«Теоретический антигуманизм» — восстановление фетишистского подхода к политической экономии
Инкриминирование марксизму некоего «теоретического антигуманизма» и «идеологического гуманизма» дает возможность, с одной стороны, павесить ярлык «идеалистической антропологии» как на классическую философию и политическую экономию, так и на написанные до, а частично и после 1845 г. произведения Маркса, и тем самым вытеснить их из области науки и, с другой стороны, подготовить «овеществление» категорий политической экономии, восстановление фетишистского подхода к политической экономии, который как раз марксизмом и был преодолен.
Альтюссер прав в том, что в становлении материалистического понимания общественного развития важную роль сыграло идеологическое преодоление абстрактного гуманизма философской антропологии Фейербаха и строящейся на нем концепции «подлинного социализма». Точно так же во многом правильны и те его критические замечания, которые направлены против той интерпретации марксистской философии, которая односторонним и произвольным толкованием произведений молодого Маркса сведена к идеологической антропологии.
(Наиболее известными представителями этого направления являются Фромм, Шафф, Гароди, Г. Петрович, Фишер, Ломбардо Радис и др.). Но даже эти частичные моменты, в которых Альтюссер прав, дискредитируются тем, что используются онл для доказательства полностью ошибочной точки зрения.Несостоятельность рассматриваемой концепции проявляется в попытке увидеть в классической политической экономии лишь проявление какой-то «наивной антропологии», что с необходимостью делает «идеологической» ту «структуру», кругом проблем которой она занимается. Альтюссер на свойственном ему языке заявляет: «Специфичная теоретическая структура Политической экономии такова, что устанавливает непосредственную и прямую связь между гомогенной областью данных явлений, с одной стороныу и такой идеологической антропологией, которая использует человека как субъект потребностей (homo oeconomicus как свойство) для обоснования экономического характера явлений данной области, с другой стороны» 26.
В действительности, однако, связь между классической политической экономией и «идеологической аптропологи- ей» только для того является такой «непосредственной и прямой», кто, употребив несколько имеющих антропологический привкус выражений, почувствовал, что ему-то самому научный анализ совсем не нужен. За ссылками на неисторически рассматриваемую «человеческую природу», за концепцией «homo oeconomicus» в классической политической экономии стоит не общественно недифференцированный абстрактный человек, как у Фейербаха, а «экономическая анатомия» (Маркс) классов капиталистического общества. Альтюссер не сумел разглядеть не только результат научного подхода классиков к явлениям экономической жизни — эту «экономическую анатомию», находящуюся в полном противоречии с «идеологической антропологией», но он и не понял также, что ссылки на «естественный порядок», на «человеческую природу» являются следствием «антиисторизма», отсутствия исторического подхода.
Альтюссер суть «теоретического антигуманизма», который он приписывает Марксу, видит даже не в отказе от фейербаховского абстрактного, не зависимого от истории и общества человека, а в полном удалении субъекта из теории, что прежде всего могло, по ого мпению, произойти в «Капитале».
В связи с этим из-за ссылки на «живого человека» Альтюссер выступает с обвинениями даже «Немецкой идеологии», то есть труда, в котором, по словам самого Маркса, было решено «свести счеты с нашей прежней философской совестью». Альтюссер критикует эту работу за то, что содержащаяся в ней философия является «диалектическим позитивистским эмпиризмом, связанным с исторической философией субъекта (личность рассматривается как субъект истории), который не имеет никакого отношения к более позднему диалектическому материализму...» 27.Рассмотрение «живого человека» в качестве отправного момента, однако, не имеет никакого отношения к антропологическому воззрению, и только структуралистская концепция может считать такой подход несовместимым с более поздним марксистским положением, согласно которому отправным моментом является «исторически данная экономическая эпоха». Энгельс, говоря о радикальном разрыве с фейербаховской позицией, подчеркнул, что «надо было заменить культ абстрактного человека, это ядро новой религии Фейербаха, наукой о действительных людях и их историческом развитии» 28.
Подобным же образом неразрывную связь субъективного фактора с диалектическим пониманием детерминизма в общественной жизни подчеркивал В. И. Ленин: «...идея исторической необходимости ничуть не подрывает роли личности в истории: история вся слагается именно из действий личностей, представляющих из себя несомненно деятелей» 29. Когда же идеологи народников в противовес марксистскому пониманию естественно-исторического характера общественных процессов выдвинули на первый план «реального человека», то В. И. Ленин очепь точно пм ответил, что до «реальных личностей» можно добраться, лишь определив их место в системе исторически сложившихся общественно-экономических отпошений. Если же от этих отношений отвлечься, то в итоге дело придется иметь с каким-то общественно недифференцированным, абстрактным, в действительностн не существующим человеком.
Таким образом, вытеснение субъективного фактора из научного познания в концепции «теоретического антигуманизма» сопровождается его исключением и из процесса исторического развития.
