющей, с точки зрения внутренних условий, само сохра нение государства на первой фазе коммунизма. Как политическое государство власть народа считается марксизмом-ленинизмом полугосударством, государством не в собственном смысле, ибо не представляет господство меньшинства над большинством и развивается в неполитическое государство, а затем и в общественное коммунистическое самоуправление. Как публичноправовой союз, как организация силы для охраны социалистического правопорядка социалистическая общенародная государственность способна наиболее успешно выполнять свои общесоциальные функции. Одной из решающих предпосылок этого успеха является подлинно всенародная демократия, для развертывания которой зрелый социализм создает соответствующие условия. Юридический закон государства при социализме призван выражать волю трудящихся и объективные потребности социалистического производства, в том числе его потребность в твердом правопорядке. Если в прошлых формациях законодательство, как правило, так или иначе закрепляло уже сложившиеся в жизни экономические и правовые отношения, официально санкционировало то, что уже было правом, то в социалистическом обществе законодательство может4 играть и более активную роль, но при условии, если верно выражает тенденцию прогрессивного развития страны. В общем итоге можно сказать: в классовом обществе господствующие производственные отношения с естественноисторической необходимостью порождают не только право, но и юридический закон государственной власти как наиболее совершенную форму официального признания, выражения и закрепления соответствующего правопорядка. Однако в классовом и государственно организованном обществе существует не только экономическая потребность в праве, а соответственно и в законодательстве. Право имманентно и самим политическим отношениям определенного вида. В классовом обществе можно, очевидно, выделить по крайней мере четыре вида политических отношений: 1) отношения между классами; 2) отношения между властью и населением; 3) политические отношения, вытекающие из суверенитета государства; 4) политические отношения внутри государственного механизма. Сами по себе классовые отношения (борьбы, союза и т. п.) непосредственно не создают юридическую форму и в ней не всегда нуждаются. Классы и не являются субъектами права. Однако в законодательстве государств всегда находит отражение классовая структура общества, соотношение сил в классовой борьбе. Результат классовой борьбы —смена власти, приход к власти нового класса, изменения государственных форм—подлежит правовому закреплению, так или иначе фиксируется в законодательстве. Законы не совершают революций, но политические революции творят новые законы. Создает свои законы и контрреволюция—законы реакционные и фактически выражающие не право, а произвол. ., Основные законы современных государств (конституции) могут представлять прямое отражение существующего в стране соотношения классовых сил и выражают (то ли открыто, то ли завуалированно) интересы, потребности, устремления и волю победившего в революции класса.69 Политические отношения между государственной властью и населением (подданными, гражданами) всегда требовали той или иной юридической регламентации, но она касалась в большей мере сферы административного управления и особенно судебного процесса, в мень- щёй — правового статуса подданных государства. Лишь современное, политическое государство оказывается вынужденным конституционно признавать основные права граждан. При этом важнейшей гарантией действенности записанных в конституциях прав народа является сила классов, которые осознали необходимость этих прав и добились их установления.70 Строго говоря, первый и второй вид политических отношений малоразличим, ибо политические отношения между властью и населением обусловлены классовыми отношениями вообще, являются их конкретным проявлением, при котором на одной стороне непременно выступает господствующий класс, организованный в государство и потому будто представляющий публичный (общий) интерес. Политические отношения, вытекающие из суверенности государственной власти, пожалуй, в наибольшей степени таковы, что не могут существовать помимо права. По своему содержанию суверенитет представляет собой притязание экономически господствующих классов на монопольное осуществление политического господства в границах данной страны. Реальное осуществление государственной власти означает непременное закрепление этого притязания в законах государства, которым обязаны подчиняться все граждане и организации. Это превращает социальное притязание в юридическое право, опирающееся на экономическое господство властвующего класса и на всю мощь государства. Суверенитет — это юридическое выражение состояния независимости (верховенства, свободы действий) данной государственной власти