Глава 2. Глобализация и процесс изменения границ в международных отношениях
По завершении «холодной войны» и особенно после дезинтеграции Советского Союза в 1991 г. мир вступил в новую фазу в развитии международных отношений, которую — возможно, из-за отсутствия более удачного термина — часто называют глобализацией.
Столь общее определение, по-видимому, является корректным в силу двух обстоятельств. Во-первых, оно подразумевает открытие пространства, ранее занятого миром социализма, который бросал вызов самим основам и функционированию капитализма во всем мире. Во-вторых, оно одновременно открывает дорогу капитализму как модели развития и как мировой системе к дальнейшему продвижению и охвату пространств, которые в силу политики «холодной войны» находились за пределами его контроля. Таким образом, глобализация начала постепенно изменять привычные операционные границы различных акторов международных отношений. Тем временем главные акторы, в том числе национальные государства, а также различные региональные и международные организации и движения, приспосабливаются к подвижным переходным ситуациям, создаваемым глобализацией. Глобализация неизбежно ставит новые теоретические и концептуальные параметры в разных школах науки о международных отношениях (НМО). «Подгонять» быстро меняющуюся реальность под существующие теоретические рамки науки о международных отношениях —задача не из легких, ибо процесс глобализации, ведет к формированию новых, свойственныхтолько ей идеологических, экономических и политических границ. Эти границы видны еще не очень четко, поскольку сама глобализация пока находится на начальном этапе. Тем не менее появление новых границ (в философско- политологическом смысле) свидетельствует о потенциале и глубине глобализации. На
данной стадии, легче определять не границы кактаковые, а изменение понятий границ, и именно в этом смысле в данной главе мы попытаемся высветить изменение понятий границ в процессе глобализации.
Прежде всего, следует обратить внимание на политикоюридические границы, ибо они проще поддаются конкретному физическому определению. В данной главе термин границы обозначает отгранчение социально сконструированных географических пространств. Четко определенные географические областислужат стабильной и понятной основой для установления местоположения меняющихся границ. Кроме того, в большинстве случаев именно географические границы (между регионами, странами и государствами) являются социально сконструированными. В свою очередь, такие социально сконструированные границы есть результат сложных социальных процессов, включающих в себя разнообразные комбинации согласия и принуждения. Учитывая сложности процессов, происходящих в ходе формирования границ различных типов на разных уровнях, попытаемся рассмотреть понятия границ в период глобализации. В начале рассмотрим новые идеологические границы, сложившиеся после распада Советского Союза, затем — запутанный клубок взаимосвязей между капитализмом и глобализацией. Далее попытаемся определить местоположение источников, способствующих установлению границ при капитализме как мировой системе, главным образом, посредством рассмотрения роли капиталистических стран — уяснить понятие гегемонии в глобализующемся мире. Анализ понятия и содержания гегемонии требует обсудить, хотя бы и кратко, роль основных транснациональных субъектов, режимов и движений, которые, расширяя границы своих действий, доминируют в процессе глобализации. Процесс формирования гегемонии имеет диалектический характер, т.е. силы противодействия гегемонии гоже участвуют в формировании содержания и контуров гегемонии. Поэтому для воссоздания полной картины современного гегемонизма рассмотрим несколько движений противодействия гегемонии. Вслед за анализом последствий глобализации на мировом уровне определим подъем регионов и их возможности в проведении границ в мировой политике, а в заключение представим критический обзор меняющейся роли национального государства в формировании границ.
Капитализм после «холодной войны»
Крах СССР существенно сказался на мировой системе капитализма и на международной политике в последнее десятилетие XX в.
