«Экзистенциальные страхи» и неофрейдистские спекуляции на них
К биогенетическим теориям насилия весьма близки не менее широко распространенные на Западе различные психологические концепции насилия. Отличаясь от биологических теорий некоторыми внешними чертами и признаками, употребляемой терминологией и аргументацией, современные буржуазные психологические концепции насилия исходят, как правило, из тех же основополагающих теоретических и методологических принципов (например, сведение социальных явлений и процессов к индивидуальному поведению личности, рассмотрение последнего как результата действия исключительно психологических факторов, отрыв психической деятельности человека от социально-материальных факторов и представление ее в виде суммы иррациональных бессознательных инстинктов и т. п.). Сторонники психологической трактовки феномена насилия доказывают в своих работах, что корни всех наблюдающихся в настоящее время проявлений насилия следует искать не в материально-экономиче- ской сфере, не .в социальных условиях жизни, а исключительно в индивидуальной психологии людей, во внутреннем, субъективном мире личности. Таким образом, проблема насилия в современных условиях представляется ими не как социальная, а как чисто психологическая. Если в прошлом, заявляет английский социолог К. Вильсон, «нищета и социальное неравенство являлись основным инкубатором насилия в обществе», то теперь положение в корне изменилось. По его мнению, в современном капиталистическом мире наблю даются избыток демократии и свободы, высокий уровень благосостояния и достаточное количество времени для досуга у всех членов общества, что при низком уровне сознания и социальной ответственности индивидов ведет к потере «внутренней стабильности», к «взрыву насилия». Чувство «перманентной неудовлетворенности» находит свое выражение в конфронтации и отчуждении, в извращенных, насильственных формах социальной активности. «Насилие настоящего времени качественно отличается от насилия прошлых веков именно тем, что оно может быть определено прежде всего в понятиях и категориях психологии,— пишет К. Вильсон.— Я не утверждаю, что каждое проявление насилия имеет обязательно психопатологический характер. Но я убежден, что современное насилие в принципе невозможно понять и объяснить, не учитывая такой важнейший фактор, как психология человека XX века» К Многие трезво мыслящие буржуазные философы и социологи не могут не заметить в социальной действительности капитализма очевидных противоречий, пороков и острых конфликтных ситуаций. Они, в частности, вынуждены констатировать факт превращения человека в безликий робот, в придаток технико-производственного и государственного механизма, дальнейшее углубление конфликта между личностью и обществом, противостоящим ей в качестве отчужденной и даже враждебной силы, и как следствие этого возрастание у людей чувства изолированности, неуверенности перед завтрашним днем, подавленности, разочарования в традиционных духовных и моральных ценностях. По их мнению, идеология бунта и психология протеста неизбежно порождаются у современного человека всеми условиями его общественного бытия, его неспособностью адаптироваться к ним. При этом «бунтующая личность» рассматривается буржуазными теоретиками вне связи с какими-либо социальными характеристиками, а как определенный психологический тип человека, порожденного современной цивилизацией и специфическими условиями индустриально развитого общества. «Наша цивилизация,— пишет французский философ Эдгар Морин,— вступила в полосу жестокого кризиса, который обусловил небывалую активизацию проявлений естественных инстинктов человеческой природы и предопределил нейротиче- скую форму разрешения всех возникающих в общественной жизни конфликтов... Проблема современного насилия — это проблема не социального, а психологического порядка» К Многие буржуазные идеологи априори исходят из того, что человек — потенциальный носитель «дурных психологических комплексов». Теоретические аргументации, к которым прибегают проповедники психологических концепций насилия, во многом заимствованы из идеалистических представлений о природе мотиваций человеческого поведения, сформулированных в психоанализе 3. Фрейда (1356—1939). Как известно, детерминирующим фактором человеческого поведения у 3. Фрейда выступают бессознательные врожденные инстинкты и иррациональные влечения человека. Психическое состояние личности кладется им в основу всех ее действий. Интерпретируя психическую жизнь человека как постоянную борьбу в нем двух начал: сознательного и бессознательного, Фрейд в то же время отдает преимущество последнему, считая, что именно оно составляет суть человеческой психики, а сознательное есть лишь надстраивающаяся над бессознательным инстанция, призванная скрыть от человека подлинные мотивы его поведения. В основе психоаналитики Фрейда лежит тезис о самодовлеющей и определяющей роли инстинктивных «влечений» (преимущественно биологических) в человеческом поведении. К ним относятся: сексуальный инстинкт, посредством которого осуществляется сохранение и продолжение вида, самозащитный инстинкт, или «инстинкт жизни» (Эрос), обеспечивающий самосохранение и безопасность индивида, и «инстинкт смерти» (Танатос), который выражает присущую любому виду живой материи тенденцию возвращения в первоначальное состояние «неорганического покоя и равновесия». Последний инстинкт, согласно Фрейду, проявляется в двух формах — саморазрушения и разрушения, или агрессии. Поэтому «инстинкт смерти» фактически идентичен у Фрейда «инстинкту агрессии». Из психоаналитического положения о неосознанной инстинктивной враждебности ребенка по отно- шершю к родителям другого пола Фрейд конструирует модель для всех проявлений агрессивности взрослого человека, феномена насилия в целом. Последний связывается Фрейдом с «природной склонностью» человека к агрессии: «Склонность к агрессивному поведению является неистребимым инстинктом человеческой природы. Этот инстинкт представляет серьезную помеху развитию цивилизации... Эволюция цивилизации есть, по сути дела, непрерывный процесс внутренней борьбы между инстинктами сохранения и воспроизводства жизни и инстинктом агрессии и истребления» К 3. Фрейд и особенно его последователи использовали метод психоанализа для объяснения мотивов социального поведения людей, рассматривая этот метод в качестве универсального средства объяснения и разрешения многих проблем человека и общества. Неправомерность такого толкования психоанализа очевидна. Тем не менее принципы психоанализа в силу целого ряда причин до сих пор продолжают обладать притягательной силой для различных идеалистических и позитивистских направлений и школ на Западе. И в первую очередь к ним безусловно тяготеют современные буржуазные психологические теории насилия, по существу представляющие собой модернизированную разновидность фрейдизма. Показательно, например, что большинству этих теорий присуще рассмотрение тех или иных проявлений насилия в общественной жизни по аналогии с патологическими расстройствами в психике отдельного ин дивида, стремление унифицировать механизмы этих; двух качественно отличных явлений. Так, американский социолог Ч. Бренер считает агрессивное поведение неизменным следствием любого «психологического конфликта», ведущего к возникновению неврозов и стрессов. Нарушение «внутреннего равновесия» в психической структуре личности, по его мнению, автоматически порождает у нее агрессивную реакцию по отношению к окружающей среде 87. Английский психолог В. Гиллесли для обоснования агрессивных действий в общественной жизни использует физиологический принцип гомеостаза — равновесия в организме. Он рассматривает любой живой организм, включая и человека, как «открытую систему», в которой всякое нарушение равновесия угрожает самому ее существованию, а потому обязательно должно быть рано или поздно устранено. С психологической точки зрения, нарушение равновесия периодически возникает у человека в разные периоды его жизни из-за неудовлетворения его естественных наклонностей и находит свое конкретное проявление в отрицательных эмоциях и агрессивных действиях, направленных против «враждебной» окружающей среды88. Английский социолог К. Вильсон справедливо подвергает учение Фрейда критике за то, что «он, анализируя психологию и поведение в основном патологических личностей, людей, страдающих теми или иными психическими расстройствами, распространял выводы своего анализа на психологию и поведение всех людей вообще, на общественную жизнь в целом». В то же время его собственная трактовка мотивации человеческого поведения вообще и социального насилия в частности отличается от фрейдистской, по сути дела, лишь употреблением несколько иной терминологии. Оперируя теми же субъективно-идеалистиче- скими категориями, он утверждает, что в психике каждого индивида заложена некая склонность «к экспериментальному познанию действительности», «к удовлетворению чувства любопытства», что и является основным побудительным фактором к проявлению насилия в современном обществе. Таким образом, на место фрейдистского «Эго» в данном случае ставится не менее мистический фактор «всеобщего любопытства». При этом К. Вильсон считает типичным для насилия XX века его садистский характер, который является результатом «неограниченной свободы индивида, обретенной им в условиях современного развитого общества» К В само же понятие «садизм», как оказывается, Вильсон вкладывает только один смысл: «получение сексуального удовлетворения от самого акта насилия». Круг замыкается: перед нами один из вариантов модернизации фрейдизма. Как известно, свой тезис об «инстинктивной агрессивности» 3. Фрейд применял не только для объяснения индивидуального поведения личности, но и пытался распространить его на общественную жизнь, на взаимоотношения между классами, нациями, государствами. Потребность в ненависти и агрессивных действиях, заложенная в человеческой психике от природы, по мнению Фрейда, неизменно проявляет себя в войнах, конкуренции, классовых антагонизмах, расовых и иных конфликтах в обществе. «Непреодолимая расовая ненависть,— писал он,— является одним из важнейших подтверждений всеобщей распространенности амбивалентности чувств» 89. Современные психоаналитики развивают эти идеи своего учителя. Так, аргентинский философ А. Гарма считает, что «теория инстинктов применима в такой же степени к народам и нациям, как и к отдельным личностям»90. В каждом народе, утверждает он, сосуществуют наряду с «прогрессивными жизненными инстинктами» «регрессивные инстинкты», имеющие саморазрушающий характер. Ссылаясь на основополагающие положения психоаналитического учения, Гарма пытается