РЕСУРСЫ РАЗВИТИЯ АНАЛИТИЧЕСКИХ СООБЩЕСТВ РЕСПУБЛИКИ КАРЕЛИЯ

В июле 2004 г. журнал «Эксперт» в своем региональном приложении «Эксперт — Северо-Запад» разместил небольшую аналитическую статью о структуре групп интересов в Республике Карелия (РК) с довольно показательным заголовком: «Заповедник».

особенностью республиканской политико-экономической системы является так называемый «экономический феодализм»[232]. Это могло бы показаться странным, но и через шесть лет после выхода в свет указанной публикации ее основные оценки сохраняют свою максимальную актуальность. Базовые характеристики региональной политической системы демонстрируют предельную инерционность.

В принципе, для Российской Федерации, как страны с такой огромной и разнообразной территорией, существование качественной системы взаимодействующих аналитических сообществ, предоставляющих регионам адекватную картину о том, что происходит на уровне федерации, а федеральному центру о том, что происходит в самих российских регионах, является одним из элементов интеграции не только экспертно-политологического, но и политического пространства. Чрезмерная же деполитизация такого института публичной политики, как региональные аналитические сообщества, его превращение из инструмента властных коммуникаций в один из примитивных механизмов пропаганды и манипулирования общественным мнением, несомненно, ведет к снижению его эффективности, подрывает основы доверия населения российских регионов к транслируемой информации.

Карельская «заповедно-охранительная» модель, выстроенная более десяти лет назад и сохранившая в практически неизменном виде свои основные черты — недопустимо низкий уровень политической конкуренции и плюрализма, слабая институционализация политического взаимодействия — подтверждает тезис о возможности конструировать и регулировать политические процессы без участия экспертов-аналитиков, привлекаемых к исследованиям, консультациям, дебатам, общественным дискуссиям и согласительным структурам.

Как показывает общероссийская практика, региональные органы власти сами по себе, даже при наличии в их составе соответствующих квазиэкспертных подразделений, не являются ни носителями, ни производителями знания. Оно вырабатывается по заказу и соответствующим образом адаптируется в других профессиональных сферах. В результате продукт экспертно-аналитической деятельности становится неким аксессуаром, которым стремится обзавестись каждый из центров властных отношений.

Очевидно, что в настоящее время наиболее остро данная проблема стоит перед регионами, которые являются малонаселенными и не представляющими значимого интереса для интегрированных

финансово-промышленных групп, что, в свою очередь, означает в прямом и переносном смыслах наибольшую удаленность территорий от федерального центра.

Но, конечно, не только актуальные проявления регионального разнообразия в Российской Федерации и совокупное действие целого ряда внутренних и внешних политических факторов способствуют ускорению или замедлению процессов организации новых форм субъектной активности на региональном уровне. Важны те самобытные, ситуационные и неуниверсальные практики, которые сформировались в российских регионах с начала 1990-х гг. при прохождении сложного и внутренне противоречивого периода трансформации, включавшего значительные изменения в отношениях власти и общества, власти и интеллектуалов.

Период становления независимой России сопровождался выстраиванием общественно-политической системы, дизайн которой способствовал тому, что формирующиеся профессиональные сообщества аналитиков самым естественным образом стали претендовать на роль своего рода учителей нации. Наряду с теми, кто занимался высокопрофессиональной журналистикой, их по праву могли называть инженерами человеческих душ. Это, прежде всего, подчеркивало то внеидеологическое влияние, которое они оказывали на людей, а с другой стороны, отвечало истинному предназначению профессии в обществе.

Эволюционно вырабатывались внутрикорпоративные стандарты, в соответствии с которыми рассуждение, междисциплинарный опыт, аргументированное убеждение, «прямая речь», умение вести сложный диалог с представителями власти формировали у последних высокую степень доверия к экспертам.

