§ 2 ЗАКОНОМЕРНОСТИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ МОДЕРНИЗАЦИИ

Вместе с тем теория модернизации появилась в новых исторических условиях и имела практическую направленность: она должна была дать рекомендации для экономического, социального, культурного и политического становления новых государств в Азии, Африке и Латинской Америке. В отличие от прежнего эволюционизма, исходившего из постулата спонтанного, детерминированного объективными причинами развития, сторонники теории модернизации считали, что оно направляется и контролируется интеллектуальной и политической элитой, которая стремится с помощью планомерных, целенаправленных действий вывести свою страну из состояния отсталости.

Под модернизацией понимается, по словам одного из ее видных теоретиков Ш. Айзенштадта, процесс, ведущий к созданию социальных, экономических и политических систем, сложившихся в Западной Европе и Северной Америке в период между XVII и XIX вв. и распространившихся затем на другие страны и континенты. Иными словами, модернизация — это переход °т традиционного аграрного общества к современному, индустриальному, а в последние десятилетия и постиндустриальному обществу.

?Традиционное общество» и «современное общество» как базовые категории теории модернизации основываются на веберовской типологии социального действия.

Современное общество основывается на преобладании целерационального социального действия. Технологической базой современного общества является промышленное производство, что обусловливает быстрое развитие науки и техники. Городское население в современном обществе преобладает над сельским, социальная структура такого общества приобретает открытый характер, появляются возможности для горизонтальной и вертикальной социальной мобильности. Ролевые функции в современном обществе дифференцированы, а основные сферы жизнедеятельности секуляризированы, т. е. освобождены от религиозного влияния. Власть и управление в современном обществе рационализированы. В целом это общество обладает мощным потенциалом саморазвития.

Переход от традиционного общества к современному включает целый ряд взаимосвязанных и взаимообусловленных процессов в экономической, социальной, культурной и политической сферах. Экономическая модернизация означает развитие и применение технологии, основанной на научном знании, высокоэффективных источников энергии, углубление общественного и технического разделения труда. В процессе экономической модернизации появляются и расширяются вторичный (промышленность и торговля) и третичный (сфера услуг) сектор народного хозяйства, сокращается доля первичного (аграрного) сектора при его технологическом совершенствовании.

В отличие от марксизма, стоявшего на позициях экономического детерминизма, теория модернизации исходит из принципа технологического детерминизма, связывающего структуру общества и его основные характеристики с технологическим способом производства. В соответствии с таким подходом выделяют несколько типов социально- экономической модернизации. Первый тип может быть назван доиндустриальной модернизацией. Она была связана с переходом от естественных производительных сил к общественным, т. е. таким, которые используются людьми только сообща, при помощи кооперации и разделения функций в процессе труда. Технологический способ производства, формирующийся в результате такого перехода, олицетворяет мануфактура.

Второй тип — раннеиндустриальная модернизация — технологически детерминирован переходом от ремесленного и мануфактурного производства к фабрично-заводскому. Третий тип — позднеиндустриальная модернизация — характеризуется переходом от фабрично-заводского к поточно-конвейерному производству. Наконец, четвертый тип — постиндустриальная или постмодернизация — вызван к жизни современной технологической революцией и осуществляется в странах, где идет переход к этапу, который получил название «постиндустриальное общество».

В начале 60-х гг. свою типологию этапов экономической модернизации предложил американский экономист У. Ростоу, сформулировавший концепцию пяти стадии роста, через которые должны проходить все страны.

Первая стадия — традиционное общество с преобладанием примитивной аграрной технологии. Вторая стадия — переходное общество, в котором складываются предпосылки для подъема, формируется элита, готовая к осуществлению модернизации, появляются идеи, обосновывающие ее необходимость. Третья — стадия взлета, главным ее признаком является начало интенсивной индустриализации, осуществляемой за счет перераспределения национального дохода в пользу накопления.

