<<
>>

Исторические традиции и их влияние на политические институты

В стране и за рубежом отсутствует единая точка зрения по вопросу происхождения государственности Республики Беларусь. С одной стороны, современные историки и политики - сторонники национального возрождения продолжают традицию своих предшественников начала ХХ в.

(Вацлава Ластовского, Всеволода Игна- товского, Митрофана Довнар-Запольского), которые относили возникновение государственности на землях Беларуси к эпохе раннего средневековья.

Довнар-Запольский, например, в своей книге История Белоруссии подчеркивал, что сомнения в древней истории белорусской государственности являются наивными. Беларусь имела развитую традицию государственности и утратила ее совсем недавно. Основными чертами белорусской истории были стремление к государственной независимости, умение сражаться за нее и стремление к свободному общественному устройству. Даже после того, как в конце Х в. великий князь киевский Владимир подчинил себе Полоцкое княжество, кривичи сохранили собственную княжескую династию, основоположником которой был легендарный Рогволод. Другие белорусские земли недолго оставались под властью Киева: они быстро добились собственной самостоятельности.

Когда в XIV в. династия Рогволода прекратила свое существование, а на западе возникло Великое княжество Литовское (ВКЛ), их

властители заключили договоры с белорусскими князьями Полоцка, Смоленска, Витебска и предоставили им значительные привилегии. Литовцы никогда не захватывали белорусских земель. Во время становления белорусских и литовских княжеств распространилось и название Белая Русь, т.е. Русь, свободная от уплаты налогов завоевателям-татарам. В ВКЛ старобелорусский язык занял господствующие позиции, потому что у литовцев (балтов) в то время не было еще собственной письменности. В 1385 г. была заключена династическая уния между Литвой и Польшей, положившая начало правлению над этими странами древнего белорусско-литовского рода Ягеллонов.

Данный союз не отразился негативно на независимости ВКЛ. Но в 1569 г. литовцы и белорусы заключили значительно более широкую унию с Польшей, образовав так называемую Речь Посполиту (республику), чтобы противостоять угрозе со стороны России [2]. Однако уния вскоре породила острый религиозный конфликт, так как поляки стремились заставить преимущественно православное население ВКЛ принять католическую веру.

Во второй половине XVIII в. религиозными проблемами ПольскоЛитовского государства, а также слабостью его правительства воспользовались соседние империи, которые и поделили между собой страну в 1772-1795 гг. С этого времени белорусские земли потеряли всякие элементы политической автономии, превратившись в губернии Российской империи, хотя законодательство новых провинций в течение длительного времени сохраняло определенное своеобразие [3].

В условиях российского господства не прекращалась борьба за свободу Беларуси. Неоднократно вспыхивали вооруженные выступления против царизма. Однако вплоть до восстания 1863 г. во главе с Кастусем Калиновским борьбу вела полонизированная шляхта за возрождение Речи Посполитой, а не за создание белорусского независимого государства. Да и для Калиновского, как пишет культуролог Валерий Булгаков, поляки были еще “мы”, а белорусов он призывал вместе с другими порабощенными народами бороться за свободу “единого польского отечества” [4]. И только Франтишек Богушевич придумал “миф белорусского возрождения” и национального освобождения, который в начале ХХ в. оказал влияние на интеллектуальную элиту, связанную с еженедельниками Наша доля и Наша нива, издававшимися в 1905-1915 гг. в Вильно.

Неудачи России в Первой мировой войне вызвали революцию 1917 г., похоронившую царскую империю. Это обстоятельство способствовало быстрому распространению национальноосвободительного движения по всем окраинам огромного государства. В марте 1918 г. на землях Беларуси, оккупированных тогда немецкими войсками, была провозглашена независимость Белорусской Народной Республики (БНР).

Несмотря на то, что это государственное образование просуществовало очень непродолжительный отрезок времени (11 месяцев), значение БНР трудно переоценить. Ее создатели первыми попытались воплотить в жизнь принцип независимого национального государства (политической белорусской нации), возродили прерванную более чем на столетие традицию государственности на белорусской земле.

БНР через год после создания была оккупирована советскими войсками. Однако опыт ее не пропал даром. Российские большевики были вынуждены считаться с настроениями простых людей, которые хотели сохранения государственности. Поэтому Кремль вынужден был отказаться от планов присоединения белорусских земель к РСФСР, и в январе 1919 г. в Смоленске была провозглашена Белорусская Советская Социалистическая Республика. Если бы не было БНР, то не было бы и БССР! Поначалу в БССР нашла продолжение политика культурного возрождения, которое возникло еще в начале века в Вильно. Однако Беларусь особенно сильно пострадала от политики сталинских репрессий, которые коснулись не только национальной интеллигенции, но и сотен тысяч простых людей, о чем свидетельствуют массовые захоронения жертв коммунистического террора в Куропатах под Минском и других местах. К сталинским репрессиям добавились страдания Второй мировой войны 1939— 1945 гг., которая унесла жизни каждого четвертого жителя страны. В послевоенный период была осуществлена быстрая индустриализация и урбанизация республики, превратившейся в одну из самых экономически развитых частей СССР.

Однако экономический и социальный прогресс не сопровождался развитием национальной идентичности и культуры. Как пишет З. Шибека, “для большинства жителей страны белорусскость оставалась этнографическим дивом и имела глубинный, натуральный смысл только для узкого круга белорусов, преимущественно интеллектуалов. Официальная власть не шла дальше поддержки белорусского регионализма, признания региональных особенностей белорусов как части единого советского народа. Нация утратила свою естественную духовную неповторимость (язык, историю, традиции).

Нация утратила почти все, что упорно приобретала на протяжении XIX - начала XX вв. Большевистская политика имела своим итогом создание белорусской эрзац-нации, нации без соответствующей идентичности и духовности, которые подменялись советской идейностью. Ее оболочкой оставалось массовое осознание существования белорусской земли и особой белорусской республики - БССР. И это единственное, что уберегало белорусов от полной денационализации” [5].

