ГЛАВА 3. ПОДВИЖНИКИ СРЕДИ  НАС. ВЕРБАЛЬНАЯ МИФОЛОГИЗАЦИЯ ЛИЧНОСТИ (ВМЛ)

Чье правое дело, тот говори смело.

Затянул песню, так веди до конца.

Смело веди: куда-нибудь да доведешь.

В. Даль.  Толковый словарь

Согласно «Толковому словарю живого великорусского языка», «обстоятельство» есть «побочный случай, происшествие и отношения, совместные с каким-либо делом, связь или сцепление постороннего дела с тем, о коем идет речь».

Но есть и другое мнение. «Не обстоятельства творят человека, а человек творит обстоятельства», — говорил британский политик и писатель Бенджамин Дизраэли. Иными словами, главное обстоятельство победы — это сам человек. И в самом сердце (корне) слова «обстоятельства» эта мысль затаилась. Потому что «обстоять» значит «отстаивать, заступаться и защищать, оправдывать, править». «Обстаивать права свои, дело свое» способен только настоящий «обстойщик» (заступник) и «самоотверженец».

Наверное, в каждом обыденном слове есть своя тайна, в каждом тексте — потенциальная суггестивность, в каждой личности — способность стать героем и вождем. Но не каждая песчинка становится жемчужиной, не каждый человек обретает свой миф и становится лидером. Побеждает лишь тот, кто сможет вобрать в себя всю скрытую силу массы — красную энергию, измененное состояние сознания и, наконец, невероятную целеустремленность и самоотверженность. «Каждый мог бы стать таковым, но почти никто таковым не является», — сказал Гофмансталь.

Как уже отмечалось в главе 1, по результатам теста Майерс — Бриггс только 12% людей обладает так называемым Прометеевским темпераментом. Эти люди обладают холистическим мышлением, будучи в силах использовать ресурсы левого полушария (ответственного за речевые, вычислительные, логические и микро-ориентационные операции), в то же время загружая правое (ответственное за невербальные, зрительно-пространственные, макро-ориентационные интуитивные операции и перцепцию — восприятие).

Прометеи используют левое полушарие для осознания объективного и количественного, а правым осмысливают субъективное и качественное. Великие творцы в состоянии подавить свою размеренную, аналитическую «левую» натуру, чтобы дать волю натуре творческой, где доминирует правое полушарие.

Забегая вперед, обратимся к массам. «Толпы обладают веществом и формой. Они состоят из людей внушаемых и поляризованных, податливых и изменчивых, подверженных случайностям внешнего мира. Их форма — прочные верования, догматические по своей природе, по необходимости утопические, сходные с религией. Толпы соединяют, таким образом, то, что есть наиболее примитивного в человеке, с тем, что есть наиболее постоянного в обществе. Именно здесь и кроется проблема: каким образом форма воздействует на вещество? ...Согласно схеме Аристотеля, необходим третий член силлогизма — демиург, творец, способный соединить их вместе и сделать из них произведение искусства: столяр, превращающий дерево в стол; скульптор, отливающий из бронзы статую, музыкант, который переводит звук в мелодию.

Таким демиургом и является вождь. Он превращает внушаемую толпу в коллективное движение, сплоченное одной верой, направляемое одной целью. Он — художник общественной жизни, и его искусство — это правление, как столярное мастерство — искусство столяра, а ваяние — искусство скульптора. Именно он формирует массу, готовит ее к идее, которая наполняет эту массу плотью и кровью. В чем секрет искусства вождя? В глазах массы он воплощает идею, а по отношению к идее — массу, и в этом обе искры его власти.

Он осуществляет власть, опираясь не на насилие, имеющее вспомогательное значение, а на верования, которые составляют главное. Ведь и скульптор проявляет свой талант не тем, что с помощью молотка и стамески разбивает камень, а тем, что создает из него статую».

Иными словами, для толпы вера является тем, чем атомная энергия — для материи: наиболее значительной и едва ли не самой ужасающей силой, которой мог бы располагать человек.

Согласно словарю В. Даля, первое значение слова «вера» — «уверенность, убеждение, твердое сознание, понятие о чем-либо, особенно о предметах высших, невещественных, духовных». Недаром в русском народе говорят: «С верой нигде не пропадешь.// Вера спасает.// Вера и гору с места сдвинет.// Веру к делу применяй,а дело к вере.// Не та вера правее, которая мучит, а та, которую мучат.// Мера всякому делу вера».

Идеи управляют массами, но масса с идеями неуправляема. Чтобы сделать идею материальной, преобразовать рациональные взгляды отдельных людей в действие всеобщей страсти, необходима особая категория людей: выходцев из толпы, захваченных верой, более и ранее других загипнотизированных общей идеей; Составляя  единое  целое со  своей идеей,  они  превращают ее  в страсть. (Напомню, что по другой теории — В. М. Бехетерева, — герои не выходят из толпы, а сами ее создают).

Ле Бон пишет: «Вождь чаще всего сам был загипнотизированным идеей, ее последователем, апостолом которой он становится позже. Она им овладевает до такой степени, что все, помимо нее, утрачивается, и что любое противоположное мнение кажется ему ошибкой и суеверием. Таков Робеспьер, загипнотизированный своими химерическими идеями и использовавший методы Инквизиции, чтобы их пропагандировать».

Подобные люди, больные страстью, полные сознания своей миссии, аномальные, с психическими отклонениями. Они утратили контакт с реальным миром и порвали со своими близкими. Значительное число вождей набирается среди невротизированных, перевозбужденных, полусумасшедших, которые находятся на грани безумия. Какой бы абсурдной ни была идея, которую они защищают, любое рациональное суждение блекнет перед их убежденностью. Презрение и гонения лишь еще больше возбуждают их. Личный интерес, семья — все приносится в жертву.

Лидеры — своеобразный сгусток (центр) толпы. Но они также и радикально от нее отличаются своей несравненной энергией, своим упорством и твердостью. Именно это безмерное упрямство, это стремление идти к цели можно считать признаком их «безумия». Здоровый, нормальный человек относительно легко идет на компромиссы ради безопасности (своей и близких). Вождю же необходимо быть человеком веры до крайностей, до коварства. Поскольку большинство людей непостоянны в своих убеждениях, то с появлением такого вождя всякая неуверенность исчезает. Любое его действие нацелено на достижение триумфа — доктрины, религии, нации — любой ценой. Другие люди покоряются ему и выполняют свой долг.

Любой великий вождь — фанатик. Массы заражаются фанатизмом с поразительной легкостью. Несокрушимая уверенность в себе фанатиков порождает безмерное доверие других. Они говорят себе: «Он знает, куда идет, тогда пойдем туда, куда он знает». Громкие раскаты его речи непреодолимо влекут их. Когда он говорит языком силы, озаренной светом веры, все его слушатели покоряются. «Религиозный человек думает только о себе», — утверждает Ницше. — В «Я» заложена его идея».

Контраст между вождем и просто политическим деятелем блестяще описан историком Французской революции Фюре: «Тогда как Мирабо или Дантон, другой виртуоз революционного слова выглядят ораторами-лицедеями, мастерами двуязычия, Робеспьер — это пророк. Он верит во все, что говорит, и выражает это языком Революции; ни один современник не пронес через себя такого, как он, идеологического воплощения революционного феномена. Можно сказать, что у него нет никакой дистанции между борьбой за власть и борьбой за интересы народа, которые совпадают по определению».

Таким образом, здесь можно видеть слияние индивидуальной судьбы и судьбы толпы, идеи и общества, власти и веры. Смысл властной миссии, призвания, первое качество вождя — амбиция, его непреодолимая жажда вырваться вперед. Вождь, загипнотизированный верой, идет навстречу толпам открыто, лицом к лицу. Ему не чужды закулисные махинации, силовые компромиссы, коварство власти. Но самая большая его уловка состоит в том, чтобы делать то, что он говорит, следовать своим путем до конца, когда никто на это не надеется, не считая его таким безрассудным, каким он на самом деле является.

Второе качество вождя проявляется в преобладании смелости над интеллектом. Людей, способных поразмыслить над задачей, рассмотреть проблему со всех точек зрения, дать объяснения и предложить решение в политике, как и везде, достаточно много. Они представляют собой прекрасных советников, строгих экспертов и грозных исполнителей. Но верная теория ничего не значит без воли к действию, умения увлечь людей. В решающие моменты смелость, а значит, характер берет верх над интеллектом. Слова Ле Бона: «Вождь может быть порой умным и образованным, но в целом это ему скорее бесполезно, чем полезно. Обнаруживая сложность вещей, позволяя объяснить и понять их, ум проявляет снисходительность и существенно ослабляет интенсивность и действенность убеждения, необходимого проповеднику. Великие вожди всех эпох, главным образом, революционных были людьми ограниченными и, однако, совершали великие деяния».

Вот неизменный постулат: не бывает слишком много характера, то есть силы, но можно обладать избыточно большим умом, то есть слабостью, которая обескровливает отвагу и рассеивает ослепление, необходимое, чтобы действовать. Вспомним Грибоедова «Горе от ума», известную поговорку «Все понять — значит все простить» или библейское «Во многой мудрости много печали»...

Так, по сравнению с другими руководителями, великими ораторами как Зиновьев и Троцкий, блестящим теоретиком Бухариным, Сталин слыл за личность неприметную, с посредственным интеллектом.

Но блеск ума и обширность знаний стали ограничениями не для Сталина, которому их недоставало, а для Троцкого, который был ими щедро наделен; они сделали его нерешительным в критические моменты, склонным к компромиссам и к ложным расчетам. Один из сторонников Троцкого, Иоффе, признавался ему в этом перед самоубийством в одном из писем: «Я всегда думал, что вам недостает ленинского характера, непреклонного и неуступчивого, этой способности, которой обладал Ленин, держаться одному, оставаться одному на пути, который он считал верным... Вы часто отказывались от вашего собственного правильного взгляда, чтобы прийти к соглашению или к компромиссу, значимость которых вы переоценивали».

История подтверждает теорию: идеальный для психологии толп вождь идет в своем «безумии» до конца. Он взбирается на вершину. Он выполняет миссию. В нем толпа признает единственного Героя и покоряется его околдовывающей личности: Робеспьеру, Наполеону или Магомету. Что же привлекает массу и отличает вождя от обычного человека? «Это, конечно, не дар слова, не физическая сила, не ум, не красота или молодость. Многие вожди лишены этих качеств. Да, несмотря на неприятную внешность, корявую речь, посредственный ум, они властвуют и очаровывают. Ведь должен существовать некий знак избранности, особый стигмат, делающий из человека повелителя толп.

Признак, который светится через веру и мужество, неопределимую, но действенную черту вождя С. Московичи называет авторитетом. Речь идет о «таинственной силе, некоем колдовстве, наполняющей восхищением и уважением, парализующей критические способности». Человек, обладающий ею, осуществляет неотразимое воздействие, естественное влияние. Одного его жеста или одного слова достаточно, чтобы заставить повиноваться, добиться того, для чего другим бы потребовалась армия в состоянии войны, бюрократия в полном составе. Ганди достаточно было произнести короткую речь перед вооруженной и перевозбужденной толпой, за которой стояли миллионы людей, чтобы успокоить и разоружить ее.

Этот дар — основное преимущество вождя, а власть, которую он ему дает, кажется демонической. Гете видел этот демонический элемент «в Наполеоне настолько действенным, как может быть в Последнее время ни в ком другом». Авторитет объясняет господство, которое тот имеет над своим окружением, и его влияние на Движение мнений. Он придает ему ореол: каждый жест восхищает его приверженцев, каждое слово околдовывает аудиторию. Толпа магнетизируется его присутствием, напуганная и очарованная одновременно, загипнотизированная его взглядом. Она замирает, она послушна. Как и гипнотизер, вождь является мастером взгляда и художником глаз, инструментов воздействия.

Глаза самого Гете, говорил Гейне, были «спокойны, как глаза бога. Впрочем, признаком богов является именно взгляд, он тверд, и глаза их не мигают с неуверенностью». Это, конечно, не случайно, замечает он также, что Наполеон и Гете равны в этом смысле. «Глаза Наполеона тоже обладали этим качеством. Именно поэтому я и убежден, что он был богом».

Авторитет у вождя становится гипнотической силой, способностью воздействовать на толпу: диктовать ей свою волю и передавать свой идефикс. Он заставляет ее делать то, что она не желала и не думала делать, остановиться или идти, разрушать или сражаться. И он делает это абсолютно один, нужно добавить, голыми руками, без видимой внешней помощи. Он не опирается ни на какую силу физического подавления».

Такой демонстрацией авторитета можно считать возвращение Наполеона с острова Эльба. Вот одинокий и побежденный человек, лишенный союзников и средств, который с горсткой верных ему людей высаживается в стране, где мир восстановлен, где король привлек к себе значительную часть буржуазии, полиции и армии. Ему достаточно показаться и быть услышанным, чтобы все перед ним отступили. Перед ореолом Наполеона пушки короля умолкли, его войска рассеялись. Шатобриан следующим образом описывает возвращение вождя: ошеломленный народ, исчезнувшая полиция, пустота вокруг его гигантской тени: «Его очарованные враги ищут его и не видят, он прячется в своей славе, как лев в Сахаре прячется в солнечных лучах, чтобы скрыться от взоров ослепленных охотников. В горячем смерче кровавые фантомы Арколя, Маренго, Аустерлица, Йены, Фридлянда, Эйлау, Москвы, Лютцена, Бау-цена составляют его кортеж из миллиона мертвецов. Из недр этой колонны огня и дыма при входе в города раздаются звуки трубы, смешанные с трехцветными императорскими штандартами — и ворота городов открываются. Когда Наполеон перешел Неман во главе четырехсот тысяч пехотинцев и ста тысяч лошадей, чтобы подорвать царский дворец в Москве, он был менее удивителен, чем когда, прервав ссылку, бросив свои цепи в лицо королям, он пришел один из Канн в Париж, чтобы мирно почивать в Тюильри».

Итак, в авторитете слиты два качества вождя: его сияющая убежденность и упрямая отвага.

С. Московичи так же, как и генерал Де Голль, разграничивает авторитет должности (передаваемый по традиции) и авторитет личности (независимый от всяких внешних признаков власти или места). В стабильных и жестко иерархизированных рангами, титулами и т. п. обществах прошлого преобладал должностной авторитет. Все, в прямом смысле слова, склонялись перед фамилией с частицей, перед армейским или церковным званием, наградами или униформой. Сейчас ситуация изменилась. Единственным авторитетом, которым можно воздействовать на массы, становится авторитет личности. Он целиком исходит от личности, которая с первого слова, с первого жеста или даже самим своим появлением очаровывает, притягивает, внушает.

