3.3 ОСНОВНЫЕ НАПРА ВЛЕНИЯ ОБЕСПЕЧЕНИЯ ПРИНЦИПА БАЛАНСА ИНТ ЕРЕСОВ И ПЕРСПЕКТИВЫ ЕГО ДАЛЬНЕЙШЕГО РАЗВИТИЯ
Как справедливо отмечает профессор В.М.Сырых, правотворчество, в том числе законотворчество, является одним из важнейших направлений деятельности государства на всем протяжении его истории1. При этом «познавательные процедуры правотворческого органа сводятся не к познанию новых закономерностей и сторон права, к открытию чего-то неизвестного науке, а к узнаванию того, что уже в науке есть и может быть полезным при разработке соответствующего законопроекта»2. Вместе с тем от законодателя во многом зависит ряд моментов в правовом регулировании конкретных общественных отношений. Во-первых, выбор стратегии и тактики развития правотворчества; во-вторых, выбор средств, методов и способов регулирования; в-третьих, мониторинг действующего законодательства и правореализационной практики; в-четвертых, обеспечение в необходимых случаях оперативного регулирования и внедрения инновационных форм в юридическую практику. В юридической литературе подчеркивается сложность установления правильного взаимодействия публичного и частного в жизнедеятельности общества и государства, поскольку эти отношения представляют собой сложный и постоянно возобновляемый процесс, показатель динамики правоприменительной и иной юридической практики3. В этом плане важную системообразующую роль в сфере законотворчества и правоприменения играет анализ практики Европейского Суда по правам человека, Конституционного Суда РФ, Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ, сформулировавших исходные правовые позиции и нормативную модель баланса публичных и частных интересов, сопутствующих этой модели отношений, а также дополняющих их факторов, форм и институтов. 1См.: Сырых В.М. Материалистическая теория права. М. РАП. 2011. С.1100. 2См.: Там же. С.1107. 3См.: Основные характеристики российской правовой действительности. Под науч. ред. Ю.С. Решетова. Казань. Казан. ун-т. 2010. С.36-37. Как указывалось ранее, к одной из предпосылок, обеспечивающих справедливое соотношение публичного и частного интересов, относится принцип верховенства права. В данном параграфе мы рассмотрим этот принцип в материальном аспекте, т.е. с точки зрения качества правовых норм и обеспечения ими стабильности правового регулирования. В содержании данного принципа выделяют ряд элементов: во-первых, осуществление любого вмешательства государства в права частных лиц только на основании закона (а не в силу дискреционных полномочий его должностных лиц) и на условиях, предусмотренных законом; во-вторых, доступность и публичность правовой информации; в-третьих, формальную определенность, непротиворечивость и стабильность закона; в-четвертых, установление и формулирование правил, не допускающих злоупотребление правом; в-пятых, определенные устойчивые и прогнозируемые отношения публичной власти и частных лиц. Это предполагает вмешательство государства в права частных лиц на основании и в пределах, установленных формально определенными и стабильными правовыми нормами, сформулированными с достаточной степенью ясности и точности и позволяющими гражданину ориентироваться и предвидеть в разумной степени правовые последствия его действий1. Так, в Постановлении по делу «Санди Таймс против Соединенного Королевства» Европейский Суд указал, что норма не может считаться законом, если она не сформулирована с достаточной степенью точности, позволяющей гражданину сообразовывать с ней свое поведение2. Развивая данный подход, Конституционный Суд РФ подчеркивает, что в целях исключения несоразмерного ограничения прав и свобод человека и гражданина в конкретной правоприменительной ситуации, норма права должна быть четкой и ясной, не допускающей расширительного толкования 1См.: Постановление Европейского Суда по правам человека от 20 января 2009 г. по делу «Компания «Сюд фонди СРЛ» и другие (Sud Fondi Srl and Others) против Италии»// Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2009. N 5. 2См.: Постановление Европейского Суда по правам человека от 26 апреля 1979 г. по делу «Санди Таймс против Соединенного Королевства» // http://www.mmdc.ru/european-court/map/single/674. 142 установленных ограничений и, следовательно, произвольного их применения. В Постановлении от 15 июля 1999 г. № 11-П Конституционный Суд РФ отметил, что общеправовой критерий определенности, ясности, недвусмысленности правовой нормы вытекает из конституционного принципа равенства всех перед законом и судом, поскольку такое равенство может быть обеспечено лишь при условии единообразного понимания и толкования нормы1. Требования принципа юридического равенства Конституционный Суд РФ распространяет на все сферы общественных отношений, в том числе с участием публичного элемента, поскольку они обладают высшей степенью нормативной обобщенности, предопределяют содержание конституционных и отраслевых прав человека и гражданина, являются приоритетными перед иными правовыми установлениями2. В последующих решениях Конституционный Суд РФ вводит термин «формальная определенность» как составной элемент принципа правовой определенности, характеризующий качество правовой нормы3. Так, с учетом требований Конституционного Суда РФ к формальной определенности правовых норм были внесены изменения в ст. 48 Федерального закона от 12 июня 2002 г. N 67-ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации». Этими изменениями конкретизированы признаки предвыборной агитации, к которой на практике можно было отнести любую деятельность средств массовой информации, освещающую работу кандидатов на выборную должность4. 1См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 15 июля 1999 г. N 11-П по делу о проверке конституционности отдельных положений Закона РСФСР «О Государственной налоговой службе РСФСР» и Законов Российской Федерации «Об основах налоговой системы в Российской Федерации» и «О федеральных органах налоговой полиции»// Вестник Конституционного Суда РФ.1999. N 5. 2См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 27 января 1993 г. N 1-П по делу о проверке конституционности правоприменительной практики ограничения времени оплаты вынужденного прогула при незаконном увольнении, сложившейся на основе применения законодательства о труде и Постановлений Пленумов Верховного Суда СССР, Верховного Суда РФ, регулирующих данные вопросы// Вестник Конституционного Суда РФ. 1993. N 2-3. 3См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 28 марта 2000 г. N 5-П по делу о проверке конституционности подп. «к» п.1 ст. 5 Закона Российской Федерации «О налоге на добавленную стоимость» в связи с жалобой закрытого акционерного общества «Конфетти» и гражданки И.В. Савченко// Вестник Конституционного Суда РФ. 2000. N 4. 4См.: Федеральный закон от 21 июля 2005 г. N 93-ФЗ «О внесении изменений в законодательные акты Российской Федерации о выборах и референдумах и иные законодательные акты Российской Федерации»// Корректировка правового регулирования порядка проведения выборов и референдумов позволила исключить случаи необоснованного привлечения к административной ответственности по ст.ст. 5.5, 5.10 КоАП РФ представителей организаций, осуществляющих выпуск средств массовой информации1. Кроме того, в мотивировочной части Постановления от 30 октября 2003 г. N 15-П Конституционный Суд РФ указал, что использование формулы «иные действия» в запретительных целях делает открытым перечень видов противоправной предвыборной агитации, допускает расширительное толкование понятия и видов запрещенной агитации и не исключает произвольное применение данной нормы. Тем самым установлено следующее правило: использование в нормативных актах открытого перечня понятий и видов запрещенной деятельности несовместимо с юридическим равенством и принципом соразмерности устанавливаемых ограничений, так как ведет к нарушению свобод субъектов прав и допускает неадекватное применение данных норм2. Иными словами, формулирование запретов и ограничений, квалификации деятельности как противоправной путем толкования правовых норм свидетельствует о необоснованно широком усмотрении правоприменителя. Как отметил С.А. Белов, при оценке содержания нормы Конституционный Суд РФ руководствуется объективным критерием, считая, что если норма вполне обоснованно по-разному применяется судами, значит она оставляет недопустимый простор для толкования3. Классическим 1См.: Постановление по ст.ст. 5.5, 5.10 КоАП РФ мирового судьи 281-го судебного участка Щелковского судебного района Московской области от 14 февраля 2011 г. //http://281.mo.mirsudrf.ru/modules.php?name =sud_delo&op=sd&number=6328543&delo_id=1500001. 2См.: п.5 Постановления Конституционного Суда РФ от 30 октября 2003 г. N 15-П по делу о проверке конституционности отдельных положений Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы и жалобами граждан С.А. Бунтмана, К.А. Катаняна и К.С. Рожкова// Собрание законодательства РФ. 2003. N 44. Ст. 4358. 3См.: Белов С.А. Защита правовой определенности как конституционной ценности в практике Верховного Суда США и Конституционного Суда РФ/ Современные проблемы конституционного и муниципального строительства: опыт России и зарубежных стран// Сборник материалов международной научной конференции. Москва. Юридический Факультет МГУ имени М.В. Ломоносова. 10-13 марта 2010 года. С. 376-380; См. также: Постановление Конституционного Суда РФ от 20 апреля 2009 г. N 7-П по делу о проверке конституционности положения п. 11 ст. 38 Федерального закона «О воинской обязанности и военной службе» в связи с жалобой гражданина И.Н. Куашева // Вестник Конституционного Суда РФ. 2009. примером является Постановление Конституционного Суда РФ от 30 июля 2001 г. N 13-П, признавшего правовую норму неконституционной по мотиву ее формальной неопределенности. Мотивируя свои выводы, Суд указал, что расплывчатость нормы создает возможность ее произвольного толкования и применения; в связи с первоочередным взысканием исполнительского сбора влечет невозможность исполнить судебный акт в интересах взыскателя и тем самым лишает его судебной защиты; нарушает справедливый баланс публичных и частных интересов на стадии исполнительного производства; искажает существо обязанности государства гарантировать защиту конституционных прав и свобод; не отвечает конституционно значимым целям исполнительного производства1. Требование к формальной определенности правовых норм нашло свое отражение и в позициях Верховного Суда РФ. Так, согласно п.25 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 ноября 2007 г. № 48 суды обязаны проверять определенность содержания оспариваемого правового акта и признавать его недействующим, если оспариваемый акт или его часть вызывают неоднозначное толкование2. Руководствуясь этими разъяснениями, суды общей юрисдикции в порядке судебного нормоконтроля признают недействующими положения нормативных актов, если они не соответствуют требованиям определенности, ясности и недвусмысленности, не обеспечивают единообразного их понимания и толкования3. Вместе с тем, автор считает вполне обоснованным выделение специалистами еще одного критерия формальной определенности нормы – ее 1См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 30 июля 2001 г. N 13-П по делу о проверке конституционности положений подп. 7 п. 1 ст. 7, п. 1 ст. 77 и п. 1 ст. 81 Федерального закона «Об исполнительном производстве» в связи с запросами Арбитражного суда Воронежской области, Арбитражного суда Саратовской области и жалобой открытого акционерного общества «Разрез «Изыхский»// Вестник Конституционного Суда РФ. 2001. N 6. 2См.: п. 25 Постановления № 48 Пленума Верховного Суда РФ от 29 ноября 2007 г. «О практике рассмотрения судами дел об оспаривании нормативных правовых актов полностью или в части»// Бюллетень Верховного Суда РФ. 2008. № 1. 