§1 ТЕОРИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ СИСТЕМ

Теория политических систем была создана в 50-е гг. прежде всего усилиями американских политологов Д. Истона, Г. Алмонда, Р. Даля, К. Дойча и др. Одной из причин возникновения и распространения теории политических систем именно в это время явилась общая неудовлетворенность применявшимися методами политического анализа.

В основу концепции были положены заимствованные из экономики, социологии и кибернетики идеи системного подхода. Исходные постулаты общей теории систем просты. Любой системный объект должен отвечать некоторым непременным правилам системности, а именно: состоять из нескольких взаимосвязанных элементов, иметь относительную обособленность от других объектов, т. е. определенную автономию, и, наконец, обладать минимальной внутренней целостностью (это означает, что целое не сводимо к сумме элементов). Политическая сфера имеет эти элементарные качества.

Суть системного анализа (или структурного функционализма) — это выявление структуры системного объекта и последующее изучение функций, выполняемых его элементами. Таким образом, решалась проблема изучения политики как системного объекта.

Образцом для создателей теории послужила концепция «социальной системы» Т. Парсонса, который рассматривал системы человеческого действия любого уровня в терминах функциональных подсистем, специализированных на решении своих специфических проблем. Так, на уровне социальной системы функцию адаптации обеспечивает экономическая подсистема, функцию интеграции — правовые институты и обычаи, функцию воспроизводства структуры, которая, по Парсонсу, составляет «анатомию» социума, — система верований, мораль и институты социализации (семья, система образования и т.

Теория политических систем возникла и как альтернатива традиционному институциональному подходу в политической науке и претендовала не только на обобщение огромного эмпирического материала, полученного бихевиористами, но и на преобразование политической науки в более точную дисциплину. «Понятие „политическая система", — пишет К. фон Бейме, — появилось для того, чтобы заполнить „теоретический вакуум", который оставляло понятие „государство". Этот термин свободен от правоведческих сопутствующих значений, ассоциируемых с государством, и легче поддается определению в категориях наблюдаемого поведения. Концептуальная широта термина делает его полезным средством анализа при исследовании неформальных политических струк тур, тогда как „управление" часто тесно отождествляется с формальными институтами» (Словарь политического анализа).

Считая важнейшим свойством политической системы способность к сохранению ее качественной определенности при изменении структуры и функций элементов, или иначе говоря, ее устойчивость, Д. Истон выдвигает в качестве первоочередной задачи анализ условий, необходимых для сохранения устойчивости системы и ее выживания (не случайно структурно-функциональный анализ называют макросоциологией социальной стабильности). Для чего, по его мнению, следует рассматривать четыре основные категории: «политическую систему», «окружающую социальную среду», «реакцию» и «обратную связь». Так как именно эти категории связаны с * ...мобилизацией ресурсов и выработкой решений, направленных на достижение стоящих перед обществом целей».

Единицей исследования политической системы Д.

Однако такая трактовка политической системы не единственная. Так, с точки зрения Р. Даля, можно определить как политическую систему любой устойчивый тип человеческих отношений, который включает в себя в качестве главных компонентов, власть, нормы и правила, авторитет. Таким образом, политические системы могут различаться уровнем политической институализации и политического участия. В качестве политической системы может рассматриваться та внутригрупповая структура, которая осуществляет принятие решений в субсоциеталь- ных группах (т. е. группах ниже уровня общества как целого), таких как семья, церковь, профсоюз или коммерческая организация. В то же время, отмечает Р. Даль, ни одно объединение людей не бывает политическим во всех аспектах. Политическая система, состоящая из полномочных представителей населения данной страны и ее правительства, представляет собой государство. В свою очередь, можно говорить и о международной политической системе с географической организацией и национальными подсистемами. Такое понимание политической системы можно назвать расширительным, однако оно не противостоит истоновскому подходу.

В целом только в политической науке США насчитывается более двадцати определений политической системы, но они принципиально не отличаются друг от друга, являясь во многом взаимодополняющими.

Будучи «открытой», иерархичной, саморегулирующейся системой поведения, политическая система испытывает на себе влияние окружающей среды.

Обмен и взаимодействие политической системы с социальной средой осуществляется по принципу «входа-выхода» (понятия заимствованы из кибернетики). «Вход» — это любое событие, которое по отношению к системе является внешним и влияет на нее любым способом. «Выход» представляет собой ответную реакцию политической системы на это воздействие в форме политических решений, заявлений, законов, различных мероприятий, символических актов и т. д.

«Вход» осуществляется либо в форме «требований», либо в форме «поддержки». Требование — это обращенное к властным органам, мнение по поводу желательного или нежелательного распределения ценностей в обществе. Речь идет о таких ценностях как, безопасность, самостоятельность личности, политическое участие, потребительские блага, статус и престиж, равноправие и др. Однако это не означает, что политическая система должна удовлетворить все обращенные к ней требования, тем более что это и невозможно практически. Политическая система может действовать весьма самостоятельно при принятии решений, выбирать между теми или иными требованиями, решать те или иные вопросы по своему усмотрению.

