1. Противоречия научно-технической революции при капитализме и их отражение в буржуазном сознании
Научно-технический прогресс все шире и глубже вторгается во все сферы современной общественной жизни, накладывает на нее свой неизгладимый отпечаток. Являясь исторически необходимым и закономерным элементом поступательного и неодолимого процесса общественной эволюции человечества, он, в свою очередь, создает реальные материальные предпосылки для дальнейшего подъема производительных сил, социального и нравственного прогресса общества, для всестороннего и гармоничного совершенствования человеческой личности. В то же время научно-техническая революция ставит перед человечеством целый ряд проблем социально-политического характера, порождает объективные противоречия и трудности, сопровождается определенного рода издержками, связанными прежде всего с антигуманистической, милитаристской направленностью научно-технического прогресса в условиях капиталистического общества. Монополистическая буржуазия стремится использовать достижения науки и техники в своих классовых целях, для сохранения и укрепления внутренних и внешних позиций империализма. Однако в условиях противоборства социалистической и капиталистической общественных систем все эти попытки лишь отчетливее вскрывают антигуманную сущность капитализма, его принципиальную неспособность разрешить современные общественные проблемы, как экономические, так и социальные. Вопреки утверждениям буржуазных идеологов, научно-техническая революция не только не устраняет присущих монополистическому капитализму социальных антагонизмов, не смягчает классовых противоречий, но, напротив, ведет к их дальнейшему обострению, порождает новые социальные конфликты внутри капиталистических стран и на международной арене. Иначе и быть не может, ибо классовая природа, эксплуататорская сущность буржуазных общественных отношений остаются неизменными. Вся современная действительность подтверждает правильность вывода, сделанного международным Совещанием коммунистических и рабочих партий 1969 г. о том, что попытка приспособиться к требованиям научно-технической революции в условиях господства монополий «ведет к воспроизводству социальных антагонизмов в еще больших масштабах и с еще большей остротой» 108. Одним из новых противоречий, характерных для современного этапа развития монополистического капитализма, является противоречие между широкими возможностями, открываемыми научно-технической революцией для прогресса во всех областях жизни общества, и препятствиями, которые выдвигает капитализм на пути использования этих возможностей в интересах всего общества, подчиняя многие достижения науки и техники военным целям. Социальные процессы и тенденции, обусловленные противоречивым характером научно-техниче- ского прогресса в условиях современного капитализма, находят своеобразное толкование в различных буржуазных «технократических» концепциях. В большинстве из них отчетливо выражено стремление буржуазных идеологов снять с капиталистического строя ответственность за антигуманное использование многих достижений науки и техники, переложить вину за социальные противоречия и конфликты, порождаемые империализмом, на научно-техническую революцию. Интересно, что в этом стремлении объединились буржуазные идеологи как из числа открытых апологетов капитализма, так и его социальных «критиков». Поскольку наука в условиях капитализма не только не стала источником всеобщего благосостояния и социального прогресса, но, напротив, породила многие серьезные проблемы и новые противоречия, в буржуазной социальной мысли возникла тенденция обвинения науки и техники в антигуманизме и иррационализме. Именно развитие науки и техники объявляется повинным в отчуждении личности и деградации западной культуры, в росте безработицы и преступности, бюрократизации государственного и управленческого аппарата, в разрушении природной среды. Но самое главное обвинение, предъявляемое сегодня на Западе научно-техническому прогрессу, заключается в том, что, способствовав созданию оружия невиданной разрушительной силы и массового уничтожения, он тем самым «автоматически» поставил человечество на грань катастрофы, создал угрозу уничтожения жизни на Земле. Идеологи многих буржуазно-радикальных движений в США и ряде стран Западной Европы видят в науке и технике скорее новое эффективное орудие репрессий в руках господствующих классов, нежели средство улучшения и гуманизации общественной жизни. Таким