4. Концепция индустриализации в первом пятилетием плане м (последствия ее искажения

Успехи первого года начавшейся пятилетки превзошли ожидания. При общем выполнении годовых заданий многие из намеченных показателей были превышены— по добыче нефти, выпуску машиностроительной продукции, электротехнических изделий, цемента, некоторых видов тканей.

Важнейшие наметки плана на 1928/29—1932/33 гг. хорошо известны. Их центральной идеей была идея ускорения социалистической индустриализации. Индустриализация рассматривалась как ведущее начало социалистического строительства в масштабах всей страны и во всех сферах народного хозяйства. При опережающем росте промышленности наивысшие темпы предусматривались для отраслей группы «А», сюда направлялось 78 % всех капиталовложений в промышленность. Валовая продукция крупной индустрии должна была увеличиться более чем в 2 раза, а в отраслях группы «А» — в 3 с лишним раза. Подробное изложение программы развития всего народного хозяйства заняло три обширных тома, дважды изданных Госпланом в четырех книгах.

Первый пятилетний план в отличие от последующих базировался на принципах нэпа. Намечалось дальнейшее развертывание хозрасчета, доведение его до каждого предприятия (а не треста, как полагалось по закону 1927 г.). Составителям удалось добиться сбалансированности всех важнейших заданий между собой. При этом речь шла не только о взаимоувязке отраслей промышленного производства, но и о должной согласованности в развитии индустрии и сельского хозяйства.

Расходы предстояли грандиозные. Если в 1926— 1927

гг. сооружались, как правило, небольшие фабрики и заводы (средней стоимостью менее 2 млн руб.), то теперь начиналась полоса возведения большой группы гигантов машиностроения, металлургии, химии, каждый из которых требовал вложений не менее 100 млн руб. Но при всей напряженности планов верх брала забота о реальности намеченных темпов, об обеспечении социальной программы пятилетки, предусматривавшей пропорциональное увеличение численности рабочих (в соответствии, с потребностями народного хозяйства), рост их квалификации, зарплаты, улучшение условий труда, быта и т. д.

Уместно подчеркнуть, что по утвержденному замыслу первая пятилетка должна была «обеспечить значительный шаг вперед Б деле превращения нашей страны из аграрно-индустриальной в индустриально-аграрную». Даже при небывалом увеличении вложений в производство средств производства предполагалось, что в 1932/33 г. легкая промышленность выпустит товаров несколько больше, чем тяжелая.

Важное достоинство плана заключалось и в том, что он давал четкое представление о ходе соревнования двух мировых систем и, следовательно, о задачах, которые надо было решать в борьбе за выживание на мирдаой арене. К началу пятилетки разрыв между уровнем индустриального производства СССР и Северной Америки был велик, он был даже несколько больше, чем до революции. «Если сопоставить наши показатели за 1927/28 год, — писали составители плана, — по национальному доходу и мощности капитала с Соединенными Штатами, чтобы дать представление о.

Проделанный таким образом анализ нацеливал на деловой подход к проблеме соревнования двух систем, помогал понять необходимость и важность ускорения советской индустриализации, содействуя одновременно выбору оптимальных путей решения столь ответственной задачи.

Тем не менее, обращаясь к итогам первой пятилетки, мы вынуждены говорить не только о достижениях, но и о крупных просчетах, ошибках.

До недавних пор миллионы советских людей убежденно считали, что первый лятилетний план был выполнен досрочно, за 4 года и 3 месяца. Так говорилось в официальных документах, в учебниках — с того дня, как в январе 1933 г. об этом заявил Сталин. Да и можно ли было сомневаться, если именно в те годы начал действовать Днепрогэс, вступали в строй Магнитка и Кузнецкий металлургический комбинат, множилось количество автомашин, выпущенных в Москве, Нижнем Новгороде, Ярославле, мы первыми в мире налаживали производство синтетического каучука... Лишь немногие имели в ту пору полное представление о подлинной картине происходящего в стране, о горьких драмах и трагедиях. И еще меньше был круг высоких должностных лиц, получивших за подписью Сталина секретную телеграмму, текст которой повторял постановление, принятое Политбюро ЦК ВКП(б) 1 февраля 1933 г.: «Воспретить всем ведомствам, республикам и областям до опубликования официального издания Госплана СССР об итогах выполнения первой пятилетки издание каких-либо других итоговых работ как сводных, так и отраслевых и районных с тем, что и после официального издания итогов пятилетки все работы по итогам могут издаваться лишь с разрешения Госплана.

