§ 2.3 Существенные признаки правовых презумпций в судебном административном процессуальном праве. Логическая основа правовых презумпций
Как видится, выявить презумпции в целом и в судебном административном процессуальном праве, в частности, возможно только с помощью анализа отдельных правовых явлений на их соответствие признакам, которые являются существенными для презумпций. Вопросам понимания сущности, характерных признаков, функций, классификации и многих других аспектов правовых презумпций в юридической науке уделялось достаточно большое внимание. Вместе с тем, это одновременно порождает дискуссионность и отсутствие единой точки зрения по указанным вопросам, чем зачастую большинство современных исследователей обосновывают актуальность выбранной сферы научных интересов161. Рассмотрим выделяемые в юридической науке существенные признаки правовых презумпций и проанализируем, присущи ли они правовым презумпциям в судебном административном процессуальном праве. В юридической литературе выделяют следующие существенные признаки правовых презумпций: 1. Вероятность вывода об объекте предположения, или, иначе говоря, вероятностный характер презумпции. Данный признак приписывается правовым презумпциям большинством ученых, занимавшихся их изучением и, как правило, отражается в самой дефиниции. Как представляется, это обусловлено принадлежностью правовой презумпции всех признаков родового понятия «презумпция»162. В.К. Бабаев, характеризуя логическую природу презумпций, указывал, что их существенным признаком является предположительный характер. В этой связи, признавая за презумпциями индуктивный характер их становления, автор отмечал, что презумпции - это обобщения не достоверные, а вероятные163. К вероятности, как в большей степени философской категории, характеризующей свойство объекта, близко понятие предположения, которое играет немаловажную роль в раскрытии анализируемого признака правовых презумпций. Этимология слова презумпция также не позволяет избежать упоминания признака вероятности и его связи с категорией предположение. Не без оснований одним из значений понятия презумпция (от латинского praesumptio) этимологически является слово «предположение»164. А по мнению отдельных исследователей, такой перевод латинского «praesumptio» именно как «предположение», а не презумпция, является исключительно верным и наиболее точным с лингвистических позиций165 Как отрицание вероятного характера презумпций можно рассматривать высказанный Е.Б. Тарбагаевой тезис о том, что результат познания, достигнутый судом с использованием юридических предположений, имеет объективно- истинный и достоверный характер166. Н.И. Ткачев утверждал, что наличие в праве презумпций обязывает правоприменительный орган признать тот или иной факт установленным или неустановленным, если по делу представлен другой факт, с которым данное правило связывает конкретные последствия167. Как представляется, нельзя с категоричностью утверждать, что результат в виде нового для суда знания, полученный с помощью правовой презумпции, всегда является объективной истиной и носит достоверный характер. Достоверность презюмируемых фактов как соответствие их действительным обстоятельствам дела сохраняется только в том случае, когда такие обстоятельства (факты), установленные с помощью правовой презумпции, не будут опровергнуты в установленном законом порядке. В таком случае о достоверности презюмируемых фактов вряд ли приходиться говорить, и они уже не могут быть положены в основу решения суда по конкретному делу. Исключительно достоверные знания являются, с точки зрения формальной логики, результатом полной индукции как логического вывода и метода познания, потому что они строятся на всех элементах, лежащих в основе обобщения. Общепризнано, что презумпция относится к виду неполной индукции, в связи с чем, выводы, являющиеся объектом презумпции (предположения) носят лишь вероятный, но никак не достоверный характер. В этом и заключается предположительная природа презумпций: выводы об объекте предположения могут либо найти свое подтверждение (когда будет доказан факт-основание презумпции), либо нет - в случае опровержения вывода о наличии презюмируемого факта. Относительно другого довода, высказанного против вероятностной природы правовых презумпций Н.И. Ткачевым, хотелось бы возразить, что такой подход в большей степени соответствует выделяющейся в юридической науке по критерию обязательности для суда классификации правовых презумпций на императивные и диспозитивные168 и в целом не имеет отношения к признаку вероятности. Императивная презумпция связывается с обязанностью суда признать презюмируемый факт установленным и положить его в основу своего решения по делу, при условии доказательства в суде факта-основания презумпции и неопровержения презюмируемого факта в процессе. Дореволюционный правовед Г.Ф. Дормидонтов, не придавал предположительному характеру презумпций такого значения, которое бы сводилось к ее существенному особенному признаку, признавая вероятностный характер почти за всеми правовыми нормами, а не только лишь за презумпциями как правовыми явлениями169. По сути мнение Г.Ф. Дормидонтова заключается в том, что поскольку все правовые нормы носят вероятностный характер, то и правовые презумпции не в силу своих существенных признаков обладают таковым свойством, а в силу вероятности всех правовых явлений. Стоит отметить, что предположение всегда вероятно, это заложено в его природе как явлении общей познавательной деятельности и философии. Несмотря на отсутствие возможности наблюдать презюмируемый факт, возможность как его существования, так и не существования в действительности всегда относительно вероятна. Знание, получаемое как следствие из предположения, является лишь вероятным, а не истинным и достоверным. Все это позволяет рассматривать вероятный характер презумпции как обязательную и необходимую для данного правового явления черту. В этой связи расширительный подход в распространении признака вероятности на законодательные нормы, как представляется, не согласуется с правовой доктриной, где формальная определенность нормы права, а не в какой-либо степени ее предположительный характер, рассматривается как присущий ей признак. Предположение - это выбор субъектом определенной возможности наступления какого-либо явления в условиях неопределенной ситуации на основе анализа, обобщения, связи, развития, сходства между явлениями. Вероятная возможность, - пишет О.