§ 1. Исторические предпосылки создания советской уголовной политики и уголовного права

Создание основ и развитие советской науки уголовного права происходило в условиях острой идеологической борьбы. Но подлинно советская, марксистско-ленинская наука уголовного права развивалась вне всех буржуазных школ и течений, резко противостоя им.

Настоящая глава представляет собой опыт исследования возникновения и развития советского уголовного права и уголовной политики в 1917—1921 гг. Этот период выбран не случайно: он начинается с первых дней Великой Октябрьской социалистической революции, с первых шагов Советской власти в области создания революционной социалистической законности, с первых декретов Советской власти, посвященных борьбе с преступностью; он охватывает весь период гражданской войны и иностранной военной интервенции, когда Советской власти пришлось вести решительную борьбу с контрреволюцией, мелкобуржуазной анархичностью, со спекуляцией, бандитизмом, с общеуголовными преступлениями, и завершается началом перехода к мовой экономической политике, когда встали задачи дальнейшего укрепления социалистической законности, создания советских кодексов, в том числе уголовного, предназначен- лого для борьбы с преступностью в условиях мирного социалистического строительства.

Задача изучения уголовно-политических и уголовноправовых проблем в 1917—1921 гг. существенно облегчается благодаря тому, что в последние годы был проведен ряд исследований архивных материалов48.

В период становления Советского государства, от начала Великой Октябрьской социалистической революции и до конца иностранной военной интервенции и гражданской войны, Советская власть столкнулась с крайне острыми формами сопротивления свергнутых классов.

(военная авантюра Керенского) сменилась широким фронтом контрреволюционного саботажа и контрреволюционной агитации. В буржуазной прессе, которая в течение некоторого времени еще продолжала существовать, велась самая разнузданная контрреволюционная агитация. Эти газеты, в частности, охотно предоставили место для резолюции Московского окружного суда, который счел необходимым, «невзирая на происходящую внутри страны смуту, продолжать свою государственную работу, руководствуясь и впредь лишь законодательными нормами, обнародованными Правительствующим Сенатом в установленном порядке и законными решениями правомочной центральной власти» («Русские ведомости» 1917 г. № 248). А «Правительствующий Сенат» опубликовал даже целую декларацию о «преступных действиях лиц, именующих себя народными комиссарами». В этой декларации «Сенат», «не признавая законной силы за распоряжениями каких бы то ни было самочинных организаций», объявил о том, что он будет н впредь «неуклонно исполнять свои обязанности» («Русские ведомости» 1917 г. № 2G8). Принятыми мерами эти попытки сопротивления со стороны старых судейских чинов были пресечены. Следует отметить, что и адвокатура, в частности московская и петроградская, на своих собраниях, посвященных первому декрету о суде, выносила -самые антисоветские резолюции.

Когда полоса открытого контрреволюционного саботажа была преодолена, когда враги Советской власти убедились в том, что эта власть укрепляется и распространяется на всю территорию России, они перешли, помимо контрреволюционной агитации и скрытого саботажа, к иным формам классовой борьбы, используя с этой целью заговоры, восстания, диверсии, террористические акты, шпионаж и т. д. -э

Внутренняя контрреволюция была теснейшим образом связана с международной контрреволюцией, ею поддерживалась, направлялась, финансировалась, снабжалась всем необходимым для проведения террора, диверсий, шпионажа и т. д.

Начавшаяся иностранная военная интервенция еще более обостряла классовую борьбу внутри Советского государства, способствуя многочисленным контрреволюционным заговорам, восстаниям, мятежам. Помимо этого, сопротивление старого мира выливалось в формы бандитизма, спекуляции, хищений.

Наконец, необходимо иметь в виду, что в 1917—1921 гг. большое число преступлений совершалось неустойчивыми элементами из среды трудящихся на почве голода, безработицы и других трудностей переживаемого момента. Немалую роль играла и низкая сознательность известной части трудящихся, еще не усвоивших идеи Советской власти и смысл издаваемых ею декретов.

