Власть как субъектно-объектное отношение

Идеология субъекта в определении понятия «власть» широко представлена в политической науке XX в. В качестве доказательства можно привести несколько типичных определений. В начале XX в. известный немецкий социолог М. Вебер, разработавший многие социологические понятия,, предложил одно из наиболее известных определений власти: власть — это «возможность для одного деятеля в данных социальных условиях проводить собственную волю даже вопреки сопротивлению».

Анализируя веберовское определение, можно констатировать, что оно подразумевает наличие определенной общественной связи между двумя субъектами и указывает на существование неравенства, которое состоит в том, что один из субъектов, совершающий действие, может навязывать свою волю другому. Властные отношения, возникающие между субъектами, регулируются определенными социальными нормами общества, к которому они оба принадлежат.

Во многом созвучной с веберовским определением выступает реляционистская концепция власти (от англ.

Среди реляционистских теорий выделяются три концепции: «сопротивления», «обмена ресурсами», «раздела зон влияния».

В концепции «сопротивления» (Д. Картрайт, Дж. Френч, Б. Рейвен и др.) в центре внимания находится «сопротивление», оказываемое на субъекта власти со стороны ее объекта. Авторы концепции предлагают акцентировать внимание на мотивах и силе сопротивления подчиненного, в зависимости от которого они классифицируют властные отношения. По сути речь идет о социально-психологической трактовке власти, для которой характерно прежде всего сближение понятия власти и влияния. Так, Дж. Френч и Б. Рейвен понимают власть как «потенциальную способность, которой располагает группа или индивид, чтобы с ее помощью влиять на другого». П. Блау определяет власть как «способность одного индивида или группы осуществлять свою волю над другими через страх, либо отказывая в обычных вознаграждениях, либо в форме наказания и несмотря на неизбежные сопротивления; при этом оба способа воздействия представляют собой негативные санкции».

Сближение или даже отождествление понятий власти и влияния закономерно приводит исследователей к излишне широкой трактовке первого понятия. Практически любой акт межличностного взаимодействия можно было бы трактовать тогда как проявление властных отношений. Это, в свою очередь, привело бы к полному отождествлению понятий «власть» и «авторитет». Но в отличие от власти авторитет не предполагает средства принуждения (применение силы).

Напротив, власть изначально представляет собой «общественно выделенную» и «организованную силу» (И. Ильин). Конечно, и власть может выступать как авторитет. В этом случае авторитет представляет собой особое состояние власти. Он выступает как санкционированная, одобренная власть, обладающая силой, средствами принуждения и насилия. Но чисто психологическая трактовка власти не позволяет выйти за рамки индивидуальной и социальной психологии, и перейти на политический уровень ее исследования, изучать институциональные аспекты властных отношений.

В этом плане более содержательной выступает теория «обмена ресурсами», имеющая социологический характер (П. Блау, Д. Хиксон, М. Роджерс, А. Этциони и др.). Теория обмена связана, с одной стороны, с бихевиоризмом, а с другой — с экономическими теориями. Основное внимание создатели этой теории сосредотачивают на проблеме социального взаимодействия индивидов или групп посредством обмена ресурсами. Поведение участников социального взаимодействия обусловлено распределением ресурсов. «Ресурс — это атрибут, обстоятельство или благо, обладание которым увеличивает способность влияния его обладателя на других индивидов или группы» (М.

Все ресурсы подразделяются на определенные категории. Согласно классификации А. Этциони существуют утилитарные, принудительные и нормативные ресурсы.

Утилитарные ресурсы (ресурсы материального вознаграждения) позволяют достичь добровольного подчинения воле субъекта власти. Они непосредственно обменивают я на власть.

Принудительные ресурсы используются субъектом власти в целях подавления сопротивления воли подчиненных и ограничения их свободы.

Нормативные ресурсы воздействуют на сознание подчиненных. С их помощью происходит изменение их норм и предпочтений.

М. Рождерс выделил два типа ресурсов: «инфраресурсы» и «инструментальные ресурсы». Первые представляют собой необходимые условия осуществления власти. Это атрибуты, обстоятельства, блага, которые должны быть в наличии у субъекта власти. Вторые выступают в качестве средств осуществления власти. Они могут использоваться в целях поощрения, наказания или убеждения.

Теория «раздела зон влияния» была разработана Д. Ронгом. Оно носит более системный характер. Анализируя реляционистские концепции власти, Д. Ронг пришел к выводу, что они носят во многом статичный характер и имеют тенденцию преувеличивать асимметричность властных отношений, что мешает раскрыть динамические качества власти.