В 1995-1996 гг. стала проявляться новая концепция объективизированной аналитики, ориентированной на институционализацию долгосрочных отношений с властью. Данный подход уже не требовал своеобразной адресации «к душам людей», но обязывал, конструктивно критикуя власть, обращаться к гражданам — прежде всего, избирателям. При этом часть действующих политических аналитиков перешла в сословие политтехнологов и политконсультантов. Так возник первый серьезный «разрыв» внутри самой профессии.

Одна из системных проблем в отношениях аналитиков и власти возникла в результате становления новых ценностей свободы слова, свободы выражения мысли в профессии. Исследователи, приняв в профессию идеи демократии, начали свободнее и откровеннее кри

тиковать властные режимы и их сопутствующие несовершенства, хотя зачастую сохраняли старые подходы самоцензуры. Общество и власть, однако, оказались не готовы ко многим откровениям, особенно тем, которые, как показалось многим, противостояли традициям почтения к власти.

В конце 1990-х гг. наметились еще несколько «разрывов» в отношениях аналитических сообществ и властных структур. Наиболее драматичные формы они стали приобретать именно в процессах выработки, принятия и сопровождения политических решений на региональном уровне.

Без сомнений, качество аналитических исследований предопределяется конкурентной средой, в которой находятся экспертноаналитические центры, программы, институты и фонды. В Карелии практически на пальцах одной руки можно перечислить те региональные структуры, которые на регулярной основе занимаются специализированными работами. Монополизация регионального рынка идей и ориентация на запросы высшей республиканской номенклатуры очевидны. Стремительное сокращение количества «мест», в той или иной степени влияющих на процесс принятия политических решений, оказало воздействие на организацию и содержание исследований.

Другая напасть — возникновение аналитических бутиков, специализирующихся в отдельной области или на отдельной, ситуационной проблеме — подчеркивает тенденцию формирования центров с четко очерченными идеологическими предпочтениями. Хотя, с другой стороны, у ведущих федеральных партийных сил нет собственных работоспособных структур, занимающихся политическим сопровождением в российских регионах.

В результате многомерная картина происходящего замещается одномерной, в которой базовым фактором выступает лишь одна «ось», по которой «откладывается» мера приближенности и удаленности от узкого круга представителей правящего республиканского режима.

Сужение пространства конкуренции, необходимого соревнования и соперничества приводит, в свою очередь, к снижению роли объективно оцениваемых критериев эффективности выполняемых работ. Понижаются внутрикорпоративные стандарты. Начинают фактически игнорироваться инновационные подходы и решения.

Без сомнения, в определенной степени сложившаяся ситуация связана со сменой долгосрочного институционального финансирования на систему краткосрочных грантов и конкурсов под конкретные предметные проекты. В таких условиях начинает проявляться запрос на автономность и определенную замкнутость. Подобные шаблоны поведения привносятся и провоцируются не столько властными

структурами, сколько, в не меньшей степени поддерживаются крупными компаниями.

По пути, который условно можно определить как «не формирование системы для управления ею, а реагирование на проблему», идут около десяти региональных структур. Синдром быстрого реагирования оказывает непосредственное влияние на три взаимосвязанных «сегмента»: рынок интеллектуальных ресурсов, внимание ведущих политиков и влияние на республиканские медиа.

Важно отметить, что условия, в которых сегодня находятся процессы принятия политических решений в РК, характеризуются следующими структурными «измерениями».

Во-первых, за последние десять лет сузилась инфраструктура отношений.

Несмотря на наличие серьезного академического потенциала в Петрозаводском государственном университете, основной инфраструктурный канал проложен и «заточен» только на узкий круг фактически назначенных сотрудников Карельского научного центра РАН. Ежегодно в университете реализуется множество научно-практических проектов, связанных с изучением властных отношений и политических процессов. Однако далеко не все субъекты региональной общественной жизни принимают тезис, что проектная деятельность может быть важным источником инновации и ресурсов развития. Несмотря на мощный интеллектуальный потенциал, университетское сообщество представляет собой конгломерат отдельных небольших групп исследователей, каждая из которых занимается своими «собственными» проблемами. При этом объективно невозможно представить диверсификацию республиканских интеллектуально-организационных ресурсов, «выход» за пространственные пределы г. Петрозаводска.