По всей вероятности, значение этого события можно пределить на данной стадии с помощью ретроспективен о подхода. После большевистской революции 1917 г. появился Советский Союз — крупное и могущественное многонациоональное социалистическое государство. По сути, отстаивая социалистическую идеологию, СССР преследовал цель бросить идеологический вызов капитализму как направлению развития. В большинстве случаев любая идеология фактически представляет собой самоориентированную и самооправдывающую систему верований, которая содержит общее мировоззрение служит основой для объяснения всей реальности. В случае же с СССР предполагалось, что в своей внутренней и внешней политике он будет открыто руководствоваться марксистско-ленинской идеологией и двигать вперед освободительные силы посредством строительства общества равных, основанного на свободных от эксплуатации производственных отношениях. Более того, предполагалось, что советским гражданам будут обеспечены гораздо более благоприятные, по сравнению с любой капиталистической экономикой, условия в сфере производства, потребления, распределения и обмена. В сущности, бывший СССР на протяжении ряда лет проводил разграничение по идеологическим линиям и одновременно инкорпорировал государства и народы Восточной Европы. Порой для сохранения идеологических границ применялось прямая военная интервенция (например, в 1956 г. в Венгрии и в 1968 г. в Чехословакии). Таким образом, могущество и гегемо-нистские тенденции СССР служили источником разграничения в контексте «холодной войны». Однако на уровне практики эта великая мечта об установлении и расширении границ стечением времени стала рассыпаться в прах. Настал момент, когда М. Горбачев, в то время (1985—1991 гг.) президент СССР, всколыхнул свою страну магическими словами «перестройка» и «гласность». Первое стимулировало процесс реструктуризации целого ряда самых разнообразных организаций, а второе вдохновило живших в условиях советского режима граждан и национальные группы на громкие требования ранее недоступных им прав на свободу и самовыражение. Народ совершенно очевидно подверг сомнению саму систему, которая действовала в Советской России. В ходе разбирательства в фокусе пристального и сурового внимания оказались различные институты, в том числе гражданский сектор, бюрократический аппарат, армия, коммунистическая партия и федеральные структуры. На деле к середине 1980-х годов СССР начал рекомендовать своим союзникам в «третьем мире» пройти капиталистическую стадию и только потом приступать к развитию по социалистической модели. Впоследствии, после распада СССР, государства-члены пришедшего ему на смену Содружества Независимых Государств безоговорочно восприняли тенденции либерализации и приватизации. Эти государства фактически проголосовали за то, чтобы стать неотъемлемой частью мировой капиталистической экономики. Таким образом, идеологический рубеж между Востоком и Западом, который сказывался на определении границ между государствами, перестал служить главным источником разграничения.Бывший мир социализма, включая СССР и его восточноевропейских союзников, пережил подлинные потрясения, прежде чем ему удалось избавиться от автократического и сталинистского влияния на экономику и политическую жизнь. Вследствие распада СССР социалистические страны «третьего мира» — в частности, афро-марксистские режимы в Африке (в том числе в Анголе и Мозамбике) и Вьетнам — лишились своего главного сторонника и источника поддержки. Из всех стран «третьего мира» только Куба продолжала изъясняться на языке ортодоксального коммунизма. Более того, Китай, жонглируя понятием рыночного социализма, также начал свое методичное шествие по пути капиталистического развития. На мир, где некогда сиял светоч социалистической идеологии, надвигалась тень капитализма.
Относительное снижение привлекательности социалистической альтернативы после «холодной войны» не должно подводить нас к выводу, подобному выводу Ф. Фукуямы, о том, что мы приблизились к концу истории. События на грани катаклизма в бывшем социалистическом мире делают более, чем очевидным, что соперничество идеологий, определявшее границы в системе «холодной войны», утратило свою прежнюю значимость.
Явное тому свидетельство — крах Берлинской стены и объединение Германии в 1990 г. Прием в НАТО бывших союзников-сателлитов СССР — Польши, Венгрии и Чехословакии, который состоялся в 1999 г., указывает на ослабление роли России в бывшем «восточном» мире. Как это ни парадоксально, но пост-советская Россия, которая как лидер восточного мира в свое время стремилась проводить границы в системе «холодной войны», сама решила объединить усилия со своими бывшими противниками в стремлении к укреплению мира и партнерских отношений. С началом фазы глобализации после «холодной войны» высветилась еще одна странная реальность нынешней конфигурации сил в международных отношениях: страны, проигравшие Вторую мировую войну, а именно Германия и Япония, оказались победителями в «холодной войне» благодаря своей экономической мощи и способности играть ведущую роль соответственно в Европе и АТР.Тем не менее, изменение в идеологических границах по окончании «холодной войны» не следует толковать как триумф Запада или капитализма как идеологии. Фаза, в которую вступил мир после «холодной войны», достаточно сложна и потому требует более тонкой оценки мировой политики со всеми ее нюансами.