Авторитет основан на даре — способности, которой некоторые люди наделены, как другие способностями рисовать, петь или разводить сады. Но дар — это не наследство, над ним нужно работать, направлять его, разрабатывать, пока он не станет истинным талантом, социально полезным и применимым.

«Это ремесло заключает в себе несколько простых правил: осанка, точный и повелительный стиль речи, простота суждения и быстрота решений — вот главные составляющие воспитания вождей. Поскольку речь идет о толпах, нужно добавить способность уловить и передать эмоцию, привлекательность манер, дар формулировки, которая производит эффект, вкус к театральной инсценировке — все, что предназначено для разжигания воображения. Примененные разумно, эти правила порождают подражание, возбуждают восхищение, без которого нет управления.

Кроме того, авторитет, понятый таким образом, нуждается в сохрании определенной дистанции, покрова тайны. Расстояние, отделяющее его от толпы, пробуждает в ней чувство уважения, покорной скромности и возводит вождя на пьедестал, воспрещая делать обсуждения и оценки. Даже если он представляет социалистическую власть, то и тогда заботится о том, чтобы не было фамильярности: «Тито, — пишет один старый соратник руководителя югославской коммунистической партии, — заботливо оберегал свою репутацию. Он держал на расстоянии самых близких своих товарищей, даже в состоянии возбуждения, которое на войне дает близость смерти или победы».

Понятно, что это желание отдалиться от своих приближенных у вождя, вышедшего из толпы, соответствует желанию порвать с прошлым. Отделяясь от своих соратников, он превращает отношения взаимности в подчинение, отношения равенства в неравенство. Став властителем, будь то Наполеон или Сталин, он не знает больше друзей, у него есть только подчиненные или соперники. Огромная пропасть, которую он создает, способствует этому изменению. В противном случае он не будет свободен в своих решениях, не сможет руководить по своему усмотрению.

«Я был вынужден, — признался однажды Наполеон своему биографу Лас Казу, — создать вокруг себя ореол страха, иначе, выйдя из толпы, я имел бы много желающих есть у меня из рук или хлопать меня по плечу».

Одиночество человека у власти проистекает, без сомнения, из этого разрыва и отказа от взаимности в мире, где ему больше нет равных. На вершине пирамиды есть место только для одного. Одиночество, необходимо, чтобы подчеркнуть авторитет вождя, создать вокруг него атмосферу тайны, питающей все иллюзии. Так, массы могут награждать его всеми желаемыми качествами. Поддерживать ощущение загадочности, возбуждать любопытство по поводу своих намерений особенно необходимо вождю в решающие моменты. Шарль де Голь возводит это в принцип: «Авторитет не может обходиться без тайны, поскольку то, что слишком хорошо известно, мало почитается». Проще говоря, не существует великого человека для его камердинера.

Завеса тайны, скрывающая его, всегда украшена какими-то представлениями, как театральный занавес масками и драматическими сценами. Все это позволяет показать его в благоприятном свете. Его внешность, личность, жизнь защищены экраном незнания, искусно камуфлирующим его предпочтения, действительные увлечения, чувства, болезни. Вильсон, близкий к безумию, и Помпиду при смерти продолжали, однако, управлять: один — Соединенными Штатами, другой Францией. Своей связностью, иллюзорной силой эти образы, распространяемые таким способом, внушают страх, пресекают любую дискуссию. Это условие авторитета. Поскольку «оспариваемый авторитет — это уже больше не авторитет. Боги и люди, которым удалось надолго сохранить свой авторитет, никогда не допускали спора».

Властители толп пользуются Тайной, чтобы создать впечатление, что они наделены тем, чего масса лишена. Тайна выводит их за рамки обычного, позволяет им делать сюрпризы и устраивать представления, вплоть до инсценировки собственного конца. Вера толпы вынашивает эту тайну, приукрашивает образ, который она хочет себе создать. Загипнотизированная иллюзией, толпа сопротивляется вторжению реальности. Массы и вожди, постоянные сообщники, вместе создают мир видимостей, святая святых их общих верований. Потребность в надежде довершает остальное.

«Сущность авторитета, — заявляет Ле Бон, — состоит в том, чтобы помешать видеть вещи такими, какие они есть, и парализовать суждения. Толпы всегда, да и сами люди чаще всего, нуждаются в готовых мнениях».

Итак, можно сказать, что авторитет по своей сути есть разделяемая иллюзия. Мы захвачены ею, как волшебством чародея. Зная, что это трюк, мы, однако, верим в его магию и позволяем себя покорить.

Добавим: единственные вожди, сохраняющие свой безупречный авторитет и вызывающие безграничное восхищение толп, — это мертвые вожди. Живых боготворят и питают к ним отвращение, любят и ненавидят. «Но мертвым создается безграничный культ, так как они составляют одно целое с коллективной идеей и иллюзией. Они — боги. Именно поэтому мертвые вожди опаснее живых: невозможно бесконечно править в их тени, разрушать их легенду, обожествлять, не ранив самой толпы».

Если сила исключается, а разум неэффективен, настоящему вождю остается третий путь: обольщение. Авторитет обольщает, а вождь — обольститель. Обольщать — значит переносить толпу из разумного мира в мир иллюзорный, где всемогущество идей и слов пробуждает одно за другим воспоминания, внушает сильные чувства. Как это делать подробно рассматривается в книге «Ангельский огонь».

«Поразительный спектакль, несмотря на его банальность: наверху вождь, щедро изливающий свои обещания на толпу, находящуюся внизу, она же дружным хором возвращает ему потоки похвал и клятв, уверяя его, что он уникален, и что давно уже земля не рождала деятеля такого масштаба».

Вождь стремится господствовать над людьми в такой же мере, в какой над ним властвует идея: это первое звено подлинной власти. Это человек, охваченный единственной страстью — ясновидец, упрямец, однобожец, самоотверженец.

Но что же ищут вожди в толпе? Психология масс открывает нам единственную причину, которая господствует над всеми другими: желание авторитета, пробужденного в них всемогуществом верований, которые в итоге их изменяют. Если речь идет о личностях, это могут быть имена Наполеона или Сталина, Иисуса Христа или Карла Маркса, если о функциях, то это будут титулы: генерал, профессор, император или президент. Желание авторитета проявляется в желании известности, от которого никакой человек не застрахован. Отсюда у вождя навязчивая идея присваивать свое имя людям, партии, городам, наукам и т. д. Их число измеряется его влиянием. Отсюда опять же этот вальс имен, когда вождь меняется, отстраняется или умирает.

Ни один вождь не обладает подлинной властью, если никто его самого не ассоциирует с его именем, быть именем и сделать себе имя ничего не значит для разума, но значит все для эмоций. Масса безымянна.

Лидер — зеркало толпы. Восхищаясь им, массы восхищаются собой. Каждый в глубине души чувствует, как он становится маленьким Наполеоном или Эйнштейном. Поэтому сила лидера в том, «чтобы быть правдивым и действовать правдиво. Если он действует по правде, не являясь сам по себе правдивым, его сила утрачивается. Он впадает в иллюзию, что является владыкой, не будучи им в действительности. Таким образом, он теряет силу своего обаяния, весь тот капитал доверия, которое оказала ему толпа.

Восхищайся собой, и тобой будет восхищаться толпа — приблизительно такой совет нужно дать вождю».

В. Даль определяет слово «авторитет» как «свидетельство или мнение известного человека в деле науки, принимаемое слепо, на веру, без поверки и рассуждений».

Термин «авторитет» с точки зрения политического значения соотносится с модным в настоящее время термином «харизма» (по мнению С. Московичи, они взаимозаменяемы с небольшой разницей). В толковом словаре Даля такого слова нет, но есть близкое фоносемантически слово «харица» (один из вариантов слова «харя»).

Для психологии толп авторитет составляет условие всякого могущества, тогда как понятие харизмы, взятое в историческом аспекте, выделяется как его особая форма. Теория авторитета предшествовала, даже вдохновила теорию харизмы. У харизмы больше выражена пророческая сторона, а у авторитета — эмоциональная.

В переводе с греческого «харизма» — это милость, благодать, божественная сила, ниспосланная человеку для преодоления греховности и достижения спасения. В традиционном смысле, слово «харизма»  относится  к  священной личности (власть  пророка).

Оно определяет догмы религии, связано с благодарностью, которая облегчает страдание; со светом, который исходит на измученное сознание верующего; с живым словом пророка, которое трогает сердца; с внутренней гармонией учителя и его учеников.

Однако выдающийся немецкий социолог Макс Вебер, исследуя в начале нашего века феномен харизмы в общественной жизни, придал ему несколько иное значение. По Веберу, «харизмой следует называть качество личности, признаваемое необычайным, благодаря которому она оценивается как одаренная сверхъестественными, сверхчеловеческими или, по меньшей мере, специфически особыми силами и свойствами, недоступными другим людям». По мнению Вебера, эта благодать присуща вождям, которые очаровывают массы и становятся объектом их обожания. Черчилль обладал ею так же, как и Мао Цзэдун, Сталин, Де Голль, Тито.

Сегодня слово «харизма» стало столь популярным, что его используют даже газеты с большим тиражом и политические рекламисты (например, лозунг «Кто сказал, что харизма — это ерунда?»), наивно полагая, что массовый читатель понимает его значение. Эта востребованность слова «харизма» во многом обязана неясности и неточности термина, который будит в нас таинственные отзвуки слов «харя» и «маразм». Идея Макса Вебера гораздо яснее: этот тип власти «особым образом отличен от экономической. Он представляет собой «призвание свыше», в высоком смысле слова, как миссию».

Иначе говоря, воздействие харизматического лидера на массы не зависит ни от богатства, ни от промышленности, ни от армии — они представляются всего лишь вспомогательными средствами повседневного управления. Харизма означает дар, некое качество отношений между последователями и учителем, в которого они верят, которому подчиняются. Этот дар (качество) — например, способность излечивать, которую раньше приписывали королям, — определяется верой, обыденными представлениями.

Будучи однажды признанным, этот дар действует, как символическое плацебо. Он производит желаемый эффект на того, кто входит в контакт с его носителем. В точности, как безобидное лекарство, которое гасит боль, лечит потому, что оно прописано врачом, в то время как реально не обладает ни соответствующими физическими, ни химическими свойствами. Несмотря на прогресс науки, лекарством для одного человека является другой человек, это самый универсальный наркотик

Несомненно, харизма основывается в большей степени на верованиях массы, нежели на личных талантах человека.

«Вера вообще играет особенную роль как фактор, способствующий внушению, — отмечает В. М. Бехтерев. — Поэтому во все времена являлись целители, которые одним взглядом, словом и даже простым мановением руки или жестом ...заставляли прозревать слепых, ходить параличных или немощных, исцелять прокаженных и «бесноватых» и даже воскрешать умерших. Само собою разумеется, что дело идет здесь о слепоте и параличах функционального происхождения, о слепоте нервного происхождения, об истерической одержимости и о так называемых мнимо умерших».

В качестве яркого примера подобного влияния веры Бехтерев приводит «недавние подвиги в Америке немецкого эмигранта Шлятера, который, начав башмачником в Данвере, вообразил, что его призвание заключается в том, чтобы просветить всю Америку евангельским учением. С этих пор он закрывает свою торговлю и, превращаясь в странника, выдает себя за Мессию и исцеляет многих наложением своей руки. Вскоре молва о проводимых им чудесах повлекла за ним толпы приверженцев, на глазах которых совершались чудесные исцеления. Репортер того времени так описывает свои впечатления: «со всех сторон были видны мужчины, женщины и дети с печатью душевного страдания на лице; с каждой минутой толпа увеличивалась и скоро вся местность представляла море голов, насколько можно было охватить взглядом. Потом внезапное движение прошло по собранию, и всякий даже малейший шепот затих... пришел Шлятер. Когда я приблизился к нему, мной овладел сверхъестественный страх, который было трудно проанализировать. Моя вера в этого человека росла вопреки моему разуму. Бодрствующее, контролирующее, мыслящее, рассуждающее «я» стало колебаться, терять свою силу, а рефлекторное, подбодрствующее начало укрепляться. Когда он отпустил мои руки, моя душа признала какую-то силу в этом человеке, чему, по-видимому, противились мой ум и мой мозг. Когда он раскрыл мои руки, я почувствовал, что мог бы упасть перед ним на колени и назвать его владыкой». Сразу вспоминается фильм «Праздник святого Иоргена» или деятельность бывшего комсомольского работника и милиционера, а ныне — мессии Виссариона...

Не всякий может быть шаманом или вождем. Именно поэтому так много званых и мало избранных. Но таланты вождя понятны любому. Это показал Шекспир в примечательном диалоге:

Лир: Ты узнаешь меня, приятель?

Кент: Нет, господин, но в вашей наружности есть нечто, что заставляет назвать вас господином.

Лир: Что же?

Кент: Власть.

Понятие харизмы — наиболее популярное изобретение Вебера, «является наименованием, которое можно дать власти идеи в политической или религиозной областях».

Когда какой-либо человек покоряет нас или оказывает на нас воздействие, это всегда происходит благодаря внушению. Этот эффект остается тем же самым для всякого человека, подвергающегося гипнозу. Харизма является идеей, пронизывающей нас, идеей, которую мы разделяем, без которой ничего не создается. Она может быть туманной, но оказывать в высшей степени конкретное действие, при условии, что остается единственной. Мы вынуждены испытать ее влияние наподобие физической реальности, минуя логику. Стало быть, общественное положение человека может напрямую соотноситься с обладанием им харизмой. Власть является результатом харизмы. ...Теории Вебера постулируют такую силу, которая направлена изнутри вовне, от мира идей к миру реалий. Именно ей общества обязаны своим движением и своей стабильностью», — такой комментарий дает С. Московичи. И вновь перед нами слово-идея, которая была в начале...

Как всякая первичная, иррациональная власть, харизма одновременно и благодать, и стигмат. Она придает ее обладателю знак чрезвычайной значимости и отметину исключительности, неистовой силы.

«Харизма обладает свойствами воскрешения прошлого, пробуждения чувств и образов, погребенных в памяти авторитетом традиции. Благодаря этому сговору с миром воспоминаний, вождь вызывает немедленную реакцию повиновения. Можно сказать, что Достаточно ему появиться, чтобы масса признала в нем другого вождя, который играл роль на другой сцене, в других обстоятельствах. Кажется, что он будит в ней своего рода внутреннего демона, как гипнотизер пробуждает в своем подопечном наследие архаического прошлого. Единственного настоящего демона людей — память».