К сожалению, из года в год сокращается количество республиканских конференций и семинаров, ориентированных на открытые и реально дискуссионные форматы, без излишних вступлений- заключений и политесов. Жанр аналитических дискуссий и рецензий относительно жестко привязан к «административной формуле», а любые отклонения от этого стандарта часто трактуются как проявления нелояльности и отступления от цеховой солидарности в отношении республиканской номенклатуры.

Если же говорить о собственно сугубо карельских мероприятиях, то все острее проявляется внутреннее стратификационное разделение на «своих» и «чужих».

Собственно демократическое общественное устройство многими рассматривается как посягательство на монолитность своих научноадминистративных «мирков» и, в конечном счете, как угроза своему благополучию. В результате начинают прямо или косвенно дублироваться усилия непосредственно соревнующихся друг с другом исследователей. Республиканское политико-академическое сообщество чрезмерно дробится. Тезис о мудром политическом курсе уступает место, а порой просто подминается агрессивным механизмом следования эгоистичным и меркантильным интересам.

Во-вторых, существует известная и проявляющаяся последнее десятилетие все сильнее асимметрия — отношение к «Единой России» как партии власти занимает гораздо больше места в политическом сознании республиканского аналитического сообщества, чем отношение к другим партийным структурам. В значительной степени это связано с тем, что региональные отделения других партий, представленных в Законодательном собрании РК, за исключением, пожалуй, коммунистов, фактически приватизированы представителями местного бизнеса.

Стоит указать и тот факт, что Карелия — единственный российский регион, в котором пост секретаря политического совета республиканского отделения партии «Единая Россия» занимает ректор крупнейшего вуза, Петрозаводского государственного университета. В декабре 2008 г. он сменил в этой должности г-жу В. Пивненко, депутата Государственной Думы, сын которой, в свою очередь, является многолетним директором Карельского филиала Северо-Западной академии государственной службы.

В Карелии отношение к «Единой России», как правило, рассматривается в системе координат, априорно предполагающей конфликтную и даже конфронтационную составляющую во взаимодействии с федеральным центром, что, в свою очередь, представляется абсолютно недопустимым. При этом ни в Петрозаводске, ни в Москве не сформировались влиятельные группы интересов, заинтересованные в сглаживании политических конфликтов. Эпизодические попытки региональных политиков поучаствовать в переформатировании сложившегося дизайна отношений, как правило, ограничиваются схемами непубличной (тайной) политики, исключительно направленными, например, на смену губернатора.

В-третьих, совершенно разбалансированны экспертно-медийные взаимоотношения. За ритуальными фразами о наличии общих вызовов и перспективных возможностей практически ничего не стоит. Даже там, где есть объективно совпадающие интересы, работа фактически не идет, поскольку каждая сторона стремится или подороже «продать» свое содействие, или с самого начала отмаркировать потенциального партнера в категориях уже обозначенного разделения на «своих» и «чужих».

Немаловажную роль в сложившейся ситуации играет то, что в течение многих лет региональную общественную организацию «Союз журналистов Карелии», являющуюся республиканским отделением Союза журналистов России, возглавляет директор Центра политических и социальных исследований РК. Сам центр придерживается откровенно оппозиционных взглядов на действующую губернаторскую администрацию, хотя и предпочитает называть свою позицию «некомплиментарной». В результате те республиканские средства массовой информации, которые выступают с провластных позиций, а их в количественном отношении большинство, оказываются за пределами потенциально институционализируемого экспертно-медийного взаимодействия.