3См.: Решение Пермского краевого суда от 7 октября 2011 г. по делу № 3-179-2011// Бюллетень законов Пермского края, правовых актов губернатора Пермского края, Правительства Пермского края, исполнительных органов государственной власти Пермского края. 2011. № 46. понятность человеку среднего уровня интеллектуального развития1. Правоприменитель должен учитывать направленность правового регулирования на участников правоотношений (субъектов права), поэтому не может игнорировать несоблюдение законодателем требования понятности правовой нормы. В качестве примера несовершенства юридической техники можно привести Перечень территорий Российской Федерации с регламентированным посещением для иностранных граждан, утвержденный Постановлением Правительства РФ от 04 июля 1992 г. N 4702. В частности, границы такой территории Балашихинского района Московской области описаны следующим образом – «с запада линией Никольское - Трубецкое - Балашиха - Кучино - Томилино (за исключением Горьковского шоссе)». Нахождение иностранных граждан на этих территориях влечет административную ответственность, предусмотренную ст.18.10 КоАП РФ3, однако, каким образом можно определить указанные границы на местности и выполнить установленное правило, неясно. Указанное позволяет отметить следующее: цель правового регулирования, в частности судебная защита нарушенных прав в институте исполнительного производства, предопределяет приоритет частного интереса взыскателя перед публичным интересом в форме возмещения расходов органа исполнительной власти на осуществление исполнительных действий. Таким образом, обязанность государства обеспечить защиту гарантированных Конституцией РФ частных интересов в ряде случаев носит приоритетный характер по отношению к защите публичных интересов; правовые нормы должны соответствовать принципу юридического равенства, быть формально определенными, исключающими возможность их 1См.: Белов С.А.. Там же. С.379. 2См.: Собрание актов Президента и Правительства РФ. 1992. N 2. ст. 37. 3См.: Постановление ФАС Московского округа от 26 марта 2014 г. N Ф05-980/2014 по делу N А40- 113812/13-154-1049; Постановление Верховного Суда РФ от 19 декабря 2013 г. N 53-АД13-16 // СПС КонсультантПлюс. произвольного толкования и применения, а содержащиеся в них ограничения должны быть соразмерными конституционно защищаемым целям; правоприменительные органы обязаны действовать только в рамках прямых предписаний закона, не допускающих противоречивого и двусмысленного толкования содержащихся в них правил. Использование в нормативных актах открытого перечня понятий и видов запрещенной деятельности несовместимо с юридическим равенством и принципом соразмерности устанавливаемых ограничений; недопустимо формулирование запретов и ограничений, квалификации деятельности как противоправной путем толкования правоприменителем правовых норм. Вышеизложенное предъявляет, прежде всего, требования к качеству правовых норм. Так, А.В. Елинский подчеркивает, что материальный аспект принципа правовой определенности составляет именно качество закона1. Конкретные показатели степени определенности правовой нормы содержатся не в ее сущностных характеристиках, а в форме, способах правового закрепления. На первом уровне определенность обеспечивается специальными требованиями к законодательной технике: ясностью, непротиворечивостью, точностью языка закона, однозначностью правоприменения, соблюдением законов логики2. Актуальность требования правовой определенности подтверждается жизнью. Так, в судебной практике нередки случаи, когда контролирующие (надзирающие) органы в своих предписаниях об устранении нарушений законодательства необоснованно возлагают различные обязанности на поднадзорных субъектов, ограничивая их права. При этом орган, выдавший предписание, зачастую не связан какими-либо правовыми нормами и формулирует требования по собственному усмотрению. Допускаемые при этом формулировки свидетельствуют о необходимости конкретизации в 1См.: Елинский А.В. Решения Европейского суда по правам человека и практика Конституционного Суда РФ: отдельные аспекты соотношения в вопросах уголовного права // Российский судья. 2011. N 5. С. 18 - 24. 2См.: Бондарь Н.С. Правовая определенность - универсальный принцип конституционного нормоконтроля (практика Конституционного Суда РФ)//Конституционное и муниципальное право. 2011. № 10. 147 законодательстве перечня требований, которые могут указываться в предписаниях. В ряде случаев такой перечень законодательством предусмотрен. Примером является рассмотренное судом дело об административном правонарушении, предусмотренном ч.1 ст.19.5 КоАП РФ1. Согласно обстоятельствам дела, инспектор Росприроднадзора в ходе проверки выявил, что юридическое лицо без соответствующего разрешения осуществляет деятельность, влекущую выбросы вредных веществ в атмосферный воздух, и выдал предписание с требованием получить в установленный срок разрешение на такие выбросы. Оценивая законность предписания, суд установил, что в соответствии с законодательством при отсутствии разрешения на выбросы вредных веществ лицам, имеющим стационарные источники выбросов, выдается предписание о приостановлении выбросов2. Следовательно, предписание с требованием получить разрешение на выбросы вредных веществ в атмосферный воздух не только противоречит действующему законодательству, но и предусматривает необоснованное обременение хозяйствующего субъекта. В ряде случаев отраслевое законодательство не содержит перечня требований, которые вправе предъявить контролирующий (надзирающий) орган. В такой ситуации проверить законность выданного им предписания затруднительно. Например, инспектор Ростехнадзора выявил, что юридическое лицо осуществляет эксплуатацию опасных производственных объектов (автомобильного крана и автоподъемника) без назначения инженерно-технических работников, ответственных за их безопасную эксплуатацию. По данному факту юрлицо было привлечено к административной ответственности, предусмотренной ч.1 ст. 9.1 КоАП РФ, 1См.: Постановление по ч.1 ст.19.5 КоАП РФ мирового судьи 281-го судебного участка Щелковского судебного района Московской области//http://281.mo.mirsudrf.ru/modules.php?name=sud_delo&op= sd& number= 11374737&delo_id=1500001. 2См.: п.4 Положения о порядке ограничения, приостановления или прекращения выбросов вредных (загрязняющих) веществ в атмосферный воздух и вредных физических воздействий на атмосферный воздух (утв. Постановлением Правительства РФ от 28 ноября 2002 г. № 847)// Собрание законодательства РФ. 2002. N 48. Ст. 4807. и получило предписание с требованием назначить инженерно-технических работников, ответственных за безопасную эксплуатацию опасных производственных объектов. Поскольку санкция ч.1 ст. 9.1 КоАП РФ предусматривает административное приостановление деятельности юридического лица и, как следствие, прекращение эксплуатации опасных производственных объектов, возникает сомнение в законности содержащегося в предписании требования назначить лиц, ответственных за их безопасную эксплуатацию. Кроме того, привлечение к административной ответственности за такое правонарушение предполагает его пресечение (прекращение). В этом случае предписание об устранении нарушения законодательства беспредметно, так как оно прекращено. Если же лицо продолжит противоправную деятельность, то возможно повторное привлечение его к административной ответственности1. Анализ законодательства, регламентирующего эксплуатацию опасных производственных объектов и устанавливающего полномочия органов Ростехнадзора2, не позволяет установить, какие именно требования об устранении нарушений законодательства могут быть сформулированы в предписании. Так, согласно ч.4 ст.16 Федерального закона от 21 июля 1997 г. № 116-ФЗ «О промышленной безопасности опасных производственных объектов» уполномоченным лицам Ростехнадзора предоставлено право выдавать лицам, эксплуатирующим опасные производственные объекты, предписания об устранении выявленных нарушений3. Какие-либо нормы, определяющие содержание таких предписаний, отсутствуют. Отсюда вытекает, что уполномоченное лицо Ростехнадзора при выдаче предписания не связано правовыми нормами, устанавливающими перечень требований и пределы допускаемых ограничений. Это противоречит положениям ч.3 ст.55 1См.: ответ на вопрос № 21 Обзора законодательства и судебной практики Верховного Суда РФ за четвертый квартал 2006 года // СПС КонсультантПлюс. 2См.: Постановление Правительства РФ от 30 июля 2004 г. N 401 «О Федеральной службе по экологическому, технологическому и атомному надзору»//Собрание законодательства РФ. 2004. N 32. Ст. 3348; «Правила устройства и безопасной эксплуатации грузоподъемных кранов» М., Госгортехнадзор РФ. 2000; «Правила устройства и безопасной эксплуатации подъемников (вышек)» Российская газета. 2003. N 120/1. 3См.: Собрание законодательства РФ. 1997. N 30. ст. 3588. Конституции РФ, ч.2 ст. 1 ГК РФ и создает серь?зные трудности при проверке законности такого предписания1. В связи с этим стоит выделить еще один уровень правовой определенности – системные связи правовых норм, их соответствие требованиям правовой иерархии, отсутствие противоречий в системе правового регулирования2. Нестыковки и рассогласованность разных нормативных актов в российской правовой системе неизбежны. Поэтому Конституционный Суд РФ, обращаясь к вопросам коллизионного регулирования, формирует стандарты, позволяющие в процессе правоприменения разрешать коллизии нормативных актов. С этой целью он выявляет их рассогласованность; неконституционные пробелы правового регулирования; определяет приоритет конкретных ценностей и интересов при их столкновении, а также приоритет действия норм и актов; уточняет соотношение предметных полей разных разделов законодательства3. Согласованность правовых норм является предметом особого внимания Конституционного Суда РФ. Так, в Постановлении от 14 апреля 2008 г. № 7- П по делу о проверке конституционности абз. 2 ст. 1 Федерального закона «О садоводческих, огороднических и дачных некоммерческих объединениях граждан» он отметил несогласованность правовых норм указанного закона с положениями земельного, гражданского, жилищного и градостроительного законодательства. Установив, что выявленная рассогласованность создает возможность ущемления права граждан на свободу передвижения и выбор места жительства, Конституционный Суд РФ потребовал от законодателя 1См.: Постановление по ч.1 ст.19.5 КоАП РФ мирового судьи 281-го судебного участка Щелковского судебного района Московской области//http://281.mo.mirsudrf.ru/modules.php?name=sud_delo&op=sd& number=5332829&delo_id=1500001. 2См.: Бондарь Н.С. Указ. соч.//Конституционное и муниципальное право. 2011. № 10. 3См.: Кокотов А.Н. Обеспечение баланса конституционных ценностей//Конституционные ценности: содержание и проблемы реализации (материалы международной научно-теоретической конференции 4-6 декабря 2008 г.). В 2-х Т. М. 2010 г. Т.1 С. 43. устранить нарушение1. Такое требование является одним из направлений устранения неконституционности правового регулирования. Итак, согласованность действия разных нормативных актов и взаимодействие интересов требуют определения предметных полей разделов законодательства. Определение границы законодательства публично- правового и частноправового характера в последующем влияет на выбор способа защиты нарушенного права2. Формируя стандарты коллизионного регулирования, Конституционный Суд РФ в своей практике легализовал старое доктринальное правило, предусматривающее при столкновении разных актов приоритет действия нормативного акта, принятого позднее или имеющего специальный характер3. Затем, в определении от 8 ноября 2005 г. № 439-О Конституционный Суд РФ, разрешая конкуренцию правовых актов, признал приоритет того акта, который закрепляет наибольший объем прав и гарантий граждан4. Баланс интересов нарушает не только неконституционность правового регулирования, но и отсутствие правового регулирования как такового. При этом пробелы правового регулирования не освобождают публичную власть от обеспечения конституционных прав граждан. В частности, в определении Конституционного Суда РФ от 9 апреля 2002 г. N 68-О сформирована правовая позиция, согласно которой отсутствие законодательного закрепления порядка реализации конституционных прав граждан не может препятствовать их реализации путем прямого применения конституционных норм к отраслевым отношениям и обеспечения конституционных гарантий за 1См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 14 апреля 2008 г. N 7-П по делу о проверке конституционности абз. 2 ст. 1 Федерального закона «О садоводческих, огороднических и дачных некоммерческих объединениях граждан» в связи с жалобами ряда граждан// Вестник Конституционного Суда РФ. 2008. N 3. 