§ 4. Динамизм научного понятия права и его статичные определения
Понятие права не может быть застывшим, неизменным, хотя бы потому, что само право находится в развитии и движется процесс его познания. В. И. Ленин отмечал подвижность понятий, их движение от субъективности к объективности отражения действительности; обращал внимание на всеобщность понятий и на то, что они происходят от сущности, как того, что в единстве с существованием, переходящим в явления, образует действительность.142 Применительно к понятию права это, видимо, означает, что субъективное восприятие права превращается в его объективное отражение, что достигается благодаря проникновению в сущность права, которая только в единстве с ее существованием в качестве явлений образует действительное право. Основная служебная роль понятия права и заключается в том, что оно в непосредственных явлениях права открывает его сущность. Научное понятие права представляет таким образом целостную и развивающуюся концепцию права, более того, можно, очевидно, утверждать, что содержание понятия права дается всей общей теорией права, вскрывающей его соотношение с иными неправовыми и правовыми факторами, интерпретирующей -его сущность соответственно этапу научного знания и потребностям практики, определяющей формы непосредственного про явления установленной сущности, наконец, объясняющей все юридические явления, исходя из данной ступени правопонима- ния. В этом движении научного понятия права особое значение имеет определение той его генетической «клеточки», прослеживая развитие которой в функционирующую правовую действительность, выводя логику права из его истории, оказывается возможным субъективное восприятие права превратить в его объективное отражение. Уже отмечалось, что подобной «клеточкой» оказывается правоотношение. К. Маркс как-то заметил, что «Гегель правильно начинает философию права с владения как простейшего правового отношения субъекта».143 Известно, что в гегелевской «Философии права» понятие права движется от абстрактного к конкретному, вплоть до общества и государства. И каждая последующая правовая категория оказывается более конкретной— более конкретным определением понятия права. К. Маркс понимал, что у Гегеля логическое развертывание понятия права не совпадает с исторической последовательностью, да и сам Гегель это подчеркивал, объясняя тем, что если истину хотят видеть в качестве результата, то надо постигнуть сначала абстрактное понятие, и тогда то, что есть действительность, будет дальнейшим, хотя и было первым в истории; движение понятия вперед состоит в том, что абстрактные формы «обнаруживают себя не как самостоятельно существующие, а как неистинные».144 К. Маркс пишет по поводу гегелевского похода, что владение как простейшее правовое отношение предполагает более конкретную правовую категорию, и делает вывод: «...простые категории суть выражения отношений, в которых может реализоваться менее развитая конкретность до установления более многостороннего отношения или связи, идеально выражающейся в более конкретной категории, в то время как более развитая конкретность сохраняет эту же категорию как подчиненное отношение».145 В этом положении интересно не только более детальное раскрытие формулы познания — восхождение от абстрактного к конкретному, но и то, что категории (понятия) берутся и в качестве идеального выражения реального отношения и как само отношение. Представляется, что речь идет о том, что понятие (категория), вопреки Гегелю, коренится в материальных отношениях и является его идеальным отражением, но, будучи в гносеологическом плане вторичным образованием, понятие (категория) обладает движением, развивается от простого (абстрактного) к духовно конкретному, что есть уже идеальное (идеологическое) отношение, существующее не просто в мышлении, айв реальной жизни. Может быть, тут кроется смысл той грани, которую марксизм проводит между материальными и идеологическими отношениями, с одной стороны, и формами сознания, с другой стороны, а еще точнее — грани между идеологическими отношениями надстроечного характера и общественным сознанием. Дело в том, что только отразив в понятии материальные отношения, люди строят в соответствии со своими взглядами (пониманием, представлениями, сознанием, духовным освоением бытия) идеологические отношения (и институты надстроечного порядка). В применении к праву это бы означало, что простейшее (абстрактное) правоотношение владения разворачивается в отношения собственности как юридическое выражение производственных