Капитализм и глобализация
После «холодной войны» капитализм стал господствующей мировой парадигмой развития. На протяжении своей более, чем 400-летней истории капитализм постоянно эволюционировал, кооптируя в систему своих оппонентов и действуя через различные институты государственного управления. Даже при всех трудностях четкого определения капитализма соответственно различным фазам его эволюции существуют определенные основные черты капитализма: а) частная (корпоративная) собственность на средства производства; б) рост и развитие наемного труда; в) конфликтные отношения и сотрудничество между наемным трудом и капиталом; и г) имманентное стремление сти-
мулировать процесс накопления и воспроизводства капитала.
Капитализм и процесс глобализации неразрывно связаны между собой, ибо глобализация включает, помимо прочего, постепенное развитие мирового сознания в целом.
Весь процесс подразумевает свободное перемещение идей, товаров, услуг, капиталов, технологий, информации, ценностей, оружия и людей по всему миру. На данном же этапе капитализм как система стал явлением достаточно интернациональным для того, чтобы в долгосрочной перспективе стать явлением глобальным. Именно поэтому глобализацию также можно понимать как определенную фазу в развитии капитализма как мировой системы. Будучи глобальной по устремлению и содержанию, тяга капитализма к экспансии использует нынешнюю фазу глобализации для расширения и углубления капитализма как мировой системы. Если учесть тягу капитализма к экспансии через пространство и время, то некоторые наблюдения касательно его природы могут оказаться на данной стадии полезными при оценке возможностей капитализма в плане проведения границ в условиях глобализации.Во-первых, не существует монолитной структуры капитализма как системы. На протяжении последних четырехсот лет развитие и эволюция капитализма характеризовались неравномерностью, которая вполне четко выражена в различиях между развитыми и развивающимися странами Севера и Юга. Во-вторых, будучи поляризующей по своей сути, такая неравномерность проявляется в различиях между секторами, регионами, странами и континентами, о чем красноречиво писали теоретики зависимости в 1970-х и 1980-х годах. В-третьих, на развитие капитализма в разных частях мира оказали влияние несколько сложных социальных реалий. Например, для понимания развития капитализма в соответствующих странах необходимо знать, какую роль играли классы в Европе, семья в Индии, община в Японии, раса в Южной Африке и иммигрантские общины в США. В-четвертых, формы государственного управления, приемлемые для капиталистических формаций, варьируют от обычной либеральной демократии (Англия, США) до авторитарных (Южная Корея) и тоталитарных (нацистская Германия) режимов. В формировании капитализма участвовали различные политические, исторические, культурные и институционные комплексы. Капитализм как система является интернациональным,
он несет на себе печать той или иной национальности, поэтому тонкое понимание капитализма возможно только при должном учете его национальных вариаций. Таким образом, необходимо глубже проникнуть в суть понимания того, как под общим «зонтиком» капитализма национальные системы создают собственные виды капиталистического развития и, следовательно, устанавливают различные границы.