Возникновение Республики Беларусь (РБ) стало результатом затяжного экономического, социального и идейного кризиса коммунистической системы, приведшего к распаду СССР в 1991 г. Низкий уровень развития национальной идентичности в Беларуси и отсутствие основ для утверждения современной политической нации привели к тому, что бывшие коммунисты в РБ долго полностью контролировали государственную власть, которая с 1994 г. оказалась в руках президента-популиста, занимавшего откровенные национал-нигилистические позиции. Однако стремление А. Лукашенко к упрочению личной власти частично совпадает с потребностями сохранения белорусской государственности и его суверенитета. Страна, таким образом, оказалась в весьма своеобразной ситуации. По мнению некоторых аналитиков, Республику Беларусь можно назвать “государством без нации” или “с не сложившейся полностью нацией” [6].

Абсолютно иная концепция происхождения белорусской государственности существовала в советские годы. При Лукашенко она вернула себе статус официальной теории. Наиболее яркое свое отображение эта теория получила в тексте доклада главы государства “О состоянии идеологической работы” в 2003 г.

"Для того чтобы двигаться вперед, мы должны четко оценить, на какой точке строительства идеологического фундамента независимого белорусского государства мы находимся. Белорусы не унаследовали от своих предков целостной идеологии независимой государственности. Мы по праву гордимся тем, что белорусский язык в великом княжестве литовском определенное время был официальным языком.

но никому, даже самому ярому националисту, не придет в голову утверждать, что великое княжество литовское было самостоятельным белорусским государством со всей белорусской государственной идеологией.

Белорусская Народная Республика... также не в счет уже в силу того, что она была учреждена под присмотром оккупационных немецких властей и была фактически создана этими властями. Так вот, БНР просуществовала только считанные месяцы и в силу этого не могла оставить нам в наследство идеологию белорусской государственности или хотя бы элементы этой идеологии, чтобы мы на них могли опираться.

Потом белорусы жили в составе Советского Союза с хорошо разработанной марксистско-ленинской идеологией. С одной стороны, она признавала право наций на самоопределение, а с другой - считала, что это право для белорусов реализовано в виде Белорусской Советской Социалистической Республики (как для русских, украинских и других народов - в форме союзных республик). Мы признаем, что именно с образования в составе Советского Союза Белорусской Советской Социалистической Республики, - да, и мы были учредителями СССР, начинается наша государственность.

Давайте честно скажем, что годы, проведенные в составе Советского Союза, для нас имеют очень большую ценность. Они нам дали столько, сколько не мог дать до этого ни один период существования белорусских земель в составе того или иного государства. Очень много дали. Но сформировать идеологические основы суверенного независимого государства в этот период мы тоже не смогли. Мы были частью великого, огромного государства, и вся идеология была в рамках вот этого государства. Идеология этого государства была и нашей белорусской идеологией.

Фундамент коммунистической идеологии начал рушиться задолго до зримой дезинтеграции Советского Союза. К концу 90-х государство утеряло нити управления идеологической сферой, средствами массовой информации. Практически во всех союзных республиках "идеологический вакуум" немедленно был заполнен национализмом.

Почему немедленно? Потому что уже осточертели те штампы, которые нам преподносили и которые многие из нас, в том числе и я как идеологический работник, передавали нашим людям. Людям это надоело. и когда были потеряны нити управления, образовавшийся вакуум немедленно, с потрясающей быстротой (так сложились обстоятельства) был заполнен национализмом, причем во всех республиках" [7].

Прежде чем проанализировать этот текст, необходимо сделать важное терминологическое уточнение: то, что президент Беларуси называет идеологией белорусской государственности, в политической науке именуется государственным (бюрократическим) национализмом (bureaucratic nationalism) [8].

Во-первых, Лукашенко совершенно напрасно критикует приверженцев белорусского национального возрождения за то, что они якобы пытаются отождествить ВКЛ и не упомянутое в докладе Полоцкое княжество с белорусским национальным государством. Подавляющая их часть этого не делает, хотя бы по той простой причине, что идея нации-государства (политической нации) зарождается в Западной Европе и Северной Америке не ранее XVIII в., в Восточной Европе - гораздо позже. Однако, однажды возникшая, такая идея нуждается в историческом мифе, который работал бы на интеграцию сообщества, проживающего на определенной территории. Для официального национализма, который стесняется себя так называть, этим мифом является только советский и от него производные - партизанский, Великой Отечественной войны и т.п. Адепты национального возрождения правомерно распространяют этот миф на все относительно независимые государственные образования, существовавшие на землях Беларуси, видя в гражданах суверенной Республики Беларусь достойных продолжателей государственного строительства, которым занимались их предки начиная с IX в. Как справедливо отмечает американский исследователь Григорий Иоффе, “национальный проект президента чрезмерно сокращает белорусскую историю и отбрасывает исторические мифы, которые привлекают к себе людей образованных и творческих” [9].

Во-вторых, отрицание роли БНР только на том основании, что эта республика возникла на оккупированной германской армией территории, тут же вызывает вопрос: чем лучше БССР, созданная на оккупированной Советской Россией территории? Чем русские оккупанты в то время превосходили немецких? Кроме того, отцы-основатели Белорусской Народной Республики никогда не отказывались от принципов государственной независимости, но в крайне неблагоприятных условиях самоотверженно боролись за их воплощение в жизнь.

Создатели БССР с самого начала считали государственный суверенитет Беларуси ограниченным и временным. Уже через месяц после провозглашения независимости по настоянию из Москвы они от нее фактически отказались, вступив в так называемую ЛитовскоБелорусскую Советскую Социалистическую Республику (Литбел) со столицей в Вильно. После разгрома Литбел и оккупации значительной части территории Беларуси польскими войсками в июле 1920 г. коммунисты пошли на повторное провозглашение Советской Социалистической Республики Беларусь (ССРБ), но в составе одной только Минской области. Республика рассматривалась Москвой в качестве буфера на границе с Польшей и важного плацдарма для экспансии на запад.

Неудачная для Советской России война с Польшей в 1920-1921 гг. привела к тому, что пришлось пойти на значительные территориальные уступки, что было сделано, в частности, за счет Западной Беларуси. И только после того как ССРБ стала одним из учредителей СССР, отказавшись от значительной части своих суверенных прав, Москва пошла на укрупнение Беларуси, вернув в 1924 г. Витебскую и Могилевскую области, а также передав Гомельскую область, которая до 1926 г. входила в состав УССР. Несмотря на псевдосуверенный характер Советской Беларуси, сторонники национального возрождения никогда не отрицали роли Белорусской Советской Социалистической Республики (так страна стала называться после принятия Конституции 1927 г.) как важного этапа в становлении независимой Республики Беларусь.

