Черты политического режима Лукашенко

Для того чтобы ответить на вопрос, какой характер носит политический режим в Республике Беларусь, попытаемся использовать такие параметры для анализа, как характер руководства, состояние плюрализма, роль идеологии, роль политической мобилизации, состояние прав человека.

Во-первых, преимуществом этого подхода является его глубина. Линц и Степан фиксируют внимание исследователей на анализе важнейших параметров функционирования политических систем, что позволяет определить качественные различия между ними.

Во-вторых, выделенные характеристики режимов понимаются как идеальные типы, в веберовском смысле этого термина, побуждающие ученых, занимающихся сравнительными исследованиями или изучающих отдельные случаи, искать в политической реальности, как то, что приближается к идеальному типу, так и то, что от него отдаляется. Это позволяет дальше разрабатывать концепции гибридных режимов, которые возникают не только между демократией и авторитаризмом, но и между различными вариантами недемократических систем.

В-третьих, данный подход является наиболее интегральным, включающим в себя в переработанном виде большую часть уже рассмотренных теорий: от концепций гибридных режимов до неопатри- мониализма.

Характер руководства. А. Лукашенко сконцентрировал в своих руках основные полномочия высшей исполнительной, законодательной и судебной власти. Формально, по Конституции, президент является только главой государства, но фактически он узурпировал роль руководителя правительства. Премьер-министр и члены Совета Министров являются не политиками, а хозяйственниками в современной Беларуси.

Взаимоотношения между главой государства и правительством являются наглядной демонстрацией популистски-плебисцитарного стиля управления Лукашенко. Как отмечает в этой связи белорусский политолог Анатолий Лысюк, “плебисцитарность предполагает противопоставление авторитарным лидером государственной элиты народу, артикуляцию им (лидером) идеи антинародности совокупного “начальства”, а также постоянное использование его отдельных представителей в роли жертвенных агнцев” [39].

Указы Лукашенко по-прежнему имеют большую юридическую силу, чем акты Национального собрания - так называемого высшего законодательного органа власти. Персональный состав парламента фактически формируется Администрацией президента и утверждается избирателями на несвободных и несправедливых выборах. Начиная с 2004 г. и нижняя, и верхняя палата Национального собрания не имели ни одного представителя оппозиции. Парламент в его нынешнем положении не в состоянии контролировать деятельность правительства и президента. Депутаты лишь формально утверждают в должности премьера и основных членов Совета Министров. Они обладают также правом вынесения вотума недоверия правительству. Однако с 1996 г. не было ни одного примера, когда бы белорусские парламентарии не то чтобы воспользовались этим правом, но хотя бы предъявили серьезные претензии правительству. И дело здесь не только в том, что у президента в соответствии с Конституцией есть право роспуска Палаты представителей в случае вынесения вотума недоверия правительству, а также право, действуя через Конституционный суд, досрочного прекращения полномочий обеих палат “в случае систематического или грубого нарушения ими Конституции” [40].

Президент в Республике Беларусь контролирует не только исполнительную и законодательную ветви власти, но также и судебную. Он имеет право назначать на должность и отстранять от должности председателей Конституционного Суда, Верховного Суда, Высшего Хозяйственного Суда, назначает шесть судей Конституционного Суда (шесть других дает верхняя палата парламента) иных судей Республики Беларусь. Он также назначает и снимает Генерального прокурора, председателя Комитета государственного контроля. Политическая система Беларуси при Лукашенко деградировала почти до уровня деспотического режима, описанного в XVIII в. Монтескье, в котором суверен единолично принимал законы, претворял их в жизнь, судил и карал подданных за их нарушение.

Президентская вертикаль заменила собой систему местного самоуправления. Статья 14 Закона Республики Беларусь О местном самоуправлении и местном хозяйстве от 9 февраля 1995 г. ввела практику фактического назначения председателей облисполкомов президентом страны. Те, в свою очередь, назначают председателей райисполкомов. После этих изменений исполкомы фактически вышли из-под контроля местных представительных органов (Советов) и стали придатком государственной администрации. Из 22 пунктов исключительных полномочий, которыми располагали местные Советы по закону 1991 г., по Конституции 1996 г. за ними было оставлено всего пять. В Беларуси произошло полное огосударствление органов местного самоуправления.