вывести проявления агрессивности, и в частности войны, из состояния «массового невротического шока», которое якобы периодически испып тывает тот или иной народ при определенных исторических обстоятельствах. Но если тезис об «агрессивном инстинкте» не выдерживает критики применительно к объяснению индивидуального поведения, то его научная несостоятельность и идеалистический характер становятся еще более очевидными, когда делается попытка применить его к области социальных явлений и процессов, к взаимоотношениям между классами, нациями, государствами. Оперируя психологическими категориями в области общественных явлений, психоаналитики повторяют традиционные ошибки субъективного идеализма. Растворение социальных явлений в психологических категориях, превращение философии и социологии в идеалистически трактуемую теорию поведения неизбежно уводят буржуазных ученых от понимания объективных процессов диалектики современного общественного развития в сферу субъективных оценок, действительный характер противоречий и процессов капиталистической действительности при этом затушевывается и извращается. Стремясь модернизировать фрейдистское учение, придать ему более современный вид, некоторые буржуазные теоретики пытаются сочетать психоаналитические взгляды с положениями, заимствованными из марксизма и по-своему интерпретированными. Тенденция «дополнить» фрейдизм марксизмом, не имея ничего общего с подлинным научным анализом социальной действительности, тем не менее весьма симптоматична для буржуазной социальной мысли. Она свидетельствует о стремлении современных сторонников психоаналитического движения реконструировать фрейдизм, освободив его от наиболее очевидных ошибочных положений, которые в свете последних научных данных выглядят мифологическим вымыслом, и тем самым придать психоанализу видимость научности. Такую попытку предпринял, например, западногерманский психолог А. Мичерлих. В работе «Психоанализ и агрессия в больших группах» 91 он рассматривает инстинкт как важнейшую генетическую предпосылку агрессивной поведенческой реакции не только индивидов, но и целых народов. Практическая реализация этой реакции, по его мнению, происходит только при наличии соответствующих социальных условий. Однако то, что Мичерлих понимает под социальными условиями, имеет весьма далекий от марксизма смысл. К таким условиям он относит, например, ситуацию, когда правящие группы одного общества сознают угрозу со стороны правящих групп другого общества и, используя средства массовой информации, воздействуют на массы таким образом, что последние идентифицируют свои интересы и цели с внушенными им военными целями и интересами правящих кругов. Считая, что, не изменив психической конституции человека, едва ли можно рассчитывать на уменьшение опасности развязывания новой войны, А. Мичерлих задается вопросом: как изменить эту конституцию в нужном направлении? Изучение этой проблемы, по его мнению, ведет непосредственно в область психологии и антропологии х. Подобно Мичерлиху, и многие другие буржуазные теоретики пытаются придать социально-политическим проблемам нейтральный вид «психологических проблем», подменить вопрос о социальном изменении действительности «реконструкцией» человеческих чувств и эмоций. Характерно, что даже понятие «политическая демократия» в трудах некоторых буржуазных социальных мыслителей преобразуется в «психологическую демократию»92. А. Мичерлих, Р. Нибур, Г. Моргентау доказывают, что в основе института политической власти лежат психологические факторы. Утверждается, в частности, что для нормального функционирования общественной жизни требуется, чтобы заложенные в человеке от природы «социальный» и «эгоистический» инстинкты находились в равновесии, т. е. чтобы второй инстинкт не преобладал над первым. По мнению этих теоретиков, достигается это путем «самоконтроля» личности, а в общественной жизни своеобразным продолжением «самоконтроля» является государственная власть и право. Но поскольку «самоконтроль» устанавливается в результате психической деятельности человека, постольку в основе государства и права как «распространенного на общественную жизнь самоконтроля» также лежат психологические факторы, которые и детерминируют их. Очевидно, что за подобными идеалистическими конструкциями, нагромождаемыми буржуазными теоретиками вокруг проблемы власти, скрывается истинное лицо политической практики современного капитализма, а широко распространенные в ней формы и методы насилия сводятся к «самопроизвольному выражению» психических импульсов индивидов или социальных групп. Классовая сущность буржуазных политических институтов тем самым ловко камуфлируется. Очевидная научная несостоятельность психоаналитических концепций о детерминирующей роли в человеческой деятельности врожденных биопсихиче- ских инстинктов и влечений индивидов обусловила критику этих концепций не только со стороны социальных мыслителей, не разделяющих общефилософской позиции фрейдизма, но и некоторых наиболее дальновидных ее последователей. Так, в рамках психоанализа в последние десятилетия сложилось направление, сторонники которого (К. Хорни, Г. Салли- вэн, Э. Фромм и др.) сосредоточили внимание на социальных и культурных факторах, обусловливающих формирование личности, ее сознания и мотивации ее поведения К Человек рассматривается ими не только как