СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ СУПЕРСИСТЕМЫ И ТЕОРЕМА ПОЛИТИЧЕСКОЙ ФЛУКТУАЦИИ

В культуре человечества Сорокин выделяет множество различных по величине культурных систем. К основным культурным системам социолог относит язык, науку, философию, религию, искусство, этику, право.

Кроме этих систем есть еще более обширное культурное единство, обозначенное Сорокиным как социокультурные суперсистемы, которые различаются в зависимости от характера своих основных ценностей. По мнению ученого, все социальные и политические реалии, типы личностей и групп необходимо анализировать в контексте процесса периодической смены друг друга трех известных до сих пор социокультурных суперсистем, характерных для всей истории человеческой цивилизации — религиозной (идейной), чувственной и интегральной при доминировании одной из них.

Так, например, в Европе с VI по XII вв. главен- ствугошей была религиозная суперсистема, согласно ценностям которой экономика, политика, право, мораль, философия, искусство были подчинены теологии. Высшей истиной считалась религиозная истина. Хотя чувственные и интегральные системы присутствовали в средневековой культуре, их роль была незначительна.

Начиная с XVI и вплоть до XX в. в Европе утверждается и доминирует чувственная культура, которая акцентирует такие чувственные ценности, как благосостояние, комфорт, наслаждение, популярность, жажда власти и славы — все это детерминирует преобладающий тип личности, образ социальных групп, характер институтов и, конечно, политической стратегии. Религиозные ценности остались, но их признают только на словах. В истории человеческой цивилизации были периоды, хотя непродолжительные, когда преобладала интегральная суперсистема культуры — греко-римская культура IV—VI вв. до н. э., европейская культура XIII в. Начиная с XX века на смену чувственной культуре идет, по мнению Сорокина, культура интегральная, утверждающая в качестве доминирующей ценности «бесконечное разнообразие, состоящее из чувственного, рационального и надрационально-сверхчувственно- го аспектов»[XXX].

Опираясь на данное видение исторического процесса, Сорокин обосновал, как ему представлялось, «основной закон истории», согласно которому происходит перманентная флуктуация (колебание) как социокультурных суперсистем, так и флуктуация обществ и их конкретных сфер: типы политики не являются постоянными и не развиваются по восходящей линии, а непрерывно «качаются между полюсами тоталитаризма и строго свободных режимов». Исходя из этого постулата, социолог прогнозировал, что с переходом от чувственной культуры к новому интегральному циклу произойдет преодоление нынешнего кризисного состояния, при котором невиданный расцвет науки, технологий, образованности сочетается странным образом с конфронтационной политикой — с войнами и революциями, межчеловеческими раздорами и обесцениванием человеческой жизни.

Свой интегральный взгляд на человека и цивилизацию Сорокин применяет и при анализе современных ему обществ.

Как было отмечено выше, чувственная форма социокультурной суперсистемы является, по Сорокину, главной детерминантой чувственного общества, его образа жизни, доминирующей ментальности и стремления людей, характер их политики. Под воздействием флуктуации в нашем XX веке начался процесс дезинтеграции чувственных обществ, который так или иначе охватил вес страны мира. Нарушились механизмы социального контроля, ибо произошла дезинтеграция моральных, правовых ценностей, которые управляли поведением индивидов и социальных групп. Когда люди выходят из-под контроля общепризнанных ценностей, они превращаются в существа, управляемые, главным образом, бессознательными рефлексами и биосозна- тельными регуляторами — своими страстями и вожделениями. В этом социолог усматривал глубинные корни индивидуализма и эгоизма, обострения борьбы за существование, превращения силы в право и, наконец,— войн, революций, роста преступности, проявлений радикализма и экстремизма в политике. «Так это было во все великие переходные периоды,— отмечал Сорокин,— от одного базисного социокультурного строя до другого; и так это происходит в настоящем столетии.

