ПОЛИТИЧЕСКОЕ ГОСПОДСТВО И ЛЕГИТИМНОСТЬ ВЛАСТИ Социальная природа политического господства

Понятие господства связано с такими понятиями, как авторитет и власть. Первоначально авторитет обозначает превосходство лишь в плане социального положения (превосходство в возрасте, в опыте, в умении организовывать межиндивидуальную коммуникацию). Авторитет (вождя) закрепляет за ним возможность принимать или оказывать влияние на определенные решения, приказывать, направлять, организовывать индивидуальную деятельность по отношению к равным членам семьи или рода. Так возникли власть и естественное дополитическое господство, которое основывалось на чисто социальном превосходстве, оно никоим образом не было связано с правовым и государственным принуждением.

По мере дифференциации общества и роста социальной иерархии, сопровождающихся образованием экономического превосходства одних индивидов над другими, происходит расширение функций власти и повышение уровня ее организации, возникают и закрепляются новые специфические роли и отношения: роли господина (Herr) и слуги, отношения господства и подчинения. Усложнение структуры социума и институционализация власти приводят к образованию специфической области человеческой деятельности, связанной с принятием решений, имеющих общеобязательный характер по отношению ко всем членам общества вне зависимости от их экономического и социального статуса — политики.

На этом историческом этапе понятие «господин» указывает на определенное положение в формирующихся ленных институтах и, тем самым, на правовое и экономическое неравенство. Но господство, считает немецкий ученый О. Хеффе, еще не было неким односторонним отношением, при котором повиновение обеспечивалось исключительно силовым превосходством власти. «Ленник, — пишет он, — это не просто господин бесправного слуги, он представляет одну из сторон отношения, которое характеризуется наличием взаимных обязательств и обоюдной выгоды. Известно, что в античности довольно долго проводили разграничения между властью приказа (imperium) и правом собственности (dominium). Такое разграничение было практически само собой разумеющимся и для теории государства. Однако начавшееся во время правления Домициана изменение статуса римского правителя и последовавшее далее развитие ленных отношений подготовили почву для чрезвычайно важного по своим последствиям события — для стирания грани между господством как политическим главенством и господством как правом собственности на землю и людей*.

Стирание происходило через расширение значения понятий. Понятия политического права и политической власти сначала стали отождествляться с отправлением политического права и политической власти на определенной территории, а затем — и с самой этой территорией: «господство» стало означать и правителя, и зависимые от него земли. Результатом этих процессов явилось то, что отношение господина к своим подданным приблизилось к отношениям собственности: межличностное правовое отношение обнаружило тенденцию превращения в отношение вещно-правовое.

Теории господства и легитимности

В политической философии Нового времени исследованию этой проблемы были посвящены труды выдающихся мыслителей этого периода. К анализу проблемы обращались Н. Макиавелли, Т. Гоббс, Дж. Локк, Ж.-Ж. Руссо. В XIX столетии она получила новый импульс, вызванный событиями Великой Французской революции. Именно в этом историческом контексте и появилось впервые понятие «легитимность» (как легальность, законность)

власти. Его появление было связано с необходимостью оправдания принципов восстановления власти династии Бурбонов во Франции.

В середине XIX столетия проблема легальности и легитимности власти стала одной из главных в юридической науке, особенно немецкой, что было связано прежде всего с созданием теории правового государства. С точки зрения теории правового позитивизма право тождественно закону государства, и поэтому легитимность должна была выводиться из законной видимости власти, так что между понятиями «легальность» и «легитимность» власти не возникало никакой напряженности. Вследствие чисто формально-юридического подхода к проблеме критерии легитимности и легальности власти становились по сути не различимы. Любое государство по формальному признаку наличия в нем государственных законов (основных норм) является правовым и легитимным.

«Вопрос о легальности господства есть вопрос о том, — писал в середине XX столетия К. Фридрих, — согласуется ли господство с существующими законами позитивного права, в особенности — совершается ли оно в соответствии с существующей конституцией. Господство может поэтому совпадать с субъективными ощущениями. В этом случае вопрос о легитимности, где есть господствующие правовые воззрения позитивного права, заключается только в том, согласуется ли оно с позитивным правом, и если да, то есть основание считать его за легитимное».