от любой другой власти внутри страны и на международной арене. Суверенность как присвоение власти, ее самостоятельность предполагает ее признание в качестве права, неотъемлемого и безусловного, без чего правящий класс не может господствовать в экономических и политических отношениях. Наконец, юридического опосредования требуют и политические отношения между государственными органами, без чего нельзя наладить нормальную деятельность всего государственного механизма (потому законодательство определяет порядок образования и деятельности звеньев государственного аппарата, компетенцию различных органов и должностных лиц). Более того, право призвано обеспечить всю работу госаппарата в интересах господствующих классов, поскольку у военно-бюрократической его верхушки могут выделяться особые интересы по отношению к классу, от имени которого она управляет страной.71 Из отмеченного следует, что правопорядок, порожденный потребностями материального производства, оказывается объективно необходимым и для нормальной деятельности государства, которое стремится узаконить суверенную власть, умерить классовые столкновения,72 подчинить всех граждан страны, в том числе и представителей господствующего класса, общеклассовой воле тех, кто осуществляет экономическое и политическое господство. Будучи установлен властью, закон оказывается идеологической формой выражения и закрепления правового порядка в экономических и политических отношениях, соответствующих данной исторической ступени развития общества, и потому он (закон) как бы возвышается и над той властью, которая его приняла. Если закон адекватен господствующим отношениям, то его идеологическое влияние на государственную власть подкреплено материальной силой тех фактических отношений, которые он выразил (с помощью той же власти). Формально государственная власть, принявшая закон, может его и отменить, может ему не подчиняться, но по существу дела — та же объективная необходимость, которая толкала власть к принятию закона, толкает ее к соблюдению этого закона и к тому, чтобы силой аппарата принуждения заставить подчиняться ему всех граждан. Тут важно обратить внимание на то, что если отношения собственности как таковые сами по себе представляют юридическое выражение производственных отношений, то и отношения суверенной власти (суверенитет) как таковые представляют собой юридическое выражение всей системы государственно-политических отношений. И это вне зависимости от того, насколько те и другие отношения нашли отражение в нормативных актах власти. Это значит, что существующие в государстве отношения собственности и суверенной власти обладают правовой природой, неизбежно порождают юридическую форму, а произвол, нарушающий правопорядок, деструктурирует само содержание отношений собственности и власти. Заметим и то, что законодательство в качестве внешней формы выражения права обладает долей самостоятельности по отношению к господствующей экономической и политической структуре, в то время как правоот ношения ей имманентны. Утверждение, что отношения собственности и суверенной власти представляют собой юридическое выражение соответственно совокупности производственных и совокупности государственно-политических отношений, означает именно то, что отношения собственности и политической суверенной Ъласти вне юридической формы, т. е. вне правоотношений, существовать не могут и неизменно ее порождают, хотят ли того те, кто осуществляет власть и пользуется собственностью, или не хотят, понимают ли они такую, необходимость или не понимают, признают ли ее при помощи закона, который принимает власть под влиянием эмпирически диктуемой потребности, или стараются по каким-то причинам отвергнуть. Наконец, еще одно обстоятельство, важное для понимания правового опосредования отношений в государстве. Исторически и логически получается, что не только правоотношения, опосредующие государственно-управленческие политические отношения, но и сами управленческие (вертикальные) отношения дальше отстоят от экономического базиса, чем имущественные правоотношения. Последние «привязаны» к производственным отношениям благодаря отношениям собственности жестко и непосредственно. Политико-управленческие формы определяются экономическими отношениями только в конечном счете, на них влияют многие факторы, в том числе и правоотношения собственности. Следовательно, политические формы обладают большей степенью самостоятельности, чем правовые формы опосредования экономики. Поскольку речь идет о классовом господстве, постольку политическая деятельность государства не только относительно самостоятельна по отношению к базису, но и существенно идеологизирована. Последнее относится и к законам государства. В подобном свойстве законов (в отличие, например, от правоотношений) есть свои плюсы и минусы. Отражая назревшие