отношений, т. е. в многостороннее отношение, развитую конкретность, которая уже не может «вмещаться» в понятие права, конструируемого как простейшее (абстрактное) правоотношение; элементарное понятие права развивается от абстрактного его восприятия, в соответствии с которым право формулируется как нормы, отражающие простейшее правоотношение, до конкретной (многосторонней) категории, объемного понятия права, отраженного в множестве определений, но сохраняющего простейшую правовую категорию, как уже подчиненное праву отношение — конкретные правоотношения в сфере реализации права, не порождающие правовую действительность, а только структурирующие социальное содержание права. Простейшее правоотношение — это первичное правоотношение (владение, собственность; присвоение вещей, а затем и власти над людьми), представляющее собой отправной момент развертывающейся правовой формы производственных отношений в классово развитом обществе, где разрушены традиционные связи и господствует товарный фетишизм и современное политическое государство. Понятие права развивается соответственно этому развертыванию правовой конкретности и постигает конкретные правоотношения и наличные права их субъектов настолько, что за правовой оболочкой обнаруживает не только господствующую волю, но и сферу свободы, а затем, наконец, целую совокупность производственных отношений, которые предопределены уровнем развития производительных сил и требуют объективно своего юридического выражения. За абстрактной категорией правоотношения как равного и свободного отношения абстрактных индивидов, за обобщением этих правоотношений в нормах юридических законов явственно выступают эко- комическая конкретность, конкретно-исторические формы эксплуатации и неравенства, не свобода, а отношения господства и подчинения. Таков, как представляется, был путь развития понятия права, прослеженный попутно с развитием экономических категорий при создании научной политэкономии. В настоящее время задача состоит в том, чтобы проследить дальнейшее развитие приятия права в условиях социализма, ликвидации частной собственности и эксплуатации, но в усло виях, когда еще остается пока общественное разделение труда и собственности, результаты труда еще отделены от производителя, сохраняются в определенном виде товарное производство и обмен. Решение такой задачи обусловлено многими обстоятельствами, и в первую очередь состоянием науки политической экономии, исследующей преобразования, происшедшие при социализме в материальных отношениях. Зависимость юридической науки от достижений политэкономии социализма объясняется в данном случае тем, что при всех сдвигах, происшедших в юридической форме, главный переворот сосредоточен .не в самой этой форме, а в ее социальном содержании, на уровне сущности права второго и третьего порядков, в области взаимодействия правовых и производственных отношений. Господство социалистической собственности и отсутствие антагонистических классовых противоречий, сближение личных и общественных интересов, формирование новой исторической общности людей создают объективную предпосылку для выражения в праве общенародной воли и для того, чтобы оно выполняло функцию регулятора, равной меры труда и потребления. Одновременно появляются более близкие к подлинным категории свободы, равенства и справедливости. Однако эти хорошо известные изменения подлежат глубокому анализу, который бы дал возможность раскрыть современный (и каждодневный) генезис права из нынешней структуры социалистических производственных отношений, обусловленных реальным уровнем развития производительных сил, характером остающегося общественного разделения труда и существующих форм собственности на средства производства, из своеобразных товарных отношений, сочетания плановых начал и хозяйственного расчета, особого сочетания в области народного хозяйства «горизонтальных и «вертикальных» отношений, денежного обращения и т. п. Диалектико-материалистический подход требует выявления того, каким образом данный уровень фактического обобществления средств производства и преодоления разрыва между непосредственными производителями и результатами их труда влияет на развитие отношений собственности и обмен, на сохранение экономического неравенства, противоположности (не антагонистического характера) общественных и личных интересов, которые находят свое выражение в абстрактном и конкретных правоотношениях, отражаются правосознанием и юридическими нормами, воплощаются в правопорядке и правовом статусе субъектов общественных отношений, в