В-третьих, в начале XXI в. в Российской Федерации усилились позиции представителей политической и интеллектуальной элиты, которые рассматривают Советский Союз как высшую точку развития Российской империи [10]. По их мнению, эта страна удачно адаптировала западный марксизм к нуждам России и добилась максимального военного и политического могущества российского государства. Если под таким углом зрения рассматривать СССР, то тогда роль союзных республик, в него входивших, заключалась во всемерном содействии российскому величию и экспансионизму. Поэтому трудно признать основной тезис Лукашенко о советском времени как о лучшем периоде в истории белорусского народа.

Конечно, союзный центр сделал немало для восстановления разрушенного в годы Второй мировой войны народного хозяйства, он содействовал быстрой индустриализации и урбанизации Беларуси, развитию образования и науки. Но это делалось, прежде всего, для блага все того же центра. Наибольшее развитие в республике получили отрасли экономики, обслуживающие ВПК; то же самое касается и науки. Образование стало общедоступным, но оно не было белорусским. Экономический рост соседствовал с культурным застоем, с постепенным превращением БССР в обычный регион России, ничем не отличавшийся от краев и областей РСФСР.

В-четвертых, если Лукашенко признает, что марксизм-ленинизм проиграл свое состязание с национализмом еще в годы СССР из-за того, что простым людям “осточертели его догмы”, возникает вопрос: почему идеология независимого белорусского государства остается пронизанной прежними подходами? Ответ на этот вопрос очевиден: официальная доктрина и не создавалась для обоснования государственного суверенитета Беларуси. Она призвана обосновать другой суверенитет: право президента и его окружения на неограниченную власть над белорусским народом. Государственной идеологии не нужно знание истории нашей страны, потому что на протяжении многих веков лучшие люди Беларуси вели упорную борьбу против российского экспансионизма, а затем за выход из состава Российской империи, какую бы форму она ни принимала. Такая история не подходит для обоснования нынешнего режима личной власти, стабильность которого зависит от постоянных щедрот и подачек со стороны России.

История Беларуси свидетельствует о наличии сильных освободительных традиций. Шибеко, например, выделяет пять этапов борьбы белорусского народа за обретение государственной самостоятельности и отделение от России.

"Первый период проходил под знаменем возобновления утраченной государственности - великого княжества литовского и Речи посполитой. Ему были свойственны пропольские иллюзии. За неполные сто лет российского господства белорусы четыре раза - в 1794, 1812, 1831 и 1863 гг. включались в безрезультатную борьбу народов бывшей Речи Посполитой с царизмом. Через напрасную надежду на возвращение шляхетской вольности прошли также литовцы, поляки, украинцы. Тем не менее, преданность народов прежней Речи Посполитой идеалам свободы ускорила отмену крепостного права в России.

На втором этапе пропольские иллюзии сменились на пророссийские. Он начинался с 80-х гг. XIX в., когда гоманауцы (белорусские народники) выдвинули идею административно-культурной автономии в составе Российской империи. через напрасные надежды на российскую демократию прошли не только белорусы, но и их соседи - украинцы, поляки, литовцы. Тем не менее, именно стремление народов России к идеалам парламентаризма и национальной автономии позволило свергнуть царизм, при котором надежды на достижение независимости были нереальными. Третий период (1915-1945 гг.) характеризовался многовариантностью идеалов. вместе с сохранением приверженности автономии, а потом федеративному союзу с Россией постоянно возникали другие. И, прежде всего, - идея полной независимости Беларуси. За нее сражались деятели БНР, патриоты Западной Беларуси, белорусские патриоты времен Второй мировой войны, лесные братья послевоенного антисоветского сопротивления. весь третий период прошел для белорусов, литовцев, поляков, украинцев, да и русских под знаком поиска и осуществления идеалов национальной государственности, которые не могли быть идентичными, вызывали конфликты и несогласие. А этим пользовались такие социально опасные экспериментаторы, как коммунисты и нацисты. и все же совпадение антирасистских устремлений народов Центральной и Восточной Европы позволило им освободиться от нацистского господства.

Четвертый этап в истории идеалов свободы белорусов (50-80-е гг. ХХ в.) стал и самым мрачным. Нация находилась в коматозном состоянии. Политической оппозиции практически не существовало. Излучать национальные идеалы после Куропат было некому. Про независимость мечтали единицы, имена которых еще не всем известны. И только в белорусском зарубежье идея независимости Отечества сохранилась, наполняя смыслом жизнь политических изгнанников. Эта идея вела белорусскую эмиграцию в ряды борцов за демократию, которая подготовила крах коммунизма.

С середины 80-х гг. вслед за горбачевской либерализацией начинается пятый, современный этап, период возобновления и осуществления независимых идеалов Беларуси, которые, в отличие от предшествующих этапов, соединяются с идеалами интеграции в международное сообщество. Международная солидарность как раз и позволила белорусам вместе с народами ЦентральноВосточной Европы избавиться от большевистского тоталитаризма. Но для окончательного осуществления своих национальных идеалов граждане Беларуси должны найти в себе мужество преодолеть духовно-идеологическую зависимость от России и выработать модель цивилизованного сотрудничества с ней, как и с другими государствами" [11].

Движение за национальное освобождение Беларуси всякий раз жесточайшим образом подавлялось. Следует отметить, что репрессии против белорусских патриотов со стороны российских властей и их местных ставленников были более жестокими, чем в отношении других народов империи, потому что белорусов считали своими людьми, наиболее близкими русским, часть из которых под влиянием внешних врагов России не понимает своего счастья: жить вместе со “старшим братом” в едином и великом государстве.

Уже Екатерина II предприняла попытку введения на вновь присоединенных землях системы государственного и местного управления, действовавшей в других частях империи. Местное руководство было заменено лояльными царю чиновниками; в судах и органах управления приходилось использовать русский язык. В это же время были открыты и первые народные училища с преподаванием предметов на русском языке. В 1794 г. императрица издала указ о ликвидации любых препятствий для возвращения униатов (39% верующих) в православие (6% верующих). Однако выполнение многих распоряжений верховной власти столкнулось с большими проблемами. Новые чиновники не знали языка и традиций местного населения. В ответ на насильственный перевод в православие униаты массово переходили в католицизм. Царское законодательство существенно уступало по качеству законам ВКЛ, поэтому в 1780 г. на русский язык был переведен Статут 1588 г., который продолжал действовать в качестве судебного свода законов на всей территории бывшего Великого княжества [12].

