СОВМЕСТНОЕ ОПЕРИРОВАНИЕ АГЕНТОВ И ПОЛИТИЧЕСКОГО ПОЛЯ

Как использовать теорию структуралистского конструктивизма ГГ. Бурдье для объяснения и понимания нынешних политических реалий российского общества в сравнении с американскими политическими реалиями?

Прежде всего нужно исходить из того, что любое событие, будь то в российском или американском политическом поле, детерминировано множеством взаимодействий структур и деятельных агентов, которые можно проанализировать по разным показателям.

До сих пор наши руководители страны не считались с объективным взаимодействием макро- и микросоци- альных процессов и потому так и не сумели понять, почему их гигантские революционно-реформистские замыслы так и никогда не воплотились в жизнь сообразно задуманному. При ломке старых и создании новых институтов не учитывались возможности и потенции российской субъективности. Согласно же положениям объединительных парадигм, нельзя успешно реформировать общество в целом, не добившись успеха в преобразовании габитуса, микросоциалъных практик в желаемом направлении.

Микросоциальные практики содержат в себе как потенциал к переменам, так и потенциал сохранения исторически сложившихся образцов поведения, традиций, правил. И, конечно же, микросоциальные практики россиян находятся в определенном отношении к аналогичным практикам других народов мира. Характер микросоциальных практик россиян, в частности, проявляется в глубинных чаяниях людей к совместному спасению (не индивидуальному!), к решению больших проблем всем миром и непременно враз, в обеспечении своего материального благополучия единовременным усилием, в почитании родителей и разного рода руководителей, рассчитывая соответственно на их патернализм, в эмоционально окрашенной доброте к ближнему, что отнюдь не свойственно американским микросоциальным практикам с их трезвым прагматизмом.

В порядке гипотезы можно высказать следующее. Характером и особенностью микросоциальных практик россиян объясняется относительно легкое установление структур, основанных на авторитарном руководстве и партикулярной функциональности, гарантировавших, с одной стороны, коллективную безопасность перед лицом внешних и внутренних врагов, а с другой,—патернализм на уровне всесильного государства-партии, обещавшего материальные и духовные богатства и непременно «полным потоком», и, конечно же,—враз, и, само-собой разумеется, «для нынешнего поколения». Нравится нам сегодня это или нет, но исторические факты свидетельствуют, что все революционные и реформистские замыслы недемократического, авторитарного толка были в России осуществлены довольно быстро и успешно — они коррелировали с характером микросоциальных практик миллионов. Те же немногие попытки реформировать страну по пути развития экономической самостоятельности производителей, институализации прав человека и индивидуальных свобод наталкивались на контрастирующие социокультурные ценности и образцы поведения. Доминировавший коллективизм, групповой эгоизм изначально противостояли осуждавшимся индивидуализму и личностной инициативе.

Нынешний процесс реформирования — еще одна попытка интегрировать Россию в мировое сообщество стран, исповедующих ценности демократии и свободы. Решение этой проблемы, согласно логике объединительных парадигм, видится, не в том, чтобы механически заимствовать из иных социальных реалий (в частности, американских) социально-политические структуры, которые неадекватны российскому габитусу, а в том, чтобы Россия имела свои институты, совместимые с микросоциальными практиками своих граждан. Но эти российские структурно-деятельностные связки должны быть такого качества и таких параметров, которые бы позволяли нашему государству адаптироваться к совместному демократическому оперированию и социальному взаимодействию с другими государствами на глобальном уровне.

Структуралистский конструктивизм позволяет проанализировать состояние взаимодействия политических структур и агентов, выявить каналы выражения подчас разных и неопределенных политических интересов социальных общностей, причем не только через официальные властные структуры, но и по всему политическому пространству. В условиях кризисного российского общества это особенно актуально, ибо как старые, так и вновь создаваемые политические структуры либо функционируют плохо, либо вообще не функциональны для многих граждан.