2См.: Кокотов А.Н.. Там же. С. 44. 3См.: п.2.2 Постановления Конституционного Суда РФ от 29 июня 2004 г. N 13-П по делу о проверке конституционности отдельных положений ст.ст. 7, 15, 107, 234 и 450 УПК РФ в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы// Вестник Конституционного Суда РФ. 2004. N 4. 4См.: п.2 Определения Конституционного Суда РФ от 08 ноября 2005 г. N 439-О по жалобе граждан С.В. Бородина, В.Н. Буробина, А.В. Быковского и других на нарушение их конституционных прав ст.ст. 7, 29, 182 и 183 УПК РФ//Вестник Конституционного Суда РФ. 2006. № 2. счет средств соответствующего бюджета, ответственного за обеспечение гарантий1. Отдельную проблему представляет неисполнение законодателем обязанности по внесению изменений в законодательство и устранению его пробельности в соответствии с решениями Конституционного Суда РФ. Примером является Постановление Конституционного Суда РФ от 27 ноября 2008 г. N 11-П, которым на законодателя была возложена обязанность не позднее 1 июля 2009 года ввести в действие новое правовое регулирование порядка исчисления платежей по договорам пожизненной ренты и пожизненного содержания с иждивением2. Требуемые изменения были внесены законодателем только Федеральным законом от 30 ноября 2011 г. N 363-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», вступившим в силу с 1 декабря 2011 года, т.е. более чем через два года после указанной даты. Это нарушает единство правового пространства и препятствует реализации гражданами своих конституционных прав. Как считает Л.А. Нудненко, эффективность конституционного контроля в этом случае можно обеспечить введением ответственности органов государственной власти за неисполнение решений Конституционного Суда РФ3. В то же время в условиях пробельности законодательства возрастает роль конституализации правосудия. Это предполагает прямое применение конституционных положений в процессе рассмотрения дел с целью развития правотворческой деятельности суда вне сферы нормативистской доктрины права. Так, признавая положения оспариваемого нормативного акта неконституционными по мотиву нарушения баланса публичных и частных 1См.: Определение Конституционного Суда РФ от 09 апреля 2002 г. N 68-О по запросу Арбитражного суда Республики Карелия о проверке конституционности п. 5 ст. 83 Бюджетного кодекса Российской Федерации, ст.ст. 4 и 11 Закона Российской Федерации «О донорстве крови и ее компонентов»// Вестник Конституционного Суда РФ. 2002. N 4. 2См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 27 ноября 2008 г. N 11-П по делу о проверке конституционности ч. 2 ст. 5 Федерального закона «О минимальном размере оплаты труда» в связи с жалобами граждан А.Ф. Кутиной и А.Ф. Поварнициной // Вестник Конституционного Суда РФ. 2008. № 6. 3См.: Нудненко Л.А. Принцип сочетания частных и публичных интересов – высшая конституционная ценность//Конституционные ценности: содержание и проблемы реализации. Материалы международной научно-теоретической конференции 4-6 декабря 2008 г. В 2 Т. Москва. 2010 г. Т.1 С. 217. интересов, Конституционный Суд РФ предписывает правоприменительным органам до внесения в действующее законодательство изменений непосредственно применять нормы Конституции РФ1. Уже на ранних этапах становления российского конституционализма С.С. Алексеев вполне справедливо отмечал, что Конституция РФ и неотчуждаемые права и свободы человека должны стать исходным началом при отправлении правосудия2. Аналогичным образом высказывался и О.Е. Кутафин, считая, что конституционность предполагает, прежде всего, связанность правом, приверженность правам человека и гражданина, ограничивающим осуществление публичной власти3. Раскрывая содержание требования формальной определенности правовых норм, необходимо учитывать, что степень возможной детализации закона может быть ограничена рядом обстоятельств. В частности, к ним относятся: предмет правового регулирования, категория лиц, которым он адресован, роль суда в эволютивном правоприменении. Так, в одном из решений Европейский Суд отметил, что определенная степень гибкости правовой нормы позволит национальным судам разрабатывать свое законодательство в интересах правосудия4. В этом случае функцию информирования о содержании и применении правовых норм выполняет существующая в области толкований таких положений судебная практика. Подходу Европейского Суда корреспондирует и практика Конституционного Суда РФ. Так, в Определении от 7 февраля 2008 г. № 79-О-О Конституционный Суд указал, что формулирование в уголовном законе исчерпывающего перечня предметов преступления в условиях быстрой обновляемости их видов нарушит принципы справедливости и равенства 1См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 16 мая 2000 г. N 8-П по делу о проверке конституционности отдельных положений п. 4 ст. 104 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» в связи с жалобой компании «Timber Holdings International Limited»// Вестник Конституционного Суда РФ. 2000. N 4. 2См.: Алексеев С.С. Теория права. М. 1994. С.219. 3См.: Кутафин О.Е. Понятие конституционного государства // Современный российский конституционализм: проблемы теории практики. М. 2008. С.39 4См.: Постановление Европейского Суда по правам человека от 27 марта 1996 г. по делу Гудвин против Соединенного Королевства// http://www.mmdc.ru/european-court/map/single/99. всех перед законом и судом1. Таким образом, чрезмерная детализация закона может привести к неспособности правоприменителя реагировать на изменяющиеся обстоятельства, лишит суды возможности его разумного толкования с учетом всех обстоятельств дела. Внесение в действующее правовое регулирование изменений, оказывающих неблагоприятное воздействие на правовое положение граждан, должно сопровождаться соблюдением принципа поддержания доверия граждан к закону и действиям государства. Это предполагает сохранение разумной стабильности правового регулирования и недопустимость внесения произвольных изменений в действующую систему законодательства. В случае необходимости гражданам должна быть предоставлена возможность в течение некоторого переходного периода адаптироваться к вносимым изменениям2. Как подчеркнул Конституционный Суд РФ, требование разумной стабильности обязывает законодателя учитывать сформировавшиеся на основе ранее действовавшего правового регулирования законные ожидания граждан, связанные с реализацией уже приобретенного права3. Позиции Конституционного Суда РФ активно применяют и суды общей юрисдикции, полностью воспроизводя в мотивировочной части своих решений приведенные выше положения4. Такой 1См.: Определение Конституционного Суда РФ от 7 февраля 2008 г. N 79-О-О об отказе в принятии к рассмотрению жалоб граждан Амосова К.А., Фирта А.М., Ядрихинского Д.В., Яковлевой Я. В. на нарушение их конституционных прав ст. 234 УК РФ //СПС КонсультантПлюс. 2См.: п. 2 Определения Конституционного Суда РФ от 15 июля 2010 г. N 1014-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Коноваловой А.П. на нарушение ее конституционных прав подп. «в» п. 8 и п. 12 Правил исчисления периодов работы, дающей право на досрочное назначение трудовой пенсии по старости лицам, осуществлявшим педагогическую деятельность в учреждениях для детей, в соответствии с подп. 19 п. 1 ст. 27 ФЗ «О трудовых пенсиях в Российской Федерации»//СПС КонсультантПлюс; См. также: п.4 Постановления Конституционного Суда РФ от 24 мая 2001 г. N 8-П по делу о проверке конституционности положений ч.1 ст. 1 и ст. 2 ФЗ «О жилищных субсидиях гражданам, выезжающим из районов Крайнего Севера и приравненных к ним местностей» по жалобам граждан А.С. Стах и Г.И. Хваловой// Собрание законодательства РФ. 2001. N 22. Ст. 2276. 3См.: п.2 Постановления Конституционного Суда РФ от 20 апреля 2010 г. N 9-П по делу о проверке конституционности ч. 1 ст.7 Федерального закона «О дополнительных гарантиях социальной защиты судей и работников аппаратов судов Российской Федерации» в редакции Федерального закона «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О противодействии коррупции» в связи с жалобами граждан А.А. Анохина и П.И. Зелинского и запросами Железнодорожного районного суда города Новосибирска и Кировского районного суда города Ростова-на-Дону// Вестник Конституционного Суда РФ.2010.N 4. 4См.: Ответ на вопрос 8 в обзоре законодательства и судебной практики Верховного Суда РФ за 1 квартал 2010 г., утв. Постановлением Президиума Верховного Суда РФ от 16 июня 2010 г.//СПС КонсультантПлюс; См. также: Решение Верховного Суда РФ от 1 сентября 2008 г. N ГКПИ08-1588 об отказе в удовлетворении 154 подход нашел закрепление и в законодательных актах Российской Федерации. Так, при переходе к новой системе социальной защиты граждан законодатель обязал субъекты и муниципальные образования Российской Федерации соблюдать принцип поддержания доверия граждан к закону и действиям государства путем сохранения стабильности правового регулирования; предоставлять гражданам возможность в течение разумного переходного периода адаптироваться к вносимым в законодательство изменениям, в частности, посредством установления временного регулирования общественных отношений1. Вместе с тем в целях обеспечения стабильности правого регулирования в интересах публичной власти Конституционный Суд РФ сформировал принцип конституционной (разумной) сдержанности, который понимается как умеренность судей Конституционного Суда РФ при принятии решений, требующих внесения изменений в действующее законодательство2. В силу этого принципа поиск баланса между конфликтующими правовыми ценностями осуществляет законодательный орган Российской Федерации путем принятия федерального закона. В свете изложенного представляется обоснованным вывод о том, что баланс публичных и частных интересов обеспечивается в частности заявления о признании частично недействующим Списка N 2 производств, работ, профессий, должностей и показателей с вредными и тяжелыми условиями труда, занятость в которых дает право на пенсию по возрасту (по старости) на льготных условиях, утв. Постановлением Кабинета Министров СССР от 26 января 1991 г. N 10// Пенсия. 2008. N 10; См. также: Решение Московского областного суда от 15 октября 2007 г. о признании частично недействующим Закона Московской области от 21 января 2005 г. N 31/2005-ОЗ; См. также: Определение Московского областного суда от 23 июня 2004 г. N 409 о частичной отмене решения Егорьевского городского суда от 13 мая 2003 г.// СПС КонсультантПлюс. 1См.: Преамбулу Федерального закона от 22 августа 2004 г. N 122-ФЗ «О внесении изменений в законодательные акты Российской Федерации и признании утратившими силу некоторых законодательных актов Российской Федерации в связи с принятием Федеральных законов «О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» и «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации»// Собрание законодательства РФ. 2004. N 35. ст. 3607. 2См.: п.2 Определения Конституционного Суда РФ от 17 июля 2012 г. N 1259-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Филатовой М.С. на нарушение ее конституционных прав положениями ч.2 ст.5 Федерального закона «О минимальном размере оплаты труда» и п.2 ст. 597 ГК РФ//СПС КонсультантПлюс; См. также: Постановление Конституционного Суда РФ от 27 ноября 2008 г. N 11-П по делу о проверке конституционности ч.2 ст.5 Федерального закона «О минимальном размере оплаты труда» в связи с жалобами граждан А.