А. Кузнецова, - может при определенных условиях не превратиться в действительность, именно это свойственно презумпциям170. «Предположение вообще есть вероятное заключение о неизвестном факте, выведенное из общеизвестного или доказанного факта путем опыта»171, иного предположения не существует, предположение всегда вероятно172. В этой связи многими авторами научное определение правовой презумпции раскрывалось через категорию «предположение» (А.Х. Гольмстен, О.С. Иоффе, М.Д. Шаргородский, О.В. Баулин, В.К. Бабаев, О.А. Кузнецова, Е.А. Нахова, Н.Ф. Качур, М.Ф. Бронникова и др.173) или уже в своем названии содержало данную терминологию (Д.И. Мейер, Е.В. Васьковский, Е.А. Нефедьев, Я.Л. Штутин, В.П. Воложанин, Е.Б. Тарбагаева, С.В. Гусева174 175) что, как видится, соответствует вероятностной природе самих презумпций. Дореволюционный процессуалист Е.А. Нефедьев писал: «Предположение (презумпция) есть вывод, который неизменно делается из существования известного факта»176. По мнению Ю.К. Осипова, всякое предположение есть умозаключение, делаемое на основании каких-то одних известных фактов о вероятном существовании других177. М.С. Строгович писал: «Нет презумпции, если ничто не предполагается, а лишь определяется»178. Важно отметить то, что, если такой существенный признак правовой презумпции как ее вероятностный характер отсутствует при формулировании исследователем своего авторского определения правовой презумпции, данный факт справедливо подлежит критике со стороны других ученых-правоведов179. Суть заключается в том, что правовые презумпции - это только установленные законом предположения о наличии или отсутствии конкретного юридического факта. На вероятность презумпций как их необходимую характеристику обратил внимание еще в свое время Д.И. Мейер и в своей фундаментальной работе трактовал презумпцию (по терминологии автора - предположение) как признание факта существующим по вероятности в силу существования других фактов180. Вероятностный характер презумпции кроется в ее логической природе и отражает ее сущность как правового явления. Соглашаясь с мнением исследователей о причислении правовых презумпций к категории общего предположения, о чем говорилось выше, и, как следствие, приданию им признака вероятности, неизбежно встает вопрос о логической природе презумпций, так как именно ее правильное понимание лежит в основе обозначенного признака. Наиболее распространенной в специальной литературе, посвященной исследованию правовых презумпций, является позиция, согласно которой логическая природа образования презумпции связывается с неполной индукцией (В.К. Бабаев, В.П. Воложанин, Я.Л. Штутин и др. 181). Разнятся позиции ученых только относительно того, представляют собой правовые презумпции вид неполного индуктивного умозаключения или неполной (популярной) индукции. Основная аргументация, обосновывающая указанную точку зрения, сводится к следующему. В основе существования предметов и явлений окружающего мира лежит всеобщая причинно-следственная связь. Если они существовали при каких-то определенных условиях, то при наличии аналогичных условий они также будут иметь место, или, по крайней мере, были вызваны аналогичными причинами. Индукция как метод познания «от общего к частному» будет применительно к презумпциям проявляться в том, что выводы образованных индуктивным методом предположений «применимы для всех частных случаев, сходных с теми, что послужили основой обобщения»182. Признавая разделение в логике индукции на полную и неполную, методом образования презумпции как обобщения является неполная индукция, в основе которой лежит какой-то общий вывод, сделанный на основе анализа большого, но все-таки не исчерпывающего количества сходных случаев, и который в связи с этим будет считаться правильным относительно всех обобщенных случаев. Вместе с тем, на необходимость разграничения индуктивного метода образования презумпции и неполной индукции как вида умозаключения, обратил внимание Ю.А. Сериков. По его мнению, правильнее говорить о способе построения общего предположения, которым выступает неполная индукция, а не 0 методе неполной индукции, как это делает В.К. Бабаев. Неполная индукция не выступает методом образования презумпции, а является одним из видов умозаключения, закрепляя за ним одновременно возможность опровержения, которое не устраняет само по себе существующее предположение183. Действительно, индукция как логический вывод может строится либо по типу полной индукции, либо - неполной. Умозаключения полной индукции всегда содержат достоверный вывод, так как основываются, в отличие от неполной индукции, на анализе всех элементов, по результатам исследования которых, мы приходим к конкретному выводу. Неполное индуктивное умозаключение о существовании фактов, событий делается на основании лишь ограниченного числа посылок, что и предопределяет его не достоверный, а вероятный характер. Вместе с тем это в полной мере соответствует природе правовых презумпций, в основе которых лежит общее предположение как логическая категория и сохраняется возможность опровержения результатов такого предположения. Сущность правовой презумпции, как известно, заключается в предположении существования отдельных юридических фактов, необходимость установления которых предопределяется требованиями правовых норм. Потребность в предположении и придании вероятного характера выводу, сделанному из других наличных юридических фактов, связанных с фактами предполагаемыми, не возникла бы, если бы имелась действительная возможность наблюдать все юридические факты, подлежащие установлению. По той причине, что презюмируемые юридические факты обычным ординарным способом зачастую установить сложно, невозможно или, по мнению законодателя, нецелесообразно, вывод об их существовании при наличии определенных нормой права условий, приходится лишь