Процессуально-правовое регулирование как целенаправленная практика, связанная с формированием системы правовых средств и механизмов, ориентирована на достижение тех или иных результатов, определенных изменений как в области самой правовой формы, так и в сфере регулируемых социальных отношений. В связи с этим одной из центральных проблем, с необходимостью решения которой постоянно сталкиваются и законодатели и субъекты, применяющие процессуальные правовые нормы на практике, является проблема обеспечения эффективности правового регулирования. Эффективность является важнейшей характеристикой правовой формы, показателем уровня профессионализма субъектов правового регулирования, их способности успешно достигать поставленные цели. Кроме того, этот параметр правового регулирования является непосредственным критерием оценки качества действия системы процессуальных правовых средств в целом, а также отдельных правовых инструментов. В широком общесоциальном аспекте высокая степень эффективности правовых конструкций выступает одной из гарантий успешного решения актуальных проблем общественной жизни, залогом прогрессивного цивилизованного развития общества. Что же представляет собой эффективность, как свойство процессуально- правового регулирования, каковы критерии его оценки, как его можно «измерить», какие условия определяют его показатели? Для ответа на эти вопросы нам следует обратиться, прежде всего, к общетеоретическим положениям концепции эффективности права. Основы классической концепции эффективности права в отечественной правовой науке были заложены в работах В.В. Глазырина, В.И. Никитинского и И.С. Самощенко, рассматривавшим эффективность правовых норм как соотношение между целями, которые ставил перед собой законодатель и результатами, наступившими в ходе практики нормативно-правового регулирования1. В рамках такого подхода, по сути, главным критерием и индикатором эффективности правовой нормы является степень реализации соответствующей цели, результативность в ее узком понимании, как приемлемую для субъектов правового регулирования степень достижения поставленных задач. Подобная концепция в целом представляется весьма убедительной. Вместе с тем, мы разделяем также тезис о том, что степень реализации цели не может быть единственным критерием эффективности правового регулирования. Ведь в противном случае ориентиры законодательства и юридической практики оказываются вне зоны критического осмысления, возникает опасная иллюзия абсолютной безошибочности правовой политики государства. Вместе с тем, реальная правовая жизнь нередко демонстрирует иные примеры. Показательна в этой связи агрессивная юридическая практика, сформировавшаяся в СССР в 30-е годы 20 века на основе уголовного и уголовно-процессуального законодательства, предусматривающего упрощенные процедуры привлечения к ответственности и осуждения и служившая основным инструментом неоправданных масштабных репрессий. Декларируемые ориентиры правовой политики (борьба с врагами народа, шпионами, 1 См.: Эффективность правовых норм. М., 1980. С. 22. вредителями и т.п.), а также цели скрытые, «не лежащие на поверхности» (устрашение населения, расправа над неблагонадежными и свободомыслящими, устранение политических оппонентов и конкурентов главы государства) реализовывались достаточно «успешно». Но является ли такое регулирование эффективным? Безусловно, в свете новейших тенденций правовой политики демократических государств с ее гуманистической направленностью и обеспечением правовой защиты неотчуждаемых прав и свобод человека, ответ на этот вопрос может быть только отрицательным. Полагаем, что правовые установления, воплощение которых в жизнь потенциально способно повлечь негативные социальные результаты не следует характеризовать как эффективные даже в случае высоких показателей их результативности. В этой связи принципиальным представляется соображение о том, что общее понятие эффективности правового регулирования не может быть сведено к сугубо инструментальной трактовке. Последний аспект должен быть лишь одним из аспектов (безусловно, весьма значимым) общесоциальной эффективности права, которая понимается как способность права содействовать достижению социально полезных результатов, реализации актуальных общественных потребностей и интересов, решению острых социальных проблем, прогрессу общества и т.д. При таком более широком подходе к эффективности права (правового регулирования) наряду с результативностью, появляются и другие дополнительные критерии, позволяющие оценить данное качество правовой формы. Так, например, с точки зрения И.