Ф. Кутиной и А.Ф. Поварнициной// Вестник Конституционного Суда РФ, 2008 г. N 6. 155 соблюдением принципа верховенства права. Его содержание предусматривает правовую определенность, непротиворечивость (формальную определенность) правовых норм, поддержание доверия граждан к закону и действиям государства путем сохранения разумной стабильности и предсказуемости законодательства, недопустимости внесения произвольных, конституционно необоснованных изменений, затрагивающих права граждан, с распространением этих изменений на ранее возникшие правоотношения1. Обеспечение прав и свобод каждому, находящемуся под юрисдикцией государств-участников Конвенции о защите прав человека и основных свобод, не исключает возможности их ограничений. Например, ст.ст. 8-10 Конвенции 1950 г. предусматривают возможность ограничения прав в интересах национальной безопасности, территориальной целостности, экономического благосостояния страны, общественной безопасности и охраны общественного порядка, охраны здоровья или нравственности, защиты прав и свобод других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия. Аналогичные нормы содержатся и в ч. 3 ст.55 Конституции РФ, согласно которой допускается ограничение прав и свобод человека и гражданина в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Закрепление в Конвенции 1950 г. и в Конституции РФ системы целей и условий ограничения прав и свобод личности свидетельствует о существовании в праве института общественно значимых (публичных) интересов, которые ограничивают сферу свободы индивида, определяя 1См.: п. 4 Постановления Конституционного Суда РФ от 24 мая 2001 г. N 8-П по делу о проверке конституционности положений ч.1 ст.1 и ст. 2 ФЗ «О жилищных субсидиях гражданам, выезжающим из районов Крайнего Севера и приравненных к ним местностей» по жалобам граждан А.С. Стах и Г.И. Хваловой»// Собрание законодательства РФ. 2001. N 22. Ст. 2276; См. также: п.3 Определения Конституционного Суда РФ от 7 февраля 2002 г. N 37-О по жалобе гражданина Кривихина С.В. на нарушение его конституционных прав положениями абз.3 ст. 143 и п. 2 ст. 145 Налогового кодекса РФ// Собрание законодательства РФ. 2001. N 22. Ст. 2276. 156 пределы реализации его прав и свобод в целях безопасного существования государства и общества. Эти интересы могут оправдать правовые ограничения прав и свобод, если такие ограничения являются необходимыми для защиты конституционно значимых ценностей, пропорциональными и соразмерными преследуемой цели. Так, Верховный Суд РФ подчеркивает, что в силу ч.3 ст.55 Конституции РФ, положений Конвенции и Протоколов к ней любое ограничение прав и свобод должно быть основано на федеральном законе; преследовать социально значимую цель (например, общественной безопасности, защиту морали, нравственности, прав и законных интересов других лиц); являться необходимым в демократическом обществе (пропорциональным преследуемой социально значимой законной цели)1. Иными словами, баланс частного и публичного интересов обеспечивается правомерностью, необходимостью, обоснованностью и соразмерностью вмешательства государства в частноправовую сферу. Под правомерностью вмешательства подразумевается, что оно предусмотрено законом и осуществляется на условиях, предусмотренных законом. Критерий необходимости предполагает насущную потребность такого вмешательства в демократическом обществе. Обоснованность вмешательства Европейский Суд рассматривает как социально-значимую цель, предусмотренную Конвенцией 1950 г., защита которой допускает применение соразмерных ограничений. Такой целью являются: национальная безопасность и общественный порядок, территориальная целостность, экономическое благосостояние страны, предотвращение беспорядков или преступлений, охрана здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц, предотвращение разглашения информации, полученной конфиденциально, обеспечение авторитета и беспристрастности правосудия. Соразмерность 1См.: п. 5 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 июня 2013 г. N 21 «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2013. № 8. требует справедливого равновесия между интересами общества и необходимостью соблюдения фундаментальных прав человека1. Таким образом, вмешательство в права человека может привести к нарушению баланса публичного и частного интересов из-за нарушения одного из этих критериев. В частности в решении по делу «Беррехаб (Berrehab) против Нидерландов» Европейский Суд признал нарушение баланса интересов несоразмерностью между примененными властями мерами и преследуемыми правомерными целями2. Несмотря на то, что законодатель обладает большой свободой усмотрения в определении общественных интересов в целях установления экономических и социальных правил, его суждения должны основываться на разумных обоснованиях3. Конституционный Суд РФ развивает этот подход, указывая, что законодатель, вводя ограничения в соответствии с конституционно одобряемыми целями, должен использовать только необходимые и строго обусловленные этими целями меры, средства и способы защиты государственных интересов. При этом исключается возможность несоразмерного ограничения прав и свобод человека и гражданина, так как публичные интересы могут оправдывать правовые ограничения прав и свобод лишь при условии, что такие ограничения адекватны социально необходимому результату. Так, в Постановлении от 30 октября 2003 г. № 15- П Конституционный Суд РФ отметил, что публичные интересы, перечисленные в статье 55 (часть 3) Конституции РФ, могут оправдать правовые ограничения прав и свобод, только если такие ограничения отвечают требованиям справедливости, являются адекватными, пропорциональными, соразмерными и необходимыми для защиты 1См.: Астафичев П.А. Механизм ограничений прав и свобод человека и гражданина и проблемы его совершенствования // Конституционное и муниципальное право. 2011. N 1. С. 7 – 11; См. также: Пресняков М.В. Конституционная концепция принципа справедливости // под ред. Г.Н. Комковой. М.: ДМК Пресс. 2009. С. 125; См. также: Пресняков М.В. Коллизия конституционных прав: проблема обеспечения справедливого баланса // Конституционное и муниципальное право. 2008. N 20. 2См.: п.п. 28, 29 Постановления Европейского Суда по правам человека от 21 июня 1988 г. «Беррехаб (Berrehab) против Нидерландов»// Европейский Суд по правам человека: Избранные решения в 2 т. М. Норма. 2000. Т. 1. С. 591 - 597. 3См.: п. 53 Постановления Европейского Суда от 20 июля 2004 г. по делу «Бяк (Back) против Финляндии»// СПС КонсультантПлюс. конституционно значимых ценностей, не имеют обратной силы и не затрагивают само существо конституционного права, т.е. не ограничивают пределы и применение основного содержания соответствующих конституционных норм1. По сути, эта позиция дополняет другое сформулированное Конституционным Судом РФ правило: допускаемое конституционными нормами ограничение права не предусматривает использование способов регулирования, которые посягали бы на само существо этого права, искажали бы его или ставили бы его реализацию в зависимость от решения правоприменителя, допуская тем самым произвол органов власти и должностных лиц, а самое главное, исключали бы его судебную защиту2. Например, в Постановлении от 15 января 2002 г. N 1-П Конституционный Суд РФ отметил, что законная цель правового регулирования не может оправдать какое-либо существенное нарушение ограничиваемого права, а также отказ в его защите, поскольку тем самым фактически допускалось бы умаление права как такового3. В связи с этим, исходя из того, что под интересами общества понимается соблюдение социальной справедливости, суд должен проверять наличие равновесия или пропорциональности между вмешательством в права человека и преследуемой общественно значимой целью. При этом цели одной только рациональной организации деятельности органов власти не могут служить основанием для ограничения прав и свобод4. Такой вывод сделал Конституционный Суд РФ, признавая неконституционность 1См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 30 октября 2003 г. N 15-П по делу о проверке конституционности отдельных положений Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы и жалобами граждан С.А. Бунтмана, К.А. Катаняна и К.С. Рожкова// Вестник Конституционного Суда РФ. 2003. N 6. 2См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 18 февраля 2000 г. N 3-П по делу о проверке конституционности п. 2 ст. 5 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации» в связи с жалобой гражданина Б.А. Кехмана// Вестник Конституционного Суда РФ. 2000. № 3. 3См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 15 января 2002 г. N 1-П по делу о проверке конституционности отдельных положений ст. 64 Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» и ст. 92 Федерального закона «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» в связи с жалобой гражданина А.М. Траспова// Вестник Конституционного Суда РФ. 2002. N 3. 4См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 18 февраля 2000 г. N 3-П по делу о проверке конституционности п. 2 ст. 5 ФЗ «О прокуратуре Российской Федерации» в связи с жалобой гражданина Б. А. Кехмана (п.3 абз.3)// Вестник Конституционного Суда РФ. 2000. № 3. 159 отдельных положений ст. 4 Закона РФ «О приватизации жилищного фонда в Российской Федерации»1. Выполненный им в рамках конституционного нормоконтроля анализ судебной практики показал, что суды общей юрисдикции, руководствуясь оспариваемой нормой, ограничиваются лишь формальным подтверждением отсутствия разрешения (согласия) на приватизацию в коммунальных квартирах со стороны собственника или других нанимателей. При отсутствии такого разрешения (согласия) суды отказывают гражданину в праве на приватизацию, не устанавливая факты возможного злоупотребления правом и не исследуя обоснованность отказа в приватизации со стороны собственника (нанимателя). Такой подход противоречит принципу равенства перед законом и судом, умаляет предусмотренное ст. 46 Конституции РФ право на судебную защиту. Эта ситуация заставляет обратиться к требованию конституализации правоприменительной деятельности. Защищая нарушенные права, суды должны не просто формально применять закон, а оценивать суть защищаемого права и его соотношение с нормативными положениями. В обоснование этого довода мы обратимся к обстоятельствам рассмотренного Европейским Судом дела «Шофман против Российской Федерации». Суть спора заключалась в том, что национальный суд отказал заявителю в удовлетворении требования об оспаривании отцовства при наличии доказательств, подтверждающих его обоснованность, по мотивам пропуска установленного законом срока такого оспаривания. Европейский Суд усмотрел в этом нарушение справедливого баланса между интересами частного лица и общества в целом, посчитав, что соблюдение судом в данном случае закона не приносит никому пользы и не должно превалировать над жизненными реалиями, уважением частной и семейной жизни2. 1См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 3 ноября 1998 г. N 25-П по делу о проверке конституционности отдельных положений ст. 4 Закона РФ «О приватизации жилищного фонда в Российской Федерации» в связи с запросами Волгоградской областной Думы, Дмитровского районного суда Московской области и жалобой гр. В.А. Мостипанова // Вестник Конституционного Суда РФ.1999. N 1. 2См.: Постановление Европейского Суда по правам человека от 24 ноября 2005 г. по делу «Шофман (Shofman) против Российской Федерации» // СПС КонсультантПлюс. 