предполагать. Указанное заключение о наличии юридических фактов дается в отношении тех из них, которые отсутствуют, и мы не можем наблюдать в конкретный момент. Другими словами, презюмируемый факт будет являться результатом обобщения неполного ряда одинаковых выводов о сходных юридических фактах, которому присущ вероятностный, а не достоверный характер. Что касается процесса формирования неполного индуктивного умозаключения относительно презюмируемых фактов, то в данном случае ключевым здесь является повторяемость конкретного признака у большей части явлений, им обладающих, которая носит устойчивый характер. Вместе с тем, устойчивая повторяемость и отсутствие наблюдаемых юридических фактов в момент их установления, влекут за собой вероятность, как присущий логической природе правовых презумпций признак. В противоречие с общепризнанным мнением о формировании презумпции как умозаключения неполной индукции, в основу которой положены выводы о большом количестве обобщаемых фактов, высказано мнение о наличии у отдельных презумпций особенности, касающейся того, что презюмируемый факт имеет место даже при очевидности иного заключения из основания презумпции. В качестве примера Б.А. Булаевский приводит общеправовую презумпцию знания закона, которая хоть и широко известна, но в действительности вряд ли можно говорить о знании всех законов каким-либо лицом, что по сути не соответствует презумпции как результату предположения, основанного на обобщении достаточного большого количества случаев. В этой связи стоит согласиться с мнением исследователя, считающим, что в данном случае нормативное введение презумпции знания закона обусловлено политическими предпосылками, связанными с необходимостью установления приоритета одних интересов (государственных) над другими (личными)184. Кроме того, как представляется, презумпция знания закона не является единственной в своем роде презумпцией, которая обладает такой особенностью. В рамках вопроса о логической природе презумпций целесообразно также обозначить позицию относительно описания логической структуры презумпций, что в целом является достаточно разработанным, но, вместе с тем, одновременно дискуссионным в науке. Здесь можно говорить о следующих основных подходах: а) по своей логической структуре правовые презумпции являются сложными суждениями с импликационной связкой «Если есть А, то есть В» (М.С. Строгович, М.Л. Петрухин, Н.Ф. Качур, В.М. Баранов, В.Б. Першин, И.В. Першина, М.П. Пронина 185); б) правильно логическую структуру правовой презумпции выражает частно-утвердительное суждение, которое отражается в формуле «Большинство S суть Р» (В.И. Каминская)186; в) логическая структура презумпции соответствует формулам, в которых делается акцент на необходимость неопровержения презумпции в каждом конкретном случае - «Все S есть P, пока не доказано иное» (Б.А. Булаевский, О.В. Жажина)187или «Если А и не доказано не Б, то предполагается Б» (О.А. Кузнецова)188; г) логическая структура правовых презумпций связывается с определенными частно-утвердительными суждениями, для которых соответствующая формула варьируется в зависимости от вида правовых презумпций по степени вероятности - высоковероятные «Только большинство S есть P», квазипрезумции - «Только меньшинство S есть P», презумпции с нечеткой либо неустойчивой вариантностью вероятности - «Некоторые S есть Р» (Ю.А. Сериков189). Более правильной при решении данного вопроса представляется точка зрения Ю.А. Серикова, который в свое время подверг критическому анализу позицию В.И. Каминской, одной из первых попытавшихся выявить логическую структуру правовых презумпций в юридической науке. Основной контраргумент исследователя относительно структуры, предложенной В.И. Каминской, сводился к тому, что определение правовой презумпции через частноутвердительное суждение, выраженное формулой «Большинство S есть Р» требовало уточнения, а именно через придание частному суждению полноты и определенности, что будет отражаться в формулах «Только большинство S есть Р» и «Только большинство S не есть Р». Последняя формула, по мнению автора, характерна для высоковероятных презумпций. Кроме того, преимущество подхода Ю.А. Серикова заключается в том, что он учитывает классификацию правовых презумпций по степени вероятности, что способствует более точному построению и определению их логической структуры190. При анализе такого признака правовых презумпций как их вероятностный характер, особый интерес приобретает в этой связи выделяющаяся в правовой науке классификация последних по степени вероятности. Степень вероятности вывода об объекте предположения как критерий данной классификации позволяет рассуждать о необходимости деления правовых презумпций на высоковероятные, средневероятные и маловероятные (квазипрезумпции). Проблематика степени вероятности правовых презумпций является весьма узким вопросом, вместе с тем еще отечественными дореволюционными и советскими правоведами, высказывались различные мнения по данному вопросу. И. Оршанский в свое время указывал, что «далеко не всегда презумпция основана на логической вероятности того заключения, которое по закону должно быть делаемо от одного факта к другому. ...Напротив, очень часто эти презумпции поражают невероятностью и натянутостью требуемых законом предположений»191. Г.Ф. Дормидонтов, истолковывая работу немецкого правоведа Х. Буркгарда, писал, что есть такие презумпции, в которых вероятности вообще нет, есть только субъективное верование и склонение нашего сознания к тому, чтобы принять за истину то, что лишь ей кажется192. Интерес приобретает также тот факт, что степень вероятности предполагаемых (признаваемых истинными) положений является одним из оснований для дифференциации правовых презумпций и фикций. Презумпции, будучи основанными на обобщениях опыта, носящих вероятный характер, не являются тождественными тем фактам, которые искусственно признаются законодателем в качестве действительных и истинных для достижения конкретных целей правового регулирования. Будучи специальными юридическими конструкциями, разработанными законодателем для конкретных целей правового регулирования, сущность фикции составляет обязанность правоприменителя признать существующими заведомо ложные и недействительные юридические факты. Юридическая фикция издавна понималась как заведомо ложное предположение, целью которого выступает необходимость облегчить объяснение какого-либо факта, при чем с помощью фикции нужное предположение по сути подводилось под нормы, установленные для других отношений193. Как юридический вымысел в свое время фикцию охарактеризовал Д.