3.6. ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВОЙ СТАТУС NASCITURUS И ПРОБЛЕМА ОПРЕДЕЛЕНИЯ МОМЕНТА ВОЗНИКНОВЕНИЯ ЛИЦА*

Всоответствии с п. 2 ст. 17 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ) начало право способности человека связывается с моментом его рождения. Однако последнее время все больше сторонников приобретает позиция, в соответствии с которой правоспособность должна возникать с момента зачатия, а не с момента рождения, как это предусмотрено действующим ГК РФ, для чего предлагается внести в действующее гражданское законодательство России соответствующие поправки.

- 385 -

Рассмотрение данной проблемы, на наш взгляд, необходимо вести с позиции двух подходов: этического и, собственно, юридического.

На протяжении десятилетий идет дискуссия о проблеме искусственного прерывания беременности.

По мнению Ю. Хабермаса, «.. .нечто можно считать «неподвластным» чужому вмешательству даже и в том случае, если оно не обладает статусом правового лица, которое в конституционном смысле является носителем неотъемлемых основных прав». Далее, отмечая связь такой «не подвластности» не только с тем или кем, кто обладает достоинством человека, он подчеркивает, что «нечто» может быть выведено из сферы нашей власти по моральным основаниям не являясь, вместе с тем, «неприкосновенным» в смысле неограниченных или абсолютно значимых фундаментальных прав конституированных как «человеческое достоинство»2.

- 386 -

Далее Ю. Хабермас делает интересный вывод, собственно и лежащий в основе довольно затруднительного положения не только современной юридической науки, до настоящего время основанной на классическом дуализме «лицо - вещь», но и всей гуманитарной мысли. Констатируя факт того, что «еще до вступления в публичные интеракционные взаимосвязи человеческая жизнь как исходная точка наших обязанностей получает правовую защиту, при этом сама она не является субъектом обязанностей и носителем прав человека», он, вместе с тем, предостерегает от неверных выводов.

Определенной корреляцией данного вывода служит мнение известного исследователя антропологии права А.И. Ковлера, который подчеркивает, что «с человеческим эмбрионом и зародышевым плодом при всех обстоятельствах следует обращатся с должным уважением человеческого достоинства, ибо речь идет о «проточеловеке»4.

- 387 -

Противоположную позицию по отношению к человеческому эмбриону занимает Европейский суд по правам человека, которую иллюстрирует следующий, получивший широкий общественный резонанс, пример. В 2001 года 32-летняя Н. Эванс вместе с ее женихом Г. Джонстоном прошли процедуру искусственного оплодотворения in vitro (вне организма), в ходе которой было создано шесть эмбрионов, которые были заморожены. Позже Н. Эванс был поставлен диагноз: овариальный рак, и полученные эмбрионы остались для женщины последним шансом иметь собственного ребенка.

Высокий Суд Правосудия и Апелляционный Суд Англии отказали Н. Эванс в праве на использование эмбрионов, после чего принять ее иск к рассмотрению отказалась и Палата Лордов. При этом британские суды признали, что согласно ст. 8 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция), в которой речь идет о праве на уважение частной и семейной жизни, права женщины были нарушены. Однако, по их мнению, это положение не относится к области абсолютного права, то есть - входит в противоречие с другими положениями Конвенции. Таким образом, в отношении процесса оплодотворения in vitro действует политика равных прав, и Г. Джонстон имеет полное право не давать согласия на использование эмбрионов.

- 388 -

В ответ на это Н. Эванс обратилась с протестом в Европейский Суд по правам человека5. Ее адвокат настаивал на том, чтобы эмбрионы хранились в клинике до тех пор, пока дело Эванс не будет рассмотрено. Апеллируя к суду, указывалось на три статьи Конвенции: ст. 2, которая гарантирует право на жизнь, ст. 8 поддерживающую уважение к частной и семейной жизни, и ст. 14, в соответствии с которой запрещена дискриминации людей, страдающих от бесплодия. Ст. 2 Конвенции, которая гарантирует право на жизнь, применима и к эмбрионам, так как вопрос гарантирования права на жизнь человеческому эмбриону затрагивает саму суть дебатов относительно святости человеческой жизни, заявил адвокат Н.

Несмотря на глубокое сочувствие членов коллегии судей стремлению Н. Эванс иметь детей, члены суда не сочли возможным одобрить использование зародышевого материала вопреки воле ее бывшего партнера. Судьи приняли во внимание тот факт, что право человека на жизнь не распространяется на человеческие эмбрионы. Суд счел непреодолимым препятствием позицию бывшего партнера женщины, отказывающегося иметь с ней общих детей после распада их семейной пары.