биологическая или психологическая единица, но прежде всего как «общественный человек» (personal-in-society), а процесс формирования личности — как процесс ее социализации. г На первый взгляд может показаться, что теоретические положения сторонников так называемого социально-культурного направления в психоаналитическом движении в корне отличаются от концепции Фрейда, что они встают на материалистические позиции и полностью отказываются от идеалистических принципов теории и методологии фрейдизма. В действительности, однако, это дайпеко не так. Освобождая учение Фрейда от наиболее явных антинаучных положений и несуразностей, они тем самым пытаются фактически гальванизировать его, вернуть к жизни, поднять авторитет психоанализа и превратить его в «универсальный метод» исследования человека и общества. Отсюда неизбежно возникают многочисленные противоречия в анализе и решении ими проблем общественной жизни и человеческого поведения. Начать с того, что представители этого направлет ния неофрейдизма дают весьма произвольное и расширительное толкование таким понятиям, как «социальная ситуация», «общество», «социальная группа» и т. п. Так, понятие «социальное» применяется ими для обозначения любой формы взаимодействия и общения между людьми, участия индивида в любых групповых действиях или контактах с другими людьми вообще. Семейные связи и окружение на работе, соседи и группа людей, собранных по какому- либо случаю в одном месте, случайно образовавшаяся уличная толпа — все это, по их мнению, составляет «социальную ситуацию», которая, однако, ничем не отличается от «индивидуальной ситуации». Не менее расплывчатым выглядит в их интерпретации и понятие «социальная группа», к которой они относят и членов одного спортивного клуба, и кампанию приятелей, и политическую партию, и профессиональную группу. Понятие «общество» сводится ими также фактически к микросреде, к сугубо непосредственным условиям социального бытия данного индивида, а общественные связи соответственно — к интерперсональным отношениям в этой микросреде. Смешение при определении понятия существенного и несущественного, случайного и закономерного— такова порочная гносеологическая основа по добной трактовки социальных категорий. Такая трактовка дает простор для любых субъективистских построений и самых произвольных комбинаций в исследовании человеческого поведения и его мотивации, внутригрупповых и межгрупповых конфликтов, социального насилия и проявлений агрессивности, т. е. тех проблем, которыми непосредственно занимаются представители данного неофрейдистского направления. Хотя в своих исследованиях они подчеркивают решающую роль социально-экономических условий и общественно-исторических факторов в детерминации проявлений насилия и агрессивного поведения в общественной жизни, отличие их позиции от фрейдизма носит преимущественно внешний, формальный характер. Усматривая источник формирования сознания и психики человека, его поведенческих реакций во внешней среде, они в то же время считают, что сама по себе эта среда ничего не создает, а лишь особым образом формирует биологические инстинкты и наклонности индивида, его психику 93. Таким образом, в конечном счете определяющими мотивами человеческого поведения и всех социальных явлений оказываются опять-таки факторы, заложенные в самом индивиде, в его психобиологической природе. В соответствии с этим выводом насилие и агрессивное поведение рассматриваются ими как своего рода «защитная реакция» личности на различные внутренние и внешние раздражители (неудовлетворенность, страх, угроза), оказывающие стимулирующее воздействие на создание стрессовых ситуаций и вызывающие у индивида ответные насильственные поведенческие реакции. Последние обусловлены действием механизма так называемой «фрустрации», т. е. возникающими у человека под влиянием социально- экономических, политических, научно-технических, морально-этических противоречий, ограничений, условностей современного буржуазного общества чувствами неудовлетворенности, возмущения, протеста, присущими сегодня большинству людей на Западе, особенно молодому поколению. По мнению многих представителей неофрейдизма, человек, живущий в современном индустриально развитом обществе, постоянно находится в кругу неразрешимых антиномий — между требованиями своих инстинктов, наклонностями своей естественной природы, с одной стороны, и многочисленными, все более увеличивающимися ограничениями и запретами существующей общественной системы, условностями и предрассудками, порожденными цивилизацией,— с другой. Человек не способен освободиться от требований присущих ему инстинктов, изжить и преодолеть свои внутренние, иррациональные наклонности. В то же время он стремится в наиболее полном объеме пользоваться всеми достижениями и благами современной «потребительской цивилизации» в ущерб своей «естественной природе», искусственно подавляя в себе инстинктивные потребности и склонности, что неизбежно ведет к внутреннему разладу личности, ее все более глубокому и необратимому отчуждению. Чувство постоянной неудовлетворенности и конфликтности, порождая внутреннюю напряженность и враждебность индивида по отношению к окружающей среде, рано или поздно выливается в индивидуальные или коллективные акты агрессивного поведения, которые носят, как правило, спонтанный характер. Логика подобных