Основная тяжесть борьбы с контрреволюцией падала сначала на Военно-революционный комитет, а с декабря 1917 года на Всероссийскую Чрезвычайную Комиссию. Именно ВЧК наносила сокрушительные удары по контрреволюционным организациям, подавляла попытки восстаний, мятежей, диверсий, пресекала шпионаж, уничтожала террористов. Осуществляя разведывательную и контрразведывательную работу, ВЧК одновременно использовала предоставленное ей право внесудебной расправы с врагами революции. В известной мере борьба с контрреволюцией осуществлялась и трибуналами военно-революционными и губернскими. На народные суды ложилась задача борьбы с общеуголовными преступлениями, а также с преступлениями, .нарушающими складывавшуюся систему народного хозяйства и государственного управления.

В своей практической деятельности ВЧК, трибуналы и народные суды руководствовались революционным социалистическим правосознанием, основанным на общих директивах партии и правительства, на декретах ВЦИК и СНК, на постановлениях местных органов власти.

По мере укрепления советского строя, расширения II обобщения опыта советских карательных органов, по мере развития советского уголовного законодательства все более выкристаллизовывались общие принципы советской уголовной политики, нашедшие формулировку в произведениях и выступлениях В. И. Ленина.

Советская уголовная политика в первый период существования Советской власти основывалась на тех декре тах Советской власти, которые, пропагандируя идеи социализма, разоблачали контрреволюционеров, спекулянтов и хулиганов и указывали на общие задачи борьбы со всеми врагами революции.

Для этого периода характерны «Обращения к населению», издававшиеся Советом Народных Комиссаров. Таковы, например, обращения «О борьбе с буржуазией и ее агентами», «О борьбе со спекуляцией», «О борьбе с контрреволюционным восстанием Каледина, Корнилова, Дутова, поддерживаемых Центральной радой», «Об аресте вождей гражданской войны против революции», «О подавлении контрреволюционного восстания буржуазии, руководимого кадетской партией» и ряд других, изданных в ноябре и декабре 1917 года.

Однако Советская власть не ограничивалась подобными декретами, а издавала декреты, цель которых — дать массам инструкцию о конкретной практической работе. Декрет становится директивой, инструкцией для практической революционной деятельности, в том числе и для советской уголовной политики. В. И. Ленин особо останавливался на характеристике этого нового этапа в развитии советского строительства. «Если в прежнее время мы пропагандировали общими истинами, то те перь мы пропагандируем работой. Это —тоже проповедь, но это проповедь действием — только не в смысле единичных действий каких-нибудь выскочек, над чем много мы смеялись в эпоху анархистов и старого социализма.

В свете этих указаний В. И. Ленина становится ясным особое значение для уголовной политики законов, принятых в период проведения Великой Октябрьской социалистической революции, в их соотношении с революционным правотворчеством масс. Было бы ошибкой противопоставлять советский закон и революционное правотворчество: первый направлял второе; революционное правотворчество обогащало законодательство. На этой основе и создавалась советская уголовная политика.

В докладе на III Всероссийском съезде Советов В. И. Ленин наглядно показал те ожесточенные формы классовой борьбы, к которым перешли враги Советской власти. В. И. Ленин отмечал, что «вся эта банда капиталистов и жуликов, босяков и саботажников представляет из себя одну, подкупленную буржуазией, банду, сопротивляющуюся власти трудящихся»2.

В статье «Как организовать соревнование?» В. И. Ленин глубоко и всесторонне поставил и решил вопрос относительно борьбы со всеми элементами сопротивления социалистическому строительству. Он раскрыл корни, классовую природу этого сопротивления, зачастую выливавшегося в формы преступлений, и требовал уста- новлсння строжайшего контроля «за богатыми, за жуликами, за тунеядцами, за хулиганами...»49.

Указанные В. И. Лениным меры определяли направление советской уголовной политики в тот период времени: по мысли Ленина, они должны были очистить ?социалистическое общество от вредных элементов, от помех, создаваемых социалистическому строительству со стороны чуждых и разложившихся элементов.

Борьба с элементами сопротивления социалистическому строительству имела громадное политическое, воспитательное значение.

Обрисовав путь создания советского суда, В. И. Ленин характеризовал основные задачи, которые были поставлены перед советским судом. «Новый суд нужен был прежде всего для борьбы против эксплуататоров, пытающихся восстановить свое господство или отстаивать свои привилегии, ИЛИ тайком протащить, обманом заполучить ту или иную частичку этих привилегий. Но, кроме того, на суды, еелн они организованы действительно на принципе советских учреждений, ложится другая, еще более важная задача. Это — задача обеспечить строжайшее проведение дисциплины и самодисциплины трудящихся. Мы были бы смешными утопистами, если бы воображали себе, что подобная задача осуществима на другой день после падения власти буржуазии, т. е. в первой стадии перехода от капитализма к социализму, или — без принуждения. Без принуждения такая задача совершенно не выполнима. Нам нужно государство, нам нужно принуждение. Органом пролетарского государства, осуществляющего такое принуждение, должны быть советские суды. И на них ложится громадная задача воспитания населения к трудовой дисциплине»50.