В своих более ранних решениях Европейский суд по правам человека также отрицал гарантированную защиту жизни плода, последовательно проводя своеобразный принцип: «Право эмбриона на жизнь бесценно, но право на жизнь уже родившегося человека все равно дороже». Так, в одном из решений Европейский суд по правам человека разъяснил, что, по общему правилу, использование в Европейской конвенции о защите прав человека выражения «каждый» и контекст, в котором это слово употребляется в ст. 2, не применяются к ребенку, который должен родиться (решение Комиссии по жалобе № 8416/79, DR 19, p. 244, spec. 259)6. Не признавая неродившегося ребенка за человека, суд подчеркнул, что, «поскольку жизнь плода тесно связана с

- 389 -

жизнью беременной женщины, то если бы мы утверждали, что плод обладает абсолютным правом на жизнь, то должны были бы допустить, что прерывание беременности недопустимо, даже в том случае, когда речь идет о жизни будущей матери... Если прерывание беременности было осуществлено для того, чтобы избежать серьезной угрозы для физического и душевного здоровья женщины, то подобные действия должны рассматриваться как ограничения, налагаемые на право на жизнь плода, осуществленные для защиты жизни и здоровья женщины»7.

Большинство исследователей гражданского права выдвигает тезис о том, что момент возникновения правоспособности не следует смешивать с защитой законом прав будущего ребенка.

Такая позиция впервые была сформулирована римскими юристами, которыми было проведено детальное осмысление этой проблемы. Однако и в римском праве концептуальные подходы также претерпели достаточно сильные изменения. Так в Древнем Риме последующее возникновение соответствующих статусов являлось следствием не только момента физиологического рождения ребенка женщиной как простого юридического факта, но, среди прочих факторов, и состояния будущей матери в качестве свободной, начиная с момента зачатия. Мар-циан в 1-й книге «Институций», рассматривая момент зачатия, пишет, что если женщина «зачала, будучи свободной, а ко времени родов сделалась рабыней, то признано, что рожденный является свободным независимо от того, зачала ли она состоя в законном браке или вне брака, так как бедствия матери не должны вредить тому, кто находится во чреве» (П.1.5.5.2). Состоя

- 390 -

ние свободы матери выступает первым обязательным фактом юридического состава, необходимого для возникновения будущего вероятного лица (т.е. отлагательное условие необязательного возникновения лица и соответствующих прав). Статус матери как свободного человека (даже временный) «намертво» прикрепляется к nasciturus - зачатому, но неродившемуся ребенку10. «Если уже беременная служанка будет отпущена на свободу, - ставит вопрос Марциан, - затем впоследствии снова станет служанкой или будет изгнана из государства и родит, то родит она раба или свободного»? И отвечает, что признано более верным считать, что рождается свободный, и для того, кто находится в утробе, достаточно, что у него была свободная мать, хотя она и имела (свободу) только средний промежуток времени» (D.1.5.5.3). Данные фактические состояния матери являются альтернативными условиями, при наступлении хотя бы одного из которых, при удачных родах, может появиться лицо.

В отношении статуса nasciturus более конкретная сентенция принадлежит Юлиану, который в 69-й книге «Дигест» передает, что почти во всем цивильном праве те, кто находятся в утробе (матери) воспринимаются как существующие в природе вещей.... (D. 1.5.26). Ту же идею высказывает Папиниан: «...о еще не рожденном плоде неправильно говорят, что он был человеком» (D. 5.35.2.9.1).

Вторым завершающим фактом юридического состава (неотлагательным, обязательным условием) выступает биологическое рождение, при этом рождение живого, жизнеспособного и человеческого существа. Указанные факты в совокупности образуют в римском праве юридический состав или сложный юридический факт, следствием которого является появление в идеальном мире права еще одного идеального лица. Это подчеркивает то различие, которое в римском праве наблюдалось по отношению к людям в разделении их на лица и вещи.

Не признавая nasciturus за лицо, римляне, однако, придавали большое значение охране прав будущего лица. За ним сохранялись все права, приобретение которых для него в то время,

- 391 -

ввиду факта рождения, было невозможно. Право на наследство, открывшееся во время нахождения его в утробе, право на признание родственной связи с кровными родственниками, умершими во время беременности матери, и другие он приобретает ipso iure c момента рождения11.