рассуждений подводит к следующему выводу: современному человеку, поскольку он все больше убеждается в том, что созданные им общественные отношения уходят из-под его контроля, противостоят ему как враждебная, иррациональная и подавляющая его сила, заставляют действовать по чуждым ему законам и нормам, часто вопреки разуму и совести, ничего не остается делать, как стать на позицию антисоциальных, насильственных действий. Следуя именно этой логике, Э. Морин видит первопричину социального насилия во всех его проявлениях (и таких, как революционная борьба и массовые движения протеста, и таких, как репрессивные формы подавления их), прежде всего в «неизбежном, рано или поздно возникающем в любом обществен ном организме конфликте между культурой и антикультурой, естественными импульсами человеческой природы и искусственными формами жизнедеятельности людей» Одним из постулатов классического психоанализа является неизбежность конфликта между личностью и обществом, неустранимая антагонистическая противоположность их интересов и целей. По мнению 3. Фрейда, общество враждебно личности, поскольку его главная функция — контролировать и подавлять инстинкты, внутренние влечения человека. В связи с этим прогресс общественного развития он рассматривал в негативном плане — как процесс усовершенствования механизма социального контроля и подавления личности и даже поставил под сомнение многие завоевания цивилизации: «То, что мы называем нашей цивилизацией, в значительной степени ответственно за наше несчастье, и мы могли бы быть намного счастливее, если бы отказались от цивилизации и возвратились бы к примитивным условиям жизни» 94. Подходя к рассмотрению человека и общества с абстрактно-психологических позиций, 3. Фрейд утверждал, что каждому индивиду в любой общественной системе присуще враждебное отношение к другим людям, к коллективу, антисоциальные тенденции, которые «у многих людей достаточно сильны, чтобы определять их поведение в обществе» 95. К этой стержневой идее классического психоанализа и возвращает современных теоретиков неофрейдизма логика их рассуждений. Все развитие цивилизации, и особенно современный ее высокий уровень, заявляют они, приводит к тому, что давление на личность оказывается по своей активности большим, чем способность человека к сублимации. Отсюда возникновение массовых неврозов и стрессовых ситуаций, небывалый рост проявлений насильственного поведения и агрессивных реакций индивидуального И_71, коллективного характера. «Экзистенциальный страх», переживаемый якобы всем современным человечеством и каждым индивидом в отдельности,— такова, по их мнению, главная и определяющая черта эпохи индустриальной цивилизации. Созданная современной цивилизацией и культурой система многочисленных «противоестественных» для человеческой природы социальных, моральных, этических запретов и ограничений, определяющих отношения людей в обществе, пишет Карен Хорни в книге «Неврозы и развитие человека», ведет к культивации у индивида чувства недовольства, страха и ненависти, которое в свою очередь порождает в нем поведенческую реакцию, аналогичную той, которую Фрейд охарактеризовал как «агрессивный порыв». Корни всех социальных конфликтов и противоречий в современном мире, по мнению Хорни, уходят в конечном счете в психологическое состояние личности, в ее внутреннюю эмоциональную потребность избавиться от чувства «исходного страха». При этом, как она утверждает, самое ценное и основное в человеческом «Я» не есть продукт среды, материальных условий человеческого бытия, не воспитано в человеке общественными отношениями, а неразрывно связано с его психологической сущностью К Аналогичную точку зрения отстаивает и Г. Маркузе в своей концепции об авторитарном характере современного индустриально развитого общества. Это общество, по мнению Маркузе, препятствует свободному удовлетворению основных инстинктивных потребностей человека и тем самым стимулирует и обостряет его агрессивную активность96. Буржуазные теоретики много пишут сейчас о том, что в условиях быстрых темпов научно-технического прогресса, усложнения всех общественных отношений, усиливающегося давления на личность бюрократической государственной машины происходит утрата современным человеком непосредственной связи с реальностью своего бытия. Враждебность окружающей его социально-предметной реальности и обусловливает отчуждение личности, социальные конфликты, классовые антагонизмы. Эти «неизбежные издержки индустриальной цивилизации», утверждают буржуазные теоретики, и являются тем определяющим фактором, который поддерживает и активизирует в современном человеке наклонности к агрессивному поведению, к «автоматической враждебности к себе подобным существам». «Современное насилие,— пишет К. Вильсон,— это в подавляющем большинстве случаев своеобразная форма невротического протеста личности против различного рода давящих на нее стрессовых факторов и иррациональных условий социальной жизни, в которых ей часто бывает трудно адаптироваться» К Концентрация внимания некоторых буржуазных авторов исключительно на психофункциональном аспекте феномена насилия затрудняет выявление реальных социальных источников, его порождающих. Между тем «экзистенциальные страхи» и «психические стрессы», на которые ссылаются психоаналитики, есть не что иное, как продукт общественного строя, при