В этой связи П. Сорокин исследует власть, политическое господство прежде всего в культурно-историческом процессе, в контексте периодической смены друг друга трех известных до сих пор социокультурных суперсистем, характерных для всей истории человеческой цивилизации — религиозной (идейной), чувственной и интегральной при доминировании одной из них. В средние века религиозная (идейная) культура была главенствующей, согласно ценностям которой право, политика и мораль были выражением божественного проявления. Отсюда основной формой власти была теократия, причем церковная власть считалась выше власти светской. Начиная с XVI века в Европе утверждается чувственная культура, которая, по мнению социолога, акцентирует такие чувственные ценности как благосостояние, удовольствие, жажда власти и славы, господства над людьми. В истории человеческой цивилизации были периоды, хотя непродолжительные, когда преобладала интегральная суперсистема культуры — греко-римская культура до н. э., европейская культура XII—XIV веков. Начиная с XX века на смену чувственной культуре идет, по мнению социолога, культура интегральная, утверждающая в качестве доминирующей ценности «бесконечное разнообразие, состоящее из чувственного,, рационального и наднационального — сверхчувственного аспекта».

При исследовании властно-политических отношений II, Сорокин прежде всего выделяет социокультурный аспект того или иного политического поведения индивида и выдвигает тезис о социокультурной обуслов-

Сорокмн П. Главные тенденции нашего времени.— М., 1993,-С. 30.

ленности его менталитета. По мнению социолога, характер властных структур и политических отношений, как определенных социокультурных феноменов, не может не определяться культурой доминирующей суперсистемы. Именно она формирует критерии того, что есть истина и что есть ложь политических отношений, от нее зависит и характер менталитета людей, их свойство, стремление и образ жизни.

Обращаясь к конкретному анализу российского общества, Сорокин доказывает, что власть, опирающаяся на такие социокультурные ценностные установки, как этатизм и коммунизм, устанавилась отнюдь не случайно. Тому были две основные причины: 1) мы были «народом милитарным, воевавшим много, часто и в большом масштабе»; 2) мы «не вышли из полосы хронических голодовок даже в XIX и в XX веках». Отсюда Сорокин выводит следующую корреляцию; чем сильнее проявились такие независимые перемены, как война и голод, тем увеличивался «объем опеки, вмешательство и ре]улировки властью поведения и взаимоотношений граждан, с ничтожным объемом автономии поведения последних». В подтверждение своего постулата Сорокин отмечает, что «начало коммунизации — этатизации и в политической, и в правовой, и экономической области было положено руками царского правительства (военные положения, ограничения прав личности, права собственности, частной торговли, контроль промышленно-торговых дел, права реквизиции и национализации с 25 октября 1915 года и т. д.)». Временное правительство «продолжало линию этатизации-коммуни- зации. При нем... были установлены все начала принудительного коммунизма... большевикам ничего нового не пришлось вносить, кроме введения классового пайка. Все главное было сделано до них и без них».

Можно спорить с Сорокиным по поводу оценок политических действий представителей той или иной конкретной власти, но, очевидно, социолог прав по большому счету: у народа, участвующего в войне, народа, испытывающего дефицит средств к существованию может быть лишь менталитет, адекватный авторитарной власти.

Сорокин особо рассматривает природу кризиса властных режимов. Политические катаклизмы, по мнению социолога, являются последствиями дезинтеграции чувственной культуры — моральных, правовых и других ценностей, которые прежде контролировали поведение людей. Выход из-под их контроля приводит к тому, что индивиды начинают, главным образом, руководствоваться своими биологическими побуждениями, страстями и вожделениями. В этих условиях обостряется борьба за существование, сила становится правом, революция и другие формы межчеловеческих раздоров вспыхивают в беспрецендентном масштабе.

В политической жизни упадок происходит двумя путями: (а) путем вырождения свободных институтов, ценностей и идеологии в «принудительных и мошеннических монстров»; (в) путем растущего обесценивания прежних институтов, ценностей и идеологий. Конкретно это выражается в том, что на фоне торжественных деклараций равных прав всех граждан на жизнь, свободу, поиски счастья в реальной жизни гигантски возросло неравенство между властными магнатами и зависимым «человеческим прахом»; что газеты, радио и телевидение монопольно контролируются небольшой группой «властной элиты»; что принцип всеобщего избирательного права «в своей выхолощенной форме» обеспечивает лишь «правительства политиканов, посредством политиканов и для политиканов».