Я. Дюрягина эффективность права необходимо рассматривать как степень полезности достигнутого результата реализации правовых норм в процессе поставленной обществом цели1. В.А. Козлов связывает это качество правовой материи с достижением поставленной цели, социальной полезностью полученного результата, экономичностью 1 См.: Дюрягин И.Я. Право и управление. М., 1981. С. 132. действия права, а также моральной приемлемостью и оптимальностью избираемых для его достижения правовых средств1. Резонным представляется тезис о том, что в качестве критерия эффективности правового регулирования, помимо достижения поставленных целей, следует рассматривать также общественную полезность полученных результатов, отсутствие в их структуре всякого рода неблагоприятных последствий, «издержек», «побочных эффектов». Безусловно, выявление подобного комплекса наступивших социальных последствий правового регулирования – непростая задача, связанная с необходимостью всесторонней экспертизы его плюсов и минусов. Кроме того, при оценке степени эффективности действия правовых механизмов представляется значимым оценивать параметры процесса правового регулирования, среди которых первостепенное значение имеют показатели применяемого при этом юридического инструментария. Учитывая тот факт, что цели субъектов могут достигаться самыми разными средствами, позитивным следует считать уже сам факт применения для их достижения правовых инструментов. Степень востребованности правового инструментария является важным показателем уровня правовой культуры социума. И напротив, если субъекты для защиты своих прав и законных интересов обращаются не к средствам процессуального права, а к неправовым инструментам, это свидетельствует о недостаточном уровне доверия к правовой форме. Среди характеристик правовых средств немаловажными представляется такой их показатель как экономичность, предполагающая минимизацию затрат «юридической энергии», выбор наиболее оптимальных с точки зрения законодательной техники и технологии способов юридического регулирования. В области процессуального правового регулирования этот принцип выражается в необходимости использовать по возможности более простые юрисдикционные 1 См.: Козлов В.А. Вопросы теории эффективности правовой нормы. Автореф. дисс. канд. юрид. наук. Л., 1972. С.8. процедуры. Вместе с тем, такая оптимизация не должна снижать регулятивный потенциал инструментов процессуального права а также создавать угрозы нарушения прав и свобод участников процессуальных отношений. Стремление к экономичности средств процессуального права вполне оправдано и на этапе правотворческого процесса и в области правоприменительной практики. В первом случае речь идет о том, что для законодателя не следует создавать слишком сложные, запутанные процессуальные механизмы, процедуры и т.п. В сфере же правоприменения экономия средств выражается в попытке субъектов процесса выбрать наиболее оптимальный, «короткий» путь к достижению соответствующей цели, использовать минимальный набор процессуальных инструментов. Такой задачей руководствуется, в частности, следователь, формирующий план следственных мероприятий. Такой план обычно не раз корректируется в процессе предварительного следствия в зависимости от полученных результатов, собранных доказательств и т.п. Но очевидно, что наиболее эффективным при одинаковом результате следует признать тот путь расследования, который занял меньше времени и обошелся меньшими «инструментальными затратами». Значимым критерием эффективности правового регулирования в современных условиях следует считать также и моральную приемлемость применяемых юридических средств. Социальная история не раз подтверждала тот факт, что применения негуманных, бесчеловечных способов решения проблем в конечном счете обесценивает те ориентиры и идеалы, которые при этом декларировались, какими бы высокими и привлекательными они не казались на первый взгляд. Данный критерий, безусловно, чрезвычайно значим в качестве условия эффективности процессуально-правового регулирования. История процессуального права, к сожалению, изобилует примерами использования в юрисдикционном процессе нравственно неприемлемых инструментов, унижающих человеческое достоинство, попирающих фундаментальные естественные права человека. Особенно прославились ими инквизиционные формы юридического процесса, весьма востребованные в тоталитарных государствах. Оговоры, доносы, пытки, объективное вменение, примат признания вины над другими видами доказательств, упрощенные формы процесса, ответственность «без суда и следствия» и прочие «процедуры» нашли свое применение в недавнем прошлом в российской юридической практике. Полагаем, что правовое регулирование, допускающее использование подобных инструментов не может характеризоваться как эффективное. С учетом вышесказанного, полагаем, что наиболее приемлемым подходом при оценке степени эффективности правового регулирования является его комплексная оценка. Разделяем в этой связи позицию А.