образом, главный источник периодически развязываемых войн, гонки вооружений, милитаризма, международной напряженности и конфронтации сил на мировой арене даже критически настроенные буржуазные идеологи склонны усматривать исключительно в отрицательном влиянии научно-технической революции на идеологию и политику, на нравственные устои общества. Взваливая ответственность за все проявления насилия и агрессивные акты в общественной жизни на прогресс науки и техники, они формулируют на этой основе еще одну новейшую доктрину насилия — так называемую концепцию «технологического детерминизма». По аналогии с понятием «территориальный императив» американский экономист Дж. Гэлбрейт выдвинул новое понятие — «технологический императив», смысл которого сводится к тому, что вместо территориального фактора как источника агрессивной поведенческой реакции человека выступает тех- нико-производственный фактор, научно-технический прогресс в целом *. Буржуазные теоретики пытаются установить непосредственную связь между ростом проявлений насилия как «сверху», со стороны «конституционной власти», так и «снизу», со стороны индивидов и определенных социальных групп, и современной научно- технической революцией. Канадский социолог М. Маклюэн, приписывая влиянию научно-технического прогресса возникновение всех современных движений протеста и проявлений агрессивного поведения людей, пишет: «Насилие есть не что иное, как вынужденная обстоятельствами защитная реакция индивида по сохранению своей индивидуальности и возможностей ее выражения в соответствующей форме. Каждая новая революция в технике так или иначе противостоит этому естественному стремлению человека, затрудняет и ограничивает свободу выражения им своей индивидуальности, порождает протест и борьбу» 109. Переход больших масс людей от деревенской жизни к городской, связанный с процессом широкой индустриализации современного общества, утверждает 3. Бжезинский, создает общую социальную неустойчивость, стремление к тотальному, революционному разрешению всех жизненных проблем, их идеологизацию, тенденцию непримиримости в отношениях между различными общественными группами и обострение борьбы между ними110. Особенностями научно-технической революции, определенными ее чертами пытаются объяснить не только «внутреннее», но и «внешнее» насилие, различного рода конфликты и общую напряженность на международной арене. «Взрыв» насилия в современном мире, заявляет Р. Арон, служит «дорогой ценой», которую приходится платить человечеству за прогресс цивилизации. Суть имманентных законов «индустриального общества» состоит, по его мнению, в том, что социальные конфликты практически никогда не могут быть устранены, ибо они — неизбежное следствие самого экономического развития общества. Указывая на то, что международным отношениям был извечно присущ олигархический и иерархический характер, поскольку право всегда зависело от силы, Р. Арон утверждает, что в условиях современной научно-технической революции этот порядок не только не преодолен, но, наоборот, многократно усиливается и обостряется. «Трагедия современного человечества состоит в том, что главные ценности цивилизации — свобода, равенство, суверенитет — подчинены тотальной цели нашего века — «удовлетворению амбиции Прометея», т. е. стремлению любой ценой полностью подчинить себе силы природы. Ради достижения этой цели приносятся в жертву идеалы и интересы человечества, сама судьба человеческого рода» {. В западной, в особенности в американской, философской и социологической литературе по-разному обосновывается точка зрения, что научно-техническая революция, прежде всего в области военных средств массового уничтожения, а также в области массовой коммуникации, оказывает пагубное, развращающее влияние на сознание и нравственные принципы современного человека, снижает в силу ряда объективных причин его моральную устойчивость и ответственность за непосредственно совершаемые им насильственные действия, ведет к атрофии таких естественных чувств, как жалость, сострадание, переживание за причинение другим людям горя, смерти или ущерба. В условиях современной войны, доказывают некоторые буржуазные социологи и психологи, происходит процесс обезличивания насильственного акта, уже хотя бы по той причине, что объект насилия, как правило, находится очень далеко от субъекта. Современные средства насилия приводятся в действие простым нажатием кнопки или отдачей приказа, заставляющего действовать безликую