Материалистическое понимание права, свойственное марксистскому мировоззрению, заключается в раскрытии той подтвержденной всем ходом истории истины, что правовые отношения детерминированы характером господствующих в обществе про- „ / изводственных отношении, которые, в свою очередь, предопределяются достигнутым уровнем развития общественный производительных сил. К. Маркс писал, что правовые отношения «коренятся в материальных жизненных отношениях» и потому познать их из самих себя невозможно.28 Это коренное положение противостоит буржуазному юридическому мировоззрению, для которого было характерным убеждение о всесилии права и его 1* о Л 7 господстве над хозяйственной жизнью страны. У политиков по профессии, писали основоположники научного коммунизма, у юристов и государствоведов связь права с экономическими фактами теряется окончательно, им кажется, что юридическая форма — это все, а экономическое содержание — ничто.29 Только потому, что государство опосредует все общие юридические установления, возникает иллюзия, будто закон основывается на свободной воле власти и к так понимаемому закону государства сводят и само право.30 Экономика — первична, право — вторично, их взаимодействие — частный случай взаимосвязи содержания и формы: таков принципиальный вывод марксизма-ленинизма, отбросивший иллюзии по поводу права и закона, идеалистическое понимание юридических явлений. То, что над экономическим базисом возвышается юридическая надстройка, представляет азбучную истину исторического материализма. Однако при этом мы не всегда учитываем-, что в реальной жизни материальные и волевые отношения тесно переплетаются, что есть конкретные отношения двойственной природы и лишь сила теоретической абстракции позволяет выделить их экономическую и идеологическую стороны. Не всегда имеем в виду и то, что в юридической форме, как и любой форме определенного содержания, имеется внутренний и внешний элемент и первый из них (внутренняя форма) пронизывает экономическое содержание, соответствующим образом структурирует его. Не обращаем достаточного внимания на то, что право в известном аспекте представляет собой всеобщую форму конкретных, в данном случае экономических отношений, которые вне отдельных волевых актов их участников не существуют и сами лишь оболочка деятельности их носителей. В этом смысле совокупность экономических отношений — производственные отношения— выступает как объективная предпосылка и объективный результат сознательно-волевой деятельности людей в сфере материального производства и обмена. Часто пишут, что отношения собственности — главный элемент производственных отношений, и отсюда делают вывод, что право собственности вторично по сравнению с отношениями собственности. Между тем в таком выводе содержится определенная недостаточность. Суть в томЛчто первичны объективно сложившиеся производственные отношения, составляющие экономический базис надстройки. Гносеологическая характеристика первичности и вторичности относится именно к базису и надстройке. Что касается отдельных отношений собственности (имущественных отношений), то это конкретные отношения по поводу определенных материальных предметов, и они вне правового опосредования не реализуются, независимо от того, предусматривает ли их закон или нет. Последнее означает, что конкретные отношения собственности, осуществляющиеся в обмене товаров, имеют правовую природу как таковые. Поэтому-то К. Маркс и пишет, что отношения собственности представляют собой юридическое выражение производственных отношений.31 Вопреки идеалистическому и до- гматически-юридическому подходу к отношениям собственности, которые с точки зрения буржуазного юридического мировоззрения зависят от закона, марксизм подчеркивает зависимость отношений собственности не от воли законодателя, а от господствующих производственных отношений. Затрудняясь объяснить вышеприведенное положение К.' Маркса, некоторые советские ученые исходят из различения собственности как юридической и как экономической категории,32 тем самым как бы снимая вопрос о трактовке отношений собственности как юридическом выражении производственных отношений и расщепляя единое отношение собственности на два отношения — экономическое и волевое. На самом деле конкретное отношение собственности нельзя расщепить на два отношения. Отношения собственности двояки сами по себе. Их дуализм заключается в том, что они, во-первых, оказываются юридическим выражением, конкретным проявлением, отдельным элементом господствующих производственных отношений. Во-вторых, взятые как относительное самостоятельная форма производственных отношений, отношения собственности, в свою очередь, имеют материальное содержание и внешнюю волевую (юридическую) форму выражения. В первом случае содержанием отношений собственности оказывается вся система производственных отношений, во втором — экономическое содержание конкретно включает определенные акты присвоения вещи, осуществляемого в рамках существующей системы производственных отношений. В первом аспекте отношения собственности представлены абстрактной формой права, во втором — конкретной: правовыми отношениями вполне индивидуализированного характера. В исторически-генетическом плане такие правоотношения носят первичный характер и лишь в дальнейшем отражаются и закрепляются юридически законом. Дуализм отношений собственности 'вытекает из двойственного характера самой собственности. К. Маркс писал: «Всякое ,про изводство есть присвоение индивидуумом предметов природы в пределах определенной общественной формы и посредством нее. В этом смысле будет тавтологией сказать, что собственность (присвоение) есть