Такая трактовка легитимности власти фактически оказывалась совместимой с любым политическим режимом, даже полицейским. Слабости подобного рода позиции стали очевидными уже в начале XX столетия, когда происходит углубление дифференциации между политическим и юридическим бытием власти. В силу процессов модернизации общества, включения в политический процесс огромных народных масс, властные отношения становятся более сложными по своему содержанию и формам проявления, что сформировало потребность в новом анализе проблемы.

Понятие «господство» является одним из центральных в социологической теории М. Вебера. Можно сказать, что оно является ключевым в его теории о типах легитимного господства: «господство означает шанс встретить повиновение определенному приказу», — писал Вебер. Господство предполагает наличие определенной социальной связи между субъектами и выполнение ими определенных ролевых функций: господина и подчиненного. Оно предполагает также определенное ожидание тот, кто приказывает, ожидает, что его приказу будут повиноваться; те, кто повинуются, ожидает, что приказ будет иметь тот характер, какой ими, т. е. повинующимися, ожидается. Подчинение приказу может иметь различную мотивацию. В соответствии со своей методологией Вебер осуществил анализ легитимных типов господства, выделив возможные типические мотивы повиновения. «Господство» может быть обусловлено интересами, т. е. целерациональными соображениями повинующихся относительно преимуществ или невыгод выполнения приказа; оно может быть обусловлено «нравами», привычками к определенному повиновению; наконец, оно может основываться на простой личной склонности подданных к подчинению, т. е. иметь аффективную базу.

Первый тип господства Вебер определил как «легальный». В качестве мотива признания и выполнения приказа находятся соображения целесообразности или интереса. Поэтому он определил этот тип господства еще как рациональный. Он основывается на вере в обязательность легального установления и в легальность носителей власти, осуществляющих господство. При таком типе господства индивиды подчиняются, как подчеркивал сам Вебер, не личности, а установленным законам: им подчиняются как управляемые, так и управляющие. В качестве управляющих выступают чиновники, образующие аппарат управления. Они обязаны действовать в строгом соответствии с установленными законами, невзирая на лица, т.

Рациональный, тип господства предполагает в качестве необходимого элемента развитую бюрократию. Бюрократия, по Веберу, является самым чистым типом легального господства. Сила бюрократии в наличии у нее специального образования и компетентности. «Бюрократическое управление, — писал Вебер, — означает господство посредством знания — ив этом состоит его специфически рациональный характер». Однако легитимное господство не сводится к бюрократической форме его проявления. Никакое господство не может быть только бюрократическим: «На вершине лестницы стоят либо наследственные монархи, либо избранные народом президенты, либо лидеры, избранные парламентской аристократией...». Политику осуществляют именно они. Но повседневная будничная работа ведется всегда силами спе- циалистов-чиновников, т. е. специальным аппаратом, деятельность которого не может быть приостановлена без того, чтобы не вызвать серьезного нарушения в функционировании социального механизма.

Следует подчеркнуть, что сам Вебер полагал, в отличие от ряда других социологов, что бюрократический аппарат является политически нейтральным, т. е. что он не обладает никакими другими интересами, кроме как «интересами дела», и не подвержен коррупции. Рационально-бюрократический тип управления Вебера образно очень напоминает машину, действия которой послушны ее водителю. Но любая машина создается людьми для выполнения определенных задач. Но эти задачи также формулируются людьми, а не машиной. Поэтому машина управления, пусть даже самая совершенная, нуждается в определенной программе. Эту программу создает человек, а в данном случае — политический лидер, ставящий перед собой определенные цели. Программа деятельности аппарата управления поэтому всегда служит определенным политическим целям и определенным политическим лидерам.

Другой тип господства, обусловленный привычками к определенному поведению, Вебер определил как традиционный. Традиционное господство основано на вере не только в законность, но даже в определенную священность издавна существующих порядков и властей. Чистейшим типом такого господства Вебер считал патриархальное господство. Он подчеркивал, что этот тип по своей структуре во многом сходен со структурой семьи. «В сущности, — писал он, — семейный союз есть клеточка традиционных отношений господства». Именно это обстоятельство делает этот тип легитимности особенно прочным и устойчивым.

Патриархальный характер господства определяет и специфику аппарата управления. Он состоит из лично зависимых от господина домашних слуг, служащих, родственников, личных друзей или лично ему верных вассалов. Личная верность и преданность господину служит основанием для назначения на должность и для продвижения по служебной лестнице. Знание и компетентность, как это есть в случае легального господства, имеют меньше значения, чем личная верность и преданность. Не трудно заметить, что традиционное господство характеризуется отсутствием формального права и соответствен- ?но принципа действовать «невзирая на лица»: характер отношений в любой сфере носит четко выраженный личностный момент.

