Этнокультурные особенности календарной обрядности народов Юго-Восточной Европы Ю. В. ИВАНОВА

В обрядах календарного цикла (как и многих других) нашли отражение хозяйственная деятельность людей, связанная в первую очередь с природными условиями бытования, их повседневные нужды и заботы.

Рассматривать календарную обрядность в этнографическом аспекте — значит видеть в ней составной элемент культуры: либо одного этноса, либо группы этносов (региональный аспект), либо еще шире — культуры общечеловеческой.

Явления конкретной жизни закрепляются в традициях как каждого данного этноса, так и в традициях, общих для группы этносов, создавших определенное историко-культурное единство — историко-этнографическую область 2.

Юго-Восточную Европу, населенную народами, разными по происхождению, но имеющими много общего в культурном фонде (прежде всего на бытовом уровне), можно признать историко-этно- графической областью3. Цель данной статьи — выявить в календарной обрядности общие черты, возникшие в процессе взаимосвязанного развития этой группы народов 4.

Народный календарь — одно из наиболее устойчивых явлений культуры. И хотя в доиндустриальные эпохи изменения и в хозяйстве, и в быту протекали медленно и, следовательно, календарные обряды и обычаи выстраивались в устойчивую традицию, все же в них прослеживаются исторические напластования.

Древнейшие и наиболее общие (относящиеся к общечеловеческой культуре) компоненты календарной обрядности — приметы о погоде (и соответственно о видах на урожай, об успехах в других областях человеческой деятельности) — результат наблюдения человека над природой, а также гадания, табу; это и магическое воздействие на природу (т. е. содержащее какие-то активные действия), и в первую очередь магия плодородия3.

Обрядовые действия, нацеленные на увеличение плодородия зверей, промысловых рыб, существовали еще в пору присваивающего хозяйства у охотников, собирателей и рыболовов. С началом производящего хозяйства у ранних земледельцев они получили особенное развитие. Балканский полуостров, острова Крит и Кипр входили в обширную зону Восточного Средиземноморья, где в XVIII—V тысячелетиях до н. э. возникли древние формы земледелия, а также в зону разведения овец, коз, свиней, крупного рогатого скота.

Для земледельческих культур важнейшее значение имела идея плодоносящей силы зерна, отождествление земли с женщиной, носительницей идеи бессмертного круга жизни. Главный персонаж культа — женщина (или девушка), начиная от глиняных статуэток, обнаруженных на памятниках Ближнего Востока и Восточного Средиземноморья (женщины с преувеличенными признаками пола, <; руками, положенными на грудь), до богинь греко-римского пантеона (Деметра и Кора, Артемида, Гера и др.) в. По этой причине со всеми аграрными праздниками так или иначе связаны элементы эротизма, мотивы семейно-брачной обрядности7.

Еще в эпоху неолита в ритуальном искусстве первых земледельцев возник образ оранты, богини-девы с воздетыми к небу руками. Древний земледельческий культ богини-девы сделал особо популярным позднейший образ богородицы, девы-покровительницы. Следы поклонения местным богиням-покровительницам, контаминировав- шимся с богородицей, можно проследить в обрядности даже у исла- мизированной части албанцев. Недаром один из основных церковных праздников, посвященных деве Марии,— успение богородицы приходится на период уборки урожая зерновых, фруктов и овощей ?(15 августа); благовещение (25 марта) у православных балканских народов — большой многофункциональный обрядовый комплекс (в отличие от других европейских народов, в том числе от хорватов и словенцев — католиков).

Существенные ритуалы аграрной обрядности — символические запашка и посев, яркие моменты зимнего и весеннего праздничных циклов — известны многим народам за пределами Европы. Известны также и человеческие жертвы (истинные или символические), совершавшиеся ради плодородия полей8. Специфика обрядов Юго- Восточной Европы заключается в сохранении архаических обрядовых форм. Главный персонаж дружины ряженых живо напоминает правителя («царя») древних восточных цивилизаций, который проводил первую ритуальную борозду перед началом пахоты (в Болгарии этот персонаж так и называется «царь» или же «кукер», «старец», в Албании — «старец», в Греции — «монах»). Он производил ритуальную запашку, после чего разыгрывалось его «убийство» и «воскрешение».