Как верно заметил Пол Валери: «Прошлое, более или менее фантастическое, воздействует на будущее с мощью, сравнимой с самим настоящим».

В психической жизни ничто не теряется, все может возвратиться в тот или иной момент. Принято говорить, что у народа короткая память. Герои и необычайные события быстро забываются. На самом деле, память у народа долгая, он никогда не отводит взгляда от зеркала прошлого. Точно так же, как все, происходящее в жизни индивидов, оставляет мнестический след в мозге, так и массы получают мнестические следы благодаря языку. «Язык кажется превосходным средством передачи мнестических следов из поколения в поколение. Символы, которые он несет, незамедлительно узнаются и понимаются, начиная с раннего детства. Более того, мы располагаем мифами и религиями, которые лежат у истоков языка и которые сосредоточивают и сохраняют в течение тысячелетий очень древние идеи и ритуалы».

«Обладание магической харизмой, — пишет Макс Вебер, — всегда предполагает возрождение». Возрождение образа, который масса узнает. В подобном случае вспоминают идентичность с другим персонажем, главным образом, мертвым. Ученики Пифагора представляли его похожим на шамана Гермотима, позже в Сталине находили Ленина. Римляне сделали из этого механизма политическую формулу. В каждом императоре воскресала личность основателя. Он и носил титул redivivus— воскресший, обновленный (лат.). Октавиан Ромул redivivus. С той поры эта практика не прекращалась. Все вожди поддерживают свою власть, взывая к героям прошлого, которые, однажды воскреснув, зажигают былые чувства. Бодлер очень точно заметил: «Феномены и идеи, которые периодически, через годы, воспроизводятся, при каждом воскресении заимствуют дополнительную черту варианта и обстоятельства». Так появляются галереи героев, определяющие явление будущих лидеров.

В одном из выпусков журнала «Коммерсантъ-Власть» А. Сосланд открывает публике 6 секретов вождя. К сожалению, в перечне тайн отсутствует главная составляющая — мифологический текст, своего рода «лингвистическая икона». Но, тем не менее, выявленные автором закономерности также представляют определенный интерес.

«Среди известных истории харизматических персонажей есть основатели мировых религий — Будда, Моисей и Христос. К ним относятся создатели направлений внутри мировых религий — Лютер и Кальвин, например. С другой стороны, это великие государственные и военные деятели, такие, как Чингис-хан или Наполеон. В XX веке среди таких деятелей — Гитлер и Муссолини, Ленин и Троцкий, но также Ганди и Мартин Лютер Кинг. Свойство харизмы относительно безразлично к роду деятельности и ее морально-этическому содержанию: харизматическим лидером с равным успехом может быть и святой, и преступник.

Широко распространено мнение, будто харизма — это врожденное свойство, данное человеку от природы раз и навсегда. Однако в основе харизмы лежит всего лишь умение производить впечатление обладания такого рода свойствами. Харизма — это вовсе не врожденное мистическое качество. Это вполне поддающийся анализу набор персональных черт (точнее было бы сказать — составляющих — И. Ч.).

ПРИЙТИ СО СТОРОНЫ

Очень трудно оказывать влияние на людей, среди которых ты вырос. Поэтому одна из наиболее важных черт харизматической личности — чуждость своему окружению. Человеку, который пришел со стороны, намного легче управлять другими людьми. Примеры — корсиканец Наполеон, француз (чужак в Женеве) Кальвин, грузин Сталин. Понятно, что стороннее происхождение в прямом смысле слова вовсе не обязательно. Достаточно хотя бы признаков иного происхождения, чтобы иметь возможность двигаться по харизматическому пути.

ОТЛИЧАТЬСЯ ОТ ДРУГИХ

У человека, претендующего на харизматическую карьеру, должны быть некие признаки, или стигматы (отметины), выделяющие его из окружающей массы. Таким признаком может быть даже болезнь или увечье. Хорошо известно, как в традиционных культурах относились к горбунам, юродивым и т. д. Их почитали и побаивались, ведь считалось, что такие люди связаны с потусторонними силами. Бросающаяся в глаза ущербность как бы переводит ее обладателя в особое измерение, поражая воображение окружающих. Примерами могут служить «карлик» Наполеон или одноглазый Моше Даян.

Харизматические личности, как правило, не скрывают свои физические недостатки. Оливер Кромвель, например, потребовал от своего личного художника рисовать его портрет «со всеми язвами и бородавками», которых на лице вождя английской революции было предостаточно. Исключение из этого правила составил разве что Франклин Рузвельт, запретивший показывать себя в инвалидном кресле.

Очень выгодна всегда была «священная болезнь» — эпилепсия. Судорожные припадки традиционно воспринимались как знак избранничества. История демонстрирует нам большое количество великих эпилептиков, от пророка Мухаммеда до Петра Великого и того же Наполеона. Безусловно, к стигматам относится и неординарно-демонстративное поведение, в котором прочитывается указание на безумие: например, введение коня в сенат, падения с мостов или драки в Государственной думе.

Лидер непременно должен быть носителем знаков, по которым его всегда узнают и вспомнят. Сигара Черчилля, трубка Сталина, кепка Лужкова — примеры, которые первыми приходят в голову. В формировании харизматического имиджа важно все до мелочей: походка, одежда, интонации, осанка. Все это должно сделать человека узнаваемым и запоминающимся.

ПЕРЕЖИТЬ ОЗАРЕНИЕ

Созревший для своей миссии герой получает свыше приглашение к общественной деятельности или некий знак, указывающий на его предназначение. Призвание в религиозной сфере, разумеется, осуществляется посланцем высших сил или знамением, от них исходящим (Моисей перед неопалимой купиной, Будда под деревом Бодхи). К героической деятельности в светской области человек может быть призван другими незаурядными событиями, которые вызывают неожиданное озарение (Владимир Ульянов после казни брата Александра, произносящий знаменитое: «Мы пойдем другим путем»).

Еще пример: судьба президента Филиппин Корасон Акино, которая никогда не собиралась заниматься политикой. Но после того как в 1983 году у нее на глазах вооруженный полицейский застрелил ее мужа Бенигно Акино, лидера филиппинской оппозиции, она сменила мужа во главе оппозиционных сил и приняла участие в президентских выборах 1986 года. Выборы Акино проиграла, но не смирилась с этим, а, обвинив режим тогдашнего диктатора Фердинанда Маркоса в подтасовке результатов, возглавила народное восстание. Став президентом Филиппин, Акино сумела пережить несколько покушений на свою жизнь и две попытки государственного переворота. Впрочем, к концу первого президентского срока популярность Акино упала настолько, что она не стала выдвигать свою кандидатуру для переизбрания.

УДИВИТЬ СТОРОННИКОВ

Новизна — неотъемлемая часть харизмы. Невозможно представить себе, чтобы экстраординарные способности проявлялись общепринятым образом. Например, даже если в основе программы харизматического лидера лежит почвеннически-охранительная или реваншистская идеология, на фоне общей духовной ситуации эпохи она должна казаться чем-то новым.

Огромное значение имеет новизна самого политика. Его внезапное появление должно ошеломить избирателя. В условиях демократической власти действие харизмы зачастую непродолжительно и заканчивается вскоре после избрания. Очень важно не растерять своей привлекательности к моменту выборного соревнования. Задача разумного политика и его команды — рассчитать, чтобы пик восприятия его как харизматической личности пришелся как раз на момент выборов.

ПРИДУМАТЬ РИТУАЛ

Харизматическое поведение зачастую предполагает некую театральность. С этим связано широкое использование гербов, эмблем, гимнов, знамен и различных обрядов.

Разумеется, важно заботиться о соответствии содержательной части идеологии внешнему оформлению. Хотя строить воздействие на людей можно на чем угодно, даже на теме борьбы против грызунов, харизма политического деятеля, претендующего на общенациональное влияние, должна отвечать на важнейшие вызовы времени.

Харизма требует известного постоянства — как идеологического, так и внешне-ритуального. Харизматический лидер всегда в той или иной степени — человек одной мысли, ритуалы и символы, правила поведения и приветствия — это нечто незыблемое, то, чему необходимо хранить верность. Попытка даже незначительной модификации символики может привести к величайшим конфликтам и кризисам — например, раскол русской церкви в XVII веке. Наполеон, скажем, справедливо видел в монархических ритуалах инструмент укрепления своей власти, как и последовавший его примеру африканский генерал Бокасса — самый известный, если и не самый харизматический диктатор современности. Это прекрасно понимали советские и нацистские вожди, разработавшие уникальные сценарии военных парадов, съездов, приветствий и демонстраций.

ПОБЕДИТЬ ВРАГОВ

Личность, претендующая на особое влияние, всегда находится в состоянии борьбы. Харизматический лидер, собственно, живет для того, чтобы в любой момент перегрызть глотку тому, кто покушается на интересы его группы.

При этом лидер никогда не будет так же рьяно отстаивать свои собственные, корыстные интересы. Вождь-политик тщательно скрывает собственные амбиции, выставляя себя «слугой народа», против своей воли и как бы нехотя берущего на себя бремя власти. Легенды о скромности и неприхотливости «великих и простых» вождей народов являются неотъемлемой частью жизнеописаний тех же Кромвеля, Наполеона, Ленина или Сталина.

Харизматическая личность всегда востребована там, где произошла беда. В такой ситуации лидер никогда не станет успокаивать народ. Напротив, он приложит все силы к тому, чтобы держать людей в напряжении, говоря, что все ужасно, тяжело и почти катастрофично, но, слава Богу, есть человек, который знает, как со всем этим справиться.

Борьба начинается с восстания против норм и авторитетов, чем вызывает ответную агрессию. Так в свое время поступил Мартин Лютер, прибивший свои «Виттенбергские тезисы» к дверям католического собора.

Всегда неплохо, если лидер вызывает у своих последователей потребность защищать его от врагов. Это усиливает харизму. Если никто, как назло, не нападает на героя, необходимо создать видимость угрожающей ему опасности. Сейчас этим активно пользуются Саддам Хусейн и Слободан Милошевич, до них — Иосиф Сталин и Адольф Гитлер (поджог рейхстага). А Фидель Кастро и вовсе придумал себе образ рекордсмена по числу покушений на его жизнь. Бойцовская позиция рождается у жертвы как бы в ответ на преследования. Таким образом, вопрос о том, что первично — агрессия в адрес «харизмоносца» или его бойцовская позиция — вопрос несущественный. Главное, чтобы это качество проявлялось как можно более интенсивно, иначе всякой харизме конец.

Харизматическое действие непременно должно быть успешным. Народ любит гонимых, но не любит битых. Все сюжеты из жизни харизматических политиков — это повествования о достижении успеха. Когда в 1813 году Меттерних встретился с Наполеоном в Дрездене и предложил ему мир на условиях, казалось бы, вполне почетных, но требовавших от Наполеона определенных уступок, то услыхал в ответ: «Ваши государи, рожденные на троне, не могут понять чувств, которые меня воодушевляют. Они возвращаются побежденными в свои столицы, и для них это все равно. А я солдат, мне нужна честь, слава. Я не могу показаться униженным перед моим народом. Мне нужно оставаться великим, славным, возбуждающим восхищение!».

Если время идет, а успехов не наблюдается, необходимо во что бы то ни стало создать иллюзию побед. Делается это всегда одинаково: обнаруживается некая всеобщая беда, от которой страдает или может пострадать весь народ (еще лучше — все человечество). И оказывается, что нынешняя деятельность лидера как раз сосредоточена на преодолении этой почти неизбежной катастрофы. Когда напряженное ожидание апокалипсиса достигает высшей точки, проблема объявляется успешно решенной. Чаще всего к такому способу поддержать свой авторитет прибегают лидеры религиозных сект, успешно предотвращая провозглашенный ими самими конец света.

ЛОГИКА ВЛАСТИ

Перечисленные составляющие харизмы на первый взгляд могут показаться вовсе не обязательными. Действительно, почему главными свойствами харизматической личности объявляются именно они? Однако все они связаны между собой и подчинены строгой логике завоевания власти. Создание харизмы при этом распадается на три основные цели.

1. Выделение лидера из толпы, подчеркивание его исключительности и необыкновенности. Этой цели служат его особое происхождение («чуждость»),  событие,  изменившее  всю  его  жизнь («озарение»), внешние качества и особенности поведения («стигматы»). Новизна идей — тоже элемент неординарности.
2. Сплочение последователей и достижение некоего единообразия в их поведении. Этому служат ритуалы, лозунги, эмблемы и символы, подхватываемые и воспроизводимые толпой.
3. Самое главное: обеспечить преданность масс вождю. При всей исключительности вождя  и  его  отличии  от  массы,  у  них должно быть нечто общее, что их объединяет: это может быть общий враг, общая цель, общий успех. И, разумеется, общая борьба, в ходе которой эта беззаветная преданность и горячая любовь могут сполна проявляться. (Хочется обратить внимание на противоречия, которыми изобилует данный текст. Так, выделение лидера из толпы уже автоматически означает их общность. — И. Ч.).

ПРИМЕРЫ

1) Фидель Кастро Рус

ЧУЖДОСТЬ. Сын испанского иммигранта, до сих пор говорит с испанским акцентом. Известность приобрел сначала в Доминиканской республике и Колумбии. На Кубу вернулся уже признанным борцом-революционером.

СТИГМАТЫ. Борода, сигара, китель цвета хаки. Борода и военный китель стали символами революционеров стран третьего мира.

ОЗАРЕНИЕ. Легенда о сыне сахарного магната, блестящем молодом юристе, порвавшем со своим окружением ради народного блага.

НОВИЗНА. Пообещал народу Кубы равенство, благоденствие,  победу над Америкой.

РИТУАЛЫ. Скопированы с ритуалов СССР. Образована коммунистическая партия. Яхта «Гранма» превращена в музей. Народные демонстрации и парады проводятся со сталинской пышностью и тщательностью.

БОРЬБА. Необходимое количество врагов обеспечивается географической близостью к США.

2) Сэр Уинстон Черчилль

ЧУЖДОСТЬ. Подчеркивал свое полуамериканское происхождение (мать Черчилля — американка). Впервые проявил себя и стал знаменит за пределами Британии.

СТИГМАТЫ. Сигара, трость, Вспоминает один из членов советской делегации на Ялтинской конференции: «Сначала в дверях появлялась сигара, только потом сам Черчилль. Даже когда он не держал сигару во рту или в руках, мы никогда о ней не забывали».

ОЗАРЕНИЕ. В 1939 году объявил, что решил спасти Британию от завоевания Гитлером.

