Гуманитарное сотрудничество и создание Экономического и валютного союза - два полюса интеграции.

Многолетние дискуссии сторонников и противников европейской федерализации долгое время оставляли вне поля зрения проблему интеграции в гуманитарной сфере.

В соответствии с Маастрихтским договором приобретение европейского гражданства пока жестко увязывалось с наличием у индивида гражданства какой-либо страны-участницы. В качестве приложения к Маастрихтскому договору была принята «Декларация о гражданстве государства-члена Союза», согласно которой вопрос о гражданстве конкретного человека мог регулироваться исключительно правом соответствующего государства. Но одновременно закреплялось и право граждан напрямую обращаться с исками в Суд Европейских Сообшеств, с жалобами к омбудсману и с петициями в Европейский парламент. Маастрихтский договор гарантировал право свободного перемещения и проживания на территории государств-членов любому гражданину Союза.

Развертывание интеграции в гуманитарной сфере представляло собой не просто одну из сфер сотрудничества. Признание граждан полноправными субъектами европейского правового пространства наряду с государствами и народами открывало путь к полному переосмыслению самой природы Евросоюза. Ранее формирование наднационального правового пространства рассматривалось только как результат делегирования государствами части своих суверенных прав Европейским Сообществам. Тем самым не нарушался сам принцип национального суверенитета. Признание же индивидуальной субъектное™ граждан в рамках системы европейского права позволяло поставить вопрос о конституциирова-нии Европейского Союза как политической организации европейских народов, а не государств, т.е. о суверенности самого Европейского Союза. Это могло бы стать решаюшим шагом к федерализации Европы. Однако в начале 1990-х гг. столь радикальное развитие событий пока оставалось невозможным.

Вторым «ресурсом» консолидации Европейского Союза стало создание Экономического и валютного союза. Эта мера по своему значению также выходила за рамки обычной практики интеграционного сотрудничества. Она предполагала ввод единой валюты, заменяющей национальные денежные единицы и находящейся под управлением наднациональных финансовых учреждений. В свою очередь, объединение валют-но-финансовых систем могло стать мощнейшим фактором для развертывания «естественной», нерегламентированной интеграции во всех сферах общественной жизни.

Создание Экономического и валютного союза (ЭВС) носило постепенный характер.

Дополнительным шагом по укреплению единого внутреннего рынка стало подписание 2 мая 1992 г. соглашения между Евросоюзом и ЕАСТ о формировании Европейского экономического пространства (из стран-участниц ЕАСТ этот договор ратифицировали Австрия, Исландия, Лихтенштейн, Норвегия, Финляндия, Швеция; единственной страной, отказавшейся от ратификации, стала Швейцария). В рамках Европейского экономического пространства, объединившего 18 стран с населением около 370 млн чел., обеспечивалось свободное движение товаров, услуг, капиталов и людей, сотрудничество в научной сфере, образовании, потребительской, социальной и экологической политике.

В обеспечении свободного передвижения людей важную роль сыграло Шенгенское соглашение о постепенной отмене контроля на общих границах. Оно было подписано между правительствами Бельгии, Люксембурга, Нидерландов, ФРГ и Франции в местечке Шенген (Люксембург) 14 июня 1985 г. В соответствии с Шенгенским соглашением предусматривалась постепенная отмена таможенного и визового контроля на внутренних границах стран-участниц, что открывало возможность не только свободного передвижения их граждан, но и единовременного получения «шенгенской визы» гражданами третьих стран с последующим свободным передвижением в пределах всей «шенгенской зоны».

Второй этап формирования ЭВС начался с 1 января 1994 г. и длился до 31 декабря 1998 г. В это время происходило организационно-правовое становление институтов, способных обеспечить проведение единой валютной политики. Первым шагом стало создание в 1994 г. Европейского валютного института (ЕВИ). Он перенял функции существовавших ранее консультативных и совещательных органов (Комитета управляющих национальными банками, Европейского фонда валютного сотрудничества и т.п.) и возглавил работу по координации валютно-финансовой политики стран Евросоюза. Усилия ЕВИ сосредоточились, с одной стороны, на выработке рекомендаций правительствам по снижению рисков, вызываемых высокими бюджетными дефицитами и инфляцией, а с другой - на координации банковской деятельности.

На Мадридском саммите 1995 г. были уточнены сроки перехода к единой валютной системе. Единую европейскую валюту было решено назвать евро. В соответствии с решениями Мадридского саммита началось создание Европейской системы центральных банков (ЕСЦБ), что было предусмотрено еще Маастрихтским договором и прилагавшимися к нему протоколами. Помимо Европейского центрального банка (ЕЦБ) в состав ЕСЦБ вошли центральные банки всех стран-участниц Евросоюза. Задачами ЕСЦБ стали определение и проведение единой валютной политики, хранение официальных валютных резервов и управление ими, осуществление мер по кооперированию платежных систем. К исключительной компетенции ЕЦБ была отнесена эмиссия европейских денежных знаков (после перехода к единой валюте). По своему уставу ЕСЦБ и ЕЦБ являлись независимыми органами по отношению к руководящим институтам Евросоюза.