И самое главное — диалектические траектории, которые обусловили эволюцию капитализма как системы, усилили его имманентную сопротивляемость. Капитализм на уровне идеологии обладает сверхъестественной способностью к самосозданию, саморазрушению и самовоссозданию. Наглядной иллюстрацией тому служит один из недавних примеров в эволюции капитализма. По мере того, как набирает силу фаза глобализации, среди ученых отмечается общая тенденция рассматривать ее как триумф неолиберализма. Неолиберальная идеология действительно царила в нескольких капиталистических странах, когда Рейган и Тэтчер приступили к реализации программ приватизации, либерализации и глобализации. Как следствие, государственный сектор в целом оказался дискредитированным, а ассигнования на программы социального обеспечения подверглись серьезным сокращениям. Однако наступление неолиберализма столкнулось с жесткой оппозицией в самих капиталистических странах. Например, один из величайших финансовых магнатов современности Дж. Сорос выступил с резкой критикой безудержной эксплуатации масс в капиталистическом обществе, которая обусловлена страстью к наживе под прикрытием неолиберализма. Будучи твердым сторонником капитализма, Сорос в полный голос высказался за необходимость усовершенствовать процесс функционирования капитализма в условиях свободы и открытого общества посредством реализации пакетов адекватных мер по социальному обеспечению. Точно также и институты типа Всемирного банка, где ведущую роль играют передовые капиталистические страны, в настоящее время разрабатывают программы развития, которые могут быть частично приемлемыми для самых ярых левых критиков капитализма, хотя последние, несомненно, станут предлагать различные методы
реализации подобных программ. Капитализм способен к постоянному самореформированию путем сопротивления наиболее ярым оппонентам или кооптирования оных в систему-
В силу сопротивляемости и чрезвычайной способности капитализма абсорбировать социальные сложности его природа не приемлет точности. Поэтому в процессе разграничения при капитализме после «холодной войны» могут возникать определенные трудности. Тем не менее, вполне реально вычертить общую конфигурацию ведущих сил и тенденций, что поможет определить контуры границ в различных сферах. Капитализм как мировая система имеет свои активно действующие центры в сообществе наций и в различных международных организациях. Например, после Второй мировой войны США выступали как гегемонистская цитадель мирового капитализма. Однако в свете сложностей, характеризующих эволюцию капитализма, само понятие гегемонии также подвергается изменениям.
Гегемония: адекватность и параметры терминологии Беспроблемное функционирование капитализма в определенные периоды обеспечивалось наличием государства-гегемона. В частности, можно обратиться к примеру статуса США в международных отношениях. В течение почти двадцати лет после Второй мировой войны США занимали позицию гегемона в мировой капиталистической экономике. Они господствовали в большей части Латинской Америки и выступали в качестве лидера для европейских государств и Японии. Через европейские государства США также получили доступ к афро-азиатскому миру, который ранее являлся частью бывших империй. Будучи государством-гегемоном, они обладали полномочиями и властью для установления норм и правил управления в тех регионах, где превалировала их гегемония. На одном уровне термин гегемония подразумевал господство, на другом же уровне такая гегемония действовала в том смысле, как это понимал Грамши, т.е. США последовательно использовали различные комбинации механизмов согласия и принуждения в процессе организации своей гегемонии и своей лидирующей роли по отношению к основным капиталистическим государствам и их гражданским обществам, действовавшим в орбите мировой капиталистической экономики. Начиная с 1980-х годов, гегемо-нистское положение США стало ослабевать по мере того, как Германия и Япония выступали в качестве серьезнейших соперников США в торговой и банковской сферах. Не смотря на заявления президента Буша о «новом мировом порядке», США после «холодной войны» так и не сумели восстановить свою прежнюю ведущую роль в мировой капиталистической экономике. Один из известных финансисистов-аналитиков Ф. Клэр- мон утверждает, что ослабление экономической мощи США к началу XXI в. непосредственно связано с ростом на протяжении последнего десятилетия непогашеных долгов США. Тем не менее, в американской мощи наблюдается структурная преемственность, т.е. в таких сферах как производство, финансы, технологии, комплексы по обеспечению безопасности и механизмы по производству знаний США по-прежнему занимают ведущие позиции. Исходя из этого, С. Гилл и некоторые другие ученые начали дискуссию о гегемонии США в контексте трехсторонней комиссии.