котором существует массовая нищета и безработица, эксплуатация и кризисы, жестокая конкурентная борьба и неуверенность в завтрашнем дне. Поэтому попытки некоторых буржуазных идеологов экстраполировать эти характерные для капитализма явления на все человечество, его прошлую и будущую историю научно несостоятельны. Подвергая критике неофрейдистскую трактовку мотивации поведенческих реакций человека, современная материалистическая психология и нейрофизиология признают, что подавление естественных импульсов при определенных условиях может привести к известным нарушениям в психике человека и стать толчком к антиобщественному поведению. Однако это лишь подтверждает социальную обусловленность поведения человека. В противоположность этому 3. Фрейд, а вслед за ним и неофрейдисты указывают на «бессознательную враждебность» как на постоянно действующий мотив человеческого поведения Иррациональность, по их мнению, заложена в самой человеческой натуре; именно она движет социальным поведением индивида, обусловливая его неспособность регулировать и подавлять инстинкт агрессивности. Именно эта «иррациональная основа» человеческой природы возводится психоаналитиками в ранг конечной, необъяснимой и неустранимой детерминанты социального поведения людей. Эрих Фромм, например, рассматривает фрустрацию как порождение и результат «технизированного образа жизни», который ставит преграду свободному выражению внутренних наклонностей и потребностей человека. Характеризуя положение личности в современном буржуазном обществе как «ненормальное» и «противоестественное», Фромм считает, что человеческая природа требует соответствующей компенсации. Последняя проявляется в двух основных формах антисоциального поведения: во-первых, в активной насильственной форме протеста и бунта против существующих общественных отношений и образа жизни и, во-вторых, в пассивной ненасильственной форме поведения — в уходе в себя, в бегстве от общества, в уклонении от следования его законам и нормам, в стремлении человека любым способом отрешиться от угнетающей и враждебной ре; льности. Психологические механизмы этой «самоизоляции» индивида от общества характеризуются Э. Фроммом как компульсивные, т. е. направленные на неосознанные, иррациональные действия. «Свобода от традиционных связей средневекового общества,— пишет он в книге «Бегство от свободы»,— давая индивиду новое чувство независимости, в то же время сделала его одиноким и изолированным, полным сомнения и тревог, привела его к новому виду подчинения, к ком- пульсивной антисоциальной деятельности»97. Эти рассуждения Э. Фромма во многом перекликаются со взглядами экзистенциалистов, которые также обусловливают трагические коллизии личности противоречивостью человеческого существования. Констатируя реальные и наиболее острые противоречия современного капитализма, их пагубное влияние на человека, психоаналитики не выходят тем не менее за рамки традиционного для буржуазной науки абстрактного подхода к исследованию личности. Они фактически не видят никакого различия в психологии и мотивах поведения представителей различных классов и социальных групп капиталистического общества, ставят знак равенства между психологией господствующих, привилегированных «верхов» и угнетенных, необеспеченных «низов». Антинаучность подобного метода исследования очевидна. Поскольку условия жизни каждого класса, его положение и роль в системе общественных отношений различны, постольку различны и их психология, поведение, чувства и умонастроения, нравственные принципы и убеждения. «У республиканца,— отмечал К. Маркс,— иная совесть, чем у роялиста, у имущего— иная, чем у неимущего, у мыслящего — иная, чем у того, кто неспособен мыслить» *. Классовая принадлежность индивида является основной характеристикой личности. Именно эта принадлежность в значительной мере определяет присущий ей «тип поведения» в обществе, взаимоотношения с представителями других классов и социальных групп. Приписывая «деструктивные силы» антагонистического буржуазного общества абстрактно трактуемому индивиду, объявляя агрессивность «типично родовым признаком человека», неофрейдисты, по сути дела, заводят в тупик проблему предотвращения войн и гонки вооружений, объявляют «коммунистической утопией» возможность создания таких общественных отношений, которые исключали бы эксплуатацию, угнетение, отчуждение человека98. Индивидуальная или коллективная агрессивность как проявление «инстинктивной реакции» людей на стрессовые ситуации, по утверждению теоретиков психоанализа, выполняет двоякую функцию: во-первых, служит средством удовлетворения тех или иных желаний и потребностей субъекта насилия; во-вторых, является своеобразной «разрядкой», снимающей внутреннее напряжение индивида. К подобного рода «скрытым» формам проявления и одновременно «разрядки» агрессивной энергии психоаналитики относят такие виды социальной деятельности, как искусство, наука, спорт. Именно через такого рода сублимацию агрессивного инстинкта, по их мнению, происходит в повседневной жизни необходимый для естественной природы человека «отвод» накопленной неудовлетворенности и враждебности на различные «нейтральные» с социальной точки зрения объекты. Некоторые теоретики этого направления (например, В. Изекель) считают, что инстинкт агрессии играет решающую роль даже в профессиональной