Глава V ДОВОДЫ ПРОТИВ ВОЗРАЖЕНИЙ И ЗАБЛУЖДЕНИЙ, СВЯЗАННЫХ С САМИМ ТЕРМИНОМ «СОЦИАЛЬНОЕ ПРАВО»

Существует очень широко распространенное возражение против данного термина: «Социальное право! С первого взгляда эти два соединенных между собой термина кажутся бессмыслицей или по меньшей мере плеоназмом... Право, которое регулирует отношения между людьми в обществе, которое предъявляет к общественной деятельности свои требования, является... не чем иным, как синтетическим разрешением социальных вопросов. В этом смысле все проблемы правоведения являются социальными вопросами, а разрешающее эти вопросы право заслуживает названия социального права.. .»,248 А вот как выглядит наш ответ. Никем не может быть оспорено, что право есть явление общественной жизни. И это правда, хоть и довольно-таки тривиальная. Более того, мы видели, что для того чтобы прийти к пониманию феномена права в целом, необходимо выйти за пределы индивидуалистических и односторонне-универсалистских трактовок социального бытия; нужно подняться до синтеза универсализма и индивидуализма и внедрить в саму структуру права принцип конкретной тотальности. Основываясь именно на этой методологической базе, мы могли наблюдать, что «социабельность» — связь в рамках тотальности — выражается разными способами, среди которых мы выделили два основных типа, указывающих на два противоположных направления в рамках одной и той же синтетической тотальности: социабельность через единство (частичное слияние) и взаимное проникновение и социабельность через взаимное ограничение и уравнение.

Принадлежащие к различным направлениям социологи всегда выделяли различные проявления социабельности: например, Дюркгейм противопоставлял солидарность на основе сходства (или механическую солидарность) солидарности на основе различия (или органической солидарности); Теннис противопоставлял «общину» и «общество», отождествляя первую с «органической тотальностью», а второе — с «договорным отношением» или механической суммой членов.249

Другие социологи (например, М.

Противопоставление социального и индивидуального права является лишь юридическим выражением противопоставления двух выделяемых нами необходимых видов социабельности. Общая характеристика права как явления социальной жизни («социабельности в целом») совершенно не проливает света на поставленную идеей социального права проблему. А поскольку кажется бесспорным, что социабельность через взаимное проникновение и слияние сознаний является более интенсивной, чем социабельность через взаимное ограничение и уравнивание, то естественно, что соответствующее этой более интенсивной форме социабельности право заимствует прилагательное «социальное». 2.

Те, кто отказываются мыслить иначе, чем в категориях правового индивидуализма, иногда заменяют неприемлемое для них понятие социального права на понятие субъективного индивидуального права, которое принадлежит социальной группе, выступающей вовне в качестве простой структурной единицы. «Социальное право» здесь понимается просто как сфера свободы, закрепляемая за юридическим лицом в его «отношениях с Другими»: с другим юридическим лицом или индивидом. Если в то же время отождествлять коллективность как явление с государством (рассматриваемым в качестве индивида в широком смысле, поглощающего множество своих членов), то это приводит к смешению подобного «квазисоциального права» со всесильной властью.

Другой ряд заблуждений обязан своим происхождением трактовке понятия социального права в русле философии позитивизма или даже утилитаризма. Предполагается, что «социальное» по необходимости означает «эмпирическое» или даже «чувственно воспринимаемая материя», а под «социальным правом» здесь понимается право, которое не имеет никакой иной задачи, кроме обслуживания разнообразных потребностей реальных обществ, служения «социальному интересу», «групповой пользе»252 и т. п.; короче говоря, этим термином обозначается право, полностью оторванное от справедливости. Нет ничего более далекого от «социального права» в том смысле, в каком мы понимаем данный термин, чем подобная концепция! Прежде всего она основывается на совершенно ошибочном понимании социабельности. Духовное, идеальное, рациональное может обладать характером «социального» так же, как и эмпирического. В частности, высший принцип нравственности, трансперсональный поток креативной деятельности в ее оживотворенной вечности имеет по сути социальный характер, поскольку такой поток является сверхсознательным и включает в себя все индивидуальные и коллективные сознания в качестве входящих в него моментов и его сущностного содержания. Собственно социальный характер свойствен в равной степени и выражению данного потока в моральном идеале, и справедливости, которая «социальна» вдвойне и по своему социальному содержанию, и по выполняемой ею роли посредника между идеальной нравственной социа- бельностью и реальной социабельностью.

Мы уже имели возможность опровергнуть заблуждение, состоящее в отождествлении (под влиянием идей JT. Дюги) «социального права» с «объективным правом» и в отрицании «субъективного права» как метафизического предрассудка.253 4.

