§ 2. Доктрины, рассматривающие правопорядок «общества», противопоставляемого государству

Длинная череда этих учений, начиная с Гроция и Лейбница до Прудона во Франции и Гирке в Германии, не ставит проблемы методологической социологии права, однако самопроизвольно делает значительный уклон в сторону изучения юридической типологии групп.

Гуго Гроций (1583-1645), отделивший appetitus societatis (лат. — стремление к общению. — Прим. пер.) и базирующиеся на нем communitates (лат. — общности. — Прим. пер.) от всех обязательных связей с государством, с одной стороны, и с corpus mysticum (лат. — мистическое тело. — Прим. пер.) — с другой, противопоставил этатитскому и религиозному монизму своих предшественников плюралистическую концепцию эквивалентных социальных порядков: международное сообщество, церковь, государства, а также отдельные группы внутри государств порождают свое автономное право, структура которого меняется в зависимости от типа группы.

Еще до Гроция Иоханнес Альтузиусхх',ш в своем труде «Политика» (1603) различал множество species consociatonis (лат. — видов союзов. —Прим. пер.) и соответствующих им механизмов правового регулирования. Однако он не смог полностью избавиться от определяющего влияния Аристотеля и остался верным ранее установленной иерархии групп, которую Гроций успешно разрушил своей теорией международного сообщества.

Великий философ Лейбниц (1647-1718) кроме математики всю жизнь занимался вопросами права, возобновив правовую типологизацию групп там, где остановился Гроций. Согласно Лейбницу, право направлено на «совершенствование общества существ, наделенных разумом», и связано в этом смысле с моралью, чье милосердие оно ослабило и ограничило логическими вычислениями; право всегда порождается реальной группой, вместе с которой оно и изменяется.

В небольшой, но чрезвычайно важной работе «Divisio societatum» Лейбниц выделил следующие группы, существующие наряду с международным сообществом, государством и церковью: домашние хозяйства, семейные общества, гильдии, страховые общества, религиозные братства, монастыри, деревни, города, регионы и т. д. Ни одна из этих групп не способна удовлетворить все потребности своих членов сразу; обязательно наличие некоторого числа равнозначных групп и федераций; только функциональный и территориальный федерализм в состоянии дать организованное выражение всему обществу в целом. Каждая группа порождает и обладает своим собственным jus societatis sive congruentium (лат. — право общества или право согласия. — Прим. пер.) — автономным законом интеграции в целое, правом мира и гармонии (Leibniz G. De tribus juris gradibus.

Вся власть происходит от jus societatis (лат. — социального права. — Прим. пер.), а все jus societatis предполагает наличие гармонии между равнозначными элементами; следовательно, объединения с целью господства, societas herilis inequalis (лат. — основанное на господстве общество неравных. — Прим. пер.) и право, которое они создают, возникают не в обычной жизни группы, а из-за ненормального раболепия перед правом индивидуальной собственности. Здесь Лейбниц касается проблемы микросоциологии права и противопоставляет социальному праву, действующему внутри каждой группы, межиндивидуальное право в форме jus proprietatis (лат. — право собственности. —Прим. пер.), являющееся преимущественно ограничивающим правом, скорее правом войны, а не мира, так как «interpersonam et rem... perpetuum est jus belli» (лат. — между вещами и личностями... существует постоянное право войны. —Прим. пер.). Право господства, которое, в принципе, следует применять только к отношениям между людьми и животными, возникает среди людей в том случае, когда социальная власть, исходящая от группы, попадает в зависимость от права собственности, которое через вещи и животных преуспевает в господстве над самими людьми. Эти тонкие исследования, открывающие большие перспективы, были у Лейбница почти подавлены метафизической теорией предустановленной гармонии, заранее исключающей непреодолимые и драматичные конфликты в бытии, в частности в социальной и правовой сферах бытия. Эта теория не позволила Лейбницу и дальше настаивать на утверждении о существовании противоречий между правовыми структурами «общества» и государства, с одной стороны, и между jus societatis и jus proprietatis — с другой.