Все основные кадровые назначения/отставки в нашей стране осуществляются на основании единственного критерия: личной предан- ности/измены А. Лукашенко (см.

ВСТАВКА 17.4

Особенности кадровой политики в Республике Беларусь Интересно сравнить, например, судьбу двух должностных лиц: Александра Козулина и Галины Журавковой. А. Козулин был назначен президентом на должность ректора Белорусского государственного университета и уволен с нее, когда был заподозрен в политической нелояльности (на выборах 2001 г. студенты этого крупнейшего высшего учебного заведения страны в подавляющем большинстве проголосовали за оппозиционного кандидата - В. Гончарика). После выборов 2006 г. Лукашенко еще раз жестоко отомстил А. Козулину за личную измену - его выдвижение в качестве кандидата на должность главы государства. За "мелкое хулиганство", которое якобы совершил политик во время кампании, он получил пять с половиной лет тюремного заключения.

Г. Журавкова, назначенная на должность руководителя делами президента, была посажена за решетку за доказанное преступление: растрату государственных средств в особо крупных размерах. Однако Лукашенко подписал специальный указ о помиловании этого должностного лица, потому что она лично попросила у него прощения и обязалась компенсировать материальный ущерб государству за счет собственных средств. Г. Журавкова не понесла должного наказания только потому, что у Лукашенко никогда не возникало сомнений насчет ее личной преданности президенту [41].

Широко распространена в Беларуси практика назначения президентом на высшие государственные должности людей из так называемого шкловско-могилевского клана, представителей которого он хорошо знает как земляков. В 2007 г. Лукашенко неожиданно для многих выдвинул на должность члена Совета Безопасности (очень узкой и влиятельной структуры) своего старшего сына Виктора, не обращая внимания на то, что у последнего не было никаких формальных оснований для вхождения в этот элитный клуб страны. До этого назначения он исполнял обязанности обычного советника президента.

Белорусские чиновники оказались низведенными почти до положения личных слуг президента.

Таким образом, по критерию характер руководства Беларусь не может быть отнесена к демократиям, хотя бы на том основании, что в демократических странах правит закон, а не личности, а власть не является монолитной и сконцентрированной в одних руках. Поскольку в нашей стране важнейшей правящей структурой выступает не монопартия, а президент, ее нельзя относить к тоталитарным или посттоталитарным системам. Характер руководства в Беларуси в наибольшей степени напоминает авторитаризм (понимаемый в узком смысле слова) и султанизм.

С одной стороны, в белорусской политической системе лидер и небольшая группа лиц осуществляют власть в государстве. С течением времени их поведение становится все менее и менее предсказуемым для окружения и общества (“предсказуемость власти” - это важный показатель классического авторитаризма). В нашей стране уже давно была реализована “кооптация групп прежней элиты” (бывшей коммунистической номенклатуры) в состав нового правящего класса, что обычно свойственно авторитаризму. Вместе с тем в Беларуси крайне слабо выражена присущая таким режимам относительная “автономия государственных служащих и военных” [42].

С другой стороны, такие черты султанизма, как “в высшей степени персоналистское и основанное на произволе правление; отсутствие автономии государственных служащих; подчинение руководителю, опирающееся на страх и личные вознаграждения; формирование окружения руководителя из друзей, коллег по работе, людей из службы безопасности; получение должностей вследствие сугубо личного подчинения”, можно с легкостью обнаружить в политическом устройстве современной Беларуси [43].

В нашей стране еще сохраняются некоторые формальные “рационально-легальные ограничения” власти президента (их роль с каждым годом снижается). До недавнего времени в Беларуси отсутствовали и “сильные династические тенденции”, но после референдума 2004 г., который был призван содействовать установлению пожизненного правления А. Лукашенко, а также после стремительного карьерного взлета старшего сына президента, и в этой сфере наметилась трансформация белорусской политической системы в направлении классических неопатримониальных образцов. Беларусь, правда, все еще не догнала страны Центральной Азии по наличию в обществе “ярко выраженного культа личности” президента. Таким образом, по показателю характер руководства современная Республика Беларусь больше напоминает режимы султанизма, нежели классические авторитарные режимы.