военную машину. В силу этого люди, участвующие в современной войне, утрачивают якобы реальную связь с совершаемым насилием и теми, против кого оно направлено. Они не принимают непосредственного физического участия в насильственных действиях, как это было в прошлом, не видят ни страданий, ни крови, ни даже жертв насилия. Само насилие в этих обстоятельствах превращается как бы в «условное убийство», в некую безличную абстракцию. Именно это, как считают сторонники указанной точки зрения, и приводит к инфляции в сознании и восприятии людьми насилия, в нравственных представлениях о совершаемых ими насильственных действиях. «Одна из специфических особенностей ракетно-ядерной войны будет, очевидно, заключаться в том,— пишут американские социологи Н. Зинберг и Г. Фел- лман,— что она будет означать отсутствие наличия какой-либо идентификации решений и действий с конкретными личностями, ответственными за их принятие и исполнение. Убийства и разрушения, совершаемые в столь массовых масштабах и на глобальные расстояния путем нажатия кнопок, невозможно будет охватить и конкретизировать в персональном аспекте» *. Подчеркивая ту определяющую роль, которую современная техника, новейшие виды вооружения играют якобы в агрессивном поведении цивилизованного человека, сторонники данной концепции заявляют, что многие люди наверняка были бы не в состоянии убить другого человека, если бы он находился к ним в непосредственной физической близости, лицом к лицу. В этом случае, по их мнению, автоматически срабатывал бы тот «психологический барьер», который определяет естественные для человека чувства отвращения и страха перед убийством себе подобных. В тех же случаях, когда смерть или разрушения причиняются при помощи современного оружия и тем более новейших средств массового уничтожения, когда у субъекта насилия нет непосредственного контакта со своей жертвой, действие соответствующих сдерживающих механизмов в человеческой психике резко ослабевает и он способен на любое насилие. Во время войны во Вьетнаме американскими учеными— социологами, психологами, психиатрами были проведены специальные исследования в ВВС США с целью выяснения путем различного рода опросов и тестов нравственного состояния американских летчиков, участвующих в бомбежках городов и сел Индокитая, их моральных переживаний по этому поводу. В результате этих исследований выдвинут специальный термин — «моральная непроницаемость» или «нравственное онемение». Этим термином обозначалось отсутствие у человека каких-либо чувств сострадания к чужому горю и смерти, исчезновение у него всяких моральных переживаний и угрызений совести за те страдания и несчастья, которые являются в той или иной степени результатом его действий. «Американские пилоты,— писал по этому поводу американский психиатр Роберт Лифтон,— не обладают достаточной фантазией и моральным видением, чтобы полностью осознать, что именно они делают во время боевых вылетов. Они не видят фактически ни Земли, ни тем более людей, ни вообще самих объектов, которые подвергаются ими бомбардировке. Поэтому, сбрасывая бомбы, они не могут не оставаться равнодушными механиками массовой смерти... Летчики чувствуют себя всего лишь составным элементом специализированной системы доставки. Они сравнивают себя с водителями автофургонов, доставляющих грузы на дальние расстояния. Война для них полностью обезличена» Военные преступники превращаются тем самым в слепых исполнителей чужой анонимной воли, в простое техническое орудие выполнения приказа сверху. Они как бы непосредственно сами никого не убивают, а лишь управляют новейшей техникой смерти и разрушения. Винить кого-либо конкретно в данном случае, по мнению буржуазных ученых, нельзя, ибо люди здесь выступают лишь как невольная жертва и слепое орудие все тех же могущественных и неуправляемых технических сил. На то, что такого рода проявления насилия и их исполнители служат при этом целям определенной общественной группы, а именно целям реакционных империалистических кругов, в исследованиях многих буржуазных теоретиков нет, конечно, и намека. Виновниками оказываются военная техника и научный прогресс, в них усматривается главный корень всех зол и бед современного человечества. Нельзя не видеть, что и в данном варианте фетишизация техники служит идеологическому обоснованию беспрекословного повиновения масс воле правящих кругов империализма, психологической подготовке людей к бездумному выполнению приказов. Связывая проблему социального