материальные потребности, законодательство способно активно влиять на общественные отношения, подталкивать их движение. Но не исключаются и законы, неверно отражающие объективные тенденции экономического развития, ориентирующиеся на устаревшие отношения. Такие законы тормозят социальный прогресс или остаются на бумаге. Тем не менее законодательство органически свойственно государственной власти, вне зависимости от того, насколько часто и качественно его принимает (изменяет) государство, ибо в самом принципиальном виде можно утверждать, что «все потребности гражданского общества... неизбежно проходят через волю государства, чтобы в форме законов получить всеобщее значение».73 Объясняется это тем, что именно закон способен в наибольшей мере и в наиболее современном виде отразить в себе важнейшие свойства объективно необходимого права, наилучшим образом его объективировать и поставить под защиту государства. Благодаря законодательству и (Правосудию государство способно выполнить задачу охраны правопорядка, с поддержанием которого оно вполне идентифицируется.74 Надо только учитывать, что преломление в государственной воле потребностей общества в праве представляет собой формальную сторону дела, что с. содержательной стороны главное состоит в том, что «государственная воля определяется в общем и целом изменяющимися потребностями гражданского общества, господством того или другого класса, а в последнем счете — развитием производительных сил и отношений обмена».75 Точность же отражения в правовой системе государства экономических отношений нарушается тем чаще, чем реже случается, что кодекс законов «представляет собой резкое, несмягченное, неискаженное выражение господства одного класса».76 . Историческая ситуация резко осложняется, когда при определенных условиях закон на деле перестает быть формой выражения права, когда акт государственной власти узаконяет произвол правящей клики, санкционирует бесправие — на такие случаи обращали внимание основоположники марксизма, подвергая резкой критике подобные факты беззакония.77 Это бывает, в частности, тогда, когда в условиях господства реакционных сил и тоталитаризма «конкуренция завоеваний» взвинчивает власть, готовую поглотить все государство.78 В эпоху империализма закономерная связь между правом и законом, правом и государством нарушается систематически, и дополняется это грубым нарушением ранее принятых демократических законов административными органами и судом, т. е. нарушениями законности. В. И. Ленин писал, что эпоха величайших революционных битв против империализма по форме начинается с потуг правящих классов избавиться от ими же созданной законности.79 В целом резкое расхождение между законом и правом, а также разложение законности происходит систематически в периоды разложения общественных формаций, крайнего обострения классовой борьбы, общего ослабления господства тех или иных классов и их правящих слоев, сопровождает установление антидемократических и реакционных режимов, при которых государственная функция обеспечения правопорядка перерождается и подменяется террористическими методами осуществления власти, что окончательно подрывает ее социальную основу. Если же не иметь в виду подобных экстремальных обстоятельств, то остается в силе объективная закономерность функционального взаимодействия между правом и государством, одним из проявлений которой следует считать законодательство как форму права и законность как средство охраны правопорядка, обеспечивающего нормальное функционирование господствующего способа производства. Тут в законе находят выражение такие специфические свойства права в юридическом смысле, как общезначимость, общеобязательность и нормативность (формальная определенность официально признанного и равного масштаба свободы, который отражает объективную необходимость и представлен как возведенная в закон воля господствующих классов). Юридический закон государственной власти, соответствующий общеклассовой воле (при социализме — воле народа) и экономической потребности, содержит право в объективированном виде, противостоит субъективизму и произволу отдельных лиц; отражая так или иначе закономерности общественного развития, закон государства оказывается ничем иным, как сформулированным законодателем и открытым этим законодателем объективным законом существования данного типа общественных отношений. Смыкание законов самой общественной жизни, диктуемых общественными отношениями права и юридического закона государственной власти, — оптимальный вариант соотношения между экономикой, правом и законом государственной власти. Наилучшие предпосылки для достижения такого рода соотношения имеют место при социализме. Однако достигнуть такого оптимального варианта непросто, и можно лишь вспомнить слова К. Маркса, который призывал законодателей к роли