160 Представляется, что судебная власть должна разрешать такие споры через призму конституционного мировоззрения, исходящего из приоритета прав человека. Как отметил Конституционный Суд РФ в ряде решений1, право на судебную защиту является существенно ущемленным в тех случаях, когда суды при рассмотрении дела не исследуют по существу его фактические обстоятельства, ограничиваясь только установлением формальных условий применения нормы. Этот посыл можно рассмотреть и с точки зрения обоснованности ограничения юридического равенства субъектов правоотношений одной категории. Так, признавая конституционный принцип свободы договора одной из составляющих баланса интересов, Конституционный Суд РФ указал, что норма абз. 3 п. 2 ст. 77 Федерального закона от 8 января 1998 г. «О несостоятельности (банкротстве)», разрешающая внешнему управляющему односторонний отказ от исполнения должником договоров, заключенных на срок более одного года, вводит несоразмерное ограничение свободы экономической деятельности и свободы договора, ограничивает юридическое равенство с противоположной стороной в гражданско-правовом договоре и с другой категорией контрагентов, заключивших договор на срок до одного года. Такое введение законодателем произвольных ничем не обусловленных критериев, не отвечающих требованиям соразмерности и справедливости, нарушает баланс между общественными интересами и правами частных лиц в договорных отношениях2. Аналогичный подход Конституционный Суд РФ обозначил и в Определении от 5 марта 2004 г. N 82-О, указав, что различия в правовом 1См.: Постановления Конституционного Суда РФ от 6 июня 1995 г. по делу о проверке конституционности абз. 2 ч. 7 ст. 19 Закона РСФСР «О милиции»; от 13 июня 1996 г. по делу о проверке конституционности ч. 5 ст. 97 УПК РСФСР; от 28 октября 1999 г. по делу о проверке конституционности ст. 2 ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Закон РФ «О налоге на прибыль предприятий и организаций»; от 14 июля 2003 г. по делу о проверке конституционности положений ст.ст. 4, 164 и 165 Налогового кодекса РФ, ст. 11 Таможенного кодекса РФ и ст. 10 Закона РФ «О налоге на добавленную стоимость»//СПС КонсультантПлюс. 2См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 6 июня 2000 г. N 9-П по делу о проверке конституционности положения абз.3 п. 2 ст. 77 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» в связи с жалобой открытого акционерного общества «Тверская прядильная фабрика»//Вестник Конституционного Суда РФ. 2000. N 4. положении субъектов одной категории не могут быть произвольными и должны основываться на объективных характеристиках соответствующих категорий субъектов; правовые нормы, устанавливая неодинаковый порядок реализации прав субъектов правоотношений, не нарушают конституционный принцип равенства, если они обусловлены различными фактическими и правовыми условиями, в которых находятся субъекты. Стоит напомнить, что в этом определении Конституционный Суд РФ высказался относительно конституционности ч.5 ст.36 Земельного кодекса РФ. Мотивируя свои выводы, он отметил следующее. При рассмотрении дел, связанных с приобретением прав на земельные участки лицами, имеющими на праве общей долевой собственности расположенные на них строения, суд не должен ограничиваться констатацией одного лишь факта наличия (или отсутствия) предусмотренного оспариваемой нормой совместного волеизъявления таких лиц о приобретении участка в собственность. В целях защиты прав и законных интересов всех субъектов соответствующих правоотношений суд обязан исследовать весь комплекс вопросов, в том числе связанных с установлением признаков неделимости конкретного земельного участка, и проверить обоснованность отказа в передаче части участка одному из участников долевой собственности1. Эта позиция Конституционного Суд РФ повлекла изменения в судебной практике разрешения споров данной категории. Если в 2004 году суд признал законным отказ в иске о понуждении к заключению договора купли-продажи доли в праве собственности на земельный участок в связи с тем, что участник долевой собственности на здание, расположенное на земельном участке, единолично обратился с требованием об оформлении права собственности на него2, то уже в 2010 году такой отказ признан незаконным. Последнее решение суда мотивировано ссылкой на п. 5 ст. 36 1См.: Определение Конституционного Суда РФ от 5 марта 2004 г. N 82-О по запросу Первомайского районного суда города Пензы о проверке конституционности п. 5 ст. 36 Земельного кодекса РФ// Вестник Конституционного Суда РФ. 2004. N 5. 2См.: Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 20 июля 2004 г. N 3934/04 по делу N А53-7097/03-С4-41// Вестник ВАС РФ. 2004. N 11. ЗК РФ, который не может рассматриваться как лишающий участника долевой собственности возможности, при отсутствии других препятствий, по своему усмотрению распоряжаться своей долей1. Эта позиция Конституционного Суда РФ находит свое подтверждение и в практике Европейского Суда. В частности, в постановлении от 19 апреля 2007 г. по делу «Вильхо Эскелинен и другие против Финляндии» Европейский Суд, распространив на государственных служащих сферу действия п. 1 ст. 6 Конвенции, указал, что исключение из правила должно быть оправдано объективными основаниями государственного интереса2. Аналогичное положение содержится в решении по делу «Фогт (Vogt) против Германии»3. Так, Европейский Суд, признав законность и правомерность вмешательства государства в право заявителя на свободу слова, отметил необходимость убедительного подтверждения любых ограничений. Поэтому увольнение заявителя с государственной службы по мотивам членства в партии, при отсутствии реальной возможности влияния его взглядов на безопасность государства, служит необоснованным ограничением права на свободу слова и несоразмерно с преследуемой правомерной целью. Таким образом, государство, вводя ограничения прав и свобод по какому-либо признаку, не может руководствоваться стремлением к формальному соблюдению правовой нормы, а должно преследовать социально-значимую цель, способы достижения которой должны быть адекватными е? значимости. В связи с этим стоит выделить следующее правило: различия любого рода в правовом положении субъектов одной категории носят дискриминационный характер, если отсутствует цель и разумное оправдание их существования. Любая дифференциация, приводящая к различиям в правах и обязанностях субъектов правоотношений одной категории, должна 1См.: Определение Высшего Арбитражного Суда РФ от 11 октября 2010 г. N ВАС-13170/10 по делу N А27- 17428/2009//СПС КонсультантПлюс. 2См.: Информация о постановлении Европейского Суда по правам человека от 19 апреля 2007 г. по делу «Вильхо Эскелинен и другие против Финляндии»// СПС КонсультантПлюс. 3См.: Решение Европейского Суда по правам человека от 26 сентября 1995 г. «Фогт (Vogt) против Германии»//Европейский Суд по правам человека. Избранные решения: В 2 т. М. 2000. Т. 2. С. 104 - 122. быть объективно оправданна, обоснованна и преследовать конституционно значимые цели с использованием соразмерных этим целям правовых средств. Иначе говоря, правовые различия для равных субъектов не допустимы, если отсутствуют правомерная цель и разумная соразмерность между используемыми средствами и целью, которую необходимо достичь. Вмешательство в права и свободы индивида признается соответствующим Конвенции 1950 г., если оно защищает публичный интерес. Отсюда достижение (отсутствие) правомерной публичной цели (например, в виде установления истины по уголовному делу) влечет за собой необоснованность дальнейшего ограничения прав1. Итак, ограничение прав допускается с соблюдением ряда условий: во- первых, наличие (реальность) цели, представляющей общественный (социально-значимый) интерес; во-вторых, пригодность используемого средства (способа) для достижения желаемой цели, его минимальность в числе альтернативных средств (способов), обеспечивающих наименьшее ограничение основных прав; в-третьих, сбалансированный учет значимости конфликтующих индивидуальных и публичных интересов в системе конституционных ценностей. Действия власти, даже направленные на достижение законной цели, не всегда удовлетворяют требованию пропорционального соотношения между применяемыми мерами и преследуемой целью. Так, необоснованная длительность ограничения прав личности на основании закона, не соответствующего принципам правовой определенности, отсутствие соразмерной компенсации понесенных убытков и возможности судебного контроля за основаниями, продолжительностью и процедурой ограничения прав свидетельствуют о нарушении государством справедливого соотношения частного и публичного интересов2. Поэтому закон, наложивший ограничения, должен предусматривать возможность их 1См.: п.п. 94-96 Решения Европейского Суда по правам человека «Z против Финляндии» от 25 февраля 1997 г.// Европейский Суд по правам человека. Избранные решения в 2 Т. М. 2000. Т. 2. С. 412. 2См.: п.п. 71-73 Решения «Спорронг и Лоннрот против Швеции». пересмотра в определенные сроки и доступную процедуру судебной проверки их обоснованности. Это позволит частному лицу предвидеть порядок и сроки применения государством ограничительных мер, понудить власти прекратить необоснованное ограничение прав заявителя и обеспечить справедливый баланс между частными правами и общими интересами1. Внимания в исследовании заслуживает оценка доводов государства о необходимости защитить свои финансовые интересы путем ограничения частных прав. Признавая право государства отступать от общепринятых принципов юридической ответственности по финансовым соображениям, Европейский Суд в решении по делу «Бурдов против России» подчеркнул, что исполнение судебного решения должно рассматриваться как составляющая часть судебного разбирательства по смыслу ст. 6 Конвенции 1950 г. Отсюда финансовые трудности государства-ответчика не должны препятствовать заявителю получить причитающееся ему возмещение вреда и не могут служить оправданием такого вмешательства в права заявителя2. Стоит отметить, что ранее, при рассмотрении дела «Прессос Компания Навьера А.О. и другие против Бельгии», Европейский Суд также оставил без внимания доводы государства о недостаточности в бюджете денежных средств для удовлетворения претензий к нему3. Вместе с тем, недопустимость одностороннего отказа государства от исполнения обязательств перед гражданами, не исключает возможности соблюдения, исходя из конституционно значимых целей и ценностей, баланса между правами и законными интересами лиц, состоящих в 1См.: п.п. 64-69 Постановления «Спорронг и Лоннрот против Швеции»; См. также: Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Иммобилиаре Саффи» против Италии»//http://rrpoi.narod.ru/echr/cac/ immobiliare.htm. 2См.: п.п.35, 41 Постановления Европейского Суда по правам человека от 15 января 2009 г. «Бурдов против России»// Российская хроника Европейского Суда. 2009. N 4; См. п.п.40-43 Постановления Европейского Суда по правам человека по делу «Тимофеев против России» от 23 октября 2003 г.// Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2003. N 2. 3См.: Решение Европейского суда по правам человека от 20 ноября 1995 г. Прессос Компания Навьера А.О. (Pressos Compania Naviera S.A.) и другие против Бельгии // Европейский суд по правам человека. Избранные решения: В 2 т. М. Норма. 