Павел I был вынужден приостановить преследование униатов. Вместо русификации на землях бывшего Великого княжества в годы его правления начала проводиться политика полонизации. Она особенно усилилась после войны 1812 г. между Россией и Францией. Известно, что Наполеон I возродил ВКЛ и планировал создать независимое Белорусское государство из его восточных территорий. Это привело к тому, что значительная часть местной шляхты поддержала французского императора и участвовала в его походе на Москву в составе войск Герцогства Варшавского. После победы над Наполеоном Александр I хотел умиротворить поляков. В составе Российской империи было учреждено Царство Польское с широкой автономией. Его деятели стремились к расширению польского политического и культурного влияния на землях бывшего ВКЛ. Александр I поддерживал эту политику, которая коснулась прежде всего образования. В Литве была создана образцовая в тогдашней России система средних и высших школ с Виленским университетом во главе (основан в 1803 г.) [13]. Однако преподавание в них велось исключительно на польском языке. Это привело к быстрой полонизации местной шляхты, которая рассматривала польский язык как язык элиты. Белорусский язык превратился в средство общения в быту и коммуникации с низшими сословиями.

Восстание 1831 г. в Польше и Литве было борьбой шляхты за возрождение Речи Посполитой в границах 1772 г. (о восстановлении ВКЛ речи уже не было). Восстание было жестоко подавлено царизмом. Политика России в отношении приобретенных после разделов земель ужесточилась. Была ликвидирована автономия Царства Польского. В бывшем Великом княжестве Литовском было отменено действие Литовского Статута: на востоке страны это произошло в 1831 г., на западе - в 1840 г. Польский язык был заменен русским в судебном делопроизводстве и сфере управления. Поскольку местные чиновники его не знали, им на смену присылались управленцы из центральных губерний. Запрещалось даже использовать названия “Литва” и “литовский”; их сменили на “Северо-западный край” и производные термины. Многие шляхтичи, лишенные царским указом своих прав, были вынуждены искать подтверждений своего благородного происхождения

На смену полонизации в системе образования пришла его русификация. Опять же, поскольку учителей русского языка в провинции не хватало, их присылали из центральных губерний. За активное участие студентов и преподавателей в восстании 1831 г. был закрыт Виленский университет. Наиболее сильный удар по белорусскому духовному возрождению нанесла церковная реформа 1839 г., ликвидировавшая униатскую церковь, верующих которой заставили присоединиться к православной конфессии. С 1840 г. священникам было запрещено использовать белорусский язык во время проповедей (как это было принято у униатов). Со времени правления Николая I укоренилась практика отнесения всех православных к русским, а католиков - к полякам.

Еще более пагубные последствия для белорусского возрождения имело подавление восстания 1863 г., направленного на отделение от России и создание демократического Польско-Литовского государства. Стараниями царского генерал-губернатора М. Муравьева сотни повстанцев были казнены, 12 тысяч высланы в Сибирь, 5 тысяч человек получили разного рода взыскания [14]. Все административные должности в крае с 1864 г. могли замещаться только выходцами из России. До 1870 г. в Беларуси и Литве действовало военное положение, которое привело к установлению невиданного прежде произвола властей. На территорию края не распространялось действие судебной и земской реформ Александра II, носивших в целом прогрессивный характер.

После поражения восстания усилилась русификация образования и культуры. Правительством была закрыта сельскохозяйственная Горо-Горецкая академия - последнее высшее учебное заведение в Беларуси и Литве (его студенты в апреле 1863 г. захватили город, а затем ушли к лидеру повстанцев Калиновскому). По указанию властей выходцам из Северо-Западного края был ограничен доступ для поступления в другие университеты империи. Из средних и начальных школ были уволены все учителя католического вероисповедания. Началась кампания по насильственному переводу верующих из католицизма в православие. Она набрала новые обороты после того, как на российский престол взошел Александр III. Как и прежде, запрещалось использование белорусского языка в школах и в открытой печати. Поэтому основоположнику белорусского возрождения Ф. Богушевичу и его последователям приходилось издавать свои произведения на территории Австрии и Пруссии. Несмотря на полонизацию и русификацию, белорусы в конце XIX в. составляли 73% населения Северо-Западного края. Они смогли сохранить себя и выжить только благодаря белорусской деревне, где преобладали. Города к тому времени стали центрами русской, польской и еврейской культуры, многие носители которой смотрели свысока на “мужика-белоруса”

Революция 1905-1907 гг. имела противоречивые результаты. С одной стороны, власти вынуждены были пойти на определенную либерализацию. Это проявилось, например, в том, что с 1904 г. была разрешена издательская деятельность на нерусских языках; после октябрьского манифеста Николая II стали создаваться политические партии для участия в выборах в Государственную думу. Был принят закон о веротерпимости. Все это позволило начать процесс консолидации национальной элиты вокруг газет Наша Шва и Наша Доля.

С другой стороны, получать образование на национальном языке в государственных школах по-прежнему было невозможно. Царское правительство сделало исключение для поляков и литовцев в этом вопросе, но не для белорусов. Первые белорусские начальные школы, а также училища для учителей стали открывать немецкие оккупанты в западной части страны, начиная с 1915 г. (!) Выборы в Государственную думу в Литве и Беларуси проходили по национальным спискам: русскому, польскому и еврейскому. Белорусского списка не существовало, что лишало национально ориентированных политиков легальных каналов влияния на власть. Закон о веротерпимости уравнял в правах православных края и других регионов империи, но они должны были пройти процесс культурной ассимиляции: быть русским для многих становилось выгодным. Столыпинская аграрная реформа, которая последовала за первой русской революцией, привела к переселению из Беларуси за Урал около миллиона наиболее предприимчивых и трудоспособных крестьян, вынужденных принимать активное участие в освоении империей Сибири [15].