естествоиспытателей, открывающих в реальных отношениях фактические возможности и необходимость, познающих законы этих отношений и формулирующих их, не подменяющих тем самым сущность своей деятельности какими- то выдумками.80 Когда речь идет об общественных отношениях, которые имеют правовую природу и требуют соответствующего официального признания, поддержки и защиты со стороны государства, тогда соотношение между масштабом свободы, детерминированным исторической необходимостью, и юридическим законом, выражающим волю господствующих классов, предстает перед нами на языке философии как некая целостность, представляющая собой единство противоположностей. Такого рода единство закономерно в той степени, в какой существует реальная потребность в классово-нормативном регуляторе и в ка кой данные отношения в соответствующих условиях допускают подобное регулирование. Тогда право, не завершенное законом, и закон, не содержащий права, представляют собой аномалии, хотя причины и последствия таких аномалий различны, а сами аномалии такого рода встречаются не столь редко. Закономерно, когда юридические установления (законы), воплощающие право, и публичная власть, воплощающая силу, дополняют друг друга, коль скоро речь идет о законе, праве и силе одних и тех же классов, организованных в государство и господствующих в экономических отношениях. И все же приходится признать, что столь желанное «переложение» диалектики права и закона на язык философии не совсем корректно. В онтологическом плане вышеприведенное положение о единстве противоположностей приемлемо, ибо таково в принципе всегда соотношение между содержанием и формой предмета (явления). В гносеологическом аспекте проблема выглядит иначе, поскольку законодательство представляет собой идеологизированную форму права, в то время как его конкретная форма —это правовые общественные отношения, не зависящие в своем генезисе от государственной власти и се законодательства, а коренящиеся в данном типе производственных отношений. Это и заставляет подчеркивать различие между правом и законом, не забывая о двух обстоятельствах: 1) на практике всегда важно, чтобы законы власти были адекватны объективно складывающимся правоотношениям, соответствующим прогрессивным тенденциям развития данной общественной формации; 2) в теоретическом плане на место имеющей богатую историю концепции права и закона81 выдвигается в наше время более аргументированная с научной точки зрения концепция соотношения естественноисторически формирующегося общесоциального права и юридического (официально признанного государством, законодательного, легистского) права. И если остается мало выясненным вопрос о том, что же представляет собой неюридическое право, то уже сегодня можно с уверенностью сказать, что оно до законодательного воплощения существует не только в общественном сознании, в моральных правах и социальных притязаниях, в фактически сложившихся нормах, но может существовать, существовало и существует также в качестве вполне реальных правоотношений (прежде всего отношений собственности), которые при известных условиях возникают до того, как получают санкцию со стороны государственной власти. Строго говоря, различение общесоциального и юридического права служит той же цели, что различение права и закона. Потому не совсем ясна причина, по кото рой сторонники последнего выступают против тех, кто проводит грань между правом в широком социальном смысле и правом, официально признанным государством. Иное дело, когда подвергается критике стремление некоторых авторов считать феноменом, не имеющим никакого отношения к праву как возведенной в закон господствующей воли, то, что ими трактуется в качестве непосредственно социального права. Уже отмечалось, что попытка вывести последнее из предмета юридической науки совершенно неосновательна. Суть в том, что официально действующее, позитивное право должно непременно включать в себя решающее качество общесоциального права — должно быть масштабом свободы. Из этого следует, что когда мы ведем речь о праве, то чаще всего имеем в виду явление, которое вобрало в себя свойство меры свободы и приобрело благодаря государству свойства общеобязательности, формально-нормативной определенности и организованной защиты. В тех случаях, когда перед нами оказывается право, существующее до и помимо официального признания, приходится это оговаривать. Пользуясь терминологией основоположников марксизма, возможно для краткости употреблять с известной долей условности наименования юридическое и неюридическое право. Впрочем, первое можно без особого ущерба для смысла называть и позитивным правом. В классовом и государственно организованном обществе именно юридическое (позитивное) право представляет собой полностью сформировавшееся право. Наиболее совершенное выражение оно находит в юридическом законе.