И. Мейер. Известный цивилист указывал, что в случае фикции факты не существовали или, если и существовали, то в другом виде194. Вопросам фикций в праве специально были посвящены также отдельные работы других дореволюционных ученых (А.Г. Гасман, Г.Ф. Дормидонтов195) или же данная проблематика косвенно затрагивались в их отраслевых исследованиях (Т.М. Яблочков, К.П. Победоносцев, С.А. Муромцев, Ю.С. Гамбаров196), что несомненно является значительным вкладом в юридическую науку. Вопрос относительно причисления отдельных законодательных положений гражданского процессуального права к разряду фикций или правовых презумпций решается неоднозначно. Так, по мнению Е.А. Наховой, ч. 3 ст. 79 ГПК РФ, которая гласит, что при уклонении стороны от участия в экспертизе, непредставлении экспертам необходимых материалов и документов для исследования и в иных случаях, если по обстоятельствам дела и без участия этой стороны экспертизу провести невозможно, суд в зависимости от того, какая сторона уклоняется от экспертизы, а также какое для нее она имеет значение, вправе признать факт, для выяснения которого экспертиза была назначена, установленным или опровергнутым, содержит в себе фикцию197. Ю.А. Сериков же рассматривает указанное нормативное положение в качестве презумпции198. Более правильным представляется рассматривать данную конструкцию в качестве презумпции, поскольку по отношению к фактической действительности нельзя говорить только о том, что данный факт заведомо не существовал, а такой признак как вероятность существования юридического факта сохраняется. Интересно отметить, что вероятностный характер, который является необходимым свойством правовой презумпции, придается в процессуальной науке не только ей. По мнению В.В. Яркова, предположительными могут выступать и некоторые юридические факты, когда в их основе лежит высокая степень вероятности. В качестве примера автор называет соответствующие юридические факты, с которыми закон связывает возможность обеспечения иска199. Здесь с точки зрения норм ГПК РФ (ст. 139), АПК РФ (ст. 90), КАС РФ (ст. 85), устанавливающих одинаковое основание для принятия судом обеспечительных мер, имеется в виду вероятный характер наступления последствий, связанных с невозможностью или трудностью исполнения судебного акта в будущем. Такой подход по распространению предположительного характера не только на правовые презумпции, но и на отдельные процессуальные юридические факты, видится вполне оправданным, однако не может служить основой для их отождествления в силу наличия соответствующих особенностей и значения в системе цивилистического процессуального права и в особенностях института доказывания. Таким образом, в качестве существенного признака правовых презумпций в судебном административном процессуальном праве также выступает вероятность вывода об объекте предположения. При доказанности (установлении) по конкретному административному делу юридического факта-основания правовой презумпции, презюмируемый юридический факт будет признаваться судом существующим (не существующим) лишь на условиях вероятности, поскольку достоверных данных о его существовании нет или они вообще не требуются. 2. Нормативность, или нормативный характер презумпции Указанный признак правовых презумпций, как представляется, особенно важен для судебного административного процессуального права, что обусловлено спецификой административных (публичных) правоотношений, строящихся на началах субординации своих участников. Неопределенность для административного истца и административного ответчика в том, какие из юридических фактов, входящих в предмет доказывания (в частности, фактоснование презумпции и презюмируемый факт) подлежат доказыванию и какой стороной процесса, не может свидетельствовать об эффективности правового регулирования административного судопроизводства. Несмотря на то, что нормативность в целом является общепризнанной в науке чертой правовой презумпции (В.И. Каминская, И. Либус, О.А. Кузнецова, Ю.А. Сериков и др.200), выдвигаются и другие мнения на этот счет, обусловленные соответствующим пониманием права в его объективном смысле. Так, Л.А. Астемирова полагает, что логическая и правовая природа презумпций позволяет говорить о возможности их существования вне рамок позитивного права. По мнению автора, в отдельных случаях у законодателя отсутствует необходимость в нормативной фиксации презумпции по той причине, что они обеспечивают реализацию права и «выступают как имманентно действующий фактор, как элемент общей субстанции той или иной отрасли права», приводя в качестве примера презумпцию истинности правового акта201. Такой подход видится не совсем правильным и может трактоваться лишь в пользу презумпции как феномена общефилософской и познавательной деятельности, не связанной с правом. Для того, чтобы правовая презумпция могла функционировать в рамках правовой системы и выполнять присущую ей роль, необходимо обличение презумпций в соответствующую нормативную форму, включение ее в нормативный массив. Отраженное в норме права юридически значимое предположение только в таком случае становится правовой презумпцией, когда она находит надлежащее нормативное оформление. При таких обстоятельствах речь уже не может идти о так называемых фактических презумпциях, не закрепленных в нормах материального и процессуального права, хотя мнение о их существовании и соответствующей роли в области права в науке тем не менее также высказывались (В.И. Каминская202). В вопросе относительно существования в праве фактических презумпций, разделяем точку зрения М.С. Строговича, который считал, что фактические презумпции по своей природе не относятся к правовым презумпциям, потому что в обязательном порядке требуют проверки с помощью доказательств и заключают в себе очень приблизительные обобщения203. В.