насилия с научно-технической революцией и развитием современных производительных сил, буржуазные теоретики при этом полностью отвлекаются от тех общественно-производственных отношений, которые господствуют при капитализме, даже не пытаются установить какие-либо связи между этими отношениями и различными проявлениями насилия в общественной жизни. Работы многих буржуазных теоретиков пестрят сейчас заявлениями о «демоническом» характере современного научно-технического прогресса, о «технологической диктатуре» над людьми, о противоположности интересов личности и научно-техниче- ского прогресса, который якобы сам по себе ведет к формированию в массовом сознании психологии потребительства и аморализма. Распространение материальных благ, основанное на достижениях и успехах «научно-технического покорения природы людьми, неизбежно способствует господству людей над людьми...— пишет Г. Маркузе.— Не только применение техники, но и сама техника есть выражение господства над природой и человеком, методическое, научное и всеобъемлющее господство». По мнению Маркузе, утверждение принципа научно-техниче- ской рациональности в современном обществе автоматически создает основу для образования тотали тарного, «одномерного» общества, ведет к «диктатуре воспитания» просвещенных роботов *. Фетишизируя роль техники, буржуазные теоретики заявляют, что с развитием цивилизации из инструмента в руках общества она превратилась в независимую и стоящую над обществом, конституирующую его силу. Техника рассматривается не иначе как символ всех злоключений человечества: люди неизбежно превращаются в ее придаток, терроризируются и подавляются неподвластными им слепыми силами технизированной культуры и служащей ей всемогущей бюрократической машиной. В условиях «технической цивилизации», заявляет Г. Маркузе, осуществляется «тотальное» господство социальной системы над людьми, человек здесь может выступать лишь как объект, а не субъект социальных процессов, ибо он полностью подчинен «тотальному» господству и манипулированию со стороны некой персонифицированной и анонимной власти «организованного общества» 111. Оппозиционные настроения Г. Маркузе и подобных ему «критиков» «технической цивилизации» по отношению к современному капиталистическому обществу не выходят, однако, за рамки буржуазного сознания. Эти теоретики не видят реальных путей изменения существующего положения и реальных сил, способных совершить такие изменения. Не случайно поэтому их «критицизм» проникнут глубоким пессимизмом относительно перспектив развития человеческого общества, который в определенных случаях доходит до прямого апокалиптического утверждения о неизбежном грядущем конце света. Страхом перед будущим, перед неизбежностью гибели всего человечества, которую якобы несет с собой научно-технический прогресс, проникнута книга американского писателя и социолога Олвина Тоф- флера «Столкновение с будущим». Описав все потенциальные «ужасы завтрашнего дня науки и техники», автор изобразил апокалиптическую картину последствий научно-технического развития и его социальных аспектов, приписав противоречия капитализма в научной и технической областях всему человечеству в целом. Поскольку люди не способны, по мнению О. Тоффлера, приспособиться к быстрым темпам «супериндустриальной» революции, техника выживает человека, довлеет над ним, вызывает внутренний психический и нравственный надлом личности. Симптомы этого надлома — враждебность и агрессивность, вспышки насилия и социальных конфликтов в обществе *. Обострение социальных противоречий и распространение насилия в современном мире О. Тоффлер вовсе не связывает с социальной природой монополистического капитализма, а рассматривает их как неизбежное следствие общего криьиса «индустриальной цивилизации» в целом. Следствием подобной фетишизации и абсолютизации техники является все более широкое распространение на Западе антиинтеллектуалистских настроений. В ряде капиталистических стран даже организационно оформилось движение под лозунгом «научно-технический прогресс — главная угроза человечеству». Участники этого движения, увлекшего в свои ряды немалое число либерально настроенных буржуазных ученых и представителей демократической общественности, ратуют за искусственное притормаживание развития некоторых областей науки и техники, видя в этом единственно возможное средство для решения наиболее острых противоречий и проблем современной общественной жизни. «С одной стороны, нельзя не