Проведение различий между интегральной и интеркурсивной властью отражает стремление современной политической теории ограничить чрезмерное притязание государства на принуждение как своеобразной монополии на узаконенное насилие. Сам Д. Ронг указывает на четыре основных способа ограничения интегральной власти. Объекты интегральной власти: 1) могут бороться за установление противостоящей ей власти с целью трансформации в систему интеркурсивной власти; 2) могут ограничить экстенсивность (число субъектов власти), всеобщность (число сфер влияния и контроля) и интенсивность (радиусы воздействия внутри отдельных сфер влияния) власти; 3) могут разрушить интегральную власть целиком, выйти из сферы ее действия; 4) могут попытаться заменить ее свой интегральной властью.

В соответствии с реляционистской концепцией формулируются многие современные определения понятия «власти*. Так, согласно известному американскому политологу Р.

Близкую к реляционистским позициям в вопросе о природе власти занимает вопрос поведенческого (бихе- виорального) направления в политологии. Его основные идеи были выдвинуты в 20 30-е гг. группой ученых Чикагского университета во главе с Ч. Марриамом (Г. Лассуэлл, А. Каплан, Дж. Кетлин и др.). Это направление возникло из чувства разочарования основными политическими доктринами XIX в., разработанных в рамках философско-социологических и государственно-правовых традиций и характеризовавшихся абстрактным морализмом и спекулятивностью, поверхностным сравнительно- историческим описанием политики, узким юридическим формализмом. Поведенческий подход быстро завоевал популярность благодаря четко выраженной установке на эмпирические исследования поведения людей в сфере политики, что существенно расширило границы самой политической науки. Как писал Дж. Кетлин, «политическая наука становится равнозначной исследованию власти в обществе, то есть превращается в науку о власти. Это наука о действительной воли к власти и ее рациональной координации в обществе».

В рамках данного направления власть трактуется как отношение между людьми, при которых одни властвуют (принимают решения, командуют), а другие подчиняются. Следовательно, сущность власти в самих индивидах, а стремление к власти изначально заложено в самой природе человека. Особенность бихевиорального подхода состоит в том, что он исходит из предположения о волевом стремлении к власти как доминирующей черте человеческой психики и сознания. Поэтому основное внимание сосредотачивается на мотивах поведения людей в борьбе за власть. В этом можно видеть развитие идеи о «латентном» стремлении человека к власти, которое не исчезает и даже усиливается при определенных обстоятельствах (например, Т. Гоббса, Ф. Ницше). В качестве фундаментальных мотивов Г. Лассуэлл, в частности, называл как эгоистические, низменные мотивы, так и иррациональные (потребность компенсации за духовную или телесную неполноценность).

Долгое время в англо-американской политической науке было широко распространено определение власти, данное Г. Лассуэллом и А. Капланом в их книге «Власть и общество». Оно выглядит следующим образом: «Власть есть участие в принятии решений: А имеет власть над В в отношении ценностей К, если А участвует в принятии решений, влияющих на политику Б, связанную с ценностями К».

Принципы субъектного анализа присущи и системному анализу власти, хотя в нем они менее заметны. Согласно системной концепции власти политическая система определяется как качественно отличная от других систем в обществе и представляет собой совокупность взаимодействий, осуществляемых индивидами в пределах признанных ими ролей, взаимодействий, направленных на авторитарное распределение ценностей в обществе. Власть в политической системе выступает как ее безличное свойство, как ее атрибут. «Мы можем определить власть, — писал Т. Парсонс, — как реальную способность единицы системы аккумулировать свои „интересы" (достичь целей, пресечь нежелательное вмешательство, внушить уважение, контролировать собственность и т. д.) в контексте системной интеграции и в этом смысле осуществлять влияние на различные процессы в системе».

Подход Т. Парсонса к определению власти позволяет ему сделать акцент на власти как свойстве системы, как исходную аксиому, основанную, в свою очередь, на другой аксиоме — всеобщем согласии. Типичным в этом отношении является другое определение власти, данное им в книге «Социологическая теория и современное общество». «Власть — пишет он, — это обобщенная способность обеспечивать исполнение связывающих обязательств элементами системы коллективной организации, когда обязательства легитимизированы относительно коллективных целей».