Последователи Лейбница — Вольф, Икштадт, Дарье и в особенности Нет- тельбладт, — несмотря на свой несравненно больший догматический рационализм, несмотря на свой отказ от самых глубоких прозрений своего учителя, продолжали интересоваться правовой типологией групп, а их классификации соответствующих типов автономных правовых структур были система- тичнее и точнее, чем у Лейбница.

Неттельбладт настаивал на различии между jura socialia societatis (лат. — социальными правами общества. — Прим. пер.) — структурами автономного права, управляющими внутренней жизнью каждой группы, и внешним правом групп, регулирующим отношения в их рамках, — межгрупповым правом подобного же типа, что и межиндивидуальное право. Поскольку организованная фуппа представляет собой сложный правовой субъект со своей внутренней жизнью, nexus juridicus socialis (лат. — юридическая социальная связь. — Прим. пер.), она является простой социальной единицей в договорных отношениях с другими группами. Jus sociale societatis (лат. — социальное право общества. — Прим. пер.) является базисом для potestas socialis (лат. — социальной власти. — Прим. пер.), где государственная власть (Imperium) — это лишь один из типов среди множества других. На основе данных соображений Неттельбладт противопоставляет regimen societatis (лат. — социальный режим. — Прим. пер.) — блок экономических групп и их структур права — государственному механизму правового регулирования, regimen civitatis (лат. — гражданский режим. — Прим. пер.), и зависящим от него collegiapublica (лат. — государственные коллегии. — Прим. пер.). Неттельбладт предвидит возможность конфликтов и нестабильности в отношениях между этими двумя блоками.

А. Л. Шуцер, историк, статистик и юрист, сделал из этого вывод о существовании противостояния между b?gerliche Gesellschaft (нем. — гражданским обществом. — Прим. пер.) и государством как двумя независимыми правовыми структурами, где первая соответствует всем функциональным группам, а вторая — всем территориальным группам. Данное противостояние приобрело фундаментальное значение для дифференциальной социологии права и было глубже проанализировано рядом французских и германских мыслителей в первой половине XIX в.

Параллельно школе Лейбница-Вольфа в Германии, физиократы во Франции, вдохновленные философами Мальбраншем и Лейбницем, выдвинули понятие спонтанного правового порядка общества, понимаемого как самостоятельный по отношению к государственному порядку. Кенэ,ХХ|Х Летрос,ххх Дюпон де Немур,ХХХ1 Мерсье де ля Ривьерхххп благодаря своим рассуждениям

о «фундаментальном и сущностном порядке (экономического) сообщества», который государство не в состоянии изменить, благодаря осознанию того, что издаваемое государством право всегда уступает экономическому сообществу, одновременно стали основателями политэкономии и пропагандистами социологии права. Рассматривая такое экономическое сообщество не как комплекс отдельных групп, а как единое целое, не менее, чем государство, способное представлять общие интересы, данные авторы пришли к мысли о механизме общесоциального правового регулирования, соответствующего экономической жизни. Так, экономическое право не только не отстает от политического права, но опережает и превосходит его. По мнению авторов, в случае конфликта правовой механизм экономического регулирования аннулирует право, сформулированное государством. «Законы государства, — пишет Дюпон де Немур, — должны быть не более как актом признания базисного права социального порядка. Если законы суверена противоречили бы этому праву, они стали бы необязательными для всех». «Позитивное законодательство государства оказывается, таким образом, по сути своей подчиненным праву общества», — заключает Кенэ. Легко уловить и более глубокие идеи в этих формулировках, устанавливающих иерархию групп вопреки Аристотелю (для которого было характерно отсутствие исторического духа), — они указывают на существование основного противостояния формализованного и спонтанного уровней социальной и правовой жизни, а также на динамический антагонизм между политическим и экономическим аспектами общества.

Исследования по юридической типологии групп в форме противопоставления структур права социального и государственного порядка были возобновлены в XIX в. французскими социалистами Сен-Симоном и Прудоном и кружком германских философов: Фихте и Краузе и их последователями, а также «исторической школой юристов» и «германистами».