Не менее противоречивыми для населения Беларуси были и итоги революции 1917 г. и образования БССР в 1919 г., которая в скором времени оказалась в составе СССР. После укрупнения БССР в 1924 г. руководству республики разрешили проводить политику белоруси- зации. В условиях новой экономической политики она должна была, с одной стороны, укрепить внутреннюю легитимность коммунистической власти, с другой - помочь Минску завоевать симпатии у большинства жителей Западной Беларуси и подготовить почву для советской интервенции в Польшу. За очень непродолжительный отрезок времени этот курс дал поразительные результаты. Занятия по белорусскому языку и культуре стали обязательными для партийного и советского актива, а также офицерского корпуса армии. В республике действовали четыре государственных языка, но приоритетные права получил белорусский. В 1928 г. на нем получали образование 80% школьников, издавалось большое количество книг и журналов, был создан Институт белорусской культуры, предшественник национальной Академии наук, в котором объединилась интеллектуальная элита страны. В Советскую Беларусь из эмиграции вернулись многие деятели БНР, которые хотели лично участвовать в созидании национального государства.

Либерализация оказалось непродолжительной. Уже в конце 20-х гг. руководство СССР взяло курс на индустриализацию и коллективизацию и установление жесткого контроля над союзными республиками. В 1929 г. главным врагом социализма в БССР была объявлена идеология национал-демократизма (нацдемовщина). В

1930 г. органы ОГПУ отчитались Москве о раскрытии несуществующей контрреволюционной организации Союза освобождения Беларуси во главе с Янкой Купалой и Всеволодом Игнатовским (президентом Академии наук). Начались аресты интеллигенции: ученых академических институтов, писателей, вернувшихся эмигрантов, преподавателей Белгосуниверситета и других учебных заведений. Пострадали и некоторые руководители КПБ, которые играли видную роль в белорусизации. Вторая волна репрессий прокатилась по Беларуси в 1933-1934 гг.; она была направлена против так называемых польских шпионов из Белорусского национального центра [16]. Пик политических репрессий пришелся на 1937-1938 гг. Как отмечает Шибека, “во время массового террора 30-х гг. всего осужденных в Беларуси было не менее 600 тыс. человек, а пострадавших от репрессий (непосредственно или косвенно) - намного больше - два или три миллиона... В любом случае можно полагать, что довоенный сталинский террор в Беларуси проглотил не менее миллиона человек” [17].

Белорусизация 1920-х гг. в БССР оказала влияние на соотечественников, живших на территории “кресов всходних” В 1926 г. в Западной Беларуси была основана Белорусская крестьянская и рабочая грамада во главе с видным политиком и ученым Брониславом Тарашкевичем. За год она превратилась в стотысячную организацию, благодаря активной деятельности по сохранению белорусской культуры и курсу на воссоединение с Советской Беларусью. В начале 1927 г. польские власти, которые после установления Пилсудским режима санаций ориентировались на полную культурную ассимиляцию белорусского населения, закрыли эту организацию, а ее руководство бросили в тюрьму. За решеткой оказались в том числе и депутаты польского Сейма: Б. Тарашкевич, С. Рак-Михайловский, П. Мятла, П. Волошин, Ю. Соболевский. На нелегальном положении в это время оказалась и компартия Западной Беларуси, которая была тесно связана с Грамадой и другими национал-демократическими организациями Западной Беларуси (она была ликвидирована Коминтерном как “шпионская организация” в 1938 г.). После нескольких лет, проведенных в польских тюрьмах, белорусских патриотов обменяли на польских заключенных. Они сразу же оказались в советских лагерях, многих из них казнили в конце 30-х гг. [18]. Рост национального сознания белорусов угрожал и авторитарной Польше, и тоталитарному СССР.

В отличие от Советского Союза и Польши (с их явными или мифическими великодержавными амбициями), Литва в то время в целом поддерживала белорусское национальное движение. Несмотря на противоречия между белорусскими и литовскими политиками по вопросу о принадлежности Виленского края и по историческому наследию ВКЛ, Рада БНР и правительство Литвы вели переговоры формировании конфедерации двух государств. В ноябре 1918 г. в Тарибу Литовской республики вошли некоторые представители этого руководящего органа Белорусской Народной Республики; бывший ее премьер Язэп Воронка стал министром по белорусским вопросам в составе литовского правительства. Белорусский генерал Киприан Кондратович был назначен на пост заместителя министра обороны Литвы, ему было поручено формирование белорусских подразделений литовской армии. Во время польской оккупации Беларуси 1919-1920 гг. представители Народной Рады БНР во главе с Вацлавом Ластовским получили убежище в Каунасе, откуда они пытались руководить вооруженной борьбой белорусских крестьянских формирований и против войск Пилсудского, и против Красной армии. После заключения Рижского мирного договора между СССР и Польшей в 1921 г. Литва до 1923 г. поддерживала вооруженную борьбу белорусских партизан в Западной Беларуси. По решению Белорусской национально-политической конференции, состоявшейся в Праге, она должна была вестись и в Восточной Беларуси с целью восстановления суверенитета Белорусской Народной Республики. Неудачи повстанцев, а также признание Комиссией послов стран Антанты государственной границы между Литвой и Польшей (с включением Виленского края в состав Польши) привело к охлаждению отношений между Радой БНР и правительством Литвы. В 1923 г. белорусские национальные организации в изгнании покинули Каунас и перебрались сначала в Берлин, а потом в Прагу. Ластов- ский в 1927 г. переехал в БССР, поверив в то, что политика белору- сизации - это долговременная стратегия коммунистических властей. Он получил пост в Инбелкульте и звание академика. Однако уже в 1930 г. стал одним из основных обвиняемых по делу так называемого “Союза освобождения Беларуси”. Ластовский был отправлен в ссылку, повторно осужден в 1937 г., а через год расстрелян [19].

Вторая мировая война 1939-1945 гг. стала для белорусского народа временем тяжелых испытаний и неимоверных страданий. Советский Союз фактически вступил в эту войну 17 сентября 1939 г. на стороне нацистской Германии, нанеся удар по сражавшейся Польше. В конце года была развязана кровавая агрессия против Финляндии. В 1940 г. к СССР были присоединены Литва, Латвия, Эстония, Бессарабия и Северная Буковина. Однако в июне 1941 г. СССР сам стал жертвой агрессии со стороны Германии. В современной российской и белорусской историографии замалчиваются события двух лет союзнических отношений между Сталиным и Гитлером, скрепленных не только пактом Молотова - Риббентропа (23 августа 1939 г.) и секретными протоколами к нему, но и договором о дружбе и границах (28 сентября 1939 г.). Официальная наука акцентирует внимание только на втором этапе войны, который в обеих странах получил название Великая Отечественная война советского народа 1941-1945 гг. Объективности ради следует сказать, что вступление Красной армии на территорию Польши в 1939 г. позволило осуществить воссоединение белорусского народа. Однако установление в Западной Беларуси советских порядков сопровождалось несколькими волнами репрессий против представителей белорусской интеллигенции, польского национального меньшинства и зажиточного крестьянства. Согласно оценкам белорусского историка Александра Хацкевича, до 20 июня 1941 г. из западных областей БССР было вывезено в Сибирь или Казахстан более 120 тыс. человек (в это число не входит 14 тысяч польских офицеров, которые из лагерей для военнопленных были переведены в спецтюрьмы НКВД, а затем по приказу Сталина расстреляны) [20].