Четвертый разряд заблуждений вызван одним из многочисленных значений термина «социальное», связанного с неблагоприятной ситуацией, в которой в обществе находятся более экономически слабые классы, или, иными словами, с «социальным вопросом». В этом смысле некоторые авторы понимают под термином «социальное право» комплекс правовых норм и особенно издаваемых государством законов, которые защищают слабые и обездоленные слои общества. Легко увидеть, что подобное понятие социального права не имеет никакого четкого юридического содержания, так как оно представляет собой лишь агломерат совершенно различных структур и относится к разным отраслям права (государственное право и автономное право в различных проявлениях, с одной стороны, и гражданское, административное, трудовое, уголовное, конституционное право, с другой стороны); данный агломерат оказывается созданным исключительно исходя из той цели, которой служат соответствующие предписания.

Легко заметить, что подобная телеологическая концепция «социального права», сформированная специально с точки зрения государственной «социальной политики», совершенно не должна смешиваться с чисто теоретической идеей права социальной интеграции, которое в силу своей внутренней правовой структуры противопоставляется всем иным видам права.254

Современный немецкий правовед В.

Особое право социальных групп у Каскеля обозначает либо (в большинстве случаев) особые привилегии, предоставленные наемным работникам законодательством государства (без разделения разных форм государства), либо автономное право аннексированных государством групп, либо «чистое социальное право» в употребляемом нами смысле. Совершенно различные правоположения собраны здесь вместе в силу теологических соображений и без какого-либо усилия для их уточнения в юридическом плане.

С тем большей энергией мы должны настаивать на исключении из идеи социального права всякого теологизма, поскольку, как нам известно, имманентная структура права может служить основой для плодотворного разрешения практических проблем только после своего теоретического определения и освещения под углом зрения своей чисто интегративной функции. 5.

Пятая группа заблуждений связана с пониманием социального права как одного из видов естественного права. Так, например, декан университета Нанси Франсуа Жени, говоря о трудностях, связанных с закреплением содержания «естественного права», отмечает: «Невозможно распознать главенствующий постулат социального права, который все более сдерживает и корректирует эксцессы индивидуализма, без того, чтобы до настоящего времени было предпринято хоть малейшее усилие к фиксации внимания на действии этого права».257 В этом смысле «социальное право» является лишь постулатом, «нравственным принципом критики позитивного права», но не настоящим правом. Поэтому социальное право не относится к правовой действительности, а представляет собой только идеал, к которому можно постараться направить позитивное право. Выше мы попытались продемонстрировать, что всякая оценка права с точки зрения идеала ведет за пределы сферы права, поскольку сама по себе справедливость не является собственно идеалом (идеал же может быть исключительно моральным). Нам кажется, что понятие естественного права, особенно когда его рассматривают в качестве некоего «постулата», противоречит самой сущности права. Утверждать же, что «социальное право» возможно только как «постулат» естественного права, означает не что иное, как отрицание существования социального права. Даже если и допустить существование такого права, то подобное «социальное право» не имело бы никакой четкой правовой структуры: оно было бы применимо как для этической критики позитивного права интеграции, так и для критики позитивного права координации и субординации. В конце концов, даже если признать существование естественного социального права, то отсюда отнюдь не следует, что существует также и позитивное социальное право. Например, представители основной школы естественного социального права ХУІІ-ХУІІІ вв., такие, как Гроций, Лейбниц, Вольф, Нетгельбладт и их ученики, о которых мы будем говорить в следующей главе, развили всю теорию позитивного социального права, опирающуюся на естественное социальное право (трактуемое здесь не как постулат, а как действенный элемент самой правовой действительности).

Подчеркнем еще раз, что исследуемая здесь нами структура социального права не имеет никакого отношения к проблеме естественного права в любых его видах. Речь идет об одном из важных секторов позитивного права («формального» или «интуитивного»), рассматриваемых как существующая в действительности правовая реалия. 6.

Иногда термину «социальное право» придается смысл общего предмета изучения права с точки зрения социологии, в рамках которого право помещается среди других социальных явлений путем определения взаимных связей и отношений данных явлений.258 В такой терминологии речь идет

о некоем методе, а не о явлении с четкой структурой — в этом смысле все право в целом должно рассматриваться как «социальное»: право координации и субординации в той же степени, что и право интеграции. Выше мы показали, в каком смысле понятие социального права предполагает расширение самих рамок исследования, расширение обычно используемой в правоведении методологии и каким образом эта методология путем выхода за пределы противопоставления нормативизма и социологизма отличается от собственно «социологии права», оказывающейся подчиненной рассматриваемой методологии. Здесь представляется важным особо подчеркнуть, что идея права социальной интеграции в рассматриваемом нами виде конституирует строгую имманентную структуру, противопоставляемую другим структурам и существующую отдельно от изучаемого ею объекта1'''11 (теория права, социология права, энциклопедия права); данная идея предполагает как раз обратное желанию некоторых теоретиков сформировать социальное право как специфический объект «социологии права». Наша идея права интеграции основывается не на отделении «социальной функции» права от его структуры как внешних по отношению друг к другу, а на введении этой «социальной функции» в рамки самой структуры права; противопоставление права интеграции, координации, субординации является лишь юридической конструкцией, характеризующей различные социальные функции права.