Состояние плюрализма. Недемократическое руководство, по мнению Макридиса и Бурга, в своей деятельности сталкивается с двумя противоречащими друг другу задачами. “С одной стороны, оно намерено избавиться от конфликтов в обществе и подавить оппозицию. С другой стороны, оно должно обеспечить хотя бы минимальное согласие населения с проводимой политикой, если не ощутимую поддержку ей”. Поэтому власть должна выстраивать определенную систему взаимоотношений с различными социальными силами и группами интересов. “Она обеспечивает удовлетворение материальных потребностей тех групп, на которые опирается, ухудшает положение других, на поддержку которых не может рассчитывать. Для населения политическое участие ограничивается только теми формами, которые способствуют повышению эффективности режима и сохранению общественного порядка” [44]. Во всех формах диктатуры, кроме тоталитаризма, это обычно приводит к сохранению экономического и социального плюрализма при существенном ограничении плюрализма политического. Как же обстоят дела в этой сфере в Беларуси?

В течение семнадцати лет независимости наша страна почти не сдвинулась с мертвой точки в проведении глубоких рыночных реформ. По-прежнему доминирующие позиции в экономике занимает государственная собственность. В отличие от Украины, где Кучма пытался получать дивиденды от патронажа над конкурирующими группировками олигархов и тем самым был заинтересован в ограниченном плюрализме, в Беларуси Лукашенко с самого начала сделал ставку на уничтожение независимого крупного и среднего бизнеса как опасного конкурента своей власти.

Как указывает Коктыш, "еще в 1995 г. Управление делами президента, чья деятельность не предусматривалась Конституцией и не ограничивалась ни одним законом... приступила к взятию под президентский контроль всей приносящей прибыль республиканской собственности (речь идет о переводе ее в "опричную" президентскую собственность, обеспечивая президента своим, никем не учтенным бюджетом). Бюджет президента интенсивно формировался также и за счет внешних источников: при патронаже Управления делами "обманутыми вкладчиками финансовых пирамид" была учреждена компания Торгэкспо, которая указом президента была освобождена от уплаты всех налогов и пошлин и таким образом в полной мере извлекла выгоды из Таможенного союза с Россией (только в 1996 г. прямые потери России составили около 400 тыс. долларов)... Де-факто наиболее эффективным белорусским экспортером стал президент, который один в состоянии не соблюдать им же установленные экспортные "правила игры". Так он взял под свой контроль приносящий валюту экспорт в дальнее зарубежье калийных солей, леса и некоторых других продуктов (в настоящее время - нефтепродуктов - замеч. авт.). Само собой разумеется, что и в отношении российского экспорта Лукашенко оказался наиболее эффективным субъектом хозяйствования, так как вряд ли кто-то лучше него может договориться с Россией о "выгодной" продаже ей белорусских товаров. На этом фоне наглядным становится водораздел между собственно экономикой и президентской "опричниной": относящиеся к ней структуры интенсивно развиваются. за счет остальных субъектов хозяйствования" [45].

Экономический и социальный плюрализм в нашей стране остался, но никто не гарантирует их субъектов от совершенно произвольного интервенционизма со стороны структур власти. Вэй и Левицки в своем описании Беларуси привели высказывания нескольких респондентов, которые довольно удачно охарактеризовали нынешнюю ситуацию: “Это - контролируемая государством корпорация, Belarus Inc., - многоуровневый конгломерат с доходами около 25 млрд. долларов США. На нее работает более четырех миллионов работников, она контролирует сферу услуг, сектора здравоохранения и образования”. Но Лукашенко контролирует не только государственный сектор экономики, который по-прежнему достигает 80%, но и всех частных предпринимателей. “Данный контроль практически лишил оппозицию возможностей получать помощь от бизнеса. В 2006 г. вероятность присоединения кого-нибудь из высокопоставленных руководителей экономической сферы к оппозиции равнялась нулю. Такой широкий государственный охват дает Лукашенко огромные возможности задушить оппозицию раньше, чем та сможет набрать силу” [46].

На протяжении 2007-2008 гг. президент пошел на осуществление нескольких важных проектов, направленных на приватизацию государственной собственности. Эти шаги были вынужденными, связанными с необходимостью нахождения дополнительных средств для оплаты значительно подорожавших российских энергоресурсов. Приватизация по-белорусски осуществляется под жестким контролем главы государства, с минимальной гласностью и, как правило, без проведения открытых тендеров. Но, тем не менее, сам этот процесс объективно содействует сохранению и расширению экономического и социального плюрализма.