В рамках второго этапа формирования ЕВС были предприняты меры и по дальнейшему укреплению экономического союза.

На основе принципов Пакта стабильности и роста Европейский валютный институт разработал и представил в 1998 г. на утверждение Еврокомиссии и Европейскому Совету требования к уровню состояния национальных валютно-финансовых систем. В соответствии с этими-критериями, предполагалось, что для присоединения той или иной страны к общей валютной зоне инфляция в ней не должна превышать 1,5 % по отношению к уровню, достигнутому тремя странами Евросоюза с наибольшей стабильностью цен. Дефицит государственного бюджета допускался в переделах 3 % ВВП. Предполагалось также обязательное соблюдение пределов курсовых колебаний, установленных в рамках «валютной змеи» ЕВС (по крайней мере, в течение двух лет без девальвации по отношению к валюте любого другого государства Евросоюза), долгосрочных процентных ставок (этот уровень не должен быть выше, чем на два пункта соответствующего уровня в трех странах Евросоюза, имеющих наиболее низкий уровень инфляции). На основании всех этих требований был утвержден список 11 стран, уже готовых к валютной конвергенции. Исключение составили Великобритания и Дания, оговорившие при подписании Маастрихтского договора свое право не присоединяться к третьему этапу Экономического и валютного союза, Швеция, вообще не входившая пока в состав ЕВС, и Греция, имевшая сверхнормативный дефицит государственного бюджета.

С 1 января 1999 г.

С созданием ЭВС возникла возможность выработки долговременной стратегии экономического развития стран Евросоюза. Эта задача обсуждалась на Лиссабонском саммите Европейского Совета в марте 2000 г. По итогам саммита была принята «Лиссабонская стратегия», предусматривавшая превращение Евросоюза к 2010 г. в самый конкурентоспособный и высокотехнологичный экономический центр мира при сохранении «европейской социальной модели». Достижение такой претенциозной цели связывалось с пятью основными направлениями: обеспечением высокой конкурентоспособности европейской промышленности, созданием «динамической экономики, основанной на знаниях», увеличением занятости вплоть до полного решения проблемы безработицы, обеспечением «социального единства», улучшением экологической среды. В рамках этих направлений было сформировано более 120 конкретных инновационных проектов и программ развития. Однако их реализация оказалась затруднена в условиях очень нестабильной конъюнктуры на мировом рынке, неожиданного «утяжеления» евро на фоне падения курса доллара, нарастания внутренних проблем европейской экономики по мере расширения состава Евросоюза. С учетом всех этих обстоятельств в марте 2004 г. была создана комиссия под руководством бывшего голландского премьер-министра Вима Кока. На нее была возложена задача по комплексному анализу хода реализации «Лиссабонской стратегии».

Выводы комиссии Кока оказались неутешительны. По мнению экспертов, Евросоюз не только не способен реализовать основные задачи «Лиссабонской стратегии», но все более явно проигрывает Китаю, Индии и США в росте и конкурентоспособности экономики, производительности и научно-техническом прогрессе. В докладе Кока отмечалось, что причинами стагнации европейской экономики являются быстрое старение населения, вступление в Евросоюз стран с менее развитой экономикой, несогласованность реформ в ведущих странах Евросоюза, а также декларативность «Лиссабонской стратегии», не позволяющая сконцентрировать усилия на наиболее важных направлениях. В противовес этим оценкам эксперты Еврокомиссии подготовили альтернативное исследование «Цена не-Лиссабона для экономики», где попытались доказать, что мероприятия, осуществляемые в рамках «Лиссабонской стратегии», дают вполне ощутимый, хотя и не такой мощный, как предполагалось, эффект. Приведенные ими данные свидетельствовали о том, что проводимые реформы в системе трудовых отношений и потребительского рынка обеспечивают почти 0,5 % общего ежегодного прироста ВВП. Отказ же от «Лиссабонской стратегии», по мнению экспертов, приведет к потере в ближайшие десять лет почти 8 % намеченного повышения ВВП. С другой стороны, поддерживалось предложение комиссии Кока о частичном пересмотре приоритетов стратегии экономического роста и намеченных темпов ее реализации. Доклад завершался выводом: «Дальнейшее осмысление требуется и для определения политического сопровождения, необходимого для максимизации выгод Лиссабона при минимизации затрат на корректировки».