Символический посев совершали одновременно с пахотой или же как отдельное действие, зачастую его совершали колядующие — группы исполнителей песен-пожеланий, посещавшие жилые дома под рождество, Новый год и другие праздники. Обсыпапие зерном — это не только символическое засевание хлебного поля: зерно (основа питания, как и его производные — каша, хлеб) означало всяческое благополучие, здоровье и обилие. Недаром зерном обсыпали хозяина дома, скотину (характерно для румын обсыпание ягненка или теленка, которых приводили с этой целью в дом), молодых на свадьбе, желанного гостя в доме; зерно наряду с кашей и хлебом фигурировало на крестинах, на похоронах9. Известны и другие символы множественности, обилия: гранат, сушеные фрукты (что особенно характерно для греческой обрядности); в последнее время природные символы заменены конфетами, мелкими монетами (ими осыпают новобрачных).

В серии обрядов, приуроченных к периоду созревания злаков, весьма примечателен обряд, известный у славян, восточных роман- цев, в ослабленной форме у албанцев, называемый Калоян (Скало- ян, Герман). Обряд воспроизводил «похороны» и «оплакивание» глиняной фигурки мужчины (реже женщины), которую потом вырывали из «могилы», топили в реке или же разрывали на куски и разбрасывали по полям.

Земледельческая обрядность включает особое отношенпе к первому и последнему сжатому на хлебном поле снопу, в котором как бы сосредоточивалась созидательная сила природы11; магические действия с соломой хлебных злаков, а также с сеном особенно характерны для славянских народов 12.

В аграрной обрядности в разных формах (более полных, чем у других народов Европы) проявляется культ умерших и культ предков. Функциональное назначение ритуалов заупокойного культа состояло в воздействии на урожай хлебов, плодовитость скота, благополучие людей 13.

Непосредственно к магии плодородия примыкает обрядовая пища — необходимая часть всякого праздника. Среди обязательных ритуальных блюд особое значение имела каша из сваренных вместе зерен всех злаковых и бобовых культур, употребляемых в пищу (панспермия древних греков), замененная позже кашей из пшеничных зерен (коливо, кутья, варица), а также хлебный каравай 14. В Юго-Восточной Европе особенно ярко прослеживается связь обрядовой пищи с хозяйственной деятельностью: изображение на обрядовом каравае орудий труда, виноградных лоз, загонов для скота и т. п.; кормление не только людей, но и скота, символическое «кормление» пашен и других угодий, инвентаря, стихий (в последнем случае кормление может быть рассмотрено как жертва) передача силы, заложенной в еде, деревьям, орудиям труда и т. д„ Живо проявляются и древние представления о плодоносящей силе земли, о роли женщины в цикле плодородия: тесто для хлеба замешивает беременная женщина, трапеза совершается непосредственно на земле.

Чрезвычайно характерны для народов Юго-Восточной Европы обычаи и обряды, связанные со скотоводческим хозяйством. Скотоводство в двух его формах — кочевой и отгонной — охватывало горные зоны обширной Карпато-Балканской области и способствовало формированию общих бытовых навыков и многих одинаковых обычаев ее разноэтничного населения.

Скотоводческие обряды в календарном цикле сконцентрированы преимущественно вокруг даты традиционного выгона скота на летние пастбища. Во всей Юго-Восточной Европе она приходится па день св. Георгия (23 апреля ст. ст.). Это был сложный, многоплановый и многофункциональный праздник. Своими корнями он связан со скотоводческим хозяйством (особенно овцеводческим) и с архаической пастушеской культурой (св. Георгий считается покровителем стад, пастухов, а также повелителем волков). По этой причине у народов Юго-Восточной Европы, в хозяйстве которых был велик удельный вес отгонного скотоводства, георгиев день стал важнейшим из годовых праздников, считался началом года. Горцы северной Албании, например, совершали восхождение на горные вершины, чтобы встретить там восход солнца, хотя день этот не- совпадает с датой весеннего солнцестояния. Главный ритуал геор- гиева дня — торжественное заклание жертвенного животного — кур- бан (курбан делали и в Дмитриев, и в другие дни года по разным: поводам). Вторичным слоем в этом сложном комплексе были аграрные обряды (в некоторых местностях производили символический посев, пахоту), а также эротическая и брачная символика15.