Средства массовой информации в Беларуси строго контролируются правительством. Радио и телевидение полностью монополизированы государством. Недавно созданная независимая компания

Белсат, вещающая из-за границы, пока не может конкурировать с БТ, ОНТ, СТВ или Лад в силу целого ряда причин. Независимые газеты из-за экономического давления со стороны властей и открытых репрессий, направленных против журналистов, там работающих, вынуждены сокращать тиражи своих изданий. Многие популярные газеты были закрыты за острую критику Лукашенко или лишились доступа к государственной системе распространения периодических изданий. Как отмечает политический обозреватель независимого издания Белорусы и рынок Павлюк Быковский, “некоторые СМИ имеют негласный запрет на печать в белорусских типографиях и вынуждены печататься за границей, что делает издание газет более дорогостоящим процессом и не гарантирует доставку каждого конкретного номера” [47].

В Беларуси в 2009 г. действует около 2500 неправительственных организаций. Однако и они поставлены в такие условия, что или должны полностью подчиняться режиму, или сталкиваться с регулярными проверками, платить огромные штрафы, прекращать свою деятельность. Кампания так называемой перерегистрации неправительственных организаций, партий и профсоюзов, которая проводилась в 1999 г., привела к сокращению количества НПО примерно на 1200 организаций, и до 2009 г. их численность не достигла того уровня, который был перед началом кампании. Белорусскими властями был введен разрешительный принцип регистрации вместо уведомительного, создана неконституционная структура - Комиссия по регистрации и перерегистрации при президенте РБ, которая угрожает жестким преследованием тем организациям и инициативам, которые продолжают свою активность после получения отказа в регистрации или перерегистрации от правительства. Перед президентскими выборами 2006 г. административная ответственность за подобную деятельность была заменена уголовной. Все это грубейшим образом нарушает право граждан на объединение и создание ассоциаций, зафиксированное во Всеобщей декларации прав человека.

Белорусские политические партии, лишенные возможностей ведения нормальной конкурентной борьбы в парламенте и местных органах власти, агитировать своих избирателей с помощью средств массовой информации, в том числе электронных, оказались в изоляции от общества. Большая их часть мало чем отличается от политических клубов и неправительственных организаций. Некоторые партии пытались заполнить возникший вакуум “уличной политикой”. Но ее возможности оказались ограниченными из-за драконовского законодательства, принятого в Беларуси против организаторов несанкционированных демонстраций и митингов, а также из-за ошибок самих организаторов этих акций. Слабость белорусских политических партий объясняется “антипартийной ментальностью” многих слоев населения, особенностями избирательной системы, крайней узостью социальной базы, на которую могут опереться партии. Однако самая главная причина - это принцип, которым руководствуются действующие власти нашей страны: “В белорусской политике должен быть только один субъект - сама власть” [48].

Сравнивая степень развития плюрализма в Беларуси как важнейшего индикатора оформления интересов с идеальными чертами современных политических режимов, мы можем констатировать промежуточное положение белорусского режима между авторитаризмом и султанизмом. Если говорить о том, что роднит режим Лукашенко с классическим авторитаризмом, то это то, что политической системе Беларуси присущи “некоторые элементы социального и экономического плюрализма”, правда, “не существовавшие в обществе до утверждения действующего режима”. Однако почти не ощущается “ограниченный и неответственный политический плюрализм”, хотя в стране и действует “полуоппозиция” [49].

В то же время, как при султанизме, в Беларуси элементы экономического и социального плюрализма являются объектами часто “непредсказуемого и деспотического вмешательства” со стороны главы государства. У нас “не существует ни одной группы или индивида в гражданском обществе, политическом обществе или государстве, которые были бы гарантированы от применения против них деспотической власти” президента. В современной Беларуси “отсутствует правовое государство, низок уровень институциализации, высока степень переплетения сфер частного и публичного” [50].

Роль идеологии. Режим личной власти в Беларуси не является жестко идеологизированным, что отличает его от тоталитарного. В то же время общественному сознанию прививаются откровенно антидемократические и антизападные идеи. Широко пропагандируется панславизм. Республика Беларусь изображается как форпост, который препятствует распространению “тлетворных” либеральных ценностей и взглядов, а ее президент позиционирует себя в качестве лидера тех сил на постсоветском пространстве, которые активно противостоят империалистическому заговору стран Запада против государств бывшего СССР. В этом же духе выдержан и текст так называемой государственной идеологии, с которым Лукашенко выступил на постоянно действующем семинаре руководящих работников в марте 2003 г.