Почему не желали огласки Генеральный секретарь и заседавшие в тот день вместе с нИм члены Политбюро Калинин, Куйбышев, Молотов, а также кандидат в члены Политбюро Микоян? Ныне покров таинственности снят, и мы не можем не поразиться мастерству Сталина выдавать желаемое за действительное. Подводя итоги пятилетки, он с пафосом сообщил народу и партии, что по выпуску валовой продукции промышленность по существу выполнила план досрочно — за 4 года и 3 месяца, причем тяжелая индустрия — на 108%. Данные о двукратном увеличении объема произведенных товаров, конечно, впечатляли. Что касается натуральных показателей (не в рублях, а в килограммах, тоннах, метрах, штуках), то к ним Сталин не обратился. Стоило ли на фойе глобальных выводов говорить о ТОМ, что ни п6 добыче угля или нефти, выработке электроэнергии, выпуску тракторов, автомобилей, минеральных удобрений, выплавке чугуна, стали и т. д. рубежи, намеченные пятилетним планом, не были достигнуты?

В наихудшем положении оказались от,расли, работа которых предопределялась состоянием сельского хозяйства. Так, выпуск хлопчатобумажных тканей достиг лишь 59% намеченного, шерстяных тканей — 34, сахара-пес- ка—32%. Хуже того, в 1932 г. продукция этих отраслей по объему заметно уступала показателям кануна пятилетки. Произошел серьезнейший спад, тяжело отразившийся на материальном положении народа.

Но при подведении итогов речь шла совсем о другом. Сталин уверял, будто в промышленности (а с этого он начал своп доклад) сделано больше, чем ожидалось, больше, «чем могли ожидать самые горячие головы в нашей партии». Далее последовало ставшее знаменитым дротивопоставление: у нас не было — у нас теперь есть... Прием логичный, убедительный, если, разумеется, сопоставление научно. Но разве к началу пятилетки СССР совсем не имел черной металлургии или в стране «не было станкостроения»? А по производству электроэнергии, угля, нефтяных продуктов «мы стояли на самом последнем месте»? Однако именно так утверждалось с самой высокой трибуны; потом множество раз, десятки лет переходило из книги в книгу, из учебника в учебник, от одного поколения к другому...

Столь же прочно утвердилась и другая догма: вывод докладчика о том, «что страна наша из аграрной стала индустриальной, ибо удельный вес промышленной продукции в отношении ^сельскохозяйственной поднялся с 48% в начале пятилетки (1928 г.) до 70% к концу четвертого года пятилетки (1932 г.)»13. Только в обстановке удушения гласности и процветания авторитарной власти Сталина можно было беззастенчиво утверждать подобное, начисто уходя от малейших упоминаний о тяжелом голоде в деревне, возникшем тогда отнюдь не стихийно и поразившем уже значительную часть сельского населения страны. Кроме того, цены на продукцию земледелия и животноводства были в те времена искусственно занижены, причем основательно. Индустриальная же продукция, прежде всего, предприятий группы «А», оценивалась много выше ее подлинной стоимости. А общий объем сельскохозяйственной продукции, произведенной на исходе Первой пятилетки, был ниже, чем в начальном 1928

г.

Мы уже отмечали, что планом пятилетки намечалась более скромная задача: «обеспечить значительный шаг вперед в деле превращения нашей страны из аграрноиндустриальной в индустриально-аграрную». Его составители, продолжая традицию времен ГОЭЛРО, не занижали исходный уровень, не считали страну чисто аграрной. Да так оно и было. Но Сталин беззастенчиво манипулировал фактами: чем ниже оценивалось «наследство», тем внушительнее можно было представить сделанное под его водительством. Если бы подсчитывали тоги научно, в ценах, близких к реальной СТОИМОСТИ продукции, пришлось бы признать, что доля промышленности в начале 30-х годов еще не превзошла долю сельского хозяйства в национальном доходе страны. Это произошло куда позже, примерно через три десятилетия, в 60-е годы.