К счастью, замечает Сорокин, процесс дезинтеграции, как правило, вызывает мобилизацию сил, которая не только борется с дезорганизацией, но также начинает строить новый интегральный социокультурный порядок, который характеризуется следующим образом: «Новый социополитический строй ставит целью построение современного научного знания и аккумулированной мудрости человечества; он вдохновляется не «борьбой за существование и взаимным соперничествам», но духом всеобщей дружбы, симпатии и неэгоистической любви с взаимной помощью, вытекающих из этих отношений».

Естественно, что новый социополитический строй предполагает и новые тенденции в деятельности властных организаций самого разного толка — правительств, деловых корпораций, профсоюзов и иных организаций. Здесь Сорокин выделяет следующие «значительные тенденции»: возрастание роли ученых экспертов в планировании, развитии, контроле и управлении правительственной деятельности и политики. Многие из высших руководителей существующих правительств и корпораций уже в значительной степени являются скорее номинальными главами, чем самостоятельными ноли- тиками. Современные государственные политические деятели, по мнению социолога, все более становятся просто номинальными фигурами исполнителей «безмолвных приказов*- науки и технологии. Имеет место и тенденция, которая предвещает окончательное увядание правительств политиков посредством политики и для политиков и их замещение «правительствами ученых и экспертов». Развивая свою мысль, П. Сорокин отмечает, что «хорошее правительство близкого будущего будет нуждаться в том, чтобы каждый научный администратор успешно выполнял задачу интеграции узкого знания во взаимодействии с учеными и мудрецами, и одновременно будет нуждаться также в моральных руководителях, чтобы вести правительство в их служении только целям добра, а не зла».

Можно сколь угодно критически оценивать деятельность нынешней власти в России, однако объективности ради, отметим, что отдельные черты тенденций интегрального социокультурного порядка (приход во властные структуры ученых-специалистов) просматриваются и у нас.

На основе данного видения социокультурных изменений Сорокин обосновал свою знаменитую теорему флуктуации, согласно которой циклические колебания суперсистем по невыявленной ритмической регулярности (хотя в принципе социолог не исключал возможность установления тенденций ритмичности циклов) детерминируют флуктуацию обществ между прогрессом и регрессом, развитием демократических свобод и авторитаризмом, мирным периодом и военным, революционным и эволюционным и т. д. Изменения происходят в определенном количественном и качественном направлении, пока не будет достигнута «точка насыщения». Далее изменения идут по инерции, а то и просто по принуждению. Исчерпав потенциал политического движения в одном направлении, начинается обратное движение, хотя и на новой основе. Так происходит замещение одной властной системы другой, альтернативной системой, которая, в свою очередь, под влиянием доминирования новых ценностных ориентацией начнет движение уже в другом направлении до «точки насыщения». Затем весь процесс повторится вновь.

В своих работах социолог подверг критике концепции, по которым власть развивается по восходящей линии согласно «историческим тенденциям» — от монархии к республике, от самодержавия к демократии, от правления меньшинства к правлению большинства и т. д. По его мнению, эти тенденции не подкреплены фактами. Кроме того, для оценки степени свободы граждан от власти более важным критерием является характер государственного контроля и вмешательства, а не альтернативная пара монархия — республика. При этом Сорокин выдвигает и аргументирует тезис о том, что кривая государственного контроля не постоянна, она варьируется от страны к стране, а в рамках одного и того же общества зависит от времени, меняющихся социокультурных ценностей.