К нападению Германии Советский Союз не был готов. Уже 26 июня 1941 г. немецкие танки вошли в Минск, а к концу июля немцы оккупировали большую часть Белорусской ССР. Это сорвало планы мобилизации в западной и центральной частях страны, и только из восточной Беларуси было призвано в армию порядка 500 тыс. человек. В ходе первых сражений огромными оказались потери техники, особенно танков и самолетов. В летние месяцы войны в плен к немцам попало более 3 млн красноармейцев. Отступающая Красная армия руководствовалась директивой оставлять врагу только выжженную землю, что привело к тому, что от действий специальных батальонов в Восточной Беларуси было уничтожено больше жилых строений и сожжено посевов, чем в результате действий врага. Более 1,5 млн человек было эвакуировано. Как отмечает белорусский историк Юрий Туронок, такая политика советских властей носила сознательный характер: “В условиях голода, нищеты и отсутствия крыши над головой было куда больше шансов на то, чтобы втянуть народ в антинемецкие выступления” [21]. С момента начала войны любая благотворительная, культурная или просветительская деятельность на оккупированной территории рассматривалась советским режимом как проявление коллаборационизма, за что грозила высшая мера наказания.

В свою очередь, вооруженные силы III рейха руководствовались директивой Кейтеля, разрешавшей солдатам расстреливать мирное население, которое хоть как-то угрожает немецкой армии при реализации плана Барбаросса и не нести за это судебной ответственности. Согласно другой директиве, всех политработников Красной армии, а также коммунистов и комсомольцев, захваченных в плен, следовало расстреливать на месте без суда и следствия. Все это обусловило в высшей степени жестокий характер войны, которую вели между собой две тоталитарные державы, и тяжелое положение мирного населения. Конечно, многое зависело от удаленности от линии фронта и от того, кто командует войсками или осуществляет административные функции. Территория Беларуси вновь оказалась разделенной на несколько частей: южные районы были переданы в ведение рейхскомиссариата Украина; Белостокская и часть Брестской области стали частью Восточной Пруссии; Вилейская область оказалась в составе генерального комиссариата Литва; некоторые районы Минской, Гродненской и Барановичской областей были объявлены генеральным комиссариатом Беларусь в составе рейхскомиссариата Ostland со столицей в Риге. Во всех комиссариатах было гражданское управление, а у простых людей здесь существовали лучшие условия для выживания. Восточная Беларусь не вошла в состав новых административных единиц рейха и управлялась непосредственно военным командованием. В соответствии с секретной директивой нацистов - планом Ost, после войны 75% белорусского населения следовало переселить в Западную Сибирь или на Северный Кавказ (при полном истреблении еврейского и цыганского населения). На освободившихся землях должны были поселиться немецкие колонисты [22].

Конечно, такая политика Германии не могла не вызвать сопротивления со стороны местного населения - массового партизанского движения, которое стало серьезным военным фактором в Беларуси уже в 1942 г. Вместе с тем политика оккупационной администрации не была везде одинаковой. Как отмечает белорусский историк Евгений Миранович, “генеральный комиссар Беларуси В. Кубе был приверженцем развития белорусского национализма, который должен был противодействовать советскому влиянию... В сентябре 1941 г. на подчиненной гражданской администрации территории по его приказу было введено обязательное обучение детей с 7 до 14 лет. В школах кроме изучения белорусского языка обучали также математике, биологии, практическим навыкам. В июне 1942 г. в генеральном комиссариате Беларусь работало около 3,5 тыс. школ, в которых обучалось 346 тыс. учеников. На территории балтийских стран и Украины власти разрешили только четырехклассные школы [23]”. Весной 1942 г. большая часть земельного фонда бывших колхозов на территории генерального комиссариата была передана в частное владение крестьянских хозяйств (это решение противоречило указаниям Берлина). Кубе пошел также на создание из числа местных активистов Белорусской народной самопомощи (БНС) - организации, призванной заниматься благотворительной и культурно-просветительской деятельностью. В июне 1942 г. он выступил с инициативой формирования Белорусской самообороны (БСА) - прообраза вооруженных сил из местного населения для борьбы с партизанами [24].

Основную роль в партизанском движении играли советские партизаны. Первоначально их костяк составляли члены диверсионных групп, переправленные в тыл немецкой армии со специальным заданием, а также командиры и бойцы Красной армии, оказавшиеся в окружении. Руководил партизанской борьбой в Беларуси штаб партизанского движения, который находился в Москве (возглавлял его первый секретарь ЦК КП(б)Б П. Пономаренко). Местное население вначале поддерживало их действия только на востоке страны. Однако после поражения нацистских войск под Москвой в декабре 1941 г. количество партизанских формирований и сфера их действий расширились (в пик своего могущества советское партизанское движение насчитывало около 0,5 млн человек и контролировало 20% территории страны).

В 1942 г. белорусские партизаны должны были нарушить тыловые коммуникации группы армии Центр, чтобы ослабить повторное наступление на Москву. Несмотря на то, что тогда немцы нанесли основной удар не на западном направлении, а на южном, советские партизаны справились со своим заданием, что не могло оставаться без последствий для них и для мирного населения. Начиная со второй половины 1942 г. немецкое командование перешло к тактике проведения карательных операций против жителей деревень, оказывающих помощь партизанам. В это же время тысячи молодых людей оказались в отрядах белорусской самообороны. “Таким образом, как указывает Миранович, возник фронт внутреннего конфликта, на котором белорусы сражались между собой за интересы фашистского или коммунистического тоталитаризмов” [25]. Белорусский писатель Василь Быков еще острее сформулировал данную проблему: “...Если в Беларуси было около миллиона партизан и они воевали, то с кем они воевали? Это коммунисты делали такую подмену, что, мол, партизаны воевали будто бы с немцами. На самом деле, какие немцы - в то время фронт стоял под Москвой?.. Немец был в лучшем случае один на район, в районной администрации. С кем же тогда воевали многотысячные партизанские армии? Понятно с кем - с полицейскими формированиями, которые, как и партизанские соединения, рекрутировались из белорусов или из соседей - литовцев или укра- инцев...Так вот, что касается коллаборационизма: примерно столько же, сколько и партизан, было и коллаборационистов. И то, что тут происходило, имело все признаки гражданской войны” [26].