В социальной сфере модернизация означает изменение социально-классовой, демографической и территориальной структуры населения. В процессе социальной модернизации происходит замена отношений иерархической подчиненности и вертикальной зависимости отношениями равноправного партнерства. Усиливается специализация профессиональной деятельности людей, теперь успех в ней зависит не от происхождения, пола и возраста, а от личных качеств человека, его квалификации, уровня образования и усердия. Формируется социальный тип деятельной личности, важнейшей ценностной ориентацией становится индивидуализм.

Модернизация в культурной сфере предполагает секуляризацию образования, наличие идейного и религиозного плюрализма и распространение массовой грамотности. Составной частью социокультурной модернизации является развитие средств массовой коммуникации и появление массовой культуры, а также приобщение все возрастающей части населения к культурному наследию прошлого.

Модернизационный процесс в политической сфере имеет несколько аспектов. Во-первых, в результате экономических и социокультурных изменений на основе ранее существовавших этнических групп формируются нации. Вследствие этого прежние территориальные государства уступают место нациям-государствам. Полиэтнические государства распадаются или преобразуются на федеративных началах. Поэтому период модернизации отличается появлением и ростом национализма и национальных движений.

Модернизационные процессы делятся на два основных вида. Первый — органичная модернизация, осуществлявшаяся в странах Западной Европы и Северной Америки, т. е. там, где впервые сформировался феномен современного общества. Переход к нему называется в данном случае органичным, потому что он имел характер естественно-исторического процесса. В странах, которые встали на путь перехода к современному обществу позднее, модернизация имела уже вторичный и, следовательно, неорганичный, догоняющий характер. Такая модель развития была присуща странам «третьего мира» и именно она стала главным объектом изучения теории модернизации.

В условиях второго вида модернизации особая роль принадлежит политической элите. Исследователи выделяют четыре основных типа модернизационных элит: традиционную, либеральную, авторитарную и леворадикальную. Каждая из них по-своему понимает цели и задачи модернизации, имеет различное представление о последовательности ее этапов, по-разному относится к демократии западного образца. Так, если для либеральных элит она представляет собой естественный ориентир политического развития, то для других типично сдержанное и даже откровенно негативное отношение к такой демократии.

В своем развитии теория модернизации прошла несколько этапов. В 60-е гг., на первом этапе многие западные ученые рассматривали модернизацию как вестернизацию, простое механическое заимствование западного опыта и западных институтов, без достаточного учета фактора социокультурной самобытности отдельных стран.

В процессе изучения механизмов и закономерностей модернизации в западной политологии сформировалось два основных направления — либеральное и консервативное. По мнению политологов либерального направления (Г. Алмонд, Р. Даль, JI. Пай и др.), успешное осуществление политической модернизации предполагает широкое вовлечение народа в деятельность институтов представительной демократии и создание условий для свободной конкуренции политических элит. Если такая конкуренция имеет приоритет перед политическим участием рядовых граждан, но уровень участия достаточно высок, складываются оптимальные условия для успеха демократических реформ.

Три других возможных сценария менее благоприятны. В первом случае на фоне возрастания роли конкуренции элит сохраняется низкая активность основной части населения. В такой ситуации возможно установление авторитарного режима, что, с точки зрения либеральной политологии, нежелательно, поскольку может способствовать торможению начатых преобразований. Второй сценарий предусматривает доминирование политического участия населения над соревнованием свободных элит, что неизбежно ведет к нарастанию охлократических тенденций и также может спровоцировать ужесточение политического режима и замедление модернизационного процесса. При третьем варианте развития событий одновременное падение уровня политического участия масс и понижение степени соревновательности элит может привести к общественному хаосу и дезинтеграции политической системы. В итоге — установление диктатуры становится неизбежным.

Теоретическая концепция, показывающая оптимальный путь политической модернизации развивающихся стран, была предложена американским политологом Р. Далем. Эта концепция основывается на выдвинутой им же теории полиархии. В отличие от демократии, представляющей собой некий нормативный идеал, полиархия — реальная политическая система, которая одновременно обеспечивает политическое участие широких масс и свободную конкуренцию политических лидеров и элит. Р. Даль выделил условия создания полиархии. Во-первых, это определенный уровень социально-экономического развития при существовании субкультурного плюрализма. Во-вторых, это сильная исполнительная власть, зависящая от демократических институтов. В-третьих, это интегративная партийная система и безопасность конкурирующих между собой политических групп. Р. Даль полагал, что политическая модернизация должна осуществляться последовательно, без резких скачкообразных движений, чреватых установлением авторитарной диктатуры. Отрицательное отношение к авторитаризму — одно из существенных отличий либерального направления теории политической модернизации.