В таких случаях она обращается к так называемому «резерву поддержки», где поддержка — это такое политическое отношение, когда А действует на стороне В или ориентирует себя благосклонно по отношению к Б, где А — люди, а Б — политическая система как определенным образом взаимосвязанная и взаимодействующая совокупность политических институтов и политических руководителей, преследующих соответствующие политические цели и руководствующихся определенными политическими установками и ценностями» (Д.

Поскольку именно поддержка обеспечивает нормальное функционирование политической системы, постольку каждая система стремится создать и внедрить в сознание своих граждан через каналы политической социализации так называемые «рабочие ценности», т. е. укрепляющую ее легитимность идеологию. Не случайно в западной традиции легитимность принято определять прежде всего как «способность системы породить и поддержать веру народа в то, что ее политические институты в наибольшей степени отвечают интересам данного общества» (С. Липсет).

Процесс ввода требований и поддержки осуществляется через две основные стадии: артикуляцию и агрегацию интересов. Артикуляция — это процесс осознания и формирования интересов индивидами и малыми группами. Агрегация — это уже обобщение и согласование близких артикулированных интересов, перевод их на уровень программ, политических деклараций, проектов законов, это корректировка проводимой политики и предложение ее альтернатив. Основным субъектом артикуляции являются группы интересов. Агрегация же — одна из целей деятельности политических партий, средств массовой коммуникации и государства.

На другой стороне находится «выход», то, что «измеряет производство» политической системы. Это и есть государственная политика, т. е. указы главы государства и постановления правительства, законы, принятые парламентом, судебные решения.

Поскольку политическая система — это сложное иерархическое образование, постольку неизбежно встает вопрос о ее подсистемах и элементах. Отвечая на него, Г. Алмонд, в частности, выделяет в качестве таких подсистем «...три широких класса объектов: 1) специфические роли и структуры, такие как законодательные и исполнительные органы или бюрократии; 2) носители ролей, такие как отдельные монархи, законодатели и администраторы; 3) конкретные публичные мероприятия, решения или исполнение решений».

Эти структуры, носители и решения могут, в свою очередь, быть подробно классифицированы в зависимости от того, включены ли они в политический процесс или «вход», или в административный процесс, или «выход*. Причем, анализируя внутреннее строение политической системы, Г. Алмонд выдвигает на передний план не столько структуры, сколько существующие между ними связи их взаимодействия, выполняемые ими в политической системе роли.

В отечественной литературе принято выделять следующие подсистемы политической системы: политическая организация, охватывающая стабильные политические институты данного общества; политические нормы; политические отношения; политическое сознание (Ф. М. Бурлацкий). Эта классификация не единственная, однако чаще всего российские исследователи сводили набор элементов политической системы к структурным элементам политической организации общества (т. е. к перечню ус* тойчивых политических институтов общества).

Динамическая характеристика политической системы дается через понятие «политический процесс». Описания политического процесса в западной политической науке, как правило, сильно формализованы, поскольку они должны отвечать двум главным требованиям: быть операциональными и верифицируемыми, для того чтобы сделать возможным переход от содержательного описания процесса к созданию формальной модели (схемы) процесса в математической или таблично-графической форме.

Отсюда, политический процесс — это «процесс преобразования информации, перевода ее с „входа" на „выход"» (Д. Истон). Таким образом, речь идет практически о сведении политического процесса к «передаче смыслов, значимых для функционирования политической системы», т. е. к политической коммуникации. К. Дойч высказал даже мнение, что политическая коммуникация могла бы стать средоточием политологии, тогда политические системы трактовались бы как обширные коммуникационные сети. Однако такой крайний подход был подвергнут критике за «механическое перенесение терминологии, принципов деятельности и важнейших положений кибернетики в сферу политики» (Р. Кан).

Общепринятой стала трактовка, предложенная Г. Алмондом: «Говоря о политическом процессе, или входе, мы имеем в виду поток требований от общества к государству и конверсию этих требований в авторитетные политические мероприятия. К числу структур, вовлеченных преимущественно в процесс входа, относятся политические партии, группы интересов и средства коммуникации». При этом «выход» трактуется в западной политологии как «административный процесс», говоря о нем, имеют в виду «...процесс реализации или навязывания авторитетных политических решений. Структуры, вовлеченные преимущественно в этот процесс, включают бюрократии и суды».

Итак, политический процесс складывается из следующих основных циклов: •

поступление информации из окружающей среды в рецепторы политической системы; •

циркуляция ее в системе; •

преобразование политической системы; •

решение системы по авторитетному распределению ценностей (Р. Даль).

Исходя из вышесказанного, мы можем определить политический процесс как совокупную деятельность всех акторов политических отношений, связанную с формированием, изменением, преобразованием и функционированием политической системы.

Поскольку любая политическая система стремится к самосохранению и адаптации к требованиям своего окру жения, приверженцы структурного функционализма утверждают, что можно вычленить конечное число процессов, благодаря которым эти цели станут выполнимыми. По их мнению, во всех политических системах прошлого и настоящего обеспечивались одни и те же «функции», менялись лишь состав и сложность государственных и иных политических структур. Именно на этой почве возникла общая теория функций политической системы. Например, в работе Г. Алмонда и Б. Пауэлла «Сравнительная политика» функции, направленные на самопро- изводство системы и ее адаптацию к окружению, делятся на три группы: 1.