Политика отнюдь не сводится к деятельности политических структур, как это еще недавно представлялось. Мы являемся свидетелями новых политических реалий — объективные связи между агентами ориентированы не только на политические институты, но и на расширение своего влияния собственно в политическом поле, на завоевание там доминирующих позиций. Политическая борьба стала не только борьбой за статус и позиции во властных структурах, но и борьбой за расширение сферы своего влияния в политическом поле. Здесь подчас возникают интересные парадоксы. Рейтинг ряда общественных деятелей (А. Солженицин,

С.              Ковалев и др.), не задействованных в политических структурах, может быть выше тех, кто представляет официальный политический институт. Первые могут обладать большей реальной властью в политическом поле, чем вторые. Россияне были свидетелями тому, что некоторые политики вообще оставляют государственные структуры, чтобы сохранить или даже приумножить свое влияние в политическом поле. Словом, борьба за власть ныне обрела многомерность — она ведется в разных плоскостях — и через государственные структуры, и через каналы конкретных взаимодействий (официальных и неофициальных) разных политических сил.

Еще один важный момент. Для укрепления своих позиций в поле деятельные политические агенты, политики-профессионалы должны завоевать приверженность как можно большего числа граждан.

На примере и политического поля России, и политического поля Америки можно видеть, что некоторых агентов не столько интересуют аргументы и доказательность правоты своей линии, сколько прагматическая эффективность, С помощью пропаганды и политической рекламы истина сплошь и рядом превращается в плюрализм интерпретаций. Агенты легко меняют свои позиции иногда на противоположные ради увеличения своего рейтинга в политическом поле.

Политическая практика агента, выраженная в программах и заявлениях, в конечном счете оценивается мобилизующим действием на массы (в этом, как уже отмечалось, кардинальное отличие поля политики от интеллектуального поля, где сила высказанного измеряется степенью соответствия истине). Именно поэтому социолог-политолог при анализе тех или иных политических суждений должен уметь раскрывать их «двойственную детерминированность». Цель здесь не в том, чтобы «поймать официальных лиц в их собственной игре», а в том, чтобы содействовать даже в условиях кризиса накоплению и приумножению потенциала моральности и этической мотивации. Ибо, по Бурдье, этическая критика — это то действие, которое «могло бы способствовать воцарению политических полей, способных поощрять самим своим функционированием агентов, обладающих наиболее универсальными логическими и этическими диспозициями».

Будем оптимистически надеяться, что дальнейшее развитие политических полей России и Америки пойдет именно по этому направлению.

Амелин В. Н. Социология политики.—М.: МГУ, 1992.

Арон Р. Демократия и тоталитаризм,— М., 1993.

Бурдье П. Начала.— М., 1994. Лекции и беседы: «Ориентиры», «Социальное пространство и символическая власть», «Делегирование и политический фетишизм».

Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть // Альманах THESIS.— Весна, 1993,— Т.1.— вып.2.

Бурдье П. Социология политики,— М., 1993.

Вебер М. Избранные произведения.— М., 1990. Рекомендуются статьи: «Политика как призвание и профессия» и «Основные социологические понятия».

Гидденс А. Последствия современности (реферат). Макросоциологические теории общества и социального изменения // РЖ, Социальные и гуманитарные науки, отечественная и зарубежная литература. Серия 11, Социо логия.— Мз 2, 1994.

Гидденс А. Современность и самоидентичность (реферат).— Макросоциологические теории общества и социального изменения // РЖ, Социальные и гуманитарные науки, отечественная и зарубежная литература. Серия 11, Социология,— № 2, 1994.

Здртомыслое А. Г. Социология конфликта.¦ - М., 1995. Рекомендуется гл.5, раздел 1 — «Конфликт и власть» и раздел 3 — «Политический конфликт».

Качанов Ю. Опыты о поле политики,— М., 1994.

Качанов Ю. Опыты о поле политики. Socto-Logos ’96. Альманах Российско-французского центра социологических исследований Российской АН. М., 1996.

Назаров Н. М. Политический протест: опыт эмпирического анализа // Сонис.— 1995,— № 1.

Руковишников В. О. Социологические аспекты модернизации России и других посткоммунистических обществ // Социс.— 1995,— №1.

Смелзер Н. Социология. М., 1994.

Современная социальная теория'. Бурдье, Гидденс, Хабермас. Новосибирск: Изд-во Новосибирского университета. — 1995.

Сорокин П. Человек, цивилизация, общество,— М., 1992.

Тощенко Ж. Т. Социология.— М., 1998.

Giddens A. Sociology. Polity Press.—

ffaralambos M., Holbom M. Sociology.— L.,— 1993,