В свою очередь, так называемые прогубернаторские или комплиментарные СМИ или напрямую подчинены структурам исполнительной власти республики, получая финансирование через ГУ РК «Издательский дом “Карелия”», или входят в Издательский дом «Пе- тропресс», выступающий частью крупнейшего в республике частного медиа-холдинга «Ника».

Основным владельцем и руководителем «Ники» является ближайший соратник губернатора, с 2002 г. депутат Законодательного собрания Карелии, бывший руководитель фракции «Единой России» г-н А. Мазуровский. С сентября 2008 г. его сын занимает пост председателя Государственного комитета РК по делам молодежи, а в 2009 г. он стал председателем Совета молодых ученых и специалистов РК.

При нынешнем уровне взаимопонимания рассчитывать на двусторонние договоренности практически невозможно. Плоды такого взаимодействия удручают и, в конечном счете, все это чувствительно сужает коридор кооперативных возможностей. Нарастает депрофессионализация аналитической деятельности за счет журналистов, способных лишь остро писать на публицистические темы. В условиях отсутствия независимых региональных СМИ происходит их растущая коммерциализация.

Политическая аналитика сужается, превращаясь в важный, но не единственный компонент содержания, уступая позиции продуктам своеобразного масс-культа. Бесспорно, в этом процессе присутству

ет объективная динамика модернизации СМИ и их коммерциализации в контексте слияния индустрии масс-медиа и развлекательного просвещения, пришедшая в региональную журналистику в результате перехода к рыночным отношениям. Но именно это и вытесняет экспертно-аналитическую деятельность на периферию. Эксперты заменяются медиаперсонами, своего рода интегрированными специалистами массового знания.

Конечно, «абсолютных» примеров, когда у власти в российских регионах находились эксперты, нет. При этом основным аргументом в пользу востребованности и необходимости продвижения экспертно-аналитических исследований служит то, что они способствуют формированию активной и эффективной региональной политики, информируя общественность и влияя на качество решений, принимаемых законодателями и правительственными чиновниками. Известно, как нелегко отследить влияние центров научной мысли на процесс принятия решений. Уже на самой первой стадии наблюдатель сталкивается с ситуацией, при которой практически любой представитель экспертного сообщества сам формирует впечатление

о              его большей или меньшей причастности к принятию решений.

Разговоры о статусе, амбициях и реальных возможностях представителей экспертного сообщества начинаются, как правило, с определения, кого можно и кого нельзя считать экспертом. Или, формулируя чуть по-другому, к кому, в конечном счете, должны прислушиваться власть и общество.

Естественно, существует некоторое множество публичных и непубличных фигур: от профессиональных, но часто исключительно аппаратных лиц, «способных решать вопросы», до журналистов в региональных изданиях и сотрудников научно-исследовательских центров. Особую прослойку формируют те, кого по праву стоило бы определять как публичных интеллектуалов. Однако в узком смысле карельское политико-экспертное сообщество все чаще и чаще представляется как довольно замкнутый круг бывших и действующих политических консультантов, которые играют определенную роль в создании контента для медиа, комментируя довольно широкий спектр событий внутриполитической жизни, а иногда принимают участие в консультировании представителей органов власти. При этом их статус как публичных (в данном случае медийных) фигур, т. е. фактически комментаторов и интерпретаторов, оказывается гораздо важнее их уровня образования, профессиональных возможностей и реального опыта равноправного общения, например, со столичными или иностранными политологами.

Получается, что такой эксперт не обязательно должен быть специалистом. Конечно, поварившись в кругу коллег-товарищей пару лет,

такой «представитель экспертного сообщества» становится в некотором роде специалистом, но все-таки именно экспертом оказывается тот, кого назначает в этом качестве медиа. В этом проявляется некая радикальная конструкция, которая может быть сведена до формулы «если тебя нет в телевизоре, ты не эксперт».