В. Малько и К.В. Шундикова, согласно которой, эффективность – понятие, призванное охарактеризовать качественное состояние процесса правового регулирования в его целостности, комплексно, всесторонне, с учетом как сугубо юридических, так и политических, социальных, нравственных и других его характеристик1. Таким образом, эффективность правового регулирования – это особая качественная характеристика процесса специально-юридического воздействия права на социальные отношения, которая включает в себя три основных элемента: 1) степень практической реализации правовой цели (результативность); 2) степень социальной полезности полученных результатов; 3) степень совершенства применяемых юридических средств. Теоретическая конструкция эффективности правового регулирования несет в себе определенный гносеологический потенциал, который может быть успешно использован на различных уровнях научного исследования – от сугубо эмпирического до теоретического. Он может быть задействован при познании качества регулятивного воздействия правовой формы в целом, отдельных элементов правовой системы общества, а также конкретных правовых 1 См.: Малько А.В., Шундиков К.В. Цели и средства в праве и правовой политике. Саратов, 2003. С. 224. инструментов или их комплексов. При этом на эмпирическом уровне познания, помимо рассмотренных выше общих критериев правовой эффективности могут быть актуализированы и иные дополнительные показатели, свойственные тем или иным правовым инструментам и обусловленные их объективными особенными свойствами. Наиболее практически значимыми проблемами теории эффективности правового регулирования являются вопросы об условиях, которые оказывают влияние на показатели данного свойства, содействуют повышению или, наоборот, снижению уровня действенности правовой формы. Проецируя общетеоретические наработки концепции эффективности права на объект нашего исследования, следует, прежде всего, отметить, что основополагающим условием эффективности процессуально-правового регулирования объективно выступает соответствующее качество действующего процессуального законодательства. В юридической литературе сложилось три основных подхода к пониманию качества законодательства. Первый из них связан с трактовкой данного свойства как способности законодательства соответствовать социальным реалиям, отражать объективные потребности общественного бытия, актуальные задачи развития общества и государства и т.п. В данном случае акцент сделан на внутренней характеристике правовой формы1. Вторая позиция основана на идее о том, что качество законодательства проявляется главным образом в его формально-технических свойствах, в том, насколько удачно в нем отражены упомянутые социальные реалии2. Наконец, третья теоретическая позиция связывает качество законодательства с совокупностью всех его свойств, и содержательных и формальных, позволяющих ему быть эффективным регулятором общественных 1 См., например: Прозоров В.Ф. Указ. соч. 2 См., в частности: Игнатенко В.В. Правовое качество законов об административных правонарушениях. Иркутск, 1998. отношений1. Т.В. Кашанина считает, что качество законодательства – это «внутренне присущая его форме и содержанию совокупность социальных и юридических свойств, обусловливающих пригодность законодательства удовлетворять определенные потребности общества»2. Последняя из приведенных точек зрения представляется нам наиболее приемлемой, поскольку позволяет сформировать целостный, системный взгляд при оценке качественных параметров действующих нормативно-правовых актов. В нашем исследовании мы основываемся на понимании качества законодательства как его комплексной характеристика, касающаяся различных аспектов, как его внешней формы, так и его содержания. Подробное освещение рассматриваемого параметра эффективности правового регулирования не входит в цели нашей работы, этой проблеме посвящена достаточно обширная библиография. В целом же можно отметить, что речь идет, по сути, о соблюдении в процессе