Создание государственной идеологии в Беларуси дало основание некоторым политологам и оппозиционным политикам говорить о тоталитарной трансформации политического режима Лукашенко. На наш взгляд, такая трансформация носит ярко выраженный султа-

нистский характер. Линц и Степан обратили внимание на значительные отличия роли идеологии при тоталитаризме и неопатримониальном режиме. Для первого идеология является важнейшим источником легитимации власти; система ценностей здесь часто даже ограничивает политическое руководство, ее создавшее. Султанист- ское руководство обычно не имеет хорошо разработанной господствующей идеологии, но оно может использовать декларации лидеров, которые претендуют на статус идеологии. “Она носит крайне манипулятивный характер и, что еще более важно, она не рассматривается как что-то, что может сдерживать руководителя, и сохраняет свою релевантность только до того момента, пока ее использует лидер” [51]. Такую ментальную конструкцию американские политологи назвали псевдоидеологией.

Нам кажется, что что-то подобное и соорудили советники белорусского президента. Идеология носит поверхностный характер. Мировоззренческая часть включает в себя эклектический набор некоторых марксистско-ленинских, либеральных и консервативных позиций (!). Эта система идей и взглядов никак не ограничивает действующую власть, но, наоборот, служит для обеспечения достижения прагматичных целей Лукашенко: усиления его личного контроля над государственным аппаратом, системой образования и СМИ. Наконец, в эту идеологию “не верит ни окружение лидера, ни подданные, ни внешний мир”, что, согласно Линцу и Степану, свойственно именно султанизму (см. вставку 17.4).

ВСТАВКА 17.4

Есть ли мировоззренческая основа у белорусской государственной идеологии?

"Три идеологии на сегодня являются общемировыми: марксизм, консерватизм, либерализм... Самая понятная (и близкая, естественно) для сидящих в этом зале идеология - коммунистическая. Разве для суверенной Беларуси не подходят такие принципы из нашей прежней коммунистической идеологии, как коллективизм, патриотизм, социальная справедливость? Высокий престиж образования, общественно полезный труд без расчета на материальное вознаграждение, формы морального поощрения людей и многое другое, что стало частью нашей жизни? Думаю, все это должно органично входить в идеологический фундамент современного белорусского общества. Вторая идеология, консерватизм, знакома нашим людям гораздо меньше. Хотя отдельные его элементы от природы присущи белорусам в таких традиционных для нас чертах, как добразычл'юасць, памяркоунасць, тале- рантнасць, разважл'юасць. Это уже в кровь вошло. Наше поколение этого не знает, это не помнит, но прежние поколения жили, видимо, в условиях господства вот этого консервативного подхода в идеологии. И многие понятия сегодня не теряют своей актуальности. надо быть хорошими консерваторами в хорошем смысле слова.

Доминирующей и исключительно агрессивной является сегодня идеология либерализма. либерализм (или точнее - неолиберализм) коротко можно определить как идеологию социального неравенства людей, наживы и индивидуализма... Хочу сразу оговориться, хотя этого в тексте доклада и нет: черты либерализма в какой-то степени должны быть присущи и нам. Я думаю, ничего нет плохого в признании жесткой конкуренции. Все равно мир развивается в этом направлении, конкуренция порождает высочайшие образцы творчества и результатов труда. Нет ничего порочного и в том, мы можем эту идею приписать либерализму, что человек должен, прежде всего, рассчитывать сам на себя, чтобы получить средства существования, одеть себя, накормить свою семью и защитить ее. Что касается защиты, тут, наверное, больше должно сделать государство. Но и человек должен об этом думать.

Таким образом, марксистско-ленинская, консервативная и либеральная идеология в разной степени, в разных, скажем, количествах должны быть присущи и нам. Да и в некоторой степени были присущи. Чего-то больше, чего-то меньше.

Белорусская идеология должна иметь ориентацию на традиционные для нашей цивилизации ценности: способность трудиться не только ради наживы, но и для блага общества, коллектива других людей. По сути, в восточнославянском (а если учесть проживание на наших просторах и других народов) в восточноевропейском мире мы остались единственной страной, открыто проповедующей верность нашим традиционным цивилизационным ценностям. Все это позволяет говорить, что временем, судьбой, ситуацией Беларусь выдвинулась на, наверное, великую роль духовного лидера восточноевропейской цивилизации" [52].

