Русско-турецкая торговля и балканские земли (конец XVIII—первая половина XIX в.) В. и. ШЕРЕМЕТ

Д. Новичевым, А. Ф. Миллером, В. Я. Гросулом, Н. Миховым, Н. Тодоровым, X. Глушковым, Стр. Димитровым, С. Дамяновым B.

ШскалёВой, В. Хаджиниколовым, М. Тодоровой.

Исследование места и роли указанного региона в торговыд отношениях России и Османской империи на протяжении от Кючук-Кай- нарджийсКого мира 1774 г. до Парижского договора 1856 г. поможет установить объективную картину вовлечения данного региона в экономические связи эпохи промышленного капитализма, уточнить формы и методы колониальной экспансии западноевропейских держав в формально независимой империи Османов.

В целях наиболее интенсивного использования права торгового судоходства в Черном и Средиземном морях, предусмотренного договором 1774 г., в России в 1775 г., накануне отправления в Турцию чрезвычайного и полномочного посольства Н.

Три года спустя начала действовать русская торговая контора, сотрудники которой разъехались по Европейской Турции для сбора коммерческой информации, что соответствовало системе капитуляций, распространенных на Россию договором 1774 г. Поскольку турецкая сторона усмотрела в деятельности торговой конторы нарушение своих интересов, особенно в отношении прямых контактов с христианским населением на болгарских землях и в княжествах, Россия предприняла дополнительные шаги для укрепления правовых основ торговых отношений с Турцией. В Айналы-Кавакской изъяснительной конвенции от 21 марта 1779 г.3 наряду с распространением на русских торговцев прав и привилегий, которыми пользовались коммерсанты Англии, Австрии и Франции, был определен тоннаж русских торговых судов, уточнены правила набора экипажей для русских судов из местного населения, преимущественно из греков и причерноморских болгар, которые охотно шлн служить в российский флот. Стороны обязались в ближайшее время заключить особый торговый договор.

В развитие конвенции по инициативе России были предприняты меры для улучшения почтового сообщения (почтамт в Ольвиополе, новый торговый путь через Бендеры, Яссы, Бухарест), в Керчи, Херсоне, позднее в других городах были учреждены банковские конторы специально для торговли с Европейской Турцией и т. д. Совместное участие России и Турции в качестве средиземноморских держав в мероприятиях, предусмотренных Декларацией о вооруженном нейтралитете, в 1780—1782 гг.

Не располагая собственным торговым флотом, Россия нанимала суда, плававшие в Черном море под османским флагом, но принадлежавшие преимушественно греческим владельцам. Несмотря на высокий фрахт и ненадежность греческих и болгарских малотоннажных судов (иметь и строить другие им запрещала Порта), торговля успешно развивалась, объективно способствуя укреплению экономических и политических связей русских предпринимателей и растущей торговой прослойки на Ионических островах, в приморских городах Балкан и Малой Азии. Постепенное увеличение числа судов под русским флагом (с 12—14% в 1784 г. до 31—32% в 1804 г.) 5 сопровождалось ростом числа моряков из жителей балканских земель — подданных Турции, поступавших вопреки сопротивлению турецких властей на русскую службу. Команды торговых судов набирались также из числа турецких подданных христиан — переселенцев в Россию после войн 1768—1774 и 1787—1792 гг.

Вплоть до греческой войны 1821—1829 гг. за освобождение от турецкого ига подавляющая часть хлебной торговли в Черном море и через проливы осуществлялась на греческих судах.

Основными центрами морской торговли стали в течение 1770— 1790 гг. Таганрог, Евпатория, Феодосия, Керчь, Херсон. В начале XIX в. на первое место выдвинулась Одесса. В Османской империи такими центрами были Константинополь, Смирна, Салоники, Варна. Крупными центрами сухопутной торговли были в конце XVIII в. Хотинская и Ясская ярмарки. Города Дубоссары, Григориополь и Овидиополь играли важную роль как склады товаров в русско-турецкой торговле. К 1820—1830 гг. эту роль взяли на себя Сливно и Узунджово.

Неуклонно рос товарооборот и особенно заметно номенклатура товаров — более чем в пять раз за последнюю четверть XVIII в. В 1782 г. в Константинополь и Румелию было ввезено товаров на 337 тыс. руб. серебром, в южные порты России — на 190 тыс. руб. серебром, что составило около 45% оборотов Юга России.