Зачем же потребовалась Сталину и его окружению фальсификация итогов первой пятилетки? Ведь по любым меркам и реальные сдвиги были огромными. Стоит назвать только удвоение промышленного потенциала, в рамках которого на первое место вышла тяжелая индустрия, самая современная для тех лет.

Обман призван был скрыть от партии и народа, что вопреки сталинским прогнозам уже в 1931 г. проявилось снижение темпов роста промышленности, резкое ухудшение всех качественных показателей работы предприятий, невыполнение планов. Признать это значило пркшать правоту Бухарина, «уклонистов», которые предупреждали об опасности волюнтаристского подхлестывания страны и которых он заклеймил как капитулянтов, обвинив в непонимании задач индустриализации. После отстранения Бухарина от руководства, полного разгрома так называемого правого уклона в апреле 1929 г. надо было уже на практике хозяйственного строительства доказать их некомпетентность, продемонстрировать плодотворность своей политики.

Политика «подхлестывания страны» (так называл ее сам Сталин, и, разумеется, одобрительно) проявилась в том, что уже через несколько недель после утверждения пятилетнего плана в рабо.чем порядке начался энергичный пересмотр важнейших заданий. Сначала в металлургии, потом в машиностроении, химии и т. д. Председатель ВСНХ СССР Куйбышев, находясь в это время в отпуске, стороной узнал о развернувшемся переомотре плановых заданий, о том, что «берется значительно больший размах», чем в его варианте пятилетки. 14

августа 1929 г. в докладе на Президиуме ВСНХ СССР Куйбышев и сам признал возможным поднять во втором году пятилетки выпуск валовой продукции крупной промышленности уже .на 28%, а не на 21,5%, как проектировалось планом. Призывы досрочно выполнить намеченную на пять лет программу заняли центральное место в газетах. Мотивы были просты. Рождается невиданное в истории общество, в его распоряжении такие рычаги, как план, соревнование, энтузиазм первопроходцев, вера в собственные силы. Следовательно, потребности народного хозяйства не только нужно, но и можно удовлетворить в минимальные сро.ки.

Сама обстановка тёх лет связывала надежды с решительными шагами. Давали о себе знать противоречия многоукладной экономики. Среди части рабочих существовало недовольство, вызванное ростом безработицы, продовольственными затруднениями, нехваткой жилья. Многие коммунисты и прежде воспринимали нэп как своего рода «крестьянский Брест», а товарно-денежные отношения связывали исключительно с рыночной стихией, создававшей ощущение определенного неравенства и усиливавшей социальную напряженность. Трудности периода «военного коммунизма» забывались, а настрой прямой борьбы с капиталом был очень живуч и понятен.

Да, стремление как можно быстрее преодолеть мно- гоукладность в народном хозяйстве, ликвидировать эк-

сплуататорские элементы рождалось не на пустом месте. Оно подогревалось и тем, что во второй половине 1929 г. разразился кризис, охвативший весь капиталистический мир. Крепло представление о приближающемся крахе буржуазного строя, его неспособности справиться с новыми потрясениями. Призыв к максимальному напряжению сил, к форсированному осуществлению скачка, обеспечивающего в минимальный срок построение социализма, становился не просто заманчивым. Такой призыв, такой скачок многим представлялся уже единственно верным решением.

Пленум ЦК ВКП(б) в ноябре 1929 г. прошел уже под знаком политики «подхлестывания». Разговор шел почти исключительно о тяжелой промышленности, о новом строительстве, о необходимости любыми силами, любой ценой (именно так и говорилось) ускорить развитие машиностроения, выпуск тракторов, различных видов сельхозтехники. Когда же Куйбышев в своем докладе в очередной раз сказал о предстоявшем увеличении капиталовложений в развертывание индустрии, Микоян не выдержал и крикнул: «Нарушаем пятилетку на каждом шагу. Что это такое?» В ответной реплике все услышали: «Да, пятилетка нарушается по всем швам».