Основополагающим правилом для римлян было деление права на относящееся или к лицам, или к вещам (Gai. 1.8). Не являясь лицом, nasciturus должен был признаваться или вещью, с условием того, что это вещь подлежала особой охране, или частью лица. В этом вопросе источники не предоставляют достаточно ясных суждений. Например, Ульпиан рассматривает плод до рождения в качестве части женщины или ее чрева (D.25.4.1.1). Подтверждением того, что nasciturus рассматривается как часть тела матери является и признание умышленного плодоизгнания за ущерб, причиненный правам матери или отца12.

Однако считать данную точку зрения как единственную имевшую место у римлян все-таки было бы определенным упрощением. Нахождение в чреве матери до рождения предполагает два возможных исхода: а) рождение живого ребенка и, при наличии факта свободы матери, появление лица; б) рождение мертвого ребенка или гибель матери и, как следствие, не появление нового лица. Результатом первого случая будет не восстановление определенных презюмируемых прав, а также интересов у возникшего лица, существование которого ранее фиктивно признавалось, а переход лица из состояния фикции в состояние реальной правовой действительности. Именно об этом пишет Павел: «кто находится во чреве, охраняется, как если бы он находился среди людей, в случае если дело идет о выгодах самого плода13, однако до его рождения никому другому никакой выгоды не будет» (D.1.5.7). Второй случай не требует комментария, так как вполне понятно, что смерть не рожденного ребенка не несла правовых последствий для третьих лиц, данный случай выступал лишь как ущерб здоровью, телу. Поэтому и логику рассуждения римских юристов можно разделить на два условных этапа. На первом этапе (до момента рождения

- 392 -

или смерти) во всех случаях nasciturus предстает в виде зачатого и с большой степенью вероятности потом родившегося лица. На втором этапе статус рожденного лица переходит из разряда вероятностного предположения в факт действительности, из должного в сущее; и наоборот, в случае смерти nasciturus он есть лишь часть тела матери. Именно такая логика может объяснить ряд противоречий в высказываниях римских юристов, когда nasciturus воспринимается то наравне с человеком, то, как часть тела матери.

С II века н.э. христианская заповедь «не убий» постепенно распространяется на находящийся во чреве матери зародыш. Тонкое разделение, присущее более ранним римским воззрениям, уступает место моральным соображениям, на время прекратившим вокруг этого вопроса юридические споры. Окончательно указанный тезис устанавливается постановлением Константинопольского Собора 692 года, в котором констатируется, что нет разницы, убивает ли кто-либо взрослого человека или существо в самом начале его образования14.

В России отсутствует законодательное регламентирование рождения как особого юридического факта. Процесс рождения регулирует ряд ведомственных нормативных актов.

Не совсем верно связывать момент возникновения правоспособности с фактом регистрации, как это делает ряд авторов, отмечая, что правоспособность ребенка, внутриутробное развитие которого было менее шести месяцев, не возникает, так как не регистрируется ни факт рождения, ни факт смерти. Подобный вывод они делают и в случае, если внутриутробное развитие было более шести месяцев, но ребенок жил после рождения несколько минут, так как в данном случае выдается только свидетельство о смерти15. Мы придерживаемся той точки зрения, что для права «не имеет значения, был ли ребенок жизнеспособным: сам факт появления его на свет означает, что у него возникла правоспособность, хотя бы он был живым всего несколько минут или даже секунд»16. Именно поэтому следует скорректировать вывод авторов учебника по гражданскому праву

- 393 -

Санкт-Петербургского университета, считающих, что определение момента рождения не составляет предмета юридической науки, поскольку речь идет о чисто физиологических понятиях, и противопоставляющих этому момент приобретения гражданской правоспособности17. Поскольку момент рождения и момент приобретения правоспособности совпадают, то говорить об отсутствии правового значения момента рождения человека будет ошибкой. Закон связывает возникновение правоспособности именно с фактом рождения, и описание признаков этого юридического факта (естественно, на основе данных и других наук) есть предмет юридической науки. Следует учитывать и то, что, строго говоря, рождение есть не момент, а процесс, на разных этапах которого могут формироваться юридические последствия, предопределяющие возникновение в будущем субъекта гражданского права18. Игнорирование этой особенности, на наш взгляд, может привести к ряду противоречивых выводов и последствий, противоречию их с основными конституционными положениями.