М. Горшенев подчеркивал, что презумпции закрепляются, объективируются в нормативных правовых актах, не могут индивидуализироваться в актах правоприменительных, а потому выступают общеобязательными предписаниями, т.е. властными и непререкаемыми установлениями204. Верно отмечает В.И. Каминская, что презумпции как обобщения общественной практики, будучи положены в основу норм права, регулирующих аналогичную область общественных отношений, тем самым приобретают правовой характер и с момента обращения их законодателем в правовые нормы по своему значению становятся правовыми презумпциями205. С.С. Алексеев также высказывался по поводу нормативного содержания правовых презумпций. Признавая правовые презумпции своего рода «интегративными частицами, связками» в нормативном материале, ученый придавал нормативный характер не самим по себе правовым презумпциям, которые по сути нормативными предписаниями не являлись, а тем положениям нормативных актов, в которых содержались такие презумпции206. Такой подход в целом является приемлемым, и по сути говорит о таком соотношении правовой презумпции и нормы права как содержание и форма. Включение юридической конструкции предположения в нормативный массив требует соответствующей объективации, которой выступает норма права как общеобязательное и формально-определенное правило поведения. По справедливому замечанию В.А. Ойгензихта «презумпция только тогда считается правовой, когда предположение составляет само содержание правовой нормы, а не является мотивом ее установления»207. По мнению Н.И. Ткачева, нормативность презумпции заключается в том, что она выступает в качестве общего правила, обязывающего правоприменительный орган признать тот или иной факт, с которым данное правило связывает конкретные последствия208. Однако такое понимание юридической стороны и признака нормативного закрепления правовой презумпции видится не совсем верным. Исследователь по сути, подменяя собой понятия, говорит в данном случае не о нормативности правовой презумпции, а о императивности последней, что не всегда является обязательной характерной чертой всех презумпций, а относится только к тем презумпциям, в отношении которых у правоприменителя, в случае установления факта-основания, появляется обязанность признать установленным и презюмируемый факт, в отличие от так называемых диспозитивных презумпций, где принятие презюмируемого факта является дискреционным его полномочием. Не подменяя между собой понятия нормативности и императивности, стоит сказать, что вопрос о существовании в праве императивных и диспозитивных правовых презумпций также является дискуссионным и не находит однозначного разрешения в юридической науке. Ю.А. Сериков, в рамках исследования правовых презумпций в гражданском процессе, предложил конкретизировать указанные виды правовых презумпций, разработав их дополнительную классификацию в зависимости от того, предусмотрен ли в законе факт-основание презумпции или же он конкретизируется в рамках дискреции суда. Так, автор выделил следующие модели презумпций, соединивших в себе по сути два критерия, являющихся основанием их дифференциации: а) императивные презумпции с определенным в законе фактом основанием (например, презумпция виновности владельца источника повышенной опасности п.1 ст. 1079 ГК РФ). Здесь законодатель прямо и определенно формулирует факт-основание презумпции, при доказанности которого суд обязан применить презюмируемый факт; б) императивные презумпции с фактом-основанием, конкретизируемым усмотрением суда (например, презумпция пристрастности судьи в случае, если имеется одно из обстоятельств, вызывающих сомнение в его беспристрастности ст. 16 ГПК РФ. В данном случае судья обязан применить презюмируемый факт при наличии факта основания, определяемого на основании судебного усмотрения; в) диспозитивные презумпции с определенным в законе фактом-основанием (презумпция признания факта, для выяснения которого была назначена экспертиза, установленным или опровергнутым, в случае уклонения стороны от участия в ней ч. 3 ст. 79 ГПК). Такие презумпции характеризуются усмотрением суда в отношении применения презюмируемого факта при установлении факта-основания, прямо предусмотренного в законе; г) диспозитивные презумпции с фактом основанием, конкретизируемым усмотрением суда (презумпция признания факта, для выяснения которого была назначена экспертиза, установленным или опровергнутым при наличии юридических фактов, не указанных в законе ч. 3 ст. 79 ГПК РФ). В данном случае имеет место усмотрение суда как в отношении факта-основания, так и презюмируемого факта209. Предложенная исследователем классификация применима и к правовым презумпциям в судебном административном процессуальном праве. Можно по данному критерию выделить: а) императивные презумпции с определенным в законе фактом основанием (например, презумпция добросовестности налогоплательщика (п. 7 ст. 3 НК РФ), презумпция надлежащего извещения лиц, участвующих в судебном административном процессе о времени и месте проведения судебного заседания, совершения отдельного процессуального действия (ст. 96 КАС РФ)); б) императивные презумпции с фактом-основанием, конкретизируемым усмотрением суда (например, презумпция пристрастности судьи в случае, если имеется одно из обстоятельств, вызывающих сомнение в его беспристрастности ст. 31 КАС РФ); в) диспозитивные презумпции с определенным в законе фактом-основанием (презумпция признания факта, для выяснения которого была назначена экспертиза, установленным или опровергнутым, в случае уклонения стороны от участия в ней ч. 5 ст. 77 КАС РФ); г) диспозитивные презумпции с фактом основанием, конкретизируемым усмотрением суда (презумпция признания факта, для выяснения которого была назначена экспертиза, установленным или опровергнутым при наличии юридических фактов, не указанных в законе ч. 5 ст. 77 КАС РФ). Признак нормативности является существенным для правовых презумпций в целом, а значит характерен для правовых презумпций в судебном административном процессуальном праве, в частности. Правовая презумпция в этой связи не может существовать вне нормативной формы. Если она нормативно не оформлена, она не приобретает значения в правовом регулировании административного судопроизводства и не может проявлять свое действие, касающееся распределения обязанностей по доказыванию. 