Общий тон выступлений был оптимистичен. Результаты первого года ободряли, и ряд участников пленума твердо выразили уверенность в досрочном выполнении пятплетки. В итоге постановили резко увеличить в 1929/30 г. темп развития крупной промышленности по сравнению с наметками пятилетки. Причем даже не до 28%, как не без колебаний предложил Куйбышев, а до 32% —именно эту цифру еще до пленума назвал в своей статье Сталин. Никаких аргументов при этом он не при« водил.

Отступления от пятилетнего плана, по сути отказ от него касались и программы переустройства сельского хозяйства на социалистических началах.

Политику индустриализации и процесс создания колхозно-совхозного строя, на наш взгляд, нельзя рассматривать раздельно — их взаимосвязь, взаимозависимость была более чем очевидной. Ни о каком стремлении к возможно более бескризисному развитию экономики говорить уже не приходилось. В 1929 г. карточная система распределения продуктов распространилась на население' всех городов страны. Государство обеспечивало хлебом примерно 40 млн рабочих, служащих и их иждивенцев.

Миграция охватила огромные массы людей, перемещавшихся главным образом из деревни в город, из одного промышленного центра в другой. Текучесть рабочей силы в короткий срок приняла небывалые размеры. Нехватка техники, преобладание ручного труда, а больше всего преувеличенные задания, чаще всего не подкрепленные должным расчетом, толкали руководителей предприятий и строек на внеплановое расширение штатов. Это вело к обострению жилищной проблемы, к срывам в снабжении рабочих и служащих продовольствием.

Можно ли было еще исправить положение? В известной статье «Головокружение от успехов» (март 1930 г.), имея в виду положение не только в деревне, Сталин писал о том, что среди части коммунистов имеют место «головотяпские настроения»: «Мы все можем!», «Нам все нипочем!» Автор призывал образумиться людей, которые под воздействием успехов «лишились на минуту ясности ума и трезвости взгляда». Были в статье и другие призывы, к которым стоило прислушаться всем нетерпеливым «подхлестывателям» событий: «Искусство руководства есть серьезное дело. Нельзя отставать от движения... Но нельзя и забегать вшеред, ибо забежать вперед — значит потерять массы и изолировать себя»’4.

Эти слова Сталину следовало бы адресовать прежде всего самому себе. Однако последующие события еще раз показали, сколь велико расхождение у него между словом и делом. В его докладе на XVI съезде партии, летом 1930 г.,. объективный анализ был подменен громкими фразами да перечнем данных, на этот раз о росте промышленности за два года пятилетки (хотя до итога второго года оставалось еще три месяца), о сдвигах по сравнению с 1926/27 г. и даже дореволюционным уровнем. Как и прежде, речь шла о выпуске валовой продукции. Документы свидетельствуют, что Сталин точно знал о невозможности достигнуть 32% роста промышленности во втором году пятилетки. Однако и это ничуть не умерило призывор к дальнейшему пересмотру оптимального варианта пятилетнего плана. Высмеивая «скептиков из оппортунистического лагеря», Сталин утверждал, что пятилетка в области нефтяной промышленности выполнима «в каких-нибудь 2,5 года», в торфяной — даже раньше, в общем машиностроении — в 2—3 года и т. д. По- истине знакомые по статье «Головокружение от успехов» настроения: «Мы все можем!», «Нам все нипочем!» А чтобы исключить малейшую возможность иных, более

трезвых суждений и подходов, Сталин предупреждает: «Люди, болтающие о необходимости снижения темпа развития нашей промышленности, являются врагами социализма, агентами наших классовых врагов»15.

После такой идеологической подготовки кто мог бы возразить против его установок-директив «во что бы то ни стало» выплавить в конце пятилетки 17 млн т чугуна (вместо 10 млн т по плану), собрать 170 тыс. тракторов (планировалось 55 тыс.), выпустить 200 тыс. автомашин—вдвое больше, чем предусматривалось раньше. На 100% увеличивалось задание работникам цветной металлургии, сельхозмашиностроения и т. д. По выпуску продукции в третьем году пятилетки предписывалось вдвое (и даже больше) превзойти плановое задание.