признать, что от технологического прогресса сегодня зависит во многом судьба социально-экономического развития человечества, с другой, очевидно, что технологический прогресс служит все большему возрастанию мощи и разрушительной силы средств вооружения, увеличивает военную угрозу» 112,— пишет американский физик С. Сильвер. В буржуазном сознании укоренилось мнение, что научно-технический прогресс не оправдал тех на дежд, которые на него возлагались, что техника из слуги общества превращается в «демоническую силу», навязывающую человечеству ненормальный образ жизни, противоречащие человеческой природе сознание и мораль. В 1971 г. в СТТТА состоялся импровизированный судебный процесс под девизом «Люди против техники». Суд присяжных в составе ряда видных американских ученых и общественных деятелей, заслушав «показания» специалистов различных отраслей науки и техники, вынес приговор: «Техника виновна, она угрожает будущему человечества». Во многих случаях буржуазная пропагандистская машина сознательно заостряет внимание на негативных аспектах научно-технической революции, подчеркивает не общественную полезность научно-технического прогресса, а социальную опасность, которую он якобы априори представляет для человечества, на разные лады муссирует тезис об антиобщественном характере новейших достижений науки и техники, отвлекая внимание прогрессивной общественности от подлинных причин противоречивости научно-технического прогресса при капитализме. Во всех негативных последствиях применения научных открытий виновными объявляются наука и техника как таковые, а часто заодно и научно-исследовательская деятельность ученых, которая выдается за антигуманное занятие. Идея обвинения науки и техники во всех бедах и катаклизмах, переживаемых человечеством, не отличается оригинальностью и новизной. Подобного рода обвинения были выдвинуты еще в начале нашего века такими буржуазными мыслителями-идеа- листами, как О. Шпенглер, Н. А. Бердяев, X. Ортега- и-Гассет, выступавшими против «технизированного», «урбанизированного», «омассовленного» образа жизни и призывавшими человечество возвратиться к «интимной близости» с землей, природой, к индивидуализированному труду ремесленника. «Машина — дело рук дьявола» \—заявлял О. Шпенглер, отстаивая свою позицию антитехницизма. Перенесенная на современную, весьма благодатную и во многих отношениях подготовленную для нее всей капиталистической действительностью социально-политическую почву, эта идея нашла сегодня свое отражение в многочисленных буржуазных мифах, о «всевластии» техники, наступлении «века технократической диктатуры» и т. п. «Все страхи и опасения современного человека самым непосредственным образом связаны с наукой и техникой,— пишет английский социолог Е. Лутэнс,— с их стремительным развитием и фантастическими достижениями, так же как некогда этот страх и чувство опасности были связаны с религией, которая столь красочно и убедительно описывала ужасы ада» \ Современная научно-техническая революция, заявляют буржуазные идеологи, подобно выпущенному из бутыли джинну, выходит из подчинения обществу и все в большей степени превращается во враждебную для человека силу. «Непосредственным следствием современной научно-технической революции является то, что производственный процесс все в большей степени подчиняет себе человека,— пишет Т. Адорно.— В индустриально развитом обществе социально-экономический гнет над человеческой личностью стал анонимным. Человек целиком лишается свободы, попадает в зависимость от технологических систем, выходящих за пределы сознания тех, кто их обслуживает. Незрелость масс — лишь отражение того, что они теперь меньше всего являются хозяевами своей судьбы, которая противостоит им в лице вышедших из подчинения и ставших над ними производительных сил...» 113 Подобные взгляды прежде всего продукт гипертрофированного отражения в буржуазном сознании возрастающей роли научно-технического прогресса в общественной жизни, результат непонимания, что его негативные последствия в условиях капитализма социально обусловлены. В то же время объективно, независимо от желания и воли сторонников и пропагандистов концепции «технологического детерминизма», содержащиеся в ней идеи оборачиваются апологетикой капиталистического строя, уводят массы от истинных причин социальных антагонизмов и конфликтов в современном мире, сеют в общественном сознании различного рода утопические и пацифистские иллюзии, предлагают ложную ориентацию в