Консервативные политологи видят главную опасность для процессов модернизации в политической нестабильности. При таком подходе авторитарный режим, если он обеспечивает экономический рост, не представляется им негативным явлением. Наиболее четко подобную позицию выразил в 70-е гг. американский ученый Т. Цу- рутани. Он полагал, что в странах «третьего мира» приемлемы любые формы политического режима, включая авторитарные, олигархические и даже тоталитарные, лишь бы они обеспечивали порядок и развитие.

Политологи консервативного направления серьезную опасность периода модернизации видят в том, что рост политического участия может обогнать реальный уровень подготовленности масс к такому участию. Поэтому они считают необходимым обращать внимание прежде всего на создание прочных политических институтов, гарантирующих стабильность общества. Вместе с тем ученые консервативной ориентации вовсе не отрицают демократические ценности и придерживаются схожих с либералами взглядов на конечные цели процесса политической модернизации. Об этом свидетельствует, например, теоретическая концепция наиболее видного представителя консервативного крыла американской политологии

С. Хантингтона. По его мнению, стимулом для начала модернизации традиционного общества может послужить некоторая совокупность внутренних и внешних факторов, побуждающих политическую элиту решиться начать реформы. Преобразования могут затрагивать экономические и социальные институты, но не касаться традиционной политической системы. Следовательно, допускается принципиальная возможность осуществления социально- экономической модернизации «сверху», в рамках старых политических институтов и под руководством традиционной элиты. Однако для того чтобы начавшийся процесс перехода от традиционного общества к современному завершился успешно, необходимо соблюдать целый ряд условий и прежде всего обеспечить равновесие между изменениями в различных сферах общества. Кроме этого, очень важна готовность правящей элиты на осуществление не только технико-экономической, но и политической модернизации, включающей как процесс приспо собления традиционных институтов к изменившимся условиям, так и процесс создания новых, связанных с происходящими переменами.

Политическая модернизация, которую С. Хантингтон понимает как демократизацию политических институтов общества и его политического сознания, обусловлена целым рядом факторов социального характера. Какими бы мотивами ни руководствовалась правящая элита, начиная реформы, они неминуемо ведут к определенным и вполне детерминированным переменам. Любые шаги, направленные на индустриализацию, социально-экономический прогресс, неизбежно способствуют развитию системы образования, заимствованию передовых технических и естественно-научных идей. Но если страна поворачивается лицом к внешнему миру, то вместе с научно-технической информацией она впитывает и новые политические и философские идеи, способствующие возникновению сомнений в целесообразности и незыблемости существующего политического режима. А поскольку составной частью модернизацион- ного процесса является эволюция социальной структуры общества, то эти идеи падают на вполне подготовленную почву.

Индустриализация и урбанизация влекут за собой формирование и быстрый рост новых социальных групп.

С. Хантингтон особо отмечает значение формирования среднего класса, состоящего из предпринимателей, управляющих, инженерно-технических специалистов, офицеров, гражданских служащих, юристов, учителей. Как видно, наиболее заметное место в структуре среднего класса занимает интеллигенция, которую политолог характеризует как потенциально наиболее оппозиционную силу. Именно интеллигенция первой усваивает новые политические идеи и способствует их распространению в обществе. В результате все большее количество людей и социальных групп, ранее стоявших вне общественной жизни, меняют свои установки. Они начинают осознавать, что политика напрямую касается их частных интересов, что от решений, принимаемых политической властью, зависит их личная судьба. Появляется все более дознанное стремление к участию в политической жизни, поиску механизмов и способов воздействия на принятие государственных решений.