соотношении между общесоциальным и юридическим правом, субъективным и объективным правом, в социальном и непосредственном содержании юридической формы социалистических производственных отношений на данной ступени их бытия. Нет сомнений, что все эти процессы оказывают воздействие на сущность права всех трех порядков, а потому и на формы ее не посредственного и опосредованного проявления во всей структуре юридической надстройки над экономическим базисом. Если реальные изменения в жизнедеятельности общества существенны, то более зрелые отношения и категории не смогут укладываться в прежнее понятие права, оно получит толчок для О V" J 4 своего дальнейшего развития. Постепенное формирование нового понятия права осуществится путем доказательства неистин- ности сложившегося понятия, хотя оно останется в более передовом правопонимании, но лишь как подчиненная категория. Сейчас нельзя с достаточной точностью прогнозировать дальнейшее развертывание сущности права и его понятия. Можно высказать лишь некоторые суждения о тенденциях этого движения, исходя из того, что уже зафиксировано с определенной долей вероятности на сегодняшний день. По всей видимости, в понятии права усилится значимость его сущности второго и третьего порядка, общесоциального права по отношению к юридическому, субъективного права по сравнению с объективным, что в общем и целом отразит исторически необходимое движение человечества к развитому коммунистическому обществу (если брать проблему в глобальном плане, имея в виду, что речь идет об общем понятии права). К коммунистической общественно-экономической формации, которая на второй фазе своего функционирования «снимет» с права его юридическую оболочку, как оно «снимет» политическую оболочку с публичной власти при достижении общественного коммунистического самоуправления. Однако теперь не остается сомнений в том, что еще достаточно длительный период времени общество будет связано с юридическим феноменом, во всяком случае до тех пор, пока отношения собственности по объективной необходимости будут представлять собой юридическое выражение производственных отношений. Развивающееся понятие права, как и всякое понятие, оказывается объективным, лишенным субъективного и подчас иллюзорного восприятия действительности, когда оно способно отразить бытие и сущность такого сложного феномена, как. собственно право. Гегель писал, что бытие и сущность — моменты становления понятия,146 при этом надо иметь в виду, что» у него непосредственное бытие переходит в существование,, а оно — в явление, что для Гегеля действительность выше, чем простое бытие и существование, что «действительность есть единство сущности и существования».147 В нашей философской литературе было давно отмечено, что тонкая грань между существованием и действительностью, которую проводил Гегель,, может интерпретироваться в том смысле, что не всякое существование, явление, бытие действительно, т. е. выражает сущ- ность изучаемого, или иначе—не любое существование чего- либо закономерно, необходимо, обоснованно. Применительно к понятию права это означает, что оно будет объективным отражением действительности лишь тогда, когда отвергнет субъективистское восприятие, не будет ограничиваться поверхностным описанием непосредственного бытия права, а воплотит в единстве его сущность и то, как она проявляется (существует) в жизни общества. Имея в виду ранее изложенное {§ 2, § 3), можно считать, что понятие права должно охватывать развернутую его сущность трех порядков и непосредственное проявление этой сущности в объективном и субъективном праве. К тому же важно, что ориентируясь на действительное право, а не на то, каким оно оказывается подчас, вопреки своей сущности, не на то, как оно существует в непосредственном бытии того или иного государства и исторического периода, а на то, в чем выражается его объективно необходимое бытие, научное понятие права отбрасывает все случайное, наносное в правовой реальности, исключает те явления, которые оказываются лишь по видимости правом, не соответствуя его сущности на самом деле. Это относится к таким аномалиям, как санкционированный законом произвол; акты суда, грубо нарушающие элементарные требования справедливости и лишенные потому качества правосудия; остающиеся на бумаге нормы законодательства, противоречащие объективно сложившимся отношениям, и т. п. Для того чтобы понятие права обрело как бы внутренний стимул своего развития, важно его соотнести с реальным генезисом этого явления. Напомним широко известное высказывание В. И. Ленина: «У Маркса в „Капитале” сначала анализируется самое простое, обычное, основное, самое массовидное, - самое обыденное, миллиарды раз встречающееся, отношение буржуазного (товарного) общества: обмен товаров. Анализ вскрывает в этом простейшем явлении (в этой „клеточке” буржуазного общества) все противоречия... современного общества».148 Если в приведенном отрывке речь идет о методе изложения диалектики вообще, о логике «Капитала», то применительно к обобщениям и понятиям В. И. Ленин о том же пишет так: «Как простая форма стоимости, отдельный акт обмена одного, данного, товара на другой, уже включает в себе в неразвернутой форме все главные противоречия капитализма, — так уже самое простое обобщение, первое и простейшее образование понятий... означает познание человека все более и более глубокой объективной связи мира».149 В том же конспекте гегелевской «Науки логики» В. И. Ленин, анализируя подход к образованию понятий, замечает: «Видимо, и здесь главное для Ге- геля наметить переходы. С известной точки зрения, при известных условиях1 всеобщее есть отдельное, отдельное есть всеобщее. Не только (1) связь, и связь неразрывная, всех понятий и суждений, но (2) переходы одного в другое, и не только переходы, но и (3) тождество противоположностей — вот что для Гегеля главное».150 Относительность, связь, переходы и тождество противоположностей свойственны всем понятиям, в том числе развернутому понятию собственно права, понятию права в объективном смысле и понятию права в субъективном смысле. Начнем с того, что понятия объективного и субъективного права органически между собой связаны, неразрывны, но они в определенном плане и противоположны друг другу (хотя бы как абстрактное и конкретное, возможное и наличное), но эта противоположность в ином соотношении относительна (объективное право заключает в себе момент субъективного, а последнее — момент объективности); наконец, эти противоположности тождественны в том смысле, что то и другое — стороны собственно права. Именно единство противоположностей составляет тут действительное право как возведенную в закон господствующую волю. . Развивающееся и противоречивое, имеющее свою исходную «клеточку», обнимающее сущность и ее непосредственное проявление, отражающее действительность научное понятие права может и должно быть представлено в множестве определений. Обилие определений понятия подчеркивает В. И. Ленин151, он же писал, что «дефиниций может быть много, ибо много сторон в предметах».152 Видимо, правильно утверждать, что многогранность права и его динамизм, особенности самого процесса познания приводят к диалектичности его научного понятия и к наличию множества его определений. О некоторых определениях понятия права уже шла речь в данной работе. Было бы проще всего считать их мало удавшимися, не возвращаться к ним и вообще игнорировать мно- О у жество определении права, которые существуют в нашей науке, объявив лишь одно из них истинным или предложив свое «истинное» определение. Однако если иметь в виду наиболее распространенные из них в соответствующие целые периоды развития советской юридической науки, то нельзя не признать, что они так или иначе имели определенное основание в жизни общества и состоянии его юридической надстройки, диктовались соответствующими потребностями юридической практики, политическими соображениями или задачами идеологической борьбы. К тому же нельзя не учитывать и то, что Гегель назвал «инстинктом разума» в эмпирически най денных определениях. Эту мысль философа выписал и подчеркнул В. И. Ленин, считая ее метким замечанием. Гегель отметил: «Инстинкт разума дает почувствовать, что то или другое эмпирически найденное определение имеет свое основание во внутренней природе или роде данного предмета, и он в дальнейшем опирается на это определение».153 Вероятно, на современном языке это гегелевское замечание звучало бы иначе и было бы сказано об интуитивном определении на эмпирическом уровне знания, но суть дела от этого не меняется. И не считая явно ошибочных, поспешных, надуманных или неквалифицированных определений, которых не столь мало, все же в большинстве своем выдвинутые в теории определения понятия права оказываются вовсе не случайными и заслуживают внимания. По-видимому, первое в России марксистское понятие и определение права было дано Г. В. Плехановым. В лекциях по материалистическому пониманию истории он подчеркивал, что отношения собственности определяют юридические учреждения, и наиболее ясно это проявляется в вещном праве, которое возникает непосредственно