Фихте (1762-1814) просто отметил тот факт, что правовой порядок «общества» является бесконечно более богатым, чем правовой порядок государства, как по духовному содержанию, так и по его спонтанной жизненной силе. Он считал оправданным заключение о том, что моральный прогресс сделает государство бесполезным и «заставит его раствориться в обществе». Однако его ученик Краузе (1781-1832), резко ограничив идеализацию «общества» своего учителя, предложил одну из наиболее полных классификаций типов групп и соответствующих типов правовых структур. В своем труде «Прообраз человечества» (1811) Краузе утверждал, что «государство представляет собой только один из секторов жизни общества и что прочие объединения не подчинены государству, но согласуются с ним». Он различает три фундаментальных типа групп. Во-первых, комплексные общества, такие, как нация и международное сообщество; затем «основные группы», которые осуществляют всестороннее воздействие на жизнь их членов, такие, как семья или союз друзей, деревня или муниципалитет и их различные федерации; наконец, группы, служащие специальным целям, такие, как экономические ассоциации, церковь, государства, педагогические ассоциации и некоторые другие. Каждому комплексному обществу соответствует ряд основных групп, а каждой основной группе — множество групп с ограниченными целями. Право появляется не по чьему-то желанию, а порождается каждой из этих многочисленных групп, которые, таким образом, становятся первичными и объективными источниками плюрализма механизмов правового регулирования. Конфликты и балансы между этими структурами составляют жизнь права. Каждая группа создает свой механизм правового регулирования, который возможен лишь при условии, что каждый коллективный союз, будучи проникнутым индивидуализированным духовным призванием, осуществляет идеальную цель. Ведомый догматическим «панентеизмом», Краузе, бывший чрезвычайно реалистичным в своих устремлениях, похоже, не допускает, что группа может осуществлять отрицательные, а не положительные ценности. Смешивая суждения о сущем с ценностными суждениями, он полагает, что на базе юридической типологии групп возможно установить федералистский социальный идеал, действительный всюду и во все времена, идеал, основанный на стабильном и неизменном равновесии между различными правовыми структурами. Эта путаница, даже более выраженная у его учеников (Аренс и др.), не только не умеренная ни малейшим чувством исторического релятивизма, но и сопровождаемая абсолютным отождествлением форм социабельности, Geselligkeit (нем.) и типов групп, Verein, Verband, Bund (нем. — объединение, группировка, союз. — Прим. пер.), скомпрометировала социологические представления Краузе, столь ценные сами по себе.

Савиньи и Пухта, основатели «исторической школы юристов», оказавшей глубочайшее влияние на исследование права в XIX столетии, продолжили то же философское направление, что и Краузе (идеи Фихте), особо усилив иррациональные и романтические тенденции этого направления и следующее из них глубокое уважение к живой исторической реальности права. Согласно их учениям, действующее право развивалось только бессознательно, анонимно и спонтанно. Это развитие неизменно является медленным тихим процессом, аналогичным эволюции языка, исключающим возможные резкие потрясения как от государственного законодательства, так и от революций. Такая традиционалистская концепция генезиса права, «построенная исключительно через преемственность, постоянно и незаметно передаваемого последующим поколениям», сочетается с гораздо более глубокой идеей — идеей спонтанной структуры права неорганизованного общества, гибкого и изменчивого Volksrecht (нем. —народного права. —Прим. пер.), по отношению к которому государственное право бессильно и способно только признавать его наличие. К сожалению, Савиньи и Пухта свели конфликт между государственным правом и спонтанным живым правом к конфликту между законом и обычаем, который сам по себе является только процедурой заранее фиксированного формального признания социальной действительности права, переходящей по традиции процедурой par excellence (фр. — преимущественно. — Прим. пер.), исключающей любые нововведения. В то же время они отошли от исторической и социологической направленности своих работ, рассматривая римское право как вид «ratio scripta» (лат. — писаного разума. —Прим. пер.) и игнорируя другую близкую им правовую традицию — своеобразную традицию германского права. Германские правоведы (Безелер,хххш Маурер, Вильда, БэрХХХ|У) оказались в этом смысле более верными принципу исторического релятивизма, хотя и в немалой степени ограничили традиционализм своих предшественников. Эти правоведы подчеркнули, что спонтанность Volksrecht — права неорганизованного общества — может проявляться как в инновациях, так и в обычаях, и обратили внимание на важность автономных механизмов правового регулирования отдельных групп, дополняющих обычай. Но они не избежали новой и очень опасной формы идеализации: идеализации германского права, что в свою очередь затруднило их приближение к социологии права. Мы не будем останавливаться на исследовании гегелевской теории «объективного духа» и «гражданского общества», которая является не более чем диалектическим шагом в создании конституции всемогущего государства. По сравнению с вышеупомянутыми доктринами, эта теория не дала ничего нового с социологической точки зрения и фактически представляет собой значительный регресс по причине этатизма Гегеля, в сочетании с его приверженностью индивидуализму римского права.