Третий чистый тип господства Вебер определил как харизматический. Понятие харизма (от греческого — Божественный дар) играет существенную роль в социологии политики Вебера. Харизма выделяет индивида среди остальных благодаря дарованной ему природой экстраординарной способности. К харизматическим качествам Вебер относил магические способности, пророческий дар, выдающуюся силу духа и слова — словом, все то, что можно отнести к понятию сверхъестественного. Харизмой обладают, согласно концепции Вебера, великие полководцы, маги, пророки, гениальные художники, выдающиеся политики, основатели мировых религий.

Харизматический тип господства основывается на эффектном типе социального действия. Он опирается на необычное, сверхъестественное в жизни. С этой точки зрения он представляет собой прямую противоположность традиционному господству, основывающемуся на привычке или обычае. Сила харизматического типа господства особенно ярко проявляется в лишенном динамизма традиционном обществе, в котором харизма превращается в «великую революционную силу».

Теория легитимного господства, созданная Вебером, включала в себя и ответ на еще один принципиально важный вопрос, а именно: какой из трех чистых типов обладает наибольшей легитимирующей силой и почему? Сам Вебер, отвечая на первую часть вопроса, подчеркивал, что легальное господство имеет самую слабую легитимизирующую силу по сравнению с традиционным или харизматическим. Он объяснял это тем, что в основе легального типа господства лежит целерациональное действие, т. е. соображения интереса, что в свою очередь означает отсутствие в этом типе господства ценностного фундамента. Формально-рациональная бюрократия должна служить исключительно «интересам дела», ее безличный характер соответствует ее предполагаемым «вне- ценностным установкам». Вследствие этого легальное господство не имеет достаточно сильной легитимности. По мысли Вебера, оно должно быть подкреплено чем-то другим: традицией или харизмой.

В практически-политическом плане это означало, что формальная парламентская буржуазная демократия не имеет в себе достаточной легитимизирующей силы в глазах народных масс и должна быть дополнена либо наследственной монархией (права которой, разумеется, должны быть ограничены парламентом), либо плебисцитарно избранным политическим лидером (президентом). В первом случае легитимность легального господства усиливается с помощью традиции, во втором — с помощью харизмы.

В теоретическом аспекте это означало, что Вебер отошел от своей первоначальной позиции соотнесения легитимности легального господства только с целерациональными действиями и был вынужден отнести его к ценностно-рациональным. Тем самым он признал необходимость включения в чисто формализованный процесс легитимации власти в условиях демократии ценностного компонента.

Так, он в последние годы своей жизни окончательно склонился в пользу дополнения парламентской демократии плебисцитарной легитимностью вождя. В качестве политического лидера, полагал Вебер, должен выступать политический деятель, избранный не парламентом, а непосредственно всем народом и имеющим право обращаться к народу непосредственно через голову парламента. В результате соединения двух чистых типов легитимного господства должна образоваться новая смешанная форма — «плебисцитарная демократия вождя». Основной смысл этой формы господства — диктат воли харизматического вождя (выражающего популистские или близкие к ним ожидания народа), закрепленный парламентскими решениями. Более того, лидер произвольно берет на себя задачу в своих интересах «упорядочить право или заново его конституировать» и, опираясь на «свой» закон, проводить свою политику. Здесь недвусмысленно прослеживается потребность включения в легитимность легального господства ценностного компонента, который, по мысли Вебера, может вступать в противоречия с формально-правовыми правилами и даже доминировать над ними.