Поскольку традиционные политические институты не обеспечивают возможностей политического участия просыпающейся к активной политической жизни части населения, на них распространяется общественное недовольство. Наступает критическая ситуация. Если не будут приняты меры, направленные на политическую модернизацию и создание институтов, обеспечивающих возможности политического участия стремящихся к этому социальных групп, она может привести к революционному кризису. Если правящая элита не решится на назревшие политические реформы, то возникнут и будут увеличиваться «ножницы» между растущим уровнем политической активности широких социальных слоев и отстающей от него реально достигнутой степенью политической модернизации общества. В такой ситуации революция является наиболее быстрым и радикальным способом насильственной ликвидации подобных «ножниц». Разрушая старую политическую систему, она создает новые политические институты, правовые и политические нормы, способные гарантировать участие народных масс в политической жизни общества. Одновременно прежняя правящая элита, не сумевшая справиться со стоявшими перед ней задачами, заменяется новой элитой, более динамичной и открытой веяниям времени.

Наряду с отмеченным выше социальным механизмом политическая революция в модернизирующемся обществе имеет и еще один.

В период перехода от традиционного общества к современному значительная часть населения проживает еще в сельской местности. Города и городское население остаются небольшими островками в огромном крестьянском море. До тех пор, пока процесс модернизации не завершен, крестьянство испытывает на себе огромные издержки этого процесса. Объективно оно остается социальным классом традиционного общества и при переходе к современному исчезает «как класс» в своем прежнем виде. Преобладающая часть сельских жителей должна быть вытеснена из деревни в город. Этот процесс вытеснения проявляется в ухудшении общих условий ведения крес тьянского хозяйства и снижении уровня благосостояния значительной части мелких сельхозпроизводителей, а в конечном счете — в их полном разорении. Положение обостряется неизбежным разрушением такого традиционного социального института, как деревенская община.

Само по себе крестьянство преимущественно консервативно и привержено традициям. Оно слабо восприимчиво к абстрактным политическим лозунгам свободы, равенства и конституционных прав и может примкнуть к антиправительственным действиям только в том случае, если политическая власть не способна удовлетворить его социальные требования. Если это происходит, то городская революция получает мощную поддержку из сельской местности, что практически гарантирует ее успех, но и создает опасность для ее целей и результатов.

Революция носит как бы двойственный характер. С одной стороны, она есть следствие недостаточно быстрого и комплексного осуществления модернизации, а с другой стороны, в ней выражается протест против самого процесса модернизации и его социальных последствий. Поэтому реальные политические результаты революции могут быть прямо противоположны тем лозунгам, под которыми она начинается. Если же речь идет о задачах социально-экономической модернизации, то революция, как и всякое социально-политическое потрясение, способна хотя бы на время приостановить и затруднить их реализацию.

Одной из первых стран, пытавшихся осуществить догоняющую модернизацию, была Россия. Было предпринято несколько попыток, но ни одна из них полностью не удалась. И если в технологических и социокультурных аспектах процесса модернизации ситуация порой складывалась благоприятно, то задачи политической модернизации оставались камнем преткновения во всех попытках по-новому «обустроить Россию». Первая такая попытка — реформы Петра I. Это был первый в мире опыт Догоняющей модернизации, осуществляемой еще на доин- Дустриальной стадии. Собственно говоря, она не могла означать перехода к тому, что считается «современным обществом», поскольку его не существовало и в самых передовых странах. Однако успешное осуществление реформ могло бы обеспечить в последующем органичное развитие России по пути, ведущему к индустриализации, гражданскому обществу и политической демократии. Этого, как известно, не произошло. Петр пытался заимствовать технику и технологию в отрыве от тех социальных и экономических институтов, в условиях существования которых они развивались на Западе. Неудивительно, что последствия заимствования зарубежных образцов технической организации производства были противоположны результатам, получаемым при применении их оригиналов в европейских странах. Если в Западной Европе развитие мануфактурного производства сопровождалось распадом феодальных структур, то в России такой институт феодализма, как крепостное право, получил дополнительный импульс развития вследствие насаждения Петром I мануфактурной промышленности «сверху».