Преобладание в праздновании георгиева (юрьева) дня обрядов,, связанных со скотоводством, характерно для народов Юго-Восточной Европы, а также для населения горных и предгорных районов Центральной Европы. У восточных славян, особенно у русских, и у расселенных в равнинных районах западных славян, у финнов: преобладают обряды и поверья земледельческого характера. Во всей остальной Европе св. Георгий почитается преимущественно как победитель змея (дракона).

Пограничной датой между летним и зимним сезонами традиционно считается день св.

Мы охарактеризовали в самых общих чертах обряды, отразившие хозяйственную деятельность населения Юго-Восточной Европы.

В действительности каждый праздник календарного цикла представляет собой сложный комплекс, совместивший разные верования и различные действия, нацеленные на успехи не только в хозяйстве, но и в разнообразной повседневной жизни: на обеспечение здоровья людей, вступление в брак, приумножение потомства и т. п.

Древнейший исторический слой календарной обрядности народов Юго-Восточной Европы общий для всех европейских народов (как и самого широкого круга народов мира). Региональные отличия в этом слое обусловлены экологическими зонами. Для нашего региона это сочетание горного скотоводческого хозяйства, земледелия с высокой степенью специализации (разведение пшеницы и культур, характерных для южной зоны: маслин, винограда, плодовых деревьев, табака) и морских промыслов 17.

Однако культурная общность народов Юго-Восточной Европы не может быть объяснена только общностью хозяйственного быта. Разумеется, имел место интенсивный обмен культурными навыками между древними этносами— предшественниками современных •балканских народов18. Обрядовая культура народов Юго-Восточной Европы связана теснейшим образом с культурой соседних народов, особенно генетически родственных19.

*

Значительный слой календарных обрядов отразил верования, •сформировавшиеся в среде этнических образований (племен, союзов племен, а также этнических общностей, существовавших в рамках рабовладельческих и раннефеодальных государств) до распространения христианства. Эта категория верований сохраняет в той или иной степени местные мифологические образы и предания. Образы и имена древнегреческих и древнеримских богов по большей части плохо сохранились в народной памяти (так же, как и в других об- .ластях Европы древнегерманских, кельтских, древнеславянских божеств) , зато остались достаточно памятными персонажи так называемой низшей мифологии. Они олицетворяют силы природы, географическую специфику местности («хозяева» гор, лесов, перевалов, водоемов и т. п.—это Оры албанских народных верований, Нереиды в греческих верованиях), особенности производственного быта («покровители» пастухов и стад, землепашцев и рабочего скота, ремесел, патроны городов и т. п.). Эта категория верований восходит к анимизму. Прослеживается она преимущественно в фольклорных текстах, а также в традиционных формах прикладного искусства, главным образом в орнаментальных кошюзициях, где имеет место антропоморфизация сил природы 20.

В календарных обрядах анимистические верования прозрачно проступают в принесении жертв пищей — так сказать, «кормлении» стихий (ветра, моря), водоемов и т. д.

Очень примечательны следы солярного культа, сохранившиеся особенно заметно в обрядах и верованиях албанских горцев, в образах болгарского Еню (Иоанн), славянского и румынского Крэчу-

на. Солярный культ возник в областях развития земледельческой культуры, одним из древних центров которой была Юго-Восточная Европа. Естественно поэтому, что здесь более четко, чем в других областях Европы, зафиксированы солнечные мифологические образы, сохранились ритуальные действия, связанные с этим культом 2‘.

Верования, связанные с огнем, не выделяют балканские народы из общеевропейского ареала (хотя обряды различаются, безусловно,, внешним оформлением). То же можно сказать об обрядах с зеленью- и водой.