ориентации человека; Они утверждают, что личности с повышенным уровнем «агрессивной энергии» неосознанно стремятся к выбору такого профессионального занятия, которое предоставляло бы им возможность максимальной разрядки этой энергии в повседневной трудовой деятельности. К таким занятиям они относят, в частности, юриспруденцию, военную службу и службу в полиции, хирургию и т. д. Особую роль сторонники психологической концепции сублимации агрессивных инстинктов отводят произведениям современного искусства на детективную и военную тематику. Утверждается, что путем своеобразной проекции на соответствующего «героя» художественного произведения переносятся агрессивные устремления публики, у которой посредством воображаемого осуществления этих устремлений происходит так называемый «психокатарсис», т. е. достигается необходимая эмоциональная разрядка и «очищение душ». Аналогичным образом якобы происходит индивидуальная или коллективная разрядка «агрессивной энергии» у участников и болельщиков спортивных состязаний. Научное творчество также рассматривается некоторыми теоретиками психоанализа (К. Хартман и др.) как вид сублимации «агрессивного инстинкта», процесс «нейтрализации» агрессивной энергии путем перевода ее в русло научно-теоретической деятельности. Каждая творческая личность (ученый, художник), согласно этой точке зрения, обладает повышенным уровнем неосознанных агрессивных наклонностей, которые сублимируются различными путями и в различных формах в активную творческую, интеллектуальную деятельность. Чем талантливее творческая личность, тем большей «агрессивной потенцией» она якобы обладает. Отсюда делается вывод, что нахождение эффективных способов перенесения заложенной в каждом человеке агрессивной энергии на такие области социальной деятельности, где исключена возможность возникновения конфликтов и применения насильственных действий, является важнейшей задачей современной науки и политики. Проблема сублимации насильственных инстинктов и наклонностей человека провозглашается психоаналитиками главной проблемой современной эпохи. В условиях небывалого обострения всех социальных антагонизмов капитализма буржуазные социологи и социальные психологи видят свою задачу во всестороннем исследовании «субъективного сознания» представителей различных классов и групп. «Реальность индустриального общества, — пишет Р. Арон,— побуждает к широким исследованиям в области социальной психологии, необходимых для познания того, что существует, и для улучшения организации и функционирования всей общественной системы» К В проблему так называемых «управленческих мотиваций», которая является одной из центральных в этой связи, входит, в частности, изучение психического состояния отдельных индивидов и социальных групп, мотивов их поведения в тех или иных конкретных ситуациях, контроль и управление ими с целью предотвращения «межгрупповых конфликтов», налаживания «человеческих отношений» меж- ДУ руководителями и массой на производстве и в обществе в целом. Прагматическая сущность такого рода «психологических исследований» состоит в том, чтобы дать рекомендации экономическим и политическим лидерам капитализма, как избежать или ослабить враждебное отношение трудящихся масс к различным политическим акциям буржуазного государства, нейтрализовать их растущую социальную активность, подчинить их деятельность воле правящих кругов. Констатируя наличие определенных идеологических и социально-исторических условий, предопределивших широкое распространение психоанализа в ведущих капиталистических странах, и прежде всего в США, американский философ Гарри Уэллс пишет: «...успех Фрейда в Америке был в большой мере обязан тому факту, что его философия всецело соответствовала точке зрения господствующего класса. Дуалистический, субъективный идеализм его подхода к человеческому сознанию не представлял научной опасности для полуофициальной идеологии монополистического капитализма США. Напротив, он в общем подкреплял эту идеологию, давая обскурантизму расширенную базу в сознании и культуре американского народа» Те же самые идеологические факторы в известной мере обусловливают распространение неофрейдизма и примыкающих к нему философских течений в настоящее время. Фрейдизм и все его современные ответвления устраивают официальную идеологию прежде всего в силу «универсальности» тезиса об инстинктивной природе всех явлений действительности. Психоаналитические концепции служат своего рода психологическим транквилизатором массового сознания. Нельзя также не видеть, что как в прошлом, так и в наши дни психоаналитики спекулируют на объективных трудностях исследования сложных процессов сознания и психики, на имеющихся еще «белых пятнах» в этой области научного знания, различного рода предрассудках и мистических представлениях в обыденном сознании людей. «...