В. И. Ленин обосновал необходимость твердой репрессии, во-первых, для подавления сопротивления эксплуататоров и, во-вторых, для борьбы со всевозможными элементами разложения старого общества. Эти элементы проявляют себя, как указывал В. И. Ленин, «увеличением преступлений, хулиганства, подкупа, спекуляций, безобразий всякого рода. Чтобы сладить с этим, нужно время и нужна железная рука»1.

Из приведенных высказываний В. И. Ленина видно, что уже в первый период Великой Октябрьской социалистической революции были сформулированы основные, руководящие принципы советской уголовной политики.

Обстановка периода проведения Великой Октябрьской социалистической революции требовала решительной борьбы со всеми теми, кто посягал на новую власть — власть пролетариата.

Усложнение и обострение форм классовой борьбы, развитие новых видов контрреволюции потребовало создания специального органа по борьбе с контрреволюцией, саботажем и другими тяжкими преступлениями.

7(20) декабря 1917 г. В. И. Ленин в записке Дзержинскому писал:

«Товарищу Дзержинскому.

К сегодняшнему Вашему докладу о мерах борьбы с саботажниками и контрреволюционерами.

Нельзя ли двинуть подобный декрет:

О борьбе с контрреволюционерами и саботажниками.

Буржуазия, помещики и все богатые классы напрягают отчаянные усилия для подрыва революции, которая должна обеспечить интересы рабочих, трудящихся и эксплуатируемых масс.

Буржуазия идет на злейшие преступления, подкупая отбросы общества и опустившиеся элементы, спаивая их для целей погромов. Сторонники буржуазии, особенно из высших служащих, из банковых чиновников и т. п., саботируют работу, организуют стачки, чтобы подорвать правительство в его мерах, направленных к осуществлению социалистических преобразований. Доходит дело даже до саботажа продовольственной работы, грозящего голодом миллионам людей.

Необходимы экстренные меры борьбы с контрреволюционерами и саботажниками»2.

20 декабря 1917 г. Совет Народных Комиссаров принял постановление о создании ВЧК.

Уничтожая старую, буржуазную государственную машину, Советская власть должна была создать свои органы социалистического правосудия, определить принципы деятельности советского суда. Поэтому были изданы декреты о суде, определившие деятельность местных (народных) судов и революционных трибуналов.

Говоря об организации советского суда, Ленин писал: «Путь, который прошла Советская власть в отношении к социалистической армии, она сделала также и по отношению к другому орудию господствующих классов, еще более тонкому, еще более сложному — к буржуазному суду, который изображал собою защиту порядка, а на самом деле был слепым, тонким орудием беспощадного подавления эксплуатируемых, отстаивающим интересы денежного мешка. Советская власть поступила так, как завещали поступать все пролетарские революции,— она отдала его сразу на слом. Пусть кричат, что мы, не реформируя старый суд, сразу отдали его на слом. Мы расчистили этим дорогу для настоящего народного суда и не столько силой репрессий, сколько примером масс, авторитетом трудящихся, без формальностей, из суда, как орудия эксплуатации, сделали орудие воспитания на прочных основах социалистического общества»51.

Декретом о суде № 1 были созданы также революционные трибуналы. Они были созданы, как говорилось в декрете (ст. 8), «для борьбы против контрреволюционных сил, в видах принятия мер ограждения от них революции и ее завоеваний, а равно для решения дел о борьбе с мародерством и хищничеством, саботажем и прочими злоупотреблениями торговцев, промышленников, чиновников и пр. лиц»...

Декрет № 1 о суде содержал ссылку на возможность применения старых законов, но оговаривал эту возможность такими условиями, которые фактически сводили на нет применение царских законов. Советский суд мог применить старые законы лишь в случае, если эти законы: 1) не отменены революцией, 2) не противоречат декретам Советской власти, 3) не противоречат революционной совести и революционному правосознанию, 4) не противоречат партийной программе.