2000. Т. 2. С. 154. обязательственных отношениях с государством1. Под этим понимается возможность ограничения в надлежащей форме и в конституционно допускаемых целях и мере имущественных прав граждан в обязательственных отношениях с государством. Данное положение обосновывается тем, что реализация прав и интересов отдельных граждан не должна оказывать чрезмерного негативного влияния на обеспечение бюджетными средствами прав и интересов всех. Как указал Конституционный Суд РФ, это особенно актуально в условиях их недостаточности для решения многих социальных проблем, связанных с обеспечением права на жизнь и достоинство личности2. Таким образом, наличие у законодателя правомочия ограничивать права и свободы человека в целях защиты прав и интересов других лиц предполагает право определять механизм реализации государственных обязательств. С учетом изложенного можно сделать вывод, что финансовые трудности государства не могут служить основанием для отступления от общеправовых принципов надлежащего исполнения обязательств в отношениях с гражданами. Вместе с тем, государство в ряде случаев вправе определять механизм исполнения таких обязательств. В целях обеспечения баланса интересов при защите имущественных прав Европейский Суд в своей практике применяет расширенное толкование права собственности. В частности, с учетом эволюции общества и развития экономики государств-участников к собственности относится любое частное 1См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 9 июня 1992 г. N 7-П по делу о проверке конституционности Постановления Совета Министров РФ от 17 июля 1991 г. N 403 «О мерах по реализации Распоряжения Председателя Верховного Совета РСФСР и Председателя Совета Министров РСФСР от 8 июля 1991 г. N 1554-1 «О дополнительных мерах по формированию государственных хлебных и других продовольственных ресурсов в 1991 г.» и Постановления Правительства РФ от 24 января 1992 г. N 43 «Об упорядочении торговли легковыми автомобилями по целевым чекам и целевым вкладам на территории РФ»// Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. N 28. Ст. 1634. 2См.: Определение Конституционного Суда РФ от 16 октября 2001 г. № 213-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Н.Ф. Зимина и И.В. Зенина на нарушение их конституционных прав ст. 112 ФЗ «О федеральном бюджете на 2001 год»; Определение Конституционного Суда РФ от 15 декабря 2000 г. № 251-О по запросу Государственного Собрания Республики Саха (Якутия) о проверке конституционности ФЗ «О внесении изменений и дополнений в ст. 3 ФЗ «О государственных долговых товарных обязательствах»; Определение Конституционного Суда РФ от 5 июля 2001 г. № 143-О по запросу Верхнебуреинского районного суда Хабаровского края о проверке конституционности ФЗ «О внесении изменений и дополнений в ст. 3 ФЗ «О государственных долговых товарных обязательствах»//СПС КонсультантПлюс. право, представляющее имущественную ценность1. Концепция собственности в практике Европейского Суда носит широкий характер и не ограничивается исключительно физическими вещами, а включает весь спектр нематериальных объектов: от интеллектуальной собственности до обязательственных прав требования2. Например, Европейский Суд трактует как имущество право требования возмещения убытков, причиненных расторжением контракта3, право требования по решению национального суда присужденных сумм4, акции, которыми владел заявитель5. Для квалификации того или иного объекта правоотношения в качестве имущества имеет значение признак экономической ценности. Последняя может быть определена в денежной форме на основе объективных критериев: реальности, понимаемой как безусловная юридическая принадлежность заинтересованному лицу, и предполагающей существенные и разумные основания полагать, что право требования должно быть исполнено. Таким образом, Европейский Суд не дает исчерпывающего перечня прав, защищаемых ст.1 Протокола № 1 к Конвенции, что позволяет в перспективе увеличивать этот перечень путем его расширенного толкования. Вместе с тем, по смыслу Конвенции 1950 г. имущественные права не абсолютны и не любое государственное вмешательство в их осуществление является ее нарушением. Так, ст. 1 Протокола № 1 к Конвенции, устанавливая право беспрепятственного пользования имуществом, признает за государством возможность правомерного вмешательства в имущественные права частных лиц в целях защиты общественного интереса. Как уже 1См.: Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Ван Марле и другие против Нидерландов» от 26 июня 1986 г.// http://www.zahvat.ru/show/news/uvazhenie-chastnoj-sobstvennosti- strasburgskij-podxod. 2См.: Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Иатридис (Iatridis) против Греции» от 25 марта 1999 г. // http://www.echr.coe.int/echr//См. также: Алексеевская Е.И. Оценка законности судебных решений. Научно-практическое пособие. М.: Юстицинформ. 2010. С. 8. 3См.: п.п. 40, 61, 62 Постановления Европейского Суда по правам человека «Греческие нефтеперерабатывающие заводы «Стрэн» и Стратис Андреадис» от 9 декабря 1994 г.// http://www.echr.ru/documents/doc/2461469/2461469.htm. 4См.: п.40 Постановления Европейского Суда по правам человека «Бурдов против России» от 7 мая 2002 г.// Российская хроника Европейского Суда. 2009. N 4. 5 См.: п.91 Постановления Европейского Суда по правам человека по делу «Совтрансавто против Украины» от 25 июля 2002 г.// Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2004. N 2. отмечалось, такое вмешательство должно соответствовать закону, быть необходимым для общества и соблюдать принцип баланса частных и публичных интересов1. Так, в решении по делу «Спорронг и Лоннрот против Швеции» было отмечено, что шведское законодательство необоснованно исключало возможность переоценки соотношения интересов города и собственников в течение всего периода ограничений прав заявителей. Лишение лица в общественных интересах собственности без разумного возмещения ее стоимости представляет собой несоразмерное вмешательство в права, гарантированные ст.1 Протокола № 1 к Конвенции 1950 г. Как нарушение баланса интересов расценивает лишение собственности без соответствующей компенсации и Конституционный Суд РФ. В частности, в Постановлении от 16 мая 2000 г. № 8-П он признал за собственником право получения компенсации, соразмерной с точки зрения обеспечения справедливого баланса между публичными и частными интересами и учитывающей имеющиеся обременения имущества, его социальное назначение и цели изъятия2. В то же время общие принципы международного права не означают применение быстрой, адекватной и реальной компенсации за передачу собственности в общественных интересах. Так, постановлением по делу «Литгоу против Соединенного Королевства» от 8 июля 1986 г. Европейский Суд отклонил довод заявителей о несоответствии суммы компенсации ст. 1 Протокола № 1, подтвердив, что компенсация может быть ниже уровня реальной рыночной стоимости имущества3. В практике судов общей юрисдикции России достаточно часто встречается конкуренция частных прав, охрана которых осуществляется в публичных целях. Таким примером являлись случаи, когда при вступлении в 1См.: Постановление Европейского Суда по правам человека от 23 сентября 1982 г. «Спорронг и Лоннрот против Швеции» // Европейский Суд по правам человека. Избранные решения: В 2 Т. М., 2000. Т. 1. С. 398. 2См.: п.1 резолютивной части Постановления Конституционного Суда РФ от 16 мая 2000 г. № 8-П по делу о проверке конституционности отдельных положений п. 4 ст. 104 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» в связи с жалобой компании «Timber Holdings International Limited»// Вестник Конституционного Суда РФ. 2000. N 4. 3См.: Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Литгоу против Соединенного Королевства» от 8 июля 1986 г.// СПС КонсультантПлюс. 168 брак один из супругов вселял в принадлежащее ему на праве собственности жилое помещение другого супруга. Впоследствии, в случае расторжения брака, попытки супруга-собственника выселить бывшего члена семьи из жилого помещения вступали в противоречие с нормами, гарантирующими право бывших членов семьи собственника пользоваться жилым помещением. Это означало, что бывшие члены семьи собственника жилого помещения сохраняли право проживания в жилом помещении и продолжали пользоваться им на законных основаниях1. Судебная практика по данному вопросу исходила из приоритета конституционного права на жилище перед правом собственности. Фактически, при разрешении споров данной категории возникала коллизия между нормами ст. 40 Конституции РФ, ст. 292 ГК РФ, гарантирующими право на жилище, и ст. 35 Конституции РФ, ст. 209 ГК РФ, гарантирующими право собственности. Не секрет, что жилищный вопрос всегда остро стоял для подавляющей части населения России. Меры, направленные на обеспечение жилищных прав граждан, в том числе путем признания права пользования жилыми помещениями, находящимися в собственности частных лиц, за бывшими членами семьи (ст.ст. 127, 131-137 ЖК РСФСР), фактически обеспечивали социальные обязательства государства, не имеющего возможности иным способом реализовать цели жилищной политики. В силу указанных норм собственники таких жилых помещений фактически получали обременение на неограниченный период времени без его компенсации государством. В настоящее время эта проблема частично разрешена Жилищным кодексом РФ2. В соответствии с ч. 4 ст. 31 ЖК РФ, в случае прекращения семейных отношений с собственником жилого помещения право пользования данным жилым помещением за бывшим членом семьи собственника этого жилого помещения не сохраняется, если иное не установлено соглашением между сторонами. При наличии заслуживающих 1См.: Черкашина И.Л. Судебная защита прав членов семьи нанимателя и собственника жилого помещения. РАП. М. 2004 г. 2См.: Жилищный кодекс Российской Федерации 29 декабря 2004 г. N 188-ФЗ// Собрание законодательства РФ. 2005. N 1 (часть 1). ст. 14. 169 внимания интересов бывшего члена семьи вопрос о временном сохранении за ним права пользования жилым помещением решается судом. Тем самым законодатель обозначил приоритет прав собственника в данной области правоотношений1. Это признает в своей практике и Европейский Суд, изложив аналогичный подход в Постановлении по делу «Иммобилиаре Саффи» против Италии»2. Данная новелла нашла свое отражение и в изменениях, которые были внесены в ч.4 ст.292 ГК РФ. В новой редакции положения этой статьи предусматривают получение собственником согласия органа опеки и попечительства только на отчуждение жилого помещения, в котором проживают находящиеся под опекой или попечительством члены семьи собственника данного жилого помещения либо оставшиеся без родительского попечения несовершеннолетние члены семьи собственника (о чем известно органу опеки и попечительства), если при этом затрагиваются права или охраняемые законом интересы указанных лиц3. До внесения этих изменений отсутствие согласия органа опеки и попечительства на отчуждение жилого помещения, в котором проживает несовершеннолетний, являлось основанием для признания сделки недействительной. В тоже время после внесения изменений в ч.4 ст.292 ГК РФ в судебной практике стали встречаться сделки по отчуждению родителями жилых помещений, в которых проживают их несовершеннолетние дети, с последующим их выселением новыми собственниками без предоставления другого жилого помещения4. Таким образом, предпринятое регулирование не позволило избежать дисбаланса между интересами несовершеннолетних детей, которые носят публичный характер, и интересами родителей - собственников жилых 1См.: Нешатаева Т.Н., Старженецкий В.В. Прецеденты Европейского Суда //http://rrpoi. narod.ru/echr/cac/immobiliare.htm. 2См.: Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Иммобилиаре Саффи» против Италии»//http://rrpoi.narod.ru/echr/cac/ immobiliare.htm. 3См.: Федеральный закон от 30 декабря 2004 г. N 213-ФЗ «О внесении изменений в часть 1 ГК РФ»// Собрание законодательства РФ. 2005. N 1 (часть 1). Ст. 39. 