3. Заключение о существовании презюмируемого факта без необходимости его доказывания (принятие презюмируемого факта без процедуры доказывания) Правовые презумпции приобретают свое ключевое практическое значение в правовом регулировании не в условиях их теоретического осмысления и законодательного закрепления, а в рамках судопроизводства по конкретному делу. Принятие судом презюмируемого факта, связанного с фактом-основанием презумпции, без процедуры доказывания позволяет говорить о презумпциях как средствах процессуальной экономии как для суда, так и для лиц, участвующих в деле, в пользу которых презумпция установлена. Анализируемый признак наиболее тесно связан с такой функцией правовой презумпции как функция освобождения стороны от доказывания презюмируемого факта и отражает, по мнению отдельных исследователей, динамические свойства презумпции как правового явления210. Установление факта, являющегося предполагаемым для правовой презумпции, установленным выдвигает для теоретического осмысления ряд важных с процессуальной точки зрения вопросов. Кто является субъектом, ответственным за установление презюмируемого факта? Является ли установление презюмируемого факта обязательным или может иметь место дискреция? При каких условиях будет происходить переход от установленного и доказанного юридического факта, являющегося основанием презумпции, к факту презюмируемому? Ответы на эти вопросы частично даются в правовой науке. Суд, как ключевой субъект процессуального правоотношения, действия которого предопределяют всю динамику процесса, играет соответственно важнейшую роль в процедуре доказывания. Основными функциями суда в процессе доказывания являются функции по определению фактов, подлежащих установлению по делу - предмета доказывания, а также распределение судом доказательственных обязанностей. Применительно к правовым презумпциям суд в рамках реализации указанных функций анализирует тот вывод, который следует из правовой презумпции, и, при соблюдении остальных условий, презюмируемый факт может быть положен в основу решения суда, где будет отражен в мотивировочной части. Интересно отметить, что в советское время суд в рамках процедуры доказывания мог ставить вопрос о проверке правовой презумпции действительным обстоятельствам дела211. Однако, с исторической точки зрения, такое положение было установлено для целей достижения советским судом в процессе рассмотрения дела объективной истины, что в условиях современного состязательного процесса утратило свою актуальность. По мнению Ю.А. Серикова признание презюмируемого факта установленным происходит путем перехода к нему от факта-основания презумпции. Для реализации такого перехода необходимо соблюдение ряда условий, которые в совокупности будут предопределять результат презюмирования. Во-первых, факт-основание презумпции всегда должен быть установлен. Во-вторых, презюмируемый факт принимается судом без процедуры доказывания. В-третьих, принятие судом презюмируемого факта возможно только когда не доказаны иные факты, его опровергающие212. С выделением перечисленных условий стоит полностью согласиться. Относительно первого условия можно сказать, что с точки зрения своей внутренней структуры, правовые презумпции заключают в себе факт-основание и презюмируемый факт, или, как его реже называют в специальной литературе, факт презумптивного характера213. Здесь имеет значение то, чтобы в условиях рассмотрения и разрешения дела в суде, первый из указанных фактов был установлен. Второе условие для принятия судом презюмируемого факта, влияет в большей степени не на суд, а на процессуальную деятельность лиц, участвующих в деле, в пользу которых презумпция установлена. Такой положительный эффект в процедуре доказывания для них как освобождение от обязанности доказывания презюмируемого факта, является по сути специальным, льготным режимом распределения доказательственного бремени, отличного от общего порядка. В отсутствие правовой презумпции, все факты, которые являются основаниями требований или возражений стороны, подлежали бы доказыванию. Однако с презюмируемыми фактами это не требуется. Такой подход подтверждается существующей в цивилистической процессуальной науке классификацией юридических фактов по своему доказательственному значению на те, которые требуют доказывания, и те, которые от него освобождаются - факты общеизвестные, преюдициально установленные, факты, признанные противоположной стороной (в том числе факты, признанные сторонами в результате достижения соглашения по обстоятельствам дела), презюмируемые факты214. Третье условие, предопределяющее возможность перехода от факта- основания к презюмируемому факту - не опровержение в процессе доказывания данного презюмируемого факта. Ранее уже упоминалось о том, что возможность опровержения является одной из характеристик общего понятия презумпции. В этой связи презюмируемый факт будет считаться установленным и принят судом только в двух случаях: либо когда лицо, участвующее в деле, против которого действует презумпция, вообще не реализовывало право на оспаривание данного факта, либо когда в процессе доказывания в условиях состязательности процесса, лицо не смогло доказать противоречие презюмируемого факта иным обстоятельствам дела. Кроме того, исходя из понимания правовой презумпции в качестве разновидности теоретической модели общего предположения, о чем велась речь выше, можно в качестве четвертого условия для принятия судом презюмируемого факта назвать наличие у него связи с фактом-основанием презумпции, которая по своей природе рассматривается как типичная, обычная и поэтому доказыванию не подлежит. Вопрос о том, обязан ли суд в случае установления факта-основания презумпции, признать в процессе рассмотрения дела презюмируемый факт существующим, является в науке спорным. Здесь можно говорить о существовании в науке двух подходов - императивный и императивнодиспозитивный. Сторонники императивного подхода (Н.