НОВИЗНА. Несколько раз менял партийную принадлежность. Постоянно появлялся перед публикой в новых качествах — журналист, военный, глава военно-морского ведомства, историк.

РИТУАЛЫ. Отсутствуют.

БОРЬБА. Вся политическая карьера Черчилля была построена на борьбе с коммунизмом и фашизмом.

3) Аятолла Рухолла Мусави Хомейни

ЧУЖДОСТЬ. Почти всю свою деятельность по подготовке исламской революции вел из-за границы (Ирак и Франция).

СТИГМАТЫ. Внешность и аскетизм Хомейни запомнились всем жителям за пределами Ирана. В Иране же необходимости во внешних проявлениях не было: вполне хватало сана великого аятоллы, а затем и имама.

ОЗАРЕНИЕ. По легенде, Хомейни было пять лет, когда его отец, мулла в городе Хомейн, был убит по приказу местного помещика.

НОВИЗНА. Сформулировал принципы исламской революции.

РИТУАЛЫ. Строжайшее следование исламским нормам и правилам. Многомиллионные демонстрации протеста. Пятничные проповеди, превращенные в событие государственного значения.

БОРЬБА. Рекордсмен по разнообразию врагов: шах, западные Ценности, американский империализм, коммунизм, Советский Союз, режим Саддама Хусейна, сионизм, мусульмане-сунниты.

4) Франклин Делано Рузвельт

ЧУЖДОСТЬ. Отсутствует. С молодых лет считался «типичным многообещающим американским политиком». Родственник одного из самых популярных американских президентов — Теодора Рузвельта, работал на другого популярнейшего президента — Вудро Вильсона.

СТИГМАТЫ. Отсутствуют. О том, что после перенесенного полиомиелита Рузвельт потерял способность самостоятельно передвигаться, страна практически не знала. Окружение президента об этом не распространялось, журналисты соблюдали негласное правило не показывать Рузвельта в инвалидном кресле.

ОЗАРЕНИЕ. Отсутствует. Ничего другого, кроме как участия в политической жизни страны, от него никто не ждал.

НОВИЗНА. Отсутствует.

РИТУАЛЫ. Ввел регулярные радиообращения к нации.

БОРЬБА. Отсутствует. Уникальность харизмы Рузвельта в том, что она строилась не на личных качествах, а на его общении с безусловно харизматичными лидерами — Сталиным и Черчиллем, и на борьбе с другим харизматическим лидером — Гитлером (присоединение к чужим мифам — И. Ч.).

5) Борис Николаевич Ельцин

ЧУЖДОСТЬ. Отсутствует. Уникальность подчеркивалась не противопоставлением всему населению, а только верхушке коммунистической партии.

СТИГМАТЫ. Изувеченная правая рука, слабость к спиртному, автомобиль «Москвич», падение в реку. Особенность Ельцина заключалась в том, что все эти «стигматы» подчеркивали скорее близость к народу, чем выделяли его.

ОЗАРЕНИЕ. Высокопоставленный партийный деятель, бросивший вызов привилегиям.

НОВИЗНА. Первым повел политику по искоренению коммунизма.

РИТУАЛЫ. Регулярные радиообращения, обращение «Дорогие россияне!».

БОРЬБА. Легко находил врагов то в коммунистах, то в чеченцах, то в Западе.

Приведенные автором примеры как раз и выявляют противоречия в концепции. Так, Рузвельт, у которого отсутствуют 5 из 6-ти составляющих харизмы не должен был бы попасть в этот ряд, но попадает. Значит, есть и другие составляющие харизмы.

Чтобы их выявить, обратимся к исследованию Дж. Н. Ландрама, посвященному анализу сорока гениев и попытке ответить на вопрос «Что делает великих людей великими?»

Один из выводов, к которым приходит автор: власть парадоксальна. «Чем больше ее желаешь, тем труднее ее получить. Психологи нового времени считают, что единственный способ получить больше власти — это забыть о ней как таковой и сосредоточить свою волю на овладении источниками власти. Как утверждал Дам Расе, мистический и духовный вождь: «Это тончайший из всех парадоксов: ...как только вы отказываетесь от чего-либо, вы можете получить все. Когда вы желаете власти, вы не можете получить ее. В ту минуту, когда она вам не нужна, власти у вас больше, чем вы смели мечтать».

Многие люди излишне усердствуют в достижении каких-либо результатов, и их настойчивость не приближает, а наоборот отдаляет их от успеха. Они так зациклены на своей цели, что не способны действовать лучшим образом, отвечающим их задачам. Путь к совершенству и путь к власти — расслабленность и в то же время сосредоточенность. Психиатр и писатель Виктор Франкл окрестил эту идею «концепцией парадоксального намерения», согласно которой чрезмерная концентрация на чем-либо оказывает на объект противоположное воздействие. Говоря словами Франкла, «то, чего боятся, обычно и происходит, а самое заветное желание исполнить невозможно». Работая с различными формами невроза, Франкл обнаружил, что при таких заболеваниях, как импотенция, заикание, чрезмерное потоотделение, именно стремление к совершенству — один из факторов проигрыша. Те, кто, расслабляясь, сосредоточивались на противоположной цели, справлялись с задачей куда лучше остальных, изо всех сил пытавшихся добиться желаемых результатов. Заключение Франкл а таково: «Не ставьте себе целью успех ради самого успеха; чем больше вы будете стремиться к этому, тем больше вероятность того, что вы промахнетесь. Потому что успех, как и счастье, невозможно догнать; он должен явиться ненамеренно, как побочный эффект неукоснительного следования курсу, ориентированному на куда большее Достижение».

На принципе парадоксального намерения Франкла основана жизнь каждого великого человека.

Преуспевающие люди сосредоточиваются на самом основном, продвигаясь вперед маленькими шажками, при этом держа главную цель на задворках сознания. Чтобы преуспеть в своих стремлениях, важно поставить себе четкую цель, затем забыть о ней и сосредоточиться на закладке фундамента успеха.

Они стали лучшими, насколько вообще могли ими стать, а власть, богатство и слава явились побочным следствием их целеустремленной деятельности.

История просто изобилует подобными примерами. Колумб искал Индию, а нашел Америку. Дарвин со своей любознательностью создал теорию эволюции, будучи при этом пастором по образованию. Белл искал средство лечения глухоты, а изобрел телефон. Эйнштейн работал клерком на почте, когда предложил на суд свою теорию относительности. Маркиз де Сад всю свою жизнь превратил в сплошной парадокс. Горячий атеист, живущий в римско-католической стране, дворянин революционной Франции, предающийся садомазохизму в самый разгар эпохи Просвещения. Его эксцентричное поведение было причиной, по которой он проводил свою жизнь в тюрьме. Но не попади де Сад в тюрьму, он никогда бы не стал знаменитым писателем-философом или символом сюрреалистического направления. Как Наполеон, так и Гитлер являли собой парадоксы высшего порядка. Они стали политическими диктаторами, получив власть из рук народа.

И Гитлер, и Наполеон использовали свой дар увлекать народ за собой, чтобы убедить несчастных, обезумевших от горя граждан дать им абсолютную власть над страной. Изумляет, что ни тот, ни другой не были одной национальности с теми, кто им эту власть доверил. Полная симпатия к народам, которые они вели за собой, была невозможна, поэтому эти двое одержимых были вынуждены использовать другие способы убеждения. В случае с Наполеоном это были австрийская и британская угрозы, тогда как Гитлер эксплуатировал угрозу коммунизма и голодной смерти, чтобы заполучить власть и влияние. Для такого успеха в ужасающих количествах требуются энтузиазм, присутствие духа и умение вести за собой. Оба диктатора обладали этими чертами в высшей мере.

Опасность наделения властью культовых лидеров состоит в том, что фактически они никогда не отдают ее обратно. В статье, опубликованной в декабрьском номере журнала «Парад» за 1994 год, Карл Саган писал о пугающей угрозе культовых лидеров: «Стоит вам однажды дать подобному шарлатану власть над собой — и вы вряд ли когда-нибудь получите ее назад». Парадокс Наполеона и Гитлера в том, что они смогли захватить диктаторскую власть на платформе страстного национализма. По иронии корсиканец Наполеон (итальянского происхождения, говоривший на ломаном французском) и австриец Гитлер возобладали над народами, погрязшими в националистической идеологии. Они преодолели эти препятствия силой своей воли. Наполеон убедил французов короновать себя императором в возрасте тридцати трех лет за его военные успехи в Италии. Гитлер присвоил себе диктаторскую власть над Германией как ее фюрер (вождь), обещая спасти нацию от эксплуатации евреями и коммунистической угрозы. Придя к власти, он отправил на смерть миллионы немцев. ...Гитлера, как и Наполеона, никогда не смущало истинное положение вещей, и, однажды получив власть, он уже никогда не выпускал ее из своих рук».

Проанализировав жизненный путь людей, добившихся несомненных успехов, Дж. Ландрам выделяет решающие факторы формирования творческой личности. К ним относятся:

1. Адекватный умственный коэффициент (IQ). IQ немного выше нормы идеален для успеха деловых и творческих начинаний. Слишком низкий или высокий IQ является скорее препятствием на пути к цели. Умственные способности для достижения успеха желательны, но не имеют решающего значения.
2. Порядок рождения.  К  первенцам  предъявляют довольно высокие требования, развивая стремление к совершенствованию. В семье на них смотрят как на лидеров, что рождает у детей огромный энтузиазм.
3. Переезды.   Прививают  самостоятельность,  независимость, настойчивость, любовь к риску. Неопределенность не тяготит детей, они учатся справляться с неизвестным и с особым рвением рисковать.
4. Недостаток формального образования. Обеспечивает потребность преуспеть больше других; беззащитность, неуверенность заставляют работать усерднее. Школы с раздельным обучением и пансионы представляют собой отличную среду для воспитания независимости, уверенности в себе и самостоятельности.
5. Вымышленные герои/кумиры. Дают детям бессознательное ощущение всесильности и снимают все ограничения на пути к успеху. Каждому следует иметь героя или героиню, чье величие пережило смерть, в качестве наставника.
6. Положительные примеры. Независимые, имеющие собственное дело родители своим примером прививают детям автономность и внушают, что успех как таковой не привязан к ведомости о зарплате. Успех — дело одного человека, а не организации.

7) Снисходительные родители, поощряющие детей исследовать мир методом проб и ошибок, приучают детей не чураться риска. Исследование новых горизонтов, эвристический подход к решению задач необычайно важны и обеспечат ребенку успех, когда он вырастет.

8) Кризис. Травмы, такие как смерть родителей, братьев или сестер, собственный опыт соприкосновения со смертью, подготавливают людей к  небывалому успеху.  У тех,  кто достиг  точки «хаоса», проявляются признаки мании и одержимости. Человек либо умирает, либо перерождается и становится еще сильнее, чем jдо травмы. После глубоких кризисов легче идешь на серьезный риск.

Далее Ландрам формулирует семь основных секретов творческого гения и талантливого политика:

1) ИНТУИЦИЯ.  Прометеи,  обладающие интуитивным складом ума, необычайно склонны к творчеству, благодаря своей способности охватить взором все возможности и вероятности в жизни. В своих стремлениях прибегают к «наитию» (качественному), а не «рациональному» (количественному) мышлению. Прометеи обладают панорамным видением леса, а не одних только деревьев, то есть холистической прозорливостью. Подчиняют левое полушарие правому, высвобождая, таким образом, творческую энергию.

2) САМОУВАЖЕНИЕ = Внутренний Образ =Уверенность в себе.

Довольно рано в наше бессознательное закладываются образы святого или грешника, победителя или неудачника, а это, в свою очередь, создает внутренний образ. Этот внутренний образ и уверенность в себе закрепляются первыми успехами. Очень важна свобода действий, когда за ошибки не критикуют. Преуспевающие люди обладают чувством внутренней несокрушимости и всесилия, что внешне проявляется как оптимистический взгляд на жизнь.

3) СКЛОННОСТЬ К РИСКУ присуща всем творческим гениям.

Некоторые даже стремятся к смерти.  Без серьезного риска никакой успех не возможен. Творческий гений спокойно переносит неопределенность. Это качество прививается ему в детстве снисходительными и независимыми родителями и закрепляется полной свободой риска. Люди могущественные воспринимают его не как опасность, а как захватывающее приключение.

4) МЯТЕЖНЫЙ ДУХ. Могущественные политики и творцы обязаны отличаться от других.  Шедевры создаются ренегатами, которых общество воспринимает как диссидентов. Подобные люди склонны разрушать настоящее ради сотворения будущего, в отличие от бюрократов, которые всегда приносят будущее в жертву настоящему. Творческие гении не слушают знатоков, избегают толпы и действуют только по собственному усмотрению. Они новаторы-иконоборцы.

5. ОДЕРЖИМОСТЬ. Творческие гении — люди, страдающие расстройством личности, с маниакальным упорством добиваются своей цели. Многие заражаются подобным энтузиазмом в результате детской травмы или кризиса. Огромный успех — часто последствие  маниакального   поведения,   отсюда  и   «маниакальный синдром успеха». Нормальное поведение соотносится с заурядностью, а аномальное поведение, одержимый энтузиазм — с огромными достижениями. Люди, обладающие харизмой, редко бывают нормальными.
6. ТРУДОГОЛИЗМ. Могущественные творческие люди обычно являются личностями типа А, так как серьезное отношение к работе — составная часть успеха. У великих людей понятие самооценки часто сливается с понятием победы, энтузиазм исходит изнутри. Для них работа — не тяжкая повинность, а благословение и удовольствие.  Подобные личности одержимы собственной миссией и в работе находят утешение. Для них восьмидесятичасовые рабочие недели не исключение, а норма.
7. УПОРСТВО. Чудовищная сила воли необычайно важна для успеха в политике и творчестве, поскольку для преодоления неблагоприятных   обстоятельств   требуются   упорство   и   настойчивость. Настойчивость — вот что отделяет среднюю работу от превосходной, а заурядного исполнителя от совершенного. Упрямцы не сдаются  никогда  и,  следовательно,  достигают  поставленных перед собой целей и добиваются окончательной победы. Многие сходят с дистанции уже перед финишем, но только не победители.

Обобщая ключевые характеристики гениев,  Ландрам приводит следующие данные:

1. Первенцы: мужчины и женщины (первенцы своего пола) — около 79%.
2. Экстраверсия: Неважно для мужчин, но важно для женщин (80%).
3. Т-личности: высокий уровень содержания тестостерона. Все исследуемые проявляли в поведении любовь к риску.
4. Харизма:   Большинство  (80%)   обладали  привлекательностью, которая стала основой их власти и влияния.

