Люди наделены сознанием, волей и активностью, поэтому в обществе неравенство проявляется как система преимуществ. Система приоритетов очень сложна, но принцип ее действия прост: регулирование факторов социального выживания. Социальные преимущества могут быть связаны с выгодным положением в социальной диспозиции, легкостью перемещения в привилегированные общественные слои, монополией на социально значимые факторы и аранжированы всеми теми характеристиками, которые демонстрируют повышение степени социальной свободы и защищенности. Все социальное творчество — и теоретическое, и прикладное — ориентировано на проблему неравенства. Одни исследователи в течение веков воспринимали его как данность, другие — как «неизбежное зло», третьи (радикальные марксисты) — как порочную практику, требующую искоренения, но только философы, способные глубоко абстрагироваться от реальности, смогли сконструировать прекрасные и манящие идеи уравнительных утопий. Классики «классики» (О.Конт, Г.Спенсер), «модерна» (М.Ве- бер, П.Сорокин, Т.Парсонс) и постмодернистской социологии (напр., П.Бурдье) тем не менее впрямую говорят о фундаментальности и нерушимости принципа социального неравенства и его высокой функциональной значимости для организации общностей. Видоизменения претерпевают конкретные формы неравенства, сам принцип-феникс — проявляется всегда. «И если на какой-то миг некоторые формы стратификации разрушаются, то они возникают вновь в старом или модифицированном виде и часто создаются руками самих уравнителей»21, — утверждает П.Сорокин. Он связывает неравенство с иерархическим строением обществ и называет ряд причин утверждения устойчивых социальных форм неравенства, расслаивающих общество по вертикали. Во-первых, рост численности контактирующих людей требует специфической организации и координации совместной деятельности. Во-вторых, разнообразие и разнородность объединившихся людей стимулируют социальное неравенство и усиливают стратификацию. В-третьих, сама устойчивость социальных объединений вызывает необходимость дифференциации, ибо для поддержания стабильности группы требуется энергия и узконаправленная активность. В-четвертых, объединение людей в общность порождает их спонтанную самодиф- ференциацию как неизбежный способ поддержания организации (если это правильно интерпретирует мысль П.Сорокина, который неоднократно подчеркивает такую взаимосвязь, нигде не раскрывая ее обусловленность). В-пятых, неравенство и стратификация порождаются функциональным распределением деятельности в сообществе (эту мысль можно генерализировать из размышлений П.Сорокина о развитии аппарата управления). Перечисленные причины составляют как бы ряд гомогенных оснований социального расслоения: авторская мысль отслеживает элементы процесса структурообразования из первичной социальной «взвеси», которая подразумевается достаточно однородной. Конструкция такова: Люди — Социация — Причины? — Структурирование общности. Иной аспект каузальности просматривается в концептах теории социального действия Т.Парсонса. Он концентрирует внимание на уникальных и потому фундаментальных функциях социальной системы, которые по этой причине приобретают характер социальной монополии. Незаменимость, обязательность и качественное отличие этих функций друг от друга предопределяют специализацию и профессионализацию (закрепление) за ними обособленных социальных групп, где энергетически насыщенные (экономические, производящие) общности подчиняются информационно насыщенным (политическим, правоподдерживающим и культуровоспроизводящим). Такая интерпретация взглядов Т.Парсонса позволяет взять на вооружение идею функционального монополизма и иерархии кумулятивных уровней социальной системы: адаптация (экономическая социетальная система); целедостижение (политическая подсистема); интеграция (институциональный уровень сообщества); структуровоспроизводство, сохранение ценностей (культура). Другая известная объяснительная модель объективной необходимости социального неравенства сформулирована марксизмом. В ней социальное неравенство выводится из экономических отношений, прежде всего отношений собственности. Собственность в свою очередь трактуется как форма социальной монополизации экономических условий жизни людей в сообществе. Институционализация эксклюзивного права распоряжения полезным эффектом, который создается при использовании этих средств производства, как можно понять прежде всего из ранних произведений К.Маркса, обусловлена двумя моментами. С одной стороны, это экономический характер эпохи, или экономический тип цивилизации, к которым относятся сообщества, основывающие свою социальную жизнедеятельность на материальном производстве. Последнее предопределяет специфику продуктивной деятельности социумов, придавая ей характер труда, преодоления внешней необходимости жизнеобеспечения (преимущественно физиологического в конечном счете). С другой стороны, это дефицитность ресурсов, имманентно присущая всем видам материального производства. Даже при «неисчерпаемой» стартовой базе сообщества пользователей начинают впоследствии испытывать дефицит. Следствия дефицита, хотя и альтернативные по своему характеру, обычно формируются параллельно. В социальном плане осуществляется монополизация дефицитного ресурса и формируется соответствующий субъект собственности, в технологическом — ведется поиск и реализуются все более изощренные способы извлечения и эксплуатации ресурса. Таким образом, в концепции К.Маркса социальное неравенство, классовое деление, эксплуатация как способ иерархического взаимодействия крупных социальных групп в экономическую эпоху являются объективными следствиями внутренних законов развития общества западного типа. Хотя сам автор считает это несправедливым социальным устройством и в связи с этим последовательно критикует неадекватные индустриальному этапу развития формы частной собственности (которые впоследствии, после множества социальных и экономических кризисов, стали эволюционировать в сторону ассоциации, коллективности и участия). Некоторый (возможно, и вульгарно понятый?) экономдетер- минизм и абстрактная упрощенность (выделение двух основных классов) первоначальной стратификационной модели в марксизме постепенно преодолевались с развитием конфликтологических и политологических подходов. В стратообразующей модели американского марксиста Э.