По окончании «холодной войны» США внезапно оказались фактически единственной военной сверхдержавой, в силу чего термин однополярный мир приобрел необоснованную актуальность. Использование этого термина несколько преждевременно, ибо США не обладают той гегемонией, которая была у них в первые послевоенные годы. На деле в мире наблюдается постепенный рост трех центров силы — США, Германии и Японии. Эти же три страны занимают лидирующие позиции в трех далеких друг от друга, но имеющих равный статус мощных макро-региональных торговых организациях, т.е. соответственно в НАФТА, ЕС и АТЭС. Несмотря на военную мощь США, было бы более уместно квалифицировать мир после «холодной войны» как мир многополярный или многодержавный.
В истории капитализма в XIX в. зафиксированы всего две гегемонистские державы глобального уровня: Великобритания и США. Если говорить о капитализме как о системе, то в его истории периоды гегемонии той или иной державы значительно уступают по длительности историческим периодам, отмеченным межимпериалистическим соперничеством, которое регулировалось механизмами баланса сил. Следовательно,
есть основания полагать, что наличие какого-либо единственного государства-гегемона не является необходимым для реализации нормативных, технологических и политикоэкономических режимов при капитализме. Любой политико-экономический режим соотносится с рядом институтов, которые регулируют социальное поведение, добиваются консенсуса, достигают компромиссов и управляют конфликтами в национальных государствах (нациях-государствах) и между ними. Если какое-то одно государство неспособно действовать как гегемон, то вовсе не обязательно вести поиск гегемонии в каком-то одном государстве. Наделе генезис гегемонизма можно ощутить в господствующей социальной практике, которая
имманентно подпитывает любую систему изнутри. Очевидно, что главные капиталистические страны Запада и Япония, а также транснациональные альянсы совместно поддерживали и продолжают поддерживать так называемую «рыночную цивилизацию», которая является краеугольным камнем мирового капитализма. Эта рыночная цивилизация в свою очередь базируется на едином комплексе таких современных центральных институтов, как система образования, нация-государство, фирма и рынок, равно как и на их повседневной практике. Заложенные в такой практике социальные процессы также открывают всемирный простор для рыночной конкуренции или конкуренции между государствами и между компаниями. Как отмечает Ф. Борн- шер, общественные модели становятся источником гегемо-нистской социальной практики.
Передовые капиталистические страны Запада и Япония по-прежнему составляют ядро мировой капиталистической экономики. Благодаря своему господству в сферах производства, технологий, финансов, торговли, природных ресурсов, информации, коммуникаций, средств массовой информации и оружия массового уничтожения, все эти страны играют ведущую роль в процессе глобализации. Данную центральную группу капиталистических стран не следует воспринимать однозначно, ибо между ними существуют внутренние противоречия и соперничество. Так, помимо противоречий в вопросе о сельскохозяйственных субсидиях, между США и Францией имеются крупные политические разногласия по функционированию НАТО и политике в проблемных регионах, в том числе в Восточной Европе, Западной Азии и Африке. Так называемая «автомобильная война» привела к напряженности в экономических отношениях между США и Японией, а функционирование ЕС обусловлено соперничеством за лидерство между Францией и Германией. Однако до сих пор на форумах типа «большой семерки» удавалось достаточно компетентно регулировать соперничество между странами «ядра» и отстаивать общие интересы мирового капитализма. Одним из интересных примеров единства между странами «ядра» явилась война в Персидском заливе в 1991 г., когда США обеспечили военную кампанию против Ирака оружием, а Германия и Япония — финансами. Демонстрация единства подобного масштаба также указывает на глубоко укоренившуюся растущую взаимозависимость между странами «ядра» в различных областях. Под руководством США эти страны фактически определили суть политики ООН в Персидском заливе. Естественно, они стали основным источником разграничения сил и мощи в условиях глобализации.