5. А-личности: Все мужчины и большинство женщин принадлежали к типу личности А.
6. Маниакально-депрессивное расстройство: две трети страдали этим биполярным заболеванием (значительно серьезнее нормальных людей).
7. Высокая сексуальная активность: 77% мужчин выказывали сексуальный энтузиазм; у женщин это проявлялось меньше.
8. Атеизм. Две трети исследуемых не верили в Бога, хотя и были высоко одухотворенными людьми.
9. Прометеевский темперамент. Все мужчины и большинство женщин обладали интуитивным складом ума (были прометеями).

«Анализ показывает, что для мужчин тот факт, что они первенцы, более важен, чем для женщин (86% и 72% соответственно). А вот экстраверсия у мужчин играет гораздо меньшую роль (45%), чем у женщин (80%). Вот уж поистине женщины владеют речью куда лучше мужчин. 90% исследуемых принадлежали к типу личности Т (любители риска с высоким уровнем содержания тестостерона), при этом мужчины были более склонны к риску, чем женщины. 80% по общему признанию обладали харизмой, но здесь колебания в связи с полом незначительны. Мужчины совершенно очевидно более склонны к трудоголизму, чем женщины. Трудоголиками являлись все мужчины, тогда как среди женщин их насчитывалось лишь 80%. Гигантомания — типично мужская черта. Подавляющее большинство мужчин проявляли в поведении симптомы маниакально-депрессивного расстройства (55%), тогда как среди женщин это количество составляло всего лишь 28%. Цифры далеко превосходят среднестатистические. Энергия либидо у мужчин выше, чем у женщин (77% и 61% соответственно), что и следовало ожидать, так как среди мужчин больше Т-личностей. Но и тут великие женщины набирают гораздо больше очков, чем женщины вообще. Среди женщин верующих больше, чем среди мужчин (56% и 32% соответственно), хотя большинство не принадлежало к какой-либо определенной церкви. 85% предпочитали в личной жизни и карьере руководствоваться интуицией. Все мужчины без исключения и две трети женщин обладали интуитивным складом ума, то есть темпераментом прометеев».

Чтобы уточнить понимание Ландрамом некоторых используемых терминов, приведем определения согласно «Американскому психиатрическому словарю»:

МАНИЯ. Расстройство эмоциональной сферы. Характеризуется чрезмерно приподнятым настроением, преувеличенной самооценкой, гиперактивностью, возбужденным состоянием, ускоренным мышлением и речью.

ОДЕРЖИМОСТЬ. Расстройство возбудимости. Характеризуется навязчивыми идеями или потребностями, или и тем и другим.

МАНИАКАЛЬНАЯ ДЕПРЕССИЯ. Расстройство эмоциональной сферы. Основными симптомами являются маниакальные эпизоды и (или) регулярно повторяющиеся эпизоды маниакального или депрессивного свойства.

ПОВЕДЕНЧЕСКИЙ ТИП А. Темперамент, характеризующийся чрезмерным энтузиазмом, духом соревновательности, ощущением нехватки времени, беспокойством, нереальными амбициями и навязчивой идеей контроля.

В качестве примеров героев с интуитивно-мыслительным темпераментом, одержимой волей и маниакальной энергией Ландрам приводит истории Наполеона и Гитлера.

Работая с политиком, естественно, изначально следует определить, к какому типу он относится. Представители Прометеевского типа способны к великим деяниям, но рекламистам с ними ох как непросто. Прометеи считают себя самодостаточными, делают ставку только на личные встречи и выступления, недооценивают важность СМИ. С другой стороны, запечатлять в слове личные героические истории таких людей гораздо легче — не надо ничего выдумывать. Требуется только отыскать нужные слова, чтобы легенда Прометея озарилась ярким светом. Но как это сделать?

Обратимся к мифу.

Развернув идею С. Московичи о том, что харизма является особой разновидностью авторитета, можно сказать также, что и авторитет и харизма предполагают некоторое историческое развитие и, в большинстве случаев, завершенность. Лингвистическое проявление авторитета и харизмы — МИФ. Это может быть исторический миф — развернутый текст, который пишется народом, а может быть личный героический миф — «в словах данная чудесная личностная история», который создается здесь и сейчас при помощи специальных языковых средств и стремительно внедряется в массовое сознание.

О создании (синтезе) личных мифов поговорим чуть позже. А пока нас интересуют мифы исторические, состоявшиеся — особая суггестивная коммуникативная роль Божества (Бога), воплотившаяся в конкретных языковых личностях прошлого. Как уже говорилось, в каждом человеке есть героическое начало, но лишь избранные смогли его проявить в полной мере. И было сказано «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (от Иоанна святое благовествование)...

Все исследователи мифов, в той или иной степени, признают наличие центральной суггестивной роли Божества. Психотерапевт А. Б. Добрович сравнивал роль Божества с белым солнечным светом: «Притягательно, но и страшно Божество. В нем сверхчеловеческая мощь и власть, недосягаемая мудрость, непостижимое право карать или миловать... Перед ним остается лишь лечь лицом в пыль и с благоговейной покорностью ждать своей участи». Бог мудр, но страшен. Его образ амбивалентен.

Как формируются божественные мифы?

Миф выполняет роль мета-языка (посредника, медиатора) между двумя противоположностями: здоровьем и болезнью, личностью и обществом, известным и непознанным. Поскольку мифотворчество — это «богодейство» и «есть не единичный, но многократно повторяющийся акт» (С. Н. Булгаков), существуют разные способы его проявления.

«По своей теургической природе миф имеет необходимую связь с культом как системой сакральных и теургических действий, богодейством и богослужением... Культ есть переживаемый миф, — миф в действии. Отсюда универсальное значение богослужения, культа во всякой религии, ибо его живая, реальная символика есть не только средство для упражнения благочестия, но и сердце религии, и око ее, — активное мифотворчество...».

Культ как миф в действии, включает в себя ряд составляющих:

1. литургия (символика, выражаемая в слове): молитвы, церковные песнопения, обряды, проповеди;
2. иконография («помимо религиозного значения иконы, как таковой, этого мифа-вещи, в которой эмирическая  видность таинственного соединяется с трансцендентной сущностью, она всегда имеет вполне определенное содержание, это есть мифология в красках, камне или мраморе);
3. символические действия, имеющие теургическое значение: чин богослужения, жертвы, таинства.

«В богослужебном ритуале, естественно возникающем в каждой религии, символически переживается содержание мифа, догмат становится не формулой, но живым религиозным символом. Самое центральное место в культе занимают, конечно, таинства».

Миф изначально воплощается в слове: «в начале бе Слово», что позволяет «настраивать» последующие мифы — создавать единый текст, включенный в историю и культуру общества: «Человеческую историю можно представить как историю сменяющихся знаковых систем. Это представление предполагает существование некоей исходной точки, первознака, архетипической схемы, которая обнаруживается, прежде всего, в ритуально-мифологических системах».

Совершенная определенность есть точка, и такой точкой можно считать ИМЯ Бога. Новые знаки (новые мифы) расширяют эту точку, конкретизируют ее и одновременно увеличивают ее «неопределенность». Новый знак преобразует старую «знаковую систему»...

Обожествляющие себя политики, по сути, являются атеистами, хотя верят только в одного бога — себя самого. Б. Рассел отмечает: «Люди принимают религию из эмоциональных побуждений. Часто нас уверяют, что нападать на религию весьма пагубно, ибо религия делает людей добродушными. ...А я полагаю, что как раз те люди, которые придерживались христианской религии, и отмечались в большинстве своем вопиющей порочностью. Вы признаете, разумеется, тот любопытный факт, что, чем сильнее были религиозные чувства и глубже догматические верования в течение того или иного периода истории, тем большей жестокостью был отмечен этот период, и тем хуже оказывалось положение дел. В так называемые века веры, когда люди действительно верили в христианскую религию во всей ее полноте, существовала инквизиция с ее пытками; миллионы несчастных женщин были сожжены на кострах как ведьмы; и не было такого рода жестокости, которая не была бы пущена в ход против всех слоев населения во имя религии». «Религия основана ...прежде всего и главным образом на страхе. Частью это ужас перед неведомым, а частью ...желание чувствовать, что у тебя есть своего рода старший брат, который постоит за тебя во всех бедах и злоключениях. Страх — вот что лежит в основе всего этого явления,  страх перед таинственным, страх перед неудачей, страх перед смертью. А так как страх является прародителем жестокости, то неудивительно, что жестокость и религия шагали рука об руку. Потому что основа у них обеих одна и та же — страх».

Все черты, отмеченные Б. Расселом, можно отнести и к суггестивной роли Божества: амбивалентность образа — сверхчеловеческая мощь и власть, но подверженность истинно человеческим слабостям, недосягаемая мудрость, непостижимое право карать или миловать. Тут же воздействие на эмоции, прежде всего отрицательные (не случайно так мстителен всемогущий Бог, и вовсе не собирается подставлять обе щеки ударяющему, и судит, судит...). Страх нужен вере, иначе это уже не Божество, а чудак-Сократ, разгуливающий по улицам и болтающий доброжелательно с самыми разными людьми.

Нужен ли такой Бог? Да. Необходим большинству. Он означает и принадлежность к определенному эгрегору, и наличие чувства защищенности, и обладание собственным ангелом-хранителем. В той мере, в какой действия людей при наступлении событий, несущих трагические следствия, отрабатывались веками и тысячелетиями, «они как неотъемлемая часть передаваемого из поколения в поколение жизненного опыта становились привычкой, не требующей вмешательства сознания. Программа таких действий, «записанная» в памяти человека, уходит в подсознание, они совершаются как бы автоматически, с выключенным по отношению к ним сознанием».

Таким образом, вера в Бога, основанная на внедренном с помощью набора различных средств мифе, является тем же защитным механизмом от инстинкта страха, что и множество реакций, именуемых суевериями. «Такая вера рождает возможность освобождения от животного инстинктивного чувства страха, в том числе страха за свою безопасность, страха перед собственной смертью. Она порождает надежду достичь непостижимого».

Мифы пытаются ответить на ряд мировоззренческих вопросов с помощью посредника. И ответить эмоционально, используя такие особенности человеческого ума, как способность к воображению, озарению, интуитивным догадкам.

Посредники-вожди двойственны по природе, несут в себе «единство чувственного и сверхчувственного, естественного и сверхъестественного». Через посредство пророков, которые, будучи людьми, вместе с тем обладают чудотворной способностью слышать голос Бога, общаться с ним, простые смертные люди получают возможность узнавать о божественных установлениях.

Посредник-человек (имясловный) — это и есть вождь. Анализу жизненного пути великих людей посвящены многие страницы книги «Ангельский огонь». Они выходили из народа, побеждали обстоятельства и врагов, обретали бессмертие. Их мифы — стихийны и уникальны, но механизм их порождения общий — вербальная мифологизация (ВМ).

Вербальная мифологизация личности (ВМЛ) применяется как особый метод в психотерапии и социальной терапии. ВМЛ — это создание осознанного (направленного) защитного текста — мифа личности — в условиях терапевтической группы. Личный миф — закрепление героического состояния здесь и сейчас в легендарном тексте, наличие точки отсчета, опоры, запускающей таинственный процесс психологической «нуль-транспортировки» из будущего в настоящее.

Метод ВМЛ появился именно как попытка открыть доступ к языку творческого бессознательного личности, лингвистически «причесать и умыть Судьбу», сделать ее своей союзницей. Метафорически очень точно этот процесс описан в итальянской сказке «Злая судьба»:

«Жили когда-то семь сестер, семь королевских дочерей. Росли сестры во дворце, не зная заботы и горя. Недаром говорит пословица: богатому да счастливому и свеча, как солнце, светит. Но едва старшей дочери исполнился двадцать один год, а младшей, Сантине, пошел пятнадцатый, счастье покинуло королевскую семью. На королевство напало вражеское войско. Король потерял свою армию, потом свой трон, а потом и самого его взяли в плен. А королеве с дочерьми пришлось бежать в чужое королевство и укрыться в глухом лесу, в темной хижине, в которой когда-то жил угольщик.

Теперь королевская семья узнала вторую половину пословицы — бедному да несчастному и солнце, как сальная свечка, чадит. Вместо мягких пуховиков и атласных одеял у них были голые доски, чуть прикрытые сухой травой. Вместо золотых и серебряных блюд — одна глиняная миска и восемь деревянных ложек. А в миске что? Иногда похлебка из грибов, а иногда и вовсе ничего. Так вот и жили.

Однажды вечером королева-мать вышла из хижины, посидеть у порога. Тут к ней подошла старая-престарая старушка с корзиной в руках и спросила:

— Не купите ли вы у меня немного винных ягод?

• Ах, добрая женщина, — ответила, вздохнув, королева, — еще недавно я могла бы купить у тебя хоть сто таких корзин. Но сейчас у меня нет ни одного сольдо. Возьми этот гребень и дай мне за него семь винных ягод для моих семи дочерей.
• Не надо мне гребня, — сказала старушка, — я и так дам тебе ягод.

—              Поведай мне о своем горе. Может, я и сумею помочь. Королева рассказала старушке обо всем, что случилось с ними за последний год.

Старушка выслушала, покачала головой и сказала:

• Бедная королева! У одной из твоих дочерей злая судьба. Все ваши несчастья от этого. Пока с вами девушка Сфортуна — девушка Неудача — не ждите удачи.
• У которой же из моих дочерей злая судьба? — спросила королева.
• У той, что спит, скрестив на груди руки, — ответила старушка. — Прогони ее, и все пойдет хорошо.

Потом она подняла с земли корзину и исчезла за деревьями.

Королева вошла в хижину, зажгла свечу и склонилась над старшей дочерью. Та спала, вытянув руки. Вторая дочь закинула их за голову, третья подложила ладони под щеку, четвертая — под подушку, пятая рукой прикрывала глаза, у шестой руки свесились вниз. И всякий раз королева облегченно вздыхала. Но вот мать поднесла свечу к младшей дочери, Сантине, и чуть не вскрикнула, — младшая дочь спала, скрестив на груди руки.

Королева стала на колени у ее постели и горько зарыдала. Одна горячая слеза упала на щеку девушки. Она проснулась и услышала, что говорит мать:

—              Ах, моя доченька! Ты такая любящая и ласковая, неужели ты и вправду можешь приносить несчастье! Нет, нет, моя бедная Сантина, никогда я не назову тебя Сфортуной, что бы ни говорила старуха. Я никогда не прогоню тебя. Лучше мы будем делить с тобой все, что накличет твоя злая судьба».