Есть одна сторона «огненных» обрядов, характерная для Балкан: почитание домашнего очага как символа и покровителя семьи (домохозяйства). Сожжение большого полена в рождественско-новогодние праздники было известно всем европейским народам, дома которых обогревались открытым очагом или камином. Однако в обрядах балканских народов очень четко проступает отождествление рождественского полена (серб, баднмгяк, болг. бъдняк, коледник, словен. Ъопс, албан. Ьигт1) с каким-то древним местным божеством или живым существом. Заметна и связь с культом предков, а через них с культом плодородия.

Возможно, что отзвуки каких-то древних, общих для Средиземноморья культов, связанных с огнепоклонством, таятся в нести- нарстве — хождении босиком по горячим углям прогоревшего костра. Этот обычай известен в Европе у испанцев и болгар, а также в области, где в прошлом жили смешанно греки и болгары.

Для всех народов Балканского полуострова и шире — Карпато- балканского региона характерно существование двух противоположных мифологических образов: доброй змеи — покровительницы дома (семьи), округи, подательницы всякого благополучия, возможно, персонифицированного предка (такие представления широко распространены у народов Европы и вне ее пределов, например на Кавказе), и злого змея-дракона, образ которого известен в мифологии восточных, отчасти и западных славян22. Отсюда и двойственность обрядов: почитание домашней змеи и изгнание змей из прилегающей к цому округи (весенние обряды греков и албанцев и др.).

Культурное наследство фракийских племен в специальной литературе изучено в гораздо большей степени, нежели иллирийских. Верования, восходящие к фракийскому миру, обнаруживаются в календарных обрядах болгар, македонцев, отчасти и других южнославянских народов, румын. Сюда относится упоминавшийся уже выше обряд погребения и уничтожения фигурки мужчины — Калояна. Хотя обряд этот имеет многие аналогии у европейских народов,, в том числе у восточных и западных славян, конкретное содержание, оформление и терминология балканских вариантов позволяют выделить их в специфический тип, ареал его распространения совпадает с территорией расселения северной группы фракийских племен 23.

Сложен вопрос о происхождении кукерского обряда. М. Арнау- довым и другими исследователями была выдвинута мысль о заимствовании его болгарами от древнегреческих дионисий (фаллические моменты, связанные с культом плодородия, имитация свадьбы, рождения ребенка, убийства и воскрешения главного персонажа). Т. Д. Златковская, подчеркивая фракийское происхождение культа Диониса, отмечая развитие кукерских игр на территории, где некогда жили южнофракийские племена, выдвинула предположение о фракийской оспове как древнегреческих дионисий, так и кукерских игр24.

Т. Д. Златковская полагала, что в основе обряда сурвакания (болгарский термин, у румын называется соркова) — ритуального хлестания людей свежей зеленой веткой с целью передать им здоровье и силу — лежат фракийские традиции25. Однако подобные обрядовые действия широко известны в Европе и вне ее и имеют, очевидно, весьма глубокие корни.

Культ так называемого фракийского всадника отложился в образах святых-всадников — Георгия и Федора (Тодора); у болгар в феврале празднуется тодорова неделя, у сербов, черногорцев и македонцев — «конская слава», румыны считают Тодора покровителем лошадей.

Весьма значителен местный элемент в обряде весенне-летнего периода, называемом русалии (у южных, восточных и западных славян, у румын и молдаван, греков и албанцев свои варианты названия, близкие к италийским розалиям), и в действиях дружин игроков, совершающих ритуальные пляски и игры на русальной неделе,— калушаров. В то время как римские розалии были поминальным обрядом, в Юго-Восточной Европе главным элементом стала врачующая магия. Вероятно, италийский обряд розалий наслоился на некую местную обрядность, сохранившуюся, несмотря на эллинское, а позднее римское влияние26. Дружины игроков, подвергавшиеся на время игр отлучению от церкви, персонифицировали одновременно и зловредные существа, связанные каким-то образом со скотоводством, известные в верованиях балканских народов (болг. русары, русали, русалимки, румын, гте, албан. гапёЬ), и соседствующих молдаван, украинцев, южных русских.