Применяя декреты Советской власти, исходя из своего социалистического правосознания, народные суды редко обращались к старым законам. Ссылки на Уло- жениео наказаниях и Уголовное уложение или на Устав о наказаниях встречались лишь в первый период деятельности советских судов.

В условиях ожесточенного сопротивления старого буржуазно-помещичьего мира неизбежно было введение красного террора как ответа на белый террор буржуазии, как системы мер, обеспечивающих беспощадное подавление сопротивления буржуазии. Красный террор послужил прямым ответом диктатуры пролетариата на белый террор русской и иностранной буржуазии. В. И. Ленин в «Ответе на вопросы американского журналиста» дал исчерпывающую характеристику мероприятий Советского государства в области подавления сопротивления эксплуататоров: «После революции 25 октября (7 ноября) 1917 г. мы не закрыли даже буржуазных газет, и о терроре не было и речи. Мы освободили не только многих министров Керенского, но и воевавшего против нас Краснова. Лишь после того, как эксплуататоры, т. е. капиталисты, стали развертывать свое сопротивление, мы начали систематически подавлять его, вплоть до террора. Это было ответом пролетариата на такие поступки буржуазии, как заговор совместно с капиталистами Германии, Англии, Японии, Америки, Франции для восстановления власти эксплуататоров в России, подкуп англо-французскими деньгами чехословаков, германскими и французскими — Маннергейма, Деникина и пр. и т. п. Один из последних заговоров, вызвавших «изменение», — именно усиление террора иротив буржуазии в Петрограде, — был заговор буржуазии, совместно с эсерами и меньшевиками, о сдаче Петрограда, захват офицерами-заговорщиками Красной Горки, подкуп английскими и французскими капиталистами служащих в швейцарском посольстве наряду со многими служащими русскими и пр.»52.

В осуществлении мер подавления сопротивления буржуазии и ее агентуры В. И. Ленин требовал решительности, меткости, быстроты репрессии. Именно эти качества В. И. Ленин отмечал в деятельности ВЧК, выступая с речью перед сотрудниками Всероссийской Чрезвычайной Комиссии. «Для нас важно,— говорил В. И. Ленин,— что ЧК осуществляют непосредственно диктатуру пролетариата, и в этом отношении их роль неоценима. Иного пути к освобождению масс, кроме подавления путем насилия эксплуататоров,— нет. Этим и занимаются ЧК, в этом их заслуга перед пролетариатом»53. Требование суровой, быстрой, меткой репрессии красной нитью проходит через все высказывания В. И. Ленина по вопросу о задачах советских карательных органов. И одновременно В. И. Ленин требовал даже в условиях иностранной военной интервенции и ожесточенной гражданской войны строжайшего соблюдения советских законов, шла ли речь о мерах, применяемых народными судами или революционными трибуналами, или о мерах, применяемых органами ВЧК. В «Письме к рабочим и крестьянам по поводу победы над Колчаком», написанном в августе 1919 года, В. И. Ленин уделил особое внимание задаче соблюдения и укрепления революционной законности. «На примере колчаковских побед в Сибири и на Урале мы все видели ясно, как малейший беспорядок, малейшее нарушение законов Советской власти, малейшая невнимательность или нерадение служат немедленно к усилению помещиков и капиталистов, к их победам»54.

В. И. Ленин указывал, что «малейшее беззаконие, малейшее нарушение советского порядка есть уже дыра, которую немедленно используют враги трудящихся,— есть зацепка для побед Колчака и Деникина»55.

Значение этих положений В. И. Ленина исключительно важно для развития и формирования основных принципов советского уголовного права и уголовной политики.