Н. Цуканов, И.Л. Петрухин, О.А. Кузнецова) считают, что презумпция обязывает суд признать конкретный факт существующим, связана с необходимостью ее применения215. Императивно-диспозитивный подход (А.Т. Боннер, Ю.А. Сериков) заключается в сочетании обязательности и усмотрения со стороны суда в вопросе о применении презюмируемого факта216. Так, А.Т. Боннер условно-обязательной называет в гражданском процессе презумпцию признания судом факта в случае уклонения стороны от участия в экспертизе установленным или опровергнутым (на сегодняшний день - ч.3 ст. 79 ГПК РФ) и отмечает, что она может быть применена судом только когда соответствует иным установленным обстоятельствам дела и собранным доказательствам. Ю.А. Сериков в этой связи дифференцирует обязательность для суда признавать предполагаемый факт правовой презумпции установленным на основе классификации правовых презумпций на материальные и процессуальные. Как указывает автор, для материально-правовых презумпций переход суда от факта-основания презумпции к презюмируемому факту носит императивный характер. Что касается возможности реализации судом дискреционных полномочий в этой части, то это может иметь место только в отношении некоторых презумпций, закрепленных в процессуальном праве (например, уже упоминаемая презумпция гражданского судопроизводства, закрепленная в ч. 3 ст. 79 ГПК РФ). Применительно к судебному административному процессуальному праву более правильным представляется придерживаться дифференцированного подхода относительно признания судом презюмируемого факта установленным, допуская существование в этой связи императивных и диспозитивных правовых презумпций. Отсутствие у суда возможности при соблюдении всех остальных условий для перехода от факта-основания презумпции к презюмируемому факту по отклонению в процессе доказывания и необходимости признания презюмируемого факта выступает своеобразной гарантией защиты нарушенных материальных прав в процессе для стороны, в пользу которой соответствующая презумпция установлена. Наличие в праве диспозитивных презумпций применительно к судебному административному процессу отражает принцип оценки судом доказательств по своему внутреннему убеждению и является средством реализации судебного усмотрения в процессе. 4. Наличие у правовой презумпции объекта предположения, который является юридически значимым и влечет определенные правовые последствия При анализе правовых презумпций советского права, В.К. Бабаевым было подмечено, что объектом предположения правовой презумпции могут выступать как явления общечеловеческой и бытовой жизни, которые, на первый взгляд, не имеют отношения к праву (например, предположение отцовства), так и те, которые устанавливались законодателем для целей правотворческой и правоприменительной деятельности (например, предположение о вероятном влиянии на объективность свидетелей, не удаленных из зала судебного заседания до дачи показаний, других лиц)217. Тем не менее, любой факт, существование которого предполагается в рамках правовой презумпции, несмотря на его исходную бытовую или правовую природу и направленность, должен быть связан с таким последствием, с которым закон обусловливает возникновение, изменение или прекращение правоотношений, иначе говоря, быть именно юридическим фактом. Анализируя правовые презумпции и их действие именно в рамках деятельности по отправлению правосудия, а не с точки зрения материального права, стоит обозначить выработанный в науке гражданского процессуального права подход к пониманию юридического факта. В.В. Ярков в отношении юридического факта выявил следующие присущие ему черты: это такие реальные жизненные обстоятельства, которые закреплены в нормах права, они могут быть достоверными или дефектными, порождают конкретные правовые последствия и их познание и фиксация произведены в соответствующей правовой форме. Кроме того, оценивая значение юридических фактов в цивилистическом процессе, автором была отмечена такая их способность, что юридические факты могут порождать не только возникновение, изменение или прекращение правоотношений, как признается в традиционном понимании, но и иные правовые последствия, например, нормальное функционирование гражданского правоотношения, его приостановление218. Вопрос о том, в отношении каких конкретно юридически значимых обстоятельств, может действовать правовая презумпция, то есть по поводу чего будет складываться предположение, в специальной литературе, посвященной презумпциям, не находит однозначного разрешения. Здесь можно выделить два основных подхода, сформировавшихся в правовой науке. Первый, которого придерживаются такие авторы как В.К. Бабаев, А.В. Смирнов, К.Б. Калиновский, О.В. Баулин, О.С. Иоффе, М.Д. Шаргородский, В.М. Горшенев, В.В. Ярков, М.П. Пронина, Т.Г. Тамазян219, сводится к тому, что объектами предположения правовой презумпции могут выступать только юридические факты (идея о презумпциях, выполняющих роль юридических фактов). Другой подход (О.А. Кузнецова, И. Либус, А.П. Самсонов, Ю.А. Сериков, М.Н. Бронникова220) связан с более широким пониманием объекта предположения и сводится к тому, что предполагать можно не только юридические факты, но и события, правоотношения, состояния, субъектов правоотношения, объектов права. Более правильным представляется первый подход, так как юридические факты как обстоятельства, с которыми закон связывает возникновение, изменение или прекращение правоотношений, уже сами по себе могут существовать в различной форме: действие, бездействие, событие, состояние и т.д. Применительно к цивилистическому процессу процессуальными юридическими фактами могут выступать действия и бездействия субъектов гражданского (арбитражного, судебного административного) правоотношения, события, нарушения процессуальных норм, односторонние волеизъявления и договоры (мировое соглашение), акты публичных органов, сроки, факты-состояния, презюмируемые факты. Главное то, что все они влекут за собой наступление каких-либо процессуальных последствий221. Б.