При всех ограничениях в наблюдениях подобного рода, к сожалению, можно констатировать, что в настоящее время республиканские органы власти полагаются на собственную систему представлений и принимают во внимание исключительно те рекомендации, которые совпадают с их собственной точкой зрения и ситуационными политическими ориентирами.

Хотя и этот тезис отражает лишь одну из проекций при взгляде на региональные аналитические сообщества. Это связано с тем, что и на уровне субъекта федерации, и на уровне федерального центра не идет процесс партизации исследовательских центров, программ и фондов. Никто не может достоверно сказать, как формируется партийная позиция по отношению к событиям, явлениям и тенденциям внутриполитической жизни. Какие исследовательские институты вносят предложения по политической повестке дня для «Единой России»? А для «Справедливой России»? ЛДПР или КПРФ? Или для внепарламентских партий? — У действующих партий нет механизмов адаптации и принятия тех внутриполитических рекомендаций, которые были бы подготовлены их исследовательско-аналитическими структурами.

Персонализация политического процесса в российских регионах укрепила тенденцию со стороны федеральных партийных структур умаления, а порой и просто игнорирования результатов деятельности местных аналитических центров. Вроде бы все осознают, что подобная модель принятия решений способствует стратегическим просчетам во внутренней политике и оказывает долгосрочное негативное влияние, но принципиальных изменений к лучшему не происходит. Персонализация в целом противоречит системности. В сложившейся ситуации перед региональным экспертно-консультационным сословием встает задача аналитически доказывать, что политическая и социально-экономическая ситуация в республике, как бы сложна и тревожна она ни была, требует выработки более успешной и нацеленной на результат политики. Требует создания атмосферы многообразия мнений и объективности, чтобы исследовательские и консультационные структуры могли системно анализировать политику с учетом всех возможных вариантов и прогнозов.

Вышедший в конце сентября 2009 г. пятый Рейтинг политической выживаемости губернаторов, подготовленный Фондом «Петербургская политика» и Международным институтом политической

экспертизы[233], характеризовал аргументы «в пользу замены» главы Республики Карелия следующим образом: «Внутриэлитные конфликты. Угроза срыва договоренностей с оппозицией, достигнутых накануне выборов мэра Петрозаводска». А аргументы «в пользу “выживаемости”»: «Низкий уровень интереса к Карелии за пределами региона».

При всех естественных ограничениях, возникающих при формировании рейтингов, построенных на сугубо экспертных оценках «степени политического влияния действующих глав субъектов Федерации с точки зрения их способности сохранить свой нынешний пост», структурообразующая характеристика политической ситуации в республике была представлена довольно правильно и корректно.

Наглядной иллюстрацией описанных региональных практик стала ситуация, сложившаяся в ходе избирательной кампании — 2009 на должность главы Петрозаводского городского округа. Фаворитом предвыборной гонки выступал Девлетхан Алиханов, крупный бизнесмен и депутат Законодательного собрания Карелии. От партии власти номинировался спикер карельского парламента Николай Левин. За несколько недель до выборов кандидат Д. Алиханов снялся с выборов, получив предложение занять кресло представителя Карелии в Совете Федерации. Более того, в июне 2009 г. Д. Алиханов был утвержден карельским парламентом представителем от исполнительной власти Карелии в верхней палате российского парламента. За четыре дня до этого он вступил в «Единую Россию». Вслед за ним в «ЕР» переметнулось все оппозиционное большинство в горсовете Петрозаводска.

Дело было сделано — опасный конкурент был отстранен от выборов, единороссы получили большинство в оппозиционном городском парламенте. В выборах мэра столичного города приняли участие 21,2% избирателей, за Н. Левина проголосовали 58%. Но после того как выборы отгремели, ожидаемого вознаграждения Д. Алиханов не получил. Если летом 2009 г. задержка с его окончательным утверждением в Совете Федерации оправдывалась и парламентскими каникулами, и даже тем, что самому кандидату в сенаторы было необходимо провести ряд процедур, чтобы с чистой совестью стать парламентарием федерального уровня, то осенне-зимняя отсрочка утверждения выглядела весьма противоречиво.