подготовки нормативно- правовых актов разнообразных общих принципов и конкретных правил юридической техники (логических, содержательных, структурных, языковых, формально-реквизитных, процедурных и др.)3. Вместе с тем, учитывая специфику объекта нашего исследования, заметим, что среди упомянутых юридико-технических приемов немаловажную роль играют те, которые связаны с формализацией целевого и инструментального компонентов правовой формы. Стоит также подчеркнуть, что данной группе правил юридической техники в специальной научной литературе пока не уделяется должного внимания. В частности, следует обратить внимание на качественную формализацию целевого аспекта процессуальной правовой формы. Дело в том, что правовые ориентиры являются не только наиболее важными критериями эффективности 1 См.: Сырых Е.В. Критерии качества закона // Законодательная техника / Под ред. Ю.А. Тихомирова. М., 2000. С. 44. 2 Кашанина Т.В. Юридическая техника. М., 2008. С. 144. 3 См. подробнее, в частности: Кашанина Т.В. Указ. соч. правового регулирования. Их параметры (и количественные и качественные) в значительной степени обуславливают показатели эффективности правового воздействия, являются непосредственными факторами, определяющими ее уровень. В этой связи необходимо отметить, что первостепенное значение в деле повышения эффективности правового регулирования имеет само наличие у законодателя непротиворечивой системы ориентиров. Данное, казалось бы, очевидное положение, далеко не всегда соответствует реальной практике правового регулирования. Нередко при анализе положений процессуально- правового законодательства цели правового регулирования не прослеживаются достаточно четко. В следующей главе работы мы затронем этот аспект проблемы более подробно. Еще одним важным условием формализации целевого аспекта в праве является соблюдение принципа соответствия целей правового регулирования потребностям и интересам участников правоотношений. Ведь при отсутствии такого соответствия целевая составляющая будет находится в конфликте с реальными потребностями субъектов социально-правовых связей и соответственно станут препятствием для работы механизма процессуально- правового регулирования. Особое значение в деле повышения эффективности права имеет последовательность закрепления целей в текстах конкретных нормативных актов. Разнообразие и сложность «целевого дерева» в сфере правовой жизни актуальной задачей субъектов правотворчества необходимо считать оптимизацию системного аспекта целевого содержания правовой формы, обеспечение согласованности различных правовых ориентиров, их последовательной и непротиворечивой формализации в законодательном тексте. Система ориентиров в процессуально-правовом законодательстве в идеале должна формироваться так, чтобы цели отдельных процессуальных средств и механизмов не входили в конфликт друг с другом и не противоречили общим целям отраслевого процессуального регулирования. Поэтому, конструируя общие ориентиры процессуального регулирования, субъекты правотворческой практики должны по возможности развивать, детализировать их в целях более конкретных юридических процессуальных средств и механизмов. Важным фактором детерминации эффективности процессуально- правового регулирования являются целевые параметры правореализационной практики, содержание целевых установок субъектов реальных, «живых» процессуально-правовых отношений. Чем более высокой будет степень соответствия этих ориентиров нормативно закрепленным целям, тем более велика вероятность развития процесса правового регулирования по эффективному сценарию. Безусловно, реальные цели субъектов процессуально-правовой жизни весьма часто расходятся с ориентирами, нашедшими свою формализацию в положениях действующего законодательства. Данное обстоятельство обуславливается тем, что на стадии реализации права юридические цели выступают уже не абстрактным ориентиром, моделирующим в общих чертах необходимый результат, но становятся элементом сознания и воли конкретных субъектов правоотношений, их внутренним стимулирующим мотивом поведения. Очевидно, что подобные цели не могут стопроцентно соответствовать модельным положениям законодательства и будут в той или иной степени отклоняться от них, что связано уже с их наибольшей конкретизацией в их смысловой наполненности и условиях их воплощения в жизнь. Заинтересованность участников правоотношений в реализации формальных ориентиров законодательного регулирования может варьироваться весьма широко: от полного принятия до полного