Мощь и силу стран «ядра» обеспечивают операции транснациональных компаний, конгломератов и банков, ибо штаб-квартиры всех этих организаций находятся главным образом в данных странах. В условиях глобализации транснациональные компании и конгломераты стали главными действующими лицами. Сеть многонациональных компаний по-своему определяет экономические пространства и раздвигает свои географические границы. Мощь подобных компаний в смысле капиталов, технологий и торговых возможностей трудно переоценить. Рост торговых операций между компаниями снизил прежнее значение международной торговли, а операции транснациональных фирм на мировом уровне способствовали росту прямых иностранных инвестиций и сделали финансовую сферу самым гло-бализованным компонентом капитала. В период глобализации отмечаются беспрецедентные мобилизация валютных рынков и мобильность капитала в целом. Интеграция финансовых рынков ведет к заметным изменениям в масштабе и структуре потоков капитала. Порой движение капитала отрицательно сказывалось на странах, где были зафиксированы стабильно высокие
темпы роста. Например, отток капиталов из Южной Кореи, Таиланда, Малайзии,
Филиппин и Индонезии после 1997 г. отрицательно сказался на экономике этих стран. Фактически кризисы в Восточной Азии в драматичных тонах показали способность потоков капитала к разграничению в условиях глобализации.
Помимо компаний, банков и потоков капитала, определенного внимания в процессе разграничения также заслуживает роль транснациональных структур. Страны «ядра» по- прежнему беспрепятственно господствуют в ряде международных структур, в том числе во Всемирном банке, Международном валютном фонде (МВФ) и ООН. В условиях глобализации эти международные структуры более, чем когда-либо, нацелены на формирование границ в экономических сферах. Манера ихдействий стирает прежде четкие различия между внутренним и международным или между локальным и глобальным.
Данное явление . можно проиллюстрировать несколькими примерами. Так, по причине бедственного экономического положения несколько государств центральной и южной Африки попали в зависимость от внешних источников помощи. Некоторые бедные страны Африки — Мозамбик, Танзания, Бурунди, Руанда, Нигер, Буркина Фасо, Сьерра-Леоне, Мавритания и ряд
других — получают помощь из внешних источников в размере более 25% их ВНП. Основными источниками помощи служат многонациональные международные финансовые институты типа Всемирного банка и МВФ. Такая помощь неизменно увязывается с условиями реформирования экономического управления (программами экономической коррекции) и методов политического руководства. Таким образом, политическая и экономическая структура экономического развития в странах-реципиентах формируется организациями-донорами. Аналогичным образом ООН до конца 1980-х годов чаще всего занималась разрешением спорных вопросов между государствами. Однако затем ООН стала расширять масштаб своей деятельности — в Намибии и Эритрее были организованы референдумы под эгидой ООН, и механизм ООН был задействован для разрешения ситуаций гражданской войны в Анголе, Сомали и Мозамбике. Положение о внутренней юрисдикции, которое применялось этими государствами для контроля над своими суверенными территориальными пространствами и защиты их от вмешательства извне, при участии ООН утеряло прежнее значение. Имеются и другие доказательства того, что транснациональные структуры находятся вруках стран «ядра». Однако, любой анализ гегемонии был бы неполным без учета роли проектов, нацеленных на противодействие гегемонии.
Еще по теме Глава 2. Глобализация и процесс изменения границ в международных отношениях:
- § 8.1. Понятие и сущность глобализации
- § 2. Гражданство и международное право
- Глава 38. Глобализация мирового страхового рынка: причины, формы и тенденции
- Глава 1. Подходы к глобализации: страны развитой рыночной демократии, новые индустриальные страны Азии, развивающиеся государства и Китай
- Глава 2. Глобализация и процесс изменения границ в международных отношениях
- Глава 1. Россия в современной мировой системе и региональных подсистемах международных отношений
- Глава 5. Центральная Азия как региональная подсистема международных отношений
- Глава 3. Интеграция на основе религии: Организация исламской конференции
- Интеграционные процессы на субрегиональном уровне.
- Глава 6. АСЕАН и проблемы безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе
- Глава 12 МЕХАНИЗМ ФОРМИРОВАНИЯ ПОЗИТИВНОГО ОБРАЗА РОССИИ
- Мир без границ, но не для людей
- Глава 17. МИРОВАЯ ПОЛИТИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