Так, применительно к современности в своей весьма ценной работе Карл Реннер противопоставляет «социальную функцию» права («социальное право») сущности этого права, причем Реннер понимает такую сущность с этатистских

и, в принципе, индивидуалистических позиций (как волю государства, подчиняющую себе волю отдельных индивидов). Реннер приходит к следующему выводу: «функция» права собственности в условиях капиталистического режима полностью изменилась и с «социальной точки зрения» представляет собой право управления массой наемных работников, объединенных в ассоциации доминирования, тогда как с «юридической точки зрения» право собственности остается полностью координирующим.259 На это мы возражаем указанием на недостаточность подобного анализа; полностью соглашаясь с фактом указанной эволюции, мы утверждаем, что новое управленческое право, которым располагает капиталист, может и должно пониматься и формироваться с позиций права. Ведь изменилась не только «социальная функция» права собственности, но вместе с ней изменилась и сама структура этого института права. Вместо индивидуалистического правопорядка мы имеем дело с правом интеграции некоего предприятия, представляющего собой тотальность, которая обслуживается индивидуалистическим правом и соответственно трансформируется в субординирующий правопорядок. Исходя из этого, категория «социальное право» в том виде, в каком мы ее понимаем, позволяет с точки зрения права объяснить те явления действительной жизни права, наблюдение которых Реннер считает возможным только в случае выхода из сферы юридической в сферу социологическую. 7.

Иногда термином «коллективное право» обозначаются явления, весьма близкие к тем, которые мы понимаем под термином «социальное право». Во Франции выражение «коллективное право» было введено, насколько нам известно, Эммануэлем Леви,260 не сумевшим точно сформулировать значение этого термина.261 В дальнейшем особенно благоприятной для судьбы данного термина оказалась его связь с теорией «коллективных трудовых соглашений»,262 которую мы сами считаем одной из важных сфер применения идеи социального права в рассматриваемом нами значении. Затем выражение «коллективное право» получило широкое распространение в послереволюционной Германии, где оно преимущественно использовалось для характеристики новых институтов трудового права; в этом смысле часто говорят о «коллективном трудовом праве», которое противопоставляется «индивидуальному» или «договорному» праву, регулирующему тот же предмет. Согласно данной терминологии22" «коллективное право» обозначает все те правовые ситуации в рамках трудовых и иных отношений, в которых заинтересованные лица выступают не в качестве изолированных индивидов, а в качестве некоей тотальности (неважно, будет ли это организация работников в структуре предприятия, созданная для выборов заводских советов и создающая в силу коллективных трудовых договоров обязательства даже и для третьих лиц, либо профсоюзное право, право касс взаимопомощи, либо, наконец, право, регламентирующее режим совместно управляемой собственности263 (которую мы назвали федералистской)). К термину «коллективное право» (а не к освященному традицией термину «корпоративное право») здесь прибегают потому, что в большинстве случаев речь идет о непризнанных во внешней сфере в качестве юридических лиц тотальностях, которые зачастую даже не имеют организованной формы, несмотря на то что они играют непосредственную роль в правоотношениях (например, масса работников — как членов, так и не членов профсоюза, которые задействованы в коллективном соглашении).

Понятие «коллективное право» в силу того, что оно игнорирует все остальные сущностные характеристики социального права, оказывается одновременно и более широким, и более узким, чем используемое нами понятие права интеграции (два этих термина можно сравнить с двумя взаимно пересекающимися окружностями). Понятие «коллективное право» уже понятия «социальное право» в силу того, что оно обычно противопоставляется «общему праву» и рассматривается в качестве права, регулирующего исключительно те тотальности, которые обладают партикулярным характером.264 И в то же время данное понятие намного шире понятия «социальное право», поскольку оно зачастую включает в себя многочисленные случаи, когда тотальности, участвующие в правоотношении, регламентируются не своим собственным автономными правом, а неким навязываемым извне гетерогенной по отношению к данной тотальности властью правопорядком: либо законодательством государства (например, защита труда в силу закона или навязывание тарифов в какой-либо из отраслей промышленности со стороны государственного органа), либо распорядительной волей хозяина, обязательной для тотальности (ассоциации доминирования, например, распорядок дня в мастерской, установленный односторонним волеизъявлением хозяина).