Как и многие последующие «реформации» в России, петровская носила некомплексный характер, заимствование производилось в основном в области тех структур, которые сегодня принято называть военно-промышленным комплексом и бюрократической организацией государственной власти. К тому же петровские реформы не были завершены. О политической модернизации и о создании конституционной, парламентской системы в тот период вообще не могло быть и речи, поскольку такая система лишь в зародыше имелась в отдельных европейских странах.

В то же время петровские реформы опосредованным образом оказали значительное воздействие на политическое развитие России и модернизацию ее политической системы в дальнейшем.

«Прорубив окно в Европу», Петр одновременно снял культурную изоляцию, в которой Россия существовала в предшествующие столетия. Но поскольку последствия петровской деятельности в этом направлении почувствовала лишь часть общества, постольку в последующие два столетия социокультурный процесс в России носил дуалистический характер. Европеизированная элита перенимала западноевропейские ценности и ориентации, а основная часть населения продолжала жить в традиционной культурной среде, по-прежнему отгороженной от Запада глухой стеной. Установление тесных связей с Западом в духовной сфере привело к тому, что любая родившаяся там политическая или философская идея почти моментально находила своих сторонников в России, хотя зачастую эта идея не имела никакого отношения к реальной российской действительности. Так или иначе, в России была нарушена предложенная С. Хантингтоном схема взаимодействия социально-экономической и политической модернизации.

Начало XIX в. в России прошло под знаком разговоров о необходимости реформ и составления планов, причем на самом высоком уровне. На этот раз речь шла о продуманных мерах, которые совмещали в себе социально-экономические преобразования в духе экономического либерализма и политические реформы, включая конституционное оформление представительной власти. Однако планы так и остались только планами. Их осуществлению помешали и внешние факторы, что было следствием вовлечения России в европейскую политику, и совокупность внутренних факторов. С одной стороны, налицо было сопротивление консервативных элементов среди высших кругов правительственной бюрократии и аристократии, а, с другой, это сопротивление стимулировала деятельность радикальных сил. Именно в это время на российскую почву проникают идеи революционного радикализма. И как часто бывало с другими «импортными» идеями, в российских условиях они привели к результатам, обратным тому, на что можно было рассчитывать исходя из их содержания и пафоса.

Вдохновленное европейскими радикальными идеями неудачное восстание декабристов окончательно перечеркнуло программу социальной и политической модернизации России начала XIX столетия. Революционный путч, организованный нелегальными союзами, развязал руки консерваторам, что предопределило контрреформистский, реакционный в политическом и социальном отношении курс Николая I.

В итоге упущенные десятилетия дорого обошлись нашей стране. Именно в тот момент, когда в сфере материального производства ведущих европейских государств развернулись процессы, характерные для раннеиндустриального типа модернизации, Россия, и без того отстававшая от них в технологическом, экономическом, социально-культурном плане, существенно затормозилась в своем развитии. Усилившийся разрыв в уровне экономического развития стал причиной и военно-технического отставания России, что, в свою очередь, обусловило неудачный для нее исход Крымской войны. Военное поражение заставило правящий режим вновь поставить вопрос о модернизации.

Если оценивать период реформ Александра II с точки зрения современных концепций модернизации, то можно поразиться совпадению действий реформаторов с содержащимися в этих концепциях рекомендациями. Власть стремилась, как и рекомендует современная политология, сохраняя политическую стабильность, одновременно реализовать программу социально-экономических реформ не под давлением «снизу», а на основе целенаправленной и обдуманной стратегии преобразований. Русскому народу было предоставлено столько гражданской свободы и возможностей, сколько он мог, в меру своей тогдашней социальной зрелости, реализовать и усвоить. Впервые в истории России начался процесс высвобождения общества от всепроникающего государственного контроля. Экономическая и социально-культурная сферы получили автономию, что на практике означало реальное движение в направлении формирования полноценного гражданского общества. Этому же способствовали судебная реформа и развитие системы местного самоуправления.