Со временем со стороны руководства Совета Федерации была озвучена позиция, в соответствии с которой, «если в Совет Федерации идет человек, чье назначение стало результатом торга внутри ре

гиона, и это всем понятно, он вряд ли будет утвержден»[234]. Чуть позже последовала более определенная констатация: «Нельзя превращать Совфед в отстойник для людей, которым нужен только статус. Безусловно, пакетные соглашения существуют, но тогда при заключении соглашения следует учитывать и мнение в данном случае председателя Совфеда»[235].

Представленная ситуация демонстрирует, как именно в республике деполитизируются общественно значимые процессы. Востребованы проекты по конструированию внутриэлитных договоренностей, тем более зачастую невыполняемых, а не институты и практики публичной политики. При общем снижении открытой электоральной политической конкуренции и росте внешней унификации число реально противостоящих центров принятия решений остается неизменным, а зависимость их друг от друга заметно снижается.

В системе почти феодально выстроенных «пирамид власти» остро проявляется отчужденность региональных аналитических сообществ от процессов выработки и реализации политических решений. Несмотря на существование экспертных единиц, прямо работающих на республиканские органы власти, последние при решении большинства принципиальных вопросов аналитического свойства склонны обращаться к внешним для них экспертным ресурсам. Примерами могут служить последовательно развивающиеся истории с разработкой Концепций социально-экономического развития РК, основные инициативы которых были проработаны сотрудниками петербургского Центра стратегических разработок «Северо-Запад».

В Карелии нет постоянно действующих региональных аналитических «площадок», а устойчивые интеллектуальные группы, желая снизить репутационные риски, еще в начале 2000-х гг. переориентировали свою основную деятельность на участие в выполнении всероссийских или международных проектов или сотрудничество с некоммерческими партнерствами и неправительственными организациями. Важным элементом этой работы является получение признания за пределами республики. Ключевыми участниками подобных проектных сетей (т. е. особого вида коллаборативной деятельности в сфере аналитики, основанной на горизонтальном взаимодействии между несколькими партнерскими организациями, принадлежащими к различным уровням социальной организации) являются так называемые «когнитивные акторы» (часто — регионально ориентированные исследовательские группы), основной ресурс «которых

выражается в интеллектуальном капитале и которые функционально настроены на партнерские отношения с широким кругом акторов»[236].

В таких условиях объективно необходим публичный диалог, который, в принципе, входит в более широкий контекст политической самоидентификации российских регионов. Аналитическую деятельность нельзя рассматривать в отрыве от этого процесса самоидентификации, который продолжает идти в стране. Вернуть понимание значимости аналитики может широкое обсуждение природы и места профессии в обществе и в системе властных коммуникаций. В нем следовало бы участвовать всем вовлеченным в экспертноаналитическую деятельность — властным элитам, чиновникам, гражданскому обществу, профессионалам медиаиндустрии.

Это, в свою очередь, могло бы провоцировать заинтересованных акторов на символическое разрушение сложившегося постулата, в соответствии с которым эксперты для власти интересны только постольку, поскольку они способны формировать общественное мнение, а капитал экспертов выводится как производная от их власти над общественным мнением. Пока не произойдет указанного разрушения, наблюдатели обречены констатировать, что профессиональная квалификация политических аналитиков оказывается менее важной, чем их креативно-манипулятивные способности.

Да, эксперт относится к знанию как к товару. Но статус экспертноаналитической деятельности связан не с неизбежным желанием соответствовать спросу и, таким образом, извлекать прибыль, а с критическим переосмыслением властных отношений и политических процессов. Другими словами, основным мотивом для исполнения профессиональной аналитической деятельности должна быть не польза, а истина или, по крайней мере, правда или правды.