из экономических, производственных отношений. Существуя, право собственности порождает правила, регулирующие переход имущества из рук одного лица к другому, что порождает и определенные обязательства. Такое нормирование нуждается в соответствующих гарантиях, и кто покушается на право другого подвергается наказанию. Строй общества «отливается по форме собственности», потому она, в конечном счете определяет и публичное право. Право данного народа связано с экономическим строем, и потому, более или менее справедливое регулирование материальных интересов и охрана этих интересов «составляют прочную основу всех писанных законодательных кодексов»; право определяют как совокупность правил поведения, к соблюдению которых позволительно обязывать человека внешним, физическим принуждением.154 В данном случае берется одно из распространенных определений права и показывается его зависимость от отношений собственности, а также в некоторой степени от справедливости. Важно, что генезис права обрисован как возникновение из собственности субъективного права (владельца), которое порождает и соответствующие правила (объективное право), и его гарантированность принуждением. После возникновения советской социалистической государственности возникает и марксистская юридическая наука, связанная с решением практически-политических задач по упрочению нового, революционного правопорядка. В «Руководящих началах по уголовному праву РСФСР» нашло отражение выработанное П. И. Стучкой определение права: «Право — это система (порядок) общественных отношений, соответствующая интересам господствующего класса и охраняемая организованной его силой».155 Здесь подчеркивалась материальная и классовая природа права. В праве, по мысли П. И. Стучки, надо видеть две стороны — общественные отношения и юридические нормы, последние лишь отражают материальные отношения, обладающие приматом над юридической формой.156 Определение понятия права, о котором идет речь, отражало сравнительную' неразвитость нового законодательства того времени, а в идеологическом плане было направлено против (распространенного в дореволюционной России юридического позитивизма. Юридическая специфика более подчеркивалась в определении права,, которое сформулировал Е. Б. Пашуканис. Последний считал правом систему правоотношений.157 Совокупность юридических, норм он относил скорее к области литературного творчества; нормы и правосознание считал идеологическими формами, а к материальной форме права относил правовые общественные отношения. Анализ генезиса юридического права был сильной, стороной концепции Е. Б. Пашуканиса, наиболее слабым местом ее оказалась «меновая теория права». Упором на революционное правосознание отличалось правопонимание М. А. Рейс- нера, стремившегося интуитивному праву (правосознанию) дать материалистическое объяснение.158 Впервые в советской науке нормативное определение права было сформулировано, очевидно, Н. В. Крыленко, который считал им выражение в законах и юридических обычаях общественных отношений, имеющее своим содержанием и охраняемое государством регулирование этих отношений в интересах господствующего класса.159 Это определение было в дальнейшем не лучшим образом перефразировано А. Я. Вышинским. Позднее определения права как системы но)рм стали хрестоматийными и существуют в нашей литературе до сих пор.160 Такого рода дефиниции мождео считать институциональными. Институциональное («нормативное») правопонимание никогда не было единственным в советской юриспруденции, даже в пору своего самого широкого распространения. Однако с конца 50-х годов критика односторонности определений права* сводящих его к общим правилам поведения (к закону), усиливается. Поскольку в советской юридической науке сложилось столь же твердое, сколь и неверное представление, что может существовать лишь одно единственно верное определение понятия права, предлагавшиеся существенно иные его дефиниции (например, право как единство норм и правоотношений) противопоставлялись ставшему традиционным нормативному определению и воспринимались сторонниками привычных дефиниций как нечто, отрицающее их позиции полностью и кате^рично. Несмотря на это осложняющее обстоятельство, так называемое «широкое» правопойимание к концу 70-х гг. укрепляется, особенно среди специалистов общей теории права, о чем свидетельствовала общесоюзная конференция в Звенигороде161 и обсуждение понимания права, проводившееся редакцией журнала «Советское государство и право».162 Вопреки мнению, недавно высказанному В. С. Нерсесянцем, особого