Связь между исследованиями по правовой типологии групп и генетической социологии права, предугаданная в некоторых германских учениях, нашла особенно четкое выражение в доктринах французских социалистов Сен-Симона и особенно Прудона.

В работах Сен-Симона противопоставление государства и экономического общества — двух огромных блоков локальных и профессиональных группировок — занимает центральное место во всех рассуждениях. Если, подобно Фихте, он и приходит к предсказанию о растворении государства в обществе, «сопровождающимся окончательным установлением индустриального режима», то только благодаря своей технократической концепции в сочетании с верой в исключительную эффективность любви в социалистическом обществе. Тем не менее он повсеместно подчеркивает, что экономическое общество обладает своим собственным автономным механизмом правового регулирования, а «индустриальная конституция», согласно которой «правосудие коммерческое и промышленное» заменит государственные органы правосудия, для него является первым шагом на пути к организации будущего. Его атаки на право ограничиваются критикой принципов римского права, которое отражает абсолютизм и индивидуализм эпохи императоров, и неприменимы к современному обществу. Отношения между правопорядком государства и правовой структурой экономического общества меняются в зависимости от стадии развития комплексного общества. Государственное право доминирует в военные и метафизические эпохи; оно значительно ограничивается в период легизма и метафизики (инициированный в Средние века созданием свободных автономных городов и общин); оно играет подчиненную роль и почти исчезает в промышленную эпоху. С другой стороны, праио обычно шрает более важную роль в «критические периоды» социальной жишм, нежели в «органические периоды», одним из проявлений которых станет «им дустриальный режим». Вполне понятен социологический дух, прописывающий все рассуждения Сен-Симона. Однако генетический анализ преобладает во всех его идеях и угрожает подчинить себе истинную проблему правовой типологии групп.

Прудон (1805-1865), напротив, четко определяет первостепенное значение права как принципа, регулирующего нестабильное равновесие между непримиримыми противоречиями, составляющими всю социальную реальность Он проводит разграничение между общей социологией и социологией ирама, которую он помещает между учением о материальных силах и учением о коллективном разуме. В его социологии права доминирует проблема юридической типологии групп, хотя не обойден вниманием и генетический вопрос. Противостояние между государством и «обществом», по Прудону, предполагает противостояние между политическим и экономическим правом; мерное, по его мнению, ближе к праву войны, а не к праву мира и сотрудничества, и оп предсказывал в своих ранних работах растворение государства в обществе как победу права над силой. Но в зрелый период своего творчества, начиная с работы «Справедливость в революции и в Церкви», Прудон осознает утопизм своей прежней концепции и начинает освобождать структуру противопоставляемого государству общества от фальшивой идеализации. В ходе такой «очистки» он обнаружил множество группировок, составляющих социальную жичш., взаимно ограничивающих и дополняющих друг друга. Он различает группы производителей, потребителей, взаимопомощи, совладельцев, государства (понимая при этом государство как группу граждан), автономных публичных органов. Мыслитель пошел еще дальше и продемонстрировал, что каждая и ч этих групп является источником автономного и специфичного механизма правового регулирования. Правопорядок, порождаемый неэтатизированным обществом как единым целым и другими ассоциациями (кроме государства), намного шире, чем механизм регулирования экономического права — термин, который Прудон все же сохранил, наряду с мутуалистским правом, вероятно, для того, чтобы сделать понятным, что напряженные отношения, конфликты II нестабильное равновесие между различными правовыми структурами обычно приводят к антиномичному противопоставлению локальных групп (государство и публичные органы— «политическая федерация») и экономических групп («агропромышленная федерация»). Подобный антиномизм усиливается тем, что экономическая федерация должна базироваться на совместной собственности для оказания сопротивления безусловному принуждению государства. Используя данное исследование для проектов реформ, направленных на создание автономной «социальной конституции» экономики, основанной па «индустриальной демократии», Прудон принимает во внимание конкретные исторические обстоятельства (промышленная демократия заменяет «индустриальный феодализм» и сражается с угрожающим призраком «индустриальной империи» — фашизмом).

