3. Судьбы социализма и теоретические вопросы нэпа

Возникает вопрос: почему же Сталину удалось тогда оиъединить вокруг своей позиции большинство членов партии, относительно легко одержать верх над политическими соперниками, переиграть их не только организационно, но и в значительной мере идейно?

Дело в том, что позиция Сталина, согласно которой социализм в СССР можно было не только строить, но и успешно построить, несмотря на изъяны в аргументации, была более реальна, прагматична, давала партии и рабочему классу ясную теоретическую и политическую установку на ближайшие годы.

Сам курс на построение социализма в СССР, не дожидаясь международной революции, хотя и таил громадные трудности, объективно был прогрессивным, нацеливал на подъем производительных сил с опорой на передовые общественные отношения. Противоположная точка зрения страдала исторической пассивностью, предлагала дожидаться «великих дней» без гарантии на их скорое пришествие. Это грозило своеобразным застоем в рамках переходного периода, что в условиях противоречивого хозяйственного положения представляло и значительную политическую опасность.

Но значение дискуссии о возможности построения социализма в СССР не ограничилось разработкой тллько партийного курса. Дискуссия привела и к другим важным теоретическим результатам, среди которых первое место занимают вопросы истолкования природы госсектора, кооперации, роли и функций рыночных отношений, сущности новой экономической политики в целом.

В борьбе с левым революционаризмом Троцкого, затем Зиновьева и их сторонников в партии сложилась коалиция сил, выражавших точку зрения большинства. При этом Сталин был скорее политическим лидером коалиции, наиболее крупным ее теоретиком по праву считался Н.

Бухарин был ортодоксальным и вместе с тем творческим марксистом. Яркий интеллектуал, обладавший глубокой эрудицией, он без боязни вступал в полемику с лидерами левых, не ограничиваясь толкованием цитат, смело ставил и решал вопросы хозяйственной практики. Он с самого начала сделался главным оппонентом левого революционаризма.

В выступлении на XIV съезде ВКП(б) Бухарин подчеркивал, что трактовка Зиновьевым нэпа как преимущественно отступательного маневра30 не являлась случайной: если при отсутствии мировой революции приходится в основном отступать, тогда неизбежен вывод о невозможности успешного социалистического строительства. Опираясь на учение В. И. Ленина, Бухарин показал, что нэп как большой стратегический маневр включает в себя элементы отступления, переорганизации рядов и наступления перестроенным фронтом с целью построения социализма18.

Как известно, в борьбе с идеологией Троцкого, так называемой новой оппозиции Зиновьева и Каменева, а впоследствии и объединенного оппозиционного блока Бухарин и Сталин действовали вместе, хотя уже на начальном этапе дискуссии, стали выявляться их различные Подходы к обсуждаемым вопросам.

Так, в ходе внутрипартийной полемики весьма остро встал вопрос о природе советской государственной промышленности. Г. Зиновьев явно преуменьшал исходный потенциал социалистического строительства и определял государственные промышленные предприятия как преимущественно государственно-капиталистические. (Это объяснялось также тем, что нэп трактовался им главным образом как отступление к «государственному капитализму в пролетарском государстве».) В книге «Ленинизм» Г. Зиновьев писал: «Разве даже в современных наших государственных трестах, в их операциях, в их системе работы, в их окружении и т. д. и даже в нашей современной кооперации нет элементов капитализма?.. Разве не почувствуют рабочие всей фальши, если мы будем преподносить им сладенькие фразы о том, что это и есть социализм»19.

Зиновьев неправомерно ссылался, во-первых, на известную организационно-техническую общность капиталистических и социалистических предприятий, выводя из этого общность социальной формы.

Указанная точка зрения была подвергнута критике в Отчетном докладе ЦК XIV съезду партии, с которым выступил И. Сталин. В докладе прямо указывалось, что «госкапитализм в условиях диктатуры пролетариата есть такая организация производства, где представлены два класса: класс эксплуатирующий, владеющий средствами производства, и класс эксплуатируемый, не владеющий средствами производства». Но на предприятиях госсектора «представлены не два класса, а один класс, класс рабочих, который в лице своего государства владеет орудиями и средствами производства и который не эксплуатируется, ибо максимум того, что получается в предприятии сверх заработной платы, идет на дальнейшее развер-

тывание промышленности, т. е. на улучшение положения всего рабочего класса в целом»20. Примерно такую же аргументацию приводил Н. И. Бухарин, добавляя, что идеи «новой оппозиции» способны дезориентировать незрелые слои рабочего класса.