В течение тысячелетий,— пишет Г. Уэллс,— человечество учили рассматривать психику, или «душу», как какой-то сверхъестественный и чудесный феномен, нуждающийся во внеприродном, вненаучном объяснении... Таинственный и мистический подход к психике глубоко затаился в каждом из нас и нелегко искореняется» 1. Завершая анализ буржуазных психологических концепций насилия, сложившихся в русле или под влиянием неофрейдизма, представляется целесообразным подчеркнуть следующие два момента. С одной стороны, эти концепции по-своему отражают реально существующие противоречия капиталистической действительности. Нарастание антисоциальных тенденций в массовом сознании, изолированность и отчуждение личности, противоположность между личностью и обществом, состояние «всеобщей конфликтности», упадок морали — все это объективная реальность современного капитализма, которая получает своеобразное идейно-теоретическое осмысление в буржуазной социально-философской мысли. С другой стороны, очевидно, что отражение капиталистической действительности в теоретическом мышлении этих буржуазных авторов происходит в явно искаженном ракурсе. Даваемая ими трактовка и оценка сущности социальных явлений, их природы и источника носит субъективистский характер. Показывая и критически заостряя отчужденное состояние личности в мире капитала, ее «внутренний надлом» и нарастающий протест против враждебной, подавляющей ее социальной системы, они в то же время не связывают такого рода явления с господствующими буржуазными общественными отношениями, а рассматривают их как некую специфическую особенность современной цивилизации, индустриально развитого общества вообще вне зависимости от социальной системы. Это приводит некоторых буржуазных теоретиков на позиции анархизма, огульного отрицания всякой общественной организации, как якобы противостоящей интересам и целям личности, пре пятствующей свободе выражения человеческой индивидуальности. С развитием цивилизации и усложнением общественных отношений, по их мнению, конфликт между личностью и обществом будет еще более обостряться независимо ни от каких социальных усовершенствований и революционных изменений. Все социальные пороки и антагонизмы капиталистического общества они рассматривают как неустранимое проявление естественных свойств человеческой натуры, считают их вечными спутниками любого общественного устройства. А потому все попытки добиться какого-либо радикального изменения в человеческих отношениях, в основополагающих принципах социального устройства обречены, по их мнению, на провал. Не случайно труды многих психоаналитиков проникнуты настроениями пессимизма, неверия в лучшее будущее человечества. Этот пессимизм, утверждение бесплодности борьбы за лучшее будущее, означает на деле примирение с антагонизмами и пороками капитализма, которые, казалось бы, они так активно обличают. Непоследовательность и противоречивость позиции сторонников социально-культурного направления в психоаналитическом движении выражается и в том, что, говоря о влиянии социально-экономических и психологических факторов на формирование и поведение личности, они так и не дают четкого ответа на то, какой же из этих факторов является определяющим. Заявляя, что нельзя понять и объяснить поведение личности, ее сознание и психику в отрыве от социальных условий ее бытия, они в то же время психологизируют сами эти условия, общественные явления и процессы. В конечном счете они приходят к выводу, что поведение личности в своей основе носит бессознательный, иррациональный и неуправляемый характер. Их отличие от традиционного фрейдизма сводится лишь к иному объяснению бессознательных процессов в человеческой психике: они считают их не врожденными, а зависящими частично или полностью от социально-культурных условий. Психологизация общественных явлений обусловливает и характер представлений неофрейдистов о путях «гуманизации» существующей социальной системы, если таковая вообще возможна. Они связывают эти пути с «лечением» человеческой психики, выработкой у людей новой системы «психологической ориентации». Решающая роль здесь, по их мнению, принадлежит психоаналитикам, которые «путем социальной терапии призваны воспитать новую личность», освободившуюся от компульсив- ной деятельности. И тогда противоположность между индивидом и обществом якобы исчезнет сама собой. Несостоятельность такой программы «преобразования» капиталистических общественных отношений вполне очевидна. Положить конец отчуждению личности и социальной розни между людьми невозможно ни путем «морального усовершенствования», ни психотропными средствами новейшей фармакологии, ни искусственной переделкой генетического кода человека, ни «теоретической психотерапией». Решить этот вопрос можно лишь путем ликвидации всех форм угнетения и эксплуатации, создания новых общественных отношений, основанных на социальном равенстве и свободе всех членов общества. Единственно верный путь — это указанный марксизмом путь революционной перестройки антагонистических общественных отношений, замены их социалистическими отношениями, коллективной собственностью на средства производства. Изменения в общественной жизни при социализме сопровождаются и глубокими изменениями общественного и индивидуального сознания, психологии людей. На смену отчужденности, недоверию и вражде приходят чувства солидарности и взаимной поддержки, дружбы и братства. Формирование нового человека в условиях социалистического общества, утверждение здесь принципов равенства, свободы и братства людей и наций — лучшее доказательство истинности марксистского учения, бесплодности и неспособности буржуазной идеологии, включая и концепции неофрейдизма, найти решение социальных проблем, не выходя за рам ки капиталистического общества, путем «эволюционных мер» и «приспособительных изменений» в его социальной и политической структуре.