Какой же правовой статус имеет эмбрион - плод - неродившийся ребенок? В современной юридической литературе имеются разные точки зрения на эту проблему, в основном сводящиеся к следующему:

а) в сфере действующего права. Анализ ст. 36 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан, которая закрепляет положение о том, что «каждая женщина имеет право самостоятельно решать вопрос о материнстве» позволил И.А. Михайловой сделать вывод о том, что на начальных этапах зарождения человеческой жизни, т.е. до рождения, жизнь и тело человека (вернее, человеческого зародыша, эмбриона) находятся не только и не столько «во власти закона», предоставляющего женщине право «самостоятельно решать вопрос о материнстве», сколько во власти женщины, ожидающей ребенка, от волеизъявления которой зависит осуществление его права на жизнь19;

б) в сфере политики права. Указывая на случаи принятия женщиной решения об искусственном прерывании беременнос

- 394 -

ти, применения к абортированному жизнеспособному ребенку эвтаназии и использовании его органов или тканей в качестве трансплантатов, С.С. Шевчук обосновывает необходимость введения защиты неродившегося ребенка. Предлагается изменение содержания ст. 17 ГК РФ и, в частности, закрепление такого социально-юридического свойства, как относительная правоспособность за неродившимся ребенком20. Вместе с тем представляется, что решение вопроса лежит в несколько иной плоскости.

Анализ доктрины и действующего законодательства России позволяет сделать вывод о том, что в настоящее время существует определенный дуализм в правовом положении неродившегося ребенка. Целесообразно выделить общее правовое положение (состояние) плода и гражданско-правовое положение (состояние) плода, при этом последнее относительно имущественных отношений, составляющих предмет гражданского права. В первом случае субъектом права выступает физический человек (в данном случае - беременная женщина), во втором случае - лицо, как правовое состояние (которое отражает реально существующего эмбриона).

Общее правовое положение (состояние) зачатого, но неродившегося ребенка определяется следующим образом. Плод с определенного момента становится особым объектом, подлежащим абсолютной защите. Абсолютная защита плода исключается наступлением двух условий - если его существование: а) не противоречит воле и желанию материи и б) не угрожает жизни матери. При этом ст. 36 Основ законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан, говоря о первом условии, устанавливает момент перехода зачатого, но не рожденного ребенка в другое состояние в виде двух сроков (общего и специального), достижение которых переводит эмбрион из так называемой категории «часть тела матери», при которой абсолютная защита отсутствует, в категорию «особого объекта», обладающего абсолютной защитой. Это - дата истечения двенадцати недель беременности (общее правило), до которой возможно искусственное прерывание беременности по жела

- 395 -

нию женщины, и дата истечения двадцати двух недель беременности (специальное правило), после которой искусственное прерывание беременности невозможно и в связи с социальными показаниями.

Что же касается второго условия - искусственного прерывания беременности в связи с наличием медицинских показаний и согласия женщины, то, на наш взгляд, принцип, рассматривающий право на жизнь уже родившегося человека в качестве приоритета, по сравнению с правом эмбриона на жизнь, также выступает причиной, по которой родившийся ребенок рассматривается как «часть тела матери». Отсутствие медицинских показаний предопределяет абсолютную защиту неродившегося ребенка как особого объекта охраны.

Принцип «право эмбриона на жизнь бесценно, но право на жизнь уже родившегося человека все равно дороже» не подвергаться на практике сомнению постольку, поскольку, в сущности, лежит в основе всей системы права, т.к. последнее, по точному выражению римлян, «существует для людей». Рождение - факт прогнозируемый, предположение факта будущего, рожденный человек - факт действительности, свершившаяся реальность. Этот тезис, правда, наталкивается на аргументируемое возражение о том, что неродившийся и родившийся ребенок есть только стадии развития одного и того же человека, не рожденный ребенок суть естественная фаза развития человека21. Все это не объясняет причин, почему российское уголовное законодательство не содержит нормы об ответственности за посягательство на жизнь, здоровье и целостность эмбриона, т.е. на «будущую» жизнь, но в то же время устанавливает уголовную ответственность за жестокое обращение с животными, надругательство над телами умерших и т.д.

В сфере имущественных прав неродившегося ребенка действует отлагательное условие, определяющее, что в случаях, предусмотренных законом, он обладает всей полнотой имущественных прав физического лица (но не обязанностей), но при наступлении одного юридического факта - его рождения. Дан

- 396 -

ный тезис находит подтверждение в ст. 1089 ГК РФ определяющей порядок определения размера возмещения вреда, понесенного в случае смерти кормильца. При этом к лицам, имеющим право на возмещение вреда в связи со смертью кормильца, закон относит рожденного после смерти кормильца его ребенка. Аналогичная направленность ст. 1116 ГК РФ, устанавливающей круг лиц, которые могут призываться к наследованию: граждане, находящиеся в живых в день открытия наследства, а также зачатые при жизни наследодателя и родившиеся живыми после открытия наследства.