В 1802 г. из южных портов России было вывезено в те же пункты назначения товаров на 1532 тыс. руб. и ввезено на 1517 тыс. руб., что составляло 70—73% оборотов южной торговли. К началу XIX в. па европейские территории Османской империи приходилось около 2% общего вывоза из России. Для сравнения укажем, что доля Османской империи во внешней торговле Англии составляла в это время 0,2—0,3% 7. Основными предметами русского экспорта на балканские земли в конце XVIII — начале XIX в. были промышленные изделия: «железо в деле», медные доски, проволока, сталь, чугун, котлы, якоря, гвозди и т. д.8 После 1774 г. и до первого десятилетия XIX в. добротное русское железо вытеснило английское на рынках Европейской Турции, железо и железные жзделия составляли от ‘/з до ‘/4 стоимости всего русского экспорта в Турцию.

Потеснила русское железо русская пшеница.

в. Россия ежегодно вывозила преимущественно морем в Константинополь, Солоники, Смирну в среднем по 180 тыс. четвертей пшеницы (при общем вывозе в 403 тыс. четвертей в год), Закупки русского хлеба находились под контролем морского и таможенного ведомств Порты и поощрялись в целях ликвидации продовольственных затруднений в Константинополе, Адрианополе и создания запасов в придунайских крепостях. Воспользовавшись высокой конъюнктурой в Европе на продовольствие в период французской революции, Порта увеличила принудительные закупки в Дунайских княжествах, одновременно перепродавая в Европу, по нашим предположительным расчетам, до */з закупаемой в России пшеницы. Многочисленные запреты на экспорт пшеницы из пределов Османской империи, очевидно, не относились к привозной пшенице, реэкспорт осуществлялся с ведома и под контролем руководителя морского ведомства капудан-паши э.

Османское правительство с 1790-х годов неоднократно пыталось полностью взять под контроль хлебный транзит через проливы. В октябре 1812 г. было выдвинуто требование, чтобы все суда под флагом России сгружали зерно в Константинополе в государственные амбары по минимальным ценам, близким тем, которые служили для оценки хлеба, принудительно поставлявшегося из Дунайских княжеств 10. Аналогичные требования выдвигались вплоть до войны 1828—1829 гг. и серьезно осложняли торговые и политические отношения двух держав.

Торговый договор 1783 г. и неоднократно обновлявшиеся тарифы оказали существенное влияние на рост вывоза из балканских провинций в Россию. Виноградное вино из Санторина, Родоса и Дунайских княжеств, фрукты, уксус, шелковые и полушелковые ткани оценивались в 70—80-х годах на суммы 350—450 тыс. руб. К началу XIX в. эта цифра удвоилась и. В тарифе 1802 г. перечислено более 500 наименований товаров, которыми торговали Россия и Турция. Наибольшего развития ввозная торговля в Россию через европейскую границу достигла в годы русско-турецкого союза (1799—1805). Вместе с тем в конце первого десятилетия XIX в.

Русско-турецкая война 1806—1812 гг. и континентальная блокада повлекли уменьшение русского экспорта в Европейскую Турцию. Порта жестко контролировала с осени 1806 г. всю торговлю с Россией как сухопутную, так и морскую. Однако острая нехватка хлеба в Константинополе и возможность через балканские территории осуществлять сравнительно безопасно и быстро торговые операции русскими товарами в Европе и европейскими в Южной России объясняют, почему русские торговцы и их партнеры — подданные Османской империи с большой выгодой обходили правительственные запреты, исходившие из обеих столиц, и торговля продолжалась в годы войны12, быстро восстановилась и расширилась после Бухарестского мира. За период 1774—1812 гг. русско-турецкая торговля сложилась преимущественно как черноморская. Для Османской империи торговля с Россией, экономически гораздо более развитой и географически столь близко расположенной, была жизненно необходима. Россия была заинтересована в торговле с Турцией, так как это давало выход продукции всего русского Причерноморья. После вхождения Крыма в состав России (1783 г.) традиционные экономические связи региона окрепли и расширились. Балканские земли стали наряду с Черным морем главным связующим звеном русско- турецкой торговли этого периода. Как часть средиземноморской мировой торговли русско-турецкая торговля содержала элементы соперничества, объяснявшегося близостью типов хозяйственных укладов Османской империи и в ряде южных районов России, а также сходством там многих географических факторов, что определяло товарную направленность экспортных сельскохозяйственных культур.