единства среди критиков узконормативного подхода к праву не было, да и нет до сих пор, как нет и развернутого обоснования «широкого» (многоаспектного) подхода к праву. Тем более легковесным представляется утверждение, что поиск более основательной трактовки права может быть эффективен только с позиции различения права и закона. Ведь ясно, что само решение вопроса о соотношении права и закона зависит от позиции в вопросе понятия права, а не наоборот. И все же именно самая разнообразная критика правопони- мания, сложившегося в советской юридической науке к концу 30-х годов, принесла свои плоды. Теперь даже в учебной литературе можно встретить утверждение, что общее понятие права находит свое выражение в нескольких дефинициях.163 Ныне осталось мало ученых, которые бы отстаивали тождество права и закона, абсолютизировали нормативность права, отрицали значение правоотношений или сводили бы их к связи обязанностей и прав субъектов. Установка на развернутое правопо- нимание, представленная в работах А. А. Пионтковского, С. Ф. Кечекьяна, С. И. Аскназия, Д. А. Керимова, В. П. Кази- мирчука, В. А. Туманова, Э. Л. Розина, В. С. Нерсесянца и ряда других ученых, оказывает свое влияние и на тех теоретиков, которые продолжают в принципе придерживаться прежнего характера определений права как системы общих правил поведения, в разработке которых в свое время видную роль играли Н. Г. Александров, С. С. Голунский и М. С. Строгович, Б. В. Шейндлин, П. Е. Недбайло, А. Ф. Шебанов и некоторые другие. Мы имеем в виду прежде всего С. С. Алексеева, склон- ного, как нам кажется, идти навстречу менее догматичному и более гибкому правопониманию. Интересные суждения относительно углубленного понимания содержания норм права и правоотношений можно найти в трудах С. Н. Братуся, который никогда не был склонен к абсолютизации какой-либо од- • ной стороны права, хотя считал и считает, что было бы ошибкой пренебрегать специфически юридическими 'свойствами права Ы и Л и растворять его в иных компонентах правовой настроики. Заслуживают внимания и мысли Е. А. Лукашевой по поводу более содержательного восприятия сущности права, и ее постановка вопроса по поводу многоаспектного подхода к праву, изложенная наиболее полно применительно к науке первого десятилетия Советской власти, оказалась весьма удачной, более того, активно содействующей упрочению позиций тех ученых, которые, признавая ограниченность нормативных определений права, вовсе не считали нужным их просто отбросить как якобы совершенно ошибочные. В самом деле, нынешняя задача советской теории вовсе не состоит в том, чтобы опровергнуть институциональное определение права. Задача — в преодолении его недостаточности и дополнении дефинициями, отражающими иные стороны и грани права. Однако сделать это можно, лишь глубже проникая в сущность права и обогащая его научное понятие. Чем полнокровнее понятие предмета, тем многообразнее оказываются его * дефиниции. Новый этап советского правоведения приводит к дальнейшему углублению наших представлений о сущности права, что толкает вперед его научное понятие и. требует фиксации этого понятия в стройной системе дефиниций. Иначе говоря, мы уверены, что такое сложное, многогранное и многоуровневое явление, каким оказывается право, «схватывается» только развивающимся понятием. Это понятие заключено в целостной концепции права философского уровня, в нынешней ступени общей теории права и находит закрепление во множестве взаимосвязанных дефиниций, не конкурирующих, а дополняющих друг друга. Понятие права детерминирует его определения, но синтез таких определений дает возможность составить объемное представление о праве, кратко описать достигнутое наукой правопонимание, использовать его для дальнейшего развития науки и для решения практических вопросов. К числу научно приемлемых определений права мы бы отнесли следующие. 1. Право — юридическое выражение производственных отношений в господствующих отношениях собственности. 2. Право — специфическая форма экономических отношений, образующая юридическую надстройку, над базисом классового общества. 3. Право — средство упорядочения общественных отношений, способ эмансипации производства от случая и произвола. 4. Право — масштаб социальной свободы, который официально признан и определяется в конечном счете уровнем развития производительных сил общества. 5. Право — равная и относительно справедливая мера пове- • депия людей, соответствующая интересам господствующих клас-' сов. 6. Право — это абстрактные правовые отношения, вне зависимости от того, как они поддерживаются организованной силой принуждения (государством). 