Говоря об абсолютизме российской государственной власти, Сорокин отмечает, что это явление «не есть нечто случайное или исключение» и зависит от ряда факторов и в частности: 1) от военного или мирного состояния страны (если военное состояние будет длиться, область государственного вмешательства будет расти); 2) от селекции населения в годы войны и революции — процент гибели лиц выдающихся, одаренных, умственно квалифицированных, с глубоким сознанием долга (с красной и белой стороны) был гораздо выше, чем процент гибели «рядовой серой массы». «Остаются и выживают люди второго и третьего сорта: менее здоровые, менее волевые, менее независимые, которые менее способны бороться за личную свободу против государственной опеки, и потому более легко подчиняются произволу властителей».

Далее, по Сорокину, не подтверждается тенденция смены правления меньшинства на правление больший- ства. Процент людей, участвующих в политической власти, изменяется во времени и пространстве. Это справедливо не только в отношении демократических правительств, но и коммунистических, социалистических, синдикалистских и иных политических ориентаций.

То же касается и другой альтернативной пары политического равенства — неравенства. В любом обществе постоянно идет борьба между силами политического выравнивания и силами стратификации. Иногда побеждают одни силы, иногда верх берут другие силы (фактор войны вызывает усиление политической стратификации, а фактор мира — наоборот; возрастание неоднородности населения приводит к усилению политического неравенства, и наоборот). Когда колебания профиля политической стратификации в одном из направлений становятся слишком резкими, то противоположные силы разными способами увеличивают свое давление и приводят профиль стратификаии к точке равновесия.

Кроме того, флуктуирует высота и профиль политической стратификации. По Сорокину, здесь проявляются следующие тенденции. При нормальных условиях, свободных от социальных потрясений в обществе, в котором есть институт частной собственности изменения высоты и профиля политической стратификации ограничены. При чрезвычайных обстоятельствах происходят радикальные изменения высоты и профиля политической стратификации. Профиль может стать или очень плоским или очень вытянутым и высоким, но такое положение всегда кратковременно. Если «политически плоское» общество не погибает, то «плоскость» быстро вытесняется усилением политической стратификации.

И наоборот — если политическое неравенство становится слишком сильным и достигает точки перенапряжения, то правящей верхушке общества суждено разрушиться или быть низвергнутой. Таким образом, в любом обществе, в любые времена происходит борьба между силами стратификации и силами выравнивания.

Интенсивность политической флуктуации изменяется от общества к обществу, а в рамках одного и того же общества отмечается сравнительно подвижные и неподвижные периоды. Так, в истории России периодами рельефно выраженных перемещений были: правление Ивана Грозного, царствование Петра I, октябрьская революция. В то время по всей стране старая правительственная верхушка была практически уничтожена, а люди из низших социальных слоев заняли высшие управленческие должности.

Для иллюстрации разной степени интенсивности вертикальной мобильности в политической сфере Сорокин приводит таблицу, в которой показан процент «пришельцев» среди монархов и руководителей высших уровней различных стран, поднявшихся до самого высокого социального положения из низших слоев.

Таблица 1.

Интенсивность вертикальной политической мобильности1

Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество,— С. 380.

Эти и другие соображения социолога о политической флуктуации, если их экстрополировать на нашу современную российскую действительность, позволяет в качестве вероятных гипотез предположить следующее: демократизм политической власти в России будет зависить не только и не столько от утверждения институтов парламентаризма, сколько от перехода страны в мирное состояние; в обозримом будущем характер власти будет умеренно колебаться от авторитаризма к демократизму и обратно; лишь новое поколение россиян, не испытавшее на себе тотальный произвол властителей обретет интеллектуальную и волевую способность бороться за личную свободу против государственной опеки, что резко качнет амплитуду власти в сторону демократизма; весьма сомнительно, что проявит себя тенденция собственно народовластия, понимаемая как «политика — дело каждого»; амлитуда политического равенства — неравенства людей будет колебаться: в одном месте победу одержат коммунистические силы выравнивания, в другом — либерально-демократические силы, ратующие за власть политиков-профессионалов. В отдаленной перспективе характер этой амплитуды будет все более детерминирован нарождающимися социокультурными ценностями, последстиями чего станет возрастание роли научных экспертов, людей с чувством моральной ответственности в принятии политических решений.