Более поздний исторический пласт обрядов сформировался по мере распространения христианства. Обряды отмеченных выше категорий не исчезли — для календарного цикла всех европейских народов характерен религиозно-обрядовый синкретизм: зачастую к древним магическим обрядам механически прибавлялись молитвы вместо магического заклинания, заговора. Таков, например, обряд вызывания дождя, известный у многих балканских народов под именем папе руда или додола (в разных диалектных вариантах): в архаических типах обрядовых песен содержится просьба к Паперуде (бабочке) полететь на небо и открыть его, чтобы дождь мог пролиться на землю; в более поздних вариантах ее просят полететь к ?богу и попросить у него дождя.

Иногда же связь была более сложной и опосредованной. Например, пасхальные обряды включали в себя заклание жертвенного животного, воскрешение умерщвленного божества растительно сти, встречу солнечного света на заре, ритуальное очищение, обычай качания на качелях и многое другое.

Равным образом и славянское язычество несло в себе определенные элементы, вошедшие важными компонентами в христианскую культовую систему. Это касается главным образом аграрных культов, и в первую очередь земледельческого культа богини-девы.

Христианская религия, сложившаяся в Восточном Средиземноморье, впитала в себя множество черт, особенностей, мифических образов и фольклорных творений, характерных для жизненных навыков, общественных отношений и религиозных воззрений жителей этой области. Поэтому нельзя категорично противопоставлять христианские и дохристианские («языческие») обряды, как это делается иногда в специальной литературе.

Популярность святых в бытовом христианстве объясняется их контаминацией с дохристианскими мифологическими существами и соединением дней, посвященных тому или иному святому, со значительными элементами народного сельскохозяйственного календаря (обрядовая сторона в праздничном комплексе устойчивее религиозной догмы).

Признание христианства официальной религией Римской империи (IV в.) означало разрыв постепенности в развитии народных традиций; более четко наметилось разделение культовой системы на миф и ритуал. В результате раскола христианской церкви на православную и католическую (оформленного схизмой 1054 г., но наметившегося, конечно, ранее) в значительной части культурных традиций, в том числе и в календарных обрядах, обозначилась граница между православным, католическим, а позже (с XVI в.) протестантским миром. Православие объединяло народы, подвластные Византийской империи, и отделяло их от католических стран. В рамках Византийской империи, как и во всех феодальных государствах Европы, закреплялись хозяйственные и культурные связи. Две суперэтнические силы — церковь и государство — в этом случае объединились в один мощный формообразующий фактор региональной культуры. Особенно значительным он был в эпоху османского владычества, когда религия зачастую становилась знаменем, символом национально-освободительной борьбы.

Ислам, распространившийся в некоторых областях Балканского полуострова, не уничтожил местные верования, как не уничтожило их христианство, а только видоизменил внешне некоторые обряды. Примечательно, что турецкие крестьяне на Балканах, которые так же, как и местные народы, распределяли работы по датам солнечного календаря, выполняли и некоторые христианские обряды, например празднование георгиева дня27.

Не только для исламизированного населения, но и для всех народов, в разное время включенных в состав Османской империи, пребывание в рамках этого крупнейшего феодального государства имело важное значение как для внутреннего культурного взаимообмена, так и для обособления от соседних народов (в том числе части южных славян в пределах империи Габсбургов). 14

Балканские исследования, вып. 9 401

Сохранение в Юго-Восточной Европе наиболее архаичных форм обрядов (по сравнению с другими народами Европы) объясняется, по-видимому, не только тяжелыми условиями жизни подвластных Османской империи народов, замедленными темпами общего развития, но и повышенным интересом к национальным и локальным формам разных сторон быта, некоторой нарочитой их консервацией, противопоставлением их официальной османской культуре. Вероятно, по этой причине сохранились полнее, чем в других странах Европы, следы половозрастных организаций28. То же следует сказать о южных славянах, находившихся под властью империи Габсбургов.

В эпоху национального возрождения и национально-освободительной борьбы балканских народов, в период становления национальных государств, естественно, развивался интерес к этническим: традициям. Формировалось национальное сознание, возникали представления (зачастую иллюзорные) о формах культуры как национальных (этнических) и создавались условно-традиционные, обобщенные, общенациональные формы. С государственной жизнью связаны включение в календарную обрядность памятных дней исторических событий, оформление некоторых традиционных праздников как общенациональных. Развиваются вторичные формы культуры, возрожденные двддаеним фольклоризма и индустрией туризма 29.