условие производства...»33 Собственность надо рассматривать как момент производства. И да^'ее, собственность— это (а) присвоение, т. е. отношение к ^ещи как к своей и (б) отношение собственника по поводу вец^и к другим лицам, вне которого нет и самого присвоения. Если это так, то нет достаточных оснований в условиях объективной потребности в праве противопоставлять собственность и отношения собственности, фактическое присвоение средств производства и его продукта и фактическое правоотношение собственности, существующее вне зависимости от того, закреплено ли оно в законе и как именно закреплено. Право собственности становится юридической категорией только будучи официально признано государством в законе, но рождено оно не законом, а отношениями собственности, которые по природе являются юридическим выражением производственных отношений. Дуализм собственности и отношений собственности предопределяет дуалистический характер права, его двойственное выражение в абстрактной и конкретной форме. По всей видимо* сти, это обстоятельство нашло свое отражение в споре о понятии права, который вели еще Е. Б. Пашуканис и П. И. Стучка. Первый отличал право как юридическое отношение от иных общественных отношений и искал это отличие, полагая право только формой производственных отношений.34 Второй подчеркивал, что право — система материальных отношений особого рода, о праве как единой юридической форме отзывался сдержанно: для П. И. Стучки право прежде всего конкретная форма, тождественная отношению собственности, а затем уже абстрактная идеологическая форма (правовые нормы и идеи).35 Позже внимание к проблеме производственных и правовых отношений ослабло, долгое время теоретики советского права ограничивались постулированием общего и бесспорного положения о том, что юридическая надстройка определяется в конечном счете экономическим базисом, оставляя в стороне детальный анализ глубинного процесса правообразования. Длительный акцент на государственно-волевой природе права, отождествление права с законом, известное преувеличение роли законодательства в экономических преобразованиях приводили к тому, что и сама собственность, а особенно отношения собственности в юридической литературе подчас рассматривались только в юридическом аспекте. Это обстоятельство было отме чено экономистами, для которых стало традицией обвинять юристоэ в волюнтаристском понимании собственности. В таком духе писал М. В. Колганов,36 ныне о том же пишет, например, Р. А. Квасов.37 В принципе эти и другие экономисты неправы потому, что не раскрывают дуализм собственности и отношений собственности, не объясняют марксистское положение об отношениях собственности как юридическом выражении производственных отношений. Вместе с этим надо признать, что некоторые труды юристов дают известное основание для критики. Даже капитальная работа А. В. Венедиктова 38 не содержит последовательного изложения понятия собственности. В учебниках по гражданскому праву до сих пор повторяют с некоторыми незначительными модификациями то, что писалось об отношениях собственности сорок лет назад: «Отношение собственника к самой вещи есть отношение фактического характера, отношение же собственника по поводу вещи к другим лицам — отношение правовое».39 Получается, что общественные отношения собственности в любом аспекте волевые правовые отношения. Подчас неточно пишут о том, что производственным отношениям свойственны волевые моменты,40 явно отождествляя систему производственных отношений с конкретными экономическими (имущественными) отношениями. Подобный вывод следует скорее всего из-за допущенной небрежности в формулировке мысли, но в таком вопросе это недопустимо и дает достаточный повод для упрека. В большой работе «Государство, право, экономика», нами уже упоминавшейся, не нашлось места для полноценного раскрытия понятия собственности, и авторы отсылают читателя (неоднократно) к юридической литературе двадцатилетней давности.41 Не считает нужным анализировать отношения собственности и Л. И. Зайганов, несмотря на то, что в своей книге много внимания уделяет вопросу о государстве как субъекте отношений социалистической собственности.42 Можно было бы привести, наверно, и другие аналогичные примеры. И все же надо сказать, что в социалистической юридической литературе есть серьезные попытки углубленного анализа проблемы взаимодействия экономики и права. В этом плане можно упомянуть работу В. П. Шкредова.43 Особого внимания/заслуживает анализ правовых и производственных отношений, осуществленный в ряде книг С. Н. Братусем, а также С. С. Алексеевым.44 Опираясь на труды основоположников марксизма- ленинизма, С. Н. Братусь провел достаточно четкую грань между производственными отношениями и имущественными отношениями, опосредуемыми непременно правом. В достаточно завершенном виде эта идея нашла свое выражение в курсе советского гражданского права.45 Позиция С. Н. Братуся была сразу же поддержана С. С. Алексеевым, но, к сожалению, ни тот, ни другой не продолжили разработки вопроса. Может быть потому, что точка зрения С. Н. Братуся была встречена многими юристами критически. Однако представляется, что размежевание производственных и конкретных имущественных отношений вызвало по существу одно возражение, которое не является убедительным. Считается, что такое размежевание приводит к мысли, что имущественные отношения нельзя целиком отнести ни к базису, ни к надстройке. Пишут, что такого положения не может быть.46 Почему, спрашивается, не может? Ведь имущественные отношения рассматриваются С. Н. Братусем в качестве конкретных отношений собственности, непосредственное