Одной из важнейших задач Советской власти была непримиримая борьба со всеми проявлениями дезорганизации, анархии, стихии. «Старое общество было основано на таком принципе, что либо ты грабишь другого, либо другой грабит тебя, либо ты работаешь ня другого, либо он на тебя, либо ты рабовладелец, либо ты раб. И понятно, что воспитанные в этом обществе люди, можно сказать, с молоком матери воспринимают психологию, привычку, понятие — либо рабовладелец, либо раб, либо мелкий собственник, мелкий служащий, мелкий чиновник, интеллигент, словом, человек, который заботится только о том, чтобы иметь свое, а до другого ему дела нет»56. В. И. Ленин не раз говорил о том, что трудящиеся не были в капиталистическом обществе отделены «китайской стеной» от этого общества со всеми его навыки- ми, традициями, психологией. В силу этого у известной части населения в условиях Советского государства сохранились пережитки, вредящие делу социалистического строительства. В борьбе с этими пережитками Советская власть применяла меры убеждения и меры принуждения, не останавливаясь в нужных случаях и перед применением суровых мер репрессии в отношении спекулянтов, мародеров, дезертиров. Говоря о мерах укрепления дисциплины в армии, В. И. Ленин указывал, что «если кто-либо свои собственные интересы, интересы своего села, группы ставил выше общих интересов, его клеймили шкурником, его расстреливали, и этот расстрел оправдывался нравственным сознанием рабочего класса, что он должен идти к победе. Про эти расстрелы мы открыто говорили, мы говорили, что мы насилие не лрячем, потому что мы сознаем, что из старого общества без принуждения отсталой части пролетариата мы выйти не сможем»57. На протяжении 1919—

1920 гг. В. И. Ленин неоднократно раскрывал классовую природу тяжких преступлений и требовал беспощадной кары всех тех, кто, нарушая советские законы, совершал посягательства на интересы трудящихся масс.

О развитии советского уголовного законодательства в 1917—1921 гг. позволяют судить следующие данные, разработанные нами, хотя и не претендующие на исчерпывающую полноту. В этот период в «Собрании узаконений» было опубликовано более 400 декретов и постановлений, в которых содержались уголовноправовые нормы58.

По своему содержанию декреты и постановления различались весьма существенно. В 1917—1918 гг. целый ряд декретов был посвящен борьбе с контрреволюцией. Они охватили по сути дела все основные формы контрреволюционных преступлений, распространенных в тот период, а также в период иностранной военной интервенции и гражданской войны. В 1919—1920 гг. уголовное законодательство пополнилось большим числом актов, направленных на борьбу с воинскими преступлениями, в особенности с дезертирством, и с иными преступлениями против обороны. Тогда же был издан ряд декретов, направленных на борьбу с преступлениями, нарушающими интересы народного хозяйства. Такая же картина наблюдалась и в 1921 году.

Таким образом, основная тенденция развития советского уголовного законодательства в 1917—1922 гг. состояла в создании норм особенной части. Характерной особенностью законодательства было отсутствие точных дефиниций составов преступлений, как и в большинстве случаев — отсутствие указаний на конкретные санкции. Отмеченная особенность уголовного законодательства в те годы воспринималась некоторыми деятелями советской юстиции, в особенности работниками революционных и военно-революционных трибуналов, как якобы сущность советского уголовного права, которое, как они полагали, и в дальнейшем будет развиваться без уголовного кодекса или хотя и на основе уголовного кодекса, но без точного определения в нем мер наказания за отдельные виды преступлений.

В рассматриваемый период главное внимание уголовного законодательства было обращено на развитие особенной части, но в НКЮ постепенно вставал вопрос о разработке общих принципов советского уголовного права. Этот вопрос возник еще в 1918 году, к нему не раз возвращались в 1919—1920 гг., пока на очередь не встал вопрос о создании первого советского уголовного кодекса.

Если говорить о разработке общих принципов советской уголовной политики и права, то в рассматриваемый период можно наметить три основных этапа.

Первый этап — с конца ноября 1917 года до конца 1918 года: от первого декрета о суде до Положения о народном суде; от допущения, с целым рядом существенных ограничений, применения некоторых старых законов до категорического запрещения судам ссылаться в .приговорах на законы свергнутых правительств.

Второй этап — с конца 1918 года до конца 1919 года: от Положения о народном суде до «Руководящих начал по уголовному праву РСФСР»; от признания руководящим принципом борьбы с преступностью революционного социалистического правосознания и положений декретов Советской власти до разработки и утверждения общих принципов советской уголовной политики и права в «Руководящих началах».

Третий этап — с конца 1919 года до весны 1921 года: от «Руководящих начал» до подготовки первых проектов Уголовного кодекса РСФСР; от определения общих принципов советского уголовного права до первых проектов кодификации уголовного законодательства, приводящих в единую систему Общую и Особенную части Уголовного кодекса.