В связи с этим Р. Арон, отмечая противоречия в позиции Вебера, писал, что он ставил превыше всего национальное величие своей страны, а не демократию или личные свободы. Достижение же национального величия он связывал прежде всего с харизматическим господством вождя. Формальная буржуазная демократия, которую Вебер отождествлял с всесилием бюрократии, мешала, по его мысли, утверждению харизматического господства. Но только оно, в глазах Вебера, было «спасательной реакцией на безымянное царство бюрократии». Фактически идеи Вебера о предоставлении чрезвычайных полномочий избранному плебисцитарным путем президенту оставляли без внимания возможность установления его диктатуры посредством укрепления его господства союзом с царством бюрократии, что имело место на практике в ряде тоталитарных режимов. Критики веберовской теории плебисцитарной демократии особо отмечают среди ее слабых моментов то, что она не содержит четких различий харизматического руководства и харизматического доминирования и недооценивает роль институционализированных учреждений в укреплении демократии. Но самым слабым местом в концепции плебисцитарной демократии вождя является сведение к минимуму политической активности граждан, их возможности влиять на избранного лидера, что в большей степени отражало политические традиции прошлых столетий, чем современного. В этом можно видеть убежденность Вебера в неготовности масс принимать коллективные решения на основе рациональных принципов и норм, и его веру в способность только одного харизматического лидера действовать в условиях усиливающейся рационализации общества. Однако Вебер не смог предвидеть возможность развития иной тенденции, связанной с осуществлением тоталитарного прорыва посредством использования легитимизирующей силы харизматического вождя, тотально разрушающей все демократические институты и нормы.

Переход от традиционного к современному обществу поставил перед политической властью дополнительные задачи, касающиеся проблемы легитимности. Политическая власть в современном индустриальном обществе нуждается не столько в харизматических лидерах, сколько в массовой поддержке.

Поддержка политической системы утверждает объективность ее существования, а, следовательно, что особенно важно, веру в легитимность самой системы. Американский политолог Д. Истон связывает легитимность с истинностью и справедливостью самой власти. Легитимность выражает тот факт, что индивид в явной или неявной форме воспринимает политический объект как соответствующий его собственным моральным принципам, а его собственные субъективные ощущения истинного и справедливого совпадают с истинным и справедливым в политической сфере. Тем самым между властью и индивидом устанавливаются определенные социально-психологические отношения, в основе которых лежит определенный ценностный консенсус. Индивид воспринимает политическую власть как «свою», как такую, которая действует или намерена действовать в его интересах. Это снимает в его сознании негативное отношение к власти и формирует в нем установку или убеждение на ее поддержку. Вера в легитимность власти формирует убеждение или представление, что правительство будет действовать в соответствии с выраженной им волей, что он сам способен оказывать влияние на власть посредством легально установленных каналов.

Опираясь на системный анализ власти, Д. Истон создал во многом новую и более функциональную концепцию легитимности власти, что позволило уже измерять ее эмпирическим путем. Согласно его концепции поддержка политической системы может быть различной как по объекту и содержанию, так и по времени действия. В зависимости от времени и содержания поддержки Д. Истон предложил различать два основных типа поддержки: диффузную и специфическую. 1.

Диффузная есть общая или фундаментальная, долговременная, преимущественно аффективная поддержка (вера в легитимность, доверие) идей и наиболее важных принципов политического строя, вне зависимости от результатов его деятельности. 2.

Специфическая есть ориентированная на результат, инструментальная, кратковременная и, в основном, сознательная поддержка властей и того, как они действуют.

Эти различия основаны на наблюдениях различных моделей поведения граждан: так, они порой могут быть не согласны с деятельностью своего правительства, например, с конкретными направлениями в политике, ее представителями или стилем управления, что в большинстве случаев образует кратковременные, с переменной интенсивностью явления. Однако при этом они продолжают оказывать фундаментальную, долговременную поддержку принципам политического строя (например, институтам и нормам демократии). Таким образом, кризис поддержки правительства или неэффективность определенных направлений его политики не обязательно ведут к кризису всей системы. Но со временем недовольство отдельными элементами политической системы (напри мер, партиями, политиками, их определенными предложениями или действиями в политике) может аккумулироваться, концентрироваться и затем вести к постепенной и часто незаметной эрозии легитимности власти.

В качестве основных источников (объектов) легитимности он определил следующие основания: идеология, структура и личностные качества. В соответствии с источниками легитимности он определил и ее основные типы: идеологический, структурный и персональный.

Первый тип легитимности основывается на ценностях и нормах, которые разделяют политический режим и которыми он руководствуется. Идеологическая легитимность вырастает из убеждения граждан в правильности и истинности данных ценностей и норм, из моральных убеждений в обоснованности режима или происхождения и распределения властных ролей. Соответственно, чем больше граждан разделяют ценности и нормы политического режима, тем большей легитимностью он обладает, и наоборот, чем меньше граждан доверяют режиму и разделяют его ценности и нормы, тем меньшей легитимностью он владеет.