7. Право — нормативно-классовый регулятор поведения людей, выражающий возведенную в закон волю господствующих классов, охраняемый государством. 8. Право — материально детерминированная и возведенная в закон общеклассовая воля, непосредственно проявленная в своем субъектно-конкретном и объективированно-абстрактном бытии. Каждое из этих определений отражает одну (или несколько) сторону права и лишь частично охватывает его научное понятие. Более того, каждое требует относительно самостоятельного анализа и более частных определений, которые должны быть связаны и переходят друг в друга. Так, например, «юридическое выражение производственных отношений» подлежит дополнительной научной интерпретации, которая не может быть оторвана от понятия правоотношения первичного характера и общего взаимодействия между базисом и юридической надстройкой, как его специфической формой. Определения, которыми тут придется оперировать, окажутся связанными, противо- . речивыми и подчас тождественными в своей противоположности. Подлежит всестороннему раскрытию «возведенная в закон воля господствующих классов, общеклассовая воля», что невозможна • сделать в отрыве от анализа непосредственного содержания правовой формы экономических отношений и понятия применения равной меры к различным людям, определений масштаба социальной свободы и справедливости как юридической кате^рии. И тут определения будут противоположны и тождественны, относительны, важны будут их переходы (правовой формы в содержание права, содержания во внешние формы права; воли, как формального момента по отношению к материальным отношениям, в господствующую волю, оказывающуюся содержанием юридических норм, и т. д.). Подлежат относительно са- мостоятелъному определению объективное (абстрактное) и субъективное (конкретное) право, важно раскрытие диалектической связи (единства противоположностей) этих сторон собственно права, что нельзя сделать без исследования форм правообразования и правореализации. Сами приведенные определения понятия права (у нас их восемь, но может быть, вероятно, больше) между собой также связаны, эта связь противоречива, грани между определениями относительны и подвижны. И более того, каждое из означенных определений права не может быть оторвано от определений иных компонентов юридической реальности — от конкретных правовых общественных отношений, правопорядка, правосознания и т. п. Понятия последних выводятся из общего понятия права, но и, в свою очередь, существенно влияют на правопо- нимание (пример тому — правовая идеология). Наконец, любое из определений права так или иначе связано со значительным набором неправовых категорий: с понятием и определениями производственных отношений, нравственности и справедливости, политической системы и государства; с понятием и определениями социальной свободы и необходимости, равенства и неравенства, социального регулирования и социальных норм, власти и воли, поведения и деятельности, социального контроля, убеждения и принуждения, воспитания, культуры, психологии, традиций и т. п. Конечно, тут юриспруденция пользуется главным образом теми понятиями, определениями и терминами, которые выработаны за рамками правоведения (политической экономией, научной социологией, политологией, педагогикой, этикой и, прежде всего, историческим материализмом). Однако это, во-первых, предполагает наличие серьезного соответствия в категориальном оснащении этих наук, общих мировоззренческих установок и единой методологической концепции. И, во-вторых, это совершенно не исключает относительно самостоятельных разработок некоторых общесоциальных феноменов, наиболее тесно связанных с правом (имущественные отношения, власть, воля, интерес, деятельность, политика, государство и т. п.). Утверждения о том, что в отдельных общественных науках закономерно существуют совершенно разные понятия одного и того же явления или что одно понятие (научное) в состоянии отразить какие-либо не связанные между собой социальные феномены, необоснованны. Если с такими фактами и можно столкнуться, то они должны по мере возможности устраняться и нежелательны в условиях ныне происходящей не только дифференциации, но и интеграции научных знаний. Таким образом, определения понятия права оказываются связанными со многими иными определениями, описывающими менее общие и более общие понятия, отражающими как юридические, так и неюридические феномены общественной жизни. Каждое из определений права требует