отрицания. В подобного рода конфликте целевых установок кроется одна из фундаментальных причин существования феномена правовых девиаций, правонарушений и преступности. Так или иначе, одним из направлений процессуально-правовой политики государства должно выступать формирование и использование разного рода механизмов (информационных, интерпретационных, поощрительных, карательных и др.), обеспечивающих приемлемый уровень подобных отклонений. Возможные пути решения этой задачи будут отмечены нами в следующей главе работы. Как бы ни были важны телеологические характеристики правового регулирования, необходимо понимать, что сами по себе цели не могут привести к достижению необходимых результатов. Реализация целей невозможна вне практики субъектов и используемых в ее процессе правовых инструментов. Поскольку результаты правового воздействия во многом зависят от применяемых юридических средств, главным фактором определяющим уровень эффективности права является совершенствование его «инструментальной базы». Действующее процессуальное законодательство России предусматривает довольно широкий круг правовых регуляторов. За годы правовой реформы система средств и механизмов процессуально-правового регулирования была подвергнута существенным модификациям. Инструментальная баз процессуального права в целом стала более совершенной, большая часть процессуально-правовых средств, продемонстрировали свою необходимость и ценность. Вместе с тем, результаты проводимой в современной России в течение последних десятилетий правовой реформы убедительно демонстрируют, что далеко не во всех случаях поставленные законодателем цели успешно достигаются на практике, ожидаемое зачастую так и не становится реальным. Одной из причин этого является неграмотное использование юридических средств при разработке законодательства, неумение правотворческих органов найти оптимальную «меру» количества и качества юридического инструментария, гарантирующую реализацию поставленных целей1. 1 См.: Малько А.В., Шундиков К.В. Указ. соч. С. 239. При выборе средств правового регулирования, прежде всего, законодателю следует ориентироваться на те ориентиры, к достижению которых он стремиться. Кроме того, необходимо учитывать и уровень развития наличного инструментального потенциала. Цели и средства их достижения должны быть адекватны друг другу. Практика правового регулирования должна по возможности избегать ситуаций как постановку ориентиров без учета имеющихся регулятивных ресурсов, так и обратной ситуации – чрезмерного наращивания инструментальной правовой базы без постановки соответствующих целей развития социально-правовой системы. И в том и в другом случае эффективность правового регулирования будет находиться не на высоте. Еще одним фактором риска для законодателя является уже упомянутый нами ранее феномен подмены целей средствами и средств целями. В случае подобной подмены может снижаться как целесообразность так и результативность человеческой практики. Примером может служить практика правового регулирования, сложившаяся в России на рубеже 80-х – 90-х гг. 20 века, когда активное введение в законодательство разного рода новелл далеко не во всех случаях коррелировало с пониманием тех задач, которые необходимо достигнуть. Бурные законодательные изменения, радикальные трансформации правовой системы создавали в умах обывателей иллюзию активного движения общества к новым идеалам. Но как показала дальнейшая практика, во властных элитах представления об этих идеалах были не более четкие, чем у большинства населения страны. Подобная практика правового регулирования, к сожалению, не искоренена до конца и в новейший период правовой реформы. Российскому обществу время от времени предлагаются различные юридические новации в качестве рецептов, способных вывести страну из кризиса на новые рубежи развития, кардинально повысить качество жизни граждан, уровень защиты их прав и свобод и т.