Это становится особенно очевидным в его методе рассмотрения проблемы собственности — здесь чрезвычайно удачно подчеркнута относительность типов собственности (римская, феодальная, капиталистическая, мутуальная). Прудон, несмотря на свой все усиливающийся релятивизм, так и не смог избавиться от стремления идеализировать неэтатизированное общество и его экономическое право. Догматический рационализм не позволил ему постигнуть изменчивость норм, разрешающих конфликты между различными правопорядками. Это ограничило его социологию права, поэтому, несмотря на глубокую идею антиномичного плюрализма в правовой реальности, мы должны назвать его доктрину предсоциологией.

В Германии во второй половине XIX в., после того, как Роберт фон Моль под двойным влиянием Краузе, Безелера и французских социалистов сформулировал проблему противостояния общества и государства, двое мыслителей, Отго фон Гирке и Лоренц фон Штейн, продолжили исследование правовой типологии групп. Штейн (некоторые из его теорий оказали влияние на марксизм) вывел свою доктрину из глубочайшего исследования социального движения во Франции и из комбинации теорий Фихте, Краузе и Гегеля. Он признал несовместимость экономического общества и государства, а также возможность их беспрекословной зависимости друг от друга. Несмотря на склонность к реализму, Штейн под влиянием Гегеля сконцентрировал все позитивное в государстве: по его мнению, государство было воплощением духовной активности и принципов равенства и свободы. Экономическое сообщество, предоставленное само себе, обязательно приведет к порабощению слабых, к объединению по принципам господства. Социальное право, возникающее из такого сообщества, является классовым правом, освящающим власть собственников над обездоленными***'' (хозяин и рабы, лорды и сервы, капиталисты и рабочие). Если экономическое сообщество доминирует над государством, то социальное право поглощает публичное право. Государство в свою очередь приобретает антиэгалитарный характер и не выполняет своего предназначения, состоящего в ограничении господства классов и в борьбе с вредными влияниями подобного господства. Растворение государства в экономическом обществе обязательно приведет к созданию кастового режима, чему история представляет много примеров. Однако государству снова и снова удается подняться над экономическим обществом и противопоставить антиэгалитаристскому социальному праву общества свое публичное право, и в особенности административное право, которое компенсирует социальное неравенство. Более того, подобное вмешательство государства в правопорядок экономического сообщества зачастую принимает форму создания децентрализованных публичных органов, осуществляющих экономическое самоуправление под патронажем и контролем государства (автономное право таких публичных органов представляет синтез системы социально-правового регулирования и преобладающего государственного права). Таким образом, государство и экономическое общество, находясь в состоянии постоянной борьбы и обмениваясь ударами, Stoss und Gegenstoss (нем. —удар и встречный удар. —Прим. пер.), время от времени поочередно берут верх друг над другом, иногда уравновешивают друг друга и в различной степени проникают друг в друга. Несомненно, Штейн обладал глубоким видением социальной реальности права и ее противоречивого динамизма, благодаря чему способствовал развитию как типологической, так и генетической социологии права. К сожалению, избежав опасности идеализации противопоставляемого государству общества, он впал в идеализацию государства, а именно в своего рода правовой этатизм. Согласно теории Штейна, право, соответствующее идее справедливости, следует искать исключительно в римской традиции, и само понятие права имеет исключительно индивидуалистическую основу, поддерживаемую государством. Штейн не смог увидеть, что каждая форма социабельности порождает свое собственное право и что каждый механизм правового регулирования совпадает с определенной группой (представляющей собой микрокосм видов права) и иногда может стать ассоциацией господства, а иногда эгалитарной ассоциацией.