В торговой войне европейских наций, начинавшейся, по словам К. Маркса, с отпадения Нидерландов от Испании и принявшей гигантские размеры в антиякобинской войне Англии13, незавидное место поля боя принадлежало Турции. Борьба за балканские рынки Османской империи, торгово-политическое соперничество России и западноевропейских держав в зоне проливов и в Юго-Восточной Европе развернулась в 20—40-х годах XIX в. и наибольшей остроты достигла в канун Крымской войны.

Адрианопольский мир 1829 г. положил конец очередному восточному .кризису 14. Подтверждение торгового договора 1783 г. и открытие проливов для торгового судоходства всех государств (ст. VII Адрианопольского мира) устраняли видимые препятствия для дальнейшего развития русско-турецкой торговли как главной составной части черноморской и важной части средиземноморской торговли, для формирования комплекса международных торговых связей на этой основе.

Торговые отношения с Турцией в период 1820-х — начала 1850-х годов Россия строила с учетом сохранения целостности Османской империи при всемерном развитии своего культурно-политического влияния среди христианских подданных султана. Преимущественное внимание, которое оказывала Россия «европейскому тор ту», г. е. торговле с балканскими территориями в течение полувека (от Кючук-Кайнард/ки до Адрианополя) со второй половины 1820-х годов, дополняется «азиатским направлением» — торговлей с анатолийскими территориями Османской империи.

С начала 1830-х годов все внимание царской администрации в Закавказье было направлено на борьбу с европейской конкуренцией на иранском рынке. Как одно из средств «покупщикам турецкопод- данным» был разрешен «торг без свидетельства» на Черноморском побережье Кавказа. Достаточно прочные позиции греков и других христианских подданных Турции в морской торговле с русским Причерноморьем, казалось, должны были обеспечить их активизацию в благоприятной ситуации. Однако положение торговца-инонациона- ла в Османской империи, тем более из мятежной христианской райи, было крайне уязвимо. Не защищенный системой национального законодательства, облагаемый в пределах Османской империи более высокими налогами, чем иностранный коммерсант, такой торговец- инонационал приобретал берат-грамоту, разрешавшую вести внешнеторговые операции на правах иностранца, втягивался в коммерческие операции с западноевропейскими партнерами, предлагавшими более выгодные условия, чем русские контрагенты (кредиты, процентные ставки, ассортимент товаров и т. д.) 15. Пока в Петербурге строили утопические планы покорения «азиатцев русскими ситцами», система торговых отношений на европейский границе России и Турции изменялась под влиянием европейской промышленной революции и реформ в самой Османской империи гораздо быстрее, чем это осознавали царские сановники. Плохая организация нескольких ярмарок русских товаров, инертность османских властей, наконец, опустошительная эпидемия чумы и контрмеры английских коммерсантов свели на нет попытки царского, цравительства в середине 1830-х годов укрепить пошатнувшиеся торговые позиции России на Балканах. При этом недостаточно учитывалась постепенная переориентация Турции от союза с Россией 1833 г. на достижение военного союза с Англией.

Первым шагом Порты в этом направлении явилось согласие подтвердить режим капитуляций в англо-турецкой торговой конвенции (Балта-Лиманской) 1838 г. Одновременно режим свободной торговли стал частью политики реформ, провозглашенной гюльха- нейским актом 1839 г. Турция выразила пожелание, чтобы Россия наравне с другими державами на базе Балта-Лиманской конвенции пересмотрела торговый договор 1783 г.16 Потребовалось восемь долгих лет, в течение которых балканские рынки, оказались едва ли не полностью потерянными, чтобы новый договор (1846 г.) был заключен. Российские дипломаты в Константинополе и Лондоне с опасением отнеслись к англо-турецкой конвенции, 1838 г. и в обращении Высокой Порты о пересмотре договора 1783 г. усмотрели еще одну . «рискованную новацию, демократическую пропаганду вблизи российских портов» и рекомендовали «отнюдь не поспешать»: К. В. Нессельроде, который решительностью и быстротой действий и без . того отнюдь не отличался17. Медлили, полагая, что, вывоз русского хле ба и других «сырых продуктов» в Англию и Турцию вне соперничества с английскими промышленными товарами на турецком рынке или с сельскохозяйственной продукцией Дунайских княжеств и Болгарии на английском рынке 18. Выжидали, чем завершится борьба Австрии за изъятие Дунайских княжеств, Боснии и Герцеговины из сферы действия конвенции о свободной торговле. Полагали, что новая (Лондонская) конвенция 1841 г. о проливах будет отражать интересы России и что интересы русской торговли надежно обеспечены принципами наибольшего благоприятствования (1783 г.) и свободы коммерческой навигации в проливах (1829 г.). Тщетно привлекали внимание Департамента мануфактуры и торговли, самого министра финансов России глубокие и вдумчивые исследователи Турции М. П. Вронченко и П. П. Львов. Вместе со своим болгарским другом и спутником они посетили в 1834—1838 гг. и Европейскую и Азиатскую Турцию и убедительно доказали важность как балканского традиционного, так и совсем нового, малоазиатского рынка для развития в будущем русско-турецкой торговли 19.

