5.3. Заявочная номинация: «президенты» и «мастера чистоты»
В распределении социальных позиций имя играет не последнюю роль: и в аскриптивном смысле, поскольку в оценке человека значение имеет символический капитал его семьи (рода), и в смысле достигательном — когда доброе имя зарабатывается в процессе социальной жизни, построенных отношений, свершенных дел — создания репутации. В оккультных науках считается, что знание имени дает власть над его носителем, а поскольку социология тоже в определенном смысле — тайноведение, изучение «секретов» строения и жизни общества, то умение читать имена дает знания о социальной структуре (и не только тейповых сообществ). А на базе знаний создаются и используются технологии социальной манипуляции, управления и регулирования поведением не только отдельных людей, но и целых сообществ. Поскольку имя является одним из важнейших носителей социальной символики, оно вбирает в себя известность и социальное признание, оно становится адресатом негодования и проклятий, его поминают в молитвах — поэтому мы рассматриваем его как своеобразный конденсатор социальной энергии. Чем более развито общество, тем символичнее становится имя; в системе преимущественно опосредованных социальных связей мы часто не знаем человека лично — только по имени, а имя его оцениваем (думая, что оцениваем его) по действиям, общественным акциям, точнее — по символическим формам (рассказам и пересказам официального и частного, достоверного и непроверенного характера) об этих самых действиях. Поэтому название, которое дают человеку в виде наследства фамилии, отчества, выбранного индивидуального имени; дона- звание, когда к имени присоединяется характеристика-определение (с ними остались в летописной памяти русские князья); переименование, которое закрепляется в прозвищах и новых официальных именованиях, и номинация, легитимизирующая положение человека в социальной структуре, символически закрепляющая его общественный рейтинг, — суть социография, описание происхождения, социализации, жизненных свершений, статусной траектории. Бюрократы из КПСС были в этом смысле тонкими социологами — их анкетные формы и требования к составлению автобиографий с этой точки зрения почти безукоризненны. Даруя символический капитал, конвертируемый отчасти в эмоциональные формы поддержки, отчасти в доверие, отчасти в авторитет, отчасти в политическое влияние, в особых обстоятельствах — в материальные выигрыши, название приносит социальные прибыли (или, возможно, убытки). Величина ренты при этом зависит от поддержки репутации, дарованной названием, от других социальных характеристик субъекта-носителя и, вероятно, самое главное в случае номинации — от имени (престижа) называющего (лица, учреждения, организации, общности, дающего кому-то звание или имя). Имя, включающее официальное название, в современном обществе создает социальные страты, поскольку дает подкрепленный статусом называющего субъекта престиж, задним числом формирует для поименованного социальную позицию (точнее сказать, символически, а иногда и практически, организационно обустраивая ее), транслируя возможности «достичь особого рода монополии» (М.Вебер). Вебер также писал: «Любое общество, где страты занимают важное место, в огромной степени контролируется условными (конвенциальными) правилами поведения»1 . Речь идет, в сущности, о правилах* социальной метаигры, договоре об условиях занятия тех или иных общественных позиций. Классовый анализ Д. Белла приводит его к аналогичному выводу: «Класс в конечном счете означает не специфическую группу лиц, а институционализированную систему основных правил приобретения, удержания и изменения дифференциальной власти и связанных с нею привилегий». Такой договор, такого рода правила устанавливаются, конечно же, не прямым соглашением, а путем символической позитивной санкции — легитимизации. Номинация, признанная и затверженная норма отношений к субъекту (именно так она может быть рассмотрена в теоретической перспективе Р;К.Мертона), даже в случаях уклонения от правил установленной директивно или только рекомендуемой субординации создает неисчезающее социальное напряжение: «Символическая приверженность к номинально не признаваемым ценностям и поиск рациональных оправданий их отвержения — еще более тонкое проявление такого напряжения» (см. «Социальная теория и социальная структура»). Н.Смелзер также, но уже на уровне конкретного примера, отмечает роль социальной номинации, говоря о полупрезрительном-полуснис- ходительном отношении меньше зарабатывающего шофера такси к «грязному» рабочему труду. Рассматривая общественный порядок в определенном ракурсе, как символический порядок, П.