п. Нередко это выражается в заимствовании тех или иных правовых институтов из зарубежных правовых систем без необходимого в таких случаях критического анализа, взвешенной социально-юридической экспертизы подобных мер. Сказанное приводит к выводу о том, что в процессе конструирования правовой системы общества законодателю следует избегать абсолютизации инструментального аспекта правового регулирования. Правовые ориентиры должны постоянно воспроизводить себя в сознании субъектов правового регулирования. Только в этом случае сможет быть обеспечена целесообразность применяемой правовой формы и соответствующей юридической практики. Вместе с тем, это не означает, что законодателю следует сосредоточить свое внимание лишь на целевой составляющей правового регулирования. Ведь его инструментальная основа требует к себе не меньшего внимания. Подбирая правовые инструменты, адекватные поставленным целям и задачам, правотворческие субъекты должны решить ряд непростых вопросов. Одним из них является вопрос о потенциальной инструментальной эффективности применяемых средств, об их регулятивном потенциале, их возможностях. Формирование инструментальной основы правовой политики может поставить и перед моральным, этическим выбором. Делая его, законодатель неизбежно становится перед необходимостью ответить себе на вопрос о том, оправдывает ли цель средства? Возможно ли допустить некоторое отступление от принятых в социуме морально-этических канонов ради достижения в будущим социально-полезных результатов или же ради достижения каких-либо иных благовидных задач? Ответы на подобные вопросы, безусловно, должны даваться с учетом конкретной ситуации, подлежащей разрешению. Формирования инструментального компонента правового регулирования, подбор необходимых юридических средств в целом является проблемой многоаспектной, в процессе решения которой законодателю предстоит оценить множество различных факторов: качество самих целей, инструментальный потенциал средств, планируемых к использованию, их моральная приемлемость, возможные риски и издержки, «внешняя среда» (социальная, политическая, экономическая, культурная и др.), в которой протекает правовое регулирование и т.п. Говоря об инструментальном компоненте процессуально-правового регулирования как одной из важнейших детерминант эффективности последнего, следует, в частности, отметить, что повышение результативности механизма процессуально-правового регулирования невозможно без обеспечения соответствующего уровня системности применяемых правовых средств. Применяемые для достижения целей правовые ресурсы, чтобы быть эффективными, должны быть взаимно согласованы друг с другом, системно связаны в один регулятивный комплекс. В подобном комплексе в идеале не должны обнаруживать себя пробелы, противоречивость, конфликты правового инструментария. Только будучи согласованными друг с другом, правовые инструменты усиливают свою регулятивную мощь и воздействуют на социальные отношения наиболее эффективно. Законодателю также важно научиться грамотно «составлять» отдельные правовые инструменты в более сложные юридические механизмы и режимы, создавать в каждом конкретном случае необходимый и достаточный для достижения поставленной цели комплекс, «микросистему» правовых средств. В подобных комплексах регулятивный потенциал одних правовых инструментов должен подкрепляться в необходимых случаях действием других (гарантирующих, охранительных и пр.) правовых средств. Невнимание к данной стороне проблемы неизбежно влечет за собой возникновение таких нежелательных дефектов правового регулирования, как противоречия, коллизии правовых средств, их своеобразное «противостояние». В результате нарушается необходимая слаженность работы процессуально- правового механизма, «распыление» правовой энергии, снижение отдачи от управленческих усилий. Проблему совершенствования юридического инструментария применительно к современному этапу развития процессуального правового регулирования в России мы затронем подробнее в следующем разделе работы. Среди факторов, определяющих показатели качества процессуально- правового регулирования и уровень его эффективности, помимо характеристик системы процессуального законодательства, важную роль играют параметры «внешней среды». Правовое регулирование – социальная управленческая практика, осуществляемая не в «вакууме» и не в раз и навсегда данных условиях. Напротив, она складывается в исторически-конкретный период времени в определенной материальной и духовной среде. Среди наиболее значимых факторов «внешней среды», определяющих результативность работы правовых средств, можно выделить следующие: 1) экономический (уровень развития производственных отношений, общие принципы экономической политики в обществе, специфика сложившихся экономических институтов, уровень благосостояния населения, уровень спроса и предложения на рынке, уровень конкуренции и безработицы в стране, степень открытости экономической системы для взаимодействия с другими национальными экономиками и другие параметры экономической жизни); 2) политико-идеологический (господствующая политическая идеология, принципы, ценности