Таким образом, и по показателю роль идеологии Беларусь не может претендовать на принадлежность к демократическим политическим системам, которые опираются на идеологический плюрализм, а не на некую государственную идеологию, как считает Лукашенко. Разработка и внедрение последней свидетельствует о том, что руководство РБ отбросило многие важные принципы классического авторитаризма, предпочтя заменить их принципами крайнего неопатримо- ниализма.

Роль политической мобилизации. Ситуация с мобилизацией населения на оказание политической поддержки правительству выглядит неоднозначно. С одной стороны, как при авторитаризме, белорусский режим не заинтересован в существенной политизации общества и делает все, чтобы с помощью адресных репрессий, государственных СМИ, спортивных и развлекательных мероприятий деполитизировать общественное сознание, вселить в подданных убеждение, что политика - это дело “всенародно избранного президента”, который сам решит все проблемы простого человека: “запустит заводы”, разберется с коррупцией, стабилизирует цены. Обычные люди взамен должны отвечать полным послушанием и радоваться жизни, которую обеспечил им глава государства.

С другой стороны, очень часто власти используют элементы политической мобилизации, напоминающие султанистские, но не тоталитарные образцы. Лукашенко получает наслаждение от организации различных торжеств: дожинок , славянских базаров , религиозных и советских праздников. Они представляют собой “мероприятия манипулятивного и церемониального типа”, которые, по мнению Линца и Степана, как раз и свойственны султанизму. Поэтому в Беларуси и отсутствует партия власти, необходимая для мобилизации населения к подлинному участию в политической жизни, как в некоторых однопартийно-авторитарных или посттоталитарных государствах. Попытка некоторых белорусских чиновников создать такую политическую организацию в нашей стране в 2007 г. не была поддержана президентом. Поэтому Белая Русь (такое название получила эта структура) была зарегистрирована как общественное объединение, а не политическая партия, чего добивались ее инициаторы.

К подобному же типу мероприятий, по нашему мнению, нужно относить также выборы и референдумы. Дело в том, что с 2004 г. они почти перестали выполнять функцию легитимации существующей власти, что свойственно гибридным авторитарно-демократическим режимам. У нас выборы превратились в ритуал, который служит для демонстрации единства народа и его руководителя. Если раньше белорусская “вертикаль” действовала в строгом соответствии с хорошо известной формулой “не важно, как они голосуют, важно, как мы считаем голоса”, то теперь никто не утруждает себя даже подсчетом. Главное - это выполнить заранее поставленное задание президента.

Например, перед парламентскими выборами 2004 г. Лукашенко приказал не допустить в Национальное собрание оппозицию, заполнить все депутатские вакансии в нижней палате с первой попытки и довести представительство женщин в Палате представителей хотя бы до 1/3 от ее общего состава. Его инструкция была выполнена почти буквально. Центральная избирательная комиссия в своем отчете об итогах выборов докладывала, что 108 из 110 депутатов были избраны уже в первом туре, никто из них не принадлежал к оппозиции, в нижнюю палату попала 31 женщина, что составляет 29% от ее общего состава. О том, как проходило соревнование между чиновниками, чтобы перевыполнить план Лукашенко во время президентской кампании 2006 г., речь шла выше.

Хорошо известно также, что перед выборами 2001 г. лукашенковский режим использовал подчиненную ему лично парамилитарную структуру для похищения популярных оппозиционных политиков Гончара и Захаренко, бизнесмена Красовского и журналиста Завадского. Но, поскольку этот инцидент вызвал крайне негативную реакцию зарубежной и белорусской общественности, подобная форма мобилизации, связанная с внедрением страха в сознание противников режима и общества в целом, больше не использовалась властями. Белорусские “эскадроны смерти”, как их назвали журналисты, пока что не стали реальностью политической жизни, какой они были в некоторых странах Латинской Америки, Африки и Азии. Это обстоятельство отдаляет политический режим Беларуси от чистого султа- низма.

