Было бы, несомненно, упрощением утверждать, что все буржуазные ученые, занимающиеся исследованием теории и практики социально-политического насилия, преднамеренно искажают объ ективную действительность и фальсифицируют науку. Как научно-теоретические взгляды, так и общественно-политические позиции различных буржуазных теоретиков в данном вопросе не однозначны. На содержании концепций насилия сказывается уровень как массового общественного сознания, так и самого научного знания, острота классовой борьбы и соотношение классовых сил, характер мировоззрения авторов этих концепций, их принадлежность к определенным социальным слоям. В потоке буржуазной литературы можно встретить немало серьезных работ, в которых налицо стремление их авторов к объективному теоретическому анализу, содержащих ценный фактический материал, глубокие наблюдения и отдельные верные оценки, а в некоторых случаях и острую критику наиболее одиозных и вопиющих проявлений империалистической политики. Вместе с тем, несмотря на обилие на Западе различных, зачастую внешне противоположных, точек зрения на проблему насилия, всем им присущи одинаковые идейно-теоретические и методологические предпосылки. Имеющиеся среди буржуазных философов расхождения в подходе к этой проблеме относятся в основном к второстепенным деталям и несущественным оттенкам. Зачастую даже затруднительно бывает определить, к какому конкретно философскому направлению относится та или иная буржуазная концепция по проблеме социального насилия. Большинство из них представляют эклектическую мешанину из идей позитивизма и социал-дарвиниз- ма, экзистенциализма и неофрейдизма, прагматизма и бихевиоризма, расизма и геополитики. Буржуазная ограниченность мировоззрения неизбежно накладывает отпечаток на исследования проблемы насилия, предопределяет их противоречивость, идеалистический и метафизический характер. Главный методологический порок буржуазных концепций насилия — отказ от классового анализа общественных процессов и связанных с ним проявлений насилия. Вместо того чтобы видеть в политике выражение интересов определенных социальных сил, они пытаются приписать разным субъектам политических отношений (классам, партиям, государст вам, нациям и т. д.) одинаковые и исторически неизменные цели, а именно борьбу за самосохранение и выживание, за обладание властью и силой, за обеспечение любыми средствами господствующего положения в обществе. Социальная деятельность, находящая свое выражение в тех или иных насильственных актах, рассматривается многими буржуазными учеными либо в индивидуально-психологическом, либо в морально- нравственном аспекте, как проявление индивидуального или группового сознания. Естественно, что при таком подходе к феномену насилия полностью игнорируется принцип классовости и историзма, объективные законы общественного развития, а все проявления насилия рассматриваются фактически как качественно однопорядковые явления, имеющие единую природу и механизмы функционирования. Какие-либо различия в данном случае допускаются исключительно лишь в количественном отношении. «Насилие остается насилием как по своей сути, так и по возможным своим результатам и следствиям,— пишет американский философ Дж. Лоуренс,— независимо от того, кто и с какой целью его применяет, в какой форме и какими конкретными средствами оно совершается» *. Следствием подобного рода подхода к проблеме насилия служит абсолютизация математически-ста- тистических методов ее анализа, преувеличение роли формализованных средств исследования. Типичным примером того, к каким выводам приводит логика «формально-количественного» метода применительно к данной проблеме, может, например, служить работа американского социолога Р. Бовена «Модель гражданского насилия», где он пишет: «Величина масштабов того или иного проявления насилия является одновременно и мерилом той человеческой энергии, которая вовлекается в каждом конкретном случае и которая соответственно выражается в таких действиях, как мятеж, бунт, революция, гражданская война, партизанское движение и т. п. Основным ин дикатором, определяющим при этом тот или иной вид гражданского насилия, служит количество его жертв, масштабы причиняемого им ущерба и разрушений, объем охватываемой территории и некоторые другие, выражаемые в количественном отношении факторы» 23. Игнорирование метода конкретно-исторического анализа проявлений насилия в общественной жизни, их социально-классовой дифференциации неизбежно приводит к моделированию неких абстрактных конфликтов и насильственных актов, совершаемых социально безликими силами, группами людей вообще. Например, война, по мнению норвежского социолога Ю. Галтунга, есть не что иное, как «организованное насилие между группами людей» 24. При этом какие- либо качественные, социальные характеристики как субъекта насилия, так и применяемых им средств, как правило, буржуазными исследователями исключаются. Таким образом как бы ставится знак равенства между насилием как обобщенным семантическим понятием любого насильственного действия и насилием как социально-политическим феноменом: насилие как орудие классовой, политической борьбы приравнивается к любому индивидуальному насильственному поведению человека вообще. Не случайно большинство работ по этой тематике, выходящих на Западе, содержит в качестве предмета исследования изучение характера и причин