Именно с развитием туризма и профессионализацией культурной деятельности связано, с одной стороны, расширение обряда* превращение его в массовое зрелище, разделение присутствующих на исполнителей и пассивных зрителей (пример тому — карнавал в городах). С другой стороны, с течением времени происходит отмеченное уже выше сужение среды исполнителей более интимных обрядов до рамок семьи, дружески-родственного кружка. Например, принесение в жертву животного (курбан), которое совершалось сообща односельчанами и завершалось коллективной трапезой, ныне; зачастую делают от имени семьи и съедают в семейном кругу.

В новейшее время, несмотря на отход значительной части населения от религии, календарные обряды не потеряли своего значения: они естественным образом входят в фонд этнических традиций. Бесспорно, каждый обряд полигеничен и многофункционален. В каждом из них есть элемент игровой культуры. В тех сторонах обряда, которые отражают хозяйственную деятельность, больше черт общебалканских (и даже принадлежащих более широкому кругу народов) , в то время как в игровой деятельности, отражающей человеческие эмоции, эстетические идеалы народа, его творческие возможности, не говоря уже о вербальных компонентах обряда, ярче проявляются особенности этнической культуры.

В новое, а тем более в новейшее время ускоряющийся процесс культурно-исторического развития увеличил удельный вес скачкообразных изменений в судьбах традиций. Общая тенденция = уменьшение, а в некоторых случаях (что особенно характерно для стран социалистической системы) — отмирание религиозной сущности о(н ряда (как и праздника в целом), усиление эстетической, даже развлекательной его стороны.

Резкое расширение информации о жизни других стран и континентов ведет к внедрению в балканский быт общеевропейских н(шире — американо-европейских) обрядов. Примером может служить празднование Нового года, отнюдь не характерное в прошлом на Балканах: на западный манер в празднестве участвуют две символические фигуры: седобородый старик (Дед Мороз, Санта-Клаус, Пер-Ноэль и т. п.) и молодая девушка (Снегурочка, Фея зимы и пр.), появились наряженные елки. Переосмыслились традиционные праздники в соответствии с социалистическим образом жизни. Например, в Болгарии георгиев день стал профессиональным праздником животноводов, бабин день — медицинских работников, день св. Трифона — праздник виноградарей и т. д. Рассмотрев календарную обрядность народов Юго-Восточной Европы, мы убедились, что отдельно взятый обряд или обрядовый комплекс не могут служить критериями для выделения историко-этнографической области: ареалы их бытования выходят за географические рамки области, а их содержательная сторона и причинно-следственные толкования их исполнителями обрядов присущи более широкому кругу народов. Решающее значение для выделения культуры историко-этнографической области имеет единство стадий в историческом развитии обрядности.

Календарная обрядность народов Юго-Восточной Европы имеет единый древний пласт. Здесь простиралась зона древнего земледелия. Поэтому весь набор архаических обрядов (которые в значительной мере здесь и сложились), в том числе особая роль женщины в обрядах, прослеживаются в Юго-Восточной Европе особенно ярко по сравнению с другими европейскими регионами.

Сохранению архаических форм обрядности способствовали исторические судьбы народов: объединение в единое государство (Византийскую империю, Османскую империю) разных по происхождению этносов, разъединение государственными границами родственных этносов (южные славяне в Османской империи и государстве Габсбургов), их включение в сферу действия мировых религий: православия, католицизма, ислама — все это вело к интенсивному обмену культурными традициями, их известной нивелировке. В то же время подчиненное положение балканских народов в рамках отсталой по сравнению со странами Западной Европы феодальной Османской империи'тормозило их культурно-экономическое развитие, способствовало архаичности быта.

Итак, мы убедились, что обряд — категория историческая. В результате наряду с культурным фондом конкретных этносов возникла общность историко-этнографической области, которая выражается в общности социального поведения, в данном случае — в поведенческой культуре, в празднике, обряде, в наличии символов, знаков, присутствующих в обрядовом комплексе, т. е. во всем, что составляет устойчивую традицию.