Наконец, с октября 1842 г. был введен новый тариф для торговли с Турцией, включавший положение о беспошлинном транзите через турецкую территорию (фактически через проливы) хлеба из России, что существенно отличало этот тариф от тех, которые регулировали торговлю Турции с европейскими державами20. Но благоприятное положение русских торговцев (вплоть до нового договора 1846 г. они платили 3—5% пошлин вместо узаконенных в 1838 г. 9—12% пошлин) в сочетании с выгодным тарифом 1842 г. не привело к укреплению России на балканских рынках Османской империи. Стимулировался преимущественно зерновой экспорт через проливы при сокращении промышленного экспорта. Усилива-^ лись экономические противоречия России с Турцией, расширявшей однотипный с русским сельскохозяйственный экспорт в Англию, Австрию, Францию на торговых судах этих стран. Дипломатические представители этих стран в Константинополе, консулы в балканских городах требовали от османских властей более жесткого контроля над торговыми операциями русских подданных, включая провоз зерна и посредническую торговлю иностранными товарами во внутренних районах Османской империи.

В апреле 1846 г. в Балта-Лимане был подписан новый русско- турецкий торговый договор21. Формально включенный в серию фритредерских договоров, трактат 1846 'г. содержал ограничения, которых турки не сумели добиться в переговорах с западноевропейскими партнерами. Так, был полностью запрещен «мелочный торт» — розничная торговля во внутренних рынках, равно как и торговля оружием (ст. X), владение ремесленными мастерскими и занятия ремеслами (ст. VI). Рыбой, табаком, вином, солью, квасцами могли торговать только османские подданные. Турция восстановила традиционное право временного эмбарго на экспорт зерновых (ст. IX), уничтоженное англо-турецкой конвенцией 1838 г. Действовавший до 1863 г. новый торговый договор между Россией и Турцией был единственным из серии договоров, заключенных Турцией в 1838—1846 гг. на основе принципа свободной торговли, в котором были учтены исторически сложившиеся и необходимые для турецкой стороны внешнеторговые ограничения.

Однако ни трактат 1846 г., ни постановления российского правительства в защиту черноморской торговли не могли «держать растущего влияния промышленно развитых капиталистических держав Европы на торговые отношения России и Турции. Динамика и содержание русско-турецкой торговли свидетельствуют о постепенном в 30—40-е годы и быстро прогрессировавшем в 50—60-е годы преобладании «азиатского» направления над «европейским» в русско-турецкой торговле. Доля торговли через азиатскую границу в конце 1820-х — начале 1830-х годов составляла около 3%; в начале 1860-х годов — 22% общего объема русско-турецкой торговли22. Темпы роста экспорта в Малую Азию существенно превышали прирост в русском экспорте в Европейскую Турцию, почти не изменявшемся на протяжении 1830—1848 гг. Торговля через европейскую границу составляла от 96% в начале 1830-х годов до 90% в начале 1840-х годов общего оборота с Турцией. За исключением 1834, 1854 и 1855 гг., баланс торговли в этом регионе складывался в пользу России; наиболее значительное положительное сальдо статистика отметила для 1830 г. (после заключения Адрианопольского мира) — в 5,5 млн. руб. ассигнациями, для 1835 г. (после подписания Петербургского протокола о выводе войск из Силистрии и других крепостей, занятых во время войны 1828—1829 гг.) — 2,6 млн. руб. ассигнациями, а также в 1850—1852 гг., когда экспорт превышал импорт на 1,8—2,6 млн. руб. ассигнациями.