4См. например: п.19 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 2 июля 2009 г. N 14 «О некоторых вопросах, возникших в судебной практике при применении Жилищного кодекса РФ»// Бюллетень Верховного Суда РФ. 2009. N 9. помещений. Это повлекло признание данной нормы неконституционной в той мере, в какой содержащееся в ней регулирование - по смыслу, придаваемому ему сложившейся правоприменительной практикой, - не позволяет при разрешении конкретных дел, связанных с отчуждением жилых помещений, в которых проживают несовершеннолетние, обеспечивать эффективную защиту прав тех из них, кто формально не отнесен к находящимся под опекой или попечительством или к оставшимся без родительского попечения, но либо фактически лишен его на момент совершения сделки по отчуждению жилого помещения, либо считается находящимся на попечении родителей1. В связи с отмеченным представляется логичным внести в ст. 292 ГК РФ изменения, изложив норму в прежней редакции, либо закрепив право заинтересованных лиц оспорить сделку по отчуждению жилого помещения, если родителями (одним из родителей) - собственниками жилых помещений - при совершении сделки по их отчуждению нарушаются интересы их несовершеннолетних детей. Существенное значение для понимания рассматриваемого соотношения интересов имеет также Постановление Конституционного Суда РФ от 24 января 2002 г. № 3-П2. Как следует из указанного Постановления, наличие определенных гарантий для ряда категорий граждан (инвалидов, родителей детей-инвалидов) в сфере трудовых отношений по своему существу представляет собой социальные обязательства государства с целью обеспечения наиболее полной реализации ими своих гражданских прав. Необоснованные преимущества указанным категориям граждан создают возможность злоупотребления правом, что несовместимо с положениями ст. 19 Конституции РФ о равенстве всех перед законом и судом. Изложенная в 1См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 8 июня 2010 г. N 13-П по делу о проверке конституционности п. 4 ст. 292 ГК РФ в связи с жалобой гражданки В.В. Чадаевой// Вестник Конституционного Суда РФ. 2010. N 5. 2См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 24 января 2002 г. № 3-П по делу о проверке конституционности положений ч.2 ст. 170 и ч. 2 ст. 235 КЗоТ РФ и п. 3 ст. 25 ФЗ «О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности» в связи с запросами Зерноградского районного суда Ростовской области и Центрального районного суда города Кемерово// Вестник Конституционного Суда РФ.2002. N 3. Постановлении позиция запрещает законодателю устанавливать такие ограничения, которые ведут к искажению самого существа свободы использования своего имущества для не запрещенной законом деятельности1. Такой подход нашел свое подтверждение и развитие в определении Конституционного Суда РФ от 7 июня 2001 г. № 139-О2. В нем сформулированы условия правомерности ограничения права субъекта на возмещение расходов, понесенных в результате исполнения публично- правовой обязанности: во-первых, только на основании федерального закона; во-вторых, с установлением справедливой, соразмерной компенсации, обеспечивающей баланс публичных и частных интересов; в-третьих, с предварительным и равноценным возмещением за отчуждаемое в публичных целях имущество. В приведенных решениях Конституционным Судом РФ фактически сформулирован правоприменительный принцип, согласно которому государство не вправе перекладывать свои социальные обязательства на плечи хозяйствующих субъектов (собственников) без соразмерной компенсации (возмещения). На основании изложенного можно утверждать, что при разрешении данных споров права собственника должны носить приоритетный характер перед публичными интересами и государство не вправе устанавливать нормы, обеспечивающие реализацию прав одних лиц путем возложения несоразмерного бремени на других. В числе прав, гарантированных Конвенций 1950 г., выделяется ряд прав абсолютного характера. Например, по делу «Чахал (Chahal) против Соединенного Королевства» Европейский Суд установил, что высылка лица государством-участником Конвенции 1950 г. может привести к нарушению ст. 3 Конвенции, если имеются веские основания полагать, что указанное лицо столкнется в государстве высылки с реальным риском подвергнуться 1См. п.2.2 Постановления Конституционного Суда РФ от 24 января 2002 г. № 3-П. 2См.: Определение Конституционного Суда РФ от 7 июня 2001 г. № 139-О по жалобе ОАО «Роснефть – Ямалнефтепродукт» на нарушение конституционных прав и свобод положениями ст. 11 ФЗ «О государственном материальном резерве»// Вестник Конституционного Суда РФ. 2002. N 1. 172 обращению, запрещенному указанной статьей1. Учитывая, что заявитель подозревался в противоправной деятельности, представляющей угрозу безопасности Соединенного Королевства, можно утверждать, что независимо от общественной опасности лица, находящегося под юрисдикцией государства-участника Конвенции, оно обязано защищать такое лицо от обращения, запрещенного ст. 3 Конвенции 1950 г. Аналогичное решение Европейский Суд принял ранее по делу «Серинг против Соединенного Королевства»2. Следовательно, интересы безопасности государства не могут иметь приоритета перед интересами индивида, которые опосредованы правами абсолютного характера. К числу таких прав ст. 15 Конвенции 1950 г. относит: гарантии права на жизнь, за исключением случаев гибели людей в результате правомерных военных действий; запрет пыток и иного унижающего человеческое достоинство обращения3; запрет содержания в рабстве или подневольном состоянии; запрет осуждения за преступления на основании совершения какого-либо действия или за бездействие, которые согласно действовавшему в момент его совершения национальному или международному праву не являлись преступлением4 (ст.ст. 2, 3, п. 1 ст. 4 и ст. 7 Конвенции 1950 г.). Нарушение баланса публичного и частного интересов происходит не только в случае необоснованного вмешательства властей, но и при нарушении прав и свобод индивида действиями иных лиц, когда государство не приняло адекватных мер для восстановления нарушенных прав. Так, в Постановлении от 2 июля 1998 года № 20-П Конституционный Суд РФ констатировал, что органы государственной власти, в том числе суды, обязаны соблюдать права и свободы человека и гражданина, а в случаях их нарушения обеспечивать максимально быстрое и полное их восстановление. 1См.: Постановление Европейского Суда по правам человека от 15 ноября 1996 г. «Чахал (Chahal) против Соединенного Королевства»// http://www.echr.ru/documents/doc/2461497/2461497.htm. 2См.: Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Серинг против Соединенного Королевства» от 7 июля 1989 г. Жалоба N 14038/88. URL: http://www.echr.coe.int/echr. 3См.: Постановление Европейского Суда по правам человека от 3 июля 2008 г. по делу «Чембер (Chember) против Российской Федерации»// Российская хроника Европейского Суда. 2009. N 2. 4См.: § 137 Постановления Большой палаты Европейского Суда по правам человека от 12 февраля 2008 г. по делу «Кафкарис (Kafkaris) против Кипра» // СПС КонсультантПлюс. 173 Непринятие своевременных мер к выявлению и устранению нарушений прав и свобод, особенно в тех случаях, когда в дальнейшем их восстановление оказывается невозможным, должно расцениваться как невыполнение государством и его органами своей конституционной обязанности. Поэтому задачей федерального законодателя является создание надлежащих, в том числе процессуальных механизмов, которые позволяли бы гражданам, чьи права и свободы оказались нарушенными, добиваться их реальной защиты, используя все не запрещенные законом способы1. В этой связи одной из важных проблем обеспечения баланса интересов является проблема длительных сроков судебных разбирательств дел и, как следствие, длительность сроков восстановления нарушенных прав. С этой точки зрения представляет интерес ряд решений Европейского Суда по данному вопросу. Например, в деле «Лопез Остра против Испании» Европейский Суд указал: хотя государство не несет прямой ответственности за действия предприятия по переработке отходов, выбросы которого нарушали права заявительницы, тем не менее, национальные власти в течение длительного периода времени не приняли надлежащие меры по защите ее прав. Это нарушило справедливый баланс между интересами экономического благосостояния города (создание предприятия по переработке отходов) и соблюдением прав заявительницы на неприкосновенность ее жилища, личной и семейной жизни2. По делу «Кормачева против России» рассматривалась жалоба на сроки рассмотрения дела заявителя национальным судом, который разрешал ее трудовой спор работодателем более 5 лет, что создало для нее серьезные трудности с получением новой работы. Оценивая обстоятельства дела и деятельность судебной власти, Европейский Суд подчеркнул, что 1См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 02 июля 1998 г. N 20-П по делу о проверке конституционности отдельных положений ст. ст. 331 и 464 УПК РСФСР в связи с жалобами ряда граждан// Вестник Конституционного Суда РФ. 1998. N 5. 2См.: п. 51. Постановления Европейского Суда по правам человека от 9 декабря 1994 г. по делу «Лопез Остра (Lopez Ostra) против Испании»// Европейский Суд по правам человека. Избранные решения в 2 т. М., государства обязаны по своему усмотрению организовать судебную систему таким образом, чтобы суды могли гарантировать каждому право на окончательное решение в течение разумного срока. Трудности, на которые сослалось правительство, не освобождают его от обязанности гарантировать разумный срок судебного разбирательства, так как заявитель имела важный личный интерес в том, чтобы судебное решение защитило е? права. В этой связи необоснованность длительного разбирательства дела должна оцениваться в свете его обстоятельств, сложности, с учетом предмета спора, поведения заявителя и соответствующих властей1. В итоге, Европейский Суд пришел к выводу, что дело заявителя не было рассмотрено в разумный срок, чем нарушен п.1 ст.6 Конвенции 1950 г. Аналогичная позиция была сформирована Европейским Судом в решениях по делам «Плаксин против России» и «Еманакова против Российской Федерации». Оценив обстоятельства дел, их сложность, распределение бремени доказывания и объем подлежащих исследованию доказательств, поведение сторон, суд пришел к выводу, что рассмотренные в рамках дел правовые и фактические вопросы не должны были повлиять на длительность судебного разбирательства. Все это позволило Суду установить нарушение права на рассмотрение дела судом в разумный срок2. В данных случаях баланс интересов нарушен длительностью восстановления нарушенного частного права при обстоятельствах, за которые несло ответственность государство. Таким образом, контроль судебной системы за вмешательством публичной власти в права отдельных лиц в соответствии с требованиями Конвенции 1950 г. предполагает обязанность во всех случаях обеспечить эффективное и своевременное восстановление и защиту нарушенных прав. 1См.: п.п. 51-54 Постановления Европейского Суда по правам человека «Кормачева против Российской Федерации» от 29 января 2004 г.// СПС КонсультантПлюс. 2См.: п.п. 40-44 Постановления Европейского Суда по правам человека по делу «Плаксин против Российской Федерации» от 29 апреля 2004 г.// Бюллетень Европейского Суда по правам человека.2005. N 1// См. также: п.п. 42-45 Постановления Европейского Суда по правам человека от 23 сентября 2004 г. В Федеральном законе от 30 апреля 2010 г. N 68-ФЗ «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок» законодатель закрепил право на компенсацию за нарушение права на судопроизводство в разумный срок, если продолжительность рассмотрения гражданского дела превысила три года, а продолжительность производства по уголовному делу - четыре года1. Представляется, что эти сроки установлены национальным законодателем с учетом анализа практики Европейского Суда. Поэтому автор считает вполне обоснованным предложение специалистов установить в процессуальном законодательстве рекомендательные сроки рассмотрения дел. В ином случае, перед судьями будет постоянно стоять выбор между соблюдением установленных процессуальных сроков с одной стороны и полнотой судебного разбирательства и иными процессуальными требованиями с другой2. Так, в Постановлении от 15 января 2009 года по делу «Менчинская против России» Европейский Суд признал нарушением п.1 ст.6 Конвенции 1950 г. рассмотрение национальным судом гражданского дела в отсутствие по уважительной причине представителя одной из сторон. При этом нарушений судом норм материального и процессуального права установлено не было3. Установив в решении факт нарушения государством, гарантированных Конвенцией 1950 г. прав и свобод, Европейский Суд, как правило, считает заявителя «жертвой» допущенного нарушения, пока национальные власти не предоставят ему соответствующую компенсацию. Как правило, размер компенсации может составлять от 500 евро (в решении по делу «Посохов 1См.: ч.