А. Булаевский рассматривает вопрос о соотношении презюмируемых фактов как объектов предположения и юридических фактов в иной плоскости. По мнению исследователя, презумпция является не юридическим фактом, а средством его восполнения, моделью того юридического факта, который мы не можем наблюдать в действительности и вынуждены лишь предполагать его существование222. Н.Ф. Качур, наоборот, утверждает, что правовая презумпция не заменяет собой юридический факт, а является специфическим видом связи между юридическими фактами223. Позволяя себе частично не согласиться с позицией, высказанной Б.А. Булаевским, стоит отметить, что действительно, сама презумпция не является юридическим фактом, порождающим правовые последствия. Таковым является объект предположения презумпции - презюмируемый факт. В этой связи значимой представляется проблема, которую поднял в науке О.В. Баулин, когда презумпция необоснованно часто отождествляется с установленным юридическим фактом, что, по мнению ученого, является недопустимым224. В случае соблюдения условий для принятия судом презюмируемого факта, он становится действительным, в определенной степени достоверным юридическим фактом, который влияет на динамику процессуальных правоотношений, а не остается лишь его искусственной моделью. Рассмотрение презумпции в качестве особого рода связи между юридическими фактам, как указывала Н.Ф. Качур, видится вполне оправданным, так как отражает суть правовой презумпции как юридической конструкции, которая направлена на обозначение, указание презюмируемого юридического факта и не ведет к отождествлению понятий правовая презумпция и презюмируемый факт. Как писал О.А. Красавчиков, «факт - это явление, существующее независимо от нашего сознания, факт нельзя смешивать с предположениями»225. В этой связи в науке высказано мнение о том, что функциями презумпций в системе правового регулирования являются то, что они способствуют установлению юридических фактов, которые в свою очередь детерминируют введение в действие соответствующей нормы права226. Объект предположения в рамках правовой презумпции может иметь положительный и отрицательный характер. Положительным считается тот, когда при доказанности факта-основания презумпции, мы приходим к выводу о наличии юридического факта. Например, это свойственно такой известной косвенной презумпции, сформулированной Конституционным Судом РФ на основе толкования нормы п. 7 ст. 3 Налогового кодекса РФ, и позднее нашедшей отражение в разъяснениях высших судебных инстанций, как презумпция добросовестности налогоплательщика227. Суть данной презумпции сводится к тому, что при рассмотрении арбитражным судом дел по заявлениям налоговых органов 0 взыскании недоимок, пеней, налоговых штрафов такой юридический фактсостояние как добросовестность в отношении налогоплательщика предполагается. Кроме того, все неустранимые сомнения, противоречия и неясности актов законодательства о налогах и сборах толкуются в пользу налогоплательщика. Об отрицательности речь идет тогда, когда из презумпции мы приходим к выводу об отсутствии какого-либо юридически значимого факта. По сути здесь указывается на отсутствие какого-либо конкретного явления, отношения, состояния. Например, когда будет установлено, что судья, рассматривающий дело, состоит в родственных отношениях с кем-либо из участников процесса, их представителями (п. 2 ч. 1 ст. 16 ГПК РФ, п. 4 ч. 1 ст. 21 АПК РФ, п. 4 ч. 1 ст. 31 КАС РФ) делается предположение об отсутствии такого юридического факта- состояния как беспристрастность и объективность, выступающие гарантиями независимости судей при отправлении правосудия. Иными словами, факт родственных отношений позволит говорить о потенциальной заинтересованности судьи в исходе дела и вызовет сомнения в его беспристрастности и объективности при его разрешении. Вывод: Анализ ключевых характеристик и общетеоретической основы правовых презумпций позволил более точно выявить природу исследуемого явления и оценить соответствие выработанной в науке модели правовой презумпции ее регламентации в действующем законодательстве. Кроме того, выявление существенных признаков правовой презумпции является необходимым условием для точного и юридически грамотного формулирования ее дефиниции. Принадлежность правовой презумпции категории общего предположения, находящей применение в различных отраслях знаний и повседневной человеческой практики, обуславливает наделение ее теми признаками, которые свойственные общему понятию презумпции. Проецируясь на сферу правового регулирования, правовые презумпции наделяются специальными по сравнению с общими презумпциями признаками, что предопределено особым местом права в системе социальных регуляторов. Таким образом, правовая презумпция заключает в себе индуктивный и вероятный характер, предусматривает возможность опровержения и построена на всеобщей причинно-следственной связи материального мира. Кроме того, она всегда нормативно оформлена, указывает на конкретный юридический факт, порождающий правовые последствия, и сопровождается переходом от установленного факта-основания к презюмируемому факту без процедуры доказывания последнего. Действуя в системе судебного административного процессуального права, правовые презумпции сохраняют указанные существенные характеристики, что позволяет говорить о соответствии модели презумпций в праве в целом правовым презумпциям в административном судопроизводстве. Вместе с тем, материально- правовая специфика административного (публичного) правоотношения, из которого возник спор, в определенной степени влияет на иной «окрас» отдельных существенных признаков правовых презумпций, действующих в административном судопроизводстве и их особое значение. Так, признак нормативности способен гарантировать определенность для сторон судебного административного процесса, являющихся не равными в материальном публичном правоотношении, в том, какие из юридических фактов, входящих в предмет доказывания (в частности, факт-основание презумпции и презюмируемый факт) подлежат доказыванию и какой стороной процесса. Отличными от гражданского судопроизводства являются юридические факты, выступающие объектом предположения презумпции в административном судопроизводстве.