любых конфликтов и проявлений насилия между людьми, включая бытовые ссоры, семейные конфликты, вражду конкурирующих между собой гангстерских банд, акты насилия, совершаемые психически больными людьми, и т. д. Отождествление случайных насильственных актов и преступных действий индивидуального характера с проявлениями социально-политического насилия, хотя они имеют различную природу и детерминированы совершенно разными факторами и усло виями,— один из методологических пороков буржуазных исследований на эту тему, обусловливающих их антинаучный характер. Теоретическая несостоятельность многих буржуазных концепций по проблеме насилия нередко бывает настолько очевидной, что авторы этих концепций подвергаются критике даже со стороны своих коллег. Однако такого рода критика, как правило, страдает непоследовательностью и односторонностью. Происходит это в силу того, что сами критики находятся на идеалистических и метафизических позициях и свою задачу видят лишь в «улучшении» или «дополнении» тех принципиально ошибочных научных положений, которые содержатся в критикуемых теориях. Так, американский философ X. Арангурен, правильно указывая на необходимость конкретно-исторического анализа насильственных действий, понимает эту задачу весьма своеобразно — как максимальное мыслительное приближение объекта исследования к естественным историческим условиям его возникновения и функционирования, как пунктуальный учет всех деталей и внешних признаков «исторически неповторимой ситуации». «Мы не сможем понять сущность того или иного насильственного действия, рассматривая его абстрактно, вне той конкретной обстановки, в которой он возник и проявлялся... При рассмотрении любого насильственного действия мы должны обязательно перенестись в ту исторически неповторимую и специфически-кон- кретную ситуацию, в которой оно происходило, поставить себя на место непосредственных участников этих событий» 25. В отдельных трудах западных социологов можно встретить даже попытки так или иначе связать различные проявления социального насилия с определенными общественно-экономическими условиями. Но, как правило, это бывает в тех случаях, когда они исследуют факты исторического прошлого. Так, канадский философ Ч. Тилли в работе «Коллективное насилие, его место и роль в историческом процессе» дает вполне обоснованную трактовку тем проявлениям социального насилия, которые имели место в определенные периоды истории Франции XVII— XVIII веков, подчеркивая их значение для прогресса общества. «Практика проявлений массового насилия в истории Франции показывает, что они, как правило, носили политический характер и в их основе лежали столкновения интересов различных социальных групп. Массовые проявления насилия возрастают именно в тот исторический период, когда определенные социальные группы либо утрачивают свои общественные позиции, либо приобретают их, т. е. когда они так или иначе изменяют свою социальную идентичность» *. Аналогичные взглядам Ч. Тилли рассуждения о сущности и социальной обусловленности насилия в общественно-исторической практике можно найти в работах других буржуазных ученых, когда они рассматривают насильственные действия «снизу» в сугубо ретроспективном плане26. Однако, когда они обращаются к сегодняшней действительности, к современным проявлениям насилия как «снизу», так и «сверху», трезвость и объективность научного мышления изменяют им. Подлинно научный подход подменяется в этих случаях субъективизмом в оценке феномена насилия. Поскольку человечество не в состоянии, по мнению многих буржуазных ученых, радикальным образом разрешить проблему насилия и полностью устранить его из политической практики, постольку, заявляют они, остается лишь по возможности ограничивать наиболее «злостные» проявления насилия. К этим последним они относят в первую очередь так называемые «гражданские конфликты» и «массовые неповиновения», т: е. революционную и национально- освободительную борьбу, забастовки, партизанские войны и другие антиимпериалистические движения. В целом, как мы видим, концепции насилия в современной буржуазной философии и социологии весьма эклектичны. Об этом свидетельствует, в частности, попытка создания на Западе особой междисциплинарной науки о насилии — вайоленсологии. Эта новая «наука» призвана, кроме всего прочего, играть роль своего рода антипода марксистско-ленинской трактовки социального насилия и его роли в историческом процессе. Обосновывая правомерность существования вайоленсологии в качестве самостоятельной отрасли научного знания, ее сторонники утверждают, что вайоленсология имеет якобы не только свою особую область исследования, но и свои специфические методологические приемы и средства научного познания. Вайоленсология, заявляют они, как самостоятельная наука о насилии родилась на базе кооперации и взаимодополнения ряда социальных и естественных наук. Если в недалеком прошлом изучение феномена насилия являлось почти исключительно монополией философии, истории и права, то теперь к ним присоединилось значительное количество естественных наук. В результате такой интеграции изучение проблем социального насилия проводится вайоленсологией разнообразными методами и средствами, заимствованными у существующих научных дисциплин и созданных вновь с учетом специфики данного предмета. Бесспорно, что серьезное изучение многообразных аспектов