Товарная структура сельскохозяйственной продукции Юга России в 30—60-е годы (зерновые, икра, масло и сало, живой скот) существенно не изменилась с конца XVIII — первой четверти XIX в. Среди зерновых первое место (более 90%) занимала пшеница, с 1846 г. Турция стала вторым по значению потребителем русской муки. В 50—60-е годы для потребления преимущественно в Константинополе, Адрианополе, Варне, Смирне ввозилось в среднем по 100 тыс. четвертей муки. Ввоз возрастал в годы стихийных бедствий (1848 г.—холера в Румелии) и по мере строительства в Адрианополе, Сливно нескольких предприятий по производству макаронных изделий. Закупленное в Италии оборудование требовало высококачественного помола пшеницы твердых сортов. В Болгарии и Дунайских княжествах преимущество отдавалось быстрее созревавшим мягким сортам местной пшеницы 23.

После Адрианопольского мира ускорилось экономическое развитие Дунайских княжеств, болгарских земель, были сняты ограничения на участие иностранцев в экспортной торговле в Европейской Турции, отменены регламентированные поставки хлеба из княжеств для снабжения Стамбула. Зерно стало вывозиться через Галац, Браилов (Брэилу), Варну, Салоники на судах английского и австрийского Ллойда в размерах, вполне сравнимых с вывозом России в Турцию 24. Складывался один из двух центров столкновения итттере- сов Англии и России на Ближнем Востоке, отмеченных К. Марксом и Ф. Энгельсом

Появление на европейских рынках в 40-х годах крупных партий — до 1,5—2 млн. четвертей турецкого хлеба — поддерживалось -в значительной мере за счет поставок из России пшеницы (до 0,5— *0,7 млн. четвертей), муки и зерновых для потребления населения. Для Константинополя (800 тыс. жителей), Адрианополя (более 100 тыс. населения) и прилегающих территорий требовалось 160— 170 тыс. четвертей пшеницы. Часть хлеба шла на оплату натурой рабочим нескольких государственных фабрик, где денежная оплата .не обеспечивала и трети прожиточного минимума 26. 250—350 тыс. четвертей русской пшеницы уходило в Грецию, на Крит, на Ионические острова. В Западную Европу реэкспортировалось менее одной трети пшеницы из России. Два других вида экспортных товаров поглощались почти на 100% потребителями в Константинополе и окрестностях: масло (на 320—570 тыс. руб. серебром) и икра (до 70% всего вывоза из России).

Турецкий социолог Илькай Сунар справедливо отмечает, используя данные по экономике Балкан, что переход сельского хозяйства Европейской Турции к товарному производству отражал общемировые процессы в регионально специфической форме27. Однако следовало бы добавить, что главным тормозом этих процессов в империи в целом и в наиболее развитом экономически и социально регионе — на Балканах было само османское феодальное государство.

Не соперничество России, как утверждает буржуазная историография, а сохранение турецкого господства на Балканах препятствовало дальнейшему развитию экспортного потенциала житницы Османской империи (Румелии и Дунайских княжеств), развитию их устойчивых связей с потребителями. Консул России в Адрианополе Г. В. Ващенко с горечью описывает, как турецкие власти мешают развитию богатейшего края, препятствуют и собственно его экономическому развитию, и торгово-политическим связям с Россией 28.

В 30-х — начале 40-х годов еще сохранялся спрос на русские пилы и топоры, подковы и гвозди, латунную посуду, отличавшуюся дешевизной и хорошим качеством обработки. На эти же годы приходился максимум продажи меди в полуфабрикатах, изделий из меди и латуни. Со второй половины 1840-х годов эти товары практически не появлялись даже на крупной ежегодной ярмарке в Узунджово (Болгария). Налаживались добыча и обработка меди из рудников в Малой Азии. Однако более всего рос ввоз из Англии и Франции предметов обихода из сплавов меди, олова и свинца, которые благодаря массовому фабричному производству, умелому подражанию национальным образцам быстро заполнили рынки балканских стран. Устойчивый спрос на русские металлические изделия сохранялся в восточной Анатолии, где продолжали работать мастерские, применявшие русские заготовки, сюда переориентировалась значительная часть русского промышленного экспорта в Турцию.

Современники, а позднее исследователи отмечали большое значение в русском экспорте на Ближний Восток и Балканы текстильных изделий. Однако продать сколько-нибудь значительные партии текстиля русским купцам удалось лишь в 1830 и 1834 гг. Со второй половина 30-х годов балканский рынок был практически потерян для русского текстиля. После Крымской войны то же случилось и с малоазиатским рынком.