Помимо советских партизан на территории Западной и Центральной Беларуси активно действовала Armia Krajowa (AK), которая подчинялась польскому правительству в изгнании в Лондоне. В первые годы немецкой оккупации Беларуси существовала определенная координация действий между польскими и советскими партизанскими формированиями. Однако в апреле 1943 г. руководство СССР объявило AK фашистской организацией. Центральный штаб партизанского движения получил приказ уничтожить данную структуру и вытеснить ее отряды за пределы западных областей Беларуси. Для выполнения этого приказа из восточной части страны были направлены значительные людские силы. Все это спровоцировало острый конфликт между советскими и польскими партизанами и акции возмездия АК, от которых пострадали многие жители белорусских сел и деревень на Гродненщине [27]. В Полесье действовали украинские партизаны из УПА, которые, как известно, вели войну на два фронта: и против нацистской Германии, и против коммунистического Советского Союза. Наконец, были и белорусские партизаны в Полесье и Западной Беларуси, которые разделяли аналогичную с украинскими борцами за свободу политическую программу, однако их деятельность является в наименьшей степени исследованной.

Война между Германией и СССР по-разному оценивалась белорусскими эмигрантскими организациями. Например, от сотрудничества с немцами сразу же отказался председатель Рады БНР В. Захарка, который не мог согласиться с отношением III рейха к Беларуси как к объекту оккупации [28]. Эмигранты в Берлине в июне 1941 г. основали Белорусский национальный центр (БНЦ) во главе с Н. Щорсом. Организация ставила перед собой задачу стать резервуаром кадров для администрации на территории Беларуси. Однако немецкое командование лишь частично использовало людей из Центра для этих целей. И, конечно же, оно не рассматривало БНЦ в качестве некого правительства Беларуси. Лидеры христианских демократов (В. Ивановский, Я. Станкевич, С. Гринкевич) считали возможным участие в органах оккупационной администрации для их постепенной белорусизации и подготовки управленческих кадров, которые пригодятся в условиях независимости. Достижение суверенитета они связывали с победой западных союзников над Германией и СССР. Еще в 1940 г. Я. Станкевич создал подпольную организацию - Партию белорусских националистов (ПБН), которая пыталась наладить контакты с польским сопротивлением. В подполье пришлось действовать и Белорусской независимой партии (БНП). Ее лидер - известный белорусский политик, активный участник народной самопомощи, ксендз“красного костела” в Минске В. Гадлевский был расстрелян гестапо в конце 1942 г. В июне 1944 г. БНП планировала организовать вооруженное антифашистское восстание в Минске, однако быстрое продвижение Красной армии к столице БССР сорвало этот сценарий [29].

Этапы ужесточения репрессий против белорусских патриотов и партизан оккупационные власти пытались совмещать с периодами либерализации своей политики в отношении белорусских организаций. Например, по инициативе В. Кубе в 1943 г. появилась довольно влиятельная Белорусская рада доверия (БРД) во главе с В. Ивановским (связанным с польским подпольем). В июне 1943 г. немцы пошли на учреждение Союза Белорусской молодежи (СБМ). Последняя организация насчитывала около 40 тыс. человек и занималась просветительской, издательской и спортивно-массовой работой. После убийства Кубе советским подпольем в сентябре 1943 г., а также в связи с ухудшением положения на восточном фронте оккупационный режим перешел к привычному для него закручиванию гаек. Массовое дезертирство из полицейских формирований, а также их низкая боеготовность послужили причиной переподчинения этих структур марионеточному белорусскому органу. В качестве такового выступила Белорусская центральная рада (БЦР) во главе с Р. Островским. БЦР провела мобилизацию в “белорусскую армию”, однако немцы, опасаясь дезертирств и перехода на сторону советских партизан, вооружили его лишь учебным оружием. В июне 1944 г. БЦР провела II Всебелорусский съезд (первый состоялся в 1917 г.) и громогласно заявила, что теперь в Беларуси есть собственное правительство. Но стремительное приближение Красной армии к Минску заставило членов БРЦ эвакуироваться вместе с немецкими оккупантами [30].

Таким образом, Вторая мировая война стала трагедией для каждой белорусской семьи. За годы войны наша страна потеряла каждого четвертого своего жителя (для сравнения Россия утратила 5,4% населения). Примерно третью часть из тех, кто погиб в Беларуси, составили евреи [31]. Трагичность данного исторического события усиливается тем обстоятельством, что в нашей стране война приобрела характер гражданского противоборства, которое глубоко раскололо нацию на две части. До сих пор этот аспект вооруженного конфликта умалчивается официальной историографией. Не менее важную и крайне негативную роль сыграло то, что после войны национальная идея и ее носители стали совершенно несправедливо ассоциироваться с коллаборационизмом и служением нацистским захватчикам. Как было показано выше, белорусское национальное движение в массе своей не было коллаборационистским. Как и партизанское движение (весьма неоднородное), так и белорусские организации, действовавшие на оккупированной территории, были разными. Наконец, парадоксально, но факт: чем дальше мы отдаляемся от тех событий, тем отчетливее просматривается стремление главы белорусского государства и его окружения использовать советскую версию истории Второй мировой войны в качестве важнейшего фактора легитимации власти. Вот что отмечает в этой связи дочь известного белорусского партизана Т. Бумажкова в открытом письме

А.              Лукашенко:

"В Беларуси долгие годы ведется психологическая война против собственного населения - в традициях Советского Союза, с той же главной составляющей - дезинформацией. в первую очередь это касается истории великой отечественной войны, где незыблемость советской мифологии, очевидно, представляется вашему окружению гарантом успеха в обработке массового сознания людей. Фальсификация событий войны дошла до грубой мистификации. инициатором первого открытого надувательства страны в виде наглядной агитации - восстановление Линии Сталина - стал Ваш ближайший сподвижник Шейман - этот приводной ремень Москвы, сделавший в своей карьере почти цирковой кульбит от завклубом в советском гарнизоне в Афганистане до почти боевого генерала, если верить полученным наградам... Сталин с наркомом обороны Тимошенко и с начальником Генштаба Жуковым несут прямую ответственность за небывалый в истории разгром армии, по всем параметрам многократно превосходившей силы противника, и являются главными виновниками вала бедствий, страданий и горя, обрушившихся на Беларусь. Их имена не могут прославляться на нашей земле" [32].