проблемы насилия требует в настоящее время комплексного подхода, конкретных знаний и усилий самых различных отраслей науки. Дело в том, что проблема насилия охватывает очень широкий круг вопросов — от мотивации человеческого поведения до путей будущего общественного развития человечества. Углубленная теоретическая разработка феномена насилия должна носить на современном уровне научного познания всесторонний характер, использовать в определенных случаях и средства естественнонаучного анализа, в том числе математики. Полезным может оказаться и конструктивное сотрудничество представителей различных научных дисциплин в теоретическом исследовании и практическом решении проблемы насилия. Все дело, однако, в том, на какой идейно-теоретической основе происходит сотрудничество различных наук — на базе диалектико-материалистической или идеалистической методологии, какими мировоззренческими принципами руководствуется исследователь— марксистскими, научно объективными и отвечающими потребностям исторического прогресса или же буржуазными, субъективистскими, отмеченными печатью классовой ограниченности и консерватизма. Не отвергая в принципе полезности использования при исследовании феномена насилия методов и конкретных знаний, заимствованных из различных научных дисциплин, следует подчеркнуть, что все они имеют лишь вспомогательный характер и сами по себе, в отрыве от общетеоретической и методологической философской основы не позволяют раскрыть сущность исследуемого явления. Ниже на примере критического анализа различных современных буржуазных теорий насилия мы попытаемся показать, к каким научно несостоятельным и социально вредным результатам приводят исследования, в которых математическим, биологическим, физиологическим, психологическим методам и принципам придается решающее, самодовлеющее значение. Только на базе общей научной методологии, каковой является диалектический и исторический материализм, можно дать подлинно научный, объективный анализ феномена социального насилия, только раскрыв классовый и конкретно-исторический характер этого феномена, можно получить ответ на многочисленные и сложные вопросы, которые возникают при его исследовании. Вряд ли нужно доказывать, что буржуазная общественная наука не способна идти этим единственно правильным путем. Прикрываясь мнимой спецификой методов исследования проблемы насилия, необходимостью повышения профессионально-социологического уровня его анализа, буржуазные теоретики заявляют о своем стремлении стать «выше» интересов партий в политике и философии. Но эта демагогическая позиция не только теоретически несостоятельна и не оправды вает себя в научном плане, но и практически никогда не может быть осуществлена. Позиция буржуазной философии — это позиция двуликого Януса, в которой сочетаются два противоположных начала: с одной стороны, спекулятивное лишение всех социальных явлений и институтов их классового характера, затушевывание их обусловленности господствующими общественными отношениями и интересами определенных социальных слоев, с другой — замаскированная апологетика классовых позиций буржуазии, субъективно-тенденциозное изложение всех философско-социологических понятий и категорий в духе оправдания и защиты системы капиталистических отношений. Отрицание буржуазными теоретиками классовой сущности своего подхода к исследованию общества и общественной жизни в действительности есть не что иное, как либо сознательный обман, либо заблуждение. Пожалуй, ни в какой другой области буржуазной социальной мысли нет столь предвзятой и вместе с тем столь искусно закамуфлированной спекуляции на материале научной теории и жизненной практики, на реальных социальных процессах современной действительности, как это имеет место в так называемой вайоленсологии. И это, конечно, не случайно, поскольку политическая философия в целом и составляющая ее неотъемлемую часть теория насилия в особенности тесно и непосредственно связаны с современными проблемами классовой борьбы. Ф. Энгельс в свое время по поводу мнимых претензий идеологов эксплуататорских классов на объективность и академизм в подходе к исследованию явлений и процессов общественной жизни ГОЕОРИЛ, что «в наше бурное время чистые теоретики в сфере общественных интересов встречаются только на стороне реакции, и именно потому эти господа в действительности вовсе не теоретики, а простые апологеты этой реакции» \ Такая характеристика в полной мере сохраняет свою точность применительно и к современным буржуазным исследованиям проблемы социального наси лия, также носящим преимущественно апологетический характер и независимо от субъективных позиций того или иного буржуазного теоретика подчиненным вполне конкретной задаче — идеологическому оправданию политики империалистической буржуазии. Исходная идейно-политическая сущность всех современных буржуазных концепций насилия, несмотря на их внешнюю разнородность, аналогична, ибо едина их классовая мировоззренческая природа и социальная направленность. Что же касается наблюдающейся в современной буржуазной социальной мысли тенденции подвергнуть переосмыслению и переоценке некоторые старые понятия, поисков новых подходов к анализу проблемы насилия, известной модернизации ее трактовки, то эта тенденция лишь свидетельствует о дальнейшем обострении внутренних противоречий государственно-монополистического капитализма.