Очевидно, что в обосновании прежде всего идеологической легитимности Истон исходит из традиций консенсусного подхода в исследовании власти и общества. Только на основании такого подхода можно обосновать соглашение как исходную позицию относительно основополагающих ценностей и норм, которыми должен руководствоваться политический режим. В противном случае в обществе с сильной социальной поляризацией, ориентацией на конфронтационность и отсутствием минимального ценностного консенсуса вряд ли можно ожидать достижения сильной идеологической легитимности. В этой ситуации либо сама политическая власть волевым способом может опредедать для общества, какие ценности и нормы считать базовыми, а какие второстепенными, либо она будет стремиться балансировать между различными структурами ценностей до тех пор, пока в обществе не созреют предпосылки достижения консенсуса.

Второй тип легитимности — структурный — определяет отношения граждан к структуре, нормам политического режима и распределению властных ролей в нем. В основе структурной легитимности находится убежденность граждан в ценности структуры и норм самого политического режима. Структура политического режима играет исключительно важную роль в его функционировании, начиная с приема внешних импульсов в виде требований и поддержки и кончая процессом трансформации их в определенный политический продукт, который создает и реализует ценности, важные как для самой политической системы, так и для всей социальной системы в целом. Структура политической системы имеет ключевое значение в выполнении ею своей главной задачи или функции — принятии и реализации властных решений. Она во многом определяет эффективность деятельности политической власти, а сама эффективность служит одним из важных показателей, на основании которого граждане судят о режиме в целом. Поиск оптимальной структуры политической власти не может быть ограничен каким-то определенным сроком, тем более его нельзя ограничивать политической деятельностью определенных политических лиц. Неслучайно поэтому во многих странах, отличающихся стабильностью и эффективностью политической власти, поиск оптимальной структуры занимал не годы, а целые десятилетия, а в некоторых случаях растягивался на столетия. Достаточно здесь будет напомнить исторические примеры Англии, США, Франции.

Немаловажное значение в придании необходимой легитимности власти имеет и характер распределения властных ролей в государстве, структура отношений, сложившаяся между законодательной и исполнительной властью. Граждане должны быть уверены в том, что существующее распределение властных ролей в политическом режиме является максимально эффективным и значит не создает препятствий на пути реализации принятых политических решений во имя их блага. Противоречивость или конфликтность в осуществлении властных ролей, выражающиеся, например, в стремлении одной ветви власти подчинить себе другую, или наделение исполнительной власти функциями законодательной ит. д., не может способствовать формированию у граждан доверия и поддержки к существующим государствен ным институтам, а значит и не может служить укреплению общей легитимности режима.

Третий тип легитимности — персональный или личностный — характеризует отношение граждан к лицам, выполняющим властные роли в рамках политического режима.

В основе личностной легитимности лежат убеждения граждан в обоснованности возложенных на лицо выполняемых им властных ролей. Речь идет не столько о юри- дическо-правовой стороне вопроса, законности выполнения им властных ролей. Хотя и это может иметь место и стать причиной делегитимации власти. Здесь речь идет скорее о соответствии личностных характеристик политического деятеля с требованиями, возлагаемыми на него властной ролью. Личностная легитимность как бы предполагает наличие постоянных оценок деятельности политического лица со стороны граждан. Это может находить свое отражение в опросах общественного мнения, которое будет либо одобрять его поведение в качестве исполняющего определенные властные функции, либо, наоборот, негативно оценивать. Это может быть и публикация рейтинга популярности того или иного политического деятеля и т. д. В любом случае оценка деятельности лица будет происходить на основе базовых ценностей и норм, которые разделяют граждане и которые объединяют их с существующим политическим режимом.

Личностная легитимность персонифицирует власть в рамках сложившихся ценностей и норм, придает ей эмоциональную окраску, усиливает интерес граждан к политике, препятствует обезличиванию политического процесса.

Понятно, что все три типа легитимности взаимосвязаны друг с другом и создают основу легитимации власти в обществе. Сама же легитимация власти в современном обществе означает быть в соответствии с ценностными предпочтениями граждан, которые носят в соответствии с концепцией Истона устойчивый и долговременный характер.