В первые же дни Великой Октябрьской социалистической революции возник и был решен чрезвычайно важный вопрос об отношении пролетарской революции к старому праву. Его решение было предложено в трех вариантах: сохранение, с частичными изменениями,

старого права (предложения и последующие проекты левых эсеров, которые в первые месяцы революции входили в состав Совета Народных Комиссаров н ВЦИК); полная и немедленная отмена всех старых законов (предложение П. И. Стучки и М. Ю. Козловского); допущение частичного применения старых законов с рядом существенных оговорок и с предоставлением советскому суду права основываться в своих пригово- pax на революционном социалистическом правасозна- нии, в соответствии с декретами Советской власти (редакция, предложенная В. И. Лениным).

Как известно, предложение В. И. Ленина и его формулировка декрета о суде № 1 были одобрены н ириняты Советом Народных Комиссаров. П. И. Стучка полностью присоединился к ленинскому тексту и в дальнейшем неуклонно его придерживался.

По поручению Совета Народных Комиссаров А. В. Луначарский выступил в «Правде» 1 декабря 1917 г. со ?статьей «Революция и суд». Эта статья имела большое политическое звучание. К сожалению, наши исследователи обычно лишь упоминают ее, не раскрывая ее содержания. Между тем она несомненно заслуживает серьезного внимания как важный исторический документ— первое после победы Октябрьской революции выступление в печати — о принципах революционного социалистического права пролетариата.

Выясняя классовую природу государства, права, правосудия, А. В. Луначарский доказал, что пролетариат является «поборником несравненно более высокого права, чем обветшалое, окостеневшее право устарелого строя, являющееся сторожевым псом захватчиков и эксплуататоров». Революционный пролетариат вместе с победой приносит новое правосознание, новое правосудие, новые правовые и нравственные представления. «Сама революция есть факт великого противопоставления нового права — старому, акт народного массового суда над ненавистным строем привилегированных». Одной из задач пролетарской революции было уничтожение старого суда. Народ не мог сохранять старый суд и старые законы. Вот почему победоносный народ должен немедленно приступить к созданию новых судов и нового уложения, к созданию их на практике, вначале ощупью, руководствуясь своей революционной совестью и лишь постепенно формулируя новое право и выкристаллизовывая новые прекрасные и прочные формы истинно народного суда.

Отвергая в принципе возможность рецепции буржуазного права, основанного на абсолютном признании частной собственности, А. В. Луначарский считал, что революционный народ России в создании нового права и суда пойдет собственным путем.

Предвидя возражения буржуазных юристов, противников создания нового суда и нового права революционным путем и являвшихся поборниками «непрерывности правового порядка», А. В. Луначарский прибег к удачному приему — он привел ряд высказываний видных буржуазных правоведов, в частности Менгера и Петра- жицкого, Еллинека и Кнаппа, для подкрепления своей позиции. «Мы приглашаем наших врагов, прежде чем они пустят в ход свои полемические перья, прочесть те несколько цитат из признаваемых ими авторитетов, которые написаны словно вчера, словно специально в защиту той формы обновления судов, к которой вынуждают нас обстоятельства великого переживаемого нами времени. Мы приглашаем друзей наших послушать, что говорят подлинные ученые, отнюдь не «большевики», о революционном правотворчестве». Используя высказывания названных буржуазных правоведов о смене права г. различные исторические эпохи, пользуясь их терминологией, А. В. Луначарский в заключение своей статьи писал: «Вывод ясен: народ несет с собой новое интуитивное право, которое требует от него прежде всего истребления оргалов старого права, ощущаемого им как величайшая и сплошная несправедливость. Это интуитивное право, отражающее собою классовые интересы масс и соответствующее создающемуся новому хозяйственному укладу, могут отчетливо сформулироваться лишь в процессе непосредственного правового революционного творчества. Таков закон революций и прежде всего великих переворотов, не имеющих прецедентов. Долой суды мумий, алтари умершего права, долой судей-банки- ров, готовых на свежей могиле безраздельного господства капитала продолжать пить кровь живых. Да здравствует народ, создающий в своих кипящих, бродящих, как молодое вино, судах право новое — справедливость для всех, право великого братства и равенства трудящихся!».

Статья А. В. Луначарского имела огромное принципиально-политическое значение; она сыграла важную роль в пропаганде идей социалистического права, в становлении нового, советского суда. Несомненно прав П. Г. Мишунин, когда он отвергает попытки рассмотрения этой статьи, как и первого декрета о суде, в качестве преломления на советской почве идей так называемой психологической теории права (см. его «Очерки по истории советского уголовного права 1917—1918», М., 1954, стр. 40—41).