В послевоенный период, вплоть до горбачевской перестройки, в Беларуси уже не наблюдалось значительных выступлений за национальное возрождение. Шла стремительная русификация культуры населения, которая была связана с быстрой индустриализацией и урбанизацией 60-70-х гг. Приезжая в города, бывшие жители белорусских деревень попадали в русскоязычную среду, к которой быстро адаптировались. Это привело к тому, что впервые в истории белорусскоязычная часть общества оказалась в меньшинстве в своей собственной стране.

История последних двух столетий свидетельствует о том, что в Беларуси стремление к национальному освобождению проявлялось всякий раз, когда империя сталкивалась с внутренними либо внешними проблемами. Но выразителями этих тенденций всегда становилось меньшинство, усилия которого не встречали поддержки у основной массы населения, у которого выработался инстинкт к самосохранению через адаптацию к ситуации и общественную пассивность. Одновременно элита власти в Беларуси обычно обеспечивала сохранение своего господства с помощью сервильности по отношению к центру. Например, после подавления нацдемовщины в конце 20-х гг. в коммунистической партии Беларуси уже не существовало национально ориентированного течения, которое присутствовало во многих других республиканских компартиях бывшего СССР. По этому поводу известный белорусский политик и журналист Сергей Наумчик отметил следующее:

"Литовские коммунисты, например, не оспаривали национальные ценности, содействовали развитию литовского языка, культуры и образования. Нельзя вообразить себе, чтобы, например, руководство компартии литвы приказало уничтожить троцкий (тракайский) замок или вильнюсскую башню Гедемина (Гедимина). А вот в Минске Машеров приказал уничтожить Немигу, Слюньков - знаковое для белорусской театральной истории здание, в Витебске был уничтожен чуть ли не весь исторический центр, в том числе церковь Благовещения XII в. Подобное было невозможно ни в Литве, ни в Латвии, ни в Эстонии - зато повсеместно происходило в России. Белорусские коммунисты заимствовали эту ментальность с востока... Не мной было замечено, что в конце 80-х гг. в эшелоне высшего руководства были только два национально ориентированные секретаря. Руководство же ЦК было просто антинациональное, что особенно проявилось после отправки второго секретаря ЦК Г. Бартошевича, который симпатизировал национальной интеллигенции, послом Советского Союза в Северную Корею" [33].

Таким образом, крайне сложное и противоречивое историческое прошлое Беларуси оказало существенное влияние на характер и тенденции развития политических институтов белорусского независимого государства. Доминирование антинациональных сервильных умонастроений правящей элиты над освободительными устремлениями части интеллигенции при общественной пассивности народа нашло свое воплощение в авторитарном характере политического режима, установленного в середине 90-х гг., и в его консолидации в последующий период времени. Однако политический авторитаризм не является окончательным решением национальной проблемы. Его прочность постоянно подтачивают изнутри те силы, за которыми стоит европейская составляющая исторических традиций белорусского народа и европейское местоположение белорусского государства. 

<< | >>
Источник: Владимир Ровдо. Сравнительная политология: учеб. пособие. В 3 ч. Ч. 3. 2009

Еще по теме Исторические традиции и их влияние на политические институты:

  1. 6. Правовая природа СНГ и ее влияние на унификацию института гражданства
  2. § 1 ПОЛИТИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ
  3. 3. Зависимость форм политического конфликта от типа политического режима
  4. Ю. С. Пивоваров РУССКАЯ ВЛАСТЬ И ИСТОРИЧЕСКИЕ ТИПЫ ЕЕ ОСМЫСЛЕНИЯ, или ДВА ВЕКА РУССКОЙ МЫСЛИ
  5. Документ 1. ПРОТИВ МИФОВ ОБ «ИСКОННОМ ДЕСПОТИЗМЕ» И ВРЕДНОМ ТАТАРСКОМ ВЛИЯНИИ
  6. Политические институты: сообщество и политический порядок
  7. Политическое развитие через революцию
  8. рационально функционирующие политические институты. СОЦИАЛЬНЫЕ ДЕЙСТВИЯ: КАК ОНИ ВЛИЯЮТ НА ХАРАКТЕР ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕАЛИЙ
  9. Социология политических систем и концепции политического развития
  10. Некоторые актуальные теоретико-методологические проблемы сравнительного анализа политических систем и институтов
  11. Исторические традиции и их влияние на политические институты
  12. § 2. Особенности российской политической культуры
  13. 16.1.1. Сущность политической культуры
  14. Экономические и юридические институты
  15. Опыт трансформации политических институтов в России.
  16. §3. Проблема стабильности и изменчивости политической системы
  17. 1.1. Основные подходы к определению понятий «политический институт» и «политическая практика»
  18. 1.2.Методологические основы исследования взаимодействия авторитарного синдрома и политического процесса
  19. РАЗДЕЛ IV. ПОЛИТИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ ФОРМИРОВАНИЯ ЦЕННОСТЕЙ В РУССКОЙ КОНСЕРВАТИВНОЙ МЫСЛИ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА
- Внешняя политика - Выборы и избирательные технологии - Геополитика - Государственное управление. Власть - Дипломатическая и консульская служба - Идеология белорусского государства - Историческая литература в популярном изложении - История государства и права - История международных связей - История политических партий - История политической мысли - Международные отношения - Научные статьи и сборники - Национальная безопасность - Общественно-политическая публицистика - Общий курс политологии - Политическая антропология - Политическая идеология, политические режимы и системы - Политическая история стран - Политическая коммуникация - Политическая конфликтология - Политическая культура - Политическая философия - Политические процессы - Политические технологии - Политический анализ - Политический маркетинг - Политическое консультирование - Политическое лидерство - Политологические исследования - Правители, государственные и политические деятели - Проблемы современной политологии - Социальная политика - Социология политики - Сравнительная политология - Теория политики, история и методология политической науки - Экономическая политология -