содержание которых не тождественно системе производственных отношений. С другой стороны, имущественные отношения не тождественны и идеологическим отношениям, хотя связаны с во- левым'и актами их участников. Взаимосвязь правовых и производственных отвошений явилась предметом достаточно детального исследования в книге Имре Сабо.47 И. Сабо показывает, что специфика отношений собственности обуславливает своеобразную двойственность права, понятие которого он трактует как статическое выражение общих абстрактных динамичных правоотношений.48 И. Сабо, в частности, замечает, что «правоотношения собственности как идеологические общественные отношения зависят от материальных общественных отношений, производственных отношений, выражают их в юридической форме, но являются одновременно частью права в целом, то есть частью всеохватывающего идеологического общественного отношения, и в этой связи они отражают производственные отношения через призму право- отношений правовой системы, общего понятия права».49 Поэтому марксистская теория права есть в конечном счете теория правовых отношений.50 И. Сабо считает, что близки к такому выводу были П. И. Стучка и Е. Б. Пашуканис.51 Для автора собственность—понятийная абстракция отношений собственности, а право — понятийная абстракция правоотношений; отношения собственности как юридическое выражение производственных отношений являются правоотношениями. Позиция не бесспорна, но органично увязывает производственные отношения, конкретные отношения собственности и право. Исследование взаимодействия экономики и права надлежит продолжить. Поскольку материальные отношения получают и при социализме юридическую форму, было бы важно, чтобы этой проблемой вплотную занялись и экономисты, среди которых можно заметить известное пренебрежение к роли права в хозяйственном механизме. Наверно, в этом частично повинны и ученые-юристы, но так или иначе невнимание к праву при решении вопросов совершенствования социалистических экономических отношений ошибочно не только в теоретическом, но и практическом плане. Между тем в ряде случаев приходится сталкиваться с известным оправданием юридического нигилизма. Приводят слова Ф. Энгельса о том, что в исследованиях К- Маркса «юридическое право, являющееся всегда только отражением экономических условий определенного общества, играет лишь самую второстепенную роль».52 Конечно, само по себе право, особенно юридическое (законодательство), не предмет науки политической экономии. К тому же К. Марксу приходилось вести борьбу против идеалистического понимания собственности, постоянно подчеркивать производность права и государства от господствующих производственных отношений. Однако известно, что и в «Капитале» содержатся глубочайшие характеристики правогене- за и роль буржуазного 'законодательства в упрочении капиталистических отношений. Не занимаясь, как правило, анализом соотношения производственных и правовых отношений, некоторые экономисты склонны любое сопряжение экономического (материального) содержания и юридической формы экономических отношений считать данью идеализму и волюнтаристскому подходу к собственности. На деле такого рода сопряжение отражает действительно двойственный характер собственности и используется в прямо противоположных целях: для доказательства материальной детерминации права и проведения тонкого, но важного различия между первичными правоотноше ниями и законодательством, которое призвано их санкционировать; для того, наконец, чтобы обратить внимание на недопустимость произвольного законотворчества. Волевая сторона отношений собственности позволяет политической власти производить экспроприацию той или иной ее формы, декретировать известные формы собственности, перераспределять собственность среди членов общества и т. п. Однако подобные акты должны соответствовать уровню развития производительных сил и характеру существующего фактически общественного разделения труда. В противном случае такого рода меры в конечном счете не приносят ожидаемого результата. Производство и воспроизводство собственности, обмен и распределение детерминированы материально настолько, что формально-юридические коррективы, вносимые в отношения собственности и поддерживаемые даже всей силой государственного принуждения, не могут реально изменить совокупность отношений собственности с точки зрения их экономического содержания, т. е. не меняют на деле объективно функционирующую систему производственных отношений. В этих условиях может, помимо всего прочего, возникать глубокое противоречие между законодательством и теми правоотношениями, которые генерируются в экономической сфере и реализуются в хозяйственной деятельности, независимо от закона, от юридического права. Подобная ситуация вызывает серьезные сбои в нормальном функционировании господствующего способа производства, раньше или позже устраняется в результате стихийного давления экономических обстоятельств или путем рационального изменения государственной хозяйственной политики и законодательства. Таково практическое значение учета волевой стороны отношений собственности. Игнорирование этого момента в теории и на практике может приводить к стагнации хозяйственной жизни, задерживает своевременное упрочение таких производственных отношений, которые соответствуют развитию общественных производительных сил. Вместе с этим, конечно, недопустимо трактовать отношения собственности как просто волевые отношения, как только предусмотренные законом юридические отношения. Собственно говоря, практический резонанс тут тот же, что и при игнорировании их волевой стороны, хотя понимание проблемы иное и конкретные обстоятельства