Что мы узнали из зачина этой сказки? Злая судьба может настигнуть человека, независимо от его личностных качеств. Злая судьба «заразна». Она «метит» свою жертву, оставляет стигматы — скрещенные во сне руки (с точки зрения современной психологии это означает повышенную закрытость, отгороженность от общества и близких). И, наконец, злая судьба по-новому именует свой объект — нежная Сантина превращается в Сфортуну. А разобраться в первопричинах всех этих несчастий помогает опытный человек со стороны — именно старушка определила суть проблем королевской семьи, поставила точный диагноз и даже верно с точки зрения латентной фоносемантики обозначила объект несчастий. Имя «Сантина» характеризуется признаками «легкий», «простой», «светлый», «хороший», «хилый» (некоторая возможность «надлома» в этом имени все же присутствует); по цвету — «голубой», «синий», «желтый». Имя «Сфортуна», напротив, имеет признаки «тихий», «тусклый», «злой», «грустный», «плохой», «медленный», «мужественный» (в этом варианте, наоборот, есть надежда на изменение), цвет — «фиолетовый», «синий», «желтый». Обратим внимание, что божественный «голубой» сменяется на свою противоположность — дьявольский «фиолетовый». Что же было дальше?

Отправилась в путь юная королевна, но нигде не могла найти себе пристанища. Попала к ткачихам — злая судьба испортила драгоценную пряжу; попала к виноделу — судьба разлила десять бочонков королевского вина, приговаривая: «Десять красных ручейков, собирайтесь в озеро! Я свое дело знаю, а девчонке от меня не отвязаться». И везде бедную девушку били и прогоняли — общество не желает иметь ничего общего с приносящими несчастье.

Наконец, дорога привела Сфортуну на берег речки, и она познакомилась с прачкой Франчиской — прирожденным психотерапевтом (еще один Помощник). Разглядев все замечательные качества девушки, прачка пригласила ее к себе жить.

• Ах, добрая женщина, — ответила девушка, — я не смею даже переступить порог твоего дома. Недаром я прозываюсь Сфортуной. Моя злая судьба насылает несчастья на меня и на дом, в который я вхожу.
• Ну, это пустяки! — сказала Франчиска. — Судьба, конечно, особа важная.

Да ведь и человек не флюгер, чтобы вертеться, куда ветер подует. Можно и против ветра повернуть, можно и злую судьбу подобрее сделать. Посиди здесь, я скоро вернусь.

Не прошло и часа, как прачка вернулась. Она принесла два больших румяных кренделя.

• Возьми эти крендели, — сказала она Сфортуне, — и иди вниз по течению речки. Речка приведет тебя к морю. Стань на берегу моря и позови мою судьбу.
• Как же можно позвать судьбу? — удивилась Сфортуна.

—              Да   очень   просто.   Крикни   погромче:   «Ого-го-го!  Судьба Франчиски-и-и!» И так три раза. Тут моя судьба и покажется. Ты сней обойдись повежливей, ну да, впрочем, тебя этому учить не надо... Отдай моей судьбе один крендель, поклонись от меня да расспроси ее,  как разыскать твою  судьбу.  Второй крендель подари своей судьбе.

Шла, шла Сфортуна и вышла к берегу моря. Три раза позвала она судьбу Франчиски, и та появилась перед ней.

• Синьора судьба Франчиски! Франчиска посылает вам привет и вот этот крендель. И еще, если будет на то ваша милость, научите, как мне разыскать мою судьбу.
• Научить я тебя могу,   —  сказала судьба Франчиски.   — Только ты этой встрече не обрадуешься. Твоя судьба презлая старушонка. Но, если хочешь, слушай. Видишь вьючную тропинку, ведущую в горы? Ступай по ней. Когда дойдешь до ущелья, сверни в первую расселину между скалами. В самом темном углу стоит печка, у печки хлопочет старуха. Это и есть твоя судьба. А уж разговаривай там, как сама знаешь, потому что с ней и сам черт сговориться не может.

Сфортуна поблагодарила судьбу Франчиски и пошла искать свою судьбу.

Вот и ущелье, вот и расселина, вот и печка. А вот и судьба Сфортуны. Ох, что у нее был за вид! Седые волосы висели грязными космами, крючковатый нос перепачкан в саже, платье изодрано в клочья. Молодой королевне было уже почти шестнадцать лет, и можно было поклясться, что за все эти годы ее судьба ни разу ни умывалась.

• Зачем пришла? — заворчала старуха, увидев Сфортуну. — Когда мне понадобится, я и сама тебя разыщу. А пока убирайся прочь.
• Я сейчас уйду, дорогая синьора моя судьба. Возьмите только в подарок вот этот крендель.
• Очень мне нужны твои подарки! — сказала судьба и повернулась спиной к девушке.

Но Сфортуне показалось, что голос старухи стал чуть мягче. Девушка положила крендель на печку и тихонько ушла».

Какие выводы можно сделать из этого отрывка повествования о   судьбе   Сантины-Сфортуны?   Очень   важно   вовремя   встретить Учителя или Друга, который поможет «против ветра повернуть и злую судьбу добрее сделать». Судьбы обитают в разных местах — чья-то у моря, чья-то между скалами, имеют разный возраст, внешность и нрав. Но между тем, судьбы взаимодействуют, или, по крайней мере, имеют информацию друг о друге. С судьбой можно разговаривать, нужно только найти верный тон и приготовить правильный подарок...

А дальше происходило вот что: судьба Сфортуны стала добрее, белье для короля, выстиранное Сфортуной и Франчиской становилось все белее, а штопки — красивее кружев на рубашках. Король все увеличивал жалованье, а мудрая Франчиска использовала эти средства для своей нехитрой психотерапии. В первый раз она купила платье, башмаки и черную кружевную шаль для Сфортуны. Во второй раз — платье, башмаки, красивый головной платок, мыло, губку, гребенку и целый пузырек с драгоценным розовым маслом.

«Прачка принесла покупки домой и сказала Сфортуне:

—              Смотри, какие подарки я приготовила твоей судьбе. Сейчас я испеку крендель, и ты пойдешь к ней в гости. Одень ее во все новое,  да сперва вымой хорошенько.

Судьба Сфортуны была такой же грязной, как и раньше, но встретила она девушку поприветливей.

—              Крендель принесла? — спросила она, завидев Сфортуну.

—              Конечно, принесла, дорогая синьора моя судьба. И она протянула старухе крендель.

Только судьба подошла к Сфортуне, девушка крепко схватила ее за руки и потащила к ручью. Ну и вопила же старуха, когда Сфортуна терла ее намыленной губкой.

—              Не хочу мыться! Не хочу мыться! — кричала она, вырываясь.

Но Сфортуна не обращала внимания на ее крики. Она чистенько вымыла свою судьбу, причесала ее, надела новое красивое платье, обула в новые скрипучие башмаки и вылила на нее весь пузырек с розовым маслом.

Ах, какая милая добрая старушка стояла теперь перед ней! А пахло от нее, как от десяти кустов роз. Известное дело, все женщины, даже самые старые, любят новые наряды. Судьба налюбоваться на себя не могла. Она то и дело оправляла оборочки на юбке, поскрипывала новыми ботинками, примеряла шаль.

— Умница ты моя, — сказала она Сфортуне. — Так уж повелось: если у человека злая судьба, он только и знает, что жалуется да клянет ее. Вот она и становится еще злее. Никому и в голову не придет, что надо самому постараться сделать свою судьбу краше.

Ты, моя голубка, так и поступила. Теперь все у тебя пойдет хорошо. Спасибо тебе за подарки, прими и от меня подарочек.

И  судьба дала Сфортуне  маленькую КОРОБОЧКУ.  Девушка расцеловала старушку в обе щеки и побежала к  Франчиске.

Вместе с Франчиской они открыли коробочку. И что же там лежало? Всего-навсего кусочек галуна длиною в палец.

— Не очень-то щедрая у тебя судьба, — сказала Франчиска и засунула коробочку в ящик комода».

Надо ли говорить, что на самом деле дар судьбы был очень щедрым — этот самый кусочек галуна оказался ключом к сердцу короля,  испытания родных окончились,  и все завершилось,  как водится, счастливой свадьбой: «За креслом невесты стояла еще одна гостья. Она радостно кивала каждый раз, когда слышала смех Сантины. Но никто не видел эту гостью, кроме молодой королевны, потому что это была ее собственная судьба».

Итак,  вернемся к последовательности действий Франчиски-психотерапевта. Сначала она приводит в порядок свою подопечную (ничего лишнего, только самое необходимое — пристойный внешний вид), затем готовит дары для судьбы, которую нужно накормить, помыть, нарядить. И тогда все меняется. Дары судьбы, когда они есть, гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд — это и есть Удача, но только в том случае, если человек нашел место обитания своей судьбы и сумел договориться с ней. А это и означает получение доступа к языку собственного творческого бессознательного при помощи мифологического текста (точки отсчета, места встречи с судьбой).

Итак, сказочный алгоритм нахождения общего языка с собственным бессознательным нам ясен. Осталось только разобраться: как сделать то же самое для реального человека, обычного выходца из народа. Здесь и приходит на помощь метод вербальной мифологизации личности (ВМЛ).

Методу ВМЛ полностью посвящена книга «Птица Свободы». А здесь мы обсудим только некоторые аспекты мифотворчества (именно «мифотворцами» называет Б. Л. Борисов специалистов по рекламе и паблик рилейшнз).

Почему именно «миф», а не «имидж» необходим потенциальному победителю?

Во-первых, это традиция российской философии (напомню: мы идем своим путем!). Так, А. Ф. Лосев в книге «Диалектика мифа» пишет: «Нужно быть до последней степени близоруким в науке, даже просто слепым, чтобы не заметить, что миф есть (для мифического сознания, конечно) наивысшая по своей конкретности, максимально интенсивная и в величайшей мере напряженная реальность. Это не выдумка, но наиболее яркая и самая подлинная действительность. Это — совершенно необходимая категория мысли и жизни, далекая от всякой случайности и произвола». «Миф не есть бытие идеальное, но жизненно ощущаемая и творимая, вещественная реальность и телесная, до животности телесная, действительность». «Всякий миф, если не указывает на автора, то он сам есть всегда некий субъект. Миф всегда есть живая и действующая личность. Он и объективен, и этот объект есть живая личность». «Я говорю, что если вы хотите мыслить чисто диалектически, то вы должны прийти к мифологии вообще, к абсолютной мифологии в частности».

Во-вторых, понятие «миф» является центральным в мировой психологии, индивидуальной и групповой психотерапии, социальной психологии масс. Именно «миф... является тем шагом, при помощи которого отдельный  индивид  выходит из  массовой  психологии».

По свидетельству Джозефа Кэмпбелла, после окончания труда «Символы трансформации», К. Г. Юнг сообщил: «Едва я закончил рукопись, как меня осенило, что значит жить с мифом и что такое жить без него. Миф, как говорил кто-то из отцов Церкви, это «то, во что верят все, всегда и везде»; следовательно, человек, который думает, что он может прожить без мифа или за пределами его, выпадает из нормы. Он подобен вырванному с корнем растению, лишенный подлинной связи и с прошлым и с родовой жизнью, которая в нем продолжает себя, и с современным человеческим сообществом. Это игра его разума, которая всегда оставляет в стороне его жизненные силы». — «Это и был тот радикальный сдвиг от субъективного и персоналистского, в сущности своей биографического, подхода к прочитыванию символизма psyhe к более широкой — культурно-исторической, мифологической — ориентации, которая затем станет характерной чертой юнговскои психологии». Он спросил себя: «Каков тот миф, которым ты живешь?» — и обнаружил, что ответ ему неизвестен. «Итак, самым естественным образом я поставил перед собой цель докопаться до «моего» собственного мифа, и рассматривал это в качестве сверхзадачи, ибо, — как сказал я сам, — как могу я, занимаясь лечением своих пациентов, учитывать личностный фактор, мое собственное уравнение личности, которое так необходимо для понимания других людей, если я не осознаю его? Я просто вынужден был выяснить, какой бессознательный или подсознательный миф формировал меня, из какого подземного клубка я произрастаю». Хорошо бы такой же мыслью задавались и имиджмейкеры прежде, чем приступить к «формированию» имиджа политика. Тогда бы они могли отделять «зерна от плевел»: собственную выдумку от реальных способностей и достоинств личности.

Э. Берн показывает на конкретных примерах «сходство между мифами, сказками и реальными людьми. Оно лучше всего схватывается с трансакционной точки зрения, основанной на собственном мифе (изобретенном специалистами по анализам игр и сценариев) как средстве более объективного видения человеческой жизни».

В-третьих, понятие «миф» подчеркнуто лингвистическое (речь, слово, толки, слух, весть, сказание, предание), в отличие от понятия «имидж» (образ), и в той или иной мере связано с творчеством.

Эту мысль наиболее четко выразил А. Ф. Лосев в книге «Диалектика мифа»: «...Миф не есть историческое событие как таковое, но оно всегда есть слово. Слово — вот синтез личности как идеального принципа и ее погруженности в недра исторического становления. Слово есть заново сконструированная и понятая личность. Понять же себя заново личность может, только войдя в соприкосновение с инобытием и оттолкнувшись, отличившись от него, т. е. прежде всего, ставши исторической. Слово есть исторически ставшая личность, достигшая степени отличия себя как самосознающей от всякого инобытия личность. Слово есть выраженное самосознание личности, уразумевшая свою интеллигентную природу личность, — природа, пришедшая к активно развертывающемуся самосознанию. Личность, история и слово — диалектическая триада в недрах самой мифологии. Это — диалектическое строение самой мифологии, структура самого мифа. Вот почему всякая реальная мифология содержит в себе 1) учение о первозданном светлом бытии, или просто о первозданной сущности, 2) теогонический и вообще исторический процесс и, наконец, 3) дошедшую до степени самосознания себя в инобытии первозданную сущность. ...миф есть в словах данная чудесная личностная история».

Ту же идею находим в «Мифологиях» Ролана Барта: «Миф — это слово. Разумеется, это не какое угодно слово: чтобы язык стал мифом, он должен обладать некоторыми особыми качествами. ...Миф представляет собой коммуникативную систему, некоторое сообщение. Отсюда явствует, что это форма, способ обозначения. ...Поскольку миф — это слово, то мифом может стать все, что покрывается дискурсом. Определяющим для мифа является не предмет его сообщения, а способ, которым оно высказывается; у мифа имеются формальные границы, но нет субстанциальных. Значит, мифом может быть все? Да, я считаю так, ибо наш мир бесконечно суггестивен. Любой предмет этого мира может из замкнуто-немого существования перейти в состояние слова, открыться для усвоения обществом — ведь никакой закон, ни природный, ни иной, не запрещает нам говорить о чем угодно. Дерево — это дерево. Да, конечно. Но дерево в устах Мину Друэ — это уже не просто дерево, это дерево приукрашенное, приспособленное к определенному способу восприятия, нагруженное положительными и отрицательными литературными реакциями, образами, одним словом, к его чистой материальности прибавляется определенное социальное применение.

