4. Процесс секуляризации и американская буржуазная система ценностей
Мы говорили, что американская буржуазная система ценностей генетически возникает из «практических» выводов теологических доктрин американского протестантизма колониальной эпохи, в какой-то степени «отпочковывается» от них, закрепляется в системе социальных и политических институтов, но не полностью отрывается от религии.
Религия сохраняет свое значение как глубинное основание и обоснование этой системы ценностей. Что же происходит с этой системой ценностей в ходе секуляризации, и прежде всего как отражается на ней распад религиозной идеологии?Показанный выше процесс распада религиозной идеологии неизбежно затрагивает и сферу этических, «ценностных» выводов из этой идеологии. Если «умирает» бог, то вместе с ним неизбежно умирают и его заповеди. Они не отрицаются, как и сам бог, но они именно «умирают», до предела «истончаются». Параллельно новым формам теологии (типа «теологии смерти бога») в сфере протестантского этического учения возникает «ситуативная этика», идеи которой в 30-е годы выдвинул Э. Брюннер. Затем они были развиты Тиллихом, Флетчером, подхвачены Робинсоном. Основная идея новой этики — «ничто не предписано, кроме любви». Вот как звучит этот принцип в изложении Д. Робинсона: «Это значит принятие как основы морального суждения действительного конкретного отношения во всей его неповторимости... но в то же время прозрение в глубине этого уникального отношения требований священного, святого и абсолютно безусловного» (171; 114). В переводе на более простой и ясный язык это означает отрицание однозначности любой оценки. Ни про какое действие нельзя сказать, что оно всегда хорошо или всегда плохо. Все зависит от ситуации. Изменять жене нехорошо, но может быть ситуа ция, когда это хорошо. Лгать — нехорошо, но может быть ситуация, когда это хорошо и т. д. Этика становится предельно недогматичной. Признается, что человек должен руководствоваться лишь в высшей степени глубоким и неопределенным, не переводимым в серию более конкретных требований принципом любви к людям и тем, что ему предсказывает ситуация.
«Ничего не предписано, кроме любви» (171; 116). Разумеется, это отнюдь не проповедь вседозволенности и аморальности и отнюдь не отрицание христианской морали, попытка замены ее какой-то принципиально новой моралью, как и «смерть бога», с тревогой и грустью провозглашенная Олтайце- ром и другими — это не та «смерть бога», о которой с ликованием говорил Ницше, тут же изобретший собственные мифы. Напротив, провозглашается не ослабление, а усиление ответственности, которая перекладывается с догматически четкого правила на самого человека, его интуицию. Однако практические выводы, которые делает из этого нового этического подхода протестантское духовенство, ужаснули бы самого «жуткого» декадента начала нашего века. Наиболее яркие выводы были сделаны в сфере половой морали. Эта вроде бы наиболее устойчивая, наиболее прочная сфера морали в 60-е годы подверглась либеральным духовенством предельному переосмыслению. Не только уже более не осуждаются безоговорочно внебрачные и добрачные половые связи, но происходит то, от чего должны в гробах перевернуться предки современных конгрегационалистов, пресвитериан и епископалов — не осуждается гомосексуализм, а лица, открыто признающие себя гомосексуалистами и лесбиянками, рукополагаются пасторами и дьякониссами191.В 60-е годы либеральные пасторы с яростью набрасывались на «остатки» догм и мифов «среднего американца»— на представление об особой миссии Америки во Вьетнаме, на проявления расизма. Но против движения «хиппи», полностью отрицающего все принятые моральные нормы, против коммун со свободной любовью, против курения марихуаны и наркотиков, против восточных культов не только не проводилось никаких «крестовых» походов (такие «походы»—специализация реакционеров вроде фундаменталистов или Билла Грейэма, которых всерьез культурные пасторы не принимают), но все это встречало понимание и даже сочувствие.
Естественно, что все это уже имеет мало общего с американской буржуазной системой ценностей, да и вообще с любой «системой ценностей», если мы понимаем под этим все-таки относительно строгие и однозначные оценки.
Таким образом, само развитие религии, являющейся глубочайшей основой американской буржуазной идеологической системы, подтачивает эту систему. Светские мифы Очевидного предназначения Америки, абсолютного превосходства институтов американского общества, «священного» значения американской конституции не могут держаться, если рушатся общерелигиозные мифологемы и «размывается» религиозная мораль. Признание абсолютного и общечеловеческого значения моногамии находится на значительно более глубоком уровне сознания, чем признание абсолютного и общечеловеческого значения американской политической системы. И подобно тому, как в свое время переворот, произведенный протестантизмом в этих глубоких пластах сознания, в отношении к миру и к людям в сфере повседневного поведения, создал психологическую почву для буржуазных институтов, так сейчас изменения, совершающиеся в этих пластах сознания, размывают почву под этими институтами. Вспомним приводившиеся выше слова Эйзенхауэра: «Наше правительство не имеет никакого смысла... если только оно не основано на глубоко прочувствованной религиозной вере».Посмотрим теперь, как размывается эта психологическая почва, какие процессы, параллельные описанным выше идеологическим процессам, совершаются на уровне массового сознания.
225
Еще по теме 4. Процесс секуляризации и американская буржуазная система ценностей:
- 9.4. Религия и наука как системы воздействия на личность и общество
- § 1 ПОЛИТИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ
- 4. Социальное влияние религии в колониальной Америке и становление американской буржуазной системы ценностей
- 5. Американская буржуазная революция и религия
- 4. Характерные черты американской религиозной жизни
- 2. Отношение рабочего класса США к религии
- 3. Связь особенностей отношения к религии американского рабочего класса и характеристик рабочего движения
- 4. Процесс секуляризации и американская буржуазная система ценностей
- 4 Изменения в массовом сознании
- § 2. "Антропологический ренетранс" в юриспруденции во второй половине XX века и его последствия