Бурдье описывает мобилизацию всех социальных ресурсов конкурирующих субъектов в целях завоевания официального имени. «В символической борьбе за производство здравого смысла или, более точно, за монополию легитимной номинации как официального — эксплицитного и публичного — благословения легитимного видения социального мира, агенты используют символический капитал, приобретенный ими в предшествующей борьбе, и, собственно, любую власть, которой они располагают в установленной таксономии, представленной в сознании или в объективной действительности как названия (Les titres)»79. Такая внешне бессмысленная борьба за символы: «значки», «марки», отвлеченные отметины социальной позиции (ну зачем человеку большие погоны маленькой армии? — ан нет, «лучше здесь быть генералом, чем там капитаном!») на самом деле — полная внутреннего напряжения содержательная работа по социальному продвижению. Если несколько адаптировать сложно сконструированный текст Бурдье, определятся следующие резоны: во-первых, «символический капитал идет к символическому капиталу» (прямо как универсальное средство экономического обмена у Маркса — по русской пословице), во- вторых, «соотношение объективных сил стремится воспроизвести себя в соотношении символических сил*80 (то есть символическая диспозиция отражает реальную социальную диспозицию). Символические стратегии акторов (действующих субъектов) современного общества предполагают особые способы установления и поддержания власти — без постоянного подтверждения монополии мощью. «...Официальная номинация — акт символического внушения, который имеет для этого всю силу коллективного, силу консенсуса, здравого смысла, поскольку он совершен через доверенное лицо государства, обладателя монополии на легитимное символическое насилие» Каждое поле, или сфера, социальных взаимодействий является пространством «более или менее декларированной» борьбы за установление официально закрепленных правил «разметки». По этой причине политика мультиплицирует «социаль- ные битвы»: здесь устанавливаются правила правил, по которым делятся официальные сферы влияния субъектов экономики, культуры, этнонациональных и территориальных взаимодействий. Но россияне давно и прочно опытным путем усвоили роль политической номинации (или табели о рангах), и теоретические обоснования для нас не имеют дополнительного смысла. Политическая бюрократия — это тот реальный социальный субъект, который в России является важнейшим «обладателем ' монополии на официальную номинацию, на «правильную» классификацию, на «правильный» порядок»111. Со времен создания империи номинальная структура закрепляется в качестве матрицы, по которой ранжируется и форматируется общественное пространство. Установившийся советский порядок соблюдал эту норму неукоснительно: партийная и государственная иерархия выстраивалась по избранному идеологическому шаблону как армия на параде, без отклонений в численности, организации и символике. «Среди членов правительства 30,4% сочетали членство в ЦК, депутатство в Верховном Совете и имели звание Героя, у представителей советской власти и общественных организаций — 44,4%. Высший же генералитет, будучи на 100% включен в депутатский корпус страны, на 69,6% был награжден званием Героя Труда или Советского Союза, эти же 69,6% его представителей в ЦК сочетали звание Героя с депутатством в ВС СССР. Что касается партийных лидеров, то здесь количество этих наград было существенно ниже: в целом — 17,5%, а у членов Политбюро и Секретариата ЦК — 36%... Суммируя, можно сделать вывод, что среди тех, кто сочетал все символы высокого престижного положения в обществе, на первом месте ко времени перестройки оказались руководители Вооруженных Сил» . Подобного рода «грамоты на княжение» — официальные посты, аппаратные должности, самые разнообразные лицензии, разрешения на новые и новые виды деятельности все новых функциональных субъектов бурно развивающегося общества выдают бюрократические учреждения всех общественных сфер. Поля для потенциального сбора выигрышей (ренты, дани) размечаются и раздаются не «за так» — если формальный отказ 1И Ьурдъе П. Социальное пространство и генезис классов//Социология политики. М., 1993. С.76, 77. 112 Шкара тан О.И., Фигатнср Ю.Ю. Старые и новые хозяева России (от властных отношений к собственническим//Мир России. 