Оба руководящих деятеля партии признавали значимость проблемы бюрократизма (на нее ссылался Зиновьев, доказывая несоциалистический характер госпромыш- ленности). Но если Сталин трактовал этот вопрос весьма облегченно31, то для Бухарина это была одна из центральных тем его теоретической деятельности. В полемике с теоретиками левых Н. И. Бухарин отмечал: «Мы знаем, что у нас многое чрезвычайно плохо, мы знаем, что существует тенденция к перерождению и среди хозяйственников, и среди партийной бюрократии (курсив наш.— Авт.), но не нужно всего этого преувеличивать, а нужно рационально со всем этим бороться»21. Бухарин полагал, что развитие производительных сил, рост материальной и общей культуры, ликвидация буржуазной монополии на образование будут препятствовать тенденции к бюрократическому «вырождению». Следовательно, он вслед за Лениным не только видел опасность бюрократизации, но и намечал меры по ее преодолению, чтобы обеспечить успех социалистического строительства.

Развитие дискуссии поставило перед теоретиками партии и другие важные проблемы.

Под давлением критики Г. Зиновьев в содокладе XIV

съезду вынужден был присоединиться к ленинской характеристике государственных предприятий как предприятий «последовательно социалистического типа», оговаривая, что они «не вполне еще социалистические»22. (По мнению Н. Бухарина, это означало полную сдачу Зиновьевым -прежней позиции.) Тем -не менее и на данном этапе дискуссии Зиновьев продолжал утверждать, что госкапитализм в СССР не исчерпывается отношениями концессии (и аренды, так как «нельзя забывать о свободной торговле, о ее формах, о планировании и рас-*, пределении, о возрастании капитализма из индивидуальных хозяйств»23. Таким образом, акцент переносился на выведение специфического типа «госкапитализма» «из

факта широкого развития в СССР товарно-денежных связей, отношений товарного производства.

Развивая эту точку зрения -и доводя ее до логического конца, известный советский экономист, сторонник «новой оппозиции» Г. Сокольников на XIV съезде ВКП(б) включил в состав государственно-капиталистического сектора сферу внешней и внутренней торговли, систему Государственного банка и денежного обращения. Г. Сокольников, в частности, утверждал: «И вся наша система хозяйства, поскольку она связана с товарным хозяйством, поскольку она связана с системой кредита, поскольку она насквозь проникнута денежными отношениями, — она связана с этими элементами товарного капиталистического хозяйства» 24.

В данном случае налицо смешение товарного производства вообще со специфическим товарным производством капиталистического типа, при котором рабочая сила становится товаром, имеют место отношения капиталистической эксплуатации. Последнее предполагается также в рамках государственного капитализма, хотя и под известным контролем со стороны социалистического государства. На явную уязвимость аргументов «новой оппозиции» в этом вопросе указывал Н. И. Бухарин 25.

Связь приведенных положений Зиновьева и его сторонников с отрицанием курса на построение социализма в СССР сказывалась двояким образом. Во-первых, в том, что товарная, рыночная форма экономических отношений увязывалась в лучшем случае со строительством госкапитализма, но не социализма.

В основе подобных представлений лежало отождествление законов и тенденций развития товарного производства при капитализме и в условиях нэпа. Теоретики «новой оппозиции» не видели, что сосредоточение командных высот в руках пролетарского государства до известной степени препятствует социальной дифференциации крестьянства. Не случайно главным лозунгом оппозиции в деревне стал лозунг борьбы с кулацкой опасностью 32. Не поддерживая прямо линию на разжигание классовой борьбы, Зиновьев, Каменев, Сокольников недооценивали в то же время перспективу некапиталистической эволюции мелкотоварного крестьянского хозяйства. Здесь сказывалась также известная недооценка ими роли и значения кооперации как основного рычага социалистического переустройства деревни.

В этом вопросе Н. И. Бухарин — главный теоретический противник оппозиции — придерживался принципиально (иной концепции. Бухарин исходил из того, что в условиях Советской власти главной фигурой в деревне является не кулак, а середняк. Линия партии в строительстве социализма на селе состоит в том, что «мы не желаем гнать железной метелкой середняка <в коммунизм, подталкивая его пинками военного коммунизма...

Парируя обвинения лидеров оппозиции в «прикраши- ва/нии нэпа» и «затушевывании классовой борьбы», Н. И. Бухарин подчеркивал: «Когда недооценивают середняка и кооперативный план Ленина, то как раз в этом и выражается отказ от основной классовой задачи пролетариата» 29.

Бухарин, как и всякий ортодоксальный марксист того времени, полагал, что «товарная форма... не есть социалистическая форма распределения». Вместе с тем он заявлял, что «центр вопроса именно в том... удастся ли наМ при помощи рычагов экономического воздействия повернуть через свободу торговли, минуя капиталистические рельсы, крестьянство по нашему пути»30. Обосновывая курс на возможность построения социализма в относительно отсталой стране, Бухарин развивал положение о стимулирующем значении рыночных отношений, о необходимости использования торговли и рынка в интересах социалистического строительства. В сущности он вслед за В. И. Лениным приближался к идее сохранения и использования товарного производства в условиях социализма.