«Великий перелом», обозначенный Генеральным секретарем в 1929 г., нашел свое закрепление в документах XVI партсъезда. К сожалению, на нем было много парадности, подменившей деловой разговор о пройденном пути и первых уроках большого капитального строительства, о достижениях ударников и о проблемах подготовки квалифицированных кадров, об усилении административных методов управления в ущерб нэпу н об уроках и драмах коллективизации...

Скажем прямо: реализовать сверхвысокие наметки не удалось. Только первые два года пятилетки дали хорошие результаты, превосходящие плановое задание. И эта успехи были достигнуты на рельсах прежней системы* характерной для нэпа. Ее резервы оказались достаточно велики, они еще плохо изучены. Полоса волюнтаризма, требования ежегодно наращивать производство на 32» затем на 45% привели к ломке налаженной системы управления, планирования, снабжения. Трудовой порыв передовиков, соревнование, борьба за укрепление дисциплины позволили только локализовать некоторые трудности, но не предотвратить общий срыв. Темпы развития индустрии быстро снизились: с 23,7% в 1928/29 г. до 5% в 1933 г. «Подхлестывание» слишком дорого обошлось стране, оно фактически сбивало с курса на ускоренную индустриализацию в интересах социализма.

К тому же сверхмаксимальпая концентрация сил И' средств на главном участке — развитии тяжелой промышленности— усугубило II без того тяжелое положение в отраслях группы «Б» и на транспорте. Это существенно сказалось на социальной политике, на положении трудящихся,

Срыв .начала 30*х годов не прошел бесследно, что в конечном счете повлияло на результаты промышленного развития страны в годы второй пятилетки (1933—1937). Теперь и Г. К. Орджоникидзе, ставший в 1930 г. председателем ВСНХ, который прежде активно ратовал за производство 17 млн т чугуна в конце первой пятилетки, уже призывал к реализму, выступал за уменьшение ряда заданий, в том числе и по чугуну. Не удалось преодолеть технократический подход, но уже не говорили: «Сначала завод, а потом город», сначала — станки, уголь, нефть, а потом, дескать, будем заботиться о жилье и школах (экономия на этом еще совсем недавно считалась нормальной). Качественно новым стало отношение к соревнованию, к материальному стимулированию.

Все это дало свои плоды. В строй вступило еще 4500 крупных предприятий. Подъем производительности труда (она выросла вдвое) стал решающим фактором роста производства, произошло заметное усиление его интенсификации. Валовая продукция увеличилась в 2,2 раза.

Принципиально важный результат осуществления в 1933—1937 гг. политики индустриализации — преодоление технико-экономической отсталости, завоевание экономической независимости СССР. Страна по существу прекратила ввоз сельскохозяйственных машин и тракторов, импорт хлопка. Затраты на приобретение черных металлов с 1,4 млрд руб. в первой пятилетке сократились в 1937 г. до 88 млн руб. Торговый баланс СССР к исходу второй пятилетки стал активным и принес прибыль. По структуре промышленного производства Советский Союз вышел на уровень развитых стран мира, по объему промышленной продукции он обогнал Англию, Германию, Францию, уступая лишь США.

В ходе промышленного преобразования страны, охватившего все республики и регионы, вырос рабочий класс — в 1939 г. он составлял уже */з населения.

Несмотря на все трагедии и беды, принесенные народу извращениями и преступлениями сталинского руководства, именно люди — выросшие в ту сложную, противоречивую эпоху рабочие, инженеры, специалисты — обеспечили успех индустриализации страны. Те самые люди, которых Сталин рассматривал всего лишь как «винтики» в хозяйственной и политической системе.

Больно сознавать, что «вождь» во многом жестоко Обманывал тех, кто безраздельно верил ему, кто шел за ним. Шел во имя (интересов Родины, во имя социализма. Сама идея решительного штурма, стремление в считанные годы совершить прорыв в счастливое завтра воодушевляли миллионы людей, придавали особый смысл жизни. Не их, этих мужественных и героических людей, вина, что не все планы оказались реальными, не все рубежи были взяты. Они совершили главное — вывели Страну Советов в ряд первых мировых держав, своим самоотверженным трудом создали -прочные основы ее индустриальной и оборонной мощи.