усвоения целого ряда, комплекса иных его определений и определений иных явлений, процессов, состояний и, что особенно важно, дальнейшей разработки многих из этих определений и понятий. Раскрытие наукой правопонимания включает постижение уже достигнутых результатов познания и одновременно развитие и углубление понятия права. Определения права — некоторый итог его изучения и от правной момент дальнейших исследований. Понятие права представляет собой развивающееся духовно-научное освоение его сущности, закономерностей, внутренних и внешних связей, свойств, структуры, функций. Определения этого понятия — краткие дефиниции, фиксирующие ступени, фрагменты, аспекты этого развивающегося освоения действительности. Ограниченность (недостаточность) любых определений общеизвестна и чаще всего связывается с краткостью дефиниций. Это так, но главное не в этом, ибо такая недостаточность могла бы, казалось, легко восполняться путем включения в то или иное определение большого круга признаков права, отражающих все или почти все его свойства. Так, между прочим, подчас и поступают, формулируя громоздкие определения. Однако излишняя объемность определения лишает его достоинства краткой дефиниции, не превращая ее при этом в научное понятие права. Суть в том, что определение нельзя рассматривать как некую сумму признаков данного объекта изучения. Это должны быть признаки, отражающие свойства объекта, взятого в соответствующем аспекте, высвечивающие определенную его сторону связи с иными явлениями — в этом состоит теоретическая и практическая значимость отдельного определения. Определение понятия права — это краткая фиксация его сущности, проявляющейся в строго определенных аспектах познания. И это позволяет каждому из обоснованных определений права быть отправной точкой для соответствующего направления его дальнейшего исследования. Когда это обстоятельство не учитывают, то создают компилятивные формулы, ничего не дающие науке и практике, слабо констатирующие итог познания и совсем не способные быть отправным моментом дальнейшего познания права. Краткость дефиниции— куда меньший недочет, чем ее перегрузка простым набором признаков. И эта краткость обусловлена самой природой определений, предназначенных фиксировать фрагмент понятия, сторону явления. Учитывая природу дефиниций, надо в зависимости от характера исследования (или практической деятельности) выбирать одно из возможных определений права. Избрав его, отправляясь от него, необходимо учитывать его ограниченность и связь с другими определениями, высвечивающими иные стороны (связи, уровни, качества) права. Что касается действительного недостатка дефиниций, то он состоит в их статичности и формализованное™, в то время как понятие права всегда находится в динамике, в становлении и развитии. В заключение заметим, что излишнее увлечение дефинициями и особенно абсолютизация одной из них чреваты догматизмом и односторонностью, которые способны дезориентировать теорию и практику. Абсолютизация одного определения приводит, помимо прочего, к ложному представлению о застывшем и неизменном понятии права, задерживает развитие науки. Между тем научная теория в определенном смысле есть не что иное, как развивающееся понятие о сущности предмета,164 в данном случае права. Следует сказать и о том, что среди тех, кто признает многообразие определений права, подчас бытует другая ошибка: полагают, что общее понятие права представляет синтез его определений. Такого рода заблуждение перевертывает связь понятия и определений с ног на голову и вызвано, очевидно, многозначностью термина «определение». В философии этот термин означает не только краткую дефиницию (о чем у нас идет речь), но и установление (отражение в мышлении) тех или иных форм бытия исследуемого объекта, процесс познания, выявления его свойств. Синтез отражения, познания всех форм бытия приводит, конечно, к формированию понятия о данном явлении. Синтез определений как дефиниций не создает понятия. Напротив, понятие предмета детерминирует его определения. Строго говоря, речь идет о дефинициях понятия права, а не об определениях самого права. Нельзя сформулировать ни одной дефиниции понятия, если нет еще такого понятия в науке. «...Понятие сохраняется в своем инобытии, всеобщее — в своем обособлении, в суждении и реальности». Гегель «Метод восхождения от абстрактного к конкретному есть... способ, при помощи которого мышление усваивает себе конкретное». . К. Маркс «Явление есть... проявление сущности»... «Сущность является. Явление существенно». В. И. Ленин