Понятие «коллективное право» не предоставляет никакого критерия для разграничения «права интеграции» и «права субординации»; «государственного права» и «автономного права» (не говоря уже о различии общества и государства), что делает это понятие нечетким и зыбким. Термин «коллективное» имеет двойное значение и может обозначать как конкретную тотальность, так и коллективизм, в рамках которого тотальность понимается как неразложимое единство, поглощающее своих членов, — как «централизованный» индивид в широком смысле (искажение социализма, выразившееся в стремлении к централизации). Поэтому в борьбе против «правового индивидуализма» и его тени — этатизма данный термин кажется нам менее пригодным для такой борьбы, чем термин «социальное право». 8.

Нам остается только проанализировать ту концепцию понятия «социальное право», которая хотя и полностью отличается от нашей, но тем не менее не отделена от нее полностью. Эта концепция заключается в понимании социального права как той сферы, в которой публичное и частное право взаимопересекаются и создают синтез с тем, чтобы сформировать новое понятие, занимающее промежуточное положение между двумя вышеназванными видами права. Данная концепция, корни которой можно найти уже в некоторых намеках школы французских солидаристов и которая оказалась широко распространена в современной доктрине трудового права в Германии, имеет множество нюансов: это «наполовину публичное и наполовину частное» право можно рассматривать либо как третий вид права, обладающий совершенно оригинальной юридической структурой,265 либо как простой сплав частного и публичного права, формируемый в терминах институтов частного права,266 либо, наконец, исключительно как переходный исторический период, симптоматичный для процесса постоянного роста публичного права, которое постепенно растворяется в праве частном.267 И только в первом случае понимание термина «социальное право» затрагивает проблему права интеграции в том смысле, в котором мы его понимаем. По сути же, речь идет о признании существования некоей правовой действительности, для которой в силу ее имманентной структуры становится неприменимым традиционное противопоставление публичного и частного права.268

Из изложенного выше нам хорошо известно, по поводу каких сфер правовой действительности здесь возникает вопрос: речь идет о праве, которое в случае коллизии с государственным правопорядком оказывается равным ему либо его превосходит; о независимом от государства и не подчиненном ему праве; о чистом и независимом праве. Лишь к этому праву неприменимо формальное противопоставление публичного и частного права; во всех остальных случаях термины двух данных противоположностей: социальное и индивидуальное право (структурное различие); публичное и частное право (формальное различие) оказываются полностью взаимозаменяемыми.

Отсюда становится видно, что понимание социального права как третьего вида права, наряду с публичным и частным правом, оказывается повинно в двойной ошибке: здесь происходит смешение независимых друг от друга формальной и материальной противоположностей, термины которых являются взаимозаменяемыми; здесь в качестве отличительного признака самого социального права берется внешнее проявление того обстоятельства, что определенные слои этого права освобождаются от опеки государственного правопорядка. Поэтому данную концепцию можно рассматривать как симптом развития некоторых важных секторов чистого и независимого социального права, которые становятся все более заметными; но она ровным счетом ничего не добавляет к определению имманентной юридической структуры этого права. 9.

Само количество возражений, заблуждений, смысловой неясности, которые следуют за термином «социальное право» и которые мы постарались устранить, могло бы дать почву и для последнего возражения. Спрашивается, зачем же выбирать такой термин, который требует столь трудоемких предварительных объяснений; почему бы не поискать другой, более удачный и менее двусмысленный термин? Вот наш ответ: вопрос о терминологии может дискутироваться постоянно, и поэтому мы сами уточняем выражение «социальное право» термином «право интеграции». Однако можно сказать, что безальтернативна вся научная терминология, и особенно терминология общественных наук, зачастую используемая для обозначения тех явлений, которые приводят в действие все человечество и которые сами становятся действительными силами исторической жизни — она сама навязывает себя. Термин «социальное право», который сегодня у всех на устах: и у великих правоведов современности (Гирке, Салейль, Ориу, Дюги), и у реформаторов экономики, и у политиков (этот термин можно найти в программах Всеобщей Конфедерации Труда, у представителей английского гильдейского социализма, у Жоресати и др.), и у беспристрастных наблюдателей правовой жизни наших дней,269 является одним из тех терминов, которые с необходимостью себя навязывают. Употребление данного термина оказывается тем более обоснованным, что он имеет долгую и славную историю и что этот термин с XVII по последнюю четверть XIX в. служил для ряда мыслителей (чьи доктрины мы будем изучать ниже) для обозначения того же самого комплекса проблем, который связываем с данным термином и мы. Исходя из этого, мы полагаем возможным считать оконченным спор о приемлемости термина «социальное право».