Функции преобразования, конверсии. Их цель — обеспечить превращения требований и поддержки в политические решения или действия. Г. Алмонд и Б. Пауэлл выделяют здесь шесть функций. Две из них осуществляются на уровне «входа» и должны обеспечить регулирование всего, что питает политическую систему: речь идет о выявлении интересов и требований и их гармонизации.,

Три других функции находятся на «выходе», это: а) разработка обязательных правил; б) проведение их в жизнь; в) судебная функция.

Шестая функция — политическая связь/коммуникация (движение или сдерживание информации, передача смыслов, значимых для функционирования политической системы) касается и «входа», и «выхода» системы. 2.

Функция адаптации, приспособления. Давление, оказываемое на политическую систему требованиями всякого рода, создает постоянный фактор несбалансированности. Противостоят этой перегрузке две функции системы: а) набор политического специализированного персонала, принимающего требования и проводящего их оптимальную обработку; б) функция политической социализации, т. е. распространение политической культуры, совместимой с требованиями выживания и адаптации системы к своему окружению. 3.

Способности. Они касаются отношений между политической системой и ее окружением: а) способность мобилизации материальных и человеческих ресурсов для нормального функционирования системы; б) способность регулировать — т. е. устанавливать контроль над людьми, находящимися на территории, управляемой системой;

в) способность распределять, т. е. предоставление услуг, статуса, вознаграждения и др.; г) способность поддерживать символику — т. е. проведение действий по приданию чему-либо законной силы, празднование героических дат или событий, связанных с общественными ценностями, способствующих достижению согласия; д) способность слушать, т. е. умение принять требования до того, как они породят серьезное напряжение в обществе.

Типологии политических систем. Чаще всего политические системы разделяют на открытые и закрытые.

Открытая политическая система характеризуется высокой степенью «отзывчивости» по отношению к требованиям, выдвигаемым «окружающей средой». При этом такая открытость может достигать такой степени, когда даже протестные движения кооптируются в существующие властные структуры, и их требования так или иначе усваиваются политическими институтами.

Для закрытых политических систем, напротив, характерны репрессивные меры по отношению к инициативам и несанкционированным коллективным действиям любого рода.

В литературе выделяются следующие показатели степени открытости политических систем: 1.

Число политических партий, фракций и организованных групп интересов, которые способны переводить требования различных социальных групп на язык официальной политики. Считается, что чем их больше, тем менее вероятно формирование общественных движений, требования которых не вписались бы в спектр политических требований, выдвигаемых политическими партиями. 2.

Разделение исполнительной и законодательной власти. Поскольку законодательная власть (в отличие от исполнительной) непосредственно подотчетна избирателям, постольку она более чувствительна к требованиям населения, а значит и общественных движений, групп интересов и др. 3.

Характер взаимодействия исполнительной власти и организованных групп интересов. Считается, что там, где между этими социальными институтами складыва ются относительно свободные неформальные связи, облегчается доступ новых требований к центру принятия решений, а значит невелика вероятность возникновения радикальных протестных движений. 4.

Наличие механизма агрегации требований, выдвигаемых различными социальными и политическими акторами. Считается, что открытость системы уменьшается, если в ней отсутствуют механизмы формирования политических компромиссов и поиска консенсуса.

Исходя из этих критериев, Г. Алмонд предложил следующую классификацию политических систем: 1) англо- американская (наиболее открытая); 2) континентальноевропейская (относительно закрытая); 3) тоталитарная и 4) доиндустриальная (3-я и 4-я системы — закрытые, однако тоталитарная, в отличие от доиндустриальной, относится Алмондом к современному типу политических систем).

Системный подход вызвал огромный интерес политологов еще и тем, что, казалось бы, позволял моделировать политические отношения, давал возможность «разворачивать» политическую ситуацию в направлении, обратном реальному течению времени, то есть от следствия к причине, что и вело к выяснению факторов и действий, способствовавших возникновению политических кризисов и конфликтов. Предполагалось, что полученные в результате такой проверки модели можно будет использовать для «разворачивания» ситуации в будущее время и обнаруживать кризисные факторы заранее. Казалось, что наконец найдено средство, которое позволит политической науке выполнять в полном объеме прогностическую функцию.

Помимо огромного интереса, идеи системного анализа политики породили и большие разочарования, поскольку исследователи столкнулись с четырьмя «проклятыми» проблемами: субъективности, многомерности, неопределенности и размытости критериев политического поведения. Это была цена, которую пришлось платить за применение системного подхода (как оказалось, не универсального) к познанию политических реалий.

Однако были и явные достижения. Приверженцы этого подхода привнесли в политическую науку богатый и строгий язык системного анализа. Структурный функционализм позволил включить в поле сравнительного политического анализа страны «Третьего мира», что привело, в частности, к выдвижению в политической науке на первый план (с 60-х гг.) теорий политической модернизации. Весьма важным был и поворот к изучению неформальных механизмов принятия политических решений и функционирования государства.