ч. 5 и 7 ст.3 Федерального закона от 30 апреля 2010 г. N 68-ФЗ «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок» // Собрание законодательства РФ. 2010. N 18. ст. 2144. 2См.: Переплеснина Е.М. Указ.соч. С.519. 3См.: Постановление Европейского Суда по правам человека от 15 января 2009 г. по делу «Менчинская против Российской Федерации» //Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2009. N 12. против России») до 5 000 евро (в решении по делу «Калашников против России»)1. Поскольку Европейский Суд неоднократно признавал нарушением Конвенции 1950 г. необоснованную длительность судебного разбирательства и неисполнение государством вынесенных в отношении него судебных решений, законодателем предусмотрена компенсация за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок за счет средств бюджетной системы Российской Федерации2. Взыскание компенсации морального вреда, причиненного публичной властью нарушением порядка рассмотрения обращений граждан, предусмотрено и ст.16 Федерального закона от 2 мая 2006 г. N 59-ФЗ «О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации»3. В то же время разнообразие рассмотренных Европейским Судом дел и видов, установленных им нарушений Конвенции 1950 г., обусловливает необходимость внесения в российское законодательство изменений, предусматривающих выплату компенсации за незаконные действия (бездействие) государственных органов, органов местного самоуправления либо должностных лиц, а также иные нарушения властями как имущественных, так и неимущественных прав человека. В настоящее время такие нормы в законодательстве РФ отсутствуют. Как известно, ст.ст. 1069, 1099, 1100 ГК РФ фактически закрепляют право возмещения только имущественного вреда, причиненного публичной властью, исключая возможность компенсации нематериального (морального) вреда. Это находит 1См.: Постановления Европейского Суда по правам человека по делам «Посохов против России»// Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2003. N 8; «Бурдов против России»// Российская хроника Европейского Суда. 2009. N 4; «Калашников против России»// Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2003. N 1; Постановление Европейского Суда по правам человека от 29 июля 2010 г. «Каримов (Karimov) против Российской Федерации»// Российская хроника Европейского Суда. 2011. N 4. 2См.: Федеральный закон от 30 апреля 2010 г. N 68-ФЗ «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок» //Собрание законодательства РФ. 2010. N 18. Ст. 2144. 3См.: Собрание законодательства РФ. 2006. N 19. Ст. 2060. свое отражение в судебных актах, которыми требования такого рода отклоняются1. Стоит отметить, что арбитражные суды РФ в последнее время стали придерживаться практики взыскания компенсаций «жертвам» нарушений со стороны государства. Так, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ в Постановлении от 23 ноября 2010 г. N 6763/10 указал: если орган государственной власти допустил незаконное вмешательство в конституционные права лица, оно должно иметь возможность получить справедливую денежную компенсацию причиненного ему нематериального вреда. Отказ в присуждении такой компенсации означал бы отказ в правосудии2. Представляется, что право суда определить в таком случае характер и объем компенсации позволит восстановить нарушенные публичными властями права и свободы человека и в перспективе избежать соответствующих санкций со стороны Европейского Суда. В юридической литературе отмечается, что государственные чиновники не несут экономической ответственности за принятие нерационального решения3. Так В.В. Осин констатирует, что действующее законодательство не предусматривает ответственности органов власти и должностных лиц за принятие ими незаконного ненормативного акта, решения, совершение незаконного действия (бездействие). Нарушенные права и свободы граждан восстанавливаются за счет бюджетных средств, а чиновник остается безнаказанным4. 1См.: Определение Высшего Арбитражного Суда РФ от 28 июля 2010 г. N ВАС-6763/10 по делу N А53- 6358/08; Определение Высшего Арбитражного Суда РФ от 28 ноября 2008 г. N 14838/08 по делу N А51- 6381/200725-137; См. также: Определение Московского городского суда от 20 июня 2011 г. № 33-18651// КонсультантПлюс. 2См.: Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 23 ноября 2010 г. N 6763/10 по делу N А53-6358/08// Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2011. № 3. 3См. например: Белов В.Е. Поставка товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных нужд: правовое регулирование. М.: Норма. Инфра-М. 2011. 304 с.; Рутгайзер В.М. Таможенная стоимость и ее оценка// Административное и муниципальное право. 2008. N 2; Шевченко Л.И. Регулирование отношений поставки: теория и практика. СПб. 2002. С. 48. 4См.: Осин В.В. Почему в борьбе с бюрократией, которая «кошмарит» бизнес, недостаточно активно используются правовые возможности // Законодательство и экономика. 2010. N 7. С. 29-35. В связи с этим представляется обоснованным внесение изменений в процессуальное законодательство. В частности, ст. 258 ГПК РФ необходимо привести в соответствие с положениями ст. 7 Закона РФ от 27 апреля 1993 г. «Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан»1. Указанной статьей законодатель возложил на суд обязанность определить ответственность государственного органа, органа местного самоуправления, учреждения, предприятия или объединения, общественного объединения или должностного лица, государственного служащего за действия (решения), повлекшие нарушение прав и свобод гражданина, но не закрепил порядок ее реализации в ГПК РФ. Вместе с тем, возложение на конкретное виновное лицо санкции за нарушение прав и свобод гражданина будет способствовать формированию у должностного лица чувства ответственности за принимаемые решения и предупреждению рецидива нарушений прав и свобод граждан. Обобщая выводы по итогам проведенного в параграфе исследования можно выделить следующие критерии правомерности ограничений, обеспечивающие баланс частного и публичного интересов: 1) Ограничения могут быть установлены только законом и на основании закона, должны преследовать публичную социально-значимую цель, иметь разумное обоснование, соответствовать требованиям соразмерности, справедливости и адекватности преследуемой цели. Цели одной только рациональной организации деятельности органов власти не могут служить основанием ограничения прав. Достижение преследуемой ограничением цели влечет прекращение ограничения на будущее. 2) Правовые нормы должны соответствовать требованиям формальной определенности, непротиворечивости и ясности, исключать их неоднозначное толкование. 3) Органы власти, устанавливая ограничения, обязаны действовать только в рамках прямых предписаний закона, не допуская формулирования 1См.: Ведомости СНД и ВС РФ.1993. N 19. Ст. 685. запретов и ограничений, квалификации деятельности как противоправной путем толкования правовых норм. 4) Правовое регулирование должно отвечать требованиям стабильности, обеспечивающей прогнозирование отношений публичной власти и частных лиц, поддержание доверия граждан к закону, правосудию и действиям государства, и полноты, предполагающей завершенность системы обеспечения прав граждан. 5) Запрещается применение с обратной силой закона или нормативного толкования, ухудшающего правовое положение гражданина как слабой стороны отношения публично-правового характера. 6) Допускается предоставление в необходимых случаях переходного периода, обеспечивающего: гражданам возможность адаптации к вновь установленному правовому регулированию, а законодателю в рамках принципа «конституционной сдержанности» - возможность восстановления баланса интересов путем принятия федерального закона. 7) Недопустимость одностороннего отказа государства от исполнения обязательства не исключает право государства определять и изменять в публичных целях механизм его исполнения. 8) Установление разумной компенсации в случаях лишения гражданина собственности или возложения на него публично-правовой обязанности. 9) В ст. 1069 ГК РФ необходимо закрепить положение, закрепляющее право гражданина на компенсацию нематериального вреда, причиненного неправомерными действиями (бездействием) публичной власти. 10) В ст. 258 ГПК РФ предлагается включить положение, обязывающее суд возложить ответственность на государственный орган, орган местного самоуправления или должностное лицо, виновное в нарушении прав и свобод гражданина, а также определить механизм реализации этой ответственности. Контроль за соблюдением вышеуказанных требований призвана обеспечивать судебная система путем: проверки правомерности, обоснованности и соразмерности установленных ограничений; признания открытого перечня прав и законных интересов, подлежащих судебной защите, с выделением прав, которые носят неотъемлемый (неотчуждаемый) характер и подлежат безусловной охране и защите государством; своевременного и эффективного рассмотрения судебной властью споров в целях восстановления нарушенных прав граждан; возложения на суд обязанности исследовать не только формальные условия применения правовой нормы, но и фактические обстоятельства дела; безусловного исполнения судебных решений, вынесенных в отношении органов власти, в том числе независимо от финансового положения государства. Выработанные в правоприменительной деятельности высших судебных органов критерии в своей совокупности позволяют обеспечить эффективное восстановление нарушенного баланса частного и публичного интересов. Вместе с тем возможно высказать некоторые авторские суждения о перспективах развития принципа баланса публичных и частных интересов. Во-первых, представляется, что содержание принципа баланса интересов получит свое расширение и углубление через призму общечеловеческих нравственных ценностей, на основе учета таких морально- правовых категорий, как справедливость, равноправие, свобода, добросовестность, целесообразность и др. При этом динамика развития данного принципа предполагает установление пределов его содержательной и сущностной наполненности в целях его единообразного восприятия и интерпретации в процессах как правотворчества, так и правореализации, в том числе правоприменения. Во-вторых, можно предположить смещение акцентов с соблюдения рассматриваемого принципа в сторону его гарантирования и реальной обеспеченности, а также повышения его статуса до уровня конституционного общеправового универсального принципа. Это позволит рассматривать принцип баланса интересов как постоянное, непременное требование, как формат, одинаковый для всех субъектов правотворчества и правореализации, как универсальный регулятор общественных отношений. В-третьих, ощущается насущная потребность в создании правового механизма, позволяющего установить оптимальное сочетание публичных и частных интересов. Таким надежным механизмом, по всеобщему признанию, является правосудие. Однако важно сделать его доступным для всего населения, справедливым и грамотным в правовом отношении. В-четвертых, создание государственного мониторинга за соблюдением баланса публичных и частных интересов позволит выявить отношение к нему и оценку различными субъектами права, создать условия для согласованности данных интересов между собой. В-пятых, следует отнести к числу приоритетных и актуальных задач отечественной юридической науки глубокое и всестороннее исследование процессов не только равновесия, но и противоборства публичных и частных интересов, различных форм их проявления, факторов, обусловливающих их противоречия, способов преодоления конфликтности интересов в различных сферах жизнедеятельности общества. Вышеизложенные соображения, безусловно, нуждаются в дальнейшем их обосновании. В то же время они позволяют обозначить пути совершенствования действующего российского законодательства, найти и использовать новые средства оптимизации судебной и иной юридической практики, придать конкретную целенаправленность в развитии данного принципа.