и нормы политической жизни, специфика политических институтов и характеристики политической системы общества, уровень политической конкуренции, характеристики политического режима государства и др.); 3) культурно-нравственный (уровень общей культуры общества, доминирующие нравственные, религиозные и этические ценности, особенности национального сознания (в том числе и правового), менталитета, традиций, обычаев, привычек и пр.); 4) информационный (особенности информационно-коммуникативных процессов в обществе, качество информации (в том числе и правовой), уровень ее адекватности сложившимся реалиям, специфика каналов и скорость ее циркуляции, особенности статуса средств массовой информации в обществе и т.д.); 5) организационно-технический (уровень материально-технического обеспечения проводимой государственной и правовой политики, качество подготовки и отбора кадров, степень профессионализма государственных служащих и юридического сообщества, обеспеченность государственных органов бюджетным финансированием, зданиями, транспортом, необходимой техникой и т.п.). Описанные в подобном абстрактном виде упомянутые основные и другие факторы «внешней среды» довольно очевидно проявляют себя как на «макроуровне» процессуально-правового регулирования в целом, так и на уровне конкретных процессуально-правовых отношений. В последнем случае они проявляют себя через те или иные юридически значимые формы поведения субъектов, участвующих в процессуальных действиях, и, таким образом, преломляются через сознание и волю последних. Эффективность действия процессуально-правовых средств в этом смысле во многом зависит от субъектов, их применяющих и использующих на практике, от уровня их общей и правовой информированности, культуры, профессионализма, морально-нравственных установок, материального положения и других характеристик. Так, доминирование экономического фактора над правовым может выразиться в отказе должника от добровольной компенсации причиненного материального ущерба по причине отсутствия необходимых средств. Аналогичное соотношение действия данных факторов имеет место в случае подкупа должностного лица, обязанного принимать решение на основе положений закона. Преобладающее влияние политического фактора над правовым может выражаться, в частности, в хорошо известных российской управленческой практике институтах «телефонного права», политической целесообразности, административного ресурса и др. Немаловажную роль в определении результатов процессуально-правового регулирования играет уровень информированности участников процесса о своих правах, обязанностях, возможностях и т.п. Ведь зачастую, например, ошибки в применении норм процессуального законодательства, а также прямые их нарушения должностные лица допускают не по злому умыслу, а в следствие низкой степени информирования. То же обстоятельство объясняет нередко пассивный характер поведения рядовых участников процесса; истцов, ответчиков, обвиняемых, потерпевших и др., которые часто не обладают и минимумом юридических знаний, не понимают своего реального места в юридическом процессе, своих потенциальных возможностей, не умеют грамотно использовать предоставленные им правовые ресурсы. Весьма существенной гарантией эффективности действия процессуально- правовых средств является организационный фактор. Его значение не следует недооценивать. Ведь нередко поставленные законодателем и участниками процесса цели не достигаются вследствие отсутствия тех или иных организационных гарантий. Например, отсутствие реальных условий, обеспечивающих доступность правосудия, – весьма опасное препятствие на пути защиты при помощи правовых средств прав и свобод человека. Отсутствие технических возможностей может стать причиной низкого качества проведения тех или иных следственных действий и мероприятий (осмотра места происшествия, экспертизы, обыска и др.). Таким образом, реализация целей процессуально-правового регулирования – есть процесс, на качество которого влияют не только цели и средства. Результат правового регулирования – продукт всей юридической практики, он детерминирован множеством параметров. Для того чтобы демонстрировать приемлемые показатели эффективности, право нуждается в определенной внешней среде. Если показатели последней «неблагоприятны», действуют в пику правовым механизмам и последние не могут преодолеть это «сопротивление среды», то и результаты правового регулирования будут определяться не правовым управленческим параметром, а совершенно иными неюридическими факторами.