Широкие массы трудящихся с удовлетворением приняли сообщение о создании советских, подлинно народных судов и революционных трибуналов.

Иначе реагировали на первый декрет о суде представители буржуазной юриспруденции, притом не только бывшие чиновники судебного ведомства и адвокаты, но и ученые-юристы, представители «академической» правовой науки. В оппозиции находились и представители партии левых эсеров, входившие одно время в Совет Народных Комиссаров и во ВЦИК. Деятелям советской юстиции пришлось вести острую идеологическую и организационную борьбу с противниками ленинской линии уголовной политики. Эта борьба велась не только вокруг первого и второго декретов о суде и инструкции революционным трибуналам, не только в связи с конкретными действиями левоэсеровского руководства НКЮ, но и «округ проекта «Уголовного уложения русской революции», который по предложению тогдашнего наркома юстиции левого эсера Штейнберга скоропалительно был составлен путем несложной операции над царским Уложением 1903 года. После «выхода» левых эсеров из правительства у руководства НКЮ отпала необходимость в реставрации царского Уголовного уложения, но в последующие годы не раз возникал вопрос о возможности использования в большей или меньшей мере материалов старого Уложения. Таким образом, острота идеологической борьбы, которую вели руководители советской юстиции, не ослабевала и в последующее время.

По мере накопления законодательного опыта и обобщения материалов практической уголовной политики в НКЮ все бол>ее назревал вопрос о разработке общих положений советского уголовного права, которыми должен был руководствоваться суд, а также вопрос о систематизации многочисленных норм Особенной части уголовного законодательства, содержащихся в декретах и постановлениях ВЦИК и СНК и отдельных народных комиссариатов. Этот вопрос сделался центральным на втором этапе, условно определенном нами как период от конца 1918 до конца 1919 года. Имелось в виду не только разработать «наказ» для судей, который ориентировал бы их в общих принципах советской уголовной политики и права, но и приступить к систематизации всего уголовного законодательства. Сложность осуществления задачи состояла в том, что у деятелей ?советской юстиции не было еще достаточного опыта в проведении подобной работы. Обращение же к представителям старой «академической» науки неуклонно приводило к той или иной «рецепции» идей и положений буржуазного уголовного права, что было, конечно, неприемлемым. Нельзя упускать из виду, что у многих работников юстиции теоретический багаж был сильно отягощен «балластом старого права», как говорил П. И. Стучка, и их искания в области теории советской уголовной политики нередко приводили к неправильным выводам. В борьбе за марксистскую теорию уголовной политики и права выковывался первый, столь исторически важный документ, как «Руководящие начала по уголовному праву РСФСР», созданный М. Ю. Козловским при участии П. И. Стучки.

На третьем этапе (конец 1919 г.— весна 1921 г.) перед НКЮ встала задача подготовки проекта первого советского Уголовного кодекса. Идея создания такого кодекса и раньше возникала у руководителей советской юстиции вопреки мнению некоторых юристов, считавших, что создание уголовного кодекса якобы противоречит самой природе пролетарского права. Такова, например, была точка зрения некоторых работников революционных трибуналов. В 1920 и в особенности в начале 1921

года работы в области подготовки проекта Уголовного кодекса РСФСР начали усиленно развиваться. И здесь вновь пришлось столкнуться с попытками «рецепции» буржуазного уголовного права, с попытками внесения в советское право идей буржуазной социологической школы и т. д.

Возобновляя попытки «перелицовки» царского Уложения, подводя под них традиционную, чисто буржуазную концепцию, делались «рекомендации», призывавшие к реставрации, хотя бы частичной, норм Уложения 1903 года. Попытка обращения руководства НКЮ к представителям старой «академической» нау^и привела к созданию двух проектов, основанных на принципах и положениях буржуазной уголовно-социологиче- ской школы (проект Общеконсультационного отдела НКЮ и проект секции судебного права и криминологии Института советского права). Оба эти проекта были отвергнуты коллегией НКЮ в результате критики со стороны П. И. Стучки, М. Ю. Козловского и Д. И. Курского.

После изложения общих исторических предпосылок создания советской уголовной политики и уголовного права следует обратиться к освещению взглядов тех руководителей советской юстиции, чья практическая н научная деятельность, руководимая В. И. Лениным, заложила их основы.