Видное место в русском экспорте с середины 30-х годов заняла овечья шерсть. После организации в Сливно, Пловдиве, Адрианополе суконных фабрик и в связи с ростом вывоза шерсти с балканских территорий в Западную Европу начали закупаться в России партии высококачественной шерсти, а продаваться грубые, плохо обработанные сорта шерсти. К середине 50-х годов сукноделие в Османской империи не выдержало конкуренции с европейскими тонкими сукнами, но продолжали производиться традиционные грубошерстные сукна, широко использовавшиеся и населением Руме- лии, и для нужд армии. На экспорт в Европу пошла ангорская и: мериносовая шерсть для модных тогда изделий из мохера, вырос спрос на месте на дешевую низкосортную шерсть29.

При рассмотрении состава импорта из Европейской Турции обращает на себя внимание, что ввоз продовольствия (главная статья) по номенклатуре за три четверти века по существу не изменился. Свежие и сухие фрукты по суше и морем, через Варну, Таганрог и Одессу расходились по всей России. В середине 30-х годов до 40% всего импорта фруктов в Россию поступало из европейских территорий Османской империи, в 60—70-х годах эта цифра снизилась до 30—32% от объема закупавшихся Россией за рубежом фруктов.

В течение десятилетий население сопредельных территорий России и Турции, и особенно переселенцы из Турции, использовало привозные шелковые, шерстяные и бумажные изделия, привезенные- из Турции. Однако царское правительство, с середины 30-х годов уделяя первоочередное внимание рынкам Среднего Востока и Китая,, не сумело, да и не могло правильно оценить этого важного рынка,, как не смогло представить последствия удвоившегося менее чем за десять лет притока имитировавших местные образцы английских хлопчатобумажных тканей только на одну ярмарку в Узунджово. Английские и австрийские ткани сначала продавались наряду с собственно турецкими, а затем и вытеснили их. В 40-х годах хлопчатобумажных изделий из Европейской Турции ввозилось в Россию в среднем на 268 тыс. руб. серебром в год, т. е. около 12% всего импорта из Европы, перед Крымской войной — на 326 тыс. руб. серебром (до 20,7% всего хлопчатобумажного импорта).

Несколько мануфактур и в Болгарии, и в Малой Азии (как,, впрочем, и в Иране) «доводили» английские ситцы-заготовки, продавая их в Россию. В русских торгово-промышленных кругах неоднократно обсуждалось, как же отличать турецкие ситцы (поступавшие под сниженной пошлиной) от сделанных «под турецкие» 30.

По мере развития в балканских городах суконного производства (Сливно, Силистрия, Пловдив) в Россию стали поступать грубошерстные ткани типа аба, первые партии которой были закуплены ,в 1847—1848 гг. Эта закупка перед Крымской войной составила до 15% общего ввоза в Россию шерстяных и суконных тканей, часть которых, как и в Турции, шла на нужды армии. Часть сукон, а также льняных тканей в начале 50-х годов стала поступать в Россию с казенных турецких фабрик, но война прервала эти поставки, а в Западной Европе их продукция сбыта не находила.

Главными центрами торговых операций были Одесса, Константинополь, Феодосия, Смирна, Салоники, Адрианополь, сформировавшиеся как таковые еще в начале XIX в. Прежние сухопутные центры торговли свое назначение утратили.

Как свидетельствуют источники, в 1830-х годах каждое четвер тое судно, приходившее в русские черноморские порты с грузом из «турецких владений» (главным образом из балканских портов), и каждое третье, уходившее туда же, шло под османским флагом 31 Число судов под турецким флагом росло быстрее, чем под русским. В 1844 г. суда под османским флагом осуществляли около 24%, под русским — 21% всех перевозок.

После Крымской войны и нейтрализации Черного моря 57%) судов, уходивших в турецкие воды и 46% прибывавших шли под флагом с полумесяцем, под русским флагом — соответственно 16 и 15% всех судов. Владельцами судов под флагом Османской империи были преимущественно австрийские, греческие и английские компании и коммерсанты, широко пользовавшиеся «удобным флагом» Турции как новой формой капитуляции, привнесенной эпохой промышленного капитализма, веком паровых двигателей на торговом флоте. Снижением Россией пошлин в 1841—1848 гг. с маломерных судов под флагом Османской империи для оживления собственно османского судоходства в западной части Черного моря воспользовались западноевропейские и богатые греческие судовладельцы. Пароходы- фрегаты как России, так и Турции на линиях Одесса — балканские порты не выдержали конкуренции 32.