В результате присущий марксистской теории иаучпый детерминизм, с необходимостью выделяющий и рассматривающий субъективный фактор и его роль в общественной жизни, «интерпретаторы» учения Маркса подменяют совершенно от пего отличным представлением о детерминизме, утверждая, например, что Маркс якобы рассматривает капиталистическую систему как некий механизм, как машину, что человеческие поступки должны выводиться из этого механизма, ибо существует только он сам и вызванные им последствия. Функционирование трактуемого таким образом механизма представляет собой некий «театр без авторов» 30.Эта концепция «театра без авторов», простое причинное выведение человеческих поступков из упомяпутого выше «механизма», самым тесным образом связана с принципиальным разделением науки и идеологии. Но вместе с тем она вскрывает такое впутреппее противоречие, которое в основе расшатывает это разделение. Дело в том, что если люди — только «вынужденные актеры» в театральной игре, определенпой принципами функционирования механизма, тогда зачем вообще нужна идеология как средство классовой борьбы, как фактор, влияющий па действия людей? Если же в этом влиянии есть необходимость, тогда деятельность людей нельзя сводить только к пассивной реакции и исключать сознательный субъективный фактор из процесса исторического развития. Если исключающее его «научное» объяснение достаточно для понимания того, как функционирует система, то из этого следует вывод о «ненужности» идеологии. В противном случае если для влияния на человеческие действия все же необходима идеология, то и функционирование системы не может быть объяснено на основе стерилизованного «теоретическим аптигуманизмом» понимапия науки. И наконец, если идеология п идеологическая борьба являются просто механическим отражением, во всех отношениях зарапее определенной реакцией на функционирование механизма, то в этом случае детерминизм преобразуется в какую-то естественную фатальность. В здании «структуралистского Маркса» в данном случае зияет дыра, которую невозможно закрыть никакой словесной эквилибристикой.
Именно поэтому точно так же, как несостоятельно принципиальное противопоставление идеологии и науки, несостоятельна -и комбинация «теоретического антигума* пизма» и «идеологического гуманизма». Если общественное развитие не является каким-то механическим процессом, то научны все те идеологические формы, которые правильно отражают те составные части общественного процесса, в которых находит проявление классовая борьба пролетариата. Если какое-нибудь понятие, имеющее значение, определенное общественными условиями, служит осознанию объективной тенденции, если оно не искажает содержания общественных конфликтов, а освещает его, то опо пе может быть противопоставлено марксистской теории, чего, однако, никак нельзя сказать о позитивистско-струк- туралпстской интерпретации Маркса.
Характерной чертой концепции «теоретического антп- гуманизма» является также фетишистское толкование основополагающего попятия исторического материализма и марксистской политической экономии — производственных отношений. Альтюссер заявляет, что ссылка на «реальпого человека», «конкретную личпость» приводит к тому, что производственные отпошеппя сводятся к каким-то исто- ризованпым «человеческим отношениям», то есть к отношениям между людьми,- между субъектами31. По мпепию Альтюссера, осуществленная Марксом теоретическая революция в принципе исключает подобное толкование производственных отношений. Но проблема заключается в том, утверждает Альтюссер, что Маркс не сумел однозначно сформулировать свой вывод, «...общественные отношения производства... нпкоим образом нельзя просто свести к отношениям между людьми... Определенные выражения Маркса, терминология, оставшаяся еще от его прежнего увлечения философской антропологией, могут толкнуть читателя, воспринимающего их буквально, к тому, чтобы противопоставить отношения между людьми отношениям между вещами. Но производственные отношения необходимым образом содержат в себе отношения между людьми и вещами, причем так, что в них отношения людей друг с другом определяются существующими, точно устанавливаемыми отношениями между людьми и материальными элементами производственного процесса» 32.
Из этого положения следует, что сконструированная «школой Альтюссера» па основе нового прочтения «Капитала» «теоретическая революция» может быть скорее и с большим правом названа «теоретической контрреволюцией» — отходом от того радикального изменения в понимании политической экономии, которое осуществил Маркс. Это радикальное изменение заключалось прежде всего в том, что за отношениями между людьми и вещами Маркс вскрыл определяющую роль исторически сложившихся отношений между людьми и показал, что в рамках данного способа производства вещи лишь постольку выполняют общественную функцию, поскольку играют роль посредников и выразителей складывающихся между людьми отношений.
Как известно, Маркс свой политэкономический анализ начал с исследования отношений стоимости. Он показал, что из отношений между человеком и продуктом труда (вещью) нельзя сделать вывод о существовании стоимости; имеет ли продукт труда стоимость или нет — это зависит исключительно от характера существующих между людьми производственных отношений. Из самой же вещественной формы продукта труда нельзя сделать вывод по поводу его стоимости. Объективность стоимости заключена не в вещественности — это утверждение, собственно говоря, является отправным моментом той критики, которую Маркс направил против фетишистского понимания политической экономии, понимания, ссылающегося на то, что возникшие в процессе производства отношения между человеком и вещами имеют более или менее постоянные черты, отрицающего исторически специфический и соответственно переходный характер капиталистических производственных отношений.
Сущность фетишистской концепции политической экономии состоит как раз в том, что из отношений между людьми и вещами выводятся общественные отношения между людьми. Проявляющийся в фетишизме (идеализм отождествляет в политэкономии объективность и вещественность. Марксистская концепция (называемая современным позитивизмом метафизической), которая вскрывает за посреднической функцией вещей производственные отношения людей, означает материализм в исследовании экономических явлений.
Однако марксистская критика идеализма, проявляющегося в фетишизме, характеризуется Альтюссером, ищущим сущность объективности в вещественности, как идеалистическая: «В скольких местах у Маркса фетишизм представляется как «видение», как «иллюзия», которая происходит исключительно из «сознания»33. В действительности же Маркс фетишизм вовсе не считал простым видением, иллюзией, которая происходит только из сознания, а рассматривал его как специфическую форму «лож- пого сознания», видел в нем искаженное отражение определенных общественных отношений. Маркс очень просто и ясно выразил свою мысль: «Это — лишь определенное общественное отношение самих людей, которое принимает в их глазах фантастическую форму отношения между вещами» 34.