Представляется, что подобное правило целесообразно распространить и на другие имущественные права: право быть одаряемым, право быть фруктуарием (в тех системах права, где институт узуфрукта существует) и т.д. Однако более логичной конструкцией была бы юридическая фикция, которая бы признавала зачатого, но неродившегося ребенка родившимся, при этом признавая его способным к приобретению ряда субъективных прав, при условии рождения его впоследствии живым. За этим признанием следует соответствующий вывод: возникновение лица с обязательным обладанием им качеством правоспособности (или наоборот, что, в сущности, не меняет дела).

Другая, альтернативная возможность законодательного закрепления - это условное признание эмбриона лицом, так как именно в имущественной сфере лицо (как физическое, так и юридическое) есть исключительно конструкция права, в связи с чем, на наш взгляд, нет никаких логических препятствий и оснований отказывать будущему человеку в возможности иметь данную правовую позицию. Естественно, что и в этом случае должно действовать обязательное условие - последующее рождение живого ребенка, наступление которого переводит эмбрион из категории условного лица в категорию лица безусловного. При этом, так как лицо всегда обладает правоспособностью, а наличие правоспособности, соответственно, предполагает существование лица, зачатый, но неродившийся ребенок, по всей видимости, будет обладать условной же, а не ограни

- 397 -

ченной правоспособностью, поскольку правоспособности в полном объеме еще нет и ограничивать еще нечего. Условности лица будет соответствовать условность способности к пра-вообладанию. С учетом того, что правоспособность человека нельзя ограничить, это будет условная правоспособность, касающаяся способности к обладанию до рождения лишь рядом имущественных прав, своего рода специальная условная правоспособность. Она будет существовать в таком качестве до рождения как юридического факта, после чего условность состояния в виде лица, а также условное качество правоспособности (как и ее специальность) или исчезает или исчезают само состояние и соответствующее ему качество.

Последняя конструкция не опирается на теорию юридической фикции, поскольку, признавая юридическую фикцию средством юридической техники, условно признающим заведомо ложное положение истиной, возможность опровержения которого, как правило, не имеет никакого юридического значе-ния22, признание плода лицом, способным иметь ряд имущественных прав, будет одним из фактов правовой реальности (как собственно правовая реальность и любое юридическое лицо). Не содержа ничего с точки зрения права фиктивного, данная конструкция отличается лишь условностью физического существования такого субъекта за маской лица, что для гражданского права совсем не ново.

На самом деле обе концепции - фикции и условного лица -суть две стороны одной концепции, поскольку за каждой из них не стоит факт рождения и, соответственно, нет факта появления человека в его современном понимании. Человек - то искусственно скрытое звено, которое стоит за категорией «лицо», и поэтому фикция лица (а на самом деле фикция рождения, появления человека), а также теория условного лица, которая условно признает человека родившимся, есть лишь идеальная правовая конструкция, призванная быть в одной системе ориентации с другими идеальными правовыми конструкциями. Поэтому относительно гражданско-правового статуса плода

- 398 -

более правильной будет постановка вопроса не о том, с какого момента человек становится субъектом права (физическим лицом) - с момента рождения или с момента зачатия23, а о том, когда человек появляется как таковой. Сущностные основания гражданского права отождествляют человека и лицо, позитивное право закрепляет это положение, а все остальные теории с помощью различных технических приемов лишь стремятся приблизить реальное положение дел к этим априорным началам.

Примечания

* Lex Russica (Научные труды Московской государственной юридической академии). 2007. № 4.

1 См.: Предложение о внесении поправок в ГК Российской Федерации в части, касающейся возникновения и прекращения правоспособности физических лиц (интервью с депутатом Государственной Думы, заместителем председателя Комитета по общественным объединениям и религиозным организациям А.В. Чуевым) // Нотариус. 2004. N 2. С. 45 - 48.

2 См.: Хабермас Ю. Будущее человеческой природы. На пути к либеральной евгенике? // Хабермас Ю. Будущее человеческой природы. Пер. с нем. - М.: Издательство «Весь Мир», 2002. С. 43.

3 См.: Хабермас Ю. Указ. соч. С. 47-48.