поисках путей обеспечения мира и безопасности народов. Вместо анализа действительных социальных противоречий и пороков, заключенных в самой природе монополистического капитализма, они концентрируют внимание исключительно на негативных факторах научно-технической революции, доказывают, что выход из противоречий и трудностей ее развития следует искать не в революционном преобразовании общества, а лишь в проведении некоторых реформ и улучшений в рамках существующей общественной системы. Корень ошибок проповедников подобного рода взглядов заключается в том, что они отождествляют противоречия научного и культурного прогресса в условиях монополистического капитализма с наукой и культурой как таковыми, механически переносят свой протест против интеллекта, поставленного на службу капиталистическому господству, на разум вообще. Естественный бунт отчужденной личности против порабощения, эксплуатации, войны и других проявлений антагонистического социального бытия принимает в их доктринах форму отрицания разума как такового, прогресса науки и культуры, превращается в антиинтеллектуализм. Методологической и общетеоретической основой концепции «технологического детерминизма» служит, таким образом, идеалистическая абсолютизация роли техники в процессе общественного развития, искусственное и неправомерное отделение техники от господствующих общественных отношений, попытка толковать процесс развития науки и техники вне социально-экономического контекста, что ведет к затушевыванию истинных социальных причин негативных последствий научно-технического прогресса при капитализме, к отрицанию тесной взаимосвязи научно-технической революции с социально-револю ционными процессами в современном мире, обратного их воздействия на научно-технический прогресс. Техника есть неотъемлемый элемент производительных сил, и, как таковая, она — продукт определенных общественных отношений и подвержена в полной мере соответствующему воздействию с их стороны. Отмечая, что антагонизм между производительными силами и производственными отношениями в буржуазном обществе «есть осязаемый, неизбежный и неоспоримый факт», К. Маркс указывал, что именно этот главный антагонизм и является источником и первопричиной противоречивого и антигуманного характера научно-технического прогресса при капитализме, всех его социальных коллизий, что устранить их можно только путем революционной перестройки старого общества на социалистических началах. «Одни партии сетуют на это; другие хотят избавиться от современной техники, чтобы тем самым избавиться от современных конфликтов; третьи воображают, что столь значительный прогресс в промышленности непременно должен дополняться столь же значительным регрессом в политике. Мы, со своей стороны, не заблуждаемся относительно природы того хитроумного духа, который постоянно проявляется во всех этих противоречиях. Мы знаем, что новые силы общества, для того чтобы действовать надлежащим образом, нуждаются лишь в одном: ими должны овладеть новые люди, и эти новые люди — рабочие» !. Научно-техническая революция, не будучи оплодотворена и дополнена революцией социальной, неизбежно приходит в противоречие с реальными нуждами общества и устремлениями человека, с потребностями исторического прогресса, с нормами человеческой морали и нравственности. В результате все более явственным и очевидным становится антигуманный характер однобокого процесса технизации в условиях капитализма, чрезвычайная опасность порождаемых этим процессом антисоциальных тенден ций. На противоречивый характер научно-технического прогресса при капитализме К. Маркс указывал еще в 1856 г.: «В наше время все как бы чревато своей противоположностью. Мы видим, что машины, обладающие чудесной силой сокращать и делать плодотворнее человеческий труд, приносят людям голод и изнурение. Новые, до сих пор неизвестные источники богатства благодаря каким-то странным, непонятным чарам превращаются в источники нищеты. Победы техники как бы куплены ценой моральной деградации» К Маркс отмечал, что, хотя буржуазией были «пробуждены к жизни такие промышленные и научные силы, о каких и не подозревали ни в одну из предшествовавших эпох истории человечества», з капиталистическом обществе все более отчетливо «видны признаки упадка, далеко превосходящего все известные в истории...» 114. Марксов теоретический анализ противоречий, которые порождает научно-технический прогресс в условиях капитализма, сохраняет свою актуальность в современную эпоху.