Гирке, великий историк права товариществ, Genossenschaftsrecht (нем.) в Германии, начал изыскания в противоположном Штейну направлении; его дифференциальная социология права снова направлена на идеализацию автономного права групп в противоположность государству. Гирке охарактеризовал все организованные группы как субъекты их собственного автономного правопорядка, который регулирует их внутреннюю жизнь и представляет собой сложную коллективную личность, Gesamtperson (нем.) — синтез единства и разнообразия в конкретно взятой системе. Он провозгласил независимость права от государства и пошел еще дальше, развив систематическую классификацию типов коллективных личностей и их механизмов правового регулирования. Так, с одной стороны, Гирке противопоставляет коллективные личности, организованные по территориальному признаку, и среди них государство, коллективным личностям, сформированным по семейному принципу, а также по экстерриториальному принципу (экономические, профессиональные, религиозные), а с другой стороны, коллективные личности, основанные на сотрудничестве, Genossenschaften (нем. — товарищества. — Прим. пер.), коллективным субъектам, основанным на господстве, Herrschaft (нем. — господство. — Прим. пер.). Эти две классификации не полностью перекрывают друг друга в локальных группах: согласно теории рассматриваемого автора, они всегда имеют смешанный характер, в котором встречается и элемент господства, и элемент сотрудничества, в то время как в родственных группах господство и сотрудничество распределены в группах: «родители—дети» и «хозяин—слуга», с одной стороны, и в товариществах, с другой. Только группы, созданные на функциональной основе, могут быть чисто Genossenschaften или чисто Herrschaften, например, профсоюзы и кооперативы в первом случае, заводы и капиталистические предприятия — во втором. Каждый из указанных различных типов комплексного коллективного субъекта порождает определенный тип структуры социального права (социальное право господства и социальное право сотрудничества, социальное право территориального, семейного, профессионального или канонического типа). Но структура права такого особого типа локальной группы, как государство, превалирует над всеми остальными.

Система права комплексного общества и ее исторический генезис рассматривались Гирке как вечная и драматичная борьба между ассоциациями господства и сотрудничества, как борьба, иногда ведущая к преобладанию одних над другими, иногда к установлению равновесия и взаимопроникновению обоих.

Современная правовая история начинается с превосходства Genossenschaft над Herrschaft. При феодализме это приводит к победе ассоциаций господства, основанных на земельной собственности. Но с начала XIII в. по XV в. феодализму противостоят возникновение и подъем свободных сбалансированных ассоциаций, представляемых городами (которые первоначально были просто конфедерациями торговли — ассоциациями), гильдиями и товариществами. Однако они быстро превратились в закрытые и принудительные органы и были захвачены государством, которое в XVI в. приобрело фиксированную территориальную форму и поначалу повсеместно имело автократичный и абсолютистский характер. Что касается государства, несмотря на то, что оно, как и все локальные группы, представляет собой смешанный коллективный субъект, находящийся где-то между Genossenschaft и Herrschaft, в нем может преобладать иногда то один, то другой из этих организационных принципов. Принцип Genossenschaft начинает превалировать в государстве с конца XVIII по начало XIX в. в двойственной форме: демократизация центральных органов и развитие местного самоуправления. Но ограничение Herrschaft пределами государственной структуры неизменно заставляет государство содействовать развитию свободных ассоциаций, автономных Genossenschaften вне их организованных форм. Таким образом, в эту эпоху оно все больше уравновешивается автономным экономическим сообществом, состоящим из независимых сотрудничающих ассоциаций.

К сожалению, Гирке, несмотря на свою склонность к смешанным случаям, не делает различий между «формами социабельности» и «реальными коллективными единицами», и поэтому его правовая типология групп носит слишком упрощенный и общий характер. Его движению в направлении социологии права мешает эта тройная ошибка: приписывание Genossenschaft всевозможных позитивных ценностей, хотя это не всегда соответствует действительности; сужение данной формы организации до германского права и превращение ее в идеал; и, наконец, догматичное априорное утверждение правового превосходства государства (во все времена и во всех обстоятельствах) над другими группами. Исследования Гирке в социологии права не смогли расширить границы, установленные Краузе и Прудоном, хотя из всех теорий, которые мы рассмотрели, он пошел дальше всех в расчистке пути для новой научной дисциплины.480