Вместе с тем, оценивая итоги дискуссии о перспективе построения социализма в отдельно взятой стране с позиций сегодняшнего дня, невозможно исходить из абсолютной правоты Бухарина 33, равно как из полной неправоты его оппонентов. Так, попытки Зиновьева, Сокольникова сближать отношения в госсекторе с госкапитализмом были в целом ошибочными. Вместе с тем высказанные ими в ходе полемики соображения о неполной тождественности понятий «государственная» и «социалистическая» собственность содержали в себе рациональное зерно. При должной их оценке они могли бы предостеречь партию от распространившейся позднее точки зрения, согласно которой социалистический характер собственности обеспечивается простым включением ее объектов в состав государственного сектора.

Не кто иной, как Г. Зиновьев, одним из первых заметил, что даже в послереволюционный период установление государственной собственности само по себе не ведет к преодолению известного -отчуждения трудящихся от средств производства. Весьма современно звучит его тезис о том, что «даже рабочие, занятые в нашей крупной промышленности, нередко чувствуют себя еще наемными рабочими и далеко еще не всегда сознают себя со- диалистическими производителями, работающими на своих обобществленных фабриках и заводах»31.

Немало рациональных моментов содержалось и в публикациях Л. Б. Каменева. В отличие от других лидеров «новой оппозиции» он быстро убедился в неправомерности своей концепции и уже в период, предшествовавший XIV съезду ВКП(б), выступал с заявлениями о возможности не только строить, но и построить социалистическое общество, причем безотносительно к победе мировой революции, опираясь главным образом на социалистические отношения госсектора 34.

Л. Каменев формулировал важные конкретные предложения по повышению степени зрелости государственной собственности как последовательно социалистической. Он, в частности, писал, что «подлинного ощущения того, что рабочий в нашей промышленности не есть просто «наемный рабочий», что он в то же время — хозяин,— этого, кажется, нет в той мере, в какой это желательно и необходимо». В этой связи им были предложены новые формы оплаты труда, «которые заинтересовали бы в повышении производства не только каждого индивидуального рабочего, но и весь коллектив рабочих...». Л. Каменев рекомендовал «испробовать в известных пределах и формах принцип участия рабочих в прибылях предприятий», разрешить коллективу данного производства самостоятельно распоряжаться частью заработанных оредств, направляя их «на цели, общие всему коллективу,— скажем, на улучшение рабочей кооперации, на постройку рабочих жилищ, на оборудование яслей, на удовлетворение культурных потребностей и т. д.» 32.

В сущности здесь высказывалась идея коллективных хозрасчетных фондов стимулирования. Л. Каменев правильно полагал, что претворение ее в жизнь «ближе связало бы рабочего с социалистическим производством, повышало бы его чувство «хозяина», приближало бы его реально и к социалистическому производству, и к руководящему им социалистическому государству»з3. Можно только пожалеть, что в условиях неполной завершенности восстановительного периода, бесприбыльности большинства предприятий тяжелой промышленности эти идеи не :нашлп должного понимания и поддержки.

Таким образом, в дискуссии 1924—1926 гг. имелись предпосылки для изживания «разногласий на принципиальной марксистско-ленинской основе. И в том, что этого не произошло, была вина не только победившей, но и побежденной стороны. Личные обиды, накал эмоций, амбициозная борьба за власть слепили участников дискуссии, мешали им в должной мере оценивать аргументы оппонентов.

Известно, что начиная с 1926 г. некоторые лидеры объединенного оппозиционного блока (Л. Троцкий и др.) стали обвинять руководство ВКП(б) в «термидорианском» (контрреволюционном) перерождении. Это обвинение стояло в одном ряду с такими положениями, как непризнание возможности построения в СССР социализма при затягивании мировой революции, истолкование нэпа в духе уступок кулачеству, нэпманству и т. д. Наличие реальной тенденции к бюрократизму, факты перерождения отдельных хозяйственников и партийных функционеров, нарастание политического авторитаризма трактовались в духе всеохватывающего и едва ли не завершенного процесса перерождения государства и партии. Несправедливость обвинений в конкретной обстановке середины 20-х годов усугублялась тем, что главным «термидорианцем» лидеры левых считали Н. Бухарина. В указанный период все это было либо преувеличением, либо прямььм искажением действительности. Подобные обвинения лишь облегчали Сталину организацию расправы над лидерами левой оппозиции.