Появление все новых и новых определений понятия «власть» в определенный момент породило надежду на создание ее логически непротиворечивой единой формулы. В американской и западноевропейской политической науке периодически предпринимались и предпринимаются попытки создать такую единую формулу. В качестве характерных примеров подобных попыток можно привести следующие определения: «А имеет власть над Б в той степени, в какой он может заставить Б делать то, чего Б не сделал бы в иных условиях» или «власть есть способность одних акторов (личностей, групп или институтов) определять или изменять (полностью или частично) ряд альтернативных действий или выбор альтернатив для других акторов».

Наконец, еще одно определение понятия «власть», в котором она определяется как «способность отдельных лиц или группы навязывать свою волю другим вопреки сопротивлению, используя для этого формь ус рашения или предостережения, заменяющие возмездие и прямое наказание, учитывая то, что как первое, так и второе являются по существу негативными санкциями».

Можно было бы привести еще множество других определений, в которых в полной мере проявляется идеология субъекта. Но они, по-видимому, не смогут существенным образом изменить или дополнить общее представление о доминирующих в современной политической науке принципах определения основного понятия политического анализа. Представленные выше определения позволяют сделать заключение, что все они в той или иной мере создаются на основе введения определенного типа субъект- объектного отношения, которое позволяет вычленить абстрактный принцип действия власти для всех возможных случаев ее функционирования. Он базируется на негативной санкции или, иначе говоря, на способности обладающего властью субъекта вводить повсюду, где она осуществляется, отношения асимметрии. А это означает, что из двух субъектов, вступающих между собой во властные отношения, один всегда должен быть «субъектом» власти (обладать авторитетом, влиянием или компетенцией), а другой — «объектом» власти (не имеющим авторитета, влияния или компетенции).

Доминирующий в англо-американской политической науке принцип субъектного анализа политической реальности позволил выйти на уровень формулирования логически универсальных определений понятия власти. Это дало возможность англо-американской школе политических исследований широко использовать математические методы анализа политической реальности. Благодаря математическим методам политическая наука сумела достичь больших успехов в плане эмпирического анализа политической действительности, развить свои прикладные функции. Но в то же время это породило новые теоретические проблемы, связанные с возможностью описания конкретных проявлений власти посредством использования логически универсальных формул. Они оказались совершенно не способны «отразить в своей логической структуре уникальность и неповторимость конкретных событий власти, так как область референции устраняется и формула власти утрачивает политическое содержание». Надежды, возлагаемые на математические измерения различных параметров власти в социологии, не осуществились. Знаменательным в этом отношении является признание одного из американских ученых о том, что «чем больше проводилось исследований, тем более ускользающим казалось понятие «власть» ». А. Брехт высказался по этому поводу еще более определенно. «Понятие власти, которое долгое время доминировало В англо-американской политической теории, слишком широко и туманно, чтобы служить в качестве строго определенного базового понятия. Оно упускает из виду множество средств и целей власти. Грубая сила или угроза ее применения, престиж, авторитет, убеждение, благосостояние, богатство, личное обаяние, красота, харизма, героическая смерть, успех в искусстве или спорте, кротость, альтруизм — все дает «власть». Даже идеи часто наделяются властью. Более того, индивид может не знать, что он обладает властью и может не использовать ее в личных целях. Понятие власти, хотя и не пригодное для того, чтобы служить базовым понятием политической теории, незаменимо, если его использовать с осторожностью и должной квалификацией».

Парадоксальность приведенных высказываний очевидна. С одной стороны, они фиксируют неопределенность и «сущностно-оспариваемость» понятия, а с другой — утверждают его основополагающий характер и незаменимость при квалифицированном использовании. Но эта парадоксальность только кажущаяся. Она характеризует действительное состояние исследований феномена власти в современной политической теории.

Источник парадокса заключается в том, что современной науке вообще, и политической науке в частности, присущ определенный теоретический плюрализм, не позволяющий устанавливать монополию какой-то одной теории или концепции, что порождает сущностно-оспа- риваемость основных научных понятий. Кроме того, сам феномен власти слишком многообразен и многокачественен, чтобы его можно было описать с помощью какого- либо универсального определения. Поэтому отсутствие в западноевропейском и англо-американском обществе общесоциологической теории препятствует утверждению в научном знании монополии на объяснение феномена власти. Претензии структурно-функционального анализа на роль общей теории были отклонены другими направлениями политической науки, что лишь стимулировало новый поиск, выходящий уже за рамки философии Нового времени и утверждающий иные подходы в исследовании данного феномена в новейших философских направлениях.