В 80-е гг., развивая системный анализ политический власти и концепцию политической поддержки Д. Истона, немецкая исследовательница Б. Вестле внесла ряд важных дополнений в первоначальную концепцию. Исследовав реальность и динамику процессов легитимации в западных демократиях, она добавила два смешанных типа поддержки и специфицировала их для всех трех объектов поддержки.

Первый смешанный тип она определила как тип диффузно-специфической поддержки. Она объединила в нем обе характеристики фундаментального (диффузного) и кратковременного (специфического) видов поддержки. Этот тип поддержки основан на доминирующей роли идеологической оценки результатов деятельности политической системы и ее властных структур. Таким образом, легитимность власти основана на оценке того, в какой степени конкретный объект соответствует в реальности идее политического строя или индивидуальным ценностям или предпочтениям индивидов. Следовательно, этот вид поддержки не распространяется на легитимность политической системы в целом или на ее фундаментальные идеалы.

Второй смешанный тип определяется ею как тип специфически-диффузной поддержки. Он основан не на идеологической, а на инструментальной, или специфической, оценке социальных эффектов, полученных в результате конкретных решений и/или результатов, полученных в ходе реализации направлений политики, инициированных властью. Но эти оценки связаны не только с деятельностью правителей на кратковременной основе (как это имеет место при типе «чистой» специфической поддержки), но, аккумулируясь, они постепенно отождествляются с самим политическим строем (его структурами, нормами, ценностями), так что это может привести к диффузным, фундаментальным, долговременным оценкам легитимности. Поэтому этот смешанный тип называется специфически-диффузным.

В целом для Д. Истона и его последователей характерно то, что они трактуют легитимность системы как ее соответствие собственным моральным принципам индивида, его собственным представлениям о том, что является справедливым и истинным в политических отношениях. Поэтому легитимность в их понимании есть «степень, в которой члены политической системы воспринимают ее как достойную своей поддержки». Такое понимание легитимности власти подчеркивает активную роль и ответственность самих граждан в процессе легитимации и оставляет за ними окончательное решение в признании власти в качестве легальной и законной (легитимной). Представляется, что эта позиция особенно важна в условиях посткоммунистического развития, когда от активности и прямого участия граждан в созидании новой политической системы зависит судьба демократического процесса.

Другим важным аспектом анализа проблемы являются исследования взаимосвязи между легитимностью и эффективностью власти. Этот аспект анализа проблемы подробно представлен в работах американского ученого С. Липсета.

Согласно взглядам С. Липсета легитимность «означа ет способность системы порождать и поддерживать веру народа в то, что ее политическая система в наиболь шей степени отвечает интересам общества». Эффективность означає^ фактическую эффективность, протяженность, в течение которой система удовлетворяет своим основным функциям управления и соответствует интересам большинства, главных социальных групп общества. Она зависит от выбора путей и средств решения ключевых проблем.

Легитимность включает пропускную способность системы порождать и поддержать убеждение, что существующие политические учреждения являются наиболее соответствующими интересам общества. Время, в течение которого политическая система является законной, зависит в большой мере от средств, которыми она решает ключевые вопросы общества, которые нередко разделяют общества. Поэтому эффективность носит прежде всего инструментальный характер, а легитимность — оценочный. Группы оценивают политическую систему как законную или незаконную согласно путям и средствам, которыми она удовлетворяет их потребности.

Легитимность и эффективность власти могут коррели- роваться друг с другом, образовывая различные сочетания. В зависимости от типа корреляции политическая система может обладать различной степенью стабильности.

Общества, которые обладают высоким уровнем и легитимности (законности), и эффективности, имеют устойчивую политическую систему, подобно США, Швеции, Англии. По мнению С. Липсета, такая политическая система, которая обладает высоким уровнем эффективности и легитимности, может быть только демократической. В современном мире только демократические формы и процедуры могут обеспечить высокий уровень легитимности и эффективности власти. Неэффективные и нелегитимные (незаконные) режимы являются по определению непостоянными и нестабильными, поэтому они вынуждены поддерживать себя силой. Политическая система этих режимов является антидемократической, диктаторской.

Политический опыт различных стран в XX в. свидетельствует о том, что политическая система может не иметь сильной поддержки основных социальных групп общества и в то же время демонстрировать достаточно высокую степень эффективности политики. В то же время политические режимы могут сохранять легитимность (законность), но не обеспечивать необходимой эффективности. Липсет в качестве такого рода комбинаций указывает на политические режимы Германии, Австрии, Испании и Франции в 20-30-е гг., которые на протяжении указанного времени совершили определенную эволюцию в развитии, в процессе которой возникли обе возможные комбинации.