Райта наряду с фактором владения собственностью выделяется другой не менее значимый фактор — обладание организационными ресурсами (отношение к власти), которое конкретно трактуется как место в системе управления обществом. Этот элемент привносит двойной освежающий эффект в теорию неравенства. Во-пер- вых, большую роль играет сама идея многофакторности социального расслоения, которая позже перерастет в концепцию приоритетных критериев стратификации: «На разных этапах развития различных обществ доминируют различные факторы стратообразования». Во-вторых, признается значение монополии на социальную функцию общественного управления и дифференцируются роли социальных субъектов в системе политических влияний на развитие сообществ. Классик историко-эмпирической социологии М.Вебер считал, что процесс социального слоения и занятия более выигрышных позиций в обществе организован достаточно сложно, и необходимо анализировать как минимум три неотделимых друг от друга фактора, которые, как оси координат, определяют положение людей и групп в социальном пространстве. Это: 1) степень богатства; 2) власть; 3) социальный престиж. Здесь мы имеем дело с моделью, которая не просто является многофакторной, но и связывающей в одном процессе разные факторы, что знаменует переход от сфокусированного и линейного к пространственному исследовательскому видению проблемы. Такой глубокий (в прямом и переносном смысле) взгляд на проблему стратификации, когда динамика социальных диспозиций фактически рассматривается как система векторных перемещений (в этом ключе, правда, опираясь на модель П.Сорокина, рассматривал стратификацию и мобильность российский социолог В.Ф.Анурин)22, существенно обогащается третьим, аксиологическим подходом. Роль социального престижа, оценки членами сообщества реальной, иллюзорной или сознательно демонстрируемой социальной позиции, действительно чрезвычайно велика. Она создает мифический, знаковый, символический мир разделяемых большинством ценностей и оценок, наделения социальной значимостью — мир номинаций. Социальный престиж в широко опосредованной системе ролевых взаимодействий современного общества протежирует иллюзорным формам социальных кажимостей, где имидж занимает ведущую позицию. Это проявляется как в простых (демонстративных), так и в достаточно экзотических формах. Социолог чикагской школы У .Уорнер, изучая процессы идентификации в комьюнити и некоторые аспекты социальной мобильности, провел исследование, которое фиксировало процесс перезахоронения останков родственников на престижные кладбища социально преуспевшими потомками. Похоже, аранжировка социальной истории присуща не только группам (как это было в советской России), но и индивидам. Таким образом, значение веберовского подхода состоит и в том, что он по-новому взглянул на так называемые «объективные» и «субъективные» критерии стратификации, отвел им одинаковую роль. Позже это отлилось в следующий вывод: «То, что люди считают критерием социального положения, становится реальным источником социального структурирования и регулирования отношений между ними». Один из оригинальнейших современных социологов П.Бур- дье с присущей ему интеллектуальной мощью развил концепт роли престижа, репутации, имени, официальной номинации в идее символического капитала, который наряду с экономическим, культурным и социальным капиталами определяет влияние (власть) и позицию своего носителя в общественном пространстве. Представления П.Бурдье о структурировании общества придают новый ракурс развитию теории неравенства, с одной стороны, генерализируя идею влияния социального субъекта на социум (в понятии «капитал»), и, с другой стороны, формулируя идею многомерности (следовательно, и «иномернос- ти») социального пространства. «Социальное поле можно описать как такое многомерное пространство позиций, в котором любая существующая позиция может быть определена исходя из многомерной системы координат, значения которых коррелируют с соответствующими различными переменными: таким образом, агенты в них распределяются в первом измерении —: по общему объему капитала, которым они располагают, а во втором — по сочетаниям своих капиталов, т.е. по относительному весу различных видов капитала в общей совокупности собственности»23. Эв- ристичная и богатая теория Бурдье хорошо согласуется с концепциями постиндустриальных, информационных цивилизаций, где роль коммуникации, инновационного производства, смыслообразующих процессов и семиотических интерпретаций очень велика. Здесь в теорию стратификации как бы привносят свои подходы феноменологическая социология, социология знания, социолингвистика. Многомерность и структурированность социального пространства, наличие множества находящихся в разных соотношениях позиций, в свою очередь имеют различные теоретические объяснения и эмпирические описания. Однако большинство социологов (как и кибернетиков) сходятся во мнении, что прогресс проявляется в росте числа элементов системы, повышении их разнообразия и функциональном усложнении ее жизнеобеспечения и контакта с изменчивой средой. То есть чем более дифференцировано, сложно организовано общество, чем выше в нем степень специализации и кооперации, тем оно значительней развито. Иными словами, социальное расслоение, неравенство и ие- рархизация возникают не на пустом месте, а как адекватный механизм реализации потребностей в стабильности существования человеческих сообществ, сохранении потенциала их выживания, экспансии в мир природы и повышения витальности общества, реализации общественной природы человека в упорядоченной коммуникации, сосредоточении энергии сообществ на творчестве (созидании).