«Политическое сопровождение» означало принятие решения о корректировке экономической стратегии на уровне Европейского Совета. Все большее количество экспертов и политиков призывали руководство Евросоюза пересмотреть не только лиссабонские решения, но и принципы «Пакта стабильности и роста» 1997 г., ограничивавшие действия европейских правительств рамками чрезвычайно жесткой структурной политики. Осенью 2004 г. после утверждения нового состава Еврокомиссии под руководством португальца Жозе Мануэля Баррозу началась работа над проектом «комплекса мер для достижения целей Лиссабонской стратегии». Новая программа экономических и социальных реформ была представлена Еврокомиссией в феврале 2005 г. В ней предполагалось к 2010 г. поднять темпы роста внутреннего валового продукта до 3 % в год и создать более 6 млн рабочих мест. Таким образом, были не только предложены весьма умеренные темпы роста, но и сама стратегия по сути сведена к двум основным пунктам - обеспечение роста производства и создание новых рабочих мест, главным образом, в высокотехнологичных отраслях. О социальных и экологических программах речь фактически не шла.

Несмотря на общую умеренность предложенной стратегии, «план Баррозу» акцентировал внимание на двух очень важных проблемах. Во-первых, в нем подчеркивалось, что устойчивый экономический рост достижим лишь при условии тесного взаимодействия Еврокомиссии с национальными правительствами, предпринимательскими кругами и профсоюзами. Во-вторых, настойчиво проводилась мысль о том, что реализация «Лиссабонской стратегии» зависит не только от решения ряда экономических проблем, но и от состоятельности самого европейского общества в целом. «Провал «Лиссабонской стратегии» - это и большой политический провал, - заявил один из руководителей Европейского центра исследований Марио Тело. - Он означает, что Европа не смогла выстроить такую модель обшества. которая отличалась бы от американской и при этом функционировала бы. Невыполнение стратегии будет означать, что нам придется копировать американцев».

Основные положения «плана Баррозу» получили поддержку на Брюссельском саммите Европейского Совета в марте 2005 г. Было принято решение о том, что все страны Евросоюза должны разработать национальные планы реализации «Лисабонской стратегии», адаптированные к их специфике и рассчитанные на 3 года. Были также достигнуты договоренности по проекту реформы «Пакта о стабильности и росте», призванной придать большую гибкость бюджетному регулированию в странах Евросоюза и смягчить требования к лимитам бюджетного дефицита и государственного долга. «Пакт теперь в большей степени будет способствовать реализации целей Лиссабонской стратегии, - заявил на пресс-конференции Баррозу. - Европейский союз готов к новому старту, готов проявить свой огромный потенциал».

На Брюссельском саммите 2005 г. перед Еврокомиссией была также поставлена задача активизировать социальную политику. Но по сравнению с первоначальными принципами «Лиссабонской стратегии» подходы к социальным проблемам существенно изменились. Вместо широкого спектра направлений акцент был сделан на конкретные меры и пути их реализации. Приоритетным было объявлено обеспечение занятости в сочетании с модернизацией трудовых ресурсов (основное значение придавалось адаптации работников и предприятий к инновационной экономике, привлечению на рынок труда людей, пользующихся социальными льготами, увеличению инвестиций в профессиональную подготовку и образование, повышению качества управления трудовыми ресурсами, обеспечению высоких стандартов безопасности труда и гибкого графика трудовой деятельности). Вместо претенциозной задачи по обеспечению полной занятости ставка была сделана на расширение занятости в высокотехнологичных отраслях. Уже спустя месяц после Брюссельского саммита Еврокомиссия представила программный доклад «Построение Европейского исследовательского пространства (ERA) знаний для дальнейшего роста», в котором достижение Лиссабонских целей напрямую ставилось в зависимость от инновационного развития системы образования и науки, в том числе Болонского процесса реформирования высшей школы.

При всей спорности «Лиссабонской стратегии» и первых результатов ее реализации, следует признать, что сама постановка столь глобальных задач свидетельствует о прочности и эффективности создававшегося на протяжении 1990-х гг. Экономического и валютного союза. В считанные годы европейцы забыли о своих совсем еще недавних тревогах по поводу ликвидации национальных валют, передачи наднациональным органам ключевых прерогатив в валютно-финансовой сфере, полного открытия внутренних границ. Система ЕВС «справилась» даже с массированным расширением Евросоюза «на восток». А подписание в мае 2005 г. договора с Россией о перспективах создания четырех «общих пространств» (экономического, внутренней безопасности и правосудия, внешней политики и безопасности, культуры и образования) показало, что у концепции ЕВС есть и далекие перспективы. В то же время уже на последних этапах создания ЕВС стало очевидно, что политический потенциал Маастрихтского договора фактически исчерпан. Консолидация и динамичное развитие Евросоюза оказалось в прямой зависимости от оперативного пересмотра его организационно-правовых и доктринальных основ.