Разумеется, не обо всем говорится одновременно: бывают предметы, которые на миг попадают во владение мифического слова, а затем исчезают, и их место занимают, становясь мифом, другие. Бывают ли предметы фатально суггестивные, как говорил Бодлер о Женщине? Определенно нет: можно допустить, что бывают мифы очень древние, но никак не вечные, ибо только человеческая история превращает действительность в слово, она и только она властна над жизнью и смертью мифического языка. Уходя или не уходя корнями в далекое прошлое, мифология обязательно зиждется на историческом основании, ибо миф есть слово, избранное историей».

Итак, выделиться из толпы (осознать себя личностью), мобилизовать свои творческие резервы, выразить свою чудесную личностную историю в слове и означает — стать уникальным, обрести свой миф. Как часто человек не может ответить на такой, казалось бы, простой вопрос: «Что вас отличает от всех других?» В лучшем случае, можно услышать ответ «красивые ноги (грудь)» или «высокий рост». Но это скорее относится к имиджу (образу). А где же личность?

Чтобы проявить личность в мифологическом тексте, требуются ...профессиональный Помощник и группа.

Философы и психологи отмечают непременную вербальность мифа, эмоциональность, реальность для мифологического сознания, личностность — способность выделить человека из толпы (массы), элемент чуда («чудесности» по А. Ф. Лосеву). Метод ВМЛ позволяет создать такой объективно-субъективный миф в условиях терапевтической группы (иными словами, словесно закрепить результаты работы психотерапевта и группы при помощи «якорного» аутосуггестивного текста с интериоризованными положительными коннотациями). Суть ВМЛ в том, что во время работы группы на основании добровольно выданной пациентом (клиентом, членом группы) преимущественно положительной информации о собственной уникальности и творчески переработанной при помощи совместных усилий членов группы, создается «личный миф» пациента, который помогает закрепить благотворное состояние творческого транса и периодически (по мере необходимости) в него возвращаться.

Если проводить аналогии, то тексты личных мифов сродни универсальным суггестивным текстам (защитным молитвам, заговорам, мантрам), а сам метод близок «ключу саморегуляции» (возможностью погружаться в трансовое состояние по мере необходимости и желания). Но и от первого, и от второго личные мифы отличаются тем, что они уникальны, осознанны и являются по-настоящему «в словах данной чудесной личностной историей», о которой писал А. Ф. Лосев, рассматривая диалектику мифа. Это некая точка отсчета, вступление в гармоничные взаимоотношения с обществом (в лице членов группы), получение положительных социально-психологических «поглаживаний», момент самоутверждения и просветления, выделения собственной личности из «коллективного бессознательного», получение доступа к собственному «творческому бессознательному».

Методологически работа мифологической группы происходит следующим образом:

1) Ведущий создает установку на работу с личностью и текстом: «Забудьте все, что вы знаете про этого человека. Сегодня он впервые явится перед нами и собой в своей истинной сущности, выявит свое высокое предназначение. Он уникален...» Неосознаваемые установки переводятся в мотивы, формируется интерес к себе и группе и соответствующий эмоциональный настрой (внимание к каждой неповторимой личности, поиск языковых универсалий, сосредоточенность на тексте). Заключается «неписаный» договор о «правополушарной» работе, отключении аналитического аппарата, налагается запрет на пользование специальной терминологией, особенно оценочного и диагностического характера. Все это необходимо во избежание случайного ятрогенного влияния группы, так как Герой (объект описания, воздействия) находится в состоянии лингвистического транса, то есть открытости, доверия Слову, а, следовательно, особенно уязвим.

Далее работа ведется с периодической сменой формального лидера (Героя мифа), хотя Ведущий группы при этом выполняет координирующую роль «серого кардинала» (следит за соблюдением договора, выводит группу из тупиковых ситуаций, переключает внимание и пр.). Мифы составляются для всех членов группы, отсюда — ограниченное количество участвующих (идеально — 7-9 человек), чтобы каждый почувствовал себя и уникальной личностью (Героем) и массовым человеком (членом общества), вырабатывающим нормативы поведения (в том числе языкового).

2. Объект описания — Герой (ситуативный лидер) — выдает о себе информацию позитивно эмоционального характера в том объеме, который кажется ему необходимым и достаточным.
3. Если информации для возникновения ярких образов недостаточно, члены группы задают вопросы («мифологический герой» имеет право не отвечать на вопросы травмирующего характера).
4. Поиск «Имени текста» — ключевого слова или словосочетания. Здесь и далее группа выполняет функцию живого, доброжелательно настроенного по отношению к объекту мифа словаря, чутко расширяющего активный словарный запас личности.
5. Создание текста, которое заканчивается в тот момент, когда объект заключает: «Все. Достаточно. Больше ничего не нужно».

В процессе работы, в момент «открытия» ключевого слова — своеобразного озарения, инсайта (найдено нужное Слово, ключ к мифу!), внимание и объекта и группы переключается на текстовую часть — идет погружение в своего рода «лингвистический транс». Поэтому очень важна визуализация текста — на экране компьютера при помощи программы «Экспертиза текстов внушения». Кроме того, текст множество раз перечитывается вслух — как самим Героем, так и (по его просьбе) кем-нибудь из членов группы, так как должны быть задействованы все каналы восприятия.

В период создания мифа личность испытывает влияние всех положительных граней мифологии — тех самых закономерностей, которые К. Г. Юнг назвал «архетипами»: «В психике архетипы проявляются через универсальные символы подсознательного: пробиваются в сновидениях, отражаются в мифах, религиозных, мистических и философских теориях. Из-за их тесной связи с инстинктами — с одной стороны, и индивидуальными подсознательными очагами — с другой, архетипы обладают особой, иногда совершенно неодолимой силой. Эмоциональное воздействие архетипа необычайно велико — это голос более громкий, чем голос самого человека, зов из вечности. В экстремальных ситуациях архетипы, всплывая из глубин, приносят древние способы решения, пробуждают спасительные силы и тем самым помогают избавиться от опасности. По общему закону развития, каждая психическая структура несет в себе метки пройденных ступеней эволюции. Поэтому при сильных переживаниях, затруднениях и бедствиях во множестве появляются интеллектуальные продукты, похожие на фрагменты древних учений». А насколько усиливается это воздействие, когда древние архетипы воплощены в личном, только моем, единственном мифе!

Другой положительный момент метода: он позволяет человеку выговориться (рассказать о себе хорошее, плохое, забавное — все, что пожелает) и получить при этом исключительно положительную социальную реакцию — «поглаживание» — (от восхищения до сочувствия). Наблюдая «становление» личности в мифе, понимаешь, что все люди, по сути своей, хорошие. Но одним не хватает зоркости сердца, чтобы понять их уникальность, а другим — мастерства, чтобы свою уникальность проявить. Таким образом, ВМЛ — это еще и универсальная обучающая модель бесконфликтной коммуникации.

К достоинствам метода можно отнести и получаемую личностью возможность разобраться (публично!) в смысле своей собственной жизни и неосознаваемых установках. Очень часто рассказ начинается со слов: «А мне ничего не надо», то есть смысл собственной жизни как таковой настолько замаскирован от самого человека, что его «раскопками» нужно специально заниматься вместе с группой. А между тем, по мнению психологов, «на высшем уровне иерархии ценностей находится смысл жизни. Жизнь становится непереносимой для тех, кто не имеет цели, для которой стоило бы жить, которой стоило бы добиваться. Утрата смысла жизни порой равносильна смерти. Если человек плохо понимает, для чего он живет, то он не способен устоять в жизненной борьбе, оценить свои возможности. Изучая пациентов, предпринявших суицидальные попытки, психологи обнаружили, что к решению покончить с жизнью их привела негативная оценка перспектив и потеря способности управлять своими делами».

В. Франкл в книге «Человек в поисках смысла»  предполагает средством нахождения смысла логотерапию, которая имеет специфическую и неспецифическую сферы применения: «Специфической сферой являются ноогенные неврозы, порожденные утратой смысла жизни. В этих случаях используется методика сократического диалога, позволяющая подтолкнуть пациента к открытию им для себя адекватного смысла. Большую роль играет при этом личность самого психотерапевта, хотя навязывание им своих смыслов недопустимо. Неспецифическая сфера применения логотерапии — это психотерапия разного рода заболеваний с помощью методов, построенных на соответствующем подходе к человеку. В работе «Теория и терапия неврозов» ...неспецифическое применение логотерапии иллюстрируется примерами использования техник парадоксальной интенции и дерефлексии при лечении соответственно фобий и навязчивых состояний, с одной стороны, и сексуальных неврозов — с другой. Механизм действия этих техник основывается на двух... фундаментальных онтологических характеристиках человека: способности к самоотстранению и к самотрансценденции». Виктор Франкл имеет в виду индивидуальную работу с пациентом. Но языковая работа в группе может быть более эффективной, так как предполагает не только публичное нахождение личностного смысла, но и оценку, а главное — признание его реальности частью общества, представленной членами группы.

Современная психотерапия все более ориентируется на методы группового воздействия, однако эмоции и мысли, которые переживают участники группы зачастую остаются неотрефлексированными или выраженными в самых общих предикатах — «что-то такое со мной произошло, что как-то изменит что-то когда-то в чем-то». Такая неопределенность может явиться источником нового невроза, ведь «групповые проблемы схожи с проблемами личными. Личность противится тому, чтобы обнаружить свою рассогласованность, так как для этого надо посмотреть на скрываемые части своего «я». Точно так же мы боимся обнаружить рассогласованные коммуникации в своей группе, так как в этом случае мы должны измениться сами и позволить существовать другим позициям. Трудности в общении и конфликты между сторонами возникают и нарастают при естественном ходе вещей в группах, так как эти группы или личности прикованы только к одной форме поведения, одной философии или одной позиции, отрицая существование других». И здесь следует остановиться на обсуждении проблемы ведущего группы.

«Работа с любой группой требует, в первую очередь, осознания консультантом своей собственной роли. Эта роль отличается от других ролей в группе своей заинтересованностью в благополучии всей группы и его связью с окружающим миром. Он не принадлежит ни к одной отдельной партии или части группы, если только не считать такой принадлежностью подчинение его интересов целому», — эти идеи, высказанные А. Минделлом в его введении в психологию демократий, глубоко созвучны идеям вербальной мифологизации. Роль лидера в процессе творчества группы переходит к каждому из ее участников; глубокая демократия при полной ответственности ведущего (лидер как оператор процесса) — все это присутствует и в группах ВМЛ: «Личность в роли лидера может только направлять процессы, но не порождать их!».

Поскольку каждый член группы в тот или иной момент с необходимостью становится лидером, начинает действовать еще один принцип демократического лидерства: «Объективность и нейтральность ко всем сторонам группы являются важными характеристиками лидерства. Я давно постиг эту истину на своем личном опыте. Если мне что-то не нравилось в клиенте, я невольно старался подавить в себе это. Он, конечно, мог это почувствовать и для завершения терапии обратиться еще к кому-нибудь. Теперь я знаю, что ощущение антипатии — это процесс, который можно использовать конструктивно и с пользой для клиента. Когда мне что-то в ком-то не нравилось, на меня в этот момент действовала та часть его «я», которая использовалась не в полной мере. Если я смогу определить, что меня смущает, а затем помогу клиенту получить доступ к этой части и использовать ее более сознательно в его взаимоотношениях, то мои собственные чувства тоже изменятся».

Сам Герой мифа становится вынужденным ауто- и гетеросуггестором, погружается в состояние творческого транса и ведет за собой группу. Сначала я думала, что это группа порождает тексты, но анализ конкретных мифов и поведение личности во время со-творчества совершенно отчетливо показали, что текст создается конкретным человеком, а назначение группы — создать благоприятные условия для творческого транса, доброжелательно выслушать, дать наибольшее количество ярких языковых вариантов, послужить средством социализации мифа-человека. Недаром метод ВМЛ популярен и среди больных неврозами, и среди здоровых. Это своего рода откровенный разговор в поезде дальнего следования (каковым, по сути, и является наша жизнь) с совершенно незнакомыми людьми, которым, зачастую, выдается сокровенная информация, недоступная и самым близким людям: пассажир получает понимание, психологические «поглаживания» попутчиков и радостно-вдохновленный ...выходит на станции назначения обновленным и ликующим (если, конечно, повезло со спутниками). А поезд-жизнь мчит дальше с огромной скоростью...

Для членов группы это очень интересный опыт постижения человека во всех его противоречиях и слабостях, а также выработка позитивных намерений по отношению к окружающим, облеченная в форму совместного творчества (фольклора). Действительно, часто ли приходится творить нам, современным рациональным людям, испытывать ведомые только поэтам и писателям «муки слова», отливать свои мысли в идеальные формы? Поскольку, по В. Франклу, в каждый данный момент смысл может быть только один, поэтому и текст может быть только один — созданный здесь и сейчас, для данного конкретного человека, запечатлев мотивы и установки уникальной личности в единственно возможную языковую форму.

В этой связи действенность личных мифов объясняет следующее наблюдение психологов: «Мотивы могут быть осознанными (цели) и неосознанными (установки). При этом индивидуальные ценностные шкалы осознаваемых и подсознательных мотивов разделены и даже могут противоречить друг другу. ...Некоторые люди могут осознанно стремиться к одному (и совершенно искренне провозглашать соответствующие мотивы), а действовать в соответствии с мотивами противоположной направленности, доминирующими на подсознательном уровне. Так, осознанно человек может высоко ценить щедрость — но при этом, под влиянием подсознательной мотивации, на деле проявлять совершенно обратные качества. ...Мотив определяет появление цели как чего-то желаемого в будущем. Цель — образ того, к чему направлен мотив. Поэтому цель и способна осуществлять связи между будущим и настоящим. Возникновение таких связей позволяет цели, как образу будущего, влиять на настоящее и формировать его. Возникает цепочка: возникновение потребности, развитие на ее основе доминирующей мотивации, целенаправленная деятельность по удовлетворению данной потребности. Здесь будущее выступает как форма опережающего отражения, посредством которого человек приспосабливается к еще не наступившим событиям. Временная перспектива, таким образом, структурируется, в нее включаются мотивы и намерения, которые могут осуществиться в будущем.