Как свидетельствует политическая практика XX столетия, эффективность политической системы все больше становится важным фактором укрепления ее законности. Это касается не только стран с устойчивой демократической политической системой, но и испытавших на себе революции и переход от авторитаризма к демократии.

В заключение можно сделать следующие выводы. Политическая власть есть социальная реальность, которая непрерывно и постоянно присутствует в нашей жизни. Власть нельзя обойти, с ее наличием нельзя не считаться. Она имеет возможность прямо или опосредованно воздействовать на каждого человека. По своим формам существования она может носить безграничный или ог раниченный характер. В первом случае политическая власть выступает как тотальная несвобода человека, как деспотия. Она порождает насилие и страх. Образ неограниченной власти подобен образу природной стихии, ее действия не могут быть предсказуемыми и предвидимыми, что развивает отношения полной зависимости человека от власти. Во втором случае политическая власть выступает как определенная политическая свобода и порождает спокойствие и уверенность, возможность прогнозирования ее действий. Именно в контексте определения сферы деятельности политической власти и лежит проблема легитимности. Легитимность выражает определенную степень доверия людей к власти, уверенности в справедливости и законности ее действий, веры в то, что она не перейдет границ закона и не нарушит свободы человека. Легитимность как тип связи есть общественное отношение, возникающее между управляющими и управляемыми, качественно характеризующее взаимоотношения между ними по поводу происхождения, использования и подчинения власти. Власть считается легитимной, когда она находится в соответствии с ценностными предпочтениями граждан, другими словами, когда управляемые не сомневаются в происхождении власти управляющих и оказывают власти определенную поддержку. Эта поддержка должна быть выражена действиями, которые можно расценивать как поддерживающие власть или согласующиеся с волей управляющих.

Основу легитимности могут составлять различные источники, но в любом случае легитимная власть всегда будет иметь общие характеристики, выражающие тип взаимоотношений между управляемыми и управляющими. Она имеет определенные отличия и преимущества перед нелегитимной властью. Они относятся как к ее социально-психологическим, так и политическим характеристикам. Известный немецкий философ XX столетия К. Ясперс следующим образом выразил сущность различий между легитимной и нелегитимной формами правления. «Носитель законной власти, — пишет он, — может править безбоязненно, опираясь на согласие народа. Властитель, не опирающийся на законность, испытывает страх перед народом, осуществляемое им насилие порождает насилие других, из страха он вынужден прибегать ко всевозрастающему террору, а это, в свою очередь, ведет к тому, что страх становится преобладающим чувством в данном обществе. Легитимность подобна кудеснику, беспрестанно создающему необходимый порядок с помощью доверия, нелегитимность — это насилие, которое повсеместно порождает насилие, основанное на недоверии и страхе».

Поэтому обретение легитимности властью является целью не только для управляющих, но и для управляемых. Она защищает их от вырождения власти в насилие и террор. Но легитимность не является страховым полисом общества от ошибок и недостатков власти. Но то, что позволяет сделать легитимная власть, так это исправить законным путем собственные ошибки и недостатки. Легитимность сохраняет возможность диалога с властью. Легитимная власть защищает свободу и права граждан, даже тех, кто не испытывает к ней доверия. Нелегитимная власть не может обеспечить соблюдение прав и свобод граждан, особенно тех, кто не оказывает ей поддержки. Об этом всегда следует помнить, критически относясь к ошибкам и недостаткам легитимной власти. Любая политическая власть далека от идеала и совершенства, и люди даже могут испытывать к ней отрицательные чувства. Но, как справедливо отметил, Ясперс, «сознание легитимности заставляет мириться с серьезными недостатками во избежание абсолютного зла — террора и страха при деспотическом режиме». Это утверждение особенно актуально для нашей страны, которая в течение десятилетий испытывала на себе все «прелести» существования специфически легитимной власти. Таким образом, для того «чтобы власть не выродилась во всемогущество, необходима легитимность. Только при наличии легитимности существует свобода, так как легитимность сковывает власть. Там, где исчезает легитимность, уничтожается свобода».

Обретение легитимности происходит различными историческими путями, но всегда сохраняется определенная нормативная структура, которая воспроизводится в процессе легитимации.