1992. №1. С.76, 77. невозможен, за «время» (или его рыночный эквивалент, не считая затраченной энергии), если есть формальные причины отклонить претендента — «эквивалент» получают и дарующие милость номинации, и посредники (от юристов до «влиятельных знакомых»). Поскольку «политики» дискутируют и «подправляют» ранее установленные правила, бюрократия и чиновничество становятся той инстанцией, которая «держит руку на пульсе» игры, интерпретирует новые возможности, сдерживает или ужесточает санкции. Она оказывается в монопольном положении субъекта, который устанавливает «правильную» классификацию и направляет социальные движения в символически регламентируемом потоке. Эта позиция объективно требует получения монопольных прибылей (не обязательно денежных взяток, но — особого вознаграждения). Конечно, некоторые альтруисты отказываются, и это «их частное дело» — правилами игры подобное не предусмотрено. Более того, возможно умножение монополизирующих воль во всей иерархии распространения социального регламента. «Структура социального пространства определяется в каждый момент структурой распределения капитала и прибыли, специфических для каждого отдельного поля, но тем не менее в каждом из этих пространств игры определение ставки и козырей может само быть поставлено на карту... Давление необходимости, вписанной в саму структуру различных полей, вынуждает также к символической борьбе, направленной на сохранение или трансформацию этой структуры» . Политика как особое пространство, где определяются и устанавливаются «правила правил» метасоциальной игры: законы, формальный регламент общественных взаимодействий, — имеет и ряд других своеобразных особенностей. Когда реальные капиталы для получения социальной номинации недостаточны и не действует логика взаимоучета власти монополий разного рода, в ход идет манифестация, как символическая акция, становящаяся эффективной только в случае символического (информационного) резонанса «в печатной, устной и телевизионной прессе»И4. Политическое действие производят, по существу, ложные группы — «не столько группы действия, сколько группы представления»81, чтобы обеспечить номинальное продвижение тех, кто их организует. «Таким образом, искусство политики могло бы в существе своем быть сегодня искусством игры с чисто символическими механизмами»11 — заключает Патрик Шампань. Фактически речь идет не только об установлении номинального регламента и системы знаков социальной иерархии от имени легитимного общественного «центра», но и о процессах самономинации, поименования статуса от имени себя. Ю-Л.Качанов в результате самостоятельного анализа делает следующий вывод: «Монополия производства системы легитимной социально-политической дифференциации имеет исключительное значение потому, что мобилизованные группы суть ее воплощенная форма, то есть мобилизованная группа представляет собой реализацию социальных представлений о себе самой. Поэтому власть над схемами осмысления и выражения социального мира на самом деле является властью мобилизации максимального числа сторонников»82. И практика не только советского времени, но и постперестроечного социального развития показывает: мало кто отринул руку, дарующую символический капитал и номинальный общественный статус. Самономинацией пользуются не только власть предержащие. Поскольку социоструктурирующая деятельность государственных органов и институтов вырабатывает определенный номинальный порядок, за которым — правила социальных отношений, поощрения, санкции и привилегии, постольку возникают и закрепляются соответствующие стереотипы восприятия, имитация которых — не самый злостный социальный «обман», и в то же время вещь практичная и относительно несложная. Академии, союзы, партии, предприятия множатся и частично «сгорают», не создав никакого продукта, кроме символического антуража. Самономинация может быть чистой социальной спекуляцией, авансированием того, чего нет, под залог того, что, может быть, будет. Бендеровская модель («Рога и копыта») однако, не самая распространенная логика самоно- минации. Чаще срабатывает «приписка» символического (следовательно, действительного) статуса. В статье «Социальный портрет мелкого и среднего предпринимательства в России» упоминается некий «генеральный директор малого предприятия», и таких «маленьких генералов» сегодня довольно много. Однако не следует рассматривать символическую разметку номинации как социальный трюк, в основе которого — надувательство и обман. Помимо имитации символического капитала, существуют процессы оформления (превращения в общность, легализованную и признанную в общественной структуре) новых корпоративных объединений, единство которых может прорасти только в и посредством символики, помогающей заявлять другим о групповых социальных ценностях и осваивать собственную субкультуру, ее знаковый ряд. Номинация продолжает служить не только априорным механизмом форматирования социального пространства и придания статуса, но и способом подкрепления (закрепления) достигнутого статуса, адекватной оценкой значимости достигательного содержания имени, признания человеческих и общественных заслуг людей.