Считают, что в физическом мире будущее не влияет на прошлое. В психике этот принцип причинности нарушается: в нем ожидаемое (предполагаемое) будущее может воздействовать на настоящее. Чтобы подчеркнуть это фундаментальное отличие, С. Л. Рубинштейн ввел понятия времени физического и исторического, пространства физического и пространства организма, предполагая, что они подчиняются разным законам. Таким образом, переводя неосознанные мотивы (установки) в осознанные (цели) мы можем посредством мифологического текста изменить настоящее через программирующее влияние светлого будущего (программу на мрачное будущее в группе ВМЛ, как показывает опыт, получить невозможно). Это та самая встреча с собственной судьбой — здесь и сейчас — в горах, на берегу моря или среди звезд и возможность ее умыть, накормить и приодеть... Капризная женщина-судьба любит не только получать подарки, но и щедро одаривать свободных духом подопечных.

Больше двух тысяч лет назад Сун Цу писал: «Победители сначала одерживают победу, а потом идут на войну, тогда как побежденные сначала идут на войну и там тщатся победить». Сун Цу знал, что победы одерживаются в уме, и лишь затем — на поле битвы. Это обстоятельство особенно важно для людей, обладателей социальных мифов. Героический текст сначала звучит в душе, и только потом проецируется на общество в целом.

Авторитет в области исследования такого человеческого качества, как самоуважение, Натаниел Брэнден писал в «Шести основах самоуважения»: «Самоуважение — это репутация, которую мы заслуживаем в собственных глазах». Он, вслед за Мишелем Монтенем, придерживался того мнения, что наш собственный образ — это не то, что думают о нас другие, но что мы сами думаем о себе. Если закрепить эти мысли в Тексте Силы и обнаружить, что у тебя вовсе не мания величия, а вполне разумная с точки зрения части общества самооценка, то можно смело выходить навстречу любым жизненным трудностям.

Обратимся к конкретному тексту Силы — первому, а потому особенно дорогому (Смоленск, золотая осень 1994-го):

«ДОКТОР-ВОИН

Он родом из города, которого больше нет. Он потомок рода ведунов и воителей. Его закалила Сибирь. Он — доктор-воин. Так кто же он на самом деле?

Он — доктор. Получил высшее системное медицинское образование. Он владеет тайнами древней восточной и западной медицины. Его оружие — слово, подобное острию и вещие руки.

Он — воин. Он побеждал днем и ночью, в воздухе и на земле, в степях и горах. Сотни раз он специально поднимался высоко в небо и ястребом падал на землю, выполняя свое особое назначение. Он — доктор-воин. В тридцать три года ему было знамение. Жизненный путь привел на Смоленскую землю. Подобно древним Рюриковичам он выковал заветный ключ к умам и сердцам смолян.

И город принял его».

Если говорить о характеристиках данного текста, то они близки к показателям, характеризующим так называемые универсальные суггестивные тексты (заговоры, молитвы, мантры), которые, как мы знаем, создавались и доводились до совершенства веками. Фоносемантические характеристики текста — «яркий», «возвышенный», «сильный», «прекрасный», «радостный». (Вот он — лик личности!). Текст ориентирован на «мягкое кодирование». «Золотое сечение» совпадает со словом «поднимался». Преобладающие цветовые характеристики — «белый» и «голубой». На уровне смысловых значений и повторов маркируются определенные идеи — доктор, воин, спецназ, Юрий, герой. Интересно, что встреча с судьбой произошла у героя в древнем городе Смоленске в 33 года (ассоциации с былинным героем и самим Иисусом Христом). Глубинное содержание текста скрыто, понятно только самому носителю мифа. Однако читать такого рода тексты очень интересно — получаешь в полном смысле эстетическое наслаждение.

Еще несколько примеров личных мифологических текстов с характеристиками.

Княгиня Ольга

В стольном граде белокаменном

В светлом тереме узорчатом

Живет девица-красавица

Ясноокая лебедушка

И читает она книгу мудрую

Заповедную, сокровенную

Мысли добрые в древней книге той

Тайный смысл в словах открывается

И в душе ее откликается

Величаво выходит княгинею

К людям добрая, сердцем чистая

В мыслях светлая, в деле смелая

Силы темные неразумные

Побеждает она играючи

И живут они в добром здравии

С милым суженым — ясным соколом

И с детишками ненаглядными

Своей жизнью наслаждаючись

В стольном граде том белокаменном.

Фоносемантические характеристики: светлый (9,35), медлительный (9,10), яркий (8,76), сильный (7,16). Ориентация на мягкое кодирование. Средняя длина слова в слогах: 3,45. Ритмичность низкая. Доля высоких звуков — 55,70%. Цветовые ассоциации: сиреневый, красный, черный, голубой, синий. Золотое сечение — «В деле смелая».

Стрелок, достигающий цели

Он идет по своей тропе, озаренной сиянием свежего ветра и прохладой утреннего солнца.

Преодолевает таинственные овраги.

Переплывает звучащие речи дождей.

Зорко смотрит по сторонам.

Легок его шаг и дыхание его ровное. Внимание устойчиво.

Мысли собраны, как и стрелы в его колчане.

Пространство и время окружают его целями, но он определяет главные.

Прицел его верен. Выстрел точен.

Тропа уводит его в необозримую даль. Красивые закаты сменяются яркими рассветами.

Он знает, что все приходит и уходит. Но всегда с ним его тугой лук и острые стрелы.

Он — Стрелок, достигающий цели.

Фоносемантические характеристики: зловещий (9,38), угрюмый (8,37), сильный (7,45), яркий (6,70). Ориентация на жесткое кодирование. Средняя длина слова в слогах: 2,45. Ритмичность низкая. Доля высоких звуков: 55,92%. Цветовые ассоциации: голубой, белый, зеленый, сиреневый, черный.

Золотое сечение: «Пространство и время окружают его целями, но он определяет главные».

ПОБЕДИТЕЛЬ

В одном из провинциальных городов рос жизнерадостный, добрый молодой человек. Он отличался большой силой, доброй душой, отважным сердцем и дружелюбием. Однажды, прогуливаясь по городку, он столкнулся с грузной, дряхлой, скрюченой, костлявой старухой. Она жадно впилась в него взглядом, и он почувствовал, что теряет силы.

Сил становилось все меньше и меньше. Придя домой, он совсем ослаб. Он знал, что ему поможет только Союзник, открывший дорогу к человеку Знания, который указал ему верный путь к его личной силе.

Настало время последней битвы, которая была неизбежна.

Собрав оставшиеся силы, он бросил вызов злой силе.

Вдруг начался сильный ураган, который принес огромное, страшное, лохматое чудовище. Столкнувшись взглядом с чудовищем, он увидел в нем старуху.

Он посмотрел в небо и вспомнил наставления Человека Знания: «Победить зло сможешь только ты сам».

Он взял тепло Солнца, твердость Камня, быстроту Ветра, злость Голодного Волка, неуязвимость Гепарда, выносливость Буйвола, холодный, расчетливый ум Змеи. И он почувствовал в себе Силу Воина, которая переполняла его, словно бурлящий горный поток.

Стиснув зубы, сжав кулаки, он решительно бросился на чудовище. Битва была долгой и невыносимо трудной. Чудовище то отбрасывало его, то нападало снова. Оно смешивало жизнь и смерть, и он вырвал жизнь, и он стал Победителем.

Он нашел дорогу к себе и увидел жизнь. Она принимает его таким, какой он есть, и дарит ему свое чудо.

Он — Победитель!

Фоносемантические характеристики: сильный (29,77), суровый (27,50), возвышенный (23,74), яркий (19,02), зловещий (18,47), угрюмый (15,76), бодрый (13,37). Ориентация на мягкое кодирование. Средняя длина слова в слогах: 2,33. Ритмичность средняя. Доля высоких звуков: 53,24%. Цветовые ассоциации: белый, синий, голубой, черный» желтый, зеленый. Золотое сечение: «Он взял тепло Солнца, твердость Камня, быстроту ветра, злость Голодного Волка, неуязвимость Гепарда, выносливость Буйвола».

ОБРЕТЕНИЕ ИМЕНИ

Билеты куплены. В ближайшее время ценители высокого искусства наконец-то встречаются с восходящей русской оперной звездой мирового уровня Алексеем Копыловым. Кто мог предположить, что этот некогда болезненный ранимый заикающийся мальчик обладает теперь такой мощью, силой голоса и благородным тембром. Вняв зову, он взял себя за руку и вывел вперед. Те, кому уже посчастливилось услышать это редкое исполнение, ощутили необыкновенный восторг, легкость и прочувствованность каждого звука. Он теперь уверенно ведет своим голосом через глубинные переживания к достижению единства земного повседневного и высокого божественного.  Артист уже здесь и затаенное дыхание лучших залов планеты вновь взорвется бурными аплодисментами!!! Мы видим mмир лет этак через пять, когда на сцену снова выйдет копылов и все...

Фоносемантические характеристики: сильный (13,17), ориентация на мягкое кодирование. Средняя длина слова в слогах: 2,64. Ритмичность низкая. Доля высоких звуков: 53,55%. Цветовые ассоциации: белый, зеленый, черный, синий. Золотое сечение: Он теперь уверенно ведет своим голосом через глубинные переживания».

МАСТЕР

Раннее утро. Тихая таежная  река. Тумнин. Заря. Свет осенней листвы. Мастер спит.

Во сне напал враг, мелькнул металл клинка.

Он всегда готов. Чувство опасности. Мастер движением тела ушел вправо, на край, подсек врага, сбросил его в пропасть.

Я всегда готов перед лицом опасности, неприятности и смерти встретить их спокойно с борьбой до конца.

Раум.

Фонсемантические характеристики: суровый (9,11), зловещий (8,62), устрашающий (7,75), стремительный (6,40), темный (5,80), возвышенный (4,77), бодрый (4,48), сильный (4,36). Ориентация на жесткое кодирование. Средняя длина слова в слогах: 2,10. Ритмичность средняя. Доля высоких звуков: 54,80%. Цветовые ассоциации: желтый, синий, серый. Золотое сечение: «Мастер движением тела ушел вправо, на край, подсек врага, сбросил его в пропасть».

ЛЕГЕНДА О ВОИНЕ

Однажды Он пришел в храм, чтобы встретиться в обители духовной с творцом своим. И принял Он посвящение на путь праведный. И искать Он стал божбью истину. И вставали преграды темные, дабы укрепить силу его. И были искушения, дабы закалить дух его. И суждены ему были страдания, дабы испытать веру его. И обрел Он силу духовную. И ступил по Земле твердой поступью. И победы его множились. И пошла о нем слава добрая. И за что бы ни брался Он — дело верное. И удача всегда и во всем ему. И пройдет он путем воина. И войдет Он в обитель духовную, чтоб остаться с творцом века вечные.

Фоносемнатические характеристики: сильный (9,32), возвышенный (7,68). Ориентация на мягкое кодирование. Средняя длина слова в слогах: 2,03. Ритмичность высокая. Доля высоких звуков: 48,90. Цветовые ассоциации: голубой, синий, черный, коричневый, серый. Золотое сечение: «И ступил по Земле твердой поступью».

Вот так договариваются со своим подсознанием и своей судьбой обычные люди. Они высоко поднимают планку, обращаясь к силам земным и небесным, и обретают свою, уникальную Силу. Обратите внимание, что фоносемантический признак «сильный» характеризует многие из этих текстов.

Отметим самые общие особенности личных мифологических текстов:

1) тексты личных мифов тяготеют к художественным, и, в большинстве своем, таковыми и являются. Это тексты фольклорные («автотексты массового сознания» по Б. А. Грушину), следовательно, «плохими» быть не могут в принципе. Речь идет лишь о той или иной степени художественности, которая зависит от социально-психологических характеристик самой личности, уровня ее образования и т. д. Степень совершенства текста мифа определяется истинными потребностями личности. Миф должен быть впору — ни больше и ни меньше;

2. «мягкие», т. е. тексты со многими степенями свободы — им можно приписывать сколь угодно много позитивных смыслов;
3. ауто- и гетеросуггестивные для объекта мифа (как сообщалось выше, группа выполняет функцию благотворной суггестивной среды, а личность в состоянии творческого транса порождает текст, используя предлагаемые группой варианты и идеи);
4. мифы образны, вбирают в себя все лучшее, что есть в языке(при помощи «живого словаря» — членов группы); эмоционально насыщены;  предельно метафоричны;  принципиально  правополу-шарны; переводят неосознанные мотивы (установки) в осознанные(цели);
5. магичны, сакральны (непонятны непосвященным в работу данной группы, да и многим членам группы понятны не до конца), личностно ориентированы;
6. непременное условие — именование: наличие «ядра мифа» (текста-примитива,    заголовка,    компрессированного    текста)   — ключевого слова, словосочетания или фразы;
7. монологичны по форме, диалогичны по содержанию (представляют собой диалог личности и общества);
8. о герое мифа речь идет исключительно в третьем лице (предельная отстраненность объекта описания от образа, созданного в тексте); взгляд на себя со стороны, глазами других людей — то,   что   Франкл   назвал   «самоотстранением»   и   «самотрансценденцией» (чтобы избежать «мании величия»);
9. при создании текстов необходимым суггестивным фактором служит визуализация текста при помощи компьютерной программы «Экспертиза текстов внушения». Смысл визуализации — напоминание о том, что человек — это текст; манипуляции с неудачными фразами как с неприятными жизненными ситуациями(сами  написали  —  сами  бесследно  уничтожили  и  переписали).Кроме   того,   использование   профессиональной   лингвистической компьютерной программы позволяет сознательно применять резервы различных уровней языка (в том числе и латентных): отслеживать фоносемантику, совмещать «золотое сечение»  с кульминацией текста, создавать гармонию цвета и т. д. — это еще и уникальный языковой тренинг;

10) личные мифы закрепляют особую суггестивную роль — модификацию терапевтической роли Божества (позволяют человеку осознать свою уникальность, разглядеть свой «лик»); язык мифологических текстов динамичен: в них заложены условия саморазвития (трансформации на необходимом этапе) текста, а, следовательно, личности, которой данный текст посвящен.

Напомню, что речь шла о создании личных мифов «внутреннего» пользования. Для внешнего мира предлагаются другие — общественные — мифы. Но прежде, чем мы обсудим возможности создания героических «мифов внешнего пользования», следует понять, благодаря чему образуется масса — как люди сговариваются и объединяются.