4 Ковлер А.И. Антропология права: Учебник для вузов. М.: Издательство НОРМА (Издательская группа НОРМА-ИНФРА М). 2002. С. 431.

5 См.: Woman loses frozen embryos fight, BBC News // http:// news.bbc.co.uk/2/hi/health/4779876.stm. (07.03.2006).

6 См.: Да Сильвиа М. Прецеденты Европейского суда по правам человека. Руководящие принципы судебной практики, относящиеся к Европейской конвенции о защите прав и основных свобод. Судебная практика с 1960 по 2002 г. СПб.: Издательство «Юридический Центр Пресс», 2004. 104.

7 Да Сильвиа М. Европейская конвенция по правам человека. СПб.: Издательство «Юридический Центр Пресс», 2004. С. 174-175.

8 Гражданское право. Часть первая: Учебник. Отв. ред. В.П. Мозолин, А.И. Масляев. М.: Юристъ, 2005.

9 См.: Гражданское право. Том 1. Учебник. Изд.шестое, перераб.

- 399 -

и доп. / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. М.: ООО «ТК Вел-би», 2002. С. 116; Гражданское право: В 2 т. Том I: Учебник / Отв. ред. проф. Е.А. Суханов. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Издательство БЕК, 2000. С. 120.

10 По мнению П. Ничипорука, «римляне не знали этого (nasciturus - В.Г.) понятия и не употребляли выражения nasciturus для определения зачатого, но еще пока не родившегося ребенка. Появление этого выражения не было результатом деятельности рисских юристов». Для определения зачатого, но еще пока не родившегося ребенка, то есть qui in ventre est, римские юристы в качестве технического термина употребляли слово venter. Подробнее см.: Ничипорук П. Nasciturus-postumus: римская юридическая терминология, применяемая для определения зачатого ребенка // Древнее право. IVS ANTIQVVM. 2004. №2 (14). С. 116-131. В настоящей работе термин «nasciturus» будет употребляться для обозначения зачатого, но не родившегося ребенка.

11 См.: Гримм Д.Д. Лекции по догме римского права / Под ред. и с пред. В.А. Томсинова. М.: Издательство «Зерцало», 2003. С. 67.

12 См.: Гарсиа Гарридо М.Х. Римское частное право: Казусы, иски, институты / Пер. с испан.; отв. ред. Л.Л. Кофанов. М.: Статут, 2005. С.225.

13 Средневековые юристы на основании данного высказывания Павла сформулировали правило, согласно которой зачатый ребенок считался родившимся, если дело касалось его интересов и выгод. См.: Ничипорук П. Указ соч. С. 116-117; Дигесты Юстиниана / Пре. с лат.; Отв. ред. Л.Л. Кофанов. М.: «Статут», 2002. Примечание. С. 119.

14 См.: Силуянова И.В. Современная медицина и православие. http://book-35.epictravel.ru/

15 См.: Гражданское право России. Часть первая / Под ред. З.И. Цибуленко. М., 1998. С. 51.

16 Гражданское право / Отв. ред. проф. Е.А. Суханов. С. 120.

17 См.: Гражданское право / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. С. 116

18 См.: Бибиков А.И., Бибиков С.А. Основания начала правоспособности граждан в римском и современном гражданском праве // Конституция России как основа развития российского права: материалы межрегиональной науч.-практ. конф. 10 декабря 2005 г. Кострома: КГУ им. Н.А. Некрасова. 2005. С. 118; см. так же: Бибиков

- 400 -

А.И. Рождение и смерть как основания начала и конца правоспособности граждан (постановка вопроса) // Право в постсоветском пространстве: проблемы единства и дифференциации. Материалы меж-дунар. науч.-практ. конф. Иваново, 2 ноября 2004 г. Иваново: Издат. «ИвГУ». 2005. С. 242.

19 См.: Михайлова И.А. Право на жизнь: актуальные проблемы законодательства, теории и практики // Российский судья. 2005. №8. // СПС «Консультант Плюс».

20 См.: Шевчук С.С. Некоторые проблемы правового регулирования применения искусственных методов репродукции // Юрист. 2002.

№9.

21 См.: Беседкина Н.И. Права неродившегося ребенка // Государство и право. 2006. №4. С. 57.

22 См.: Лутфуллин Р.К. Юридические фикции в гражданском праве. М.: Юристъ, 2006. С. 63.

23 См.: Чернега К.А. Некоторые правовые аспекты искусственного прерывания беременности (аборта) // Гражданин и право. 2002.

№9/10. С. 79.