своеобразны. В данном случае имеет место неосновательная полная юридизация собственности (отношений собственности), создается преувеличенное представление о возможностях законодательства в экономической сфере. Эти представления на первых порах проведения искусственных реконструкций в экономике как будто действенны, ибо отражают влияние на реально существующую волевую сторону отношений собственности, а конечный итог волюнтаризма тот же, что и метафизического материализма. Только понимание диалектики обоюдных сторон отношений собственности позволяет в теории и на практике верно решать проблему взаимодействия экономики и права. Возвратимся в итоге всего сказанного к формулированию основных черт марксистского материалистического подхода к праву, сделав предварительно одно замечание. С методологической точки зрения принципиально важно, что при таком подходе берется за первичную клеточку исследуемого явления. С. С. Алексеев считает такой клеточкой юридические нормы или законы.53 Мы склонны думать, что для всесторонней характеристики материалистической детерминации права важно исходить из правоотношений. Именно они являются первичной клеточкой права, что верно было отмечено еще Е. Б. Пашуканисом.54 Будучи первичной, генетической клеточкой, из которой с исторической необходимостью вырастает, развертывается целостная правовая надстройка над экономическим базисом, правовое отношение оказывается в науке важнейшей из юридических категорий, центральным понятием марксистской юриспруденции. Само собой ясно, что речь идет только о специфически юридическом категориальном аппарате. Именно правоотношения являются конкретной формой права, получающего в дальнейшем идеологические формы; именно они ближе всего к экономической основе всех юридических явлений; только в них законодательные установления и правосознание получают воплощение в реальной жизни общества. Исторически и логически правовые отношения предшествуют всем иным правовым образованиям, они же завершают существование этих правовых образований в деятельности людей и их организаций. Если материалистическое понимание права необходимо предполагает определение его природы, дает отправную точку для описания правогенеза и не ограничивается статикой исследуемого объекта, а берет его в динамике, развитии и функционировании; если такой подход к праву призван к тому, чтобы связать воедино правовую действительность с деятельностью людей, то за исходный пункт надо брать не идеи и взгляды, не нормы как модели поведения, а ту конкретную форму, в которой главным образом протекает социальная деятельность, связанная с правом, — надо брать правоотношения. л Материалистический подход к праву означает, по крайней мере, признание того, что: 1) потребность в правоотношениях коренится в экономических отношениях, связанных с общественным разделением труда, превращением владения в частную собственность, отчуждением производителя от продукта труда, присвоением и обменом товара на началах эквивалента; 2) правоотношения спонтанно следуют за экономическими сдвигами, обусловленными ростом производительных сил общества, в соответствии с чем законы (суд) вынуждены всегда юридически санкционировать, официально признавать и защищать новые формы приобретения (использования) собственности;55 3) правовые отношения представляют собой специфическую форму существования производственных отношений и потому закрепляющие их юридические нормы несут на себе свойства господствующих отношений производства и обмена — глобальность, общезначимость, суверенность, обязательность; 4) первичные правоотношения сопряжены с отношениями собственности (прежде всего на средства производства), которые представляют собой юридическое выражение производственных отношений,56 в силу чего они (первичные правоотношения) существуют вне зависимости от закона, и, напротив, сам закон их в конце концов признает по материальной необходимости; 5) участники экономического общения реализуют свои взаимные права (обязанности) как самостоятельные и формально paiBHbie субъекты на основе относительно свободного обоюдного волеизъявления (договора);'"'57 6) международное право, как и внутригосударственное, имеет соответствующую материальную основу.58 Право на первой фазе коммунизма сохраняет свою экономическую обусловленность, представляет объективно детерминированную социальную реальность. Насколько оптимально эта реальность находит официальное выражение и признание в законодательстве, настолько последнее оказывается эффективным средством решения проблем, связанных в первую очередь с совершенствованием социалистического хозяйственного механизма. В общем и целом функционирование юридической формы при социализме предопределяется недостаточным по сравнению М 1 о с высшей фазой коммунизма уровнем развития производительных сил, сохраняющимся общественным разделением труда и соответственно еще не коммунистической степенью обобществления средств производства. Необходимость в юридических нормах означает также необходимость в государстве, принуждающем к соблюдению законодательных норм.59 Достижение полного коммунизма будет означать решительный перелом в истории человечества. Наступит время, когда люди уже не будут испытывать прежнюю слепую зависимость от материального производства, когда не оно, а сам человек окажется целью социального прогресса; когда развитие производства будет определяться тем, насколько оно способствует ? «целостному развитию индивида», и основным капиталом будет не овеществленный труд, а человеческая личность.60 При коммунизме произойдет в конечном счете отмирание юридической и политической надстройки, государства.