Таким образом, по показателю роль политической мобилизации наша страна занимает промежуточное положение между авторитаризмом и султанизмом. “Политическая система не осуществляет экстенсивную или интенсивную мобилизацию, за исключением лишь некоторых этапов в своем развитии”, что, согласно Линцу и Степану, является характерным признаком авторитаризма [53]. Вместе с тем такие черты султанизма, как применение “манипулятивной мобилизации церемониального типа с использованием клиентелистских методов и без создания постоянно действующей организации”, безусловно, присутствуют в политической жизни современной Беларуси [54].

Состояние прав человека. Макридис и Бург, рассматривая власть в современных тираниях (неопатримониальных системах), подчеркивают, что индивиды здесь являются не просто подданными, но становятся в буквальном смысле слова рабами такой системы. “Жизнь и собственность человека полностью зависят от воли правителя” [55]. На наш взгляд, эти черты султанизма - крайней формы диктатуры личной власти - все еще не свойственны белорусскому режиму, который ограничивается авторитарной рутиной нарушения прав человека.

Отсутствие массовой мобилизации поддержки режиму Лукашенко, характерной для тоталитаризма, компенсируется гипертрофированным развитием карательных органов и сил безопасности. Беларусь в этом плане является подлинным полицейским государством. На менее чем 10 млн населения у нас приходится 180 тыс. сотрудников милиции и солдат внутренних войск. Главная их обязанность - это не борьба с преступностью, а обеспечение безопасности президента, разгон уличных манифестаций и митингов оппозиции, поддержание атмосферы страха в обществе.

Карательная машина режима действует выборочно. За два года до президентских выборов 2001 г. в Беларуси без вести пропали наиболее опасные для А. Лукашенко политические конкуренты. После переизбрания Лукашенко на второй срок усилились репрессии против известных хозяйственных руководителей, которые не достаточно усердно поддерживали главу государства во время выборов.

Карающий меч белорусской фемиды ударил по руководству белорусской железной дороги, завода Атлант, МТЗ и некоторых других предприятий. В стране было учреждено более 20 государственных проверяющих структур, которые собирали компромат на чиновников и хозяйственных руководителей. Многие из них действуют и по сей день.

Перед президентскими выборами 2006 г. Палата представителей Национального собрания внесла поправки в Уголовный кодекс, которые расширили сферу уголовной ответственности, распространив ее на такие правонарушения, как “действия, связанные с продолжением деятельности ликвидированных судом неправительственных организаций”, “клеветнические заявления, дискредитирующие государство”, “призывы к зарубежным странам”. Это давало возможность правительству возбуждать уголовные дела практически против любого активиста неправительственной организации, независимого журналиста или оппозиционного политика. Данные поправки получили название “антиреволюционного законодательства”, так как они были призваны предотвратить развитие событий в Беларуси по украинскому сценарию.

Уже в феврале 2006 г. новое законодательство было использовано против руководителей незарегистрированной организации Партнерство, которая занималась подготовкой к мониторингу президентских выборов. Затем поправки в Уголовный кодекс были применены против руководителя и наиболее активных членов незарегистрированной молодежной организации Молодой фронт. Был также арестован один из демократических экс-кандидатов - А. Козулин. Этого оказалось достаточно, чтобы сбить волну уличных протестов в 2006 г.

В настоящее время белорусские власти ограничиваются тем, что бросают за решетку наиболее опасных противников Лукашенко, возбуждают большое количество административных дел, но не идут на значительное увеличение количества политических заключенных. Это означает, что по такому параметру, как состояние прав человека, нынешний белорусский режим остается авторитарным. Несмотря на наличие политических репрессий, они не приобрели характера массовых, как в условиях тоталитаризма. Вместе с тем использование парамилитарных структур против оппонентов власти, что, согласно Линцу и Степану, представляет собой важнейшую отличительную особенность султанизма, было разовой мерой в Беларуси [56].

Таким образом, анализ черт белорусского политического режима позволяет сделать вывод о том, что он в наибольшей степени приближается к авторитаризму и султанизму, понимаемым в качестве идеальных типов политических систем. Он занимает промежуточное положение между ними (рис. 17.1). Это означает, что политическая система в Беларуси может рассматриваться как гибридная. Однако она представляет собой не гибрид демократии и авторитаризма, как ошибочно полагают многие западные эксперты, но, скорее, является ярким примером авторитарно-султанистских гибридных политических устройств.

Рис. 17.1. Черты современного белорусского политического режима.