Нейтрализация Черного моря после 1856 г. воспринималась в торгово-политических кругах Англии и Австрии как закат не только военного, но и коммерческого присутствия России в водах, омывавших Балканский полуостров. Активное железнодорожное строительство в Юго-Западной Европе, по мнению некоторой части представителей финансового капитала Западной Европы (группа Дж. Ротшильда, например), должно было еще более отдалить Россию от Балкан 33.

Несмотря на противодействие определенных округов в западноевропейских странах, торговля между двумя соседними странами продолжала развиваться. Укрепление торговых отношений в определенной мере отражало складывавшийся после 1856 г. курс Петербурга и Константинополя на отмену парижских ограничений. При этом черноморская торговля, а также развитие дунайского речного судоходства рассматривались в России как важные инструменты мира в Юго-Восточной Европе и на Ближнем Востоке 34.

За три четверти века от Кючук-Кайнарджийского до Парижского мира традиционные торговые связи России и Турции претерпели значительные изменения. Балканские территории — главный район торгового обмена в последней четверти XVIII — первые два десятилетия XIX в. постепенно уступали место в ряде видов торгового обмена малоазиатскому направлению. В основе этого процесса лежали ?объективные процессы капиталистического развития Юго-Восточной Европы. Интеграция Османской империи в мировые экономические связи проходила в условиях деформирующего воздействия колониальной экспансии капиталистических держав, одним из направлений которой была стимуляция торгового соперничества России и ряда балканских земель на европейских рынках.

Вопреки колебаниям и непоследовательности царизма, откровенной враждебности османских властей в отношении хозяйственного развития народов Балкан русско-турецкая торговля объективно содействовала процессам социально-политического и экономического возрождения угнетенных народов европейских провинций Турции, пробуждению национального самосознания, вовлечению их в активное освободительное движение. *

См.: Итоги и задачи изучения внешней политики России/Отв. ред. A. JI. На- рочницкий. М.: Наука, 1981, гл. Ill—IV. 2

Тариф о сборе пошлин с привозных и отвозных товаров при портах Черного моря. СПб., 1775.

-3 Текст Айналы-Кавакской конвенции 10(21) марта 1779 г. см.: Дружинина Е. И. Кючук-Кайнарджийский мир. М., 1955, с. 363—364. 4

Полное собрание законов Российской империи (Собрание 1). СПб., 1830, т. XXI, № 15751. Подробнее о договоре 1783 г. см.: Шеремет В. И. К истории русско-турецкой торговли в конце XVIII —начале XIX в.— В кн.: Историография и источниковедение истории стран Азии и Африки. JI., 1968, вып. 2. 5

Рассчитано по таможенным ведомостям. См.: Центральный государственный исторический архив СССР (далее — ЦГИА), ф. Совет при высочайшем дворе (ф. 1146), on. 1, д. 65, л. 31—31 об.; ф. 13, on. 1, д. 151; оп. 2, д. 1479. Ведомости черноморских портов. *

Tarih-i Cevdet. Der-i Saadet, 1309 h., с. 2, S. 121. (араб, графика). Аналогичные мнения высказывают современные турецкие историки. Sali?ik S. Tarih boyunca t?rk-yunan ili?ikleri ve Etniki Eterya. Istanbul, 1968, s. 150— 152, 160; Derin ?. Osmanli devletenin siyasi tarihi.— T?rk dunyasi el kitabi. Ankara, 1976, S. 997—999. 7

Рассчитано по: Сборник антропологических и этнографических статей о России. М., 1868, кн. 1, с. 171; ЦГИА, ф. 13, on. 1, д. 117, 151. Материалы комиссии о коммерции; Storch H. Historisch-statistischen Gem?lde des russischen Reiches. Leipzig, 1803, Bd. 6, S. 181, 189, tabl. VIII; Commercial Tarrifs and Regulations. L., 1843, v. VIII. Ottoman Empire, p. 66—69. 8

Чулков M. Описание российской коммерции. СПб., 1786, т. II, ч. 1, с. 592 и след.; Wood A. A History of the Levant Company. Oxford, 1939, p. 160. 9

ЦГИА, ф. Канцелярия генерал-прокурора Сената (ф. 1374), on. 1, д. 184, л. 50—54. Донесения русского консула в Яссах Северина; ф. Правительствующий Сенат (ф. 1379), on. 1, д. 184, л. 24—26; [Antoine S.-J.]. Essai historique sur le commerce et la navigation de la Mer Noire. P., [1805], p. 205, 231—235; Julliany J. Essai sur le commerce de Marseille. P., 1832, t. II, p. 82—86; Svoronos V. G. Le commerce de Salonique au XVIIIe siecle. P., 1956, p. 275—277. 10