В рассмотренных нами календарных ибрядах соединились разнопорядковые элементы, отражающие различные навыки реальной жизни, имевшие практическое значение в разные временные отрезки; будучи закреплены как устоявшиеся образцы, они становились, традициями; спрессованные воедино в одном комплексе, они воспринимаются как нечто неразрывное, одномоментное30. 1

Чистов К. В. Фольклор и этнография.— СЭ, 1968, № 5; Он же. О взаимоотношении фольклористики и этнографии.— СЭ, 1971, № 5. 2

Левин М. Г., Чебоксаров H. Н. Хозяйственно-культурные типы и историкоэтнографические области.— СЭ, 1955, № 4. 3

Иванова Ю. В. Формирование культурной общности народов Юго-Восточной Европы.— В кн.: Балканские исследования. М., 1982, вып. 7. 4

В настоящей работе конкретные материалы заимствованы преимущественно из коллективного труда: Календарные обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы: Зимние праздники. М., 1973; Календарные обычаи...:. Весенние праздники. М., 1978; Календарные обычаи...: Летне-осенние праздники. М., 1979. Далее сслыки на эти издания не даются. 5

Токарев С. А. Сущность и происхождение магии.— В кн.: Исследования и материалы по вопросам первобытных религиозных верований. М., 1959. 6

Богаевский Б. Л. Мужское божество на Крите.— В кн.: Яфетический сборник. Л., 1930; Бибиков С. Н. Поселение Лука-Врублевецкая,— В кн.: Материалы и исследования по археологии СССР, 1953, т. 38; Рыбаков Б. А. Славянское язычество. М.; 1981. 7

Семенов Ю. И. Как Возникло человечество. М.; 1966, с. 292—302; Аничков Е. В. Весенняя обрядовая песня на западе и у славян. СПб., 1905, ч. 2,. с. 210—304; Богаевский Б. Л. Земледельческая религия Афин. Пг., 1916,, т. 1, с. 57—60, 180—187; Пропп В. Я. Русские аграрные праздники. Л., 1963,

с. 54; Фрэзер Дж. Золотая ветвь. М., 1980, с. 158—170. 8

Фрэзер Дж. Золотая ветвь, с. 428—435; Васильков Я. В. К реконструкции ритуально-магических функций царя в архаической Индии.— В кн.: Письменные памятники и проблемы культуры Востока. М., 1972; Попович Ю. В. Молдавские новогодние праздники. Кишинев, 1974. 9

Бибиков С. Н. Поселение..., с. 253; Афанасьев А. Поэтические воззрения славян на природу. М., 1869, т. III, с. 746—747. 10

Зеленчук В. С., Попович Ю. В. Антропоморфные образы в обрядах плодородия у восточнороманских пародов в XIX —начале XX в,—В кн.: Балканские исследования. М., 1976, вып. 2; Пропп В. Я. Русские аграрные праздники, с. 92—98. Иное толкование обряда предлагает H. Н. Белецкая: эта исследовательница видит в нем одну из рудиментарных форм обряда отправления посланца к космическим предкам, явления столь архаического, что еще у древних индоевропейцев оно выступало в пережиточных формах. См.: Белецкая И. Н. Рудименты индоевропейских и древнебалканских ритуалов в славяно-балканской обрядности медиации сил природы.— Македонски фолклор, Скоще, 1979, № 23. 11

Кашуба М. С. Сельскохозяйственные элементы в обычаях летнего календарного цикла народов Югославии,— Македонски фолклор, 1977, № 19/20. 12

Кашуба М. С. Характерные черты зимней календарной обрядности у сла~ вянских народов.— Македонски фолклор, 1975, № 15/16. 13

Фрэзер Дж. Золотая ветвь, с. 299 и след.; Пропп В. Я. Русские аграрные праздники; Белецкая H. Н. Языческая символика славянских языческих ритуалов. М., 1978. 14

Соколова В. К. Хлеб (злаки, солома) в зимней обрядности восточных и южных славян.— Македонски фолклор, 1975, № 15/16. 15