Вслед за активизацией процессов социальной и экономической модернизации следующим логическим шагом со стороны властей (как это и обосновано современной политической наукой) был бы переход к решению задач политической модернизации. О том, что понимание необходимости такого шага у высших кругов, несмотря на все колебания, все же было, свидетельствует проект реформ, вошедший в историю под названием «конституции Лорис-Меликова». Конечно, данный проект был крайне ограниченным и несовершенным с точки зрения либерально-демократического идеала. Содержавшийся в проекте план создания представительного органа власти лишь с большой натяжкой можно было бы оценить как начало перехода к парламентской системе. Однако в стране, только что избавившейся от крепостного рабства, не имевшей необходимых политических традиций, реализация программы реформ, изложенных в «конституции Лорис-Меликова» могла бы стать действенным шагом на пути перехода к политической системе более либерального типа. Этот первый шаг в перспективе открыл бы возможности для осуществления всего комплекса задач политической модернизации. Однако действия левых радикалов в очередной раз перечеркнули такую возможность.

Убийство Александра II стало причиной не только отката реформ в эпоху Александра III, но и резкого усиления позиций реакционных, консервативных элементов в правящих кругах на более длительную историческую перспективу. Последующие четверть века российской истории абсолютно точно воспроизводят обрисованную ранее ситуацию возникновения «ножниц» между необходимым для боциально-экономической модернизации и реально достигнутым уровнем политического развития общества. Хотя с воцарением Александра III в социально-политической сфере возобладал контрреформаторский курс, но проведенные ранее реформы в социально-экономической сфере способствовали бурному экономическому росту.

Под стать происходящим экономическим сдвигам были и социальные. Значительно выросла численность городского населения, шел процесс формирования массового ?среднего класса», других социальных групп, вызванных к жизни социально-экономической модернизацией, прежде всего слоя промышленных рабочих.

В начале нынешнего столетия социальные перемены стали находить свое выражение и в политической сфере. Возросла политическая активность различных групп городского населения.

Общим стало стремление к непосредственному участию в политической жизни страны, выдвижение требований, направленных на институализацию такого участия. Сначала подобные требования находили место в программах образовавшихся первыми леворадикальных партий.

а затем и в деятельности более умеренных либеральных оппозиционных групп.

События 1905-1907 гг., накануне которых требования политических свобод, конституции и парламентаризма буквально переполняли общественную атмосферу, были типичным проявлением революционного кризиса, вызванного отставанием процесса политической модернизации от сдвигов, происшедших в экономике и социальной структуре.

Осуществленные под давлением «снизу», по своей сути конституционные реформы следует оценивать двояко. С одной стороны, возникшие политические институты еще трудно охарактеризовать как институты развитой парламентской демократии. Законодательные права Государственной Думы были сильно ограничены, она не обладала правом формирования правительства, даже ее возможности контролировать бюджет оставались минимальными. Совершенно недемократической была избирательная система. К тому же верховная государственная власть относилась к Государственной Думе враждебно, видя в ней временное и вредное для общественного спокойствия учреждение. Как только обстановка позволила, самодержавие стало по частям отбирать дарованные ранее права, изменило избирательную систему в еще более антидемократическом направлении. Однако, с другой стороны, следует признать, что по уровню развития политической культуры и социокультурным характеристикам русское общество тогда еще не созрело для полноценной парламентской демократии. В социально-экономической сфере не был решен наиболее важный для периода модернизации аграрный вопрос. Попытка его решения, предпринятая П. А. Столыпиным, оказалась неудачной, как из-за дефицита времени, так и вследствие социальной ограниченности самих реформаторов. П. Столыпин сам принадлежал к традиционной политической элите России, состоявшей преимущественно из представителей земельной аристократии, поэтому столыпинская аграрная реформа не предусматривала радикальной трансформации помещичьего землевладения. В результате накануне Первой мировой войны Россия не завершила объективно назревших реформ.

Победившая несколькими годами позже большевистская революция завершилась установлением тоталитарного режима. Этот режим выполнил некоторые задачи технологической и социокультурной модернизации страны, но не смог создать эффективной и саморазвиваюшей- ся экономики. После падения коммунистического режима перед Россией, как и в начале века, встали проблемы перехода к демократии. Но их решение анализируется не столько теорией модернизации, сколько другим разделом политической науки •— транзитологией.