См.: Внешняя политика России XIX — начала XX в. М., 1962, серия первая, т. VI, с. 594. 11

Чулков М. Описание..., т. II, с. 594; Дружинина Е. И. Северное Причерноморье, 1775—1800. М., 1959, с. 88. 12 Только за лето 1810 г. в Одессу было привезено на греческих судах под османским флагом товаров более чем на 7 млн. руб., в 1811 г. из Константинополя и портов Европейской Турции прибыло почти 300 судов. См.: Шеремет В. И. К истории..., с. 146—147. 13

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 23, с. 760. 14

Подробнее см.: Шеремет В. И. Турция и Адрианопольский мир 1829 г.: Из истории Восточного вопроса. М., 1975, гл. 1. 15

Paskaleva V. La production marchande dans les terres bulgares au XVIIIe siecle.— Bulgarian Historical Review, Sofia, 1978, N 4, p. 40—50. 16

Архив внешней политики России (далее — АВПР), ф. Отчеты МИД, 1842 г., л. 325—325 об. 17

АВПР, ф. Канцелярия, 1841 г., д. 111, л. 497—499. Из переписки В. П. Титова и Ф. И. Бруннова. 18

АВПР, ф. Отчеты МИД, 1840 г., л. 36, об.; 1842 г., л. 324—327 об. 19

Нами обнаружены архивные отчеты экспедиций М. П. Вронченко и Львова. Опубликована лишь часть их совместных путевых записок: Обозрение Малой Азии в нынешнем ее состоянии, составленное русским путешественником М. В. СПб., 1839—1840. ч. I, II. 20

См.: Тариф о сборе пошлин с перевоза в турецкие области и вывозимых оттуда российскими подданными товаров. Гельсинфорс, 1843. 21

Торговый трактат между е. в. императором всероссийским и е. в. императором аттоманским. Гельсинфорс, 1847. 22

Подсчитано по: Государственная внешняя торговля России за 1828—1865. СПб., 1829—1866. 23

АВПР, ф. Посольство в Константинополе, д. 779 (Адрианополь), л. 22; Ян- сон Ю. Статистическое исследование о хлебной торговле в Одесском районе. СПб., 1870, Приложения; Скалъкоеский К. Суэцкий канал и его значение для русской торговли. СПб., 1870, с. 100. 24

Неболсин Г. П. Статистическое обозрение внешней торговли России. СПб.г 1850, ч. 1, с. 151; Farley ]. L. Modern Turkey. L., 1872, p. 194, 231—232. 25

Маркс K., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 9, с. 11—14; т. 10, с. 605. 26

Тодоров Н. Балканский город XV—XIX вв.: Пер. с болг. М., 1976, с. 274. Расчеты произведены по донесениям русских консулов в Адрианополе.— АВПР, ф. Посольство в Константинополе, д. 735, 779, 817, 818, 594 (1842— 1850 гг.). 27

Sanar ]. Antropo?ogie politique et ?conomique: l’Empire Ottoman et sa transformation.— Annales. Economies. Soci?t?s. Civilisations. P., 1980, N 3/4, p. 557. 28

АВПР, ф. ГА-Пз, on. 34, д. 4, л. 40—41. Г. В. Ващенко — В. П. Титову, 12(24) декабря 1845 г. 29

АВПР, ф. Посольство в Константинополе, д. 799, 587. По донесениям консула в Адрианополе JI. Фонтона посланнику В. П. Титову, март — декабрь 1844 г.; Annual Statement. L., 1855, p. 209, 211—212. 30

Журов Ф. Влияние последней войны на внешнюю торговлю России. СПб., 1880, с. 15. Подробный анализ места и доли отдельных видов товаров по экспортно-импортным операциям см.: Тодорова М. О торговых и политических связях России с Османской империей во вторую четверть XIX в.— Bulgarian Historical Review, Sofia, 1978, N 1, p. 47—50. 31

См.: Шеремет В. И. Русско-турецкие экономические связи в середине XIX в,— История СССР, 1978, № 6, с. 163. 32

Coons R. Е. Steamships, statesmen and Bureaucrats. Wiesbaden, 1975, p. 75— 124. 33

Henderson W. O. The industrial Revolution on the Continent. Germany, France, Russia, 1800—1914. L., 1961, p. 114—116. 34

АВПР, ф. Отчеты МИД, 1856, л. 11.