Колева Т. А. Гергьовден у южните славяни. С., 1981; Кашуба М. С. Сеос- ки привредни обича^и и обреди народа 1угослави]'е у пролеЬном кален- дарском циклусу.— Гласник Етнографског музе^а у Београду, Београд, 1974, КН). 37; Zojzi Rr. Gjurmim?t е nji kalendari primitiv Пё popullin t’one,—= Buletin i Institutit te shkencavet, Tirane, 1949, N 1. 16 Кашуба М. С. Скотоводческие обряды в осеннем календарном цикле на родов Балкан в XIX веке,— Македонски фолклор, 1979, № 23. 17

Иванова Ю. В. Отображение хозяйственной деятельности в зимних календарных обрядах народов Балканского полуострова.— Македонски фолклор, 1975, № 15/16. 18

Бромлей Ю. В. Культура и этнические аспекты экологии.— В кн.: Общество и природа. М., 1981. 19

Ср., например, Толстые Н. И. и С. М. Заметки по славянскому язычеству,— В кн.: Славянский и балканский фольклор. М., 1978; Славянский и балканский фольклор. М., 1981; Русский фольклор. JL, 1981, т. XXI; Обряды и обрядовый фольклор. М., 1982. 20

Рождественская С. Б. Отражение отношения «человек — природа» в народном искусстве.— В кн.: Общество и природа. 21

Tritja М. Elemente te kulteve Шге 1ё shqiptaret: kulti i diellit.— Etnogra- fia shqiptare, Tirane, 1974, V, f. 31—41; Zojzi Rr. Gjurm?t..., f. 107; Beri- sha R. Personifikimi пё poezine popullore shqipe. Prishtin?, 1976, f. 57—61; Кашуба M. C. Сельскохозяйственные элементы.... 22

Златковская Т. Д. Некоторые древнебалканские элементы в фольклоре и этнографии южных славян и восточных романцев.— В кн.: Этническая история и фольклор. М., 1974. Однако, по нашему мнению, Т. Д. Златковская неоправданно сужает ареал и сущность этих верований, возводя их только к древней индоевропейской общности. 23

Зеленчук В. С., Попович Ю. В. Антропоморфные образы..., с. 7, 17 (картосхема) . 24

Арнаудов М. Кукери и русалии.— В кн.: Сборник за народни умотворения и народопис. С., 1920, кн. XXXIV; Златковская Т. Д. О происхождении некоторых элементов кукерского обряда у болгар: к вопросу о фракийских традициях у народов Юго-Восточной Европы.— СЭ, 1967, № 3. 25

Златковская Т. Д. Следы индоевропейских верований в этнографии современных народов Карпато-балканского региона.— В кн.: Античная балканистика. М., 1975, т. 2. 26

Арнаудов М. Кукери и русалии, с. 210; Златковская Т. Д. К проблеме античного наследства у южных славян и восточных романцев.— СЭ, 1978, № 3. 27

Еремеев Д. Е. Этногенез турок. М., 1971, с. 136—137, 142—149; Pllana Sh. Kang?t е motmotit nder shqiptare.— Gjurmime albanologjike, Prishtine, 1965, N 2, f. 267—283. 28

Колева Т. A. За происхода па пролетните момински обичаи — лазурова- не, кумичене и буенец.— В кн.: Проблеми на българския фолклор. С., 1972. 20

Чистов К. В. Проблема «вторичных» форм в фольклористике и этнографии.— В кн.: Расы и народы. М., 1975, вып. 5; Он же. Фольклор и культура этноса.— СЭ, 1979, № 4. 30

Вопрос о традициях и инновациях довольно подробно разработан в советской научной литературе. См., например: Арутюнов О. А., Чебокса- ров H. Н. Передача информации как механизм существования этносоциальных и биологических групп человечества.— В кн.: Расы и народы, 1972, вып. 2; Бромлей Ю. В. Современные проблемы этнографии. М., 1981, с. 64, 358—366, 369 и др.; Першиц А. И. Традиции и культурно-исторический процесс